Сага о Дулате

...В которой Дулат наставляет Салли на путь истинный, а та раскрывает важную информацию.

      Жадные языки пламени и густой дым вздымались из ямы, что недавно была выкопана совместными усилиями. На ее дне, вместе с хворостом, лежали два тела, покрытые тканью, давно обратившейся в пепел. От того на полуорка и девушку смотрели лишь пустые глазницы мумий, чья кожа плавилась и слезала с мышц и костей.       Салли медленно опустилась на колени, сложив перед собой ладони и прижав их к лицу. Дулат же, не обращая внимания на молитвы, молча стоял, скрестив руки, наблюдая как плоть обращалась в золу и чувствуя кожей жар огня, единственный, что согревал в эту холодную ночь. Но не больше чем первый, пусть и пока сомнительный успех.       Верил ли Дулат девушке и ее клятве? Определенно, нет. Клятва была основана на словах о верности, а их, будь на то желание (с чем у аристократов никогда не было проблем), можно толковать очень широко. Даже обнажить меч против хозяина (именно так полуорк видел их взаимоотношения) можно оправдать желанием уберечь его от ошибки, хватило бы фантазии. И это обязательно сработает, ибо Бэйн хоть и яростно карал за нарушение клятв, но с той же страстью поощрял в своих последователях хитрость и постоянную борьбу за теплое место. А потому, за прошлую жизнь привыкший к предательствам, бэйнит не собирался сбавлять оборотов и щадить девушку хоть на мгновения, проявляя нежность, которую воспринимал либо как слабость, либо как инструмент, но никак не естественное или уж особенно положительное свойство гуманоида.       Какие у него были планы на Салли, когда она отыграет свою роль? Дулат и сам не был уверен. Скорее всего, они просто разойдутся, так как девушка не представляет из себя никакой силы и нужна полуорку только для контакта с более могущественными личностями, привлекать которых само по себе обещает быть крайне непростым делом. После этого родственники отправят девушку куда-нибудь подальше, быстро женив на нужном мужчине и даже если Салли будет против, Дулат не собирался её спасать от брака. Не в интересах полуорка портить собственные планы.       Но о чем идет речь? Ну кроме очевидных вещей вроде поиска крова и еды, а также постоянной работы, он желал стать как минимум феодалом. Уж слишком Дулат в бытность свою властителем и чемпионом бога деспотии привык к роскоши и знатному обществу, из-за чего жизнь странствующего рыцаря или, не дай Бэйн, авантюриста, казалась ему лишь досадной временной неприятностью, которая обязательно пройдет. Хотя рассказ Салли и намекал, что, вероятно, ему придется опустится до разбойника — оркам местные не рады, а полукровкам не рады вообще нигде, как подсказывал Дулату опыт.       Впрочем, одна вещь не давала полуорку покоя. Смотря на Салли, на ее поведение и сильный дух, он не мог игнорировать очевидное. При должных усердиях, сломав ее и перековав заново, Дулат мог бы воспитать из девушки верную последовательницу Бэйна. Суровую, беспощадную и даже фанатичную, но при этом рациональную. А еще грамотную и благородных кровей, что особенно важно при взаимодействии с окружающими. Но для этого необходимо было провести подготовку... И в первую очередь, привязать к себе девушку как можно сильнее.       — Теперь они отдохнут как следует, — произнес Дулат, придав голосу скорбный тон.       — Да хранит их души Свет. — Салли медленно поднялась на ноги, сжимая кулаки. Демонстрация в виде схватки хорошо показала ей, что за языком следует следить — Мы хороним мертвецов в земле, а не сжигаем. Это того стоит?       — Стоит. Хлеб в твоей повозке испорчен некромантией. Убитые ею имеют вредную привычку вставать из могил. А без тел мертвецы обычно не возвращаются в материальный мир.       — Откуда ты все это знаешь?       — Мой покровитель даровал мне не только силы, но и знания. В том числе и в запретных областях.       Салли нахмурилась и скрестила руки, опустив голову и злобно прошипев.       — Следовало догадаться, что ты служишь злу. Дай угадаю, демонам?       Дулат лишь рассмеялся, направившись к повозке. Осматривая их, он пришел к выводу, что имеющегося может хватить максимум на два дня, за которые необходимо добраться хотя бы до самой нищей деревни. Салли знала куда им ехать, но оставалась еще одна проблема. Отыскать лошадь, давно сбежавшую в глубины природных лабиринтов.       — Демоны — это лишь орудие в руках тех, кто готов запачкать руки. Причем не самое лучшее, если честно.       Дулат не любил использовать нестабильные способы решения проблем, контролировать которые не представлялось возможным. Призыв некоторых существ, особенно демонов, был именно таким, ибо твари Бездны, воплотившись в материальном мире, часто норовили разорвать узы с чернокнижником и обрушить на него всю свою ярость. Либо, и это даже было чаще, демоны просто не видели разницы, кого убивать.       И паладин, к своему неудовольствию, в отличие от жрецов и колдунов, не знал, как этого избежать. Но Салли он об этом не признается.       — То есть ты хочешь сказать, что ты не поклоняешься демону. Как там его... Бэйну?       Полуорк быстро приблизился к девушке, а багровые огоньки в его глаза опасно сверкнули.       — Осторожнее. Я не потерплю богохульство, Салли.       Выдохнув, отбросив вспышку праведного гнева, Дулат сел на землю прямо напротив нее, положив ладони на колени и откинувшись назад.       — Но так и быть, уточню, — Покровительственным тоном произнес паладин, от чего Салли не сдержала брезгливости, — Бэйн — это божество. Человек, который упорством и коварством возвысился над прочими смертными и занял свой темный трон. Хотя могущество и гнев его страшны, он не имеет никакого отношения к демонам.       — Однако это не мешает тебе, его слуге, призывать их? — Не удержалась от колкости девушка.       Дулат засмеялся и рухнул на землю. Но быстро подтянулся и вернулся в сидячее положение.       — Мне мешает призывать демонов только здравый смысл. — Отрезал Дулат, взмахнув рукой, — Как паладин, я привык больше доверять своему мечу и надежным латам, чем существам из другого мира, капризным и кровожадным.       Салли удивленно изогнула бровь.       — Ты... паладин? И призываешь демонов? Это... это как вообще?       Полуорк ухмыльнулся. Впервые, кажется, за время их общения ему удалось заинтересовать девушку, пробить барьер презрения и глубоко скепсиса. И эту слабость он не упустит.       — А многое ли ты знаешь о нас, паладинах? — Уточнил Дулат, пнув камень под ногой и прокашлявшись.       — Достаточно! — Уверенно ответила Салли, скрестив руки, стоя перед Дулатом и покачиваясь. — В детстве я играла с детьми одного из них.       — И что же ты знаешь?       — Они — воины Света, герои, защищающие невинных и карая злодеев. Облаченные в латы, они будут до конца стоять ради идеалов добра против тьмы и хаоса.       — Браво... — Нарочито медленно похлопал Дулат, с язвительным тоном отвечая, — Браво! Уверен, лучшие глашатаи Лордерона и окрестных земель будут восхвалять тебя за столь красочное описание.       — И они не держат в плену невинных девушек, к слову говоря!       Дулат нахмурился и прошипел, вкладывая в свой голос магическую мощь.       — Садись.       К удивлению Салли, уже готовой возмутиться или выдать очередную насмешку, ее ноги подчинились темной воле и она рухнула прямо перед собеседником на оба колена, прижав ноги к бедрам. И прежде чем девушка успела высказаться, Дулат отрезал:       — Герои и злодеи определяются лишь этикой общества, которое состоит из гуманоидов, меняющих под себя законы и обычаи каждый день. И твой плен, к слову, скован божественной клятвой.       — Это еще раз подтверждает что ты не имеешь никакого отношения к паладинам, орк. — Салли попыталась подняться на ноги, но те словно онемели и отказывались подчиняться своей хозяйке, — Ты — лишь разбойник, который во мне нуждается больше чем я в нем.       — И который может от тебя легко избавиться, если уж мы решили обозначить наши роли.       Паладин коварно улыбнулся, зная, что парировать этот аргумент Салли нечем. Впрочем, девушка была не так проста и тем более сладким будет результат, если она все же будет сломлена. А Дулат для себя однозначно решил, что он ее сломает. С каждым мгновением Салли манила его, не только как мужчину, но и как наставника, что обрел долгожданного ученика, потенциально лучше любого из его прежней жизни.       — Что до паладинов, Салли, то признаю, существуют те, о ком ты говоришь. Наивные глупцы, верящие, что ради других можно и нужно пожертвовать собой, а те и не против. Они споют пару песен, придумают сказку, а самые ушлые возьмут палку и скажут, что она принадлежала великому герою. Но что получают они? Лишь тяжесть долга, невзгоды, презрение, если вдруг оплошают и скорую смерть. Неудивительно, что этот путь самый известный, но далеко не самый популярный.       Зеленокожий поднял ладонь, прерывая уже желавшую ответить ему блондинку:       — Но паладины бывают и другими. Например, некоторым может не быть дела до смертных дрязг, когда они стоят против ужасов других миров. Они не предложат руку помощи умирающему от голода и пройду мимо отряда бандитов, которых интересует лишь нажива на дорогах между городами. Потому что это земные враги, с которыми могут справиться и другие, не то что твари из звездной пустоты или иных миров. И да, они тоже являются паладинами.       — А также все еще защищают других от зла... — Не удержалась от колкости его собеседница, ухмыляясь. Она была готова бороться за каждый миллиметр гордости, чем только больше возбуждала Дулата.       — С определенной точки зрения, да. Что ж, вот другой пример, классический. Голодный и нищий ребенок украл яблоко на рынке. Как поступить паладину, что поклялся служить добру?       — Ха! Старая уловка. Он должен отвести его к страже и просить о снисхождении. Правосудие не может осуществляться без милосердия, так гласит закон. Поэтому их заставят убираться на улицах или помогать людям. Либо пара дней в темнице.       — Браво, Салли. — Дулат сел в позе лотоса прямо перед ней, — Но это твои паладины так поступят. А я знал тех, кто поступит иначе. Один мой старый приятель, например, сдал бы его страже и проследил, чтобы ребенок получил наказание строго по-закону. А оно, кстати, в моих краях, заключается в повешении.       О том что столь суровый закон существовал по воле самого Дулата, полуорк благоразумно умолчал.       — Какой ужас! — Девушка не сдержала дрожь и опустила глаза, чтобы собеседник не увидел ее слез.       — А другой, мой заклятый враг, сам повесит ребенка на ближайшем дереве. И оба, заметь, являются паладинами. Как такое возможно?       — Это невозможно. Орден Серебряной Длани никогда бы не допустил такого гнусного поступка! Они бы с радостью казнили отступника!       — А орден Доброго Дедушки с той же радостью, что и описанные мной индивиды, заразил бы целый город смертельной болезнью, уверенный, что совершает благое дело. Что ты скажешь на это?       Хотя такого ордена никогда не существовало, тем не менее, паладины, известные как чумные рыцари, встречались Дулату в прошлой жизни. Их учение было похоже на догматы Бэйна и самого Дулата, заключаясь в необходимости отсеивать слабые. Только сам метод был не просто другим, но и совершенно неприемлемым для Дулата. Слабые духом рабы наравне с сильными вельможами могут быть полезны, а болезнь, в свою очередь, не видит границ между жертвами. Так что с этим врагом он расправлялся лично.       Столь прямой укол вызвал в душе Салли бурление, отогнавшее страх перед монстром, что доминировал над ней последнее время. Гнев в душе придал ей недостающей уверенности и она с четким выражением в голосе дала ответ.       — Сострадание и милосердие — основа нашего учения. То, что ты описал, полностью противоречит Святому Свету! — Салли пылко возражала Дулату, но тот, к ее удивлению, не смеялся над ней. и даже не взбесился из-за порыва, хотя этого она могла ждать. При всех своих хитрых планах, в разговоре с ней полуорк очень плохо скрывал накапливающийся гнев.       — "Свет". Ты столько раз его упомянула... Что это?       — Наше учение, — Салли почувствовала, что теперь настала ее очередь наставлять неуча и сломать систематическое унижение, которое ей за этот разговор уже надоело, — Гласит, что все в мире связано. В каждом из нас, ну кроме вас, орков, есть энергия, Святой Свет. Он оберегает нас, успокаивает и поддерживает в час нужды. Однако для этого мы должны беречь его в самих себя. Кстати, ты так и не представился...       — Дулат. Продолжай.       — А потому то что ты описал, Дулат, противоречит всему нашему учению. Ни один паладин никогда так не поступил бы. Ведь этот ребенок... Он может исправиться. Может стать лучше и оставить после себя добро. А уж заражать целый город...       Сердце Салли пропустило удар. Её глаза расширились, когда разум начал собирать до той поры разбросанные осколки мозаики. События последних месяцев и дней после слов Дулата неожиданно начали приобретать форму и смысл. Все, что произошло, начиная от сожжения Стратхольма... Вся эта проклятая Чума... Может ли Дулат быть с ней связан? Или знать о ней больше чем другие?       Дулат бросил взгляд на костер, раздумывая над ответом, после чего произнес:       — У твоих слов есть обратная сторона. Милосердие может и, что важно, довольно часто оборачивается горем. Вчерашний вор, отделавшись поркой и руганью, тем не менее, останется нищим и голодным. Вместо того чтобы украсть еще одно яблоко он ограбит торговца или вынесет из его дома ценности. И тогда уже продавец сам останется ни с чем и его детям придется ради выживания...       Однако попытка внушить Салли мысль, что благородство так называемого "Света" и его паладинов никак не решает озвученную проблему была прервана неожиданным выкриком, от которого Дулат вскочил, поддавшись первобытным порывам.       — Это все неважно! — Прервала Салли размышления паладина, подойдя к нему в упор. Ее движения и взгляд выражали решимость, которой Дулат попросту не ожидал:       — Орден Доброго Дедушки! Дулат, мы обязаны их уничтожить! За Стратхольм, за Лордерон, за моих...       Новых слов не было. Рот все также открывался, но Салли не слышала на единого звука. Ее глаза лишь успели заметить как ладонь полуорка схватилась за амулет, а его губы что-то прошептали. После чего тот поднялся и отошел от нее. Девушка тут же попыталась схватить его за ногу, но Дулат лишь отбросил ее хватку, идя к костру. В гробовом молчании мира, где не слышно было ни звука птиц, ни шелеста листвы и даже тихое пламя напоминало лишь магическую картину даларанского умельца, мужчина схватился за лопату и, взяв горсть земли, швырнул её в яму. А затем взмахнул рукой, возвращая в мир звуки.       — Останки твоих родителей хорошо прожарились. Теперь ни один некромант не сможет их поднять и сделать из них что-то смертоносное.       Дулат подошел к девушке, вручив ей лопату.       — А теперь отдай своим родителям последний долг и закопай эту яму.       Но Салли отшвырнула инструмент.       — Дулат! Ты меня слышал?! — Возмутилась девушка, — Этот твой орден дедушки стоит за бедами нашего королевства. Чума, которая настигла нашли земли, караваны некромантов, сеющих смуту и их ручные мертвецы...       — Стоп. Ты не говорила ничего о Чуме, о некромантах и тем более бедах в королевстве. С этого момента по-подробнее! И лопату подними. Это твои родители, в конце-концов, тебе и хоронить...       — Аргх, точно! Помнишь я упоминала что принц Артас вернулся из похода... — Взвыв, Салли схватилась за лопату и начала небрежно, куском за куском сбрасывать небольшие куски земли вниз, навстречу всепоглощающему пламени, пока ее уста рассказывали о событиях последних месяцев. А рядом с ней стоял внимательный слушатель, отбросивший урок о паладинах в сторону, ибо информация оказалась слишком ценной, наверное, самым важным, что Дулат узнал за последние часы. И она давала ему надежду, что путь к власти окажется не таким тяжелым, как он ожидал в самом начале...

* * *

      Фароальд Лотарлин, третий сын, недавно ставший лордом замка Мирфол и деревни Вандерман , уже третий день лежал в лихорадке. Таинственная Чума, злобная болезнь, которую, казалось, удалось остановить, вернулась и смертельной хваткой приковала его к постели.       В свои двадцать лет он напоминал скорее старика за шестой десяток. Его светлые золотые длинные волосы частично выпали и поседели, крепкое тело сузилось, отбросив атрофировавшие мышцы как лишний балласт, а по всей некогда гладкой светлой кожи подобно горной гряде возникали гнойные волдыри, сдавливая плоть и дыхание мужчины. Смерть казалась Фароальду не просто близкой, скорее уж она давно сидит напротив вельможи, дожидаясь часа жатвы.       В этих обстоятельствах нетрудно было поверить в то, что семью Лотарлинов, да и весь Лордерон настиг злой рок. Старший брат умер на охоте, упав с лошади, его средний брат погиб в Стратхольме, исполняя приказы принца Артаса, а отец и мать сгинули в столице, когда падший наследник вонзил рунный меч в грудь короля, предав отца и свой народ. Лишь благодаря верному слуге, что с боем вырвался из охваченного страхом и залитого кровью города и при смерти добрался до замка присутствующие узнали о трагедии. К сожалению, вместе с вестью он принес и болезнь, от которой скончался.       И теперь Фароальда, последнего в роду, ждала та же участь. И лишь истовые молитвы Преподобного Дориана поддерживали в лорде хотя бы каплю жизни, но лорд знал, что это лишь оттягивает неизбежное. От болезни не было никакого лекарства и эти земли обречены после его смерти. Дружина, в лучшем случае, разбежится прочь, оставив замок полупустым, а в худшем примкнет к дезертирам из королевской армии, разбойничающим по дорогам и отнимающим то единственное, что осталось у обнищавших людей.       Каждый раз с мыслью о неминуемом конце Фароальд засыпал, встречая кошмары, созданные его воспаленным разумом. В них он видел как замок рушился на глазах, погребая домочадцев. Видел как разбойники ломали старые ворота и резали всех вокруг. Как Менир и Малгин бьются, удерживая лестницу в покои замка. И как победители наслаждались триумфом, разрывая одежду и вкушая девственную плоть. Гогот триумфаторов и мольбы о пощаде — вот картина мрачного будущего, которой суждено сбыться почти сразу после смерти Фароальда.       Но сегодня кое-что изменилось. Вместо боя и рушащихся стен он очутился в лесу неподалеку. Мрачный и темный, под ухание сов, Фароальд шел с помощью трости по рыхлой почве, пачкая одежду. Рядом с ним шли десять воинов, а также верный Малгин. Старый сержант гвардии поднял руку, приказывая остановиться.       — Мы пришли, милорд. — Произнес он, слегка кивнув в знак почтения.       — Но куда?       — К могиле.       После этих слов, эхом отразившихся в разуме Фароальда, послышался гортанный звук. Нет, множество звуков, нечто среднее между криком и рычанием. Со всех сторон, подобно водам, пролегающим через скалы, между деревьями появлялись жуткие фигуры существ на четвереньках, отдаленно напоминающих людей в обносках. Следом за ними мчались скелеты, отбросившие плоть и сверкающие белизной костей, а за ними шли культисты. Их лица скрывали черепа животных, а темно-фиолетовые робы были украшены зловещими рунами. Их посохи с черепами на навершие сияли, всплесками магии порождая новых чудовищ, напоминающих не то змей, не то пауков.       — Стена щитов! Бейтесь до конца, продайте свои жизни подороже!       Сержант обнажил меч и взмахом ладони закрыл забрало шлема. С боевым кличем на устах дружина встала перед волной врагов, щитом к щиту, готовая защитить своего господина. Но сам Фароальд видел, что они обречены. Даже будь здесь вся его сотня, а не десяток, будь здесь святая сила Дориана или эльфийская ловкость Менира, они не выстоят. Врага задавит их числом.       Мертвецы начали окружать строй, превращая его в маленький круг, по центру которого оказался Фароальд. С криками боли и гнева, один за другим защитники падали на глаза своего лорда, который не мог не сказать ни слова. Да и не хотел, ибо уже знал конец.       Еще один кошмар о смерти, над которым он не властен.       Но тут в голове раздался чей-то голос. Будто издали и вблизи, некий мужчина спокойным тоном обращался к нему:       — Твои люди обречены, Фароальд. Отродья мертвецов заполнят твои земли и замок. Приглядись в лица врагов, что ты видишь?       Подчинившись, лорд замер. В лице отродья, что разорвала броню и глотку Фароальд с ужасом увидел Джессику. Его сестра была в разорванном платье, не скрывающим исхудавшей костлявой кожи. Пальцы рук удлинились вместе с ногтями, напоминая множество лезвий и ни капли не намекая на привычную тонкую ладонь. А лицо... перекошенное лицо плотоядно улыбалось ей.       — Одна из жертв, одна из тысяч, — Продолжил голос в голове, пока Фароальд, замерев на месте от ужаса, пытался выловить ладонью рукоять меча, — Судьба, на которую вас обрекли, потому что вы не в силах спастись. Не в силах постоять за себя.       — Что? Что мне делать?! — Спросил он, не скрывая отчаяния, когда рядом рухнула половина тела кричащего от боли умирающего бойца, последнего из отряда.       — Подчиниться. Подчиниться сильнейшему. Молиться о защите, принять душой и телом нового хозяина.       Гордость, присущая каждому аристократу севера, воспротивилась. Остатки воли Фароальда дали решительный отпор, пробуждая сознание в поисках подвоха. И довольно быстро его нашли.       — Свет... Это уловки культистов? Хотите подчинить мою душу чтобы я набросился на своих родных?!       — Им уже не нужны уловки, — Парировал таинственный собеседник, — А у тебя на выбор только миг!       Безапелляционный тон незнакомца прекрасно сочетался с картинкой. Армия нежити перебила всех бойцов и окружила мужчину. Некроманты направили жезлы и посохи на тела и бывшие воины Фароальда, один за другим, встали или перевернулись на земле, готовый разорвать на части Фароальда.       Да. Именно такой конец ждал бы его, не будь он заражен этой проклятой чумой. В битве посреди своего леса, против армады врагов, попав в ловушку. Увы, это была правда и тем сильнее убеждался Фароальд, что его род и Лордерон обречены.       Не придут на помощь ни королевская армия, ни паладины Серебряной длани. Не поднимется знамя Альянса как во Второй войне, а коли и возвысится, то лишь над безлюдными развалинами.       Никто не спасет дом Лотарлинов.       Никто...       Кроме этого голоса?       — Что я должен сделать, чтобы избежать этого? — Слова дались Фароальду легче чем он ожидал. Аристократическая гордость, независимость, все померкло перед ордой мертвецов.       — Подчиниться.       Раздался грохот и мертвецы вдруг загорелись. Послышался стук и дюжина скелетов разлетелась по округе. Перед Фароальдом появился орк в латах, чьи глаза были залиты кровью, а на нагруднике стучал амулет в виде черной руки. В своей ладони он держал длинную палицу матового цвета, уже покрытую кровью и нечистотами, которые сползли на землю, стоило незнакомцу лишь взмахнуть своим оружием.       Но куда больше внимания привлек его конь. Напоминая обычного вороного, вместо гривы и глаз были сгустки огня. Конь что размером был с повозку ворвался в ряды мертвецов и некромантов, опаляя их конечности и одежду, пока всадник вбивал в землю одного врага за другим. На месте головы и черепа некромантов оставались лишь кровавые вмятины, а заклинания спадали с ладоней в почву, обращая ту в выжженную пустошь.       И с каждым павшим некромантом орды мертвецов редели на глазах. Орк, что был в паре метров от дворянина, зарычал новым, незнакомым, полным ярости голосом, бросаясь на врага:       — Фароальд! Твой господин пришел тебе на помощь! Твой род не останется беззащитным!       И в этот момент последний из некромантов вонзил изогнутый кинжал ему в грудь. Согнувшись, последними усилиями Фароальд сорвал с фигуры капюшон, увидев бледное лицо ненавистной невестки. Люцения своим телом всегда найдет себе место под солнцем, даже если оно скрыто в густых облаках.       — Тебе следовало лучше ко мне относиться, Фар...       Фароальд закричал от боли и отчаяния, которые снова вонзились в его душу. Он закатил глаза, думая, что все случившееся лишь миг наваждения, предсмертное видение...       И очнулся в своей постели, в поту. Обернулся, увидел каменное окно с ясным солнцем. Сжал ладонь и выдохнул.       Несомненно, это был вещий сон. Но как его трактовать? Что из этого правда?       Действительно ли Люцения служит культистам? Или это лишь мираж?       И кто этот воитель на адском коне?