no end, no beginning

Июль 1996 г.

      Офис Гринграссов — белокаменное двухэтажное здание — расположился по правую сторону от банка «Гринготтс» и мало чем выделялся на фоне прочих соседствующих зданий. Эта часть Косого переулка славилась важными административными единицами и прибыльными ячейками бизнеса в Лондоне, оттого фасады домов выглядели безукоризненно. Однако стоило шагнуть в глубь волшебной жилы города, как становилось ясно — чем дальше от центра, тем отчетливее сквозь слой дешевой штукатурки пробивалось запустение.       Дафна грациозно взбежала по ступеням и с удовольствием скрылась от распалявшейся июльской жары. В здании их офиса было прохладно и приятно пахло обжаренными кофейными зернами. Отец никогда не любил суету и предпочитал держать лишь необходимый штат сотрудников, состоявший преимущественно из проверенных волшебников, поэтому внутри ее встретила приятная тишина, нарушаемая лишь стуком пальцев по печатной машинке и шорохом документации из приоткрытых дверей.       На втором этаже находились два кабинета, принадлежавших ей и Деметриусу, а также просторная приемная, в которой властвовала их секретарь — Элоиза Спенсер. Ей было чуть больше тридцати, она носила строгие узкие юбки, скрывающие колени, наглухо застегивала на все пуговицы белоснежные блузки, никогда не распускала кудрявые волосы и… тайно встречалась с молоденьким мракоборцем, который вместе с напарницей расследовал смерть Кассиуса Уоррингтона. Дафна ее пристрастия не осуждала — Дилан Мартин на самом деле был довольно хорошеньким, — но все же пообещала оставить этот секрет лишь между ними.       — Доброе утро, Элоиза, — вежливо поприветствовала Дафна, перекинув светло-голубой жакет через руку.       Элоиза улыбнулась и, поднявшись со стула, поправила чуть задравшуюся юбку.       — Доброе утро, мисс Гринграсс. — Она сцепила пальцы в замок, чинно выпрямив спину. — Мистер Гринграсс ждет вас в своем кабинете, а также в полдень вам назначена встреча.       — Встреча?       Элоиза поправила и без того идеальную прическу и бегло взглянула в журнал.       — Теодор Нотт записался буквально накануне.       Дафна цыкнула языком и сделала глубокий вдох — Тео Нотту настойчивости было не занимать.       — Тогда пусть сразу проходит в мой кабинет, а пока принеси нам с отцом кофе, — произнесла она и мягко добавила: — Пожалуйста.       Элоиза покорно кивнула и незамедлительно приступила к выполнению поставленной задачи. Дафна несколько секунд следила за ее торопливыми движениями, а затем все же шагнула в отцовский кабинет.       Любовь к образцовому порядку и перфекционизму в деталях она получила именно от отца. Даже сейчас, когда письменный стол был заполнен кипами бумаг и стопками папок, все они лежали ровно, уголок к уголку, — так, чтобы, не дай Мерлин, ни один документ не выбивался из общей массы.       Порядок в шкафу, порядок на столе — порядок в мыслях. Однако со следствием Дафна так и не сумела совладать до конца, изо дня в день упорядочивая мысли в лабиринте подсознания.       — Доброе утро, папа. Ты хотел меня видеть?       Деметриус оставил свою подпись на пергаменте и, взмахнув палочкой, отправил его в папку, а та, в свою очередь, взметнувшись в воздух, встала на нужную полку в дубовом шкафу. Отложив перо в сторону, мужчина сцепил руки в замок и взглянул на часы.       — Здравствуй, Дафна. Ты снова опаздываешь.       — Всего на полчаса, — отмахнулась она, сев на кожаный стул.       — Порядок состоит из мелочей, а в последние месяцы ты стала пренебрегать своими обязанностями. Приходишь позже, уходишь раньше, в выходные же тебя и вовсе не сыщешь за работой.       — Как и любого нормального человека, — иронично заметила Дафна.       — Как и любого министерского клерка, вкалывающего за смехотворный оклад, — поправил ее Деметриус. — Мне казалось, ты уяснила свою роль моей наследницы, да и круг обязанностей тебя устраивал. Я ошибался?       «Ошибался в тебе?» — так и сочилось сквозь его интонацию. Растеряв всю веселую иронию, Дафна раздраженно поджала губы.       — Я делаю все, что требуется, папа, но становиться удобной марионеткой в твоих руках не собираюсь.       — Марионеткой? — Его брови удивленно приподнялись, и он замолчал, когда в кабинет вошла Элоиза с подносом, на котором громоздились две дымящиеся чашки. Стоило секретарю выйти, Деметриус вкрадчиво продолжил: — Дорогая, я всю жизнь пытаюсь сделать так, чтобы тебе не пришлось быть этой самой марионеткой ни в чьих руках. А ты упорно стремишься ею стать, стоило какому-то жалкому мальчишке бросить к твоим ногам свое убогое «прости».       — И вновь все сводится к неугодным тебе отношениям, в которых я состою, — цыкнула Дафна, покачав головой.       — Ты явно не усвоила жизненный урок, Дафна. Даже у этого никчемного кретина хватило мозгов сделать выбор в пользу своего будущего! — Деметриус издал ядовитый смешок. — Правда, он очень быстро понял, что одних только амбиций недостаточно, и прибежал к тебе, поджав хвост. Сколько еще потребуется времени до того, как он начнет пробиваться вверх по карьерной лестнице за счет нашей фамилии?       — О, папа, как ты высокомерен! — зло прошипела Дафна. — Что, если бы мамина семья говорила о тебе так же?       — Они говорили вещи и похуже, — снисходительно улыбнулся он и вытащил из ящика курительную трубку. — Разница в том, милая, что скользкая дорожка в политику закрыта для таких благочестивых моралистов, как Уизли, поэтому лучшее, что светит твоему щенку, — место подле ног таких тупых болванов, как Фадж. — Деметриус щедро забил чашу сухим ароматным табаком и, раскурив трубку, продолжил: — Если Уизли действительно так умен, как ты считаешь, значит, займет место во главе одного из департаментов, и это станет его потолком.       — И что же в этом плохого?       — Он будет богом для своих сотрудников, но останется все такой же уязвимой марионеткой без возможности на выражение своего мнения для людей чином повыше и для тех, у кого есть деньги.       — Не ты ли на своем примере учил меня, как важно иметь собственное мнение? Но теперь ты порицаешь меня за него.       Деметриус выдохнул струю сизого дыма и взмахом волшебной палочки распахнул оконные створки.       — Потому что ты ошибаешься, а я пытаюсь тебя от этого уберечь.       — Это лицемерие, — фыркнула Дафна, невольно вцепившись в серебряную змейку, несколько месяцев назад вернувшуюся на законное место в ямочку между ключиц. — Ты совсем не знаешь Перси, и потому необъективен. Если бы ты только пожелал с ним познакомиться, я уверена…       — Притащишь этого недоноска в наш дом, и я его так прокляну, что он не то, что карьеру построить не сможет, — он больше без посторонней помощи не сумеет надеть штаны. Ты меня поняла? — угрожающе пророкотал Деметриус.       Дафна переменилась в лице. Глаза подернулись плотным слоем льда, губы яростно поджались, подбородок приподнялся, — всем своим видом она демонстрировала холодное высокомерие, ставшее ей прочной броней.       — Как скажешь, папа. Что-то еще?       — Надеюсь, ты не забросила свои тренировки по окклюменции и легилименции? — спросил Деметриус, равнодушно выдержав ее тяжелый взгляд.       — Разумеется, нет.       Деметриус одобрительно хмыкнул.       — В таком случае со следующей недели ты будешь учиться противостоять влиянию «Империуса». Грядут непростые времена… Ты должна быть готова.       Последняя фраза была сказана мягче, в ней словно сквозила толика заботы, которую Деметриус совсем не умел выражать привычным языком. Дафна согласно кивнула и, поняв, что на этом разговор окончен, направилась в свой кабинет. Как только дверь за ней закрылась, она бросила пиджак на полированную поверхность стола, свободную от рабочих бумаг, и устало опустилась в кресло.       Вновь довериться Перси оказалось проще, чем она думала, а ворошить ошибки прошлого не хотелось и вовсе. Дафна еще в феврале пресекла все его попытки обсудить случившееся — ну о чем там, в самом деле, можно было говорить? — и предложила начать все с чистого листа. Первый том их книги мирно покоился на полке и, получив свой счастливый финал, больше не норовил нарушать порядок разумного лабиринта.       С тех самых пор давление со стороны отца все нарастало и становилось практически невыносимым. Дафна прекрасно знала, что вся нелюбовь Деметриуса к Перси начиналась в первую очередь с его фамилии: предавшие чистокровные традиции маглолюбивые простецы Уизли уже не первое десятилетие служили бельмом на глазу и костью в горле всех «Священных двадцати восьми семей». Половина из этого списка остервенело жаждала, когда один из многочисленных отпрысков этих спесивых наглецов женится хотя бы на полукровке — тогда с чувством выполненного долга магическая аристократия наконец вычеркнет их из своих рядов и вздохнет с облегчением.       Чистокровные прокаженные.       Чистокровные мятежники.       Уверенный стук в дверь насилу вытащил Дафну из безрадостных размышлений. Не успела она сказать «войдите», как в проеме появилась ухмыляющаяся физиономия Нотта.       — В этот раз я сделал все по правилам.       — Не уверена, что заявляться ко мне в офис, потому что соскучился, — по правилам, — усмехнулась Дафна.       — Прямое попадание в сердце! Не ожидал от тебя такой черствости, — веселился Тео, изобразив лукавый прищур.       Дафна уже хотела съязвить в ответ, как взгляд уцепился за яркие тени под карими глазами, неестественную бледность и слишком очевидный тремор рук. Заметив, что Дафна пялится на его дрожащие пальцы, Тео выпрямился и спрятал их под стол, мгновенно сбрасывая с себя и без того неубедительную маску.       — Случилось что-то еще? — проницательно предположила она.       За последний месяц на Тео свалилось столько бед, что ему впору было бы забыть о том, что такое улыбка. Телониуса Нотта, участвовавшего в битве в Отделе Тайн при Министерстве Магии, арестовали и спешно посадили в Азкабан на пожизненный срок; в поместье Ноттов одну неделю за другой орудовали мракоборцы и ликвидаторы заклятий — в качестве подстраховки, разумеется. Они перевернули дом вверх дном, конфисковали кучу темномагических предметов, расхитили библиотеку и по пути прихватили кучу всего, что плохо лежало, пользуясь тем, что юный сын Телониуса находится не в том положении, чтобы пререкаться. Финалом этой эпопеи стал арест банковской ячейки в «Гринготтсе» и отчисления на благотворительность строго в добровольно-принудительном порядке.       Тео это все, казалось, совершенно не трогало. Присутствие и самоуправство мракоборцев он игнорировал, а отца, посмевшего покуситься на жизни кучки слабоумных малолеток, презирал еще больше, чем обычно. Как он признавался, печалила только вероломная конфискация уникальных книжных изданий, которые при жизни коллекционировала Лоретта Нотт. Они да портрет над камином в гостиной — вот и все, что у него осталось от матери.       — Ничего, о чем бы мы не говорили. — Улыбка нервной гримасой дрогнула на его губах и тут же потухла.       — Знаешь, не помешало бы немного конкретики…       Не дав ей закончить, Тео молниеносно задрал рукав светлой рубашки и явил изумленному девичьему взору уродливый выпуклый череп. Дафна опустила взгляд на его левое предплечье и с трудом сглотнула противный вязкий ком.       — Зачем, Тео? — сдавленно спросила она, не в силах отвести глаза в сторону. Змея, выползающая из черепа и ставшая сакральным символом войны между тьмой и светом, издевательски глядела на нее в ответ.       — Будто у меня был выбор, да? — грустно усмехнулся он, тут же опустив рукав, словно смотреть на метку ему было до омерзения противно. — Телониус облажался, так что кто-то был обязан убрать за ним дерьмо.       Телониус. С момента, когда звенящие цепи сковали мужские кисти, а судейский молоток глухо ударился о дерево, возвещая справедливую кару за злодеяния, Тео больше никогда не называл Телониуса отцом.       — Но ведь сейчас ты так уязвим из-за действий отца! — запротестовала Дафна, взметнувшись на ноги. — Министерство следит за тобой, и эта метка… Ох, Салазар, ты попросту облегчил министерским псам задачу!       Истерика колючей проволокой сковала горло. Дафна обняла себя за плечи и прижалась бедром к острому углу стола.       — У меня было два пути, и я трусливо выбрал свою жизнь. Простишь меня за это?       Его теплые ладони коснулись ее дрожащих плеч, а лучистый, все еще озорной взгляд, не сломленный смертью и кровью, пробирался под кожу, пытаясь согреть изнутри.       — Вопрос не в том, прощу ли тебя я, — сокрушенно проговорила Дафна, — а простишь ли себя ты сам.       — Не переживай, Даф, я придумаю, как заткнуть свою совесть. Выбью ей зубы, в конце концов! — надломленно хохотнул он. — Так ведь это и делается?       — Боюсь, что люди, присягнувшие Темному Лорду, не имеют совести уже с рождения, оттого она их и не мучает.       Тео понимающе закивал, словно маятник, и выдавил из себя жалкую улыбку. Ее призрачный отзвук болезненным эхом отразился от стенок сердца, разливаясь по всему телу.       — Они следят за каминами, следят за мной, — прошептал Тео, вглядываясь в блестящие зеленые глаза. — Я пришел, чтобы сказать… Я не хочу навредить тебе или твоей семье тенью, которую теперь отбрасывает моя фамилия.       — Что ты хочешь сказать? — требовательно спросила Дафна, нахмурив брови.       — Какое-то время нам лучше не видеться.       — Это что, прощание? — ощетинилась она, чувствуя вскипевшую яростью кровь.       — Не навсегда, душа моя, — слабо улыбнулся Тео, сжимая ее намертво вцепившиеся в собственные плечи пальцы. — Ведь рано или поздно добро побеждает зло, так ведь?       Дафна порывисто обняла его за шею, крепко прижимаясь к горячему телу. От его кожи привычно пахло розовым перцем и жженой тентакулой, а сердце в груди колотилось так быстро, словно норовило пробить грудную клетку и, юркнув в женскую ладонь, остаться в ней, а не истекать черной, как смола, кровью подле ног своего нового повелителя.       — Тебе не кажется, что мы уже слишком взрослые для того, чтобы верить в такие сказки? — Ее голос дрогнул и сорвался на шепот. Дафна изо всех сил старалась не моргать, чтобы застывшие в глазах слезы не пролились наружу.       Тео отстранился и нежно провел большим пальцем вдоль ее щеки, стирая первую горячую каплю.       — Я люблю тебя, Даф. Береги себя и не наделай глупостей.       — Для глупостей у меня есть ты, — горько усмехнулась она и панически вцепилась в мужские пальцы, когда Нотт собрался сделать шаг назад. — Тео, пожалуйста… Это выглядит как прощание.       Тео по-доброму улыбнулся, скрывая блестящую пелену в глазах, и, шмыгнув носом, нарочито бодро произнес:       — Рано нам еще прощаться, Дафна, ведь все это еще только начало.       Он ушел, а Дафна обессиленно рухнула в кресло и, закрыв лицо ладонями, беззвучно разрыдалась.

***

      Это уже стало своего рода традицией — каждое лето задыхаться от удавки, что прочным узлом стягивалась на шее. С той ночи, когда Перси стоял подле Фаджа в министерском зале, а на него багрянцем глядели глаза грядущего кошмара, он потерял сон, аппетит и покой. Весь этот год он верил, что Гарри Поттер выжил из ума, а старик Дамблдор окончательно погряз в водовороте амбиций, а оказалось… Оказалось, что амбиции поглотили Фаджа, а из ума выжил, видимо, сам Перси. Он не поверил своим глазам. Перед ним стоял вовсе не человек, а нечто пугающее и зловещее, словно уродливый змей, облаченный в черную мантию. Перси знал, как противостоять человеку, пусть им и мог оказаться весьма могущественный темный волшебник, но что делать, столкнувшись лицом к лицу с ужасающим ночным кошмаром? Хуже могло быть только осознание, что кошмар отныне обладал плотью и кровью.       Последующие дни в течение двух недель напоминали бочки, доверху наполненные порохом. Одна искра — все взлетит на воздух, и карьера Перси в том числе. Фадж, поначалу настроенный оптимистично, заставлял пресс-службу министерства работать сверхурочно, генерируя идеи в попытках удержаться у власти. Однако вскоре, когда Пожиратели Смерти почувствовали, что их руки развязаны и игры в прятки окончены, они пустились бесчинствовать в Косом переулке, а затем и в самом Лондоне, нервируя ничего не подозревающих маглов. Весь оптимизм разбился вдребезги. Темный Лорд открыто объявил войну Фаджу и грозил, что массовые убийства и гонения маглов продолжатся, если он не покинет пост.       Вскоре Фадж вновь предпринял попытку выступить перед репортерами и публикой, игнорируя неудобные вопросы, но недовольство толпы оказалось так сильно, что министру и его свите пришлось выбираться из ее силков с помощью дежурных мракоборцев. Разъяренные волшебники были настолько взбешены, что даже не потрудились растратить и крупицы магии, — они попросту закидывали Корнелиуса Фаджа, его пресс-секретаря Эмили Тайлер и Перси Уизли гнилым картофелем и тухлыми томатами из ближайшей овощной лавки. Потирая ушибленный картошкой затылок, Фадж уносил ноги, расталкивая всех на своем пути.       Так Перси и оказался поздним летним вечером заперт в душном кабинете вместе с министром, Эмили Тайлер и Амелией Боунс. Он с отвращением отряхнул сухую землю с рукава и с помощью очищающего заклинания убрал смердящий красный сок с щеки, волос и ворота рубашки.       — Это возмутительное варварство! — вскричал Фадж, промокнув платком влажный от пота лоб. — Что они себе позволяют?       — Люди напуганы, министр, — спокойно заметила Амелия. — По их мнению, Министерство Магии долгие месяцы обманывало их, а теперь не может защитить.       Перси с интересом покосился на нее и позавидовал невозмутимой безмятежности на строгом лице. Седые, идеально уложенные волосы едва доставали ей до плеч, сливаясь с серым костюмом, на котором единственным украшением была небольшая брошь в виде лаврового листа.       — Это очередная провокация Дамблдора!       — Прекратите, Корнелиус, — она раздраженно оборвала его истерику и с силой сжала квадратную челюсть. — Больше не получится обвинять во всем Альбуса Дамблдора. Нас ввели в заблуждение, но теперь необходимо сплотиться и дать Темному Лорду отпор!       Пристыженный ее пылкой речью, Фадж нервозно пожевал губы и грузно опустился в кресло. Перси отметил, что выглядел он еще более осунувшимся и уставшим, чем в прошлом году, когда ошибку с Краучем-старшим общественность ему все же простила.       — Пожиратели даже не скрываются и творят невесть что, — сокрушенно произнес Фадж, ослабив ворот полосатой рубашки. — В течение двух недель все волшебное сообщество с криками и воплями требовало моей отставки. За все время моей работы я ни разу не видел среди них такого единодушия!       — Можем ли мы допустить это, сэр? — возмущенно спросила Эмили, непонимающе моргнув голубыми глазами.       Перси знал об этой акуле не понаслышке. Симпатичная, образованная и стервозная — о ней в стенах министерства ходило множество слухов, — но впервые о ней он услышал еще из разговора Билла и Чарли, когда те учились в Хогвартсе. Эмили Тайлер очень нравилась Биллу, однако на все попытки ухаживаний гриффиндорка отвечала резким отказом, а после оскорбила его и нелицеприятно высказалась о семье Уизли.       — «Какая идиотка захочет встречаться с Уизли, даже если он хорош собой?», — помнил он передразнивающий голос старшего брата, пропитанный желчью.       — Она так и сказала? — угрюмо переспросил Чарли, постукивая битой загонщика по свободной ладони. — Ну, значит, она обыкновенная снобистская дура. Забей и позови в Хогсмид кого-то получше.       — Полагаю, у меня не остается другого выхода, — вздохнул Фадж. — Боюсь, что даже вы не способны реабилитировать мою карьеру, мисс Тайлер. Поэтому я и пригласил мадам Боунс: вы, дорогая Амелия, наиболее очевидный кандидат на пост следующего Министра Магии, однако это не нам с вами решать.       Амелия поправила монокль на правом глазу и, кивнув, судорожно втянула воздух через ноздри.       Перси закусил щеку изнутри, совершенно не понимая, что теперь станет с ним. Амелия Боунс даже при всей своей справедливости вряд ли захочет держать возле себя помощника уже дважды проштрафившегося министра. Хоть его вины и нет — каждый третий волшебник в Англии не верил в возрождение Темного Лорда, — Перси понимал, что в этот раз никаких поблажек и вторых шансов ждать не стоит.       Всю ночь напролет, когда мадам Боунс чинно удалилась, они втроем еще пытались придумать, как оправдать действия Фаджа. В ход шли уловки, беспринципная ложь, очевидные увиливания и смехотворные подачки для разъяренной толпы, которая уже вскоре потребует принести им на блюдечке голову министра.       В последние предрассветные минуты Корнелиус Фадж сдался и отпустил верных подчиненных на покой. Перси привалился спиной к стене лифтовой кабины и устало прикрыл глаза, игнорируя привычную тряску.       — У Фаджа нет шансов, — нарушила тишину Эмили.       Перси лениво приоткрыл один глаз и подивился тому, какой свежей и бодрой выглядела эта девушка. Как будто не ее облили грязной водой и закидали помойными очистками на глазах у репортеров. Эмили поправила черные волосы, привычно затянутые в тугой высокий хвост, и скривила губы в подобие улыбки.       — Я слышала, что Международная Конфедерация Магов хочет вмешаться, если он не уйдет добровольно, иначе бесчинства Пожирателей только усилятся, а это повлечет за собой волну мигрантов в близлежащие европейские страны.       Перси уныло кивнул и, как только двери лифта открылись в Атриуме, вышел наружу первым, но навязчивая девушка и не думала отставать.       — Знаешь, я ведь училась вместе с твоим старшим братом Биллом.       — Как занимательно, — равнодушно ответил Перси, прибавив шаг, но Эмили, невзирая на невысокий рост, припустила за ним так, будто от этого зависела ее жизнь.       — Я слышала, он стал крутым ликвидатором заклятий…       — Так и есть.       — А может… ну… передашь ему, что я спрашивала о нем? — нерешительно пробормотала Эмили.       Перси резко остановился, уставившись на нее немигающим взглядом.       — Или можешь дать его адрес, а я сама напишу?       От абсурдности ситуации ему хотелось рассмеяться, но вместо смеха вырвалось:       — Нет.       — Прошу прощения? — удивленно переспросила она, отшатнувшись от него.       Перси устало провел пальцами по волосам и смерил девушку холодным взглядом.       — Катись на хрен, Эмили.       Оставив ее в недоумении, Перси шагнул в камин и, испытывая чувство удовлетворения и некоторого отмщения, отправился домой. На одно мгновение ему стало отчаянно горько от того, что он не сможет рассказать об этом Биллу. Тот бы наверняка пожурил его за несдержанность, а Чарли точно бы хохотал так, что хлипкие стены Норы задрожали бы вместе с его зычным смехом.       Он скучал по ним. Теперь еще сильнее, чем прежде.

***

      Перси яростно скомкал газету и бросил ее в мусорное ведро. Конечно же газетчики мигом подхватили волну всеобщего негодования! Он взметнулся на ноги и вцепился пальцами в волосы, тихо проговаривая себе под нос напечатанную статью. Его отчаянный взгляд бездумно метался со строчки на строчку, не в силах найти пристанище.       Дафна сонно потянулась в постели и задумчиво проследила за суетливыми перемещениями Перси по спальне.       — Когда ты вернулся? Ты должен был предупредить меня о том, что задержишься. Я бы не тратила свое время, ожидая тебя здесь совсем одна, — с укором произнесла она.       В ее интонации сквозили обида и злость, но Перси, не обратив на это никакого внимания, устало опустился на смятую простынь и перевел на девушку серьезный взгляд. Под его голубыми глазами залегли глубокие тени, и Дафна поняла, что поздний визит и «Пророк» в его руках точно были связаны.       — Волдеморт и правда вернулся, — хрипло начал он, едва отлепив словно приросший к нёбу язык. — Фадж так отчаянно замалчивал произошедшее на Турнире Трех Волшебников в прошлом году, что упустил суть.       Дафна отвела взгляд и молча подцепила пальцами свое платье, аккуратно сложенное на стуле.       Перси тем временем продолжал:       — Седрик Диггори погиб от рук Волдеморта. Гарри… Гарри Поттер был прав, и это означает, что он оказался четвертым чемпионом не случайно. Случайностей вообще не было, был только хитроумный план, который… — Он шумно выдохнул и поджал губы. — Я в полной заднице, Дафна.       Дафна, по-прежнему не глядя на парня, стянула с себя его белую рубашку, в которой спала, и надела черное платье, ловко застегнув на нем молнию.       — Теперь в газетах пишут такое… Сплошные теории заговора и ожесточенный разнос всего министерского аппарата. — Перси нахмурился, так и не получив никакой реакции на свою тираду. — Дафна, почему ты молчишь?       Дафна провела пальцами по волосам, разглаживая растрепанные после сна пряди, и перевела на Перси безучастный взгляд.       — Ты все это время знала, — усмехнулся он. — Знала и ничего мне не сказала!       — С тобой было бессмысленно об этом говорить, — спокойно ответила она. — Ты был слишком зависим от мнения Фаджа и его нелепой политики. Ты бы себя слышал, Перси! Я не посчитала нужным ссориться с тобой из-за этого.       Перси схватил ее за руку и потянул на себя. Дафна от неожиданности легко поддалась и, врезавшись в его грудь, рассерженно зашипела.       — Дафна, это моя карьера! Сейчас я одной ногой без работы, а вторая уже делает шаг в том же направлении. Я поссорился с семьей, потому что был уверен, что они свихнулись на этой почве!       — И что? — холодно спросила Дафна, выдернув руку из его холодных пальцев.       — Как это «и что»? — разозлился Перси. — Твое молчание может стоить мне будущего!       — Нет, даже не смей перекладывать ответственность за свои решения на мои плечи, — угрожающе процедила она. — Не моя вина, что ты готов был отсосать Фаджу вместо того, чтобы включить голову. Салазар, Перси! — Дафна эмоционально всплеснула руками, заметив мрачную тень на его веснушчатом лице. — Ты назвал отца идиотом, не пустил мать на порог, послал их всех к фестралу в задницу только из-за своего высокомерия!       Перси зло усмехнулся и покачал головой.       — Если я так тебе омерзителен, почему ты спишь в моей постели?       — Потому что мне наплевать на твою семью, на твои ошибки и на выборы, которые ты делаешь. Я принимаю тебя со всеми твоими идиотскими решениями, но не стану вести тебя за руку. Ты для этого уже большой мальчик, не находишь?       — Джинни была в тот день в Отделе Тайн. И Рон там был, — хрипло проговорил Перси, сузив глаза. — Они могли погибнуть, а я даже не знал, что они оба весь этот год находятся в страшной опасности.       — И что бы ты сделал, Перси? — Дафна издевательски хмыкнула. — Разве твое мнение хоть когда-нибудь имело для них авторитет?       — Не делай этого, — угрожающе спокойно ответил он. — Не обесценивай мои чувства и опасения. То, что я не общаюсь с семьей, не значит, что мне плевать.       — Но выглядит это именно так.       — О, тебе легко говорить! Посмотрел бы я на тебя, если бы вместе с Джинни в Отделе Тайн оказалась и Астория.       — В отличие от вас, гриффиндорцев, мы ценим собственную шкуру и не лезем на рожон, — сурово заключила Дафна и повернулась к зеркалу, выудив из сумки косметичку.       Тишина искрила в ушах вспыхнувшей яростью и давила на барабанные перепонки, оглушая случившимся неконтролируемым взрывом.       Перси со скрипом подвинул к себе стул и уселся, сложив локти на его спинке. Еще несколько долгих минут он неотрывно наблюдал за нехитрыми утренними ритуалами Дафны, а затем решительно произнес:       — Скажи, что ты и твоя семья никак не связаны с Темным Лордом.       Дафна иронично изогнула бровь и, как ни старалась, не смогла сдержать ядовитый смешок.       — Ни я, ни члены моей семьи не носят метку и не выполняют приказы Темного Лорда ни по своей воле, ни против нее. — Она повернулась к нему всем корпусом с зажатой в пальцах помадой. — Такой ответ тебя устроит или для того, чтобы и дальше трахаться с тобой, мне впоследствии нужно демонстрировать чистое предплечье?       Перси раздраженно щелкнул языком.       — Почему ты не можешь ответить без яда? Это важно, если я хочу попытаться не вылететь из министерства.       — Обожаемое министерство! — язвительно фыркнула Дафна. — Нет ничего важнее святого министерства!       — Это я должен злиться, а не ты! Моя жизнь рушится, а не твоя!       — Велика потеря, — безразлично произнесла Дафна и, взмахнув палочкой, наполнила пустую чашку свежим кофе из турки. — Надеюсь, ты с достоинством переживешь этот горестный момент.       — Как смешно, — сердито буркнул он и ловко выхватил чашку прямо из-под носа Дафны.       — Прошу прощения? — возмутилась она, с удивлением наблюдая, как Перси уже отхлебнул из ее чашки.       — Ты прощена.       Она сверкнула злобным взглядом и молча наполнила вторую чашку очередной порцией бодрящего горячего напитка.       — Я должен спросить еще кое-что. — Перси просканировал ее напряженное лицо серьезным взглядом. — Давно ты знаешь?       — Достаточно, — уклончиво ответила Дафна и, сделав глоток, поморщилась, когда кофе обжег язык.       Перси, неудовлетворенный сухим ответом, коротко кивнул.       — Но откуда?       Дафна довольно долго молчала, пряча мысли о Тео и его уродливой метке на предплечье подальше, запирая на замок бесконечные вечера у камина, ознаменованные лишь тревожными рассуждениями отца и Лисандра Лестрейнджа. В конце концов, если Перси так нравилось обманываться, должна ли она была пытаться открыть ему глаза?       — Если ты помнишь, то фамилия моего рода относится к «Священным двадцати восьми», но в отличие от твоей семьи моя уважает традиции и чтит чистоту крови наравне с другими уважаемыми семьями из этого списка, — тоном знатока сообщила Дафна. — Иными словами, мы все так или иначе связаны и поддерживаем эту связь. Среди такого узкого круга единомышленников сведения глобального масштаба быстро распространяются.       — Почему ты так сказала про мою семью? — Перси сурово взглянул на безмятежное девичье лицо. Меж ее бровей тут же образовалась складка недовольства и злости.       Дафна с силой поставила чашку на стол, и та глухо ударилась дном о столешницу.       — Если бы твоя семья чтила традиции, мне бы не пришлось ссориться из-за тебя с отцом, доказывая, что ты мне ровня, ясно тебе?       Перси опешил от внезапной и нетипичной для Гринграсс вспышки гнева.       — И он позволил бы мне… нам… — Дафна замолчала и лишь шумно выдохнула, отводя полыхающий гневом взгляд.       — Что позволил?       — Ничего, — небрежно бросила она, мгновенно собирая свою сдержанность по кускам. — Мне больше нечего добавить.       — Я и сам не в восторге, что приходится повсеместно сражаться с репутацией моей семьи, — холодно пояснил он.       — Знаю, но это ничего не меняет.       Печалью в голосе Дафны можно было топить целые армады противников. Перси озадаченно почесал переносицу и пообещал себе подумать о ее словах чуть позже, с неохотой возвращаясь к насущным проблемам.       — И все же… Не думаю, что достоверно обо всем ты могла узнать лишь по слухам в высших кругах. — Он поджал губы, и в его глазах вспыхнуло понимание. — Нотт, верно?       Дафна демонстративно отодвинула от себя чашку с недопитым кофе и одарила парня ледяным взглядом. Но голос ее оказался еще холоднее всех льдов на планете:       — Не думай, что таким образом я буду спасать твою карьеру, Перси. Я не стану тебе помогать, но дам совет. — Она подхватила светлый жакет и напоследок смерила Перси напряженным взглядом. — Не лезь к тем, кто тебе не по зубам.       Замок на двери глухо щелкнул, и о том, что Дафна здесь была, говорил лишь характерный терпкий аромат ее древесно-цитрусовых духов.       Перси устало закрыл глаза и отшвырнул грязную кружку в сторону; та, жалобно звякнув, врезалась в стену, оставляя на той мерзкое коричневое пятно и разлетевшись по полу крошечными осколками.       В точности, как его глупые убеждения.

Декабрь 1996 г. Сочельник.

      Декабрь выдался на редкость теплым и снежным. При полном безветрии, медленно достигая земли, крупные хлопья заботливо укрывали лондонские улицы пушистым покрывалом. Дафна уже битый час наблюдала за семенящими по тротуару маглами, выискивая среди них рыжую макушку Перси. Взглянув на часы, она тяжело вздохнула и посильнее прижала колени к груди; вечер уже давно опустился на город, а предпраздничная суета сменилась редкими прохожими, спешащими домой.       Спустя еще четверть часа, заметно заскучав в одиночестве, Дафна встрепенулась, когда услышала характерный щелчок дверного замка. Она ловко спрыгнула с подоконника, босыми ступнями касаясь холодных половиц, и натянула белую мужскую рубашку пониже на бедра.       — Ты долго, — хмыкнула она, скрестив руки на груди.       Перси стряхнул с волос подтаявшие снежинки и озадаченно потер покрасневший кончик носа.       — Встретил миссис Филдс и добрую половину часа слушал последние новости, — отмахнулся он, с удовольствием избавляясь от теплого шарфа и пальто.       — А я уже подумала, что ты потерялся среди сугробов, — смешливо фыркнула Дафна и, обняв его за шею, прижалась теплыми губами к холодной щеке. — Хотела даже собирать отряд на твои поиски.       — Не думаю, что собралось бы много желающих, — иронично заметил он и понес бумажные пакеты на стол. В одном из них послышался тихий звон стекла.       — Пришлось бы вытаскивать Терри и Меган из брачного ложа. — Дафна с любопытством заглянула в пакеты с покупками и выудила из первого четыре бутылки имбирного эля.       — С Кубы путь не близкий, а Хиггс копил на это свадебное путешествие, по-моему, еще с выпуска, — усмехнулся Перси, высвободив из второго пакета две крупные картонные коробочки, источавшие запах острых специй, соевого соуса и морепродуктов.       — Ставлю на то, что он начал откладывать деньги сразу после их первого свидания.       До полуночи оставалось всего два часа, когда они, пренебрегая всеми нормами этикета, устроились на смятых простынях с китайской лапшой, которую даже не удосужились разложить в тарелки. Перси довольно ловко управлялся с палочками и со смехом наблюдал за неудачными потугами Дафны. Она изо всех сил старалась держать их двумя пальцами и накручивать лапшу, но из раза в раз терпела поражение.       — Акцио вилка! — раздраженно произнесла она, бросив эту провальную затею.       — Так легко сдаешься? — издевательски поддел Перси.       Дафна быстро прожевала креветку и воинственно ткнула зубцами вилки в сторону Перси.       — А ты не ерничай, мистер Умник.       Это было еще одно хорошее Рождество в копилку. В промежутках между поглощением пищи и глотками эля Перси бросал короткие взгляды на Дафну. В его мятой рубашке, с поджатыми под себя босыми ногами, небрежно разметавшимися по плечам светлыми локонами она казалась ему совсем нереальной и от того еще более совершенной, чем прежде. Дафна Гринграсс, подложив под поясницу подушку, сидела на его постели, жевала китайскую лапшу и обильно запивала всю эту бурду пряной газировкой.       — Я рад, что в это Рождество ты осталась со мной, — честно признался Перси, отложив пустую коробку на тумбу.       — Я тоже, — улыбнулась она и тут же издала тихий смешок. — Твоя рубашка смотрится на мне лучше того вульгарного кошмара с блестками, который моя мать подготовила для меня на рождественский прием.       — И ты променяла такое грандиозное мероприятие на китайскую лапшу и просто отвратительный эль? — насмешливо поинтересовался Перси, вскинув брови.       — Я променяла это все на тебя, Перси Уизли, и хватит напрашиваться на комплименты. — Дафна коснулась затемненным стеклянным горлышком его бутылки и, сделав глоток, неопределенно пожала плечами. — Не такой уж он и отвратительный. Даже куча драконьего навоза будет приятнее постных рож Розье и его прихвостней.       — Ты о Монтегю и Пьюси?       — Сблев магической аристократии, — с отвращением бросила Дафна.       — Я думал, что среди них будет Нотт, — задумчиво проговорил Перси. — Они же с Розье дружили в школе.       — У Розье антисоциальное расстройство личности, Перси, — пояснила Дафна, прислонившись затылком к стене. — Он не умеет любить, дружить, сопереживать. Эмпатия для него — пустой звук.       Перси молча допил остатки эля и, открыв новую бутылку, прижался губами к прохладному горлышку. Он догадывался, что все эти люди, о которых шла речь, давно ступили на кривую дорожку, присягнув на верность Темному Лорду. После триумфального возрождения ему требовались новые последователи, свежее мясо и такие безумные ублюдки, какими были Эван Розье и Грэхем Монтегю. Сопляки наподобие Эдриана Пьюси, едва окончившие Хогвартс, жаждали грандиозных свершений, их сердца требовали революций и войн — они попросту попадались на крючок умелой пропаганды. Перси знал об этом не понаслышке, поддавшись таким же сладким речам, но эта агитация лилась из уст высокопоставленных чиновников, пророчащих ему славное будущее. В третий раз Перси уже не поверил.       — Я принял важное решение. Хочу, чтобы ты узнала первой.       — Надеюсь, не собираешься бросать меня снова? — съязвила Дафна, улыбнувшись уголками губ. — Потому что, если да, я прикончу тебя прямо здесь.       — Как смешно, Дафна, — буркнул он, ненавидя ее чертову слизеринскую злопамятность. — Долго еще будешь припоминать мне это?       — Вариант «до конца жизни» меня устроит, — насмешливо ответила она и, совершенно не замечая обескураженного этими словами Перси, продолжила: — Так что за решение ты принял?       Он замялся, смутившись от прямолинейности, с какой эти слова были брошены, но под настойчивым девичьим взором довольно быстро опомнился.       — Я решил покончить с министерством, — решительно заявил Перси.       — Ты… что? — поперхнувшись элем, переспросила Дафна.       — Я узнал, что, оказывается, при Оксфорде имеются отделения для волшебников — в том числе по магической юриспруденции, — и решил, что к следующей осени должен накопить деньги на обучение. Пока учусь, буду исправно работать на министерство, а потом уйду в адвокатуру.       — Это серьезный шаг, — осторожно ответила Дафна. — Почему ты на него решился?       — Я слишком долго был идиотом, — саркастично заключил он. — Думал, что моя работа и правда важна, что начальство меня ценит, а на деле каждый из них, начиная от Крауча и заканчивая Скримджером, использовали меня в своих целях.       — Что-то случилось? — вкрадчиво поинтересовалась Дафна, услышав в его голосе сочащуюся горечь.       — Когда Амелию Боунс убили и пост министра занял Руфус Скримджер, я даже на мгновение поверил, что бывший глава Мракоборческого Управления наведет порядок в стране, загонит пожирательских ублюдков обратно по норам, а затем безжалостно передавит их всех до единого. — Перси кисло улыбнулся. — Но не поверил, что я необходим ему в качестве помощника. Если Фадж хотя бы старался делать вид, что ценит меня, то Скримджер открыто использовал меня в своих убогих целях.       Дафна тяжело вздохнула и придвинулась ближе к Перси, своим плечом касаясь его плеча.       — Скримджер не политик, Перси. Поставить во главе магического правительства мракоборца до мозга костей было весьма опрометчиво. Все, что он умеет, — ловить преступников, и с этой задачей Скримджер справляется отлично, однако все его аресты — не более, чем обычная показуха для отвода глаз.       — Он воспользовался моей фамилией, чтобы подобраться к Поттеру, — звенящим от гнева голосом произнес Перси, глядя пустым взглядом в одну точку. — Узнав, что Гарри проводит праздники в Норе, он потащил меня туда, чтобы иметь повод вновь сделать его мальчиком с рекламных буклетов в поддержку министерского режима. Выдумал несусветную чушь, что мы проходили мимо и решили заглянуть на огонек, представляешь?       Сгусток гнева ломал ребра, норовя вырваться на свободу. Перси помнил, в каком был замешательстве, услышав этот ужасно глупый план, но разве Руфуса Скримджера волновала вся абсурдность идеи?       — Я не думаю, что это хорошая идея, сэр, — сбивчиво говорил Перси. — Никто не поверит, что мы и правда проходили мимо, да и я с семьей уже давно в ссоре…       — Замечательно! — просиял Скримджер и, увидев изумленный взгляд подчиненного, принялся нетерпеливо объяснять: — Вы что же, Уизли, не понимаете, что эта ситуация на руку нам обоим? Я получаю Избранного мальчишку, а вы — примирение с родней.       — Но…       — Еще будете благодарить меня, Уизли, — отмахнулся министр.       Перси скривил губы в злобной гримасе. Все, чем он хотел отблагодарить министра Скримджера, был смачный пинок под зад прямо в лапы кучки Пожирателей Смерти.       — Узнаю топорные мракоборческие методы, — фыркнула Дафна. — Полагаю, все закончилось плохо?       — Это было просто ужасно, — тихо выдавил он. — Я понятия не имел, что говорить, а под презрительными взглядами Фреда, Джорджа и Джинни легче думать не стало. Все, что я смог из себя выдавить, это жалкое «счастливого Рождества, матушка», а Скримджер тем временем не уставал выставлять меня еще большим кретином, скармливая моей семье ложь, что это я настаивал на том, чтобы заглянуть к ним в гости.       — Ну он и урод, этот Скримджер, — процедила Дафна, мрачно сдвинув брови к переносице.       — Я честно хотел поприветствовать и остальных, но напоролся на холодный отцовский взгляд и попросту струсил, — признался Перси. — Он смотрел на меня так, будто я не его сын, а куча дерьма на пороге.       В знак поддержки Дафна сжала его руку и ласково провела большим пальцем по кисти. Перси прикрыл веки и сделал глубокий вдох. Он все еще чувствовал, будто наяву, повисшие в гостиной вполне осязаемые осуждение и презрение, прерываемые лишь материнскими слезами и крепкими объятиями. Хуже пытки не придумаешь.       — Скримджер увел Поттера на разговор — видно, так самозабвенно вылизывал мальчишке зад, что на обратном пути язык отсох от перенапряжения, — а я остался один на один с родственниками, которые явно были не сильно рады меня видеть. Однако это все еще не самое отвратительное…       — Если не хочешь об этом говорить…       — Нет, я хочу, — настойчиво перебил ее Перси. — А дальше я, как самый настоящий идиот, попытался завязать непринужденный разговор. Спросил, как у Фреда и Джорджа дела с магазином, как успеваемость Рона и успехи Джинни в квиддиче… Я ведь слышал, что она стала отличным игроком гриффиндорской сборной. — Он осторожно высвободил руку из женских пальцев и устало потер глаза. — В итоге мне пришлось нестись наутек под жуткую брань братьев и с заляпанными протертым пастернаком очками.       — Мне так жаль, Перси, — прошептала Дафна, положив голову на его плечо.       Во время рассказа он то и дело покрывался стыдливыми пятнами, а, закончив, почувствовал, как вся краска разом схлынула с лица. Перси знал, что сколько угодно мог винить во всем Скримджера, но это ни капли не умаляло его собственной вины.       — Вчера я был так зол, что даже написал заявление на увольнение.       — Надеюсь, ты его не отдал на подпись? — выгнув бровь, поинтересовалась Дафна.       — Нет. Конечно нет, Дафна, — сокрушенно ответил он. — Вряд ли отмщенное самомнение сможет оплатить мое обучение.       — Я бы могла помочь тебе.       Перси уставился на нее таким сердитым взглядом, что Дафна цокнула языком и отстранилась.       — Смотришь на меня так, будто я предложила тебе вступить в ряды Пожирателей Смерти.       — Мне не нужна такая помощь, Дафна, — строго сказал он, хмуря рыжеватые брови. — Тем более от тебя.       — Простите, мистер Уизли, что задела вашу гордость, — фыркнула она, проведя пальцами вдоль волнистых прядей. — Почему я не могу инвестировать в наше будущее? Если тебя это так уязвляет, мы можем составить договор, в рамках которого ты обязуешься вернуть мне эту сумму позже.       — Я не буду заключать с тобой договоры и не стану брать твои деньги, а если продолжишь развивать эту тему, то лучше возвращайся в свое поместье, надевай то жуткое вульгарное платье и не доставай меня, — выпалил Перси, откинувшись на подушку и закинув руки за голову.       — Прогоняешь меня? — Дафна удивленно вскинула брови, разглядывая его посуровевшее лицо.       Ответа не последовало. Хмыкнув, Дафна по-кошачьи подползла к нему и уселась сверху, надавив ладонями на грудь. Перси вскинул брови, демонстрируя показное безразличие, но она успела разглядеть полыхнувший огонек в его потемневших глазах. Склонившись над ним, Дафна растянула губы в ухмылке и пальцем поддела мужской подбородок.       — Знаешь, о чем я думаю? Меня ужасно заводит, когда ты такой серьезный, суровый и непреклонный… Если ты будешь таким и в зале суда, то я буду приходить на каждое слушание, а потом…       Ее губы вплотную приблизились к уху Перси и зашептали разные непристойности, которые растворяли все его раздражение, словно в кислоте. Он улыбнулся и, когда лицо Дафны оказалось напротив его, положил ладони на ее бедра.       — Так вот в чем был твой хитроумный замысел, — усмехнулся Перси и под озадаченным женским взглядом пояснил: — Однажды ты уже предлагала мне этот карьерный путь.       — Я знаю твои желания гораздо лучше тебя самого, — промурлыкала ему в губы Дафна. — Неужели ты еще не понял?       — Да ну? — Он иронично вскинул брови, с удовольствием рассматривая смягченные кокетством черты лица и едва заметный румянец на светлой коже. — Тогда чего же я желаю сейчас?       Ее ресницы задрожали, скрывая дьявольский огонек в глазах, а уголки рта приподняла игривая полуулыбка. Ответом ему послужил кончик горячего языка, коснувшийся губ, и податливое, пылающее жаром тело, прижавшееся к его груди. Дафна не торопилась углублять поцелуй — дразнила, смакуя горячее возбуждение, заструившееся по венам.       Ладонь Перси мягко заскользила вдоль ее бедра и скрылась под надетой на обнаженное тело рубашкой. Кончики пальцев очертили кривую линию вверх по позвоночнику и, обхватив сзади за шею, несильно надавили. Теряя контроль над ситуацией, Дафна попыталась отстраниться, но Перси резко привстал, опираясь на локоть, и впился в ее губы требовательным поцелуем. Она охотно ответила, поддаваясь его настойчивости, и обхватила шею руками.       Изнывая от желания, Дафна стащила рубашку через голову и шумно выдохнула, закатив глаза, когда губы Перси опустились на ее шею. Он осыпал ее нежными, почти неуловимыми поцелуями, уделяя особое внимание пульсирующей венке аккурат над выпирающей ключицей. Возбужденная дрожь покрыла кожу мурашками, и исступление становилось почти невыносимым.       Не церемонясь с долгой прелюдией, Дафна нетерпеливо заерзала. Поняв все без слов, Перси криво ухмыльнулся и с легкостью уложил девушку на спину, опускаясь вслед за ней. Их лица разделяли считанные миллиметры; долгим взглядом Перси коснулся ее румяных щек и подернутых поволокой глаз. Дафна приоткрыла припухшие розовые губы и прерывисто вздохнула, опаляя кожу жаром дыхания, когда почувствовала его в себе.       Из раза в раз, из ночи в ночь прикасаясь к ее телу и чувствуя под пальцами отзывчивый на его касания ток, Перси уже не мог помыслить, как однажды принял решение отказаться от этой девушки. Целуя ее мягкие губы, исследуя каждый, даже самый потаенный участок девичьего тела, он ненавидел себя за напрасно упущенное время. Ее кожа таяла под его поцелуями, как цитрусовый сорбет под палящим полуденным солнцем, а он сам вновь и вновь изнывал от жажды по ней, чтобы вскоре захлебываться ее тихими стонами и тонуть в этом безумии. Идеальная, словно выточенная из мрамора скульптура; совершенная, как возвышенное божество, — Дафна и была тем самым безумием, которое жадно поглотило его разум и стало тем, чего Перси желал больше всего на свете.

Июль 1997 г.

      Со всех сторон доносились тихие всхлипы, прерываемые лишь пламенными речами, достойными лучшего некролога, но Дафна их почти не слушала. Не моргая, она все смотрела на бездыханное тело старца, беззащитно возвышающееся на белом пьедестале. Альбуса Дамблдора было за что в равной степени и порицать, и хвалить, но отрицать факт его могущества было бы непростительным и лживым кощунством. Его глаза навсегда закрылись, а грудь больше не вздымалась от дыхания, однако создавалась очень филигранная иллюзия, будто Дамблдор всего лишь уснул; он точно вот-вот откроет глаза. Но волшебник оставался неподвижен и безучастен к искренним, порой высокопарным речам людей, которые явились в тот пасмурный день, чтобы почтить его память. Дафна видела и великана, и кентавров, и водяной народ — все они находились на некотором удалении, но когда белое пламя полыхнуло и охватило тело Альбуса Дамблдора, уважительно склонили головы, провожая чародея в последний путь.       Когда огонь погас, на месте пьедестала возвысилась белая гробница, и многие гости стали подниматься с мест, перед уходом оставляя возле нее цветы. Дафна повернула голову влево и заметила Перси: он держался рядом с высокопоставленными сотрудниками Министерства Магии, поэтому в числе первых прошествовал к могиле бывшего директора Хогвартса и как-то робко положил на холодный мрамор несколько белых хризантем. Поймав ее взгляд, он выдавил подобие улыбки и, махнув ей рукой, отправился вслед за Скримджером.       Деметриус медлил, не желая толпиться в очереди к гробнице, поэтому Дафна пользовалась возможностью, цепляясь глазами за знакомые лица. Гарри Поттер, Гермиона Грейнджер и Рон Уизли тесно жались друг другу: мальчики выглядели бледными и измученными, а Гермиона то и дело вытирала покрасневшие глаза тканевым платочком. Джинни сидела на ряду позади них в обществе однокурсников-гриффиндорцев, а на противоположной стороне скамеек неуютно ерзала Астория. Всю похоронную церемонию она просидела, вжав голову в плечи и напряженно рассматривая собственные ногти. Дафна озадаченно нахмурилась, отмечая очевидный разлад, возникший между закадычными подругами, но о его причинах догадаться было нетрудно: рано или поздно им бы пришлось оказаться по разные стороны баррикад, и теперь этот час настал. Когда по обе руки от Астории уселись Пэнси Паркинсон и Блейз Забини, Дафна сердито поджала губы.       Толпа заметно поредела. Деметриус поднялся первым, вслед за ним к гробнице направился и Лисандр Лестрейндж. Дафна же замыкала их процессию и была последней, кто возложил на могилу цветы. Ее ладонь осторожно легла на камень, и от чудовищного холода сердце пропустило удар.       Альбус Дамблдор мертв. И магическая Британия, какой все ее знали, медленно умирает вслед за ним, сдаваясь под давлением Темного Лорда.       Астория почти сразу растворилась в толпе, то ли спеша на поезд, то ли не желая попадаться на глаза отцу и сестре.       — Нам пора, — отстраненно произнес Деметриус, оказываясь позади дочери. — Лисандр хочет все обсудить и представить нам кого-то.       — А ты не хочешь обсудить, что Астория таскается за этим Малфоем? — с отвращением выпалила Дафна, обернувшись. — Или тебе как обычно плевать?       — Не плевать, покуда она носит мою фамилию, — безразлично ответил Деметриус.       — Отлично! Значит, наречешь ее Розье и с чистой совестью отдашь этим проходимцам?       — Резонансное сближение с Драко я обсужу с ней позже. Будут еще вопросы, Дафна, или мы можем приступить к более важным темам, чем наивная влюбленность твоей сестры?       Дафна издала изумленный смешок и, оставив отца без ответа, последовала к Хогсмиду, где их должен был ожидать Лестрейндж.       За этот год Астория заметно отдалилась от нее: все реже писала письма, и они с каждым разом становились все суше и короче. А на Рождество она предпочла остаться в Хогвартсе, очевидно, ради Драко Малфоя, лелея его ничтожную трусость. Та уродливо темнела клеймом на предплечье, отбрасывая свою убогую тень и на безвинную девочку.       Девочку, которая сделала неправильный выбор.       Дафна прерывисто вздохнула и наколдовала волшебный зонт, когда небо налилось свинцом и первые тяжелые капли ударились о землю. Лисандр стоял на мосту через бурную речушку — аккурат у железной таблички с надписью «Хогсмид». Заметив девушку, он тепло улыбнулся и, дождавшись ее приближения, поинтересовался:       — Как ты, дорогая Дафна? Похороны весьма изматывают.       — Наверное, мне стоит привыкать, — грустно улыбнулась она. — Вскоре их станет так много, что каждая подобная процессия превратится в обыденность.       — Не стоит так драматизировать, — отмахнулся мужчина. — В конце концов, Дамблдор не был всемогущ и уникален.       — Кто, если не он, сэр? Неужели вы верите, что мальчишка Поттер и кучка малолетних революционеров справятся с таким чародеем, как Темный Лорд?       Лисандр зычно расхохотался, запрокинув голову назад.       — Разумеется, я в это не верю. В конце концов, избранность Гарри Поттера весьма преувеличена. — Лестрейндж хмыкнул и задумчиво почесал седую бороду. — Но также я не верю и в то, что во всей магической Британии не наберется сильных волшебников, готовых дать этой лысой башке отпор.       — Дамблдор был лидером, вокруг которого эти сильные волшебники могли сплотиться, опираясь на его мудрость и могущество, а сейчас магический мир разрознен как никогда. Простите мне этот пессимизм, мистер Лестрейндж, но прежде чем ополчение будет создано, нам придется потуже затянуть пояса.       Заметив лукавых прищур карих глаз, Дафна улыбнулась.       — Дай этому миру шанс, Дафна. Волдеморт крайне силен, жесток и безумен, но и он не всесилен.       Вскоре, когда подоспел Деметриус, они втроем трансгрессировали близ поместья Лестрейнджей. Погода разыгралась не на шутку. Мокрый гравий шуршал под подошвами туфель, тонкий каблук застревал в сырой почве, и Дафна чертыхнулась себе под нос, угодив ногой в рябившую от капель дождя лужу. Вскоре у подножия холма показалась резная чугунная ограда, а за ней среди буйной растительности высился трехэтажный особняк викторианской эпохи, выполненный из серого кирпича. Темно-зеленая черепица сливалась с высокими деревьями так, что сквозь их роскошную крону едва пробивались прямоугольные окна.       Оказавшись в темном сухом холле, Дафна облегченно выдохнула и, очистив обувь от налипшей грязи и влаги, ступила на ковер. Гостиная, как и любое помещение особняка, искрилась благородной роскошью, которая томилась среди вычурной лепнины, стен с узорчатыми орнаментами и тяжелых штор с ламбрекенами. В центре высокого потолка свисала массивная хрустальная люстра, которая даже в тени непогоды умудрялась переливаться в свете поступающей из окна дорожки.       Залюбовавшись дворцовым и в какой-то мере излишне помпезным убранством, Дафна не сразу заметила сидящую в кресле у камина женщину. Сжимая тонкими пальцами стакан с прозрачной жидкостью, она идеально дополняла царившую вокруг роскошь. Облаченная в черное лаконичное платье, женщина держала спину ровно, ее колени были плотно сдвинуты; она взирала на гостей внимательным взглядом. Копна русых волос была ровно уложена и волнами струилась по тонким плечам, подчеркивая темно-карие, похожие на горький шоколад глаза. Красивое лицо с заостренным подбородком обрамляли мягкие морщины, словно добавляя ее образу особый шарм.       — Эта великолепная женщина — моя дама сердца, — с гордостью произнес Лисандр, пальцами обхватив ее запястье и оставив на кисти легкий поцелуй. — Аврора Скамандер. А это, — он указал рукой на Гринграссов, — мой дорогой друг Деметриус и его дочь Дафна.       — Рад знакомству, миссис Скамандер, — ответил Деметриус, также прикоснувшись губами к тыльной стороне женской ладони.       — Мисс, — с улыбкой поправила Аврора. — Я предпочитаю носить фамилию моего отца.       — Ваш отец?..       — Известный мракоборец и многократно переизбранный глава управления — Тесеус Скамандер. Матушка лишь десять лет назад заставила его полностью отойти от дел. — Ее губы изогнулись в теплой улыбке. — Уйдя в отставку, папа еще двадцать лет консультировал управление.       Дафна вышла из тени, поравнявшись с отцом, и протянула мисс Скамандер руку. Та склонила голову вбок и, не скрывая ухмылку, пожала ее ладонь.       — У вас твердое рукопожатие, мисс Гринграсс.       — Приятно познакомиться, мисс Скамандер, — ответила Дафна, вежливо склонив голову.       Как только они расселись по местам, в гостиной материализовался Пинки, молодой домовой эльф Лестрейнджей, и водрузил на столик графин с огневиски. Лисандр отмахнулся, когда он предложил разлить напитки гостям, и сам взмахнул палочкой.       — Огневиски, дорогая? — предложил он, кинув вопрошающий взгляд на Аврору. Та с мягкой улыбкой покачала головой.       — Сегодня я предпочту джин. Неразбавленный и с долькой лимона.       Лестрейндж незамедлительно щелкнул пальцами, вновь вызывая эльфа. Тот, выслушав пожелания, ненадолго испарился и уже через пару минут вернулся с новой порцией прозрачного можжевелового напитка.       — Вы не пошли по стопам своего отца? — с интересом спросила Дафна, разглядывая безмятежное женское лицо.       — Оба моих родителя всю свою жизнь были борцами со злом, а я, вдоволь насмотревшись на их работу, предпочла связать свою жизнь с артефактами, — усмехнулась Аврора. При упоминании сферы деятельности ее карие глаза заискрились азартом.       — Аврора — талантливый артефактолог и блестящий ликвидатор заклятий, — гордо сообщил Лисандр, словно хвалился собственными успехами.       — Я не профессиональный ликвидатор, — поправила мужчину она. — Однако моя работа так или иначе сопряжена с разного рода проклятиями и заговорами.       — Звучит очень увлекательно и рискованно, мисс Скамандер, — улыбнулась Дафна и поймала точно такую же улыбку в ответ.       В сущности, она никогда не думала, кем могла бы стать, будь у нее выбор. С детства для нее была открыта лишь одна дорога — быть уважаемой наследницей и достойно управлять всем тем, что отец кропотливо создавал годами. Дафна так долго и въедливо пыталась сдвинуть Перси с его намеченной тропы, будто сама не оказалась заложницей своих же заблуждений.       — Как все прошло? — отхлебнув из стакана, спросила Аврора.       — Магмир утонул в скорби и отчаянии, — ответил Лисандр, удобно расположившись в кресле и покручивая наполненным стаканом. — Даю руку на отсечение, что в завтрашнем номере «Пророка» по соседству с красноречивым некрологом будет поганая статейка, вышедшая из-под пера кого-то типа Скитер.       — Сенсация! — ядовито фыркнула Аврора. — Не зря тетушка Мюриэль всю жизнь презирает этих грязных писак Скитеров: что отец, что дочь — сплошная бульварщина, желтуха и копание в чужом грязном белье. Впрочем, — женщина причмокнула губами, — «Ежедневный Пророк» скатился на самое прессовое дно еще полвека назад.       — Пройдет еще немного времени, и «Пророк» полностью утонет в коррупции и страхе перед Лордом, — заметил Деметриус и ослабил тугой узел на галстуке. — Как только падет министерство, мигом разрушится и все остальное, на чем строится наш хрупкий мир.       — Но он же не бессмертен! — выпалила Дафна, даже не притронувшись к своему бокалу. — Да, возможно, в некотором смысле он не человек, но вполне уязвим.       Аврора и Лисандр бегло переглянулись. Женщина тяжело вздохнула и сделала внушительный глоток джина.       — Ах, наивное дитя, — проговорил Лестрейндж. — Ты даже не представляешь, насколько ошибаешься.       — Что это значит? — недоуменно вопросила Дафна.       — Если они наши союзники, Лисандр, то должны знать правду, — настойчиво ответила Аврора.       — О какой правде речь, Лисандр? — требовательно спросил Деметриус. — Что мы должны знать?       Лисандр задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику, словно взвешивая все за и против. Когда чаша его мысленных весов качнулась в одну из сторон, он шумно выдохнул и поднял непривычно тяжелый взгляд. Весь лихой блеск и искры азарта испарились в одночасье, уступая место непривычной серьезности.       — Что вам известно о крестражах, Деметриус?       Гринграсс озадаченно сдвинул брови и ответил не сразу.       — Это очень темная магия. С помощью нее волшебник способен разделить свою душу надвое… Я не понимаю, — пробормотал он и вперил в товарища изумленный взгляд. — Ты что же, хочешь сказать, что Темный Лорд сумел разделить свою душу напополам?       — Напополам? — Лисандр выдавил звучный ядовитый смешок. — Этот сумасшедший змееныш расколол душу на семь частей.       — Не может быть. — Гринграсс яростно замотал головой. — Это невозможно, Лисандр! Для того, чтобы расколоть душу даже на две части…       — Да-да, нужно убить столько людей, на сколько частей требуется расколоть душу, провести сложный и невероятно темный ритуал, после чего заключить каждую часть души в определенный предмет, — закончил за него Лисандр и только после хлебнул огневиски.       — И он выжил после такого? — в ужасе спросила Дафна.       — Выжил, еще как. Он так самозабвенно боялся смерти, что был готов убивать без разбора и безжалостно рвать собственную душу на куски. — Лисандр криво улыбнулся. — В юности я считал, что Лорд боится лишь потерять магию, становясь почти что сквибом, ведь он думал, что именно волшебство делает его особенным. Однако, когда безумие взяло над ним верх, я понял, что его страхи куда уродливее и посредственнее.       — Получается, его невозможно убить? — прошептала Дафна, ощущая предательскую дрожь в голосе.       — Только если сначала уничтожить все его крестражи, — мрачно ответила Аврора.       — По моим данным, он создал семь крестражей, но прошло много лет… Если Лорд так истерзал свою душу, кто помешал бы ему сотворить еще больше? — с горечью проговорил Лисандр.       — То, что он сделал, и так кажется невозможным. Не думаю, что Лорд сумел бы создать еще крестражи без ущерба для себя, ведь такого рода магия вполне способна убить, — запротестовала Аврора. — Он и так по какой-то причине больше десятка лет был слаб и уязвим.       — И к жизни его вернули явно не простой просьбой, — хмыкнул Деметриус.       Дафна в задумчивости пожевала губы, решая, стоит ли вскрывать все свои карты.       — Эван Розье, следуя идеологии отца, отчаянно жаждал вернуть Темного Лорда к жизни, — отчеканила она и выпрямила спину, заметив три пары заинтересованных глаз. — Он мечтал воссоздать некий ритуал, сотворенный основателями много веков назад, когда требовалось вернуть Мерлина к жизни, чтобы он сразился со своей возлюбленной Вивианой. Розье считал, что способен отыскать потомков основателей, и их кровь вполне могла подействовать в качестве основного ингредиента.       Выслушав ее речь, все молчали и не торопились отвечать или давать оценку ее данным. Деметриус хмуро смотрел в одну точку, и морщинка меж его бровей, казалось, уже не была способна разгладиться. Аврора пребывала в смятении, а Лисандр единственный казался невозмутим. Он же и нарушил гнетущую тишину:       — Этот безмозглый юнец не понимает, во что лезет. Что Феликс был вспыльчивым и безрассудным, что его сын. Однако у него бы все равно не получилось воссоздать такого рода ритуал.       — Почему?       — У Когтевран не было прямых наследников, да и кровь эта уже давно настолько перемешалась, что ее магические свойства абсолютно бесполезны. — Лисандр одним глотком осушил виски и с шумом поставил стакан на деревянную столешницу. — Они нашли другой способ и куда более зловещий. Уж не к некромантам ли обратились за помощью?       — Так ли важен способ? — резонно спросил Деметриус. — Очевидно, что Руфус Скримджер не удержится на посту. Его власть — вопрос времени.       — На двух стульях усидеть не выйдет, мой друг, — ответил ему Лестрейндж, изогнув левую бровь. — Ради дочерей тебе придется принять навязанную Лордом идеологию, но это не помешает придерживаться иных убеждений. Так или иначе Волдеморту нужны не только солдаты.       — Послушайте, на нашем с Лисандром веку уже был один Темный Лорд. Но Гриндевальд не был мясником и безумцем, чего не скажешь о лорде… Волдеморте, — с отвращением бросила Аврора.       Мрачная тень скользнула по суровому лицу Лестрейнджа. Губы сжались в плотную линию, желваки на скулах пришли в движение. Лисандр наполнил половину стакана очередной порцией огневиски и, осушив его, решительно объявил:       — Называй его Том, дорогая. Том Риддл. Никакой он не лорд Волдеморт.       Дафна обхватила себя руками, слыша в ушах собственный пульс. Раньше речи пестрели хотя бы подобием оптимизма, сейчас же их робкое «если» превратилось в неумолимое «когда». Когда Министерство Магии падет. Когда Темный Лорд придет к власти. Пугающее и неотвратимое будущее уже проникало в разум волшебников, сея в умах хаос и страх. И это было только начало.