no end, no beginning

Август 1997 г.

      Министерство Магии пало.       Руфус Скримджер убит.       Так гласил заголовок утреннего номера «Ежедневного Пророка». Рядом с лежащей на столе газетой стояли чашки с недопитым, давно остывшим кофе. Подсохшие коричневые ободки, словно древесные кольца, опоясывали внутреннюю сторону белоснежной керамики.       Перси сверлил бездумным взглядом напечатанные строчки и движущуюся колдографию, с которой на него в ответ яростно ощерялась Темная Метка. Статья, посвященная краху всей политической системы, была изучена до дыр, и Перси мог бы пересказать ее наизусть. Он оторвал уставший взгляд от газеты и направил его на хрупкую фигурку Дафны. Она, подобно каменной статуе, неподвижно стояла возле окна, обхватив себя руками за плечи, и глядела в подернутое туманной дымкой утро.       За последний час они не сказали друг другу ни слова. Тишину маленькой кухни нарушало лишь мерное падение капель из плохо завинченного крана. Каждый стук воды о дно раковины напоминал траурную барабанную дробь и усиливал поселившуюся внутри тревожность. Перси ощущал, будто нутро, все сильнее сдавливая пальцами, крепко сжали в кулак.       Накануне его старший брат женился, а он узнал об этом радостном и важном событии из статьи о падении министерства. После захвата власти пожиратели не стали медлить: когда их испачканные в крови руки оказались полностью избавлены от оков, они явились в Нору и… Перси покачал головой, прогоняя возможные ужасные сцены расправ, которым могла бы подвергнуться его семья. Он не знал, что Билл нашел возлюбленную, не знал, что тот решил жениться, понятия не имел, все ли его близкие живы и здоровы. Перси Уизли вообще ни черта не знал, кроме одного:       — Кажется, это конец, Дафна.       Дафна дернулась, как от удара, и повернула к нему встревоженное лицо. В ее глазах плескался ужас, губы безмолвно подрагивали, а пальцы вцеплялись в собственные плечи, будто она сама была для себя спасательным кругом, который позволит не захлебнуться в пучине нахлынувшего на Британию дерьма. Для нее случившееся не было новостью. В конце концов, она готовилась к такому исходу еще со времен смерти Дамблдора и сейчас страшно злилась на себя за малодушие и несобранность. Дафна прерывисто вздохнула и молча поджала губы, наблюдая, как Перси поднялся со стула, выполнил почетный круг по кухне и уселся на диван, вцепившись пальцами в волосы. Она видела, как часто вздымалась его грудь, как двигались желваки на скулах, опускался и поднимался кадык, а кожа на лице напоминала серое полотно, на котором, казалось, погасли все веснушки.       Осторожно шагнув в его сторону, Дафна бесшумно присела рядом с Перси и крепко сжала хаотично подрагивающие мужские пальцы. Не поднимая взгляда, он медленно опустил голову на ее колени и сомкнул веки, ощутив теплые пальцы, коснувшиеся лица. Дафна нежно водила подушечками по подбородку, линии скул и лбу, зарывалась ими в мягкие рыжие волосы, тем самым будто бы стараясь унять пронизавшую его тело тревогу.       — Я чувствую себя самым настоящим подонком, — хрипло произнес Перси, раскрыв глаза и уставившись на искаженное страхом девичье лицо. — Так и не набрался смелости, чтобы все исправить и явиться на порог родительского дома с повинной. А теперь возвращаться некуда и, возможно, не к кому.       Дафна молчала, перебирая пальцами его волосы, и верила, что он ошибается. Что это еще не конец. Спустя несколько минут Перси вновь прикрыл глаза и начал расслабляться, сдавшись под негой ласковых пальцев. Дафна же смотрела прямо перед собой и надеялась, что сумасшедший стук ее сердца слышен лишь ей одной. Сжатое в тиски ужаса, оно истерически рвалось наружу, норовя пробить грудную клетку, которая из убежища превратилась в тюрьму.       — Что теперь будет? — срываясь на шепот, произнесла Дафна.       Перси бросил на нее пустой взгляд и едва заметно пожал плечами.       — В министерское кресло сядет ставленник Темного Лорда, начнется охота за маглорожденными, а надежда магического мира в лице Гарри Поттера возглавит сопротивление кровавому режиму, — будто бы равнодушно ответил Перси.       — Звучишь так, словно и сам не веришь в успех.       — Я и не верю. Ко всему прочему, у меня даже нет уверенности, что переступив порог министерства с фамилией Уизли наперевес, я не попаду под… санкции.       — Давай сбежим? — решительно заявила Дафна.       Перси вскинул брови и поднял голову с ее колен, приняв сидячее положение. Он чувствовал на себе ее неотрывный вопрошающий взгляд.       — Ты напугана, и мне тоже страшно, — признался Перси, сжав ее руку. — Но я никогда не прощу себя, если вновь брошу семью.       Сокрушенно вздохнув, Дафна понимающе кивнула. И она бы себя не простила, всю жизнь коря за унизительную трусость. Однако этот первый порыв, озвученный самым древним человеческим инстинктом, все еще уродливо зудел под кожей отчаянным желанием трансгрессировать подальше — куда еще не добрались костлявые руки безумного диктатора.       Что они могли сделать? Наивные, беспомощные летние дети, взращенные в комфорте и тепле, — теперь же погруженные в суровую зимнюю стужу. Выплывшие на поверхность полыньи, они жадно хватали губами стылый воздух и цеплялись пальцами за припорошенные снегом неровные края своей ледяной колыбели.       Дернув плечами, Дафна беспомощно опустила голову и отвернулась, скрывая предательскую дрожь ресниц. С этого дня лето в ее сердце сгорело, и наступила чудовищно долгая зима.

Октябрь 1997 г.

      На Хогсмид опустились сумерки. Перси поднял воротник пальто, скрывая лицо и шею от ветра и от посторонних взглядов. Под подошвами ботинок шуршала сухая опавшая с деревьев листва, покрывая неровную брусчатку разномастным ковром. Он двигался тихо и то и дело оборачивался, проверяя, нет ли за ним хвоста. Реалии нового мира требовали более тщательного подхода к скрытности, если не желаешь нарваться на неприятности. Перси продолжал работать в стане врага, сместившись на должность рядового специалиста, и в стенах министерства держал рот на замке. Выдержав череду унизительных допросов от марионеток нового режима, он похоронил мечту о получении юридического образования: магическое отделение при Оксфорде в свете недавних событий прекратило свое существование или ушло в подполье, доучивая лишь тех студентов, что поступили ранее. Перси этого доподлинно не знал, да и в целом ему было уже все равно.       Все эти долгие месяцы Перси изо всех сил старался найти свою семью, но единственное, что ему удалось выяснить, — что все они живы. Не самая исчерпывающая информация, однако невероятно ценная для его измученного тревогами сердца.       В канун Хэллоуина Хогсмид, как и Косой переулок, был тих и скован страхом. Вместо праздничных украшений и ярких тыкв повсюду царил полумрак, а на стенах домов заклятием вечного приклеивания пестрели жизнеутверждающие буклеты. Перси замер возле одного, до рези в глазах вчитываясь в большие чернильные буквы:

      Темный Лорд падет. Боритесь.

      Свернув налево в узкий проулок, он заметил еще один, гласивший:

      Гарри Поттер нас спасет!

      Саркастично хмыкнув, Перси покачал головой и, не задерживаясь в продуваемом всеми ветрами переулке, скользнул обратно на главную улицу. Озверевшие Пожиратели Смерти, видя подобные листовки в Косом переулке, не смогли придумать ничего лучше, чем попросту разрушать целые дома, на стенах которых зияли подобные лозунги. Некогда шумная и веселая аллея сейчас, спустя всего два месяца, напоминала руины. Кирпичная крошка, куски штукатурки, битое стекло и разломанные деревянные каркасы быстро закрыли революционерам рты. Люди лишались работы, средств к существованию и боялись восстанавливать принадлежащие им лавки. Чей бизнес уцелел, старались не привлекать к себе внимания и ежемесячно платили «налог за защиту» уполномоченным на это лицам. Защита заключалась в том, что эти же волшебники не станут громить их лавки до тех пор, пока владелец не станет неугодным и платит постоянно растущую дань.       В магическом Лондоне воцарилась самая настоящая анархия.       Дойдя почти до конца главной дороги волшебной деревни, Перси обернулся и, не заметив ни одной живой души, юркнул на уходящую вправо улочку. Дома здесь заметно редели, и открывался вид на стоящую на холме Визжащую хижину. Перси торопливо шагал к самой окраине Хогсмида и замер возле искомого трактира, аккурат когда небо разразилось промозглым осенним дождем. Прямо над дверью скрипела облезлая деревянная вывеска с изображением отрубленной головы кабана, с которой на белую скатерть текла алая кровь.       Еще со школы Перси знал, что «Кабанья голова» была весьма злачным местом, куда лучше не соваться, однако желание отыскать возможность безопасно связаться с родней преодолело врожденную брезгливость. Оказавшись внутри небольшого грязного зала с низкими потолками, он осмотрелся и передернул плечами, когда несколько пар глаз обратились к нему вслед за щелчком дверного замка, но, вскоре потеряв к новоприбывшему всякий интерес, вернулись к своим делам. Принюхавшись, Перси в отвращении сморщил нос, чуя какой-то отвратительный прокисший запах с примесью мокрой козьей шерсти.       В трактире было достаточно темно. На окнах налип плотный слой грязи, практически не впуская внутрь уличный свет, а сам зал освещался убогими свечными огарками, расставленными на пыльных деревянных столах. Перси прошел в глубь зала и увидел, как в самом конце барной стойки ему приветственно машет знакомый человек. Расслабленно опустив плечи, Перси спешно приблизился и взгромоздился рядом на неудобный высокий табурет.       — Прости за опоздание. Я не был уверен, что министерские крысы не следят за мной, — тихо проговорил Перси.       Ричард Боунс слабо улыбнулся и натянул пониже капюшон серой мантии.       — Не переживай на этот счет, я как раз уладил все дела с Эйбом.       Кем был неизвестный Эйб, Перси не знал, но Ричард, с которым они теперь работали бок о бок, утверждал, что этому человеку можно доверять и только он способен помочь ему встретиться с семьей.       — Ты только не пугайся. Эйб, он… имеет довольно вспыльчивый и прямолинейный нрав, однако помыслы у него чистые, — убеждал Ричард.       Перси неуютно заерзал, не зная, к чему готовиться. Как раз в тот момент со стороны лестницы послышались тяжелые шаги, а затем за барную стойку ступил высокий седовласый мужчина с длинной бородой. Его голубые глаза, глядевшие на Перси из-под хмурых кустистых бровей, излучали недоверие и настороженность. И Перси мог поклясться, что мужчина ему кого-то смутно напоминал…       — Он вообще знает что-нибудь о маскировке? — низким голосом спросил волшебник, все еще высверливая в лице Перси огромную дыру. — Его рыжие волосы — отличный маяк для недругов.       — Я не… — опешил Перси и поджал губы. — Я не подумал.       — Не подумал! — фыркнул старец, и вокруг его глаз расползлась паутина из морщин. — Пора бы учиться думать, если хочешь остаться в живых и не навлечь беду на других.       — Брось ты, Эйб! Это моя вина — не объяснил основы безопасности, — добродушно вступился Ричард, послав Эйбу извиняющуюся улыбку.       Поочередно зыркнув на них обоих, Эйб молча направился к лестнице, а Ричард, кивнув Перси, засеменил вслед за ним. Насупившись, Перси натянул воротник повыше, стараясь спрятаться в пальто целиком, и замкнул их тайную процессию.       Ступени под ногами жалобно стонали, будто молили о пощаде, с трудом выдерживая вес рослых волшебников. Второй этаж трактира также не отличался чистотой: по углам забились комья пыли, а по полу то и дело клубились шарики чьей-то шерсти.       Идя друг за другом, они миновали номерной фонд и скрылись за самой последней дверью. Комната выглядела гораздо более ухоженной: скрипучие половицы покрывал потертый ковер, но немногочисленные предметы мебели казались очень старыми и хлипкими. Меж небольших окон расположился потухший камин, а над ним висел портрет хорошенькой светловолосой девочки лет четырнадцати, глядящей на гостей чуть рассеянным, но ласковым взором.       Эйб выудил из-за пазухи волшебную палочку и заколдовал дверь заглушающими чарами. Только когда с этим было покончено, волшебник уселся в удобное залатанное кресло и сцепил руки в замок. Не дожидаясь приглашения, Ричард пихнул Перси локтем и вместе с ним уселся на продавленный диван.       — Значит, блудный сын изъявил желание примкнуть к Ордену? — пророкотал мужчина, неопределенно хмыкнув. — Долго же тебя удерживала министерская цепь. Или то было гордыней?       — Простите, но с кем я имею честь разговаривать? — требовательно вопросил Перси, мрачно сдвинув брови к переносице. — Вам, если я не ошибаюсь, мое имя известно.       Пусть он и правда весьма задержался, но не потерпит, чтобы неизвестный наглец так запросто поносил его!       — Аберфорт Дамблдор, — тут же отозвался тот и, заметив едва не отвалившуюся челюсть юноши, поспешил раздраженно добавить: — Да-да, брат того самого великого Альбуса Дамблдора.       — Вы… брат профессора Дамблдора? — пораженно повторил Перси.       Он и понятия не имел, что у бывшего директора Хогвартса были родственники, да еще и в непосредственной близости от школы. Перси представлял, что у могущественного чародея Альбуса Дамблдора и родня будет не менее именитая, а не какой-то там владелец занюханного трактира!       Эйб издал язвительный смешок и перевел насмешливый взгляд на Ричарда:       — Он что, слегка отсталый? Или, на худой конец, глухой?       Услышав заразительный хор смеха, Перси нещадно покраснел и натужно улыбнулся.       — Рад знакомству, сэр, — торжественно заявил он и, поднявшись с места, протянул старику руку.       Аберфорт этот жест не оценил, но все же снисходительно пожал ладонь в ответ. С чувством выполненного долга Перси вернулся на место и, приосанившись, принялся внимать.       — Ричард сказал, что тебе можно доверять, однако я не испытываю доверия к людям, предавшим свою семью, — продолжил Дамблдор, кинув на Уизли строгий взгляд. — Все совершают ошибки, однако доверие еще нужно заслужить.       Перси непонимающе взглянул на Боунса, но тот вместо ответа успокаивающе похлопал его по плечу.       — Я никогда не предавал семью! — воинственно изрек Перси, вступаясь за оскорбленное достоинство. — Наши убеждения не всегда совпадали, но я не делал ничего, что могло бы им навредить!       Перси прикусил язык, вспоминая прошлое Рождество, когда он не смог отстоять свое мнение перед Скримджером и явился на порог Норы с не самой благой целью.       — Время покажет, парень. — Аберфорт махнул рукой и задумчиво провел пальцами по седой бороде.       Перси бросил на Ричарда беспомощный взгляд, но тот упрямо молчал. Соглашался с Эйбом? Или признавал его негласный в этих стенах авторитет?       — Уизли крепки так же сильно, как плодовиты, — хохотнув, смягчился Дамблдор, с любопытством поглядывая на Перси. — Все целы. Твоей младшей сестре не просто в стенах узурпированного тупоголовыми пожирателями Хогвартса, но девчонка сильна духом. Ребята сплотились и дают серьезный отпор новому режиму.       Перси обессиленно покачал головой. Бедная, славная Джинни… Еще такая юная, однако уже взвалила на себя непосильную ношу, пока он, ее старший брат, думал, как и всегда, лишь о собственном благополучии. Размышляя о Джинни, Перси испытывал что-то сродни смеси гордости и жгучего стыда за то, что вновь не был рядом, когда это требовалось.       — Я мог бы шпионить… Мог бы разведывать данные о деятельности пожирателей в министерстве, — предложил Перси.       — Дополнительные глаза и уши мне не помешают, — поддакнул Ричард. — Тем более Пий Толстоватый старается держать Перси неподалеку. У него больше шансов услышать важные сведения, которые помогут Ордену.       — Полагаю, у вас сложилось обо мне неверное впечатление, — иронично ответил Аберфорт. — Я не лидер вашего Ордена, каким был мой брат. Я всего лишь помогаю, чем могу, в том числе детишкам, запертым в школе.       — Мы все помогаем, чем можем, — заключил Ричард. — В Ордене больше нет лидера.       — Тогда сделайте все, что от вас зависит, а я уж позабочусь о скорейшем безопасном воссоединении Уизли.       Заметив лукавый, но потеплевший взгляд старика, Перси заметно воспрял духом и выдавил искреннюю улыбку. Он знал, что ни тогда, ни теперь не имел права рисковать своим прикрытием, но отчаянно надеялся, что помимо принесения пользы всему Ордену сумеет также и примириться с родственниками. Пусть это будут редкие встречи, очередное одинокое Рождество, но в сердце отныне поселился утерянный много лет назад покой.       Не задерживаясь более в трактире, Перси и Ричард переместились в «Три метлы» и, пожелав вспомнить былые годы, заказали по пинте сливочного пива. Всю школьную пору Перси терпеть не мог его вкус, но именно в тот холодный октябрьский вечер этот напиток показался ему особенно волшебным — с привкусом карамели и ностальгии.       — Спасибо, что замолвил за меня словечко, — произнес Перси, облизывая сливочную пенку. — Я ведь и правда сильно проштрафился со своей нелепой верой в справедливое министерство. Сейчас оглядываюсь назад и понимаю, каким был ослом.       — Не стоит себя так корить, Перси. Никто не без греха, однако нужно уметь извлекать уроки из своих ошибок.       Перси кисло улыбнулся и повертел в руках кружку, наблюдая, как остатки пива переливаются по круглому дну.       — Почему ты мне помогаешь? С самого начала нашего знакомства ты был так добр ко мне, но я не понимаю, чем это заслужил.       — Потому что мы на одной стороне. Потому что мы дружим. Потому что ты хороший парень, — снисходительно пояснил Ричард. — Разве нужны иные причины?       — Хороший парень? — горько усмехнулся Перси. — А ты знал, что в день нашего знакомства я размышлял о том, как лучше тебя подставить, чтобы точно заполучить место подле Крауча?       Прогорклая тайна, отравляющая все его нутро, наконец сорвалась с языка в надежде на прощение. Не прощение Ричарда ему было нужно — Перси до самозабвения жаждал простить себя самого и наконец освободиться от налета грязи собственных поступков.       Ричард молча выслушал его исповедь, спустя пару мгновений пожал плечами и одним глотком осушил остатки сливочного пива, плескавшиеся на дне.       — Ну, ты же этого не сделал, так к чему ворошить прошлое?       Перси вперил в него изумленный взгляд и заметил добродушную улыбку от уха до уха. Ричард подался вперед и с искренним интересом спросил:       — Но почему ты решил сознаться именно сейчас?       — Я устал быть трусом, — пожав плечами, ответил Перси.       И это было чистой правдой. Время трусости и малодушия осталось в прошлом. Теперь Перси знал, на чьей он стороне.

***

      — Косой переулок превратился в тролльи развалины! — возмутилась Дафна, на ходу стягивая с себя кремовый шарф.       Она повесила верхнюю одежду на вешалку и уселась в кресло напротив отца. Деметриус, казалось, ее совсем не слышал, погруженный в изучение документов. Дафна продолжала пилить его настойчивым взглядом, но мужчина оставался абсолютно безучастен: его губы изредка едва заметно шевелились, а морщинка меж бровей становилась все глубже, словно вот-вот прорежет кожный покров.       — Пожиратели окончательно обнаглели, папа, и с этим нужно что-то делать, — продолжила Дафна. — Они разгромили лавку миссис Страут и запытали несчастную старушку.       Деметриус отложил бумаги в сторону и поднял уставший взгляд на дочь. Прежде чем ответить, он щедро забил трубку ароматным табаком и сделал несколько коротких затяжек.       — Миссис Страут снабжала Орден своими травами и отварами, и пожирателям стало об этом известно. Она пошла на риск осознанно и поплатилась за неосторожность. — Деметриус выдохнул несколько аккуратных колец из дыма и продолжил: — Я же, в свою очередь, не раз предупреждал ее о возможных последствиях.       Дафна открыла было рот, чтобы возразить, но под предупреждающим взглядом отца умолкла, не издав и звука. Она не разделяла повальную жестокость распоясавшихся бешеных псов Волдеморта и новый режим в целом, однако пока не представлялось возможным прогнуть под себя строящийся мир. Сейчас каждый был сам за себя.       — Такими темпами вскоре у нас совсем не останется арендаторов, — покачала головой Дафна. — Кому сдавать помещения, если здания стираются с лица земли? Люди боятся не то что торговать, они боятся высовываться из дома.       — Тебе не о чем беспокоиться, Дафна, — ровным голосом ответил Деметриус. — У меня все под контролем.       Дафна недоверчиво поджала губы, но настаивать не стала. Отец уже второй месяц не подпускал ее к бухгалтерии, урезал драгоценный и немногочисленный штат сотрудников, но Дафна привыкла ему доверять. В конце концов, она и сама понимала, что настали непростые времена и теперь им стоит обходиться лишь собственными силами. Они восстанавливали разрушенные здания, наводили порядок в царившем повсюду хаосе, но люди продолжали в страхе бежать. Процветал лишь Лютный переулок, однако почти все находящиеся там здания годами находились в частной собственности и потому были вне досягаемости Гринграссов.       — Вчера я встречался с мистером Осом насчет выкупа «Дистальной фаланги», но чертов старик все еще сопротивляется, — процедил Деметриус, выдохнув дым через ноздри. Вид у него был при этом такой устрашающий, будто он вот-вот превратится в свирепого дракона и подожжет то, что осталось от Косой аллеи.       — Тогда нам придется ждать, когда Ос отправится к праотцам, — невозмутимо хмыкнула Дафна. — Сколько там ему? Сто четырнадцать?..       На первом этаже послышались шум, треск, торопливые тяжелые шаги по лестнице, а затем и возмущенный вскрик Элоизы:       — Вы кто такие? Немедленно покиньте помещение, это частная собственность!       Дафна услышала, как магия рассекла воздух, а затем что-то с грохотом упало на пол. Она заметила, что отец вытянул перед собой волшебную палочку, и успела схватиться за рукоять, как дверь в отцовский кабинет распахнулась настежь, ударившись о стену. Сначала внутрь зашел высокий черноволосый мужчина в темном одеянии, а за ним, словно противоположность, следовал светловолосый человек точь-в-точь в такой же мантии.       Пожиратели.       Первый коршуном просканировал комнату и остановил темно-карие глаза сначала на ней, а следом метнул взгляд на Деметриуса. Его тонкие губы растянулись в холодном оскале, а бледная кожа под наростом жесткой щетины исказилась складками мимических морщин. Дафна никогда прежде не видела этого человека; его длинный кривой нос мог бы сравниться лишь с клювом Северуса Снейпа — такое не забывается.       Второй мужчина окинул помещение рассеянным взглядом, и его водянистые поросячьи глазки замерли на сжатой в руке Деметриуса палочке. Торфинн Роули. О нем Дафна слышала достаточно нелицеприятных подробностей еще из уст однокурсницы Эмилии, которой тот приходился то ли кузеном, то ли дядей. И Эмилия этим родством уж точно не гордилась ни раньше, ни теперь.       — Триста галлеонов, — бросил Роули.       Деметриус откинулся на спинку кресла, не снимая обоих пожирателей с прицела.       — Антонин, ты не объяснил своему приятелю, что со мной следует быть вежливым? — обманчиво спокойно поинтересовался он, устремив взор на темноволосого мужчину.       Антонин Долохов. Ну конечно.       Один из самых опасных псов Волдеморта явился по их душу вместе с тупоголовым кретином Роули. Дафна тяжело вздохнула.       — Пора платить по счетам, Деметриус, — низким голосом ответил Долохов. — Ты знаешь правила.       — Речь шла о куда меньшей сумме, разве нет?       Деметриус поднялся с места, не обращая внимания, как от его движений нервно дернулся Торфинн. Он прошел в глубь кабинета и, остановившись возле картины с вороными конями, отодвинул раму в сторону, являя взглядам сейф.       — Ставки возросли, — пожал плечами Долохов. — Наши услуги дорожают.       — Какие еще услуги? — не выдержала Дафна.       — Мы защищаем ваш бизнес от хулиганства, а вы нам за это платите, — снисходительно пояснил Антонин.       Дафна иронично вскинула брови.       — То есть мы вам платим, чтобы защититься от ваших же бесчинств? Гениально. Где-то вы просчитались… Только вот где, да?       — Деметриус, заткни эту никчемную бабу, пока этого не сделал я, — пророкотал мужчина.       — Бабой будешь называть свою мать, — звенящим от гнева голосом процедил Деметриус и брезгливо швырнул ему кожаный мешочек с монетами.       — Что ты сказал? — сузив глаза, усмехнулся Долохов и небрежно сунул деньги под мантию. — Повтори-ка, Гринграсс, а то я что-то не расслышал.       — Папа… — прошептала Дафна, медленно поднявшись с места.       Деметриус в пару шагов преодолел разделяющее их расстояние и закрыл дочь собой, возвышаясь перед пожирателями.       — Больно много болтают. Надо проучить, — пробормотал Роули, покрепче сжав рукоять палочки.       — Повтори, — потребовал Долохов, ткнув острием своей палочки в грудь Деметриусу.       Дафна сглотнула вязкий ком и почувствовала, как потеет ладонь, сжимающая в кармане собственное оружие.       — Что, теперь Темный Лорд набирает в прислугу не только отсталых, но и глухих, Антонин? — холодно усмехнулся Гринграсс.       Долохов напал первым, но Деметриус отреагировал молниеносно, выставив щит и бросив оглушающее в ответ. Роули мгновенно подключился к дуэли, рассыпаясь в гадких проклятиях, но вскоре все его внимание переключилось лишь на Дафну: она оставила глубокий кровоточащий порез на его бледной щеке. Рассвирепев, мужчина обрушился на нее быстрыми и резкими атаками, загоняя в угол, словно она была его добычей. Дафна слышала лишь шум ломающейся мебели, треск разлетающегося в щепки дерева и стук собственного сердца. Пульс рокотал под кожей, дыхание сбивалось, а спина так некстати ощутила твердую поверхность стены, когда прямо рядом с головой угодило очередное заклинание Роули, оставляя черный обугленный след.       — Протего! — Дафна истерично выдохнула воздух из легких, в последний момент успев выставить перед собой синий щит, о который тут же разбилась очередная мощная атака.       Она никогда не сражалась так долго. Тем более никогда не имела удовольствия бороться с опытным и сильным пожирателем. Ослепленный яростью, он загнал Дафну в угол и выбивал ее из сил, оставляя те лишь для вялых попыток защиты. Когда палочка в руке раскалилась до предела, удерживая перед волшебницей щит, Дафна сжала зубы и уже приготовилась к болезненному поражению, как вдруг все прекратилось. Торфинн Роули завопил и, бросив палочку на пол, схватился за глаза. Она не сразу поняла, что произошло, но затем заметила, как кожа вокруг век раскалилась так сильно, что от нее повалили спирали пара.       — Что ты с ним сделал? — взревел Долохов, метая взглядом молнии. — Он же сейчас ослепнет!       Пару мгновений понаблюдав за страданиями Роули, Деметриус взмахнул палочкой, применяя контрзаклинание. Вопреки ожиданиям пожирателей, действие так скоро не закончилось: Торфинн рухнул от рези на пол, продолжая тереть поврежденную слизистую глаз, но его вопли сменились лишь жалобным поскуливанием, которое тоже довольно быстро сошло на нет.       — Убирайтесь отсюда, или, клянусь Мерлином, я придумаю проклятье, которое заставит тебя подавиться собственным языком, Антонин, — угрожающе произнес Деметриус, держа палочку наготове.       — Ты еще пожалеешь об этом, Гринграсс, — прошипел Долохов, за шкирку поднимая товарища с пола. — Темному Лорду будет очень интересно, почему ты и твоя семейка не примыкаете к нему.       Деметриус молча проследил, как эти двое уходят. Только когда их шаги стихли, он опустил плечи и, бросив на дочь внимательный взгляд, заключил ее в объятия.       — Ты цела?       Она опешила, не привыкнув к подобным проявлениям чувств с его стороны, но уже вскоре расслабилась, утыкаясь носом в широкую отцовскую грудь. От него всегда исходил свежий перечный аромат с примесью мяты и лимона; согретый на коже, он раскрывался особенно ярко, возвращая в детство, когда сердце Деметриуса еще не закалилось сталью.       — Спасибо, папа, — прошептала Дафна, ощущая предательскую дрожь ресниц, и подняла взгляд на спокойное отцовское лицо. — Но что теперь с нами будет?       В тягостном безмолвии монотонно тикали уцелевшие часы. В воздухе театрально кружилась пыль, медленно оседая на плечи. Когда прогремел полдень, Дафна даже не вздрогнула, принимая мучительную тишину за ответ.

Ноябрь 1997 г.

      Дафна торопливо поправила волосы и бегло взглянула на часы: до встречи с Перси оставалось еще немного времени. Улыбнувшись своему отражению, она расправила юбку и спустилась в гостиную, предвкушая дивный вечер, — единственную отдушину, которая у нее осталась.       Деметриус расслабленно восседал на мягком диване и тянул огневиски, плескавшийся на дне бокала. Подняв на дочь глаза, он расстегнул верхние пуговицы рубашки, словно стараясь избавиться от удушливого жара.       — Задержись ненадолго, дорогая, — хрипло произнес Деметриус и указал рукой на соседнее кресло.       Дафна еще раз взглянула на часы и неохотно присела на самый край. На столе в хаотичном порядке были разложены рабочие документы, и суровый взгляд мужчины безотрывно испепелял каждый из них.       — Взгляни на это и скажи, что ты думаешь. — Он протянул дочери черную папку и вновь откинулся на спинку дивана.       — Это не может подождать до завтра? — нерешительно предложила Дафна. Этим вечером в ее планы не входила работа.       — Мне казалось, ты уяснила, что бизнес превыше личных интересов, — холодно произнес Деметриус. — Особенно в такие непростые времена, как сейчас.       Ему даже не требовалось поднимать взгляд, чтобы девушка покорно сжалась.       — Да, папа.       Дафна принялась внимательно вчитываться в содержимое папки. Чем дальше она листала, тем явственнее меж бровей залегала хмурая морщинка. Оторвав наконец взгляд от документов, Дафна нервно провела пальцами по волосам.       — Что это значит, папа?       — Я думал, ты мне скажешь.       — Мы банкроты? — выпалила она и затрясла злосчастной папкой. — Но как такое возможно?       — Очевидно, что Косой переулок приносил нам львиную долю дохода, а сейчас многие арендаторы покинули свои помещения в страхе перед развязанными руками пожирателей, — терпеливо объяснял Деметриус.       — Но я же недавно спрашивала у тебя об этом, и ты сказал, что все под контролем!       — Я не хотел раньше времени бить тревогу, — прохладно отозвался мужчина и, сделав глоток, едва заметно скривился. — Пытался договориться.       — С кем? С пожирателями? — взвилась Дафна. — Папа, это же абсурд! Они напали на нас.       — Я не желаю обсуждать свои решения, — стальным голосом произнес Деметриус и смерил дочь пронзительным взглядом. — Все мои действия так или иначе идут на благо нашей семьи, даже если тебе они кажутся неправильными.       — Хорошо, — сдалась она. — Что я могу сделать?       Он взмахнул палочкой, и стакан вновь наполнился драгоценным янтарным напитком. То, что изначально Дафна приняла за огневиски, оказалось пряным ромом, этикетку которого венчала знакомая ненавистная фамилия.       — Рад, что ты спросила. Вообще-то мне удалось кое с кем договориться, но без тебя это вовсе не имеет смысла.       — Что я должна сделать? — упрямо повторила она, расправляя плечи.       Деметриус снисходительно улыбнулся.       — Я нашел человека, который инвестирует деньги в наш бизнес, а также повлияет на некоторые бесчинства Пожирателей Смерти. — Хаотично постучав пальцами по кожаному подлокотнику, он добавил: — Это довольно уважаемый в их кругах человек.       Неприятный холодок скользнул по спине.       — Что он просит взамен?       Деметриус коснулся дочери смягчившимся взглядом. Отвратительно отеческим, будто бы сожалел.       — Ты уже и сама догадалась, Дафна.       — Значит, я разменная монета, — ядовито усмехнулась она.       — Не драматизируй. — Деметриус искривил губы, отчего они превратились в невзрачную линию. — Не думала же ты, что я позволю тебе выйти замуж за этого твоего нищего оборванца и предателя крови?       Стало душно. Дафна оттянула ворот шерстяного платья, почувствовав, что тот стал ее душить. Пальцы, еще недавно нервно поглаживающие подлокотник, с остервенением впились в него.       — Кто этот инвестор?       — Богат, уважаем обществом, весьма хорош собой… Вы учились вместе. — Деметриус театрально взмахнул рукой. — И он делает потрясающий ром.       Сердце подскочило к горлу и тут же рухнуло обратно, неистово заколотившись в груди. В памяти вспыхнули черные злые глаза, звериная усмешка, похожая на оскал, и тонкие сильные пальцы, сжимающие ее шею. Дафна почти по-настоящему почувствовала их давление на горле и тяжело сглотнула.       — Нет, — твердо ответила она. — Только не Розье.       — Я не спрашивал, Дафна, — обманчиво спокойно сказал мужчина. Его взгляд яростно блеснул. — Тебе ли не знать, что я и сам не питаю к семье Розье теплых чувств! Однако отчаянные времена требуют соответствующих решений.       — Он чудовище, папа! Ты обрекаешь меня на ужасную жизнь! Розье меня ненавидит, — отчаянно тараторила Дафна.       — Чушь, — отмахнулся Деметриус. — Даже при всем моем скепсисе Эван Розье очень воспитанный и сдержанный молодой человек.       — Когда ему это удобно.       Деметриус замолчал на полуслове, когда в гостиную зашла его жена. Астрид Гринграсс грациозной походкой подошла к мужу и вальяжно присела на его колено. Мужчина властно обхватил ее за талию и допил остатки рома.       — Мама, скажи ему! — в отчаянии бросила Дафна.       — Дорогая моя дочь, — устало вздохнув, начала та, — полюбить богатого красавца гораздо проще, чем привыкать жить в нищете и становиться бельмом на глазу Темного Лорда.       — Вы меня не слышите, — прошипела девушка. — Он…       — Послушай меня, Дафна, — прервала ее мать. — Любовь проходит, когда сталкивается с суровой действительностью.       — Мы сейчас говорим не о любви, мама.       — И о ней тоже. От тебя зависит будущее всей нашей семьи, в том числе будущее Астории.       — Это чистой воды манипуляция, — зло фыркнула Дафна.       — Мы с матерью всегда считали тебя достойной наследницей, — вкрадчиво проговорил Деметриус, мягко подтолкнув жену, и та послушно села рядом с ним. — И надеялись, что ты примешь сторону своей семьи.       Дафна горько усмехнулась и покачала головой. Неужели это все происходит на самом деле?       — Теперь мне ясно, в кого у меня этот талант к манипуляциям.       — Так или иначе, твой интерес к Уизли стал для нас опасен, — невозмутимо продолжил Деметриус. — Ты же помнишь, что на прошлой неделе у нас дома был Барти Крауч?       Дафна поежилась, вспоминая его сальный настойчивый взгляд. Из-за давно минувшей шумихи с турниром и смертью его отца, Крауча-старшего, уготовленный молодому мужчине поцелуй дементора отложили, а когда пришел черед воздать ему по заслугам, казнить оказалось некого. Барти Крауч-младший бежал из Азкабана вместе с другими пожирателями в январе тысяча девятьсот девяностого шестого.       — Он задавал вопросы о тебе и о твоей связи с предателями крови, которые выступают на стороне Ордена Феникса или, по крайней мере, того, что от него осталось.       — Перси не общается с семьей, — возразила Дафна.       — Это лишь дело времени, — заверил ее отец. — Тем не менее на нашу семью упала тень, а в непростые времена мы не можем себе позволить такую роскошь.       — Значит, мы принимаем сторону Темного Лорда?       — Не будь так категорична. — Мужчина лениво провел пальцами по тонкому запястью супруги, все это время безропотно восседавшей рядом с ним. — Мы делаем лишь то, что обезопасит нас. И Эван Розье — лучшая гарантия процветания нашего бизнеса и рода.       — Почему я должна платить за нас всех? — возмутилась Дафна. — Это несправедливо.       — О, забудь о справедливости! — вспыхнула Астрид. — В данном случае только ты способна либо спасти, либо погубить нас, потому что Астория еще слишком юна.       — Не груби, дорогая, — мягко отозвался Деметриус и чуть сильнее нужного надавил на плечо жены. — Дафна и так все прекрасно понимает, верно?       От взгляда отца Дафне хотелось забиться в угол и притвориться, что ее не существует. Он пробирал до самых костей, проникая все глубже внутрь и загоняя в угол.       — Завтра Эван приглашен к нам на ужин, так что тебе следует подготовиться и встретить гостя, как требуют правила приличия.       Дафна поджала губы и, ничего не ответив, ринулась наверх, в свою спальню — в безопасность, — где нацарапала Перси пару строк, сославшись на плохое самочувствие. Она определенно не была готова сегодня притворяться.       Перси ответил ей довольно быстро: Гермес постучал в окно ближе к полуночи и, отдав письмо, выжидающе устроился на подоконнике. Дафна налила ему в блюдце воду и ласково погладила. Пепельно-серый филин довольно ухнул и игриво щелкнул клювом по ее пальцу.       Дафна развернула письмо и с легкостью узнала аккуратный почерк Перси:

      «Я надеюсь, все и правда в порядке? Может, я мог бы чем-то помочь? Было бы здорово, если бы ты все равно пришла ко мне. Я так чувствовал бы себя спокойнее. Но это, конечно, если ты хочешь. Надеюсь на скорую встречу».

      Дафна вздохнула и взглянула на птицу. Гермес внимательно следил за ней, склонив голову вбок, словно чувствовал ее нарастающее беспокойство.       — Ах, Гермес, знал бы ты в каком я дерьме, — срываясь на шепот, вымолвила она.       Филин ухнул и взмахнул крылом.       Дафна устало вздохнула и наспех написала ответ, в котором уверяла, что все в порядке и они скоро смогут увидеться. Ложь, которую она скармливала Перси, но в которую не верила сама. Привязав послание к лапке совы, Дафна еще раз провела пальцем по птичьему клюву.       — Ущипни его от меня, — со слабой улыбкой попросила она.       Это стало их случайно возникшей традицией: если сильно скучаешь, нужно попросить Гермеса ущипнуть получателя за палец. И еще ни разу птица не оставляла их пальцы без внимания.       Гермес ухнул и, расправив крылья, улетел в Лондон — туда, куда сейчас так хотела попасть сама Дафна. И никогда больше не возвращаться в этот дом.

***

      Следующим вечером Дафна надела черное, наглухо закрытое платье в знак траура, накрасила губы темно-вишневой помадой и выбрала туфли на самой высокой шпильке. Безупречный внешний вид обещал скрыть страх, горечь и ненависть, что переполняли ее маленькое сердце. Но она знала, что эти глаза-ищейки ничем не обманешь.       Эван Розье прибыл вовремя — в роскошном черном костюме, рубашке в тон и с вежливой улыбкой на красивом лице. Ни дать ни взять идеальный жених.       — Здравствуй, Дафна. — Он оставил невесомый поцелуй на руке девушки. — Ты все так же прекрасна.       — А ты все такой же лицемер, — холодно ответила она, резче положенного выдернув свою руку из его цепких пальцев.       Однако Эвана это замечание только развеселило. Он засмеялся и пожал руку Деметриусу.       — Рад встрече, сэр. Я всегда ценил в вашей дочери ее острый язык. — Он перевел взгляд на хозяйку дома и, обхватив пальцами ее кисть, поцеловал руку Астрид. — Мадам, вы очаровательны.       — Merci, mon chér, — промурлыкала женщина, мягко улыбнувшись.       Деметриус гостеприимно проводил гостя к богато накрытому столу, сервированному фамильным серебром. Эван галантно отодвинул стул перед Дафной, и та нехотя села. При одном взгляде на безмятежное лицо бывшего однокурсника к ней подкатывала волна тошноты и жгучего гнева.       — Я принес бутылочку моего лучшего рома в качестве благодарности за гостеприимство, — широко улыбнулся Эван, передав бутылку в руки мужчине.       — Я, как главный ценитель рома Розье, крайне польщен, — ухмыльнулся Деметриус и щелкнул пальцами.       Старая домовиха Флои тут же появилась в столовой и разлила янтарный напиток по бокалам.       — Я был опечален известием о трудностях вашего бизнеса, — начал Розье, отхлебнув из стакана. — Недвижимость всегда была прибыльным вложением, но сейчас наш мир находится на этапе значительных изменений, которые, увы, бывают беспощадными.       Лицемерие… Оно так прочно въелось в кровь Розье, что впору считать его обыкновенным грязнокровным выродком, которому самое место в клетке. Дафна буравила его ненавидящим взглядом, не обращая внимания на остывающий в тарелке ужин.       — Это лишь сложный этап на пути к еще большему величию, — небрежно отозвался Деметриус, прожевав кусок сочной индейки. — С вашей помощью, я надеюсь.       — Кстати, об этом. — Эван вцепился жадным взглядом в напряженную фигуру Дафны, сидящую напротив. — Насколько я знаю, Дафна до сих пор имеет некую связь с предателем крови и представителем семьи, что не поддерживает новые веяния…       — Все эти глупости в прошлом. Верно, дорогая? — Астрид направила на дочь испепеляющий взгляд.       Дафна помнила, как та перед приходом Розье настоятельно рекомендовала дочери вести себя благоразумно и не делать того, о чем они все пожалеют.       — Ты ведь не хочешь уничтожить нас? Ты понимаешь, что должна сделать?       Дафна все понимала, поэтому сухо улыбнулась и сдержанно кивнула.       — Я просто развлекалась с ним.       Эти слова встали поперек горла и раздирали изнутри похуже колючей проволоки.       — Похоже, ты заигралась, — с гадкой ухмылкой ответил Розье. — Стоит быть осмотрительнее со своими игрушками и знать, когда следует остановиться.       — Буду иметь в виду, — процедила Дафна, едва разлепив сухие губы.       — Ты совсем не пьешь мой ром, — невзначай обронил он. — Не нравится?       — Он слишком приторный. У меня от него сводит зубы, — невозмутимо ответила Дафна.       Розье сузил глаза и хищно улыбнулся в ответ, явно получая удовольствие от этой игры.       — Что ж, Эван, вы оказываете нашей семье большую честь своим непоколебимым решением, — лучезарно улыбнулась Астрид, переняв инициативу разговора.       Когда мать любезничала с этим отродьем, Дафна невольно вспомнила все ее пороки, лживость и грязь, которые так или иначе крепко связали их семьи еще много лет назад.       — Ну что вы! — Эван ответил ей такой же яркой улыбкой. — Я всегда питал… слабость к Дафне. К тому же нас связывает так много, так ведь, Дафна?       Дафна крепко сжала в руке острый нож для мяса, который мечтала воткнуть ему в горло. Словно осознав это, Эван улыбнулся ещё шире. Ей отчаянно хотелось распороть его гнилой рот от уха до уха, чтобы Эван Розье и снаружи выглядел так же, как внутри. Уродливо. Отвратительно. Чудовищно.       — Мы никогда не были близки, — скупо ответила она, вонзив острие ножа в сочный кусок индейки.       — Это было исключительно твоим решением, — со вздохом ответил он. — Не могу представить, чем провинился перед тобой.       — Не можешь представить? — несдержанно усмехнулась Дафна. — Короткая же у тебя память.       Ногти Астрид с силой впились в обнаженное колено дочери, но та даже бровью не повела, стискивая зубы до болезненного скрежета.       — Думаю, ты могла бы мне напомнить. Наедине.       Розье наслаждался ее шатким положением, получал удовольствие от своей власти и упивался ею, зная, что теперь Дафна Гринграсс прочно застряла в его капкане.       — Дафна могла бы показать вам нашу уникальную коллекцию картин, — произнесла Астрид под одобрительный кивок мужа. — Я потратила много лет, чтобы собрать свои лучшие экземпляры. Эван, вас же интересует живопись?       — Разумеется. — Он чуть склонил голову. — Я буду счастлив, если Дафна проведет для меня экскурсию.       Дафна похолодела и проглотила тошнотворный ком, который образовывался при взгляде на Розье. Все, чего она хотела, так это спрятаться в теплых объятиях Перси и покорно мурлыкать у него на груди. Вместо этого Дафна встала, напряженно расправив плечи, и мысленно облачилась в броню. Оружием ее был остро заточенный язык, который прятался за зубами в изготовке.       — С радостью, — ядовито процедила она. — Прошу за мной.       Всю дорогу по лестнице и вдоль длинного коридора Эван шел следом за ней, томительно отмалчиваясь. Волоски на шее шевелились от его присутствия, и ей не нужно было видеть его лицо, чтобы понять, — он ухмыляется и смакует долгожданный момент триумфа.       Стоило им ступить на третий этаж, Дафна резко обернулась и сверкнула холодным взглядом.       — Тебе плевать на живопись. Говори, зачем мы здесь.       — Как грубо, — усмехнулся он. — Моя дорогая, прекрасная Дафна, я так долго ждал момента расплаты, но даже представить себе не мог, что он окажется таким сладким!       — Еще ничего не решено.       — Брось! — Эван хрипло засмеялся. — Папочкин бизнес разваливается, Темный Лорд заинтересован связью вашей семьи с Уизли… Ты в глубокой заднице, из которой тебя могу вытащить только я. Иронично, не правда ли?       Дафна прислонилась плечом к стене, не сводя цепкого взгляда с безмятежного лица гостя.       — Давай перейдем к тому моменту нашего разговора, где тебе надоело торжественно упиваться своим величием.       — О, мне это никогда не надоест! — Его холодная ладонь обхватила девушку за талию, властно притягивая к себе. Кожу обожгло горячим дыханием с примесью алкоголя и табака. — Отныне ты моя собственность.       — Не будь так самоуверен, Розье, — отчеканила Дафна, упираясь кулаком в твердую грудь. — Если ты думаешь, что получишь покорную и безвольную куклу, то это ошибочное мнение.       — Отнюдь. Я рассчитываю на твою строптивость. — В его черных глазах полыхнул недобрый огонь. — Таких всегда приятнее ломать.       Дафна оттолкнула его от себя, гневно взирая на него снизу вверх.       — Экскурсия окончена.       И, не дожидаясь его, отправилась вниз.       Ноги стали ватными и не слушались. Дафна трижды подвернула лодыжку, спешно сбегая по ступеням, словно Эван мог за ней погнаться. И лишь у подножия лестницы она остановилась перевести дух и дождаться довольного собой Розье. Он ступал неторопливо и бесшумно, насвистывая задорный мотив так, будто тот был ее похоронным маршем.       — Как вам наша коллекция? — с подобострастной улыбкой поинтересовалась Астрид.       — Она великолепна, — бархатно ответил Розье, не сводя долгий взгляд с Дафны, пока тот все же не переметнулся к хозяину дома. — Мистер Гринграсс, обсудим дела в вашем кабинете?       — Да, разумеется, — ответил тот и вновь щелкнул пальцами. — Флои, подай нам два стакана и ром.       — А я, значит, не участвую в обсуждении? — звенящим голосом спросила Дафна. — Это ведь и мой бизнес тоже.       — Думаю, будет разумно, если ты подождешь нас здесь, — сухо бросил отец, раздраженно взглянув на нее.       Расположившись на удобном диване подле матери, Дафна открыла было рот, но мужчины довольно быстро поднялись со своих мест, не обращая на нее никакого внимания. Когда дверь в кабинете глухо закрылась, Астрид вздохнула, сбрасывая с себя напускную услужливость.       — Ты была груба с ним.       — Недостаточно.       — Хватит, Дафна! — рассерженно выпалила Астрид. — Ты выйдешь за него замуж, и это даже не обсуждается! Эван Розье достойный молодой человек.       — Почему не Тео? — в отчаянии бросила Дафна.       — Нотт? — Ее тонкие брови изумленно поползли вверх, образовывая на гладком лбу несколько морщинистых линий. — Его отец знатно облажался и сидит в Азкабане, а все счета их семьи арестованы. Твой Тео бесполезен для нас.       Дафна раздраженно махнула рукой и отвернулась, пряча злые слезы, выступившие на глазах. Ярость и отчаяние заполняли каждый уголок ее ноющего сердца.       Разве это было справедливо? Что за злая шутка судьбы! Из всех состоятельных чистокровных мужчин ей достался самый страшный кошмар.              Часом позже мужчины вышли из кабинета и пожали друг другу руки. Розье при этом выглядел еще довольнее, чем был прежде. Это настораживало и пугало.       — Вскоре мы объявим о помолвке, — произнес Деметриус, по-отечески сжав плечо парня. — Это будет великий день, когда два наших древнейших рода объединятся.       — Жду не дождусь, — ухмыльнулся Эван и поочередно поцеловал руки женщинам. — Надеюсь на нашу скорую встречу, Дафна.       Дафна ничего не ответила — лишь демонстративно вытерла руку о юбку платья, игнорируя предостерегающий взгляд отца.       — Что это значит, папа? — выпалила она, стоило Розье скрыться за порогом. — Почему деловые вопросы решаются без меня? Я тоже имею немалую долю в бизнесе!       — Не забывайся, Дафна, — ледяным тоном ответил мужчина. — Нам нужно было обсудить детали договора.       — Детали?       Деметриус гневно втянул воздух через ноздри и поджал губы, теряя терпение.       — Я вынужден отписать Эвану долю бизнеса, урезав при этом ваши с Асторией.       — Что? Ты сошел с ума! — истерично вскрикнула Дафна и приложила холодную ладонь к пылающему лбу.       — Неужели ты думала, что твоя рука — это все, что ему нужно? — иронично вскинув брови, поинтересовался Деметриус. — Какая глупость!       — Я думала лишь о том, что гордость и самоуважение не позволят тебе пойти на такую низость, — ядовито выплюнула Дафна.       Она жаждала его уколоть. Отчаянно желала показать, как никчемно и убого его решение, все эти жалкие попытки сохранить влияние и деньги, потеряв при этом честь, но Деметриус Гринграсс даже бровью не повел, оставаясь глух к ее обвинениям.       — В случае развода по твоей вине твоя доля также отойдет ему, так что будь благоразумна. Он не всегда будет благосклонен к твоим выходкам, — игнорируя ее пылкость, сказал Деметриус.       — Ты… — Дафна выдохнула, с трудом сдерживая горячие слезы. — Что ты наделал?       — Спас всех нас, так что рекомендую поскорее разобраться со своей грязной связью.       На этих равнодушно брошенных словах он подвел итог разговору, скрываясь в полумраке кабинета.       Дафна на негнущихся ногах поднялась в свою спальню и только за закрытой наглухо дверью позволила себе слабость. Она сползла на пол, прижавшись к гладкой поверхности спиной, и зажала ладонями рот. Беззвучные всхлипы довольно быстро превратились в скорбное мычание, гортанно вырывающееся из горла. Долгожданные слезы, прожигая глаза кислотой, струились по бледным щекам и капали на гладкий паркет. Сердце раненым зверем металось в груди, отказываясь признавать поражение и сдаться. Оно неистово билось, рвалось наружу — в Лондон, где ему самое место, но Дафна судорожно вздохнула и плотно сжала зубы, удерживая комок боли невысказанным. Тот упрямо срывался с губ, болезненной судорогой сжимая горло.       Пусть этот день будет лишь ночным кошмаром. Пусть наутро от него останется только мерзкий отголосок. Пусть Эван Розье сдохнет.

***

      Утро обрушилось несокрушимой лавиной отчаяния. Дафна с трудом разлепила опухшие веки и еще долго лежала на спине, рассматривая белый потолок. Действительность подступила не сразу, позволив разуму несколько мгновений обманываться. Медленно скользя холодком по щиколоткам, коленям и бедрам, она завязалась узлом в животе, сдавила грудную клетку в тиски и колко встала поперек горла.       Все случилось на самом деле; она уснула в платье и туфлях, не распуская прическу и не смыв макияж, — бордовая помада порывистым мазком краски пестрела на бледной щеке и шелковой наволочке. И вскоре вместо белого потолка Дафна ежедневно будет видеть черные глаза чудовища с торжествующим оскалом. Эта мысль была невыносима, чужеродна, она была не из этой истории — насильно вырвана из подземного царства и убого вклеена туда, где было место для распустившегося цветка любви. Вместо него теперь выжжена пустыня — иссушена, разорвана, мертва.       Черное на теле и темная помада на губах — это извечный молчаливый крик о помощи, который мог считать только один человек. Дафна застыла на пороге величественного поместья Ноттов и с дрожью в сердце отметила его значительный упадок: сухие подгнившие листья, кочующие по каменным ступеням, да серая пыль, плотным слоем залегшая на окнах.       Они так давно не виделись, и эта разлука была очередной невыносимой пыткой, которую пришло время прекратить.       Тео открыл сам и удивленно моргнул, увидев на своем пороге давнюю подругу. Дафна жалко улыбнулась, когда он окинул ее взглядом и вздохнул.       — Дафна?       — Привет, — тихо вымолвила Дафна, неосознанно заламывая пальцы.       Руки Тео дернулись в попытке обнять ее, но отчего-то вытянулись вдоль собственного тела и сжались в кулаки.       — Выпьешь? — без лишних прелюдий предложил он.       — Выпью, — незамедлительно отозвалась она.       В гробовом молчании Тео выудил из бара бутылку шампанского, взмахом палочки охладил содержимое и плеснул в два узких бокала на тонких ножках. В тот, что предназначался девушке, Тео небрежно бросил свежую клубнику. Дафна сделала два внушительных глотка и с наслаждением откинулась на мягкие подушки.       — Где твой домовой эльф?       — Тукки недавно умер. Я похоронил его со всеми почестями, — мрачно признался Тео, запустив пятерню в мягкие кудряшки.       — Как жаль! Мне он нравился, — с жалостью произнесла Дафна и поджала губы. — Ты остался совсем один.       Тео пожал плечами и залпом осушил бокал, тут же наполнив его снова.       — Ты не пьешь по утрам просто так, — заключил он. — Полагаю, дело дрянь.       Было так странно разговаривать друг с другом так, словно они виделись на прошлой неделе, а не полутора годами ранее. От Тео Нотта, каким она его помнила, мало что осталось: едва узнаваемые тепло-карие глаза зияли на заострившемся лице, скрываясь под тенью усталости и недосыпа. Чистая кожа, не испачканная родинками, приобрела болезненно-серый оттенок, а в темных волосах засеребрилась едва заметная седина. И это в двадцать один год!       — Неужели Розье еще не похвастался? — усмехнулась Дафна, крепко сжав пальцами хрупкую ножку бокала. — Ни за что не поверю, что он упустил возможность показать свое превосходство.       — Он заходил вчера, — мрачно ответил Нотт. — Сиял как новенький галлеон.       — Полагаю, причину он озвучил?       — Озвучил. — Тео разом осушил еще один бокал. — Я ходил к твоему отцу и пытался все исправить, когда Эван месяцем ранее дал мне понять, что такая ситуация неизбежна.       Дафна удивленно моргнула.       — И ты ничего мне не сказал.       — Не сказал, — вздохнул он и плеснул остатки шампанского в свой опустевший бокал. — Потому что хотел все решить сам. Как положено. Как мужчина.       — Что ты имеешь в виду?       Теодор бросил на девушку раздраженный взгляд, словно она никак не могла понять очевидные вещи.       — Я просил твоей руки.       — Ты… что? — Дафна поставила почти нетронутый бокал на стол, пытаясь поймать взгляд, который Тео теперь отводил.       — Я знал, что ты сойдешь с ума от ужаса, если Розье добьется своего. — Он вскочил на ноги и нервно заметался по комнате. — Я сказал, что продам наше родовое поместье, возьму займ в банке, воскрешу фармацевтический бизнес отца… Но Деметриус только отмахнулся от меня.       — Ты рехнулся! — вспыхнула Дафна, сверля друга изумленным взглядом. — Это все, что у тебя есть!       — Ну и зачем мне это, а? — яростно бросил он, рассекая рукой воздух. — Когда единственный дорогой мне человек, который у меня остался, вынужден продавать себя ради других! Ты — все, что у меня осталось, Даф. Ты моя семья. Больше никого нет.       Дафна отвернулась, пряча слезы, застывшие в глазах. Губы предательски задрожали от каждого слова, брошенного в порыве отчаяния; они забивали все новые гвозди в ее помпезный позолоченный гроб.       — Мне не нужна роскошь, не нужны деньги, как твоему отцу. Я и так потерял все, и, знаешь, это не так страшно, как кажется, — заключил Тео и, увидев подрагивающие тонкие плечи, опустился перед Дафной на корточки. Он с силой сжал ее пальцы, выдавливая жалкое подобие улыбки, словно извиняясь за боль, которую не нарочно причинил импульсивным порывом.       — Может, на хрен их всех? Пусть катятся куда подальше!       Дафна метнула на него злой взгляд и выдернула руки из-под его холодных ладоней.       — Это моя семья, Тео! Не забывай, что у меня есть еще и младшая сестра. Без приданого и приличного состояния у нее нет будущего. — Она яростно стерла мокрые дорожки слез с покрасневшего лица. — Мы станем как Уизли.       — По-моему, ты спишь с одним из них.       — Да, и папа никогда бы не допустил, чтобы я вышла за него замуж. Наши отношения обречены, просто мы наивно оттягиваем этот момент, — дрожащим голосом прошептала Дафна. — Я не хочу того же для Астории.       — Почему об этом должна думать ты? Почему ты взвалила на себя эту непосильную ношу, когда данная задача должна лежать на плечах главы семейства? — Тео порывисто сел рядом и с усилием заставил ее взглянуть на себя. — Почему ты не имеешь права подумать о себе?       — Потому что если я это сделаю, то пострадают все дорогие мне люди. Кто-то должен принести жертву во имя благополучия семьи.       — Большей херни в жизни не слышал, — сердито фыркнул Нотт, отстраняясь от нее.       — Тебе легко меня осуждать.       — Я не осуждаю, — мягко добавил он. — Твоя боль — это моя боль, Даф.       — Мне страшно от одной мысли, что Розье будет делать, когда наденет на мой палец кольцо, — сдавленно прошептала Дафна, обнажая потаенные страхи. — Он уже назвал меня своей собственностью.       Тео поднял на подругу тяжелый взгляд. В его светло-карих глазах мелькнула искра жестокой ненависти.       — Я убью его, — процедил он. — Этот ублюдок слишком много себе позволяет.       — Ох, мой милый Тео…       Дафна ласково погладила его по гладкой щеке, и Тео привычно прильнул к ней, жмуря от удовольствия глаза. Он отрывисто скользнул губами по изящным пальцам и поднял на девушку потеплевший взгляд. На одно мгновение те ужасы, случившиеся с ним за долгие месяцы, отступили.       — Я так хочу защитить тебя, Даф. Позволь мне это сделать, — умоляющим голосом попросил Тео.       — Но какой ценой? — Дафна отчаянно замотала головой. — Я не приму эту жертву.       — Ты будешь жертвовать сама. Очаровательно, — фыркнул Нотт, и сталью в его голосе можно было вспарывать глотки.       Дафна решительно проглотила остатки шампанского, и пузырьки разом выстрелили в голову.       — А что с Уизли? — Нотт небрежно провел рукой по столешнице, смахивая несуществующую пыль. — Сомневаюсь, что он с пониманием отнесется к твоему решению.       — Я не могу сказать ему правду, — твердо заявила Дафна. — Мне придется обойтись с ним жестоко, но лучше пусть он меня ненавидит, чем очертя голову рискует всем в бессмысленной попытке что-то изменить.       — Ты настолько его любишь? — горько усмехнулся Тео и качнул головой. Небрежные кудряшки на его волосах забавно дрогнули. — Чем он тебя так зацепил?       — Я надеюсь, однажды ты и сам это почувствуешь.       Тео как-то странно усмехнулся, отвел взгляд и манящими чарами призвал еще одну бутылку. Пробка с хлопком вылетела вверх, а следом за ней взметнулся фонтан алкогольной пены.       — За любовь!       Он прижался губами к горлышку и сделал несколько внушительных глотков. Тонкие струйки шампанского потекли по подбородку, но Тео ловко вытер их рукавом. Дафна осмотрела друга внимательным взглядом и тяжело вздохнула. Несчастный, сломленный мальчик… Пешка в чьих-то жестоких руках — точь-в-точь она сама.       — Я рассчитываю стать достойным соперником для Розье, — смело заявила Дафна.       — Ты его не сломаешь. Невозможно сломать того, кто и так сломлен, — заметил Тео, безучастно пожав плечами. — Люди, подобные ему, способны нести только разрушения, не испытывая при этом сожалений.       — Что ж, значит, однажды я тоже сломаюсь, и тогда границы его власти надо мной сотрутся навсегда.       — Ну да, еще скажи, что вы влюбитесь друг в друга больной, одержимой любовью и станете счастливы, — хохотнул Тео, расплываясь в пьяной улыбке.       Дафна слабо улыбнулась в ответ.       — Не думаю, что кто-то вообще способен полюбить такое чудовище, как он. Да и сам Розье не умеет любить, и в этом его величайшая слабость.       — Он считает это силой, — возразил Тео, причмокнув липкими губами.       — Эван Розье никогда не блистал интеллектом.       Тео сжал дрожащие пальцы девушки, что лежали на ее плотно сомкнутых коленях.       — Рано или поздно Розье проиграет, Даф, потому что ты гребаная крутая сучка, против которой у него не хватит козырей.       Дафна вздохнула. И на несколько мгновений она и правда поверила в собственную неуязвимость.

***

      Неуязвимость рассеялась уже к вечеру, когда мать настойчиво напомнила, что помолвка должна состояться в ближайшее время, и лишь только невероятное великодушие Эвана позволяет ей до публикации статьи в «Ежедневном Пророке» расстаться с Перси как подобает. Видимое великодушие, за которым скрывается очередной холодный расчет.       Дафна подпитывала в себе ненависть к нему, чтобы на вершине этих чувств не терять контроль над ситуацией. Жалость к себе она припасла под покров ночи, чтобы втайне от чужих глаз тонуть в собственной боли и бессилии. Днем же она облачалась в броню, готовясь к постоянному противостоянию с жутким чудовищем, что разделит с ней постель, изуродует нежную кожу, но никогда не доберется до тлеющей на пепелище души, не отыщет истекающее кровью сердце, потому что попросту не сумеет проложить туда дорогу.       Дафна вздрогнула, услышав настойчивый стук в окно. Гермес сверкнул желтыми глазами и приветственно махнул крылом. Девушка впустила промокшую от снега птицу и привычно налила в маленькое блюдце воду. Гермес величественно протянул ей лапку, к которой было привязано письмо, мягко цапнул за палец и только потом прильнул к подготовленному питью. Дрожащими руками Дафна развернула пергамент и заскользила взглядом по ровным строчкам.

      «Я всего лишь хочу узнать, что тебе лучше. А еще я соскучился и надеюсь на скорую встречу».

      Дафна медленно осела на постель и всхлипнула. Если и существовал лимит боли, то она к нему спешно приближалась. Рыдания сдавливали горло спазмом отчаяния, и даже филин отвлекся от миски, услышав рваный хрип, вырвавшийся из девичьей груди.       — Ох, Перси, если бы ты только знал… — пробормотала она и принялась за ответное послание.              Гермес вернулся к ночи и, стряхнув с перьев налипшую влагу, деловито ухнул. Перси погладил его по клюву, но вместо привычного щипка тот лишь клацнул им в ответ и впорхнул в свою клетку. Перси хмуро проследил за птицей и наспех развернул письмо.

      «Я в порядке. Увидимся завтра вечером. Д.Г.»

      Он хмыкнул, ощущая неприятный холод, скользнувший по позвоночнику, и машинально сунул руку в карман брюк, нервно перебирая пальцами маленькую коробочку.

***

      Следующим вечером Дафна вновь облачилась в черное, с горечью осознавая, что этот цвет теперь стал ее боевым камуфляжем. Она долго мялась у порога квартиры, из-под двери которой лился теплый свет. Мрачная решимость, которую Дафна взращивала в себе целый день, ускользала от нее, как вода сквозь пальцы. Только не вода это была вовсе, а раскаленная лава, что выжигала внутри все живое, к чему бы ни прикасалась.       Неестественно выпрямив спину, Дафна постучала. Улыбка, озарившая веснушчатое лицо и дошедшая до самого дна голубых глаз, потрошила ее изнутри. Перси мягко обнял ее и оставил короткий поцелуй на губах.       Лава пробиралась все дальше, оставляя после себя лишь пепелище.       — Ты бледная, — озабоченно произнес Перси, тыльной стороной ладони коснувшись ее холодной щеки. — Все в порядке?       — Да, — с вымученной улыбкой ответила она. — Наверное, заработалась. Как у тебя дела?       — О, мне удалось связаться с профессором Уитмором из Оксфорда и убедить его взять меня на обучение после Рождества! Конечно, это не сравнить с полноценной программой, но однажды я освою и ее, — воодушевленно тараторил Перси. — Письмо пришло сегодня утром.       — Это замечательная новость! — искренне ответила Дафна и скользнула взглядом по накрытому столу, в центре которого возвышались зажженные свечи. — Мы будем это праздновать?       — Ну… — Перси замялся, вцепившись пальцами в бархатную коробочку с кольцом, что покоилась в его кармане. — И это тоже.       — Есть еще повод?       Дафна старалась, чтобы ее голос звучал бодро и естественно, но Перси то и дело бросал на нее настороженные взгляды, тоже ощущая незримую стену, возведенную ей в одночасье. Она знала, что должна сказать обо всем сразу, но слишком сильно хотела урвать у времени еще один чертов вечер. Последний вечер.       — Вообще-то есть, но давай сначала поужинаем, — предложил он и вытащил из холодильника бутылку вина. — Я не очень в этом разбираюсь, но ты говорила, что любишь французское сухое.       Дафна мягко улыбнулась. Лимит боли достигал наивысшей точки, порождая уродливое чудовище, протяжно скулящее где-то в области сердца.       Перси неторопливо разлил красный напиток по широким бокалам и протянул один из них ей. Забирая тот из его рук, она невольно коснулась теплых мужских пальцев и закусила щеку изнутри.       — Отличное вино, — призналась Дафна, смакуя вязкую кислинку на кончике языка.       Перси самодовольно улыбнулся, как было всегда, стоило ей его похвалить и признать успех. Как же она будет по этому скучать…       — А еще я решил в субботу отправиться к семье. Кое-кто помог мне назначить встречу максимально безопасно, — бодро заявил он. — Думаю, мне пора взять ответственность за свои ошибки.       Дафна вымученно улыбнулась, запивая ком в горле французским вином. Дыхание сбилось. Пульс остервенело стучал в ушах.       — Я рада, что ты принял это непростое решение. Сейчас настало такое время, когда нет ничего важнее семьи.       — Не стоит исключать такой вариант, что меня прогонят оттуда метлой. — Перси грустно улыбнулся и поморщился, отпив из своего бокала. — Ну нет, это вино явно не для меня.       — Ты просто не умеешь его пить, — авторитетно заявила Дафна. — Нужно сделать небольшой глоток и несколько секунд смаковать вкус на языке, позволяя вину раскрыть весь свой букет. А ты попросту глотаешь его как воду.       Перси уязвленно фыркнул.       — Я в принципе предпочитаю воду.       Дафна щелкнула языком и издевательски закатила глаза.       — Ты неисправим.       Коробочка в кармане настойчиво напоминала о себе, подсказывая, что подходящий момент уже близко. Перси нервно заерзал на стуле, мысленно подбирая слова. Чтобы не выглядеть идиотом в ответственный момент, он весь день проговаривал подготовленную ночью речь, но волнение не становилось меньше.       Что, если она скажет «нет»?       А что, если скажет «да»?       Сердце в груди возбужденно металось и вибрировало в предвкушении. Что, если уже в субботу он сможет сообщить родным, что Дафна Гринграсс станет его женой? Глупая улыбка так и стремилась отразиться на его губах.       Дафна допила второй бокал, набираясь храбрости. Последний глоток был безвкусным и пресным, отдавая лишь горечью и отчаянием. Чудовище в груди протяжно завыло и в предвкушении клацнуло острыми зубами.       — Перси, я должна тебе кое-что сказать, — начала она, до боли сжав руки в кулаки.       — Я тоже, вообще-то, должен кое-что сказать.       — Позволь мне, — настояла Дафна, с каждой секундой теряя решимость.       Перси согласно кивнул и посмотрел на нее внимательно и тепло, словно она была для него самым ценным человеком на свете. Дафна моргнула, отгоняя жжение в глазах, и встретила его взгляд с ледяным спокойствием.       — Наши отношения зашли очень далеко… Дальше, чем кто-либо ожидал.       Перси с готовностью кивнул, перекатывая коробочку между пальцев.       — Но нам стоит признать, что у этих отношений нет будущего, — выпалила Дафна, чувствуя, как ложь оставляет на языке ожог.       Перси растерянно моргнул.       — Мы отчаянно цеплялись за юношескую влюбленность друг в друга, не желая признаваться в том, что все это не имеет никакого смысла в дальнейшем.       — Это какая-то шутка? — сердито буркнул он. — Как все это прикажешь понимать?       Дафна сделала глубокий вдох.       — Я ничего к тебе не чувствую, — отчеканила она, глядя ему прямо в глаза.       Перси с силой сжал злосчастную коробочку, издевательски нагретую его собственными пальцами.       — Что за вздор? Ты говорила, что любишь меня!       — Я ошиблась. — Она равнодушно пожала плечами. — Я же сказала, что не способна на безусловные чувства, так и незачем теперь удивляться.       Чудовище внутри неистово взревело и торжественно впилось острыми клыками в тот обугленный уголек, что остался от девичьего сердца.       — Мне было хорошо с тобой, это правда. Ты очень милый, умный, у нас был классный секс, но… я не могу дать тебе больше, чем это. — Дафна сверлила его ледяным взглядом, концентрируясь на физической боли в ладонях. — У нас разные дороги, разные приоритеты в жизни.       Безмолвные секунды врезались в виски адской болью. Дафна с трудом выдерживала самообладание, ощущая, как от ужаса немеют конечности.       — И ты думаешь, я тебе поверю? — Перси вскинул брови и сцепил руки в замок. — А теперь, когда ты закончила, будь добра, объясни, что все это значит на самом деле.       Дафна удивленно приоткрыла рот, неготовая к тому, что Перси ей не поверит. Она ожидала скандала, выяснения отношений, взаимных оскорблений, но не этого. И эти длительные муки стали для нее хорошей расплатой.       — Ты хочешь правду? — на выдохе спросила она. — Ладно, тогда слушай. Я выйду замуж за равного себе: богатого, успешного, уважаемого человека.       — Мы уже это обсуждали, — запротестовал Перси. — Я делаю все, чтобы иметь возможность быть рядом с тобой. Просто мне нужно время.       — Я устала ждать, — небрежно бросила Дафна, проведя пальцами по волосам. — К тому же твоя семья никогда не станет ровней моей.       — Что на тебя нашло? — зло произнес Перси. — Ты мне говорила…       — Я тебе врала! — закричала Дафна, не в силах и дальше продолжать этот никчемный спектакль.       Чудовище ликовало, пируя на останках ее растерзанных чувств.       — Мне нравилось, что ты за мной бегаешь, Перси! Черт, это было очевидно с самого начала! Я получала удовольствие, позволяя тебе думать, что могу полюбить кого-то вроде тебя.       Удар под дых. Перси в изумлении уставился на Дафну, прокручивая в мыслях все ее слова. Каждое из них резало легче самого острого кинжала, душило быстрее самой искусной удавки, жалило смертельнее любого змеиного яда.       — Ясно, — сдавленно произнес Перси, опустив взгляд. — Думаю, тебе лучше уйти.       Дафна хотела, чтобы он на нее накричал, оскорбил ее, сделал больно, а его тихая сдержанность выворачивала ей кости. Она неспешно подхватила пальто и медленно вышла из квартиры. Едва перебирая ватными ногами, не разбирая дороги, шла, пока глаза не ослепила соленая пелена.       Дафна трансгрессировала к особняку, едва не расщепившись по пути, стремглав скользнула по мраморным ступеням в холле, игнорируя заинтересованный материнский взгляд, и рухнула на колени в ванной, склонившись над унитазом. Выворачиваясь наизнанку, она до побелевших костяшек сжимала руки, впиваясь острыми ногтями в кровавые полумесяцы на ладонях. А после устало опустилась на холодный пол и разрыдалась, даже не замечая, как липкая кровь сочится из разбитых коленей.       Чудовище радостно причмокнуло и облизнулось. Чудовище наконец насытилось.              Перси еще долго сидел на одном месте, упрямо глядя перед собой невидящим взглядом. Он не замечал, как дрожали руки, как холодный пот струился по лбу, неприятно заныривая под ворот рубашки, как ее ткань мерзко липла к пылающей коже. Он очнулся лишь от пронзительного уханья Гермеса, вернувшегося с охоты. Филин сверкнул желтыми глазами и уютно пристроился в клетке, не сводя настороженного взгляда с хозяина.       Перси часто заморгал и со свистом втянул в легкие побольше воздуха. В голове было пусто, а в груди разверзлась черная дыра размером с галактику; ее пустоты вбирали в себя все чувства, все мысли, все эмоции и желания, оставляя лишь уродливое «ничего» — ни на что не способное и ничтожное. Перси знал, что вскоре и сам распадется на атомы, становясь частью этой всеобъемлющей пустоты.       Он медленно подошел к окну, равнодушно окинув взглядом кроваво-алый закат, похожий на искусно вспоротое горло, и выудил из кармана маленькую коробочку. Внутри нее в последних лучах ноябрьского солнца поблескивало тонкое кольцо с изумрудом в изящной огранке. Камень издевательски мерцал, напоминая ледяные зеленые глаза той, что так легко уничтожила в Перси Уизли то, что делало его прежним.       Он с силой захлопнул бархатную коробочку и небрежно забросил ее в самый дальний угол ящика, в котором обычно хранил всякий хлам. Туда же впору было отправить и собственное сердце — хотя бы то, что от него осталось.

Февраль 1998 г.

      Отражение в зеркале демонстрировало утонченную, изящную невесту, облаченную в лаконичное свадебное платье оттенка шампань. Инкрустированное драгоценными камнями, которые сияли, словно чистый снег на солнце, оно струилось в пол, подчеркивая все достоинства девичьей фигуры.       Дафна ненавидела это неудобное платье. В нем она ощущала себя угодившей в капкан; тугой корсет сдавливал грудную клетку, и каждый вздох давался ей с большим усилием.       Ей было все равно, как выглядеть в этот день, поэтому выбор наряда для церемонии лег на плечи Астрид, а уж та, в свою очередь, остановила свой взор на роскошном платье из последней коллекции французского дизайнера Жан-Мишеля Какого-то-там.       Будь проклято это платье. Будь проклят Жан-Мишель. Будь проклят этот день.       Серебряный гребень собрал светлые локоны в прическу, и Астрид лично приколола к ним полупрозрачную фату; любовно расправив тонкую ткань, она улыбнулась:       — Идеально, ma belle.       Дафна промолчала и перевела взгляд влево: на кровати полулежала Селин Гратó — ее кузина по маминой линии, явившаяся прямиком из Франции. Селин была старше на три года, и виделись они в последний раз так давно, что Дафна уже успела забыть, как та выглядит. Однако настоящих подруг у нее не было, а подружки невесты — обязательный традиционный атрибут, поэтому выбирать не приходилось. Селин без конца щебетала, неосознанно переходя с английского языка на французский, много хохотала и так же много пила. Бедняга Флои уже устала подливать в ее бокал шампанское.       — У тебя прекрасный вкус, тетя Астрид, — промурлыкала Селин, пропуская светлые волны волос через пальцы.       Она была наделена типичным французским шармом и такой же утонченностью, а алкогольный блеск в ярких серо-зеленых глазах и вовсе делал изящную хохотушку невероятно очаровательной. На ее хорошеньком румяном лице красовались прелестные щечки, аккуратный прямой нос и правильный изгиб губ. А когда Селин улыбалась, образовывались трогательные ямочки на щеках, делая девушку похожей на ангела. Но кузина ангелом не была: для отца и матери она являлась примерной и послушной дочерью, но ее бурной — со слов Астрид — интимной жизни еще со времен Шармбатона дивилась даже Дафна.       — Merci, — засияла от похвалы Астрид, блеснув зелеными глазами. — Присмотришь за Дафной? Мне следует и себя привести в порядок.       Дафна закатила глаза и отвернулась от зеркала, не в силах и дальше лицезреть себя такой красивой для человека, которому вместо себя подарила бы «Аваду» прямо в лоб.       — Тебе не нравится жених, Daphné? — поинтересовалась Селин, когда дверь за Астрид закрылась.       — Рада, что это заметно. Я старалась, — ехидно ответила Дафна, с трудом присев на край постели.       Селин звонко рассмеялась и невозмутимо откинулась на мягкие подушки, лишь чудом не пролив шампанское на покрывало.       — Говорят, Розье богат, к тому же красавчик. Так чем ты недовольна, сестрица? Я бы на твоем месте уже сняла трусики и вручила ему вместо обручального кольца!       Против воли Дафна засмеялась, на одно мгновение представив, как удивленно вытягивается лицо Розье от ее выходки. Но смех довольно быстро затих, а застывшая улыбка сползла с губ, вновь удрученно опуская их уголки. Она бросила короткий взгляд на помолвочное кольцо, красующееся на пальце уже второй месяц, — белое золото и бриллиант в искусной огранке. Эван надел его еще перед Рождеством, а после оставил медленный поцелуй на ее щеке; его взгляд тогда обещал, что это только начало.       — Он психопат и тиран, — ответила Дафна и, не обращая внимание на протесты, вырвала из рук кузины бокал и залпом допила шампанское.       Селин задумчиво пожевала губы, напряженно всматриваясь в лицо Дафны.       — Послушай-ка меня, Daphné, — непривычно серьезно начала она, сбросив маску кокетливого озорства, — любым мужчиной можно управлять. Психопат он, тиран или брутальный самец — неважно. Важно понять его желания, изучить мотивы, а потом дать ему это. — Селин закатила глаза и хищно улыбнулась. — Дозированно, разумеется, чтобы не слишком зазнавался.       — Ты когда-нибудь имела дело с социопатами, Селин? — хмыкнула Дафна, буравя девушку настойчивым взглядом. — Если дать ему, что он хочет, от меня ничего не останется.       — Обмани его, — пожала плечами та. — Сделай вид, что играешь по его правилам, но при этом веди свою игру, и однажды он невольно под нее подстроится.       — Звучит не слишком убедительно.       — А как, думаешь, все эти годы живут мои mamán и papá? — Селин изогнула правую бровь ироничной дугой. — Мой папуля за закрытыми дверьми тот еще диктатор и тиран, но мамуле хватило ума и хитрости приручить его. И что ты думаешь? Спустя тридцать лет этот тиран готов есть с ее рук.       — Я этого не хочу, — запротестовала Дафна. — Эван Розье очень опасен.       — Тогда ничего не делай, но учти, что в таком случае брак принесет тебе только страдания, — жестко отрезала Селин и мягко сжала обнаженное плечо невесты. — Только ты можешь себя спасти. Принцев в реальном мире не существует.       Дафна опустила глаза и только сейчас заметила, как сильно сжимает кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Разжав их, она безучастно сверлила взглядом глубокие красные отметины и чувствовала, что впервые за всю свою жизнь больше не хочет бороться. Все действительно кончено.       В дверях показалось улыбающееся лицо Эмилии Роули — еще одной нареченной подружкой невесты. Одетая в воздушное зеленое платье, какое было и на Селин, она впорхнула в спальню и, осматривая Дафну, не смогла сдержать восхищенный вздох.       — Ты очень красивая, Даф, — честно призналась она и тихо добавила: — И очень несчастная.       Эмилия все понимала. Она знала Дафну, знала Эвана и знала, какие все эти годы их связывали отношения. Даже этого — без убийств, шантажа и манипуляций — хватало, чтобы признать, что Дафна Гринграсс вытянула несчастливый билет.       — Смотрите, кого я вам привела! — встрепенулась Роули, открыв дверь пошире.       В проходе в таком же зеленом платье стояла Астория. Высокая и стройная, как тростинка, к шестнадцати годам она преобразилась, утратив детскую припухлость и угловатость. Теперь ярко-голубыми глазами на нее взирала прекрасная дева, которая с каждым годом, расцветая, все меньше походила на Деметриуса.       — Астория! — взвилась с места Селин и заключила девушку в крепкие объятия. — Ох, какая же ты стала красавица! Наверное, папуля Гринграсс уже устал сжигать письма твоих женихов.       — Спасибо, Селин, — смущенно улыбнулась Астория. — Вовсе ничего такого…       — Она еще и скромница! — усмехнулась кузина, обращаясь к Дафне и Эмилии. — Мужчины от таких млеют, точно вам говорю.       — Перестань, Селин, — строго произнесла Дафна, видя, как младшая сестра покрывается румянцем и неловко мнется на месте. — Не могли бы вы оставить нас наедине?       — Сестринские секретики, — хихикнув, шепнула Селин и подхватила Эмилию под руку. — Пойдем, дорогуша, познакомишь меня со всеми свободными и богатыми красавчиками-британцами!       Стоило девушкам удалиться, Астория подняла на сестру сочувствующий взгляд и поджала губы.       — Тори, — выдохнула Дафна, заключая ее в крепкие объятия.       Волосы Астории нежно пахли ирисами и пионами; Дафна сомкнула дрожащие веки, ощущая, как тонкие пальцы мягко гладят ее по спине. Она и не заметила, как быстро маленькая и наивная Тори выросла.       — Мне так жаль, Дафна, — срывающимся голосом прошептала Астория. — И жаль, что я пока не могу разделить с тобой эту ношу. Уверена, Драко бы не задумываясь нам помог…       — Кто бы теперь помог твоему Драко, — фыркнула Дафна, отстраняясь. — Времена величия Малфоев прошли, и тебе стоило бы держаться от них подальше.       — Возможно, — спокойно согласилась Астория. — Но я не побегу с тонущего корабля. Драко и я помолвлены. Он не хотел впутывать меня в проблемы семьи и служения Лорду, но я не отказалась от него, поддерживала, когда он остался один на один с внутренними демонами и страшными дилеммами. — Она гордо вскинула подбородок, демонстрируя решительность. — Так и поступают, когда любят. Я доказала ему свою верность. Теперь он доказывает мне свою.       Дафна выслушала пылкую речь сестры и только лишь издала тяжелый вздох. Малфой и Астория были одиноки и нашли друг в друге спасение, и теперь Дафна уже ничего не могла сделать с их окрепшей связью. Было слишком поздно.       — Надеюсь, он докажет, — произнесла Дафна, чуть склонив голову. — Может, Драко будет лучшим человеком, чем Люциус.       Раздался глухой стук в дверь. Два коротких удара, один длинный — Дафна не спутала бы его ни с одним другим. После ее тихого одобрения в спальню вошел Деметриус; он окинул дочерей нечитаемым взглядом и, расправив плечи, сунул левую руку в карман брюк, обнажая тонкую серебряную цепочку на жилете.       — Чудесно выглядишь, Дафна, — произнес он и взглянул на часы. — Церемония вскоре начнется, гости уже собрались. Но перед этим я хотел бы с тобой поговорить.       Бросив многозначительный взгляд на Асторию, он наблюдал за ней до тех пор, пока та ободряюще сжимала сестринское плечо и бесшумно покидала комнату. После щелчка замка воцарилась мрачная тишина. Деметриус молча смотрел на дочь, но она так и не смогла распознать, что за мысли роились в его голове.       — Всю жизнь я желал тебе лишь счастья, даже если ты не веришь моим словам, — начал он, сделав шаг к ней. — Я старался уберечь тебя от ошибок и боли, учил всему, что знаю сам, и надеялся, что твоя жизнь будет приносить только радость. Но я не предугадал возрождение Темного Лорда и те последствия, которые оно за собой повлечет.       — Очень трогательно. На этом отеческое напутствие окончено? — безразлично ответила Дафна.       — Мне тоже не нравится, что тебе приходится нести ответ за нашу семью. Ты можешь ненавидеть меня до конца жизни и будешь права, но знай, что я все равно горжусь тобой.       Стало нечем дышать, и виноват был точно не дурацкий корсет. Дафна сглотнула противный ком, прилипший к стенкам горла, и поджала дрожащие губы.       — Я всю жизнь потратила на попытки добиться твоей любви, и ради чего? — процедила она, пока ее глаза наливались горячими слезами, а резь от соли стала почти невыносимой. — Социопаты не способны на любовь.       Деметриус выдержал ее атаку с достоинством и коротко кивнул, то ли соглашаясь с ней, то ли попросту потакая ее злости. Дафна приблизилась к нему и, заглядывая в пустые глаза, недрогнувшим голосом добавила:       — Я делаю это не для тебя, папа, так и знай.              Она шла к алтарю, осторожно ступая на усыпанную лепестками роз дорожку и сжимая ткань отцовского пиджака. Дафна уверенно смотрела вперед, приближаясь к ночному кошмару, облаченному в праздничный смокинг. Губы Эвана Розье с каждым ее шагом все отчетливее растягивались в победную улыбку, а выражение ярчайшего торжества застыло на красивом лице. Повторяя нелепые клятвы, позволяя его холодным пальцам сжимать ее руки, Дафна все буравила взглядом белоснежную бутоньерку, элегантно устроившуюся в нагрудном кармане Розье. К вечеру срезанный цветок обязательно начнет вянуть и осыпаться, а потом окажется безжалостно растоптан подошвой мужского ботинка. В точности как она.       Под рукоплескание восторженной толпы и щелчки колдокамер — Мерлин, Перси обязательно увидит это в газете! — Эван оставил мимолетный поцелуй аккурат в левом уголке ее губ и окинул триумфальным взглядом, служившим для нее самым искусным и жестоким «Круциатусом».       Остаток вечера прошел как в тумане. Дафна выполняла все свои обязательства, позируя перед репортерами и оттанцевав первый танец, а после старалась избегать общества своего новоявленного супруга.       Гринграсс превратилась в Розье. Худший кошмар из возможных.       — Как ты, душа моя? — послышался мягкий голос Тео возле уха.       Дафна вздрогнула и едва удержалась, чтобы не броситься ему на шею от приступа отчаяния. Тео держал в руке полупустой бокал с шампанским и выглядел гораздо лучше, чем в их последнюю встречу.       — «Авада» была бы милосерднее, чем весь этот фарс, — язвительно выдавила она, бросая высокомерные взгляды в толпу.       Нотт издал короткий смешок и незаметно провел кончиками пальцев от ее локтя до запястья.       — Не думал, что Розье пригласит на свадьбу свою мать, — хмыкнул он, кивнув в сторону темноволосой женщины, беседующей с Астрид Гринграсс и ее сестрой Изабель.       — Он и не приглашал, — невозмутимо ответила Дафна, бросив взгляд на Эвана. Тот то и дело бросал озлобленные взгляды на Беатрис.       Лицо Тео удивленно вытянулось. Он уважительно присвистнул и засмеялся: этот смех поселил в девичьей груди давно позабытое тепло.       — Твоих рук дело?       — Я подумала, что не хочу страдать в этот день в одиночестве, — мстительно улыбнулась Дафна, видя, как дернулась щека ее мужа, когда для газетного колдо Беатрис приобняла его за туловище, имитируя любящую мать.       — Он будет в бешенстве.       — Я на это рассчитываю.              Празднество закончилось далеко за полночь. Гости неспешно покидали поместье Розье через каминную сеть, открытую лишь по этому случаю. Дафна ощутила, как от натянутых прощальных и лицемерно благодарных улыбок уже сводит челюсть, а кожа под тяжелой ладонью Эвана накаляется болезненным жаром. С родителями она простилась довольно сухо, к отцу и вовсе не прикоснулась, зато с матерью Эвана горячо распрощалась объятиями и троекратными поцелуями в щеки, словно они были давними подругами. Дафна улыбнулась, почувствовав, как при этом сжимается рука Розье на ее талии.       Когда ушел последний гость, в особняке стало тихо. Все внутренности тревожно сжались, опасаясь того, чем должен был завершиться этот день. Однако Эван, даже не взглянув на супругу, махнул домовому эльфу рукой:       — Покажи госпоже спальню, Торви.       Большеглазая и услужливая эльфийка подпрыгнула на месте, растопырив крупные уши, и улыбнулась, стоило ладони Эвана ласково погладить ее по голове. Челюсть Дафны в этот момент чудом не ударилась об пол: что еще за спектакль? Она представляла Розье злобным мучителем домовых эльфов, который, подобно Блэкам, забавы ради отрубает им головы и вешает на стены в качестве трофеев.       — Да, хозяин, — елейно проговорила Торви и устремила любопытный взгляд на Дафну. — Идемте за мной, мисс Дафна, Торви проводит вас.       Минуя просторную и светлую гостиную с мраморными колоннами, Дафна очутилась возле широкой лестницы, расположенной возле большого окна. Сквозь стекло путь освещала узкая дорожка луны, ненадолго вынырнувшая из облаков. Дафна замерла посередине, заглядываясь на заснеженный сад и укрытые белым покрывалом ровно постриженные кустарники и невысокие деревья. От крыльца тянулась длинная раскидистая дорога, упирающаяся в высокую резную ограду с остроконечными пиками.       Не просто золотая клетка.       Это тюрьма.       — Вам что-то нужно, госпожа? — осведомилась Торви, но Дафна отрицательно покачала головой и побрела вслед за ней.       Спальня оказалась довольно уютной и светлой: просторная постель с бежевым балдахином в изголовье, окно в пол, за которым виднелся сосновый лес, покрытый сказочными снежными шапками, большой шкаф, в котором уже была развешана ее одежда; рядом с окном пристроился туалетный столик, а в противоположном углу высилось ростовое зеркало. Дафна вертела головой и даже усмехнулась: она-то приготовилась к мрачным катакомбам, но в ее просторной камере на полу простирался бежевый мягкий ковер с высоким ворсом и пахло свежими подснежниками.       — Вам все нравится, госпожа?       — Да, спасибо, Торви. Можешь идти, — неловко улыбнулась Дафна и, когда эльфийка исчезла, приблизилась к зеркалу.       Лунный свет подсвечивал ее светлую кожу и измученный взгляд, однако камни на платье в его лучах переливались, словно тысячи звезд на темном небесном полотне. Золотое кольцо обнимало безымянный палец терновым венцом — оковами, приковавшими ее к человеку, пожелавшему ее страданий. Дафна осторожно водила подушечками пальцев по металлическому ободку, всерьез думая отыскать на нем шипы, но кольцо было абсолютно гладким и непривычно холодным.       Бросив последний взгляд отвращения на свой идеальный образ, Дафна завела руки за спину, стараясь распутать тугую шнуровку, но та никак не поддавалась, словно платье желало срастись с кожей своей обладательницы. Волшебная палочка покоилась на прикроватной тумбе, но Дафне хотелось справиться самой — хоть что-то же должно было быть в ее силах! Пусть даже жалкая шнуровка на платье. И когда та не поддалась, Дафна обессиленно выдохнула.       — Торви сказала, что ты осталась довольна, — послышался спокойный мужской голос.       Дафна вздрогнула и резко обернулась. Эван уже избавился от пиджака и праздничной бабочки: пуговицы на вороте рубашки были расстегнуты, обнажая крепкую шею. Черные глаза смотрели на нее беспристрастно и холодно.       — Вполне, однако не стоило ради меня все здесь переделывать.       Брови Розье поползли вверх, а губы растянулись в издевательской ухмылке.       — Не думала же ты на самом деле, что я позволю тебе жить в своей спальне?       От желчи в его интонации Дафне стало не по себе. Она и правда представляла, что отныне придется лежать на простынях, впитавших запах Эвана Розье, засыпать под его тяжелое дыхание и просыпаться, видя перед собой эти проклятые демонические глаза.       Эван хрипло рассмеялся, заметив, как она облегченно выдохнула.       — Ну-ну, принцесса, я же не какой-то там монстр, чтобы превращать твои ночи в ад.       Он подошел к ней почти вплотную. Дафна кожей ощущала жар, исходящий от его груди. Эван смотрел на них в отражение поверх ее плеча и не переставал насмешливо улыбаться, скользя заинтересованным взглядам по встревоженному лицу и напряженным плечам.       — Я не хочу становиться твоим ночным кошмаром, Дафна, но все зависит только от тебя, — прошептал он, касаясь губами ее уха.       Всхлип едва не сорвался с ее губ, но Дафна упрямо их сжимала, не поддаваясь истерике. Она не хотела его прикосновений, не хотела его поцелуев, не хотела его, и это буквально доводило ее нутро до исступленного ужаса.       — Я помогу, — тихо произнес Эван, и его ладони коснулись ее спины.       Предательская дрожь сковывала ее мышцы, пока пальцы Розье медленно, будто смакуя этот долгожданный момент, путались в проклятой шнуровке. Он скрупулезно тянул за шелковые нити, высвобождая ее тело из мучительного плена, но Дафна не чувствовала легкости; она по-прежнему не могла вздохнуть полной грудью. Ее испуганный взгляд был прикован к безмятежному мужскому лицу, увлеченному процессом, — Розье будто бы разгадывал какую-то интригующую загадку.       Когда последняя петля была освобождена, Дафна прижала платье к обнаженному телу, опасаясь, что то сейчас же падет к ее ногам.       Склонив голову вбок, Эван хищно улыбнулся.       — Ты думаешь, меня возбуждает насилие?       — Похоже на тебя, — храбрясь, ответила Дафна и вздернула подбородок.       Розье медленно моргнул и, оставив горячий поцелуй на ее плече, ответил:       — Доброй ночи, принцесса.       В зеркале она наблюдала, как он направляется к двери и выходит, плотно закрыв ту за собой. Только оставшись в одиночестве, Дафна истерично выдохнула и обессиленно рухнула на пол, все еще прижимая злосчастное платье к учащенно вздымающейся груди.       Отпечаток его губ, словно ожог, словно клеймо, неистово горел на коже. Это было предупреждением о грядущем часе расплаты за милосердие.

Начало марта 1998 г.

      За две недели Дафна так и не научилась ориентироваться в своих новых владениях. Ежедневно она блуждала по петляющим коридорам и боялась однажды забраться так глубоко, что навечно останется замурованной в стенах проклятого дома. Единственный путь, который был ей знаком, — вниз по лестнице до гостиной, повернуть налево, пройти вперед, и за дверью располагалась столовая.       Эван дома практически не бывал, и за все эти долгие дни Дафна видела его всего несколько раз. Он выглядел уставшим и раздраженным, и до жены ему не было никакого дела. Впрочем, Дафна не жаловалась.       Она привычно сидела за столом в полнейшем одиночестве, жевала яичницу и с наслаждением потягивала утренний кофе. За окном наступила оттепель, и то и дело лед с крыши объемными каплями барабанил по карнизу.       По правую руку от чашки лежала аккуратно сложенная газета — свежий номер продажного «Пророка», который Дафна перестала читать еще в январе. Однако в то утро ее внимание привлек кричащий заголовок, от которого в тот же миг затряслись все поджилки.

      Мальчик, который выжил, наконец погиб!

      Не веря своим глазам, Дафна вцепилась в газету дрожащими пальцами и лихорадочно заскользила взглядом по статье. С каждым новым прочитанным предложением кофе медленно скисал в желудке, подгоняя к горлу прогорклую волну тошноты.

      …пойманные егерями Гарри Поттер, Рон Уизли и Гермиона Грейнджер были помещены под стражу в поместье Малфоев до выяснения обстоятельств…

      …подверглись пыткам…

      …Драко Малфой не опознал в изуродованном магией лице однокурсника…

      …совершили попытку побега…

      …маглорожденная ведьма Гермиона Грейнджер и предатель крови Рон Уизли сумели спастись…

      Дафна прерывисто вздохнула, добравшись до последнего короткого абзаца.

      Лорд Волдеморт нагрянул в последний момент и лично убил Гарри Поттера, поставив наконец точку в этой нелепой войне. Избранный мальчик, ставший символом борьбы с новым режимом, мертв. Вместе с ним погибла и последняя надежда Ордена Феникса на победу.

      Во весь разворот под ошеломляющим заголовком, подобно победному знамени, виднелся снимок погибшего мальчика. Мальчика, у которого никогда не было выбора. Мальчика, который сражался до последнего. Он не был золотым ключиком к спасению, но его имя за долгие годы стало нарицательным и обрело особенный сакральный смысл. Слыша его, волшебники верили, что тьма еще не окончательно поглотила магический мир. Они верили, что не все потеряно, надежда на спасение есть. Они воображали, что добро одолеет зло, как написано во всех детских книжках.       Но Гарри Поттер мертв, а значит, мертвы и те, кто верил в чудо.       В коридоре раздался хлопок, а затем послышались чьи-то тяжелые шаги, спешно приближающиеся к столовой. Дафна с усилием оторвала взгляд от выцветших безжизненных глаз юноши и подняла его на вошедшего человека. Он был облачен в черную мантию с широким капюшоном, а на его лице, отливая хромом, находилась резная маска. В прорезях зияла чернющая тьма глаз палача, готового вот-вот привести приговор в исполнение.       Человек медленно поднял руку и освободился от нее, являя женскому взору знакомое лицо Эвана Розье. Гребаный Пожиратель Смерти в своем боевом обмундировании.       Розье тем временем положил маску на стол и скинул с головы капюшон. Холодный взгляд бегло скользнул по лицу жены, а затем замер на газете, которую та все еще держала в руках.       — Вижу, ты уже ознакомилась со сводкой новостей, — ухмыльнулся он и, оказавшись позади, положил руки на ее плечи. — Знаешь, что это означает, принцесса?       Вытянувшись по струнке, Дафна не ответила. Она сжала зубы, стараясь демонстрировать уверенность и силу, однако пальцы до побелевших костяшек непроизвольно вцепились в край стола.       Эван склонился над ней и с торжествующей улыбкой в голосе произнес:       — Это начало новой эпохи.       Мазнув губами по ее виску, Эван распрямился и бодрым шагом направился прочь.       Дафна зажала рот ладонью и зажмурилась, неверяще покачиваясь из стороны в сторону, словно маятник. Когда пульс пришел в норму, перестав набатом стучать в ушах и под кожей, она разомкнула веки и, порывисто вздохнув, уставилась на насмешливо поблескивающую в лучах весеннего солнца маску.       Омытая кровью, впитавшая темную магию, она и ознаменовывала начало новой эпохи.       Эпохи Лорда Волдеморта.

      Конец первой части. Продолжение следует…