Эпитафия для нас

      — И часто ты наряжаешь мальчиков монашками?       Крэйг, опешив от бестактной наглости плетущегося за ним существа, остановился на полпути к дому, несмотря на то, что спешил увести его с улицы. Он обернулся к нему, окинул взглядом: апостольник скрыл рога на лохматой голове, ряса, по виду почти не отличающаяся от мужской, — крылья и проворный хвост, кончик которого так и грозил показаться из-под полов. И все же этот парнишка, которого в случае возникновения у кого-либо вопросов можно было бы назвать юным послушником, оставался демоном. Одеть его так и привести в свой дом — форменное богохульство. Крэйг аж зажмурился в надежде, что все же мерещится, но, открыв глаза, обнаружил юношу на том же месте, нелепо пританцовывающим, наклонившись к ногам, чтобы, видимо, рассмотреть резво шевелящиеся пальцы. От вида покрытых светлым пушком голеней, торчащих из-под монашечьего одеяния, ему сделалось совсем уж нехорошо.       — Гореть мне в Аду, — безрадостно заключил Крэйг. — Эй, прекрати паясничать! — Он выдернул задранную до колен юбку из пальцев беса и, схватив за руку, потащил за собой.       Твик в очередной раз цокнул языком — от этого звука у Такера скоро начнется нервный тик.       — Ты как мой отец… — буркнул Твик.       Его костлявые пальцы обхватили ладонь Крэйга, и почему-то эта покорность показалась тому вынужденной и неправильной, соотвественно. И эти слова… Кто, кроме демона, мог бы укорить так болезненно? Крэйг высвободил руку, сделав вид, что ему срочно нужно убрать волосы со лба. К счастью, уже пришли.       — У тебя есть имя? — спросил он. Если придется взаимодействовать с этим существом, придется и как-то называть его. При всем своем отвращении, не быть гостеприимным пастор не мог. Деяния апостолов, глава двадцать восьмая, стих первый: иноплеменники оказали нам немалое человеколюбие, ибо они из-за дождя и холода разложили огонь и приняли всех нас.       Крэйг жестом пригласил его войти и еще раз увидел себя зажаривающимся в котле.       — Твик, — отозвался демон. Переступив порог, огляделся. Крэйг хотел было поинтересоваться, насколько ему чужд быт людей, но одернул себя: вести праздные разговоры с адским отродьем не станет! Твик вдруг встрепенулся, подобрался: — Твик — сын архидьявола, вместилища пороков, воплощения всего лживого и подлого; для тебя — духа третьего лика в чине начала, согласно сказанному во время экзорцизма демоном, именуемым среди людей Балберитом. — Он декларировал, горделиво вскинув голову, и от услышанного Крэйга пробрала дрожь, однако желания сбить спесь с юнца хлестким подзатыльник это не умалило. Его благородный порыв остановило разве что созерцание грязных отпечатков голых ног, оставшихся на придверном коврике и на паркете в прихожей — аж чуть не выругался. «Уныние — грех, Такер», — напомнил себе, выдыхая. — А тебя как зовут? — без единого следа прежнего высокомерия в голосе полюбопытствовал Твик.       Крэйг открыл и закрыл рот, опешив. Может ли лживая тварь проявлять искренний интерес? Что будет, если ответить ему? Как отреагирует на знакомство?       Нет, демон лишь изображает наивность, чтобы усыпить бдительность и осуществить свой коварный замысел!       Собственная паранойя, однако, показалась Крэйгу перебором, он коснулся креста под рубашкой, чтобы успокоить взволнованный ум.       — За мной, — бросил, отвернувшись от невинных глаз, смотрящих на него снизу вверх. Разувшись, решительно направился к лестнице.       — Как прикажешь, святой отец, — манерно протянул Твик, сделав подобие реверанса — предельно оскорбительный жест в исполнении одетого монашкой беса! Крэйг малодушно порадовался тому, что увидел сие безобразие лишь краем глаза: упрекать бестолку, а игнорирование сего действа было бы не отмолить перед Богом.       Пятки Твика застучали по ступеням.       Крэйг обернулся к нему, поднявшись, и увидел предельно довольное своей сноровистостью создание: Твик неотрывно наблюдал за тем, как семенит следом за пастором, предусмотрительно приподняв полы рясы. Настолько неотрывно, что в какой-то момент его макушка уперлась в плечо того.       — Аргх!       Такер опомнился: его передернуло от соприкосновения с колючими рогами, пусть и через одежду, а собственная нерасторопность смутила. Злясь на себя за неискоренимый интерес к неизведанному, он отступил на пару шагов и в нетерпении дернул ближайшую дверь на себя.       В ванной, где Крэйг привык находиться сугубо в одиночестве, оказалось катастрофически тесно, несмотря на небольшие размеры незваного гостя. Он, вертлявый и любопытный, как ребенок, заполнил собой все свободное пространство. Такер попытался было осадить его парой замечаний, но тщетно: Твик не слушал и путался под ногами как нарочно.       Кое-как обойдя его, Крэйг склонился над кранами, покрутил, тыльной стороной ладони пробуя сдержанным потоком хлынувшую в ванну воду, чтобы подобрать оптимальную температуру. А какая температура оптимальна для демона? «Адское пекло», — подсказал внутренний голос. Отругав себя за легкомыслие, Крэйг скосил глаза на взбалмошного юношу, но ни о чем спрашивать не стал: тем лучше, чем быстрее они закончат.       — Ты же не утопить меня думаешь? — прозвучало над ухом, так близко, что тепло чужого дыхания своенравно мазнуло по шее.       Крэйг дернулся и поспешил выпрямиться. Да наплевать, в какой воде он искупает эту наводящую жуть тварь!       — Смыть с тебя грязь, — выдержанно отчеканил он.       — Хорошо, — безропотно согласился Твик и увлекся разглядыванием ванных принадлежностей на полках.       Вроде бы послушен, не перечит и не противится воле пастора, но беспрестанно привносящий хаос — парадокс. Крэйг потер мокрым запястьем лоб, взлохматил волосы.       Как-никак собравшись с мыслями, он отшагнул от ванны, чтобы подготовить все необходимое, и что-то продолговатое и скользкое, как змея, угодило под ногу.       Твик пронзительно взвизгнул, взметнувшимися крыльями безвозвратно надорвав швы рясы. Крэйг, по меньшей мере пережив сердечный приступ, едва сдержал отчаянное желание издать хоть какой-то звук тоже. Задержав дыхание, опустил взгляд и поспешно сошел с распластавшегося по полу хвоста, который демон сразу же ревностно прижал к груди.       — Прости, — сказал в ответ на обиженный взгляд того, обращенный к нему, и мысленно ударил себя по губам. Затем, однако, похвалил за праведность. И вновь осудил. Какие чувства должно испытывать извиняющемуся перед демоном?       Какое-то время повисшую тишину нарушало только тяжелое дыхание Такера. В бессилии он смотрел на юношу перед собой, не зная, чем помочь ни ему, ни себе. Очевидно, мир сошел с ума, случилась какая-то серьезная поломка…       Тем временем вода наполнила ванну.       — Раздевайся, — выдохнул Крэйг, махнув рукой.       Брови Твика выгнулись под таким углом, что стало неловко смотреть на него. Крэйг поспешил отвернуться к ванне, все же тронул воду: теплая. Ему очень хотелось бы уйти отсюда, но имелись некоторые сомнения в том, что демон справится с незамысловатым процессом самостоятельно, да беспечно оставлять его без надзора.       — Знаешь, моя мать суккуб, так что можешь так не удивляться своим желаниям, — промурлыкал Твик, стягивая рясу. Начал успешно, но, позабыв о головном уборе, безнадежно запутался в обилии тканей.       — Нет у меня никаких желаний, — выпалил Крэйг, порывисто обернувшись. Впрочем, увиденное не могло показаться хоть сколько-нибудь привлекательным, а нелепые попытки Твика выбраться из широких рукавов и ворота, сопровождающиеся утробным рычанием, куда больше умиляли, нежели соблазняли. Что ж, не лучший результат для, как он выразился, сына суккуба.       Крэйг вздохнул:       — Кто руку свою простирает на помощь ближнему своему, тот в помощь себе принимает Божию помощь.       Подойдя вплотную, он, повозившись дольше запланированного исключительно из-за мельтешения чужих рук, вновь увидел косматую голову, увенчанную вострыми рогами.       Не поблагодарив, что, пожалуй, закономерно, Твик отплюнулся от его слов:       — Меня бережет другой, знаешь ли!       — Залезай, — приказал Крэйг, и призванный им демон не посмел ослушаться.       Твик повел плечами, ключицы перекатились под бледной кожей с поражающей воображение неестественностью, будто его кости не соответствовали анатомии мышц, — Крэйг сощурился, претерпевая наплыв давно позабытых чувств (смесь исследовательского интереса, с которым он смотрел на созвездия, и восторга от возможности назвать каждое), однако взгляд он не отвел и, скрестив руки на груди, продолжил наблюдать. Его мало занимало все то, что он мог увидеть у себя, но к кожистым крыльям, выглядящим как продолжение лопаток, и неугомонному хвосту над узкими ягодицами внимание возвращалось против воли. За свое любопытство накажет себя позже.       Подвижный отросток прекратил шевеление только тогда, когда демон уселся посреди ванны и им, дотянувшись, ловко повернул кран с горячей водой — кипяток брызгами обрушился на худощавое тело.       Изогнувшаяся бровь Крэйга поползла вверх и ползла до тех пор, пока вода в ванне не пригрозила перелиться через край, коли он помедлит еще немного.       Он решительно приблизился и лишил разомлевшее в поднявшемся пару создание удовольствия зажариться.       — Эгоист! — буркнул Твик. Продолжая неразборчиво ворчать, заерзал в попытке расположиться удобнее, но даже столь субтильному юноше не хватало места поперек ванны — всколыхнувшаяся волна выплеснулась на пол. Перегнувшись через край, он глянул на образовавшуюся лужу с безразличием нашкодившего домашнего питомца.       Крэйг же твердил себе, что это всего лишь проверка его терпимости, и выволочь из своего дома мелкого вредителя, схватив за очень кстати взвившийся вверх хвост, не то, чего ждет от него Всевышний. Разжав кулаки, он попросил у Бога прощения за неспособность быть милосердным, и сел на край ванны. Под тяжестью взваленной ноши его плечи опустились, спина ссутулилась.       Чтобы еще раз убедиться, что не сошел с ума, из-под суровых бровей Крэйг с усталостью посмотрел на Твика, непринужденно отковыривающего корочку запекшейся крови с прижатых к груди коленей — то ли заляпался в кладовой, то ли поранился там. Если не брать во внимание наличие атрибутов чертей, Твик был похож на юношу с исключительно необычной внешностью, по-своему очаровательного: его худоба не была болезненной, мраморную кожу испещряли голубые венки, извилистые, как молнии; длинные тонкие пальцы, казалось, созданы для клавиш фортепиано. А на живом лице эмоции сменяли друг друга со скоростью падающих звезд — и все яркие.       — Меня зовут Крэйг, — сказал и в отместку за то, что на короткое мгновение поддался искушению суккуба впился ногтями в кожу над костяшками пальцев.       Твик просиял.       — Крэйг, — повторил он, еще недостаточно наловчившимся языком придав звучанию имени дрожащие нотки. И еще раз: — Крэйг… — с улыбкой, с беспечной нежностью, с какой к тому не обращались даже самые близкие.       Смотря на розовые вмятины, оставшиеся на тыльной стороне ладони, Крэйг чувствовал на себе пристальный взгляд демона, и было в этом взгляде что-то такое, от чего хотелось перебрать четки.       — У тебя красивые глаза, Крэйг.       А вот это уже слишком!       Господь! Убереги душу этого порочного создания.       Крэйг не успел задуматься над тем, о спасении чьей души просит и есть ли она у демона вообще.       — А у меня?! — вдруг задался нелепым вопросом Твик. — Дай-ка посмотреть! — Придя в возбуждение, он вскочил, перемахнул через борт ванны и по скользкому полу рванул к зеркалу над раковиной. — Ты знал, что если долго-долго смотреть в глаза демона, то можно увидеть свою душу? — с неиссякаемым энтузиазмом начал Твик, приблизив лицо к отражению. — А в глазах ангелов можно разглядеть собственные пороки, поэтому мы стараемся не встречаться взглядами. Я ангелов вообще не видел, но слышал, что… — обернувшись, Твик оборвал себя на полуслове; улыбка сошла с его губ, когда он увидел выражение лица опешившего пастора, с головы до ног обданного водой. И расхохотался.       — На все пуговицы, — распорядился Крэйг, окинув придирчивым взглядом белокурого юношу (немалыми усилиями пастора Твик действительно сделался похожим на сие определение), устроившегося за обеденным столом, и вернулся к своим делам у плиты, прикинув, что не дождется желаемого результата в ближайшее время. Тот был занят пуговицами на рубашке, которую Крэйг (одну из своих) дал ему после мытья — если, конечно, можно было назвать купанием недолгое пребывание в воде. И справлялся он не то чтобы плохо — не справлялся вовсе! Сжалиться бы и помочь, пока демон не распсиховался, а он был близок, однако Крэйг мысленно повторял озвученное Твику чуть ранее: «Труд — это благо для человека, благо его человечности, так как через труд человек не только преобразует «землю», приспосабливая ее к своим потребностям, но и реализует себя как человек, а также развивает себя, все больше становится человеком». К слову, в ответ на это Твик издал какой-то нечленораздельный звук и продолжал невнятно ворчать до сих пор.       — Тебе бы в Ад и истязать души грешников, Крэйг, — справедливо заметил Твик и едва не взвыл, когда попавшая в петлю пуговица оказалась не той — рубашку перекосило. — Черт возьми!       Крэйг попросту устал извиняться перед Богом, поэтому не обратил никакого внимания на брань демона и даже позволил себе ироничную ухмылку: то, что свято для людей, для демона — наказание.       — Как так вышло, что меня призвал священник, а? — продолжал бубнить Твик. — Еще и такой… такой…       Крэйг обернулся, встретился с прикованным к нему свирепым взглядом Твика, — он аж вздрогнул от неожиданности, и очередная попытка застегнуть рубашку неизбежно провалилась. А ведь ему предстояло научиться застегивать и штаны, которые, свои, великоватые, в этот раз любезно затянул ремнем на узкой талии Крэйг, и приспособиться прятать рога во взъерошенных волосах.       — Святой! — выплюнул Твик с омерзением.       По правде, Крэйг задавался тем же вопросом, ибо язык не поворачивался сказать, что их встреча предопределена, и на то есть воля Божья. Проще поверить во вмешательство Дьявола, и его проводником выступил…       Крэйг не успел как следовать сформулировать свою мысль, чтобы задать соответствующие вопросы демону: тот вдруг поднял голову и заозирался.       — Что за запах такой? — Он подорвался с места, рванул к плите.       Крэйгу пришлось преградить ему путь, оттолкнувшись от разделочного стола, у которого расположился, в руки поймать прыткое тело, вырвавшееся почти сразу, оставив тепло на его ладонях.       — Осторожнее! — Крэйг пресек еще одну попытку Твика прорваться. — Так пахнет кофе.       — Хочу посмотреть! — Твик встал на носки, но роста все равно не хватило, чтобы заглянуть за спину Крэйга.       — Сядь, и я дам тебе попробовать.       Когда Твик, послушавшись, сел за стол, Крэйг поймал себя на мысли, что как-то слишком уж легко принял факт существования всего того, во что верил без доказательств, но не рассчитывал узреть воочию.       — Так кто ты? — Ежели Такер в своем уме, у него есть уникальная возможность прояснить все то, в чем мнения расходились даже у пророков. — Демон или бес? Черт? — Разлив кофе по чашкам, он обернулся и не стал напоминать Твику сказанное тем о матери-суккубе, ибо он и без того, прогнувшись в пояснице, подался вперед, лег грудью на стол и маняще провел кончиком розового языка по чувственным губам.       — Для тебя я могу быть кем захочешь… — сладострастно протянул он.       Держа по чашке кофе в каждой руке, Крэйг какое-то время преувеличенно равнодушно наблюдал за эмоциями на лице юноши, столь откровенно выражающими похоть, что не лишним показалось умыться святой водой, когда это безобразие прекратится, а затем его взгляд поднялся к заостренному кончику хвоста, выскользнувшего из брюк, — что ж, придется прикупить что-то по размеру или одеть Твика монахиней снова. Он тут же упрекнул себя за то, что от отчаяния на полном серьезе допустил богохульную мысль.       — Убери и никому не показывай, или я завяжу его бантом, чтобы не торчал, — от чего завелся сам не понял, но стучащее сердце прямо-таки вытолкнуло грубость из груди. Впрочем, поделом! Кем бы ни был Твик, он остается порождением Ада, а Ад — зло.       Насупившись, Твик опустился на стул и занялся свертыванием хвоста, приподняв рубашку и оттянув штаны. Вроде бы ничего противоестественного (как бы он еще справился?), но зрелище столь неблаговидное, что Крэйгу стало как-то не по себе, неловко, будто застал врасплох, — сказывается возрастающая с каждым сказанным словом человечность демона? В конце концов, он не немыслимая тварь, сеющая хаос и разрушение в мире, — разговаривает, хмурится, когда негодует, улыбается, когда весело…       — Ты действительно можешь называть меня, как тебе вздумается, пастор Крэйг, — отозвался Твик, и своими словами лишил мысли Крэйга некоторого романтизма, напомнив, что все же отличается от него, и разница колоссальна. — Вы, люди, напридумывали столько классификаций, что я и сам не скажу, кто я. Есть люди, есть демоны и ангелы, а бесы, черти… — Твик пожал плечами. — Я бы сказал, что на человеческом языке все это про-про-проф… — Он вспылил, запутавшись в буквах, и подобрал другое слово: — Твою мать! Призвание!       — Не ругайся, — как бы между делом поправил Крэйг и, пододвинув к Твику чашку, сел напротив.       В начале своего пути к вере юный Крэйг был вынужден много размышлять о сказанном в Бытие: человек сотворен по образу Бога и по подобию Бога. Немудреная формулировка ставила под сомнение праведность самого Господа, а посему выходило, что сотворенное Томасом Такером допустимо. Позже он осознал, что религия создана людьми, и она несовершенна, но лишь потому, что люди несовершенны. И вот очередное доказательство, что максимализм Такера был не так уж и неоправдан, и он не зря разрешал себе мыслить логически. Он поднял глаза на Твика.       Тот успел припасть губами к краю чашки, сделал глоток, и его лицо выразило изумление — он аж пискнул; удивление, неотделимое от восторга, как у ребенка.       — Как вкусно! — воскликнул он. — Кофе, да?! Я хочу больше кофе! — с этими словами почти буквально опустил лицо в чашку, опустошил ее за несколько глотков, сопровождаемых быстрыми движениями острого кадыка, и запрокинул, чтобы влить в широко раскрытый рот остатки.       Крэйг усмехнулся, кашлянув, чтобы скрыть чувство, которое испытал. Не устыдился: после всего пережитого сердце его не зачерствело, поэтому возложенная на него Богом миссия не безнадежна, — и все же забываться не стоило: не морская свинка перед ним...       — В кофейнике есть еще, но… — остальные слова утратили смысл, как только Твик спрыгнул со стула и устремился к разделочному столу. Предвидя возникновение у него затруднений, Крэйг поднялся следом, решительно забрал из неуклюжих рук кофейник, обнаруженный Твиком среди прочего, скорее всего, по запаху: едва ли в Аду пользуются посудой. Эта мысль навела на другую, и Крэйг озвучил вопрос, которым стоило задаться сразу: — Раз уж я призвал тебя, то как мне вернуть тебя обратно, демон Твик? Изгнать?       С упоением наблюдающий за тем, как кофе наполняет его чашку, в нетерпении переминаясь с ноги на ногу, демон вскинулся:       — Изгнать? — повторил он. Крэйгу на мгновение почудилось, что Твик оскорбился, но тот вдруг расхохотался. — Священники и правда думают, что есть одержимость, и демона можно изгнать?! Вот умора! — В раскрытом рту непослушный розовый язык зажали острые клычки. — Вы столько всего понаписали в этих своих книгах, а ничегошеньки не знаете! Это так смешно, Крэйг! — Зашедшись смехом, он схватился за плечо пастора, случайно толкнул бедром, поднял улыбающееся лицо и, едва сфокусировавшись на лице напротив, попритих: Такер смотрел на него с неудовольствием, пораженный этим небольшим взрывом. В его доме никогда не было так громко… — Потом расскажу тебе, что такое одержимость, ладно? — отодвинувшись, сказал Твик. С ногами забрался на стул, забыв о приличиях, и потянулся к чашке. — Пока просто забудь об изгнании демонов. О, я бы и не полез обратно без кофе!       Крэйг потер тронутое им плечо. У исчадья Ада ладони теплые, как пламя церковных свечей, — что за жестокая ирония? И поверить Твику хотелось, несмотря на то, что глупо и недозволительно: он говорил аккурат то, что полностью устраивало Такера как протестанта. Что до одержимости…       Крэйг сел и посмотрел на Твика, увлекшегося второй чашкой.       — У меня есть один знакомый…       Стук в дверь, прогромыхавший, как гром, не дал договорить — Крэйг уставился на дверной проем, в котором виднелся угол прихожей. Черт! Сердце предательски зашлось: сегодня самый неподходящий день для приема гостей.       Твик открыл было рот, но Крэйг остановил его жестом, неторопливо вставая из-за стола — малодушная попытка оттянуть неизбежное. В целом, волноваться не о чем: любого он запросто спровадит, сославшись на необходимость помолиться. Да уж, прикрывайся Богом и дальше, Такер, — нагрешил сполна и без того!       Тряхнув головой, чтобы освободить ее от совершенно бесполезных в данный момент претензий к самому себе, он открыл входную дверь, и дыхание перехватило отнюдь не из-за дыхнувшей с улицы прохлады.       — Кен?       — Привет, — безрадостно улыбнулся Маккормик, встретившись взглядом с округленными глазами Такера, и опустил голову, на ясное лицо легла тень от капюшона. Зябко — Крэйга пробрала дрожь. — Я навестил Карен: думал, прибраться, но ты уже… И я решил, что… — Кенни дернул щекой, набрал воздуха в грудь, и затараторил, пока смелость не оставила: — Пожалуй, я повел себя некрасиво. В конце концов, ты мог не знать о намерении Стотча, а я обвинил тебя и устроил… то, что устроил. Я должен извиниться. И вернуть нашу дружбу.       — Кенни… — после насыщенного впечатлениями дня силы все-таки оставили — Крэйг прислонился плечом к дверному косяку, прижал пальцы к вискам и в темноте ладони зажмурился. Чувство вины Кенни было осязаемым, было ножом, медленно входящим под ребро. Он мог злиться на других, даже срывать свою злость на других он мог, но никакие побои не шли бы в сравнение с тем моральным самоистязанием, которым он наказывал себя за ошибки. — Это я, Кен... — Грудь стиснуло. Сквозь пальцы Крэйг взглянул на друга в рыжей куртке, его голубые глаза показались проблесками чисто неба на фоне того, что над ними, затянутого свинцовыми тучами. — Я виноват, — признался. — Это я посоветовал Баттерсу прийти.       Кенни, кажется, осознал услышанное не сразу.       — Ты? — с причиняющим страданием неверием: успел убедить себя, что Крэйг не стал бы.       — Послушай! Лео, он… он пытается покаяться! — с жаром выпалил Крэйг, сделав шаг навстречу, но Кенни отстранился, и он оставил попытки настигнуть друга. — Я знаю, что тебе трудно понять это, но я должен бороться за каждую душу в нашем городе. Иначе никак. Все мы равны перед Богом, и я не могу препятствовать искуплению.       — Искупление, значит… — прошипел Кенни. Он сделался меньше, убрав руки в карманы и ссутулившись, но опаснее: теперь каждое его слово — удар. — Здорово придумано, неправда ли? Он покается и попадет в Рай, а моя сестра останется в Аду, потому что у нее нет возможности искупить свой грех. Твой всепрощающий Бог запросто оказывает милость насильникам и убийцам, но запутавшейся девочке — ни за что. А что бы ты сказал, прости он твоего отца?!       Крэйг поджал губы, чтобы сдержать боль, рвущуюся из груди болезненным стоном, — только чуть дрогнули ресницы.       Злость отпустила так же внезапно.       — Извини, — выдохнул Кенни, опустив глаза. Из взгляды пересеклись в одной точке, где-то у порога. Он шагнул к Крэйгу сам, оказался настолько близко, что сделался уловимым исходящий от него сладковатый запах меда. Несмело приподнял руку; испещренная беспорядочными линиями, как шрамами, ладонь задержалась напротив груди пастора — там, где под одеждой покоился крест. — Я стараюсь изо всех сил, но снова и снова теряю тех, кого люблю. Не хочу потерять и тебя.       Небо вновь показалась из-за туч.       — Привет.       Сердце Крэйга ушло в пятки.       Сжав в пальцах воздух, Кенни метнул взгляд на возникший в поле зрения силуэт, и его лицо выразило какую-то невероятную эмоцию, которую Крэйг не смог интерпретировать: слишком, блять, напуган, чтобы разобраться. Гребаный демон! Надо было приказать ему не высовываться или запереть, посадить на цепь в сыром подвале! Кенни потратил на разглядывание Твика не больше пары секунд и, как ни в чем не бывало обратившись к Крэйгу, улыбнулся:       — Вижу, ты не один.       — Это Твик. Мой… Он послушник из епархии Денвера, — складная ложь пообещала физическую боль.       — Для меня такая честь… — начал Твик, сгибаясь, чтобы… Поклониться вздумал?! Крэйг мысленно проклял свою недальновидность и бестолковое создание за спиной заодно, сделал шаг, чтобы загородить его собой. Счастье, что выглядит Твик более или менее прилично и держит при себе свой чертов хвост!       — И для меня, — безропотно подыграл Кенни.       Крэйг поспешил встрять в их разговор:       — Знаешь, Твик только-только прибыл. Он устал с дороги и...       — О, я понимаю. Познакомишь нас в другой раз. — Кенни наклонился, выглянул из-за плеча Такера и улыбнулся так широко, что аж зажмурился: — До встречи, Твик. — На Крэйга же он посмотрел с невыразимым чувством: — Береги себя.       — Да пребудет с тобой Господь и благодать его.       Кенни лишь снисходительно хмыкнул.       Когда дверь с тихим щелчком закрылась, стены сотряс восторженный вопль.       — Ты видел?! — Твик метнулся к Крэйгу, его крылья расправились с непринужденностью, по привычке, изорвав рубашку, и, даже небольшие, они легко подняли его. Он завис в воздухе прямо перед лицом пастора. — Видел?!       Отшатнувшись, Крэйг моргнул несколько раз и принципиально перестал удивляться происходящему с ним.       — Я вижу очень непослушное создание, — отчеканил, с завидной циничностью прикидывая, за какую часть тела дернуть демона, чтобы опустить. Впрочем, вскоре тот встал на ноги и последовал за Крэйгом, когда он выбрал просто пройти мимо.       — Крэйг, он такой красивый! Я прям растерялся!       — Растерялся? — уточнил Крэйг. Пожалуй, демон не мог хорошо понять значение этого слова — в противном случае его эмоциональный диапазон преподнесет множество неожиданных сюрпризов.       Твик все не унимался.       Безусловно, Кенни красивый парень, очаровывающий своей доброй улыбкой и будоражащий одним лишь взглядом подернутых далекой грустью светлых глаз, но возбужденность Твика была чрезмерной. Так понравился? Что же такое видел он, чего никогда не видел Крэйг? В конце концов, у Такера попросту разболелась голова.       — Да помолчи же ты, — протянул он, упав на диван, и сжал переносицу пальцами в попытке сдержать наплыв мыслей, которые от греховности отделяла рискованно тонкая грань.       В гостиной повисла звенящая тишина. Столь внезапно, что Крэйгу стало не по себе: разве правильно, что его желания беспрекословно исполняются? Нет в этом ни праведности, ни банальной справедливости: свои грехи он еще не искупил.       Он поднял взгляд на Твика, оставшегося стоять перед ним. На распаленном лице того застыло угрюмое выражение обреченности, а безусловное повиновение сделало пугающе человечным. Так молчат глубоко несчастные люди. Так молчали дети Томаса Такера.       Сглотнув, Крэйг коснулся креста под рубашкой.       — Прости и... Пожалуйста, говори, Твик. — Именно этого пастор ждал от других — он не должен отступать и перед лицом самого Дьявола. — Прошу тебя, говори все, что тебе хочется сказать.

***

      — Теперь-то ты, мать твою, успокоился?! — Ударом кулака сбив щуплого юношу с ног, Картман тряхнул разжатой рукой, чтобы остудить ушибленные об острую скулу костяшки.       — Я… я же не хотел, Эрик… — прикрыв лицо ладонями, прохныкал Баттерс, кое-как отползая от нависшего над ним человека, от беспредела, который тот, обретший власть, мог себе позволить. Кричать бессмысленно. Уперевшись в стену тюремной камеры, оказавшуюся совсем недалеко, прижался лбом и разбитой губой к железной ножке койки.       — Тебе мало того, что ты уже сделал с ним? С лучшим другом, блять, Стотч… — Эрик в сердцах пнул кровать, чем заставил сжавшегося в комок юношу вздрогнуть и зарыдать еще безутешнее. — Трахнул его сестру, не остановил, когда она начала резаться, — расселся в луже ее крови, как какой-то сатанист-задрот. А теперь и до могилы несчастной девочки добрался! Надо было затолкать тебя в ту яму, которую ты пытался вырыть!       — Эрик, я… — Лео пробубнил что-то, утирая сопли предплечьем.       — Что-что?! — рявкнул Картман.       — Не виноват! — визг Баттерса — совсем такой, какой он издавал в детстве, — резанул по барабанным перепонкам. Скривившись от омерзения, Эрик двинулся на него и, затрясшегося, схватил за грудки, рывком поднял. Лео выше, но его ослабевшие ноги безвольно распластались по полу.       — Я не посмотрю, что ты весь из себя больной и жалкий, — приблизив свое лицо к его, прямо в ухо прошипел Эрик. — Мы оба знаем, что ты за тварь — можешь прекращать играться.       — А он… Разве он не игрался? — сквозь всхлипы выговорил Стотч. Втянув носом влагу, хмыкнул чуть сдержаннее: — Привязанность, дружба, любовь — все это было и остается фальшью. Вы… вы повязаны с нами своей святой миссией. — Он вдруг сделался тяжелее и затараторил, чуть размыкая губы: — И посреди престола и вокруг престола четыре животных…. И первое животное было подобно льву, и второе животное подобно тельцу, и третье животное имело лице, как человек, и четвертое животное подобно орлу летящему...       Выплеснувшееся в лицо сумасшествие, показалось, засочилось по пальцам — Картман отшвырнул от себя бывшего одноклассника и отступил на шаг. Тот, расслабленный, мешком костей рухнул на пол, а затем начал выбираться из-под задравшегося плаща, неспешно напрягая мышцы рук и ног.       — Прозрел все-таки, ублюдок? — выплюнул Эрик. — Ну не страшно. Я просто выбью из тебя это дерьмо. — Он уже было засучил рукава, когда смех сотряс вставшего на четвереньки юношу.       — Действительно не страшно, — просипел он, с улыбкой глядя под себя сквозь упавшие на лицо волосы. И вдруг взорвался криком, вскинув голову: — Первая печать снята, Эрик! Агнец снял печать! Вы не справились! Лучший из вас не справился! — Искаженное исступлением лицо рассекли прилипшие к мокрой коже белесые пряди. — Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить.       Картман с угрюмостью наблюдал за беснующимся юношей. Баттерс всегда был упрямцем — не заткнется.       Эрик не разозлился сильнее, его не вывели из себя заунывные причитания — он был почти милосердным, когда сделал шаг вперед и, уронив тяжелый кулак, утихомирил ополоумевшего товарища.       — Значит, справится худший. — Стряхнув с руки чужую кровь, он вышел из камеры. И оглянулся, прежде чем захлопнул дверь. — Чтоб тебя, Баттерс… — без злости. С тоской.       В своем кабинете Картман какое-то время посвятил разглядыванию сбитых костяшек и отвлекся только тогда, когда кто-то из сослуживцев напомнил, что рабочий день подошел к концу и сержанту нет нужды засиживаться допоздна: мол, все спокойно. К слову, Эрик пригрозил сопляку, что лишит значка за беспечное отношение к службе. Спокойно, да уж…       Он спрятал раны на руках под кожаными перчатками без пальцев, закинул пиджак на плечо и направился к главному входу.                                     Предощущение очередной ночи в унылых стенах своей комнаты не поспособствовало улучшению настроения — лучше бы остался в полицейском участке, как делал довольно часто, да там одним своим существованием нервирующий не меньше бывший одноклассник. Эрик Картман принципиально не изменил ничего в доме, доставшемся ему от матери, и каждый раз он причинял себе боль, представляя, что все еще не один. «Мам, принеси чипсы! Ма-а-ам!», — вспомнил и улыбнулся.       Многие ночи неизменной компанией Эрика Картмана оставался только старый кот по кличке Карабкун, если этому доходяге вдруг не приспичивало присунуть соседским кошкам. Осуждать было бы странно: и более разумные создания дурели от любви.       Кстати об этом… А есть ли у так называемого добра хоть один шанс, если проиграл и сдался лучший?       — Кенни, это будет чертовски сложно и просто не по правилам! Тягаться с самой Смертью — шутишь, что ли?       — Самый опасный из слуг Господа прямо сейчас столкнулся с сокрушающим злом! Что проку от нас, если он утратит над собой контроль раньше остальных? Я просто не могу рискнуть человечеством и оставить его одного сейчас.       — Бог с тобой, придурок! Если кому и под силу, то тебе…       Они ошиблись.       — Сержант Картман! — знакомый голос отвлек от воспоминаний. Картман поднял глаза и усмехнулся, завидев на парковке стройного юношу. Весь из себя с иголочки, Кайл Брофловски жестом подозвал его.       — Претендент на звание мудилы всея Южного Парка, — проворчал себе под нос Эрик, радушно улыбаясь. А подойдя, сказал громче: — Я не при исполнении, мистер Брофловски, так что найдите меня на рабочем месте завтра или обратитесь к дежурному.       Ухмыльнувшись, Кайл отмахнулся от его слов:       — Мы договорились пообщаться, если ты не забыл.       Приблизившись, Эрик с ног до головы придирчиво оглядел друга детства. Что ж, а Маршу-то с его наклонностями гомика было из-за чего распсиховаться: этот длинноногий красавец прямо-таки светился успехом, а вот ему не светил совсем.       Не без интереса он уделил время и глянцевому Майбаху за спиной Брофловски. Такие тачки в Южном Парке не водились. Двигатель рычит так, что аж заводит, под капотом лошадок пятьсот, не меньше.       — А тебе прям неймется пообщаться со мной, да? — хмыкнул Картман, выпрямившись после того, как заглянул в салон. — Что это, Кайл: неиссякаемый альтруизм, или желание обобрать до нитки жителей моего города? Да-да, видел я цены на твои услуги — тебе бы сбавить обороты, чувак.       — У меня есть работа, и я выполняю ее хорошо, — ничуть не смущенный справедливым замечанием, широко улыбнулся Кайл. Он перебросил ключи от машины из одной руки в другую, подойдя к водительской двери. — Давай садись.       — Прям вот так, да? Я смотрю, ты весьма буквально понял значение словосочетания слуга народа, — буркнул Эрик, но на пассажирское сиденье рядом с Кайлом упал охотно. Окружившая дороговизна могла бы покоробить многих, но не его, поэтому, покуда Брофловски призывно подгазовывал на холостом ходу, Картман демонстративно зевал.       — Так куда поедем? Места, которые были при мне, еще стоят?       — Стоят-стоят.       — Кстати, я тут вспоминал наши посиделки у Донована...       Изящным «посиделки» Кайл назвал устраиваемые старшеклассниками попойки, которые зачастую заканчивались весьма феерично: кто-то с кем-то то подерется, то поебется… А неизменный атрибут каждой такой сходки — в стельку пьяный Стэн, признающийся в любви своему супер-лучшему другу, чтобы потом, конечно же, послать на хуй, — и так по кругу. Вот уж действительно времена, о которых вспоминаешь с блаженной улыбкой, — так и не опустившимся уголкам губ Кайла позавидовал бы любой импотент.       — К Доновану мы точно не поедем, — осадил Эрик. — Во-первых, он не в городе. Во-вторых, вряд ли обрадовался бы незваным гостям.       — Почему?       — Да потому что Клайд нормальный человек, — безрадостно рассмеялся Эрик. — Видит Бог, их тут осталось немного.       — Я это исправлю. Так куда мы? Бар Скитера?       Картман сощурился, раздумывая.       — Есть идея получше.       — Тебя же ничего не смущает? — дьявольская улыбка растянула губы Картмана. Вальяжно развалившись в кресле, он в упор смотрел на помедлившего, прежде чем сесть тоже, Кайла, по лицу которого по-свойски блуждали огни, освещающие сцену перед ними. Музыка гремела оглушающе — приходилось кричать. Впрочем, в «Мятный бегемот» приходили отнюдь не поговорить. — Будущему отцу вряд ли полагается посещать такие заведения.       Кайл безропотно огляделся и пожал плечами:       — Думаю именно будущее отцовство делает меня равнодушным по отношению ко всему этому… многообразию. — Он скользнул взглядом по отирающимся возле столиков завсегдатаев стрип-клуба танцовщицам, по снующим туда-сюда официанткам в откровенных нарядах.       — Или ты сраный педик.       — Что? — Кайл приблизил лицо к лицу Эрику, чтобы расслышать.       — Говорю, ты большой молодец, — улыбнулся тот. Оказавшейся между ними груди официантки, убранной в кружевное белье, он дал короткое распоряжение о выпивке, и в ожидании шоу откинулся на спинку кресла. — В общем-то, мне нужно было сюда по работе. Ну и виды тут отличные. — После прозвучавшего объявления прозвища стрптизерши Эрик кивком указал на сцену. — Узнаешь?       Кайл поднял взгляд, сощурил глаза. Зрелище впечатляющее контрастностью: молочно-белые ленты вместо одежды на угольно-черной в свете неона коже. Миловидная и грациозная, молодая девушка двигалась в такт безжалостно грохочущей музыке — дерзко, с надрывом.       — Николь? — Кайл вопросительно уставился на Эрика. — Николь Дэниелс?       — До недавнего времени она была Николь Блэк — супруга нашего всеми любимого мэра. — Он усмехнулся: — А я говорил!       — И что же случилось?       Отпечаток прежней жизни еще был очевиден: безупречная фигура, сделанная в дорогом спортзале, кожа лица без единого изъяна. Наверное, если приглядеться, можно увидеть след от обручального кольца на пальце.       Картман поднял один из поданных им бокалов, терпкий запах виски ударил в нос.       — Связалась с одним ублюдком. Пара-тройка тайных встреч, несколько ночей вместе — и вот муж выставляет ее за порог, а на горе-любовника взваливает колоссальную ответственность, чтобы впредь не слонялся от нечего делать по чужим женам.       — Звучит как психологический запрос. Не совсем мой профиль, но…       — Да брось ты! — Эрик зазывно стукнул краем своего бокала о бокал Кайла, напоминая о его существовании, — они сделали по глотку. — Психотерапия, значит, — протянул он. — С чего бы начать… Ну-с, несколько лет назад на этом самом месте крошка Баттерс праздновал свой день рождения в компании Кенни, после чего Карен Маккормик перерезала себе вены в ванной комнате его дома. — Картман замолчал и сполна насладился выражением изумления на безупречном лице Брофловски — ну хоть что-то, помимо приторно-сладкой улыбки. — Как тебе такой размах, а? Хватит ли тебе компетенции убедить Стивена Стотча, что его сын слетел с катушек, и его слова о Дьяволе и прочей загробной херне — лишь симптоматика тяжелого психического расстройства?       Кайл заговорил не сразу. Преувеличенно сексуальная музыка и телодвижения девушки у шеста (в паре десятков сантиметров от них), усиливающие страстность звучащих мотивов, совсем не вписывались в гнетущую атмосферу, навеянную сержантом Картманом, к слову, остающимся одинаково снисходительным вообще ко всему.       — Я и не знал… — Кайл поднял пытливый взгляд: — Может, мне поговорить с Кенни?       Эрик отмахнулся:       — Кое-кто поэффективнее мозгоправа ждет Кенни в исповедальне. Забей.       — Такер? Кстати, как он? Я помню ту страшную историю и думаю, что ему следовало бы…       — Загляни к его матери, — распорядился Картман. Гасить энтузиазм Брофловски этим вечером он словно бы сделал своей приоритетной задачей. — Вот уж кому действительно требуется твоя помощь, чувак. С Тришей Такер можешь поболтать тоже, но будь готов, что потом тебе придется выставлять счет Маршу за причинение физического вреда. Ха-ха! — запрокинув голову, он залпом осушил бокал. — Я шучу. Кайл, однако, успел вспомнить о существовании Стэна и помрачнел. Что ж, негативные эмоции он выражал куда как искреннее, хоть и оставался сдержанным.       — Представляешь, мы повздорили… — начал он, выпив еще.       — Да что ты говоришь? — Картман бесстрастно оборвал его на полуслове и принялся наполнять бокалы по-новой. Ему-то не заплатят за чужое нытье, а выслушивать Брофловски на трезвую голову почти то же, что выслушивать Марша, — знает не понаслышке.       — Я всего лишь хотел, чтобы стало как прежде.       — Это уже вряд ли… — туманно бросил Эрик. Он вдруг заметил в толпе искомое лицо и встал. — Извини, но я вынужден ненадолго отлучиться: долг зовет. — Пройдя вглубь зала, расплылся в улыбке и окликнул знакомого: — Эй, Джимбо! Знал, что найду твою старую похотливую задницу здесь! На пару слов.       Кайл попытался рассмотреть их, в идеале — расслышать бы, ведь Джимбо мог сказать что-то о племяннике, но пьяные слонялись из стороны в сторону и шумели. Сборище маргиналов — все как один бесполезные. Раздражение, осадок которого остался после последней встречи с Маршем, заколыхалось вновь, и Брофловски отвернулся к сцене, влив в себя еще виски.       Сигареты закончились, как всегда, не вовремя, чем вынудили потащиться за новой пачкой. Уже стемнело, и Стэн вдруг осознал, что вероятность успеть в супермаркет до закрытия устремилась к нулю. Сука! Поежившись, он накинул капюшон, убрал руки в карманы и, ссутулившись, двинулся в сторону ближайшего магазина.       Только не смотреть… только не смотреть в окна дома Кайла! Даже теплый свет в них неизбежно раззадорил бы жадную до страданий фантазию — что уж говорить о силуэтах, которые могут там возникнуть. То же, что прийти на новоселье к Брофловски. И как у Кайла язык повернулся?!       — Привет, — расслышал Стэн и поднял голову. От сгорбленного дрыща не осталось ни следа и даже морщины на хмуром лице разгладились, когда он увидел Венди. Подобрался и рванул к ней, коленом поддерживающей выскальзывающий из рук бумажный пакет с продуктами. — Кажется, я переоценила свои возможности, — неловко улыбнулась Венди, застигнутая врасплох нелепой ситуацией.       Она едва успела договорить — Стэн забрал злосчастный пакет и только после этого понял, что сделал.       — Я помогу? — осторожно поинтересовался он, смущенный собственным порывом. Ну он же не последний мудак, в конце концов? Впрочем, с этим поспорил бы каждый в городе…       — Спасибо. — Выпрямившись, Венди убрала выбившуюся прядь за ухо и, опустив взгляд, еле заметным кивком указала в сторону дома. — Очень не хочу наглеть, но…       — Без проблем! — Стэн сразу же понял ее намек и последовал за ней, позабыв о неприязни. Вот теперь-то наверняка придется искать круглосуточный магазин или стрелять сигареты у прохожих, однако он почему-то не жалел.       — Извини, что отнимаю у тебя время, — словно бы прочтя его мысли, сказала Венди. — Кайл на деловой встрече, а мне захотелось чего-нибудь клубничного.       — Ерунда. — Признаваться, что выбрался за сигаретами, не захотелось. — Мы же теперь соседи.       — Ты прав. Важно не только научиться уживаться, но и помогать друг другу, — с этими словами она открыла входную дверь и пригласила войти. — Отнеси продукты на кухню, будь добр.       Стэн предпочел не осматриваться, чтобы не осознать, что зашел в совсем незнакомый ему дом, поэтому опустил взгляд на содержимое пакета: «чем-нибудь клубничным» были и йогурты, и всяческие пирожные. Он попытался вспомнить, знал ли в прошлом, что Венди любит сладкое, но не смог.       Она поблагодарила его еще раз и, сняв плащ, принялась раскладывать продукты по полкам в холодильнике. Стэн смотрел в пол, пытаясь убедить себя, что теперь эта кухня с золотыми стенами принадлежит ей. Как-то странно…       — Так ты скажешь это? — вдруг спросил он. Встретился с вопросительным взглядом задержавшейся у обеденного стола девушки. — «Нам нужно поговорить, Стэн» или что-то в этом духе? — желчь выплеснулась с последующим коротким смешком. Каждый житель Южного Парка считал своим прямо-таки гражданским долгом поучить младшего Марша жизни — умница Тестабургер не могла стать исключением. Неприятное соседство обязывает ее сказать о своих опасениях, дать пару дружеских советов и прочее дерьмо. Только представляя это, Стэн начал заводиться.       — О чем? — недоумение Венди было настолько искренним, что на мгновение это сбило с толку. Стэн попытался смотреть в ее глаза, но отвел взгляд. Гребаные золотые стены кухни Брофловски…       — Ну например, о том, что ты ушла от меня к моему лучшему другу. — Вот и все — сердце предательски зашлось.       Поджав губы, Венди вздохнула. Подойдя ближе, она облокотилась на стол, чтобы заглянуть в лицо нервно пожевывающего свою щеку юноши.       — Стэнли, мы с тобой расстались до моего отъезда, а все плохо у нас стало задолго до этого, — с расстановкой, без эмоций, что подействовало отрезвляюще. Как свежий воздух. — Так уж сложилось, и мы можем выбрать отравлять друг другу жизнь нежеланием понять и ревностью, тратить время на обиды, а можем сделать выбор в пользу чего-то нового — стать друзьями.       — Я тебя не ревную, — пробормотал Стэн.       — Знаю. — Она тепло улыбнулась, чем, наконец, привлекла внимание Стэна, и он взглянул на ее светлое лицо. Вэнди никогда не была по-девичьи нежной, но ее заразительное спокойствие странным образом очаровывало. И если раньше Стэн чувствовал, что влюбляется все сильнее, глядя на нее такую, рассудительную и малость строгую, то сейчас вдруг понял, что все это время она всего лишь усмиряла пламя, разжигаемое не ею. Покой ее глаз — то, к чему инстинктивно тяготела мятежная душа. — Ты всегда больше ревновал к кому бы то ни было Кайла, нежели меня. — Венди, рассмеявшись, спрятала голубые радужки под черными ресницами. — Мне кажется, вы могли бы провести время вместе. Не обсуждая прошлое или будущее, побыть теми, кто вы есть теперь, и узнать, что изменилось не так уж и много.       — Ты хочешь от меня невозможного, — вскинулся Стэн.       — Мне ли не знать, что ты достаточно сильный, чтобы предложить Кайлу мир.       — Мир… — хмыкнул он. Куда уж там? Стэн и себе-то значение этого слова не смог бы объяснить.       Когда входная дверь открылась, в первую секунду Кайл со смирением решил, что ему мерещится: несколько часов кряду он думал и говорил о Марше — и вот он! Осознание же того, что все-таки не упился до чертиков, пришло вместе с неконтролируемой тревогой, или она передалась ему от обладателя широкого плеча, на которое опирался.       — Да блять, — выдохнул Картман.       Некоторое время назад они, пребывая в изрядном подпитии, буквально вывались из стрип-клуба. Как-то удивительно хорошо разглагольствования Брофловски сочетались с виски, с текилой, подаваемой полуголыми текильщицами, с пивом напоследок и снова с виски… Говоря преимущественно о Марше, они соскальзывали в воспоминания о детстве и возвращались только для того, чтобы выпить. А потом Картман любезно заметил, что Кайл молча смотрит на него слишком долго, и настоял на оплате счета. Чтобы рассчитаться, тот сделался трезвее, но на улице поспешил прислониться плечом к первой попавшейся поверхности.       — Я тебя подброшу, — отогнав от себя нечто, которое видел только он, категорично заявил Кайл.       — Захотелось напроситься ко мне за решетку? Шел бы ты на хрен! — Эрик с нарочитой решительностью отобрал ключи от машины, не без труда вытащенные тем из кармана брюк. Уронил. Поднял. — Вождение в нетр… нетрезвом виде запрещено! — из уст вусмерть пьяного сержанта полиции звучало вполне убедительно — подняв руки, Кайл сдался. — Я попрошу кого-нибудь из своих людей отогнать ее — заберешь завтра.       Острый указательный палец Брофловски уткнулся в грудь, когда Картман опустил голову, чтобы сосредоточиться на своих карманах и попасть ключами хоть в один.       — Я просто проверял тебя, — выговорил он, тщетно пытаясь отыграть серьезность с улыбкой на лице; оттолкнувшись от стены, сделал шаг вперед и чуть не завалился на стоящего перед ним. Успел подумать, что будет мягко, кое-как сохранил равновесие и двинулся вдоль освещенной редкими фонарями улицы.       — Ну даже не знаю, как мы все тут обходились без тебя?! — столь же деланно возмутился Эрик. И, в пару широких шагов догнав, добавил чуть серьезнее, перейдя на заговорщический полушепот с едким запахом выпитого: — Не забывай, с кем говоришь.       — О, я помню! — воскликнул Кайл, едва не припрыгнув. Бросив взгляд за спину, разнузданно подмигнул и раскинул руки — заколыхались полы его сползающего с плеч плаща. Развеселый, он выглядел особенно захмелевшим с этим своим неуместно пафосным видом. — Сержант Эрик Теодор Картман! — Смех Кайла заглушил отзвуки стучащей музыки, еще доносящейся из-за стен оставшегося позади стрип-клуба.       — А ты прямо в восторге от меня, — хмыкнул Эрик не без некоторой гордости. — Еще немного — и мне придется бояться поворачиваться к тебе спиной.       Словно бы проиллюстрировав свои слова, он, помедлив, задержался у узкого проулка между домами.       — Пошел ты, жиртрест! Я просто… — по инерции сделав несколько шагов, Кайл остановился тоже, обернулся и перестал улыбаться так внезапно, будто щелкнул выключатель. — Что это ты делаешь?       Эрик взглянул на него из-под изогнувшихся бровей, но не придал особого значения резкой смене настроения товарища; нащупав достаточное количество мелочи в кармане, он сгреб ее всю и протянул крепко сжатый кулак бездомному, расположившемуся в тени мусорного бака.       — Эй, старина… — мягко позвал того, выбирающегося из-под одеяла и надетых лохмотьев. — Возьми-ка.       Безмятежность момента, для Эрика обычного, как чистка зубов по утрам, нарушило появление в поле зрения Кайла — разъяренный, он прямо-таки налетел на него и впился пальцами в запястье.       — Ты вздумал дать денег этому… отребью? Зачем?       Эрик не сразу ощетинился в ответ на незаслуженную агрессию, но и затишье продлилось не дольше пары секунд.       — Какие-то проблемы? — смотря в исключительно красивые глаза, наливающиеся отвратительной злобой, спросил он. — Ты вроде бы мне не любимая женушка, Кайл, чтобы пилить за растраты. Так что убери руки, — эти слова были угрозой, однако тот не стушевался.       — Мне не нравится, когда потворствуют безделью, — прошипел, точно змея.       — А меня, знаешь ли, не ебет, что нравится или не нравится какому-то еврею.       Бедолага у их ног зашевелился, кое-как, стараясь не привлекать внимания, подтащил поближе к себе свои пожитки, чтобы, взяв их в охапку, встать и незаметно убраться, однако Кайл решительно преградил путь, сделав шаг к нему.       — Ох… — преисполненный страха стон. Носок начищенного ботинка Брофловски чуть было не раздавил пальцы рук незнакомца.       — Полегче! — Эрик среагировал мгновенно: отпихнув, пригвоздил взбеленившегося юношу к стене своим предплечьем, коробки из-под лапши быстрого приготовления смялись под их ногами. — Хули завелся-то, придурок?! — проорал в его побелевшее от отрезвляющей боли в лопатках лицо. — Хоть посмотри, кто это! Посмотри!       Убедившись, что Брофловски утихомирился, Картман оставил его и поспешил наклониться к переполошенному случившейся стычкой бездомному.       — Старина Барбреди, ты как? Нормально? Вот…       Пока Эрик продолжал говорить что-то убаюкивающее, Кайл скосил взгляд на него и сидящего перед ним немолодого мужчину, которого действительно знал. На смену злости и необъяснимой обиде пришла головная боль.       — Блять… — выплюнул Кайл, уронив лоб на горячую ладонь. Он никогда не отказывался от своих несколько категоричных убеждений о пользе некоторых категорий граждан, но и ревностно демонстрировать будь то неприязнь или симпатию не считал правильным. Что ж, перебрал и перегнул…       — Ну? — исчерпывающий вопрос Эрика заставил вынырнуть из живительной темноты. Проведя рукой по лицу, Кайл поднял взгляд, посмотрел на него сквозь упавшие на глаза кудри. Помимо негодования, широкое лицо выражало что-то еще, что-то менее понятное... Обеспокоенность? А затем оно расплылось… — Черт бы тебя побрал, Брофловски! Пойдем уже!       Эрик подставил пошатывающемуся юноше плечо — так и дошли до дома.       — Привет! — Венди впорхнула в гостиную, оставила на щеке Кайла поцелуй, кивнула Эрику в знак приветствия и обернулась к Стэну, без какого-либо энтузиазма поплетшемуся за ней. — Стэн помог мне донести тяжелый пакет из магазина, — объяснила так преспокойно, как будто над всеми собравшимися в этой комнате не нависла угроза ядерного Армагеддона.       — Вот как? Я бы и сам справился, — буркнул Кайл, отодвинувшись от Эрика. Покачнулся, и Венди предусмотрительно взяла его руку.       — Если бы был дома, — вставил Стэн.       Эрик закатил глаза: эти двое не могут не нарываться на неприятности, а Венди, как всегда, делает только хуже. Кольнув ее презрительным взглядом, на который она неожиданно ответила тем же, он подошел к Стэну, повис на его плече и покачал перед мрачнеющим лицом пачкой сигарет: если не заткнуть хоть кому-то из них рот, они допиздятся.       — Погнали покурим, чувак.