Падшие

       Гермес не знал, куда себя деть в новом доме. Кратос почти, если не всегда, находился с ним, и это просто худшее, что мог бы представить себе юноша. Единственное, что было немного хорошего — то, что спартанец практически не подходил к нему. Хотя по его взгляду, под которым юный бог был постоянно, видно, как тот хотел бы поговорить с ним. Только что-то его явно сдерживало.        Искать занятие было на этот раз сложно: бывший вестник пытался сделать мрачноватый дом чуть-чуть уютнее. Если бледному воину и всё равно, то Гермесу уже было тяжело. Несмотря на страх, испытываемый к призраку Спарты, он мог несколько раз менять расстановку в жилище. Это как-то успокаивало, ненадолго снимало напряжение. Однажды, видимо, Кратосу надоело наблюдать за изменяемой обстановкой и, смотря на задумчивого юношу, резко спросил:        — Что ты делаешь?        Гермес дрогнул, услышав его голос, и обернулся. Он опустил взгляд, говоря тихим, чуть едким голосом:        — Тебе какое дело?        Внутренний голос испуганно шептал, что не стоит таким тоном разговаривать со спартанцем. А как с ним ещё говорить? Он убил его родных, он уничтожил жизнь в его родине, он искалечил его…и также злиться на него, как и на себя.        На себя… Гермес уже устал думать об этом каждый день, каждую ночь. Видеть в последний раз лица еще живых отца и других, тысячи молящихся о защите душ, жгучие и жесткие прикосновения грубых рук…и понимать, что ты никак не мог повлиять на всё это. Если бы он не провоцировал Кратоса, если бы он послушал отца…если бы уговорил всех оставить Деймоса в покое. Этого бы не было, они бы тогда не дали возможности пророчеству исполниться.        Парень со злости сжал кувшин в руках, борясь с желанием кинуть его в спартанца. Он много что хотел бы сделать с ним — ему всё равно, что сделало или кто сотворил Кратоса таким, — хотелось задушить, зарезать, сжечь бледного воина за всё, что тот с ним сделал. Будь сейчас у него больше сил — он бы сделал. «Как будто дело только в физическом превосходстве» — и с этим трудно не согласиться, что сильнее ранило юного бога: он постоянно испытывает страх рядом с ним, всегда становится беспомощным, бессильным. И это еще сильнее злило и загоняло в отчаяние.        Наконец, отвернувшись от отвратительной для него личности, Гермес поставил на место предмет быта, будучи не в настроении куда-то её переставлять. Вдруг к нему направился призрак Спарты, и неподалёку встал за ним. Кратос скрестил руки на груди, и мрачным тоном сказал:        — Ты надоел уже.        — А я не просил тебя везти сюда. — Сквозь зубы проговорил юноша, сжав кулаки и попытавшись выровнять дыхание.        Затем его жестко развернул к себе спартанец, и юный бог взглянул на хмурое лицо. Дыша через раз, ощущая дикое запуганное сердце и желание бежать, Гермес старался смотреть ему в глаза и сдержать дрожь. Кратос приподнял руку, отчего парень сжался, пытаясь защититься, и спокойно (что неожиданно) сказал:        — Давай поговорим.        — Нет. — Подрагивающим голосом ответил юноша, сглатывая. — Я видеть тебя не хочу, и тем более разговаривать.        Кратос сильнее сжал его плечо, доводя до паники: Гермес попытался вырваться, на что бледный воин развернул его к спине, вцепившись в запястья.        — Отпусти! Пусти меня! — Помрачившее от ужаса разум пытался выбраться из рук мучителя.        — Заткнись! — Рыкнул на него спартанец, отчего юноша замер. Он, убедившись в относительно спокойном состоянии, сменил тон. — Не заставляй применять силу. Давай поговорим. Спокойно.        — Пусти…я не буду разговаривать с тобой, пока ты будешь меня держать.        Призрак Спарты отпустил его, и юноша обнял себя, пытаясь унять дрожь. Молчание затянулось, и Гермес спросил притихшим голосом, не оборачиваясь к нему:        — О чем ты хочешь поговорить?        — О дальнейшем.        Юноша фыркнул, отчего Кратос раздраженно выдохнул и, поуспокоившись, продолжил:        — Прекрати устраивать хаос.        — Прекрасно! А что мне делать? — Со сдержанной яростью проговорил юный бог.        — Если ты не собираешься бежать, то можешь прогуляться. — Со сарказмом сказал бледный воин. Затем заговорил серьезно. — Я тебя всё равно найду. И верну обратно.        — Зачем? — Не своим голосом произнёс юноша. — Зачем я тебе? Я тебя раздражаю, я для тебя бесполезный, без меня тебе было лучше, а мне — без тебя. Так зачем тебе держать меня при себе?        Сначала Кратос собирался ответить, но затем задумался. Все те дни, которые он провел в гордом одиночестве, в нем нарастала тревога. Спартанец не знал, что делать и как жить, да ещё и навязчивые мысли о Гермесе не давали покоя. Вестник буквально был перед глазами, стоило их закрыть, и этому он не мог найти объяснение. Искусственно сделанное одиночество вместо долгожданного умиротворения давало лишь жгучую отраву для его духа, медленно разъедающую его.        Поэтому он и вернул Гермеса себе. По какой-то причине — Кратос уже убедился, — в его присутствии стало легче, но помимо спокойствия было и раздражение. Бог всё же был своенравным: постоянно переставлял вещи в небольшом жилище, вырезал какие-то узоры на деревяшках, что, конечно, начало потихоньку бесить. По любому нужно как-то занять юношу. Увы, парень вообще не шел к нему навстречу и старался не замечать его, делая вид, что его фигура не интересует. И если бледный воин скажет истинную причину — то юный бог точно будет не только избегать его, но и точно решится на побег.        — В Элладе тебе было небезопасно. — Кратос вспомнил одну из причин, почему он взял его с собою.        — Ты меня увез. А у Фэй? Что, у неё тоже небезопасно? — Гермес посмотрел на него, бросая острый взгляд.        — Да.        — Ха! А что ты тогда меня принёс к ней?        — Это было вынужденно. — Спартанец сжал кулаки, потом подошел ближе к юноше, борясь с желанием схватить его за плечо. — Послушай…я больше не желаю разрушать мир, а ты — твоя смерть, — может стать очередной угрозой.        Гермес опустил взгляд к полу, прежде чем хрипловатым голосом сказать:        — А если ты сейчас узнаешь, что мир никак не пострадает вследствие моей гибели? — Он посмотрел на непонимающего призрака Спарты. — Эти разрушения происходили из-за того, что Зло теряло сосуд, через который оно могло быть живым существом. И оно преобразовалось в Хаос. Мой разум был наполовину заражен им, но…как я понимаю, меня от него избавили. Поэтому моя смерть более не является опасностью. Так что твои опасения напрасны. — Юноша скрестил руки на груди, прижимая их к себе, и с осторожностью продолжил. — Ну? Что теперь ты будешь со мной делать?        Он чувствовал его за своей спиной, отчего отвратительный комок подкатывал к горлу. Конечности леденели, голова тяжелела, казалось, что парень сейчас потеряет сознание. К превеликому счастью, Кратос не подходил ещё ближе, что было бы уже впритык; тот вскоре сказал:        — С меня довольно. Я не собираюсь проливать кровь. Но отпускать тебя я не собираюсь — и тебе придется с этим смириться.        Гермес замер, услышав знакомую фразу. Но продолжать думать об этом не собирался — ведь призрак Спарты сначала отошёл от него, а затем вышел из дома.

***

       Жизнь оказалась не такой ужасной, как себе Гермес представлял. Кратос по большей части отсутствовал в доме, но как только появлялся — парень уходил. Довольно засидевшись в четырех стенах, юноша активно изучал новую местность: почти подпирающие небо хвойные деревья, огромные валуны, разбросанные по всему лесу, непредсказуемые овраги и обрывы. Здесь были огромные сугробы — к счастью, у него была специальная обувь от Фэй.        Он хотел бы её ещё раз повидать, но он не знает, куда ему идти. А отправляться туда, не зная куда, было рискованно — ещё неизвестно, что его поджидает. Да и в довесок спартанец, который держит его под своим надзором: стоит ему отойти за пределы вида дома, как тут же его начинают преследовать. Сначала это парня пугало, однако потом это начало раздражать.        И вот снова Гермес, нашедшего странные руны на невероятном природном монументе, чувствовал пристальный, контролирующий взгляд Кратоса. Юный бог пытался отвлечься от него, погружаясь в иноземные письмена, разгадывая их значения. Тем временем Кратос стоял неподалеку, наблюдая за действиями юноши. Краем уха он слышал, что бог-посланник был любопытным — он постоянно не сидел на месте, чертил карты местности, записывал странные надписи в самодельную книжку. Парень практически не разговаривал с ним, да и вообще игнорировал его существование. Порой ему казалось, что Гермес планирует побег — ведь к чему такая активная деятельность? — однако какая-то часть сознания скидывала все на паранойю.        Желая выбраться из бессмысленного потока раздумий, Кратос посмотрел на Гермеса, который на чужом языке читал надписи, растягивая звуки и повторяя их. Бледный воин скучающим тоном спросил:        — Ты надолго?        — Я тебя здесь не держу. — Отвлекшись от расшифровки, раздраженно ответил юноша. — Я никуда не сбегу.        — Хм… — Спартанец нахмурился. — И почему же?        Гермес сжал кулаки, затем выдохнул и чуточку с язвительностью сказал:        — Потому что ты обязательно найдёшь меня. Ну что? Какие ещё вопросы?        — Не груби.        — О, спасибо, мне необходимо твоё воспитание. — Юный бог уже жестко черкал грифелем.        Кратос медленно подошёл к нему, замечая напряженное состояние парня, который вскоре поднял свой взгляд на него, поджав губы. Призрак Спарты скрестил руки, оглядывая своего вестника…своего? С какого момента он начал считать его своим? Затолкав эту мысль в дальний угол, он проговорил:        — Ты осмелел. — Заметив испуганный взгляд и часто вздымающуюся грудь, бледный воин мрачно усмехнулся. — Поэтому мне не стоит тебя оставлять одного.        Юноша нервно сглотнул, отвел взор и, сменив тон, осторожно заговорил:        — Ну, да, потому что в последние дни ты мне никак не угрожал насилием. Да и мне некуда идти. — Затем он посмотрел на спартанца. — Так что тебе не о чем беспокоиться.        Проследив за реакцией Кратоса — а именно полное безразличие, — Гермес вернулся к своей книжке и напоследок сказал:        — Надеюсь, что я развеял твои сомнения. Так что дай мне закончить мои дела.        Однако его тут же схватили за плечо. Юный бог замер, поперхнувшись воздухом, и искоса взглянул на внешне спокойного призрака Спарты. Единственное, что выдавало его гнев от неповиновения, это голос:        — Мы. Идем. Домой.        «Мой дом в Элладе. Не с тобой» — хотел бы дерзнуть ему парень, но выработанный инстинкт самосохранения на корню придушил это желание. Как бы юноше не хотелось сопротивляться, отстоять свое мнение, но все силы куда-то исчезли, коих и так не особо много. Крепко придерживая книжку и грифель, он шел с Кратосом в сторону дома.