Найти потерянное

Рано утром шестого дня они сходят с трапа почти что первыми. На этот раз чемодан несёт Дотти. Он достаточно тяжелый, но женщина привыкла держать в руках винтовки и автоматы. Иногда и что-нибудь полегче. Впрочем, как и Пегги. Солнце встает над портом, над Францией. Тут оживленнее, чем в США в день их отъезда. Возможно из-за того, что уезжали они в ночь, а сейчас утро. А может от того, что прибыли они в портовый город. Дотти прислушивается к разговорам людей неподалеку. Их северный говор непривычен, но не без труда она их понимает. Это привычка, оставленная годами шпионажа. Контролировать всё происходящее вокруг. Прислушиваться к каждому звуку и следить за каждым действием. Пегги, крепко держащая ее под локоть, успокаивающе поглаживает пальцами руку Дотти. Месяц выдался теплым. Тут солнечно, но обманчивая теплота разрушается холодным ветром. Пегги хмурится, оглядываясь. Следующий корабль будет этим же вечером. Они обе спали достаточно, а значит время можно потратить на изучение небольшого, но интересного городка. — Первым делом предлагаю разменять валюту, а затем найти кафе. Я жутко хочу кофе. — говорит Дотти, высвобождая руку из нежной хватки Пегги. Она приподнимает голову, бросает нежный взгляд на возлюбленную, и ловит норовящую слететь под натиском ветра шляпу. Во Франции про неё никто ничего не знает. Но здесь, в порту, где множество людей, большинство из которых вместе с ними прибыли из США, лучше быть бдительнее. На всякий случай… — Я предпочту чай. — отвечает Пегги. Они вклиниваются в толпу. Зевающую, местами громкую, говорящую на английском, французском, и, кажется, испанском. До слуха же Пегги долетают и нотки британского акцента. Англичане здесь, думается, не редкость. — С молоком? — хмыкает Дотти. И Пегги уверена, что она лукаво блеснула глазами, хотя этого толком не видно из-за темных очков. Но женщина уже давно успела изучить мимику, слова и интонации. Как следовало это делать каждому агенту. Пегги непроизвольно улыбается в ответ на очевидный подкол, вдыхая аромат соленого воздуха. — Может быть, и с молоком. — спустя краткие мгновения отвечает она. В конце концов, из порта они выходят в уже проснувшийся город. Где-то кипит работа, где-то люди спешат и нервно семенят по тротуарам, а где-то редкие сонные взгляды с безразличием окидывают улицы. Найти место для размена денег оказывается легко. Причина, несомненно, в большом международном порту — сотни судов из сюда из разных государств. Они меняют любую валюту, в частности — доллары на франки. 27 долларов были отданы миловидной пожилой даме, что сидела за стойкой разменного пункта. В ответ та неторопливо отсчитала и протянула целую пачку разноцветных купюр — 11000 франков. Этой суммы должно хватить на завтрак и обед. И даже если этого им окажется мало, найти другой разменник не составит труда. Женщинам не составляет труда и найти место, где они остановятся, чтобы отзавтракать. Стоило лишь немного пройти по большой оживленной улице, создающей впечатление одной из главных в этом районе. Как минимум потому что она широкая и идет прямиком к порту. Они выбирают первое попавшиеся кафе. Ни Дотти, ни Пегги не ищут определенных или сложных блюд. Не ищут и национальной кухни. Поэтому им подходит любое заведение, что только может предоставить Фекан. В отличии от нескольких других посетителей, женщины выбирают не террасу, а зал. Они заходят в небольшую деревянную дверь. При входе звенят колокольчики, что привлекает к ним внимание невысокого старик, что сидел, склонив голову, за одним из столиков. На нём надет черный фартук, а сам пожилой мужчина расположился в самом отдаленном углу зала. Обе женщины мгновенно признают в нем хозяина, или, по крайней мере, работника кафе. Он тепло здоровается на французском. Пегги отвечает кивком, а Дотти вторит приветствию. Она разговаривает французском на порядок лучше, чем возлюбленная. Пегги кивает в сторону одного из столиков, что расположен около большого окна. Вроде и на виду, но, в то же время, в достаточной изоляции от других. В кафе витают ароматы сиропов, кофе, выпечки. Тяжелый чемодан, кажется, лишь на секунду привлекает внимание мужчины, но через мгновение тот безразлично отводит взгляд. В этом нет ничего необычного. Для этого старика присутствие англичан или любых других иностранцев, вероятно, рутинное дело. Учитывая, что его заведение одно из ближайших к порту. — Можешь взять на себя роль переводчика? Не думаю, что он будет в восторге от английского. — шепотом просит Пегги, когда они располагаются за столиком. Дотти опускает чемодан рядом со стулом и бросив на девушку взгляд, кивает, легко улыбаясь. Ради приличия Дотти нехотя стягивает шляпу с головы, положив ту себе на колени. Она спиной к залу, а потому причин для беспокойства меньше. Но для перестраховки, когда пожилой владелец приносит им меню, Дотти всё же опускает голову, делая вид что увлечена разглядыванием узора на белой скатерти. Меню не столь обширно, но этого им достаточно. Дотти предпочитала не завтракать вовсе. Для Пегги же утренний прием пищи был важнее, а блюда, что предлагает кафе, способны утолить аппетит. Дороти останавливает свой выбор на чёрный кофе. Пегги же выбирает для себя, наоборот, чай. Она такая же любительница кофе, но точно не утром. Хотя для Дороти это кажется абсолютно неприемлемым — по её мнению, кофе, выпитый в любое другое время не имеет смысла вовсе. Дотти приходится поднять голову на мужчину, приветливо ему улыбнуться. Она озвучила заказ на французском, её акцент почти незаметен. Несомненно плюс. — Я слышала, тут красивые пляжи. — говорит Пегги. Ей не нужно скрывать свою личность и она, в отличии от возлюбленной, свободно смотрит в окно. Люди, повозки, запряженные лошадьми, и очень, весьма редкие, автомобили. — У нас в запасе целый день. Но в порт лучше вернуться до вечера. Не хочу опоздать на корабль. — говорит Дотти. Пусть она не может смотреть в окно, наблюдая за публикой — она может смотреть на Пегги. И это, почему-то, привлекает её в гораздо большей степени. Пегги чуть задумчиво кивает, но отвлекается. Под столом Дороти, скинувшая туфлю, приподнимает подол юбки Пегги и дотрагивается кончиками пальцев чужой голени в чулках. Зал пуст, а владелец ушел. Видимо, помогать с приготовлением заказа. Или следить за процессом. Дотти, на самом деле, глубоко плевать. На губах Пегги расцветает улыбка, она фыркает. Дороти слегка опускает очки и подмигивает напротив сидящей. — И что ты делаешь? — беззлобно, скорее наоборот — шутливо, спрашивает Пегги. — Просто играюсь. — пожимает плечами Дотти, возвращая очки на глаза и по-птичьи склоняя голову вправо. — Ты очень часто ‘просто играешься’. — Я люблю веселье, Пеггс. — расплывается в улыбке Дотти, но убирает ногу с чужой голени и легким движением подцепляет туфлю, вновь надевая её. И будто прошлых мгновений совсем не было. И это было вовремя. Через мгновение из-за стойки вышла молодая девушка. По виду ей нельзя дать больше двадцати пяти. В руках у брюнетки был поднос с чаем и кофе. В миловидном лице проглядывали черты пожилого владельца. Семейный бизнес? Может быть. Дотти благодарит её, убирая руки со стола, пока девушка ставит напитки. Пегги тянется к своему горячему чаю, но пить не принимается. Риск обжечь язык пересиливает желание отведать хоть чего-то. Впрочем, такая же ситуация и с кофе Дотти. — Значит, по плану у нас пляжи и порты? А сувениры? А как же маленькая копия Эйфелевой башни? Маленький брелок якоря? Корабль в бутылке, в конце концов? — Дотти откровенно смеется. Пегги лишь закатывает глаза, но совсем не выглядит рассерженной. — Да, и обязательно возьмем в качестве сувенира ещё и песка прямиком с пляжа. — подыгрывает Пегги, делая, наконец, совсем небольшой глоток чая. И даже умудряется уберечь себя от обожженного языка. — И ракушки. И бутылку вина. — Я не возражаю. Буду не против почать с тобой бутылку, Дот. — вполне серьёзно говорит женщина. Дороти улыбается вновь и берет чайную ложку, медленно и беззвучно начиная помешивать свой кофе. Этот день обещает быть веселым. Может быть, дни на корабле тоже протекут без напряжения. Или, по крайней мере, спокойно. Без волнений или страхов. А после? Дотти не знает. Внизу живота завязывается узел напряжения. Она боится своего прошлого. Точно так же, как и желает притронуться хоть к чему-то, что с ним связано. Взгляд ее мрачнеет. Когда все маски отброшены в сторону, Дотти больше ни играет, ни юлит, ни изображает. Она позволяет себе быть и хмурой, и злой. А раньше позволяла себе быть ещё и жестокой. Это почти что стало её вторым именем. Пегги хочется переплести их пальцы. Как минимум. Как максимум — прижать Дотти к себе. И это непозволительная роскошь в общественном месте. И ей почти физически плохо от этих барьеров, которых не устраивают ни Дотти, ни Пегги. Впрочем, Картер и без этого способна догадаться, о чем примерно размышляет Дороти. Причин для волнения сейчас не так много. Кроме одной, может быть, весьма иррациональной. Становится ли она незначительнее и меньше от этого? Определено нет. — Все будет в порядке. Ты знаешь, что мы обе в безопасности. Там не будет ничего, что способно нам навредить. — Пегги говорит тихо, но достаточно, что бы Дотти услышала. Здесь нет других американцев или англичан. Здесь, помимо персонала, нет людей в принципе. Другие предпочли веранду, зал же пустовал, что играло только в их пользу. Дороти вдыхает, нахмурив брови. Она слегка прикусывает губу. Конечно, Пегги абсолютно права. Конечно, это все правда. Но Дотти пугают перемены. Точнее, сам факт того, что они способны произойти. И способны её изменить. Она сама себе хозяйка. Независящая ни от кого, способная выбирать. Выбирать что она хочет. Выбирать, что заблагорассудится ее душе. Дороти знает наверняка, что выберет Пегги. Её, наверное, даже больше волнуют терзания, что тоже достаточно гипотетические. Всё это, черт возьми, так сложно. Но отступать уже поздно. Более того, она уверена, что Пегги не позволит ей сдаться. И она благодарна, правда от всей души благодарна женщине. Как минимум уже за то, что Пегги в принципе ввязалась вслед за ней в эту авантюру. Пару лет назад Дотти не могла ни думать, ни мечтать о таком. И тем более в мыслях не было, что с ней будет сама Пегги Картер. Та, что допрашивала её. Та, что враждовала с ней. Дороти знает, что Картер не ожидала от себя никаких чувств к самой настоящей противнице. Но они все равно появились. Этого Дотти и боится. Перемен. В её жизни были перемены, несомненно. Но все они были продиктованы Красной Комнатой или Левиафаном. И Дотти знала, что последует после этого. Куда это приведет. Она не знала, останется ли жива — её всегда готовили ко смерти. Дороти росла, каждый день ощущая мерзкое дыхание смерти в затылок. Много раз она даже чувствовала её холодные пальцы на себе. И ещё столько же раз она даже чувствовала её стальные объятия, из которых, казалось, не было никакой возможности вырваться.

«Не думай, что ты вернёшься, Андервуд. И не думай, что по тебе будут скорбеть. Тебе уже найдена замена. Если хочешь жить — выполняй работу.»

Ей говорили именно так. Иногда даже грубее — в разное время по-разному. И Дотти каждый раз наблюдала, как тела постепенно остывают. Как люди пропадают, и как на их места и правда находится замена. Где гнили потом те девочки, которых в пору было называть сестрами? Она не знала. Среди сотен деревьев лесополос? В топях болотах? На просторах бескрайней степи? В толщах темной воды озёр? Сирот в любом случае никто и нигде не станет искать. Особенно, когда недавно была революция. Каждый сам за себя — люди больше обеспокоены собственными ранами. Какое им дело до неучтенных… — Я знаю. Я умею защищаться. — после недолгой, мучительной для самой Дотти паузы, отвечает она. Женщина выдавливает из себя улыбку, желая поскорее забыть о том, что занимало её голову секунду назад. В глубине души она понимает, что воспоминания не уйдут никогда. Их прерывает принесенный для Пегги заказ. Завтрак, состоящий из яблочного пирога, уже принесенного чая и сырной тарелки, завлекает своим ароматом. Дотти берет несколько кусочков сыра, как только та самая молодая девушка, легко кивнув и пролепетав на родном французском «Приятного аппетита», исчезает в двери с выцветшей вывеской «Для персонала». — Говорят, кухня Нормандии схожа с английской. — говорит Пегги, слегка пожимая плечами и делая глоток чая. Дотти прикидывает. Она не экспертка в области традиционных нормандских рецептов. Тем не менее, Великобританию от севера Франции разделяет всего лишь Ла-Манш. Это небольшое расстояние. — Полагаю, что так. Хотя из французской кухни меня привлекают больше напитки. — хмыкает Дотти, отпивая уже остывший кофе. Их завтрак проходит в непринужденной обстановке. За это время появляются два новых посетителя. Предположительно, французы. А если точнее — моряки, судя по одежде. В конце концов, расплатившись, женщины решили прогуляться. Выбор был сделан быстро, и вот они спускаются по старой каменной лестнице к одному из пляжей. Тут мелкая галька под ногами, оттого вода была кристально прозрачная и чистая. А ещё это место непопулярно среди жителей или туристов. Только сейчас ли так? Возможно… Переодически передавая чемодан друг другу, женщины идут вдоль моря, нежась под лучами теплого солнца, вдыхая соленый воздух и наслаждаясь шумом волн, что ударялись о берег. — Там корабли. — замечает Пегги, неопределенно махая рукой куда-то туда, где солнце светит над горизонтом. С трудом, но Дотти тоже замечает слабые очертания. Французские ли это корабли? Может быть, английские? — Знаешь, после всего этого мы должны будем побывать в Великобритании. — говорит Дотти. Она подходит ближе, переплетая их пальцы. Им сопутствует удача — пляж пустует — не одна живая душа не помешает им. Рука Пегги теплая. Она мгновенно начинает поглаживать ладонь Дороти. Они проводят следующие долгие, но приятные, часы, неспешно прогуливаясь по всему побережью. Пару раз Пегги даже заходит в воду по колено, придерживая юбку. Путь обратно не составил проблем — они следовали по уже известному маршруту. Пегги несёт чемодан, а Дотти теперь засматривается на воду. За это время успели отчалить новые корабли. Остаток дня они проводят в городе. Обедают в неплохом ресторане. Бутылка вина, купленная им на стихийном рынке у уличного торговца, оказывается выпита уже непосредственно в порту. Туда они по просьбе Пегги приходят раньше, чем планировалась. Часы в обществе Дотти текут быстро. Она почти не замечает времени, что бежит так быстро. С Дороти всегда так. Когда солнце начинает медленно клонить к закату, женщины вновь входят на борт уже нового лайнера. На нем путь предстоит до такого же портового городка, но уже в Норвегии. К концу дня Дотти чувствует себя прекрасно. Может быть, из-за того, что почти целый день она пробыла на улице, почти не беспокоясь о раскрытии своей личности. Может быть, покидать США хоть иногда и в правду полезно. Не смотря на все различия и развлечения в штатах, Дотти никогда не сможет наслаждаться этим в полной мере. Новый лайнер куда меньше. Но их каюта схожа с той, что была на первом корабле. Всё так же имеющая две постели, но в этот раз одноместные. Зато с двумя тумбами. Правда, с одним столом и стулом — заместо двух рабочих мест на первом лайнере. И небольшим шкафом, который, на самом деле, вряд ли понадобится. А впереди — главная волнующая часть для Дотти. Ещё каких-то три дня на корабле и, думается, пара дней на машине до Финляндии и… Неприятное чувство тревоги вперемешку со страхом закрадывается в ее грудь. Но пока причин волноваться нет. Пока нет. Их лайнер даже не отбыл из порта. В коридорах судна темно — лишь раздаются голоса снующих туда-сюда пассажиров. Теперь до слуха долетают редкие обрывки слов на французском или, чаще всего, норвежском. Это затруднит задачу. Дотти, признаться, почти не знает этот язык. Впрочем, ей не в первой справляться с трудностями…