Темное наследие

Арианна

      — Я убью его, — мрачно заявил Алессио и вышел из ванной комнаты.       Я спрыгнула со столешницы и схватила его руку, останавливая. После того, в каком состоянии они меня нашли, у меня не оставалось выбора кроме как сказать всю правду о ситуации с Алексом. Ни о записке, ни о сталкере, которого я ощущаю по сей день, не упомянула. А судя по взгляду Массимо — полный анализа и безэмоциональности — уверена, он понял, что это был мой не первый побег из дома.       — Не надо. Пожалуйста, — взмолилась я, держа в крепкой хватке. Всё моё тело болело и истощилось, а голова гудела.       Я пристально смотрела на своего старшего брата, плечи мои затряслись. Весь мой организм требовал отдыха после последнего диалога с Алексом, но я не прощу себя, если из-за меня с ним что-нибудь случится.       — Не делай этого, Алессио, — охрипшим голосом просила я.       В этот момент главная дверь распахнулась и вошли дяди. Рядом с ними стояли мой папа и обеспокоенная мама, которая подбежала ко мне и обняла так сильно, что я чуть было не пролила слезы от их беспокойства. Мне было стыдно, что даже сейчас я врала им. Говорила не всю правду.       Невио присоединился к Массимо, перед этим осмотрев меня на наличие каких-либо серьезных ран. Папа медленно подошел ко мне, боясь спугнуть. Глаза его были настолько жестокими, что я испугалась за жизнь Алекса, потому что я поняла: все они уже осведомлены.       — Как ты, карамелька? — дядя Савио оказался в два счета передо мной и с максимальной нежностью, на которую он вообще способен, схватил своими пальцами за мой подбородок и прошелся по моему лицу. Ответа не потребовалось: всё читалось в его смертоносном выражении лица. Он был зол, невероятно зол из-за моих слез, а именно — причины, что послужила покраснению вокруг моих глаз.       Моя рука, все это время сжатая в кулак за спиной, дрожала, а в горле словно застрял камень. Я отошла от дяди и посмотрела на каждого мужчину. Только рука моей мамы, сжимающая мою собственную, придавала храбрости перед ними. Последним человеком, на ком я задержала внимание, был Алессио, готовый покинуть квартиру.       — Прошу тебя, — прошептала я, собравшись с духом и глубоко вздохнув. — Вы с Массимо дали мне клятву не трогать его.       Алессио обернулся, на лице его стояла устрашающая ухмылка, способная разрезать каждого.       — Клятвы забываются тогда, когда это касается тебя.       Я покачала головой. Нет. Нет. Я не должна позволить ему сделать того, чего он так хочет.       Массимо с Невио встали рядом с Алессио, присоединившись. Трое мужчин стояли бок о бок, словно страшные монстры, готовые к действию. Чувствовалась от них полная злоба на Алекса и жажда мести, от которого глаза сверкали как угли во мраке. Вместе они создавали атмосферу ужаса и напряжения.       — Выслушайте меня, — я подавила рыдание. — Я родилась в этом мире, в котором всегда идет война между кланами. И то, что случилось со мной — не трагедия. Так бывает с каждым. Я думала, вы это понимаете, — горько усмехнулась я. — Я, в конце концов, связана с мафией, и Алекс поступил правильно, что решил закончить нашу с ним дружбу. Это случилось бы рано или поздно, потому что никто не захочет общаться с тем, кто состоит в мафии... — я вздрогнула, потому что мне было невыносимо говорить правду, когда мне так хотелось обычной жизни как у подростков, которым не приходится переживать всего, что творится в моем мире; которые живут и наслаждаются; и вот я, отчаянно желающая таких друзей, из обычного мира.       Массимо подошел ко мне и наклонил голову, чтобы быть на одном уровне со мной. Он прекрасно знал, что я чувствую себя тревожно, когда кто-то возвышается надо мной в таких моментах.       — Ты важна для нас, и никогда не сомневайся в своей значимости, это ясно? От тебя, маленькая, не требуется, чтобы ты была удобной для кого-либо. — Массимо поцеловал меня в макушку и выпрямился. Прежняя мягкость в его голосе улетучилась. — Мы пообещали не трогать твоего друга и не влезать в вашу дружбу, когда ты просила нас об этом, но ты знаешь наши принципы, Арианна. Любой, кто причинит тебе малейшую боль, будет наказан.       Когда Массимо договорил это, я от ужаса распахнула глаза, осознавая всю реальность, и попыталась удержать его на месте, но я была слишком слаба перед ними, чтобы остановить. Братья вышли из квартиры. Нет, нет, нет.        Из моих глаз полились свежие слезы. Я выпустила ладонь мамы в своей слабой хватке и выбежала вслед за ними.       — Алессио, пожалуйста! Массимо! Невио, остановитесь, прошу вас! — кричала я, превозмогая всю внутреннюю боль.       Я не переставала пытаться остановить их своими криками, все пытаясь догнать их, которые ни разу не обернулись в мою сторону, уже оказавшись на улице.       Мне было всё равно на то, что я была босиком и слишком легко одета для минусовой температуры, и уже вот-вот готова была оттолкнуть стеклянную дверь здания, чтобы остановить их, но меня тут же схватили сзади. Я извивалась и пыталась вырваться, молила отпустить сквозь слезы и всхлипы, но хватка оставалась такой же крепкой. Меня разрывало на части от того, что Алекс погибнет из-за меня. Из-за моих эмоций, которые я не смогла сдержать в себе.       — Отпусти меня, дядя Савио, — голос мой дрожал.       — Арианна, ты слышала Массимо. — Сказал он, развернув к себе, не отпуская. — У Алекса был выбор, и он сделал его.       Я чувствовала, как слёзы текут из уголков моих глаз. Дядя Римо показался за спиной Савио, и я обратилась к нему, умоляя остановиться:       — Прошу тебя. Ты Капо, они послушаются тебя. Они убьют его! Отдай им приказ. Сделай что-нибудь!       — Не в этот раз, Арианна, — ответил он твердым голосом.       Еще одна часть меня сломалась. Я упала на колени, игнорируя тупую боль в ногах. Обняв себя руками, не переставала плакать. Мне хотелось завыть, кричать, разодрать себя, чтобы остановить весь этот кошмар. Алекс… он… я не могу допустить его смерти.       Столько всего пережито с ним, и я не выдержу этого. Пытаясь глотать слезы истерики, хотела, чтобы это прекратилось. Чтобы это оказалось чертовым сном — или кошмаром. Картинка изувеченного трупа Алекса появилась перед глазами, будто мое сознание издевалось надо мной, насмехалось самым жестоким образом.       Если бы я и в этот раз промолчала бы, если бы и в этот раз солгала бы, всего этого не произошло бы. Мне нужно было предугадать такой исход событий... Но на сей раз просто не смогла.       Я закрыла лицо руками и размазала слезы по всему лицу в попытке отогнать страшную картину. Я больше не хотела ничего анализировать, потому что так сильно была утомлена, а мозг полностью отключился.       Почувствовав мужской парфюм, медленно подняла голову, смахивая с лица волнистые темные пряди волос, увидев, как папа присел на корточки, несильно сжав мои плечи. Взгляд оставался непроницаемым.       — Мне жаль, Мерцание, — тут же почувствовала, что в меня что-то вкололи.       — Папа, что ты... — мои глаза стали тяжелеть, а разум затуманивался. Последнее, что увидела, шприц, который был зажат между пальцами отца.

***

      Комната, в которой я проснулась, была чужой. Абсолютно бежевой и чистой, без излишеств. Воспоминания мигом хлынули, и я молча уставилась в потолок. Папа усыпил меня, когда я билась в агонии несправедливости.       Истерика прошла, и вспыхнуло в голове то письмо. Сегодня в полночь я должна буду оказаться в клубе. Мое сознание так быстро переключилось на загадку, будто даже оно хотело спасти меня от подавленности и пустоты; чтобы продолжать наполнять себя чем-то, что не даст мне возможности уйти в себя.       Собравшись встать, до моих ушей донеслось тихое сопение. Повернув голову налево, увидела маму, что все это время лежала со мной. Ее кудри были в полном беспорядке, а под глазами образовались синяки.       Я закрыла глаза. Мне хотелось вылить всю душу маме, которая никогда не сомневалась во мне и не давала причин для этого, всегда поддерживая меня, но мои ногти снова вонзились во внутреннюю ладонь, не давая и шанса вымолвить слово. Я многие годы твердила себе, что важно быть сильной и не позволять эмоциям одержать победу, но все пошло к чертям собачьим. Где прошлая Арианна, всегда хладнокровная и здравомыслящая? Всегда ругала Аврору за безрассудство, и вот — пожалуйста. Сама столько всего натворила.       Я нахмурилась, не зная, что предпринять. Ничего не происходило. Мама спала крепко, и я позволила слабо улыбнуться. В который раз убеждаюсь, что она всегда рядом.       Дверь отворилась, и мои глаза расширились от ужаса. В дверном проеме стоял Массимо. И, наверняка, ужасом послужило то, что он в накрахмаленной рубашке и безупречных брюках. Потому что это значило, что он избавился от крови... Алекса. Мне снова стало плохо. Лицо Массимо было сосредоточенным. Я сглотнула.       — Не молчи. Он мертв? — я едва дышала и закрыла ладонью рот.       Массимо своими темными глазами, совсем как у мамы, изучал меня, прежде чем ответить:       — Он на пути к этому.       Тошнота подкатила к горлу.       От моего внимания не укрылось, как Массимо поджал губы, немного двинувшись вперед, словно собирался успокоить меня, но остановил себя прежде. Я встала с кровати и направилась в ванную комнату, игнорируя его.       Мне потребовалось двадцать минут, чтобы умыться. Мои глаза были красными после слез, а бледная кожа побледнела настолько, что я ничем не отличалась от мертвеца.       — Отпустите его, — сказала я, встретившись с его холодным взглядом.       — Ты не понимаешь, Арианна. — Его голос резал, как острый нож.       — Нет, Массимо, это ты не понимаешь, — я подошла ближе и блеснула глазами. — Вы втроем причинили ему достаточно боли, пытая всю ночь. Достаточно.       На лице Массимо не проскользнула ни одна эмоция, но его глаза выражали замешательство и интерес, когда он не отрывал их от меня. Что его так удивило на долю секунды? Он стоял неподвижно, и в дальнем уголке сознания я восхитилась тем, как ему удавалось держаться так холодно. Ни колебаний, ни сомнений, — абсолютно ничего. Иногда я думала, что у него, как и у Алессио, просто нет души.       — Не стоит вмешиваться туда, в чем ты не разбираешься, Арианна.       — Частично, да. Но то, что вы делаете, несправедливо по отношению к Алексу. Он не тот, кто вырос в мафии и кто может справиться даже с половиной того, что вы совершаете.       — Только вот что значит справедливость? Если ты видишь сквозь свою призму, не надо считать, что и мы проделываем то же самое. У каждого разное восприятие этого слова.       Я некоторое время испепеляла его, но вскоре отошла от него. Он выгнул бровь.       — Я знаю, о чем ты думаешь, поэтому скажу сразу: не смей. Если мы на многие вещи закрывали глаза, то в этот раз, Арианна, такого не будет.       Массимо оставил меня одну с моим самым ужасным планом. Я действительно планировала проникнуть в их пыточную камеру, но они хорошо скрывали от меня такие вещи, поэтому это и вправду было безрассудно. Но оставить умирать его я не могла. Только не это.       Я схватила свой телефон и позвонила Алессио. У меня ушло десять минут на разговор, где я практически умоляла его прекратить эти вещи, потому что знала, что ни Невио, ни Массимо не послушают меня. Тот собрался сбросить трубку, не желая слушать меня, и я пришла к крайним методам:       — Обещаю, что я больше никуда сбегать не буду, Алессио. — Конечно, я уже могла предполагать, что они поменяли пароли везде и отточили свои техники безопасности до совершенства, что моих способностей вряд ли хватит для того, чтобы взломать что-либо.       — Ты и не сможешь, — беспечно ответил он. Клянусь, на нем сейчас красовалась ухмылка.       Злость прибавлялась с каждой секундой этого разговора.       — Алессио, пожалуйста. Не дай ему умереть. Мне ужасно от мысли, что из-за меня он на пути к могиле. Обещаю, что это первый и последний раз, как я прошу тебя не убивать его.       Повисло молчание. По мне прошелся неприятный зуд от невыносимого ожидания. Послышался шорох и мужской болезненный голос, принадлежащий Алексу.       Я закрыла рот ладонью, чтобы не издать всхлип.       Ужас сковал всё моё тело. Господи.       — Благодари её, что ты продолжишь своё существование, — Алессио звучал… грубо, предназначавший точно не в мою сторону. Я не узнавала его. Но опять же, что я вообще знала о них? В этот раз обратился ко мне, голос смягчился, но не так сильно, что живот скрутило: — Арианна, тебе тоже следует знать, что это не гребаная акция щедрости, больше такого не будет, как бы ты ни просила.       Всё стихло. Остались только я и телефон, который плотно сжат в руке. Впервые за несколько месяцев я всё начала осознавать. Мои действия и мои тайны, в которые я никого не посвящала, имеют цену. Последствия. И то, что он так обратился ко мне, говорит о многом. Это было больше похоже на срыв злобы, который абсолютно не вписывался в образ всегда холодного Алессио.       Было ощущение, что всё слишком далеко зашло.       Без понятия, как это остановить. И не поздно ли?..

***

      Больница была переполнена людьми, будто всем им требовалась медицинская помощь прямо этим вечером. Медсестры бегали от одного к другому, утешая и поддерживая.       Я подошла к администратору и попросила отвести к пациенту. Девушка не отреагировала никак, но, увидев за моей спиной Савио, по её лицу прошелся секундный шок, и она без промедления лично отвела в нужную палаты этажом выше. Она поспешно ретировалась. Обернувшись, я посмотрела на дядю.       — Я скоро. Оставайся тут.       На больничной койке лежал Алекс, которого я не узнала сразу. Ко мне вернулся страх. Все ужасы накатили новой волной.       Алекс был весь бледным, пару веснушек сильно выделялись на его лице, а маленькие сосуды крови на шее так отчетливо видны, что меня это шокировало.       Вся собственная злость и обида на него исчезли, превратившись в пыль от мысли о его возможной гибели. Весь мой пузырь лопнул, открыв мне реалии этого мира. Я всегда считала, что буду готовой к такому, но как же ошибалась. Его голова была обмотана бинтом, как если бы ему удалили опухоль головного мозга. Лицо в гематомах и порезах, которые были настолько точны и аккуратны, что меня чуть не стошнило от осознания, чьих это рук дело. Только один в Нечестивой Троице разбирался хорошо в медицине.       В сотый раз я успела пожалеть о своих словах и винила себя. Ладони его тоже обмотаны в бинты, и я испугалась, что пальцев могло не хватать. Аппараты издавали тикающие звуки, к которым он был подключен, чтобы контролировать его дыхание, пульс и прочие вещи, от которых мозг разрывался.       Я не могла сдвинуться с места, но, глубоко вздохнув, подошла к нему и невесомо коснулась его руки.       — Прости меня, — прошептала я и поспешила покинуть палату.       Я больше не узнавала ни свою прежнюю жизнь, ни друга, ни братьев. Я чувствовала себя виноватой и не могла смотреть на Алекса. Я испортила ему жизнь и будущее.       — Всё будет в порядке, Ари, — пытался подбодрить дядя, чтобы успокоить меня, когда вышли из больницы. Но это звучало так фальшиво, потому что ему было плевать на всех, кроме семьи.       — Не ври. Больше ничего не будет, как прежде, — безэмоционально ответила я и села в салон машины.

***

      Я пыталась вернуться в старую рутину, пыталась быть счастлива, но в глубине души понимала, что всё это неправда. То, что произошло с Алексом, возродило во мне самую горькую и неприятную злость на братьев. Я не разговаривала с ними и проводила дни в своей комнате. Я была права насчет паролей. Всю систему безопасности поменяли, чтобы я больше не сбегала — не то чтобы я это сделаю в таком-то состоянии.       На протяжении пяти дней я оставляла цветы в палате Алекса, ожидая, что он очнется в скором времени. Я прокрадывалась к нему, потому что не хотела риска столкнуться с его родителями и Хоуп, которые практически всегда были рядом с ним. Мне было стыдно смотреть в глаза матери Алекса, которая считала и называла меня своей дочерью.       То послание? О нем я и забыла, но вот только зуд от любопытства никак не прекращался. Я дала обещание брату не сбегать из дома, однако даже со сменой всей безопасности меня не покидала идея навестить тот чертов клуб.       Я покачала головой, откинув раздумья, и посмотрела на Алессио и Массимо, которые находились в моей комнате. Они не были гостями, которых я с трепетом ожидала, в этот раз было совсем да наоборот.       — Ты всё ещё ненавидишь нас? — спросил Алессио, стоявший около моей книжной полки.       — Я никогда не смогу вас возненавидеть. — Это было правдой. — Мне не нравится то, чем вы занимаетесь. От этого страдают люди.       — Мы убийцы. — В голосе Алессио проскользнули нетерпеливые нотки, будто ему надоело объяснять очевидные вещи малому ребенку. — Долго собираешься игнорировать нас и молчать?       — А что мне сказать? Хотите услышать правду? Я зла на вас, — выпалила я, вставая с кровати. Ярость, как самый настоящий вулкан, пробудилась где-то глубоко внутри. — Я очень и очень зла. Вы испортили жизнь моему другу.       — Друг? — ощерился Алессио, выпрямившись. — Ты должна была перестать его так называть после его предательства. Будь благодарна тому, что мы решили оставить его в живых, — его голос стал походить на шипение.       Всё накопившее от всего происходящего взяли верх и готово было вылиться на них, но я прикусила внутренние щеки, чтобы не дать волю эмоциям. Это уже было однажды и привело к плачевным последствиям.       Массимо выгнул бровь, когда почувствовал, как от меня исходила чертова вибрация сдерживаемой злости. Он лишь наблюдал за дальнейшим ходом событий.       — Вышли из моей комнаты вон, — прошипела я, не желая набрасываться на них ужасными словами, после которых почувствую себя еще хуже. Я устала бороться с ними, но портить отношения мне не хотелось.       — Не в этот раз, Арианна, — рыкнул Алессио, а Массимо тут же поднялся. Я пыталась сохранять глаза спокойными, но как бы не старалась, моё нейтральное выражение лица провалилось. Голубые глаза светились в свете ламп, а темные глаза Массимо, совсем как мои, потемнели сильнее, и это было ошибкой — смотреть на них. Они не давали мне шанса отвернуться.       — Отлично, желаю вам двоим приятной компании, — я собралась направиться в библиотеку, где смогу побыть одна, но Алессио, преисполненный чем-то страшным, сдвинул мой рабочий стол с силой, переставив его. Звук раздавшегося движения отразился в комнате, а ваза со свежими цветами упала на пол, разбившись вдребезги. Теперь стол служил препятствием, чтобы выйти. Я с ужасом посмотрела на него. Мне стало душно. — Ты что творишь?       — Перестань убегать и начни уже, черт возьми, говорить правду. Арианна, терпение — не бездонная сумка. У всего есть предел. Что с тобой не так? — его челюсти напряглись.       — Со мной всё в порядке, и…       — Не надо, — оборвал меня Массимо. — Когда мы нашли тебя одну тем вечером, мы заметили кое-что сомнительное. То, о чем никто из нас не знал всё это время. Паническая атака. Почему ты скрывала это от нас? — спокойно спросил он, в то время как Алессио проводил руками по волосам, что говорило о том, что он на грани.       Я открыла рот, чтобы опровергнуть его слова, но Алессио подошел ко мне, сжав мои плечи.       — Ты не осознаешь, Арианна, всей серьезности. — Яростно прорычал он, напугав меня. — Тебе самой не плохо от того, что твоя собственная семья не замечала все одиннадцать лет твою паническую атаку? — рассмеялся он. Мое сердце сжалось. Массимо посмотрел на меня виноватым выражением лица, которое продлилось секунду. Я знала, в чем он себя винил, но старалась не возвращаться к прошлому. Они не виноваты в том, что произошло со мной одиннадцать лет назад. — Какой я тебе брат, что не заметил этого и не помог тебе с этим справиться? — говорил он, трясясь, что даже на шее проступили вены. — Мы пытаемся уберечь тебя, а ты продолжаешь молчать и скрывать абсолютно всё. Как и ублюдка Картера, и то, что ты летала в Канаду, Арианна, — вспыхнул в конце, отчего я дернулась и отошла от него.       Я перестала дышать. Картер?.. Алессио ведь не может знать о нем.       — Я не понимаю, о чем ты, — выплюнула я всей желчью, сохраняя хладнокровие.       Алессио коротко рассмеялся и покачал головой.       — О нет, ты прекрасно понимаешь мои слова, — он вытащил пистолет из кобуры и направил на мои окна от пола до потолка, которые взорвались с пронзительным визгом. Я вздрогнула, а руки закрыли уши. Осколки разлетелись по комнате, отчего я зажмурилась. Он бросил пистолет и с резким смехом повернулся ко мне. У меня перехватило дыхание, а руки стали липкими. Массимо встал между нами, служа барьером между гневом Алессио и моей хрупкостью, но полной решимостью в глазах. — У тебя бунтующий характер, Арианна, и мы позволяли тебе слишком многое, что послужило большой ошибкой.       — Слишком многое? — разозлилась я. — То, что вы давали мне, — много?       Дверь в мою комнату выбили, и вошли папа, Римо, Савио и Невио с пистолетами наизготовку.       Все они мигом замерли, увидев нас и то, что учинил Алессио.       Я не стала обращать на них внимание, смотря только на своего брата. В его глаза, в которых была скрытая боль. Никто не вмешивался. Это было между Алессио и мной.       — Ты врала и манипулировала всеми нами, Арианна. Всякий раз, когда мы и отец спрашивали про Ноа, ты всегда отвечала, что между вами ничего нет. — Я никогда не видела Алессио таким злым. — Что вы делали? Он трогал тебя?       — Нет, — снова ложь.       — А он так не считает, — фыркнул он, оттягивая волосы. — Знаешь, как это ужасно, когда ты опять врешь нагло в лицо, в то время как Ноа раскрыл всё? Я не верил ему до последнего, но ты с каждым днем становилась всё подозрительнее, и реакция, которую ты показываешь сейчас, говорит за тебя.       Этот Картер не мог ему всё, черт возьми, рассказать. Что с этим мерзавцем не так? Когда и почему он поведал об этом Алессио?       — Каждый раз, когда я отворачиваюсь от тебя, ты становишься безрассудной. Чего тебе не хватает, Арианна? — он на мгновенье закрыл глаза, словно таким образом пытался вернуть себе контроль и успокоиться. — Мы даем тебе всё, что ты просишь. Ты слишком избалована. Каждый в нашем мире хочет оказаться на твоем месте.       — Всё потому, что они не были на моем месте! — завопила я, и это было впервые, когда злостно повысила на кого-то из семьи голос. — Всё, что вы делали для меня, было заблуждением, потому что никогда не отпускали меня одну, контролируя всегда и везде. Даже в Академии приставили ко мне Итана! Я понимаю, что это всё ради моей безопасности, но папа, — я взглянула на него, — какой в этом смысл, если меня никто не знает? Если для всех я не Фальконе, а просто призрак? — отчаянно кричала я с болью в груди. — Именно из-за вашего постоянного контроля и опеки мне хотелось расправить крылья и взлететь так высоко, насколько смогу. Эта опьяняющая свобода, когда я сбегала из дома, была невероятной. Здесь же я ощущаю себя птицей в золотой клетке, — я вытерла слезы и глубоко вздохнула, чтобы утихомирить себя. — Я прошу прощения за то, что врала вам, но я категорически отказываюсь извиняться за свои чувства — за то, что чувствовала за территорией дома, когда была вместе с Ноа.       Папа дернулся, но лицо оставалось бесстрастным. Алессио сощурил глаза, потом стал подходить ближе.       — Значит ты теперь на его стороне? Он не любит тебя, Арианна.       — Я ничего не говорила про любовь. Внимание Ноа мне не нужно. Я лишь говорю о том, что рядом с ним я как раз таки ощущала себя свободной и целой. Вот и всё.       Алессио мрачно улыбнулся, не веря в то, что я сказала.       — Если я на протяжении последней недели спорил с отцом по поводу твоего замужества, то сейчас понимаю, что это было зря, — оскалил тот зубы.       — С Дарио мы разорвали контракт, — напомнила ему я. Понятное дело, что он узнал от отца. Брат горько усмехнулся. Впервые в жизни я наблюдала за тем, как рушится всё медленными кусочками.       — Алессио, — начал было папа, собравшись подойти к нему, но тот покачал головой.       Я нахмурилась и внимательно посмотрела на них. Казалось, оба что-то скрывали. Я уставилась на них с вопросом. Массимо напрягся, Савио и Римо приподняли губы в оскале, и только мы с Невио ничего не понимали.       — О чем вы? — спросила я отрывистым тоном.       — Отец так отчаянно скрывал это от тебя, — Алессио уставился на меня, предзнаменуя что-то ужасное. Мне это не понравилось. — В тот день, когда вы улетели с мамой и отцом в Италию, оказывается, к вам нагрянул младший Картер. Знаешь, что — точнее кого — он потребовал, Арианна?       — Папа? — потребовала я, сузив глаза. То, на что намекал Алессио, мне не нравилось.       Он без каких-либо эмоций перевел взгляд с брата на меня и ответил:       — Ты выйдешь замуж за Ноа Картера. Брак лишь фиктивный.       Мне требуется время, чтобы оправиться от шока, затем я посмотрела в его серые глаза и покачала головой:       — Нет.       — Арианна, это не было вопросом. Уже всё обговорено и согласовано, — строго сказал папа. Я чуть не подавилась воздухом.       — Она не выйдет замуж за человека, который ей не нравится, — грубый голос Невио прорезал секундную тишину. Он подошел ко мне, в его глазах читался такой же шок, чего не было у других.       Меня потрясло то, что Невио единственный, кто был за меня, когда ни Массимо, ни Алессио не сделали того же, как было всегда. Люди, которые раньше были для меня всем, сейчас были такими чужими.       Родные стены давили на меня.       — Это ради твоей безопасности, Мерцание.       — Ты обещал, папа, — промолвила я, пересилив себя. — Ты обещал мне, что у меня всегда будет свобода выбора в плане будущего супруга.       — Да, — подтвердил он мрачно, но решительность его никуда не делась. — Мне не нравится сама мысль отдавать тебя ему или кому-либо ещё, но ты со временем поймешь меня. Я прекрасно понимаю твою злость, что не смог сдержать обещание, но я не изменю свое решение.       "...Не забывай о нашей с тобой сделке, Нино. Ты дал обещание".       Острая боль предательства больно сдавливала мои внутренности, а мозг не принимал такую информацию. Теперь всё прояснилось. Прошлый разговор отца и Ноа, когда я столкнулась с ним в Италии; и само непонятное отношение и настроение Алессио с Массимо в последние дни. Эти двое знали об этом. По крайней мере им рассказал папа по приезде обратно, а вот от меня скрыл. Даже дяди знали. А мама? Что насчет нее? Она тоже дала добро, хорошо зная о том, что ее дочь больше всего ценит свободу и сам выбор? Мама не могла согласиться, потому что она сама прошла через это и ей крупно повезло, что попала к папе, а не к одному из тиранов.       "Рискни опять отрицать тот факт, что ты моя, и ты не захочешь знать последствия".       Эти слова он сказал мне еще в Нью-Йорке при столкновении с ним. Неужели Ноа так мстит мне из-за моей непокорности и нежелания становиться его, принадлежа полностью только ему? Он думал о чертовом браке со дня нашей первой встречи в музее, иначе как мне объяснить то, что в лесу, куда он меня увез, еще тогда намекнул о женитьбе? Смешок вырвался из меня, а слезы скатились по моим щекам. Вот же гад. Может, он бы не спешил привязать меня к себе, если бы я первая не побежала бы к папе с просьбой сделать меня обещанной Дарио.       — В чём я провинилась? — не понимала я. Это было сущим наказанием. Тем более после того, как я поведала папе о том, что Картер меня беспокоит.       — Арианна, не смей так больше думать. Я не наказываю тебя, — папа стал подходить ко мне, но я отошла и покачала головой. Мне не хотелось его объятий и прикосновений. Не тогда, когда он без моего согласия принял такое серьезное решение.       Папа всю мою жизнь давал мне выбор и много воли, чем другие отцы могли позволить своим дочерям, но это было всё иллюзией. Он лишь ослабил цепь на моей шее и всегда контролировал меня через кого-то. Сперва братья, потом Итан. А теперь… Ноа.       Мне следовало быть внимательнее. То, чему всегда учил папа. Я жалела, что позволила себе верить ему.       — И что, я теперь принадлежу ему? — горько улыбнулась я.       — Со дня Италии — да.       Сам факт того, как он произносил это, был невыносим. Теперь я не завидовала его отсутствию эмоций. Он ничего ведь не чувствует.       Я сдерживала слезы. Папа был человеком, которому безоговорочно доверяла; я всегда была ближе к нему, чем к маме, потому что с ним у нас было больше схожести и интересов. Я была дочерью своего отца. Но сейчас, наблюдая за тем, как он предает меня, приносит ужасную боль, что с трудом набираю воздух в легкие. Папа сделал попытку подойти ко мне.       — Нет, — оглядела я каждого. — Не трогайте меня.       — Арианна, это временный брак. Он не прикоснется к тебе.       — Ты в нем так уверен? — кипела я, но голос оставался стальным, что мне нравилось. — Как бы сильно я тебя не любила, папа, я не прощу тебе этого.       Он дернулся, как если бы я ударила его, но лицо оставалось неизменным.       — Я знаю, Мерцание.       — Черт возьми, нет! — прорычал Невио. — Дядя Нино, ты не посмеешь.       — Невио, не вмешивайся, — предупредил Римо.       Отец с сыном переглядывались, но я смотрела исключительно на папу.       — Что ж, хорошо. Ты дал согласие. Назад пути уже нет. Назови дату… свадьбы, — меня чуть не вырвало.       — Восемнадцатое декабря.       Из меня вырвался истерический смех.       — В мой день рождения? Просто невероятно. Ты издеваешься, что ли?       Всё было чертовым абсурдом.       Я не желала больше находиться здесь, поэтому схватила куртку и направилась к балкону, через который вышла на улицу. Моя обувь наступала на осколки. Когда Алессио, Массимо и дядя Савио собирались потянуться, чтобы остановить меня, я бросила через плечо:       — Не идите за мной. Мне нужно пространство и время подумать.       Какая же я глупая, глупая девчонка. Мысленно проклинала себя за неосторожность, мысленно убивала всеми способами ублюдка Ноа. Он же потребовал меня, как чертов трофей. Но почему папа согласился? На него это не похоже. Что такого показал или сказал Ноа, что мой папа отдает меня в руки этого… мерзавца. Я сама призналась в том, что ненавижу Картера, а тут выходит, что я теперь его будущая жена.       От женитьбы меня скрутило. Я не готова. Я хочу простого парня — а следом и мужа, — не связанный с нашим миром. Так хотела в конце концов избавиться от мафии, но, родившись в ней, выйти можно только мертвым. По щеке скатывались слезы. Сколько ещё раз должна пролить слезы, чтобы их не осталось?       Мне хотелось стать маленькой, когда всё было так просто, без трудностей. Когда я и мысли не допускала, что папа может предать меня. Человек, которому я безоговорочно доверяла.       Я обмотала шарф плотно вокруг своей шеи и положила руки в карманы куртки. Она доходила мне до бедер, но я была в пижамных штанах, которые не совсем предназначены для долгой прогулки по холодным ноябрьским улицам, но замерзнуть — последнее, что меня сейчас волновало.       Шагая по переулкам, перестала замечать вокруг себя силуэты одиноких людей, гуляющих поздним вечером, потому что смотрела на звезды. Как и всегда, я успокаивалась, когда смотрела на небо.       Через некоторое время я добралась до местного парка и подошла к скамьям. Я подогнула ноги под себя и положила голову на заднюю спинку неудобной скамьи, закрывая глаза. И что мне теперь делать? Жена Картера. Я коротко рассмеялась. Это звучало сюрреалистично. Боже, он последний, кого бы я рассматривала как кандидата, и все же, он теперь будет моим мужем.       Скорее мир потонет в собственной разрухе, чем я смирюсь с этой новостью.       Я не понимала логику Ноа. У него она была какой-то кривой, потому что сперва ставит условие в него влюбиться и делает всё, чтобы я почувствовала малейшую симпатию к этому ублюдку, а потом совершает то, за что я его начинаю всё больше ненавидеть.       Временный брак, сказал папа. Что это вообще значит? Временный брак подразумевает собой форму договора между мужчиной и женщиной, которые живут вместе на протяжении определенного срока, да вот я не думаю, что Ноа отпустит меня вообще, учитывая его собственничество. Это ненормально и так глупо. Папа мог предугадать это, так почему отдает — отдал — меня в руки этого человека?       С другой стороны, от брака я могу взять пользу. Например, узнать про Зодиака больше, потому что семья Картеров связана с этим, в то время как в Штатах об этом мало что знают.       Я стукнула себя по лбу. О чем я вообще думала? Мне легче спрыгнуть с моста, чем ужиться с Ноа. Я его убью быстрее, чем он успеет произнести «жена».       Посторонний звук позади меня заставил тотчас обернуться. Я увидела Итана.       Он встал по левую сторону от меня и посмотрел на небо. Как Итан вообще смог меня найти? Наверное, папа установил в мой сотовый что-то типа слежки и скинул Итану мое местоположение.       — Я не настроена на беседу, — отчеканила я.       — Необязательно говорить. Порой молчание куда приятнее, чем пустые разговоры.       — В таком случае уходи. Мне комфортнее быть одной.       — Ты всегда такая грубая? — вздохнул он, но уголки губ дернулись. — Если бы вампиры существовали, ты точно была бы одним из них.       — Только вампиров мне не хватало, — закатила глаза, но все же посмотрела на него. — Почему?       — Твои черные волосы на твоей бледной коже слишком графичны. Это необычно.       — Спасибо за такое замечание, — моё настроение понемногу поднималось, а все плохое — забывалось. На время. — Не знаю, поведал ли тебе папа о моей взбучке с Алессио, но… я не чувствую себя виноватой, Итан. И от этого мне вдвойне хуже, потому что я должна чувствовать вину. Сейчас сам Вегас и дом не ощущаются как прежде, — устало поделилась я и прикрыла глаза.       Лас-Вегас всегда был шумным и неподходящим для меня местом, но дом, в котором я живу до сих пор, никогда не вызывал во мне дискомфорт. Однако сейчас… это было так.       — Иногда, спустя долгое время, мы невольно обнаруживаем, что то, что мы считали родным, кардинально изменилось. Наше восприятие к близким людям и дому меняется, и как бы не старались вернуться в прежнее русло, больше не будет как раньше. Жизнь меняет нас, — он задумался чему-то и сел на другой край.       Как быстро всё менялось. Итан, что ранее вызывал настороженность, становился ближе. Я придвинулась к нему и положила голову на его плечо, удивив его. Он напрягся, но мигом расслабился, не отрывая взгляда от неба.       — Думаю, тебе пора признать, что ты ко мне что-то испытываешь, — лукаво сказал он, на что я цокнула и ткнула пальцем в бок.       — Единственный способ пробудить во мне любовь — это заставить меня удивиться до потери сознания.       — Если ты под «удивиться до потери сознания» подразумеваешь оргазм, выходит, ты некрофил и извращенка.       — Что?! — покраснела я. — Я не это имела в виду! — оправдывалась я, чтобы стереть его самодовольную улыбку с лица. — Каждый воспринимает по-своему. Следовательно, из нас двоих извращенец только ты.       — Хочешь поговорить об извращенности? — Итан выпрямился, заставив меня отойти от него, и игриво посмотрел на меня, а его ухмылка не предвещала ничего хорошего. Не успела я опомниться, как приблизился настолько, что я чувствовала его горячее дыхание. Послышался щелчок камеры, и я тут же отпрыгнула от него, покраснев пуще прежнего.       — Ты что творишь? — я чувствовала себя неловко, а вот Итан явно забавлялся ситуацией. Он спрятал телефон в карман, перед этим что-то напечатав.       — Ты только что обеспечила мне хорошее настроение на несколько дней вперед.       — Я не понимаю, о чем ты.       Я скептически оценила его, но больше не стала прикладывать свою голову к его телу, опасаясь, что он может вытворить чего похуже. Итан хитро улыбнулся и подмигнул.       — Не бери в голову. За мной должок.