no end, no beginning

Май 2001 г.

      Дафна бежала. Она бежала так долго, что кровавые мозоли изуродовали тонкую кожу; так долго, что предвкушение близящейся свободы сменилось удушливым страхом, сковывающим мышцы. Графство Дорсет — ее золотая клетка, ее тюрьма, — находящееся под протекцией Розье, давно осталось позади; она миновала Юго-Западную Англию, утонувшую в бесчинствах Люциуса Малфоя, пересекла Западный Мидленд, зная от Тео, что Альфред Паркинсон отсутствует в стране, а значит, его пешки не сумеют помешать ей. В Восточном Мидленде ее ждали трудности: Соломон Селвин рьяно оберегал свои владения, и его дозорные сразу доложили о магическом следе, который тянулся за Дафной. Не задерживаясь ни на минуту, она оказалась на земле Эдгара Роули — в Восточной Англии: там ее ждали тихий кров в уединенной гостинице на окраине, теплый ужин и мягкая постель — Эмилия Уже-давно-не-Роули оказала содействие своей подруге по несчастью.       Три изнурительных дня скитаний привели ее в Лондон, зажатый меж владениями семьи Роули и Юго-Восточной Англией, чья территория еще три года назад отошла под власть братьев Мальсиберов.       Дафна не успела и глазом моргнуть, как уже к лету тысяча девятьсот девяносто восьмого года Темный Лорд разделил всю территорию Великобритании между верными подданными, а те, в свою очередь, установили внутри доверенных земель свои правила. К осени окончательно укоренился новейший свод законов, а ставший Министром Магии Корбан Яксли, гадливо ухмыляясь, претворял их в жизнь. Ожидаемая жестокость укрылась периной из хитроумных манипуляций и превратилась в показное милосердие диктатора.       Магловский мир не замер наравне с волшебным, но подозрительно затаился, будто маглы чувствовали, что на них медленно надвигается разрушительное цунами. Так, с наступлением сумерек Чаринг-Кросс-роуд казалась пустынной: по сводкам немагических новостей именно здесь в вечернее время некие фигуры совершают жестокие расправы над жителями Лондона, а исчезают так же внезапно, как и появляются. Дафна знала, что рядовые Пожиратели Смерти любили пропустить по стаканчику дешевого пойла в «Дырявом котле», а затем отправиться на вечернюю охоту. Иногда, со слов Тео, они устраивали соревнования на количество убитых, делали смехотворные ставки и кошмарили ничего не подозревающих маглов, зная, что им за это ничего не будет.       Натянув черный капюшон мантии пониже, Дафна шагнула в двери захудалого паба. Внутри было шумно и пахло прокисшим пивом, подошвы ботинок липли к грязному полу, а подгнивающие половицы протяжно скрипели под весом человеческого тела. Откуда-то справа послышался хор возмущенных мужских голосов, а за ним — глухие удары и звон разбитой посуды. Дафна напряженно замерла, когда рикошет чужого заклинания просвистел возле ее головы и разбился о деревянную опору, оставив на той обугленное пятно.       Не оборачиваясь, она продолжила путь. Небольшой зал в тот вечер показался ей растянутым заклинанием незримого расширения: она стремительно направлялась к черному входу, слыша, как в ушах неистовствует пульс. Рука уже потянулась к двери, как вдруг раскат хриплого мужского голоса заставил ее замереть:       — Эй ты! Красивое колечко. Дам тебе за него сто галлеонов и не расскажу патрульным, что видел воровку, явно обокравшую весьма знатную леди.       Дафна невольно бросила взгляд на кольцо, плотно обнимающее безымянный палец: высеченные из тяжелого золота стебли и листья переплетались между собой, словно дьявольские силки, и тянулись к центру окружности, опоясывая и возвышая огромный сияющий изумруд. Дафна судорожно вздохнула и ответила, едва повернув голову к источнику звука:       — Я бы и рада отдать его, да не могу.       Драгоценный камень издевательски замерцал заключенными внутри него чарами слежения. Когда Дафна обо всем догадалась, Эван заколдовал его чем-то вроде чар вечного приклеивания, не оставив жене ни единого шанса на успешный побег. Каждые четыре часа Дафна накладывала на кольцо мощный «Конфундус», надеясь хотя бы ненадолго запутать свои следы, и старалась передвигаться без использования магии, что служила темным чарам зорким проводником.       Хренов ублюдок решил, что сможет ее переиграть, и вновь недооценил.       — Не можешь, значит… — угрожающе проговорил мужчина и поднялся со стула. Деревянные ножки табурета противно загремели о половицы. — Тогда, тварь, тебе придется отдать его бесплатно, а потом отправишься под суд. Знаешь, что тебе грозит за воровство?       Дафна знала. Она не раз видела, как воровавшим у знатных и уважаемых волшебников отрубали кисти — личная инициатива Корбана Яксли. Дафна бы и сама отдала на отсечение целую руку, если бы это было единственным способом избавиться от вечного преследования, но сейчас радикальные решения в ее планы не входили.       Мужчина собирался ухватить ее за предплечье, но Дафна юрко выскользнула из захвата, не глядя бросив «Конфундус» в вымогателя, и стремительно скрылась в темноте внутреннего двора, а затем, используя нехитрую комбинацию на кирпичной стене, ринулась в Косой переулок. В ее воспоминаниях он был другим: светлым, ярким и волшебным; раздражавшие ранее суета и вечный гомон разномастных голосов сейчас стали бы благословением. Косой переулок, медленно истекающий кровью два года, к осени тысяча девятьсот девяносто восьмого окончательно испустил дух.       За недолгое правление Темного Лорда разрушенные и обветшалые дома восстановили, волшебные лавки вновь открылись, а торговцы ежемесячно платили прихлебателям Бертрама Мальсибера львиную долю прибыли.       Чистая аллея сливалась в однотонное пятно одинаковых зданий, вымощенная гладкими плитами дорога была без единого скола брусчатки, но во всей этой педантичной опрятности не было ни капли жизни.       Дафна старалась не засматриваться по сторонам: она знала, что лавку Олливандера уже давно сменила другая — с мастером, готовым служить новому режиму верой и правдой, — а помещение «Всевозможных Волшебных Вредилок», которое незадолго до падения привычного мироустройства Дафна продала близнецам Уизли по заниженной стоимости, сейчас занимала лавка «Горбин и Бэркс». Эван Розье, испытывающий особую неприязнь к семейству Уизли, собственноручно раскрошил в труху механическую голову рыжего человечка на фасаде здания и заставил Дафну смотреть, как тот в последний раз приветственно снимает перед ней шляпу, а затем рассыпается прахом к ее ногам.       Это было обещание.       Она миновала Гринготтс, из которого полгода тайно выводила средства с личного счета, и неподалеку от белокаменного строения, некогда служившего офисом ее отца, а ныне элитным борделем, натянула капюшон еще ниже. Лишь бы не видеть, во что Эван Розье превратил ее наследие.       Только Лютный переулок остался неизменным: мрачным, угрюмым и пугающим. Фасад каждого здания опоясывал очевидный след темной магии. Тусклый свет редких фонарей едва был способен осветить пространство на расстоянии вытянутой руки, поэтому Дафна старалась передвигаться бесшумно, крепко сжимая в кармане волшебную палочку. Сквозь звук одиноких шагов — чужих и тяжелых — она различала стук капающей из водосточной трубы воды, шелест газеты о неровные грани мощенной булыжниками дороги и яростный писк дерущихся за объедки крыс.       К счастью, путь оказался недолгим. Осмотревшись по сторонам, Дафна приложила кончик палочки к гневно мерцавшему изумруду и прошептала:       — Конфундус!       Магическая рябь в последний раз прошлась по камню, а после магия внутри него вмиг застыла.       Дафна юркнула в узкий тупиковый проход и скрылась в его тьме. Место, куда она держала путь, расположилось в самом конце: одинокая обветшалая дверь в кирпичной стене да ржавая вывеска с нечитаемой надписью — вот и все, что там было. Дафна подошла вплотную и осторожно дернула за веревочку колокольчика. Звон показался ей таким громким, словно прямо над головой раздался раскат грома. Спустя пару мгновений в двери открылся прямоугольный заслон, а за ним показались злые глаза — водянистые, покрытые мглистой слепотой, в обрамлении тонких прожилок старческих морщин.       — Кого в такой час принесла Моргана, будь она неладна? — проскрежетал старик.       Дафна подняла голову и на дюйм спустила капюшон, открывая свое лицо. В глазах старика отразилось изумление, сплетенное с толикой страха. Замявшись, он закрыл заслонку и с очевидной для Дафны паузой зазвенел замками. Дверь с робким скрипом отворилась, и девушка, бросив озабоченный взгляд за спину, шагнула внутрь.       В темном холле пахло пылью и благородной стариной. Дафна молча следовала за стариком: он сильно хромал на левую ногу, а каждая минута промедления могла стоить ей свободной жизни, и это страшно нервировало. Казалось, прошла вечность, прежде чем старик зажег множество свечей в канделябрах и указал Дафне на кресло.       — Что вас привело ко мне в такой час, госпожа Розье?       Дафна скривилась, словно от боли, так и не сумев привыкнуть к этой фамилии. Она отравляла ее нутро, заключала душу в тиски, уродовала и медленно убивала. Дафна хотела бы избавиться и от нее, но сначала…       — Кольцо, — произнесла она, деловито протягивая старику руку. — Я хочу, чтобы вы помогли мне избавиться от него.       Старик даже не взглянул на ювелирное изделие — все равно не смог бы разглядеть. Вместо этого его сухие, испещренные рытвинами морщин пальцы сжали женскую руку и принялись на ощупь изучать кольцо. Движения казались хаотичными и странными, пока подушечки пальцев, наконец, не обратились к самому камню. Изумруд вяло моргнул, почувствовав прикосновение волшебника, и тут же потух, все еще путаясь в чарах беспорядка.       — Сложная в него заключена магия. Темная, — произнес старик, выпустив из пальцев ее кисть. — Я не возьмусь.       — За тобой должок, Коффин! — процедила Дафна, метнув взглядом молнии праведного гнева. — Или ты забыл, что я храню твою тайну?       Алистер Коффин поджал губы и отчаянно затряс головой.       — Помню ваше милосердие, госпожа, как же забыть!..       — Так вот, если не хочешь, чтобы Темный Лорд узнал о том, что ты торговал с Орденом, тебе лучше выполнить мою просьбу, — тоном, не терпящим возражений, сказала Дафна.       — Но, госпожа, это может быть непросто! Очень непросто!       Не скрывая пренебрежения, Дафна вытащила из поясной сумочки кожаный мешок, туго набитый галлеонами, и надменно бросила его на стол.       — Коффин, не вынуждай меня применять «Империус», — угрожающе добавила она. — Неужели ты не хочешь выручить даму, попавшую в беду? Где же твой рыцарский дух — неужели состарился вместе с телом?       — Как прикажете, госпожа, — скрывая гнев, одними губами ответил Коффин.       Лавка Коффина была под завязку забита самыми разными темномагическими предметами, многие из которых избежали министерского учета, и Дафна, если все же отправится ко дну, непременно утащит за собой и жадного старика. Он это знал. Знал и боялся гнева, который на него обрушится в виде жесткой и непоколебимой руки Корбана Яксли.       Алистер Коффин цепко схватился за женскую руку и, занеся над чудовищно-прекрасным кольцом свою палочку, принялся колдовать. Он еле слышно шептал какие-то неизвестные Дафне комбинации заклинаний, а с кончика древка неустанно срывались различные цепочки древней магии. От воздействия колдовства металл раскалился и обжигал кожу, но Дафна, терпеливо сжав зубы, не издала ни звука.       Она потеряла счет времени и едва не теряла сознание от жгучей боли, когда старик отпустил ее и обессиленно откинулся на спинку своего кресла.       — Получилось? — опасливо спросила Дафна и, попытавшись снять кольцо, застонала от боли.       — Не в моих силах избавить вас от этих оков, — ответил Коффин, облизав сухие губы. — Все, что я могу, это отсечь весь палец вместе с кольцом.       Дафна ощутила, как задрожали поджилки, — то ли от отчаяния, то ли от гнева. Ей хотелось схватиться за волшебную палочку и исполосовать тщедушного волшебника, замучить его «Круциатусом», пока агония не остановит его сердце, но вместо этого она закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Не Коффина следовало подвергать мукам, а чудовище, окольцевавшее ее своей тьмой.       — Ты можешь избавить кольцо от чар слежки?       Коффин задумчиво пожевал губы и неуверенно кивнул.       — Пожалуй, у меня есть кое-что, что может помочь.       Прытко взметнувшись на ноги, словно позабыл о своей хромоте, он болезненно скривился и прошаркал через гостиную, а затем скрылся за дверью, наглухо закрыв ее за собой. Дафна перевела взгляд на отцовские часы, болтающиеся на ее тонком запястье, и издала тяжелый вздох. Не прошло и пяти минут, как послышались шаги, а за ними показался и хозяин лавки, сжимая в ладони бронзовый предмет с четырьмя острыми гранями.       — Что это? — опасливо спросила Дафна, кивнув на артефакт.       — Поглотитель магии, — с готовностью ответил Коффин. — В умелых руках его можно перенастроить на поглощение сил у волшебников… В теории.       Дафна раздраженно закатила глаза.       — Уверена, таких умельцев у нас сыщется на каждом углу, но сейчас мне нет дела до других. Если эта штука может поглотить магию слежения, то сумеет и избавить меня от самого кольца?       — Боюсь, что такие темные искусства пока ему не по зубам, но чем черт не шутит?       Поднеся артефакт к изумруду, Коффин неразборчиво что-то прошептал, и отверстие аккурат посередине засветилось, а затем принялось втягивать внутрь временно обезвреженные чары. Сизые щупальца чужой магии неохотно повиновались силе артефакта, пока наконец не перебрались в новое вместилище. Круг в центре бронзового квадрата потух и замер.       Дафна схватилась за палочку и просканировала кольцо на предмет наличия в нем магии, но внутри изумруда оказалось пусто. Единственный след тянулся по ободу кольца — подарок Эвана Розье и его золотое клеймо.       — Тысяча благодарностей, Коффин, — сухо улыбнулась Дафна и направила на него волшебную палочку.       — Госпожа… — не скрывая испуг, промямлил старик. Его глаза распахнулись, словно страх вмиг исцелил слепоту.       — Однажды гончие Розье придут сюда, и ты скажешь им, что отказал мне в помощи и отправил в Эдинбург — к человеку, который мог бы мне помочь.       — Но я не знаю такого человека…       — Это неважно. Обливиэйт!       Спрятав кожаный мешочек с галлеонами, Дафна накинула на голову капюшон и покинула лавку Коффина, а за ней и Лютный переулок, когда над Лондоном забрезжила розовая дымка рассвета.

***

      Планируя свой побег, Дафна не имела возможности достать порт-ключ, так как каждый из них строго регламентировался министерством, поэтому, чтобы Пожиратели не отследили путь, ей пришлось познакомиться с магловским транспортом. Этот способ также нес в себе риски: во избежание оттока маглорожденных волшебников и сочувствующих им Темный Лорд поручил доверенным последователям взять под контроль вокзалы, порты, аэропорты. «Империус» мягко обволакивал умы служащих в этих местах маглов, заставлял тех раздавать специальные указания подчиненным и держать на особом контроле волшебников, имеющих при себе обличающий документ подтверждения личности и статуса крови.       Хоть Дафна и была чистокровной леди со множеством привилегий, это не делало ее неприкосновенной. Если Эван объявил ее в розыск — а он это непременно сделал, — шансы на успех побега снизились до едва приемлемого. Но та часть нее, что еще была готова сражаться, добровольно принимала все риски.       Купив в лондонской железнодорожной кассе последний билет на поезд, Дафна намеревалась отправиться в Дувр, а уже оттуда на пароме через Ла-Манш прямиком во Францию. Французы категорически отказались поддерживать веяния Темного Лорда, но в дела чужой страны не вмешивались. Однако Дафна знала, стоит ее ноге ступить на французскую землю, она, наполовину француженка, мгновенно окажется под политической защитой этой страны.       С тех пор, как атаки Ордена на лондонское правительство участились, Темный Лорд принял решение модифицировать антитрансгрессионное заклятие: теперь каждый магический прыжок через пространство в определенных областях фиксировался специальными чарами, с помощью которых было возможно отследить путь того или иного волшебника. Очень удобный способ контроля, благодаря которому удалось поймать множество членов Ордена Феникса и даже вычислить один из их лагерей и стереть тот с лица земли. Эван, возглавлявший операцию в Икли, с особенным упоением рассказывал Дафне, как лично утопил в болоте нескольких бывших мракоборцев и всадил «Аваду» аккурат промеж лопаток старика Грюма. Дафна же, желая стереть противную улыбку с его лица, заявила, что в ударе, нанесенном со спины, нет ни капли чести.       До отправления оставалось сорок минут. Сонные маглы суетливо проверяли наличие билетов, пили бодрящий кофе из автоматов в зале ожидания, жевали холодные сэндвичи и, кутаясь в плащи от утренней прохлады, спешили на свои платформы. Дафна устроилась на дальней скамье и нервно барабанила пальцами по коленям, мысленно поторапливая стрелки часов.       Интуиция это или инстинкт, но, повинуясь зудящему внутреннему сигналу, Дафна подняла голову и увидела следующего прямо к ней Грэхема Монтегю. Он бесцеремонно расталкивал обескураженных маглов, расчищая путь к цели. Вскочив на ноги, Дафна ринулась прочь, сбежала с платформы, перепрыгивая ступени через одну, и бросилась за угол. Сердце, сделавшее кульбит, подскочило к горлу и рухнуло вниз. Приземлилось оно как будто бы не на свое место: учащенный пульс, проваливаясь, дробился в ушах.       Когда рядом с головой пролетел синий луч, порывом воздуха стащив с ее головы капюшон, Дафна услышала голос Монтегю, насмешливо растягивающий слова:       — Да-а-фни! Я чую твой страх даже отсюда.       Дафна на мгновение обернулась, проверяя, насколько он близко, и не глядя бросила в него «Экспульсо» — чертов ищейка Розье заслуживал смерти не меньше, чем сам Розье.       Ловко увернувшись от синего взрывающего луча, Монтегю расхохотался.       — А ты знаешь толк в развлечениях!       Она не могла трансгрессировать, пока есть шанс сбежать или избавиться от хвоста, и это поджигало адреналином кровь в жилах. Дафна выпрыгнула на железнодорожные рельсы прямо перед начинавшим движение составом — машинист даже не успел ничего понять, пока ее черная тень, отрезанная от погони многотонным поездом, юркнула на соседние пути. Спотыкаясь о шпалы, Дафна бежала, не чувствуя усталости. Она с трудом перелезла через невысокий металлический забор и скрылась за буйными кустами, как раз когда все вагоны отъехали от пустой платформы.       Переведя дух, Дафна на полусогнутых добралась до поворота и нос к носу столкнулась с довольным Эдрианом Пьюси. Дернувшись в другую сторону, она увидела медленно приближающегося Монтегю.       — Попалась, — сказал Эдриан.       Не желая видеть триумф в его глазах, Дафна решилась выиграть себе время трансгрессией: пока они сумеют вычислить ее путь, она сможет замести следы и придумать другой способ побега — да хоть вплавь через Ла-Манш! Но как только чары трансгрессии подцепили ее тело крюком, она с ужасом осознала, что в эту секунду чья-то рука крепко вцепилась в ее предплечье.       Она кубарем рухнула прямо в траву возле устья Темзы. Зажмурившись от болезненного удара о твердую почву, Дафна кое-как поднялась на ноги и осмотрелась по сторонам: на некотором удалении от нее неподвижно лежало тело. Ей было абсолютно все равно, кто это из прихлебателей Розье, поэтому она, оценив обстановку, решила затеряться в ближайшем пролеске. Решив держаться ближе к берегу, Дафна надеялась отыскать лодку или катер, которые и станут ее билетом на свободу. Но стоило ей исчезнуть в первой шеренге деревьев, как режущее заклятие угодило в плечо, глубоко вспарывая кожу. Вскрикнув от боли, Дафна спряталась за ближайшим широким стволом и осторожно выглянула из-за него, но никого не увидела. Следующее «режущее» снесло толстый слой коры в том месте, где секунду назад показалась ее голова.       — Давай по-хорошему, Даф! — послышался голос Пьюси. — У меня нет причин вредить тебе. Эван потребовал доставить тебя живой.       — Катись нахрен вместе с Эваном! — выпалила Дафна, судорожно вглядываясь в просвет между деревьями и водой.       — Неправильный ответ, — вздохнул Эдриан и разнес «Бомбардой» дерево, от которого Дафна в последний момент ринулась прочь.       Взрывы следовали за ней по пятам: она знала, что Пьюси попросту пугает ее и промазывает не по счастливой для Дафны случайности.       Увидев вдалеке крохотную деревянную пристань, Дафна бросилась к ней, на ходу разбрасываясь заклинаниями, — лишь единицы из них достигали цели, но и этого было достаточно, чтобы распалить Эдриана.       Стоило ей спуститься к покачивающейся на волнах старой лодке, взрывающее заклинание угодило точно в цель, разнося ее в щепки. Дафна вытаращила глаза и, прикрыв голову руками, припала к земле.       — И зачем тебе только палочка, Дафна? — серьезно, без единой насмешки спросил Эдриан, присев рядом с ней на корточки. — Я придумал три возможных пути избавиться от преследования, а ты выбрала… бежать? Как унизительно для чистокровной волшебницы. Экспеллирамус!       Дафна охнула, когда ее волшебная палочка вылетела из пальцев и покатилась вниз по покатому берегу.       — Эдриан, прошу тебя! — надрывно взмолилась она. — Я же знаю, что ты не такой, как они… Отпусти меня!       На миг Дафна сумела уловить отчетливую тень глубокой задумчивости в голубых глазах юноши. Еще совсем мальчишка — он очертя голову вступил в ряды Пожирателей Смерти, мечтая о войнах и революциях, словно бы все это было глупой забавой и проверкой на прочность.       А потом он моргнул и как будто бы с сожалением качнул головой.       — Прости, Дафна, мне не нужны проблемы.       Прежде чем он поднял палочку острием против нее, Дафна уперлась руками в мокрую землю и изо всех сил врезала ему ботинком промеж ног. Схватившись за ушибленное место, Эдриан рухнул набок и застонал.       — Пока ты полагаешься только на магию, ты уязвим, — сказала Дафна, не уверенная в том, что он ее услышит.       Она поднялась на ноги и, отряхнувшись от грязи, осмотрелась. Волшебная палочка затерялась в густой траве, а лодка — единственный ее шанс — раздроблена в щепки. Сейчас, глядя на то, что от нее осталось, Дафна поняла, каким абсурдным был этот порыв. Не обращая внимание на ноющую боль в ушибленном бедре, она стремглав ринулась к волшебной палочке, а, завладев ей, не церемонясь, решила трансгрессировать. Зажмурившись, она представила вокзал Кингс-Кросс, но ничего не произошло: никакой знакомый магический крюк не затащил ее в пространственный водоворот. Так, если бы…       — В этот раз ты меня не проведешь, Дафни, — осклабился Грэхем, целясь в нее своей палочкой.       Она ведь совсем не почувствовала, как антитрансгрессионные чары заблокировали ее возможность к перемещению. Когда это произошло?       — Малышу Эдриану стоит расценить это как покушение на весь его род, — ухмыльнулся Монтегю, неторопливо спускаясь с холма. — Если он не сможет произвести на свет наследника, это будет твоя вина.       — Мы оба знаем, что у него не стоит на жену, — заносчиво ответила Дафна.       — Мы оба знаем, что у него не стоит на женщин, — весело парировал Грэхем и неожиданно взмахнул палочкой.       Магическое лассо молниеносно опутало женскую лодыжку и потянуло вперед. Вскрикнув, Дафна подлетела вверх и рухнула на землю. Удар вышиб из легких весь воздух: она едва сумела сделать хриплый вздох.       — Мне наскучила эта игра, — пояснил Грэхем, и лихорадочный блеск озарил его огромные рыбьи глаза.       Без усилий он потянул лассо на себя. Не в силах сопротивляться, Дафна старалась цепляться пальцами за траву, пока грязь окончательно не забилась под ногти. Палочка, которую она отчаянно боялась потерять, все же выбилась из руки при столкновении с выпирающим из почвы корнем и осталась лежать среди сухих сосновых иголок.       Оказавшись возле ног Монтегю, Дафна не успела ничего сделать: мужские пальцы молниеносно вцепились в горло, и сильная рука без труда подняла ее на ноги. Задыхаясь от удушливого захвата, Дафна почувствовала, как горячие слезы обжигают ее глаза, но все это совершенно не трогало ее мучителя. Грэхем Монтегю был из тех охотников, которые считали, что страх делает плоть добычи слаще.       Слабые пальцы пытались цепляться за мужское предплечье, колотить его и царапать, но Монтегю ее сопротивление только веселило.       — Пьюси, дорогуша, тебе не кажется, что ты уже достаточно отдохнул? — пропел Грэхем, не сводя взгляд с покрасневшего женского лица. — Подбери сопли и подойди ко мне.       Эдриан выполнил приказ, приблизившись медленной походкой и кривясь от боли. Дафна успела заметить подсыхающие в уголках его глаз слезы.       — Розье сказал доставить ее живой, но он ничего не говорил о том, чтобы она была невредима… — прошептал Грэхем, чуть ослабив хватку.       Дафна открыла рот, жадно глотая воздух, который он ей дарил, чтобы вскоре снова отнять.       — С меня уже хватит этих игр, — раздраженно буркнул Эдриан. — Разве тебе нужны проблемы с Эваном?       — Насрать мне на Эвана, — огрызнулся Грэхем, метнув разъяренный взгляд в товарища. — Этот бешеный пес совсем зарвался. Если я трахну его женушку, каждый раз глядя на него, буду это вспоминать и чувствовать свое превосходство.       Дафна в ужасе округлила глаза, когда ожесточенный, пылающий взгляд Монтегю слизал страх с ее лица.       — Ты не посмеешь! — дрожащим голосом выпалила она.       — Делай, что хочешь, Грэм, но я в этом участвовать не собираюсь, — пробормотал Эдриан, изо всех сил избегая умоляющего женского взгляда.       — Я тебе и не предлагаю, — хохотнул Грэхем. — Хотя, может, у Дафни волшебная киска, которая излечит тебя?       — Если Эван узнает, он тебя убьет, — предупредил Пьюси, пропустив привычную колкую шутку мимо ушей.       — Он не узнает, — прошептал Грэхем, сильнее сжав женское горло. — Я сотру ей память. И тебе сотру, если не перестанешь ныть! — Он вновь ослабил хватку, любуясь беспомощностью, и, приблизившись к девичьему лицу, прошептал: — Может, я исцелю твое бесплодие?       Резко подавшись вперед, Дафна отчаянно впилась зубами в его губу и сомкнула челюсть. Монтегю дернулся и закричал, но она продолжала истязать его соленую от крови плоть, едва подавляя приступ тошноты.       Удар пришелся в живот. По инерции Дафна разомкнула челюсти и согнулась, обхватывая туловище руками. От боли воздух никак не проникал в легкие, как бы она не пыталась его поймать. Мир сузился до размера песчинки, концентрируясь на пульсирующем в висках страхе. Как только она сумела проглотить дурно пахнущий гнилыми водорослями воздух, Монтегю, сплюнув кровавую слюну, растянул губы в ужасающей улыбке и прорычал:       — Круцио!       Не успев оправиться от физического удара, Дафна неистово закричала, падая на землю. Все ее тело будто бы раскалилось на наковальне, кости — одна за другой, а иногда все вместе — словно ломались на мелкие куски, дробились в пыль. Все мышцы разом сводило судорогой, а костлявая рука «Круциатуса», разрывая плоть, пробиралась внутрь, сдавливая все органы разом, пока они просачивались сквозь пальцы. Виски пронзали чудовищные спазмы, и, казалось, вот-вот из глаз потекут кровавые слезы.       Когда все прекратилось, Дафна попыталась выдавить жалобный стон, но голос, сорванный в нечеловеческом крике, позволил издать лишь едва слышный хрип. Мышцы все еще дергали отголоски былой муки, волосы липли к влажному от пота лицу, а солнце издевательски отбрасывало блики от отцовских часов, примостившихся на ее запястье.       — Ты рехнулся, Грэм? — вспыхнул Эдриан, хватаясь за голову. — За такое Розье подвергнет тебя Трансмогрифианской Пытке, а ты знаешь, как он в ней хорош!       Грэхем, окончательно озверев, ударил Эдриана ладонью по лицу и прорычал:       — Приди в себя, Пьюси, и смени штаны, если мочишься от страха при одном упоминании Розье.       Он повернулся к корчащейся от отступающей агонии Дафне и в два счета преодолел разделявшее их расстояние. Взревев, он схватил ее за волосы, намотав их на кулак, и одним болезненным рывком потащил за собой. Ее ребра пересчитали все коряги, торчащие из-под земли, попытки избавиться от стальной хватки закончились сломанными пальцами: Дафна отчетливо услышала пронзительный хруст, за которым не сразу, но последовала сумасшедшая боль. Ушибленный ударом живот набивал новые увечья, и она с ужасом приняла отвратительную мысль — она хочет, чтобы Эван Розье спас ее от грядущего; хочет, чтобы он круциатил Монтегю медленно, спрашивая ее, когда ему стоит остановиться. Дафна бы запретила останавливаться.       Боль в шее была такой сильной, словно Грэхем собирался снять с нее скальп. Она не отдавала себе отчет в действиях: кажется, рыдала, проклинала, а потом, возможно, молила о пощаде. Все слилось в одно уродливое пятно боли, лишая ее хладнокровия и минимального контроля над своим телом.       Она была слабой, и Монтегю этим воспользовался.       Когда ему наскучило, он швырнул ее в сторону: Дафна, не сумев сгруппироваться, ударилась спиной о дерево и медленно скатилась вниз, от боли не видя перед собой ничего, кроме белесых вспышек. Ощущая, как ноет все тело, она сумела лишь безвольно простонать, когда Монтегю грубо поднял ее руки и болезненно сжал запястья, прижимая их к сырой земле. Она чувствовала, как он нависает над ней, ощущала его зловонное, пропитанное кровью дыхание, касающееся лица, и дернулась из последних сил, но Грэхем, наслаждаясь ее положением, надавил на ребра — там, куда недавно пришелся его удар. Дафна вскрикнула и обмякла, смиряясь с волей судьбы.       — Завязывай, Грэм! — врываясь в ее воспаленное сознание, в ужасе крикнул Эдриан и рывком оттащил обезумевшего товарища. — Она же не какая-то грязнокровка! За нее тебе предъявят, а вместе с тобой и мне.       — Ну и вали отсюда! — огрызнулся Грэхем. — Беги к мамочке, а я закончу с этой сукой.       — Я тебе не позволю…       —… как… смеешь… щенок…       — …бесчестно…       Дафна уже не различала их голоса, слившиеся в один бессвязный крик. Боль пронзала виски, шею, ребра и брюшную полость — она едва могла шевелиться и держать глаза открытыми.       Невыносимо. Салазар, пусть все это кончится!       Медленно моргнув, Дафна уперлась воспаленным взглядом в лежащую неподалеку волшебную палочку. Магия внутри нее слабо подрагивала, желая оказаться в руках своей владелицы. Тогда Дафна предприняла последнюю попытку спастись: стараясь не издавать ни звука, она молча сжала зубы и осторожно поползла в сторону своего оружия. Позади все еще раздавалась агрессивная брань, грозившая перерасти в дуэль; Дафна так боялась, что та стихнет, что старалась перебирать локтями и коленями настолько быстро, насколько позволяли ограниченные физические возможности тела.       Когда раздался удивленный возглас «Где она?», пальцы Дафны крепко стиснули рукоять палочки. Она зажмурилась и раз за разом прокрутила в голове конечный пункт назначения, надеясь, что действие антитрансгрессионных чар закончилось.       Она даже не сумела ощутить облегчение, когда уже знакомый крюк уцепился за грудную клетку и потащил ее в неизвестность.       В безопасность.

***

      С губ сорвался приглушенный стон. Приземление оказалось жестким; новый удар о землю, вероятно, сломал ей ребро. Дафна с трудом могла дышать — каждый новый вдох разливался агонией в груди. Рука, в которой была зажата палочка, горела, словно объятая Адским пламенем. Дафна осторожно повернула голову и почувствовала, как к горлу лихорадочно подступает тошнота. На стыке между плечом и предплечьем зияла огромная рана, из которой торчали куски вырванной плоти.       Расщеп. Этого стоило ожидать, когда конечным пунктом при трансгрессии выбираешь не конкретное место, а нечто абстрактное, что вписывается в субъективное понятие «безопасность».       Дафна отвернулась от истекающего кровью ранения — плода собственной глупости — и устало смежила веки. Боль никак не желала утихать. Дафна приняла решение делать короткие и редкие вдохи, чтобы облегчить страдания, но недостаток кислорода усиливал действие потери крови: в голове шумело, а мир начинал кружиться даже с закрытыми глазами.       Вокруг было спокойно. Сквозь дымку агонии Дафна слышала приветливый щебет птиц и шелестящую на ветру листву. Она открыла глаза и увидела перед собой простирающееся голубое небо, по которому наперегонки плыли пористые облака. Солнечный луч игриво пробирался сквозь роскошные кроны деревьев, стараясь обнять хрупкое, израненное тело. Немеющие пальцы, игнорируя противное покалывание, ощутили под собой перину из сочной травы. Она щекотала кожу и путалась в светлых, перепачканных грязью волосах.       Дафна не знала, что это за место, но была ему благодарна за последнее пристанище. Световые блики рисовали узоры на ее коже и грели дрожащее тело, пока девичья рука из последних сил тянулась ввысь, пытаясь поймать хоть одного солнечного зайчика. Один из них угодил прямо в глаз, бесцеремонно пробравшись сквозь растопыренные пальцы. Дафна зажмурилась и обессиленно опустила руку на землю. Из носа потекла тоненькая струйка — такая теплая, что могла бы обжечь коченеющую кожу.       Дафна не пошевелилась, не отрывая воспаленный взгляд от бескрайней синевы, что разливалась акварелью на небесном холсте. Боль, еще недавно рвущая ее тело в клочья, внезапно стихла. Дафна не испытала страха — только каплю разочарования, что финал оказался таким бессмысленным и пустым.       Усталость объяла ее ласковыми руками и, слабо надавив на веки, закрыла глаза. Дафна не противилась. Ее битва была окончена.

***

      —…ты что же, не видишь, кто она?       —…не можем ее здесь оставить…       —…помяни мое слово…       —…будут проблемы…       Сквозь марево затуманенного подсознания Дафна слышала чьи-то голоса. Она хотела пошевелиться, но ни одна часть тела ей не подчинилась — вот так просто бренная оболочка трусливо капитулировала, пока мозг еще хоть что-то соображал. Дафна попробовала снова, но не чувствовала ни рук, ни ног — только поразительную легкость, словно каждая мышца канула в невесомости.       —…не хочу участвовать в этом! — крикнул басистый мужской голос.       — Под мою ответственность, Симус, — ответил второй мужчина.       — Она бы тебя спасать не стала! Отдала бы шайке ручных Пожирателей, и дело с концом!       — И чем мы будем лучше них, если оставим ее?       — Ох, и навтыкает нам Бри… — сокрушенно пробормотал третий человек прямо над головой Дафны.       Минуя предательское неповиновение тела, Дафна сумела приоткрыть глаза, но мутная пелена мешала фокусировке взгляда. Все, что ей удалось рассмотреть, — то же небо, теперь раскрашенное багрянцем заката, и человека с чрезмерно отросшими рыжими волосами, в которых путалось закатное солнце.       — Дафна, ты слышишь меня? — спросил он, склонившись над ней. В его голосе она узнала мужчину, пожелавшего ее защитить.       Черты его лица сделались четче, но она по-прежнему не могла сфокусироваться на чем-то одном, пока перед ее взором не возникли ярко-голубые глаза в обрамлении светлых веснушек, хаотично рассыпанных на коже. Образ болезненным спазмом пронзил сердце, давая понять, что она все еще жива.       Перси!       Дафна думала, что произнесла его имя вслух, но губы едва пошевелились, срывая только глухой полустон-полувсхлип. Она попыталась снова, цепляясь за имя, возникшее в мыслях, повторяла его, словно мантру, но никто не слышал этот немой крик, застрявший в горле.       Дыхание участилось, вернув телу чувствительность, а вместе с ней и боль. Когда чьи-то руки осторожно подхватили ее, Дафна выдавила рваный вздох и потерялась в разразившейся агонии.

***

      Дафна еще не раз выбиралась из ледяного забвения. Срываясь на ужасающий крик, когда некая неизвестная ей субстанция выливалась на расщепленную руку, она, как дикое животное, билась в конвульсиях, не заботясь о том, что это может навредить еще сильнее. Мужчина, которого в своих фантазиях она нарекла Перси, осторожно придерживал ее голову и как будто бы утешительно поглаживал раскаленный лоб, пока кислота разъедала безобразную рану.       А потом вновь была пустота.              В следующий раз ее пробудил тихий шелест волн, на которых мягко покачивалась лодка. Дафна слышала приглушенные голоса, но совсем не распознавала слов. Она увидела лишь сгустившиеся над головой сумерки и неясную крылатую тень, рассекающую дымчатые облака, а затем, убаюканная морской колыбелью, погрузилась в тревожное беспамятство.       И где-то, сквозь тонкую границу между явью и воспаленным лихорадкой сном, Дафна слышала разъяренный рокот прибоя, воинственный вой ветра и разносившееся отовсюду эхо первобытного рёва.