Травница

– Господин, можно пройти? – Гаошунь приоткрыл дверь спальни Джинши, из которой тот не выходил всю ночь с момента, как прибыл с празднования свадьбы старого друга вместе с бредящей от раны на плече возлюбленной. Как удалось выяснить верному слуге, девушку ранили три дня назад, поздно ночью, когда солдаты личной императорской гвардии прибыли для зачистки деревни, в которой разразилась холера. Как в столицу попала новость о болезни, он не знал. Путь до места празднования обычно занимал один день: от рассвета и до заката, но путь обратно с раненой девушкой на руках занял полные двое суток. Насколько Гаошунь понял, медицинскую помощь девушке всё это время оказывал исключительно Джинши, ведь врач вместе с солдатами в отдалённую деревню не прибыл. – Ломень пришёл? – Холодно спросил Джинши. Юноша все эти мучительные часы в собственном дворце ждал вереницы визитёров, пока обрабатывал раны девушки. Он очень удивился, когда зашёл в её каморку и на самом видном месте нашёл несколько маленьких деревянных шкатулок с травяными сборами. К каждой коробочке была приложена подробнейшая инструкция, как её применять, и в мельчайших деталях дано описание ран, при которых каждый сбор стоит применять в первую очередь. Джинши с невероятным трепетом прочёл все эти записки, поминутно улыбаясь. Ведь эти бумажки были сделаны для него. Да, скорее всего, Маомао и не думала, что он будет их читать, но она точно знала, что её может не быть рядом, когда ему понадобится помощь, и любой, кто имеет доступ к её каморке, сможет воспользоваться травами и помочь больному. В этих записках было столько любви и внимания, что у юноши сжималось сердце. Джинши, сидя у постели любимой и вглядываясь в перекошенное от жара и бреда лицо, ждал, что его вот-вот оторвут от неё. Император непременно придёт осведомиться о самочувствии любимой игрушки. Госпожа Адо, что сейчас гостит в столице, может прийти к нему и выразить глубочайшую озабоченность данным происшествием. Ракан, что принёс нерадостную весть императору, и, видимо, не смог подобрать нужные слова. Баошунь, которого Джинши в порыве холодной ярости отослал от себя подальше и приказал не приходить к нему, пока девушка не очнётся. Старушка-служанка, что примется его утешать, будто ему уже не восемнадцать лет от роду, а пять, и его любимая игрушка пропала. Но никто не приходил. Все часы, что он провёл во дворце, их было лишь трое. Он, Травница и Гаошунь. – Нет, император запретил его пускать. – Что? – Джинши поднял глаза на верного слугу. У того на устах явно крутились какие-то горькие слова, и он боялся их высказать. – Говори. – Император выставил охрану вокруг вашего дворца, господин. – Мы в осаде? – Да, господин. – Почему? И меня не интересует официальная версия, меня интересует твоё мнение, как бывалого вояки и мудрого человека. – Вам стоит поесть, господин, если придётся… – Ты сварил рисовый отвар, как я тебя просил для Травницы? – Да. – Принеси рис, что от него остался, и сам тоже поешь. – Что-нибудь… – Не время для излишеств. Гаошунь принёс отвар и большую миску риса. – Разрешите, я покормлю её, пока вы едите? – Да, и рассказывай, что думаешь, – Джинши принялся запихивать в себя рис, хотя есть вовсе не хотелось. Сейчас ему нужны силы на случай, если придётся доказывать небесам и императорским солдатам, что он достоин жить своей катаной. – Император на вас рассержен. Вы раскрыли свою личность перед его гвардией? – Я должен был защитить тех людей от неминуемой смерти, и в тот миг самым эффективным оружием оказалось слово. – Я понимаю. Но император хотел сделать официальное заявление с раскрытием секрета вашей личности, а теперь это не карта в его рукаве, а грязный слух. – Известно, что он приказал вырезать три деревни? Людям известно? – Да, господин, – Джинши не ожидал такого ответа. Маомао, как будто слушая их разговор, поперхнулась рисовым отваром, что мелкими ложечками заливался в неё, и Гаошунь принялся вытирать её рот. – Откуда? – Деревенские сбежали. Предварительно навестив две деревни ниже по течению и увидев, что их вырезали. – О, небо! – Юноша доел рис, и ему пришлось сдержать рвотный позыв от новости, что солдаты абсолютно без причины вырезали две деревни по сто человек в каждой. – Часть крестьян сейчас в столице, и, кажется, за стенами внешнего двора вот-вот разразится бунт. – Говори всё, что знаешь. – Мне нужно время, чтобы выяснить, что говорят в городе. – Хорошо, сможешь выбраться из моего дворца незамеченным? – Разумеется. Ракан сейчас не в столице, а то бы я предложил заручиться его поддержкой. – Согласен с тобой полностью, хотя он мне и неприятен, но тебе известно, где он сейчас? – Подавляет бунт на Перевале лилий, – Перевал лилий был совсем рядом с владениями дома Ли Бо и всегда был регионом, который возгорался от малейшей искры политического волнения, а произвол императорских солдат был не спичкой, а целым факелом, брошенным в сухую траву, предварительно пролитую маслом для лампад. – Он же больше стратег, зачем его туда отправлять? – Задав вопрос, Джинши тут же нашёл в своей голове ответ на него: чтобы отдалить прозорливого политика от столицы. Известие о том, что он женился на проститутке из того же дома, что Маомао, не могло пройти мимо императорских ушей, и, возможно, заподозрив злой умысел, он и отослал политика подальше. – Если так, то мне нужно действовать быстрее, – юноша глубоко вздохнул, встал с пола и приказал слуге: – Следи за Травницей, разумом я понимаю, что не должен тебе приказывать умереть, случись что, защищая её, но сердцем очень хочу этого попросить. – Я всё понимаю, господин. Куда вы отправитесь? – В императорские покои. – Один? – У меня здесь больше нет верных слуг, что смогут присмотреть за Травницей. – Почему вы отослали моего сына? Юноша вздохнул поглубже, облачил лицо в непроницаемую маску и спокойно сказал: – Мне кажется, он позволил ранить Травницу, она ему не по душе. Видно, он считает, что она для меня просто игрушка, с которой я наиграюсь и выкину. Слуга тягостно молчал и этим молчанием задал вопрос, но который юноша, слегка сведя брови, ответил: – Я хочу стать императором ради неё. И, похоже, вне зависимости от истины, сегодня я либо стану сыном императора, либо умру. – Но, господин! – Если она выживет, а я нет, приказываю тебе быть её верным слугой и оберегать её столько, сколько тебе отмерено небесами. – Хорошо, – тягостно сказал слуга, склонив, возможно, в последний раз голову пред своим господином. *** Юноша шёл по внутреннему двору, привлекая всеобщие взгляды. Сегодня во дворце был религиозный праздник, и поэтому множество наложниц и их служанок прогуливались в столь поздний час по двору, наслаждаясь вечерней прохладой. Да, Джинши был, как всегда, красив сегодня, но привлекал взгляды не этим. Он был облачён не в свой привычный фиолетовый наряд евнуха – главы гарема, в сочетании с лёгкой улыбкой и серебряной шпилькой с символом мака, а в фиалковый кафтан с вышивкой дома госпожи Адо вместе с суровой маской безразличия и шпилькой с аметистовой и рубиновой бусиной — символами дома Адо и императорского двора. Пожалуй, ещё более наглядно показать, к кому себя причислил бывший евнух, было невозможно. Весь его вид кричал: «Я сын госпожи Адо, рождённый от императорской крови. Я старший, давно потерянный наследник престола, и я буду править этой страной!» Такая дерзкая выходка не могла остаться незамеченной, и к Джинши тут же подступились несколько солдат. Не желая поднимать лишний шум, они хотели шепнуть ему на ухо приказ императора немедленно пройти в его покои и прекратить весь этот цирк, но он демонстративно отстранил солдат и полным великолепия и гордости голосом произнёс так, чтобы все окружающие слышали: – Говори прямо, мне нечего скрывать от своих подданных. Если император желал увидеть меня как можно раньше, ему стоило вызвать меня в свои покои, а не ждать, пока я сам явлюсь к нему. Солдат опешил от такой наглости и не смог больше и слова вымолвить. Уже не Джинши, а Кадзуйгецу, императорский не то сын, не то брат, прошёл мимо ошарашенных воинов, оставляя за собой начинающий закипать от сплетен внутренний двор. *** – Что ты устроил? – Строго спросил император, когда юноша вошёл в его покои, где, к его удивлению, была ещё и госпожа Адо. – Я хотел спросить у вас то же самое. – Ты буквально заявил сейчас на весь дворец, что ты мой сын. – Ты за мои восемнадцать лет так и не удосужился раскрыть мне правду. Поэтому я решил выбрать удобную мне правду в глазах народа. – Павлин, как ты смеешь так разговаривать с императором!? – Император повысил голос, но юноша знал, что тот может кричать куда яростней и громче. – Можешь звать меня павлином сколь угодно, но теперь, вне зависимости от истины, первое слово осталось за мной. И мои слова: я сын императора и будущий наследник престола. Император продолжил закипать от слов юноши. Он вскочил со своего места и уже двинулся на него, чтобы ударить, но мягкие руки госпожи Адо остановили его. – Постой. Разве ты сам не хотел этого? Разве ты сам не хотел возвести его на престол, – у Джинши на миг сердце ушло в пятки, он и вправду был сыном императора и госпожи Адо, но ни один мускул на его лице не дрогнул. – Я хотел воспитать в нём любовь к стране и желание взойти на престол, а не чтобы какая-то дурнушка надоумила его на это. – Ходят слухи, что эта девчонка – единственная законная наследница клана Ла. – Ты думаешь, у этого хмыря мало бастардов? – Император уселся на своё место, и госпожа Адо села рядом, жестом приглашая юношу к ним присоединиться, но он непокорно остался стоять. – У него нет больше бастардов, которых он готов признать. Знаешь ведь, что для него самое ценное в людях — это не кровь, а возможность их использовать, а эта девчонка — чудный инструмент в его руках. У Джинши холодок пробежал по спине от недоброй мысли, которую он поспешил высказать: – Кто отдал приказ уничтожить деревни? – Не твое дело, щенок, – холодно ответил император, и стало понятно, что приказ отдала госпожа Адо, куда более хладнокровная женщина, чем могло показаться на первый взгляд. – Так я теперь твой официальный наследник или мне предстоит возглавить небольшую военную кампанию на Перевале лилий, где я неосторожно оступлюсь и пробью себе голову при падении? Император обмерил его взглядом. – Мне нравится хватка, с которой ты можешь вцепиться своими маленькими зубками. Но девчонку из дворца придётся убрать. – Нет, Джун Джи останется во дворце. – Это твоя новая пассия, о которой я не успел прознать? – Император ухмыльнулся своей шутке, взглянул на Адо, ожидая, что она тоже улыбнётся, но, увидев её тонкие брови, изогнутые в немом вопросе: «Ты тупой или притворяешься?», согнал улыбку с лица. – Думал, если она наследница клана Ла, её должны звать по-другому. – Джун Джи — это имя, данное матерью при рождении, когда отец примет её, имя сменится. – И после официального её принятия мне придётся позволить ей стать твоей первой наложницей в статусе наследника императора. – Женой. – А не много ли чести клану, что занимает самые стратегически неважные земли в нашей стране? Может, я хочу разыграть карту твоей помолвки иначе? – Тогда тебе стоило воспитывать меня как своего сына, а не как ни на что не годного брата, – юноша, не стесняясь, окатил отца ледяным взглядом, доставшимся ему вместе с императорской кровью. Правителю понравился напор и стержень, который появился во всегда спокойном и мягком юноше, и он, слегка улыбнувшись, сказал: – Завтра я соберу совет, где представлю тебя как своего сына. Вы с девчонкой переедете во внутренний двор, вопрос с твоей помолвкой решим позже. – Ты допустишь Ломеня во внутренний двор для её лечения и оставишь его здесь, пока три главные наложницы не разродятся. – Этого предателя, что лишил твою мать возможности иметь ещё детей? – В этом виноват не он, а вдовствующая императрица, – юноша нахально улыбнулся своему отцу, показывая, что сейчас он выдвигает тут требования. – И отправь на Перевал лилий кого-то, вооружённого не острым языком, а саблей. Джинши развернулся, взмахнув шикарными волосами, и, не ожидая ответа и разрешения уйти, вышел из покоев императора, держа каменную мину, хотя самому хотелось в истерике заплакать и спрятаться под юбку Маомао.