Найти потерянное

Дни на корабле текут незаметно. Пегги всегда встаёт раньше и забирает завтрак для них. К тому моменту как Дотти просыпается, Пегги уже успевает привести себя в должный вид. Дотти почти не появляется на палубе. Может быть, раз в день, а может — два. И обязательно в шляпе, очках. И непременно в сумерках. Океан её завораживает, цепляет, манит и зовёт. Им повезло на погоду — стоит штиль. Дотти не знает, много ли штормов в Атлантическом океане, но что-то подсказывает, что всё зависит от сезона. Она лишь знает, что океан необычно красив. Когда вечером стихают все звуки, голоса, гаснут многие лампы и нет ничего, кроме шума волн — Дотти выходит на палубу. Третий день. Половина пути позади. Женщина ставит локти на деревянные, покрытые темной морилкой, перила, отделяющие пространство палубы от бескрайней водной глади и склоняет голову вниз. Не видно, ровным счетом, ничего. Солоноватый запах, к которому она успела привыкнуть, стал даже приятен. Дотти вдыхает океан. Смешно морщится от сильного ветра. Порывы морского бриза, что так сильны то ли из-за быстроты самого лайнера, то ли из-за погоды, щекотят нос. Она бы хотела, что бы здесь не было никого, кроме них с Пегги. Осуществимы ли эти мечты? Вряд ли… Ветер своими холодными руками, забирается под рубашку, играет с волосами. Кожа мимолетно покрывается мурашками. Рядом с водой всегда так. Дотти нравится бескрайняя темнота впереди неё. Всепоглощающая, без намеков на другие суда, города или землю. Насколько километров вокруг они одни? Насколько далеко остальная суша? Она слышит шаги. Спиной ощущает приближение кого-то. Инстинкты берут свою — женщина медленно опускает руку к скрытому карману на юбке. Там, на всякий случай, спрятано лезвие. — Это я. Не нужно. — она слышит тихий голос Пегги, что, слегка стуча каблуками по палубе, подходит к Дотти. В руках у нее пиджак. Они не могут позволить себе ничего большего. Пегги легко накидывает на плечи возлюбленной пиджак, мимолетно касаясь шеи. Она встает рядом с ней, смотря в даль. Руки Пегги осторожно скользят к плечам Дотти. Она приобнимает их, начиная осторожно массировать. Оглядывается. Не найдя никого, кто бы мог увидеть и помешать, женщина оставляет легкий поцелуй на чужой шее. По телу Дотти пробегают мурашки, но уже далеко не от холода. — Тут сильный ветер. Не стоит стоять долго, Дот. — мягко говорит Картер. Голос её расслабленный, тихий и, как всегда, с легким акцентом. Дотти настолько привыкла именно к нему, что слышать Энджи, Говарда или Эдвина иногда странно. — Так, может, отнесешь меня в каюту? — Дотти расплывается в улыбке, поднимает голову и заглядывает в глаза Пегги. Будь они в их доме, Пегги сделала бы именно так. Женщина не говорит, но Андервуд догадывается сама. Она знает, что та не может. Даже если тут никого нет. У стен есть уши и глаза. Лицо Пегги мрачнеет от этой идеи, но она быстро отбрасывает тень неприятной мысли. — Могу лишь предложить тебе руку. — наконец, улыбается Картер. Дотти вторит её улыбке, а через секунду отворачивается от океана, предпочтя этому теплую и сильную руку. Она берет Пегги под локоть, пока они следуют к каюте. Этот жест — такой бессмысленный для окружающих… Но для них значит весь мир. В каюте горит настольная лампа, одна кровать стоит нетронутой — она ровно такая, как в первый их день в здесь. Вторая заправлена, но несколько иначе. Дотти закрывает за собой тяжелую дверь, сбрасывает пиджак на стул. Аккуратным жестом снимает шляпу, очки. Тут на порядок теплее, чем на палубе. Дотти садится на их постель и всматривается в иллюминатор. Океан плескается, оставляя за собой следы соленой воды на стекле. Словно завороженная, она внимательно наблюдает, как капельки стекают вниз, падая обратно в водную гладь. Пегги садится рядом и слегка склоняет голову, пытаясь поймать взгляд Дотти. — Днем океан напоминает твои глаза. — прерывая приятную тишину говорит Пегги. Дотти переводит взгляд на неё и расплывается в игривой улыбке. Неожиданно. — Ты можешь быть очень романтичной, Пеггс. — Дотти закидывает руки на ее плечи, пододвигаясь ближе. Пегги легко улыбается, медленно спуская руки на талию Дотти. — Я могу много вещей, ты знаешь это. — парирует Пегги. Ее руки плотным кольцом обвивают Дотти, она склоняется ближе. Их разделяют всего пара сантиметров друг от друга. Дыхание сбивается, а воздух буквально искрит. — Да? Покажите мне, агент Картер. — шепчет Дотти. — вы ведь не бросите даму в беде? Эти слова побуждают Пегги и та нежно, но все же с усилием, укладывает Дотти на кровать, одной рукой фиксируя чужие запястья, что покрыты полупрозрачной сеткой шрамов, над изголовьем. — Ни при каких обстоятельствах, мисс Андервуд. — Пегги чувствует, как её собственное тело начинает гореть от предстоящей близости. Она быстро, не желая терять мгновения, расстегивает пуговицы на рубашке Дотти, обнажая аккуратные груди в лифе, впалый живот и россыпь шрамов. Пегги тихо вздыхает, замечая, что сегодня Дотти поддается ей, позволяя вести процесс. И это, черт возьми, до одури пьянит ее. Она устраивается на постели, упираясь руками по обе стороны лица Дотти, и нарочито медленно спускается к ее ключицам. Она дарит щедрые поцелуи возлюбленной, редко вбирая кожу зубами. Пегги была весьма осторожна. Она оставляла метки лишь на закрытых для посторонних местах. Ей нравится дарить Дотти ласку. Нежно проходясь по бархатной коже, она задумывается, сколько же времени партнерша была лишена этого. Отодвинута всеми на второй план. И в груди клокочет ненависть к тем, даже незнакомым, людям. Дотти слегка выгибается в спине, ловя невесомые поцелуи своей партнерши. Дыхание Пегги обжигает рёбра, но тут же полыхающая кожа остужается холодными губами. Дотти легким движением расстегивает застежку на лифе, а Пегги же помогает снять его окончательно. Он оказывается где-то на полу. Пегги нетерпеливо кладет теплую ладонь на правую грудь Дотти, устраивая торс на чужом животе. Картер поглаживает, несильно сжимает, ласкает и наконец обхватывает губами сосок. Грудь любовницы не слишком уж чувствительна, но для разогрева подходит отлично. Впрочем, вторая рука Пегги мягко подцепляет резинку юбки и белья, стягивая ненужную ткань с бёдер женщины. Дотти идеальна. Распластанная на этих белых простынях в слабом свете настольной лампы. — Нам нужно быть тихими. — любовно воркует Пегги, желая вобрать, ласкать и целовать каждый сантиметр. — Я умею быть очень тихой. — в такт отвечает Дотти, нетерпеливо поерзав на простынях. Картер вновь приподнимается на локтях, проводя языком по шее. Ей хочется покрыть каждый сантиметр нежной кожы засосами, но она не может. И это, черт возьми, так её злит. Пегги целует веснушки на плечах, расположение которых она запомнила, кажется наизусть. Целует родинку на ключице, целует каждое выступающее ребро, целует впалый живот, целует тазобедренные выступающие косточки, слегка обводя языком. Она раздвигает ноги Дотти и чувствует, как партнерша напрягаясь в ожидании. Она играется, потому кладет горячие губы на внутреннюю сторону бедра. С губ Дотти срывается легкий стон разочарования и нетерпения. Это вызывает лишь улыбку на губах. Пегги ничего не может с собой поделать. Дотти просто не знает, насколько мягкая, бархатная и чудесная у нее кожа. Ее хочется целовать, трогать, кусать… Ей давно уже не стыдно использовать язык. К тому же, Дотти совсем не любит проникновение. Пегги не может судить её, зная, какой опыт был у нее в прошлом. И Пегги рада использовать свой рот, чтобы доставить наслаждение партнерше. Так оргазмы Дотти намного, намного ярче. Пегги целует сначала левое бедро, посасывает внутреннюю сторону, затем обводит губами коленку, повторяет это пару раз, почти что приближаясь ближе к чужой промежности, но не начиная ласкать. Реакция Дотти почти комична. Каждый раз она напрягается, ожидая ласки, каждый раз с ее губ срывается вздох неудовлетворения. Она чуть приподнимает бедра. — Начни, Пегги. — шепчет женщина. Она не просит, но черт возьми, Картер слышит в её тоне самую настоящую мольбу. — Что мне начать? — лукаво шепчет Пегги, улыбаясь на манер партнерши. Она полюбила дразнить её. Она полюбила, ужасно полюбила иногда играть с ней так же, как Дотти играет с ней. — Начни трахать меня своим языком, Пеггс. Я хочу кричать и стонать под тобой. Я хочу почувствовать твой язык, хочу почувствовать, как ты будешь лизать мне. Я чертовски хочу, что бы ты трахнула меня. Пегги не потребовалось других слов. Это завело её даже больше, чем нежная кожа и тело любовницы. Она чуть шире раздвинула ноги, проводя горячим языком по промежности. Дотти положила запястье себе на губы, кусая руку. Она сдерживала себя от громкого стона в угоду этой тишине, которую необходимо было соблюдать. Пегги обхватывает губами клитор, слегка посасывая его. По телу Дотти идёт легкая дрожь. Её грудь тяжело вздымается, но женщине, по обыкновению, нужно достаточно много времени, чтобы кончить. Она кусает руку при каждой ласки языком, чтобы предательский стон не выдал их. В пальцах на ногах скапливается напряжение. Её голова кажется горячей, на щеках разливается бледный румянец. Тело Дотти всегда реагировало ярко на подобную ласку. И хоть у нее было много партнеров, не один из них не дарил ей такого же удовольствия, как дарила его Пегги. Секс с женщинами это рай. И Дотти возвышается, уплывая из реальности, по меньшей мере раз в неделю. Ее тело реагирует особенно сильно, когда Пегги проводит языком по клитору. Ноги слегка потряхивает, а по телу словно пробегает ток. Дотти поглаживает и зарывается руками в волосы возлюбленной, чуть сжимая, оттягивая, а затем начиная поглаживать, будто в извинении. Дотти выгибается в спине, поддаваясь на встречу бедрами и тяжело дыша. Иногда с ее губ срываются тихие, но продолжительные стоны, а от её движений кровать в каюте поскрипывает. Пегги продолжает работать языком, иногда бросая взгляд на чужой напряженный живот. Дотти не любит лишних прикосновений во время процесса. Она говорит, что ей трудно сосредоточиться. Может быть, она ещё не до конца верит, что в полной безопасности. Может быть, она не привыкла отпускать себя полностью. — Пегги, чуть быстрее. Повыше… Да, да, здесь. Черт, ты такая умница. Черт, Пегги, я обожаю тебя. — отрывая руку от губ, на запястье которой теперь красуется след от зубов, тихо шепчет Дотти. Она тихое похныкивает. Это заменяет такие запретные стоны. Попасться нельзя, и они это понимают. Пегги вторит каждому слову, каждой просьбе. Она никогда не думала, что вообще будет заниматься любовью с женщиной. И точно не думала, что ей настолько будет нравиться отдавать всю себя и ласкать, доводя до пика партнера. Особенно своим языком. Но это, блять, так возбуждает. Дотти жмурит глаза, тихо стонет, поскуливает и кажется абсолютно другой. Ни хладнокровной убийцей, которой она была в прошлом. Ни игривой женщиной, какой она зачастую была. Никем из этого… Лишь чистый лист ощущений — удовольствие, наслаждение, сладость, блаженство. Рай, рай, рай. Это было бы высшей степенью наслаждения, если бы она могла громко стонать и грязно ругаться, как обычно делала в их доме, когда Пегги ласкала ее таким образом. Она оказалось неожиданной, но очень умелой любовницей. Она оказалось безумно хороша и в дающей позиции, и в принимающей. Дотти, плавясь от ласок партнерши, не замечает, как текут минуты, полные удовольствия. Наконец ощущения усиливаются многократно, что обычно сопутствуют скорому оргазму. Пальцы на ее руках начинают подрагивать, а щеки алеть и гореть. Телу все жарче и жарче. Она знает, что Пегги не станет лишать ее удовольствия и играться с ней дальше. И она кончает. Красочно, видя яркие пятна перед глазами и кусая запястье до крови. Пегги задерживается внизу буквально на пару секунд, а затем слизав смазку с губ, отстраняется. Дотти сжимает ноги, запрокидывая голову и пытаясь отдышаться. Ей так приятно, так хорошо и так тепло. Пегги осторожно склоняется к ее щеке, но не целует. Ее губы всё ещё мокрые. Она лишь улыбается. — Я умоюсь и приду к тебе. Я пристегну тебя. Переведи дыхание, ладно? — в голосе Пегги Дотти слышит лишь неподдельную нежность и будучи полностью разомлевшей, улыбается в ответ. Пегги встает, на слегка негнущихся ногах доходит до ванны. Она умывается, смотрится в зеркало несколько секунд. Проводит по волосам и возвращается к Дотти. В отличии от Дотти, она до сих пор в одежде. И Дотти, кстати, была первой, кто показал ей, что так можно. С Дотти рушились любые правила и каноны, что только были в голове Пегги. Она переодевается в ночнушку и достает из тумбы наручники партнерши. Она накрывает Дотти одеялом, ложится рядом с ней. Осторожно берет руку возлюбленной и заковывает запястье, и, как всегда, закрепляет второй конец на изголовье. Дотти льнет ближе с удовлетворенным мурлыканьем. Свободной рукой она прижимает голову Пегги к своей шее. — В следующий раз я отблагодарю тебя. — горячо шепчет она, оставляя звонкий поцелуй на лбу возлюбленной. Пегги довольно улыбается. — Я ловлю на слове. Она обнимает Дотти за обнаженную талию. Партнерша такая мягкая, приятная на ощупь. И горячая. Дотти приятно устала и, кажется, совсем не против сна. Против сна не возражает и Пегги. Они засыпают вместе, в обнимку. Тело к телу, рука к руке. Как и всегда.