no end, no beginning

      Все связующие ниточки вновь тянулись к главному кошмару ее жизни — к чертовому Эвану Розье. Дафна не знала ни его мотивов, ни планов, но одно теперь стало кристально ясно: психопат, убивший Кассиуса Уорингтона и едва не погубивший ее саму, оказался ближе, чем она предполагала. Казалось, будто именно смерть отца стала отправной точкой его безумия, обнажив затаенную в недрах души жестокость, но Дафна, наученная опытом, отказывалась недооценивать этого человека. Человека ли? В нем сосредоточилось столько тьмы и болезненной ненависти, что они уже плескались гнилью через край переполненной чаши.       Она должна была что-то предпринять, но вариант — отправиться прямиком к Дамблдору — был крайне опрометчив для нее. Ответы, что дало Дафне ее же подсознание, вряд ли можно было использовать на суде без значимых улик; если Эван Розье выйдет сухим из воды — а он выйдет, — Гринграсс станет пожизненной мишенью в глазах чудовища, уже раз осмелившегося посягнуть на ее жизнь. И чтобы победить, она должна быть хитрее самого дьявола.       Тем же вечером Дафна написала две записки: одну адресовала Эвану Розье и подбросила под дверь, а другую — надежно спрятала в их личном с Тео тайнике. Если Розье безрассудно решит закончить начатое, именно Нотт попытается раскрыть неожиданную правду, отыскав вместе с письмом единственное шаткое доказательство — фиал с ее воспоминаниями.       Перед ужином Дафна убедилась, что гостиная пуста, и отправилась на место, которое сама обозначила для встречи. Бесшумно петляя по коридорам, девушка то и дело оглядывалась и вздрагивала от любого шороха, словно Смерть, принявшая красивый облик слизеринца, неотрывно следовала за ней по пятам. Чем ближе Дафна подбиралась к Астрономической башне, тем отчетливее трепетало ее сердце, предвкушая, возможно, свои последние удары. Сжав пальцами волшебную палочку, другой рукой она нащупала небольшой перочинный нож, который накануне ей удалось незаметно стащить у Тео, пока он был на тренировке.       Ожидая подлого нападения, Дафна старалась обезопасить себя со всех сторон, однако стоило ее ногам переступить последнюю металлическую ступень, девушка удивленно замерла: Эван стоял к ней спиной, сжимая руками края невысокой ограды. Он точно слышал ее шаги, она в этом не сомневалась, но даже не потрудился обернуться, высокомерно считая себя хозяином ситуации даже сейчас. Его широкие плечи были расслаблены, а мелкие вихры в волосах едва колыхал слабый ночной ветер.       — «Я знаю, что за убийством Кассиуса стоишь ты. Приходи на Астрономическую башню перед ужином. Нужно поговорить», — насмешливо произнес он, наизусть зачитывая слова из подброшенной ему записки. — Невежливо опаздывать на свидание, которое сама же и назначила, принцесса.       Дафна инстинктивно расправила плечи, в любую секунду готовая к обороне, но Розье медлил, пробуя ее страх на вкус, словно хищник, который верил, что кровь напуганной до предела жертвы гораздо слаще.       — Ты разве хотела помолчать? — Он обернулся, изображая мнимое удивление.       — Зачем ты это сделал? — сдавленно прохрипела Дафна. — И почему оставил в живых меня?       Эван рассмеялся и шагнул в ее сторону. Девушка с трудом заставила себя не двигаться: дернуться означало проиграть.       — Я не понимаю, о чем ты, Дафна. Почему тебе все время так хочется меня обвинить во всех зверствах этого мира?       — Потому что я вспомнила, — твердо ответила она. — Вспомнила, как ты подкрался ко мне в том кабинете и трусливо околдовал со спины, подчиняя себе мою волю. Ты, верно, решил, что умнее всех… Что перехитрил меня.       — Допустим, — осторожно произнес Эван. — Но с чего ты взяла, что я убил бедняжку Кассиуса?       — Брось ломать комедию, Розье, — процедила Гринграсс.       — Я ведь просто мог проследить за тобой, чтобы немного поиграть.       — Ты чуть меня не убил! И тебе пора начинать жалеть, что не убил.       — Слегка заигрался, с кем не бывает? — Он хмыкнул, пожав плечами. — Тебя разве папочка не учил, что нельзя бездоказательно обвинять других людей?       — Папочка учил меня окклюменции, поэтому я вспомнила даже то, что ты очень хотел скрыть, — с властвующей ухмылкой произнесла Дафна, выдержав его тяжелый взгляд. — И почему же от меня меньше толку, чем от Кассиуса, Розье?       Розье поджал губы, перестав, наконец, улыбаться. Он задумчиво склонил голову вбок, изучая самодовольное девичье лицо, а затем, схватив ее за горло, грубо дотащил до края башни и с легкостью склонил девушку над пропастью. Задыхаясь от страха, Дафна скосила взгляд вниз и инстинктивно вцепилась пальцами в края чужой мантии; под ней, словно пуховая перина, разверзлась белесая туманная дымка, укрывшая истинную устрашающую высоту.       — Ты глупее, чем я предполагал, принцесса, — прошипел он, склоняясь к ее лицу. В черных глазах неистовствовала пугающая ярость, силу которой он вкладывал в пальцы, сжимающие тонкую шею.       — Если ты… убьешь… меня, правда всплывет… незамедлительно, — хрипела она, с трудом хватая губами обрывки ледяного воздуха.       Эван агрессивнее стиснул ее горло, с удовольствием отметив две одинокие слезинки, от недостатка кислорода скатившиеся по бледным щекам. А после он резко разжал пальцы и шагнул назад: Дафна в последний момент ухватилась за металлический поручень, холодом обжегший ей пальцы, и смогла устоять на ногах. Она кашляла, хватаясь за горло, и жадно глотала ночной воздух, со свистом впуская тот в свои легкие.       — Ты блефуешь, — безразлично отозвался он. — Иначе уже давно сдала бы меня.       — Хочешь это проверить? — выдавила Дафна. Горло изнутри было словно сковано острыми цепями, царапавшими гортань.       — И почему же ты еще не побежала к Дамблдору?       — Быть может, мне нравится думать, что теперь ты в моей власти, Розье, — с ухмылкой произнесла девушка и приблизилась к нему, заглядывая в глаза. — Нравится держать козырь в рукаве, зная, что ты отныне на крючке, и твоя тайна всплывет вместе с моей смертью.       Несколько долгих секунд его зрачки сбивчиво скользили по женскому лицу, после чего Розье раскатисто рассмеялся. Его смех, подобный раскату грома, утонул в воющем порыве ветра и заглох так же неожиданно, как зазвучал.       — Думаешь, что схватила меня за яйца, принцесса?       — Думаю, что посадила тебя на цепь, так что будь хорошим мальчиком — расскажи, зачем убил Кассиуса.       Эван улыбнулся — не так, как улыбался загнанный в угол пес. На его лице по-прежнему сияло самодовольство, граничащее с безумием, и в нем крылось что-то, что заставило Дафну занервничать. Что-то определенно было не так.       — А может… — Он нежно провел пальцами по ее губам. — Может, я тебе небезразличен?       — Ты знаешь, что небезразличен, — невинно произнесла девушка. — Я тебя презираю.       Эван ухмыльнулся, будто именно этого ответа и ждал, и сверкнул пылающим взглядом.       — Это будет длинная история, принцесса. Уверена, что хочешь выслушать ее на продуваемой всеми ветрами площадке?       — Говори, — требовательно произнесла Дафна, вытянув вперед руку с зажатой волшебной палочкой. Усмехнувшись, юноша одарил ее снисходительным взглядом, все еще не убежденный в ее превосходстве, словно это он позволял Гринграсс так думать.       — Я не хотел его убивать, — сокрушенно произнес Розье. — Мне нужна была только его кровь, но что-то пошло не так, и Кассиус очнулся раньше положенного. Мы сцепились, и мне пришлось это сделать. Понимаешь, Гринграсс?       — Его кровь обошлась тебе дорого, — холодно ответила девушка. — Для чего такого важного она требовалась, раз ты даже пошел на убийство, чтобы следы не привели к тебе?       Закончив фразу, она задумалась, окунаясь в свои воспоминания и слова Джеммы, наполненные ложными подозрениями к другому слизеринцу, которого Розье попросту использовал.       — Ты все продумал, — процедила Дафна, не дав ему ответить. — Ритуалы на крови, которые то и дело изучал Монтегю, он брал для тебя, верно?       Эван кивнул.       — Зачем вы с отцом ездили в Албанию?       — Ты очень смышлёная, Дафна, — горько усмехнулся он. — Мне нравится наблюдать, как ты по крупицам собираешь мозаику.       — Отвечай мне! Хватит этих игр.       — Мой отец был убежден, что Темный Лорд вовсе не пал много лет назад, — на выдохе, сдаваясь, ответил Розье. — Изнурительные поиски и привели его в густые леса Албании.       — Ох, Салазар! — Дафна обескураженно выдохнула и прижала холодную ладонь к пылающему лбу. — Твоего отца убили не в этой стране, ведь так?       — Да, за ним велась слежка из нескольких мракоборцев во главе с Грюмом. — При упоминании этой фамилии Розье скривился, как от зубной боли. — Полагаю, отец был небрежен и где-то допустил ошибку, указав разведке на себя.       — И ты решил продолжить начатое им в память о нем, — догадалась девушка.       — Его смерть не должна быть напрасной! — яростно выпалил Эван. Вены на его висках отчаянно вздулись, неровными буграми проступая сквозь тонкую кожу.       — Книга о философском камне… — Гринграсс задумчиво прикусила губу. — Ты хотел его заполучить?       — Темный Лорд слаб и нуждается в своих верных последователях. Это способ доказать ему свою верность.       — И ты рассчитывал, что окажешься настолько талантлив, что сможешь создать новый философский камень, чтобы подарить своему господину былое могущество и силу? — Дафна не сдержала презрительный смешок.       — Вскоре я понял, что это безнадежная затея, — терпеливо ответил он. — Тогда я решил, что кровь единорога обязательно вернет Темного Лорда к жизни, и даже придумал, каким образом ее доставить в наиболее свежем виде, чтобы она не потеряла своих целебных свойств, но меня остановили кентавры. — Эван фыркнул. — Эти грязные животные прогнали меня из Запретного леса, оставив без очередного шанса на успех.       — Это же просто варварство, Розье! — Гринграсс вспыхнула. — Дальше, я полагаю, ты отыскал некий ритуал.       — На него меня натолкнул, как ни странно, чертов Бинс. — Эван усмехнулся и расслабленно прислонился плечом к шершавой стене. Краска уже давно несколько облупилась, выдавая старину, и стены покрылись заметными проплешинами. — Существует красивая легенда, что четыре основателя Хогвартса использовали свою кровь как основу зелья, вернувшего силы и могущество заточенному в вечном сне Мерлину.       Розье стал мерять шагами смотровую площадку, сцепив позади себя пальцы в замок. Он походил скорее на одержимого, готового нырнуть с головой в любую, даже самую бредовую на вид легенду, лишь бы добиться желаемого результата. Дафна молча следила за его хаотичными круговыми движениями, терпеливо дожидаясь разъяснений. Палочка в руке ожесточенно подрагивала, чувствуя исходящую от волшебника опасность.       — Великий Мерлин, преисполненный сокрушительной магической мощью, мудрый и наделенный острым умом, пал от чар хитроумной женщины. Он неистово полюбил Владычицу Озера — несравненную Вивиану, которая, в свою очередь, отказалась отвечать ему взаимностью, пока он не поведает ей все свои секреты. И когда Мерлин, слепо поддавшись ее ультиматуму, открывается ей и делится своей магической силой, Вивиана использует новообретенное против Мерлина, обрушив сокрушительную мощь, чтобы победить непобедимого чародея и, заманив его в ловушку, погрузить в вечный сон. — Эван глухо усмехнулся. — Я был обескуражен, когда прочел, что Мерлин мог видеть будущее, поэтому знал, что это произойдет, но все равно сдался перед глупостью своих чувств.       Ветер завывал все сильнее, подхватывая его слова и унося вдаль — туда, где вечным сном спал великий Мерлин, которому из всех ипостасей магии оказалась не подвластна лишь одна, и имя ей любовь.       — Вивиана, ощутив вкус могущества и власти, использовала дарованную ей силу, проверяя ту на границы допустимого. Вскоре она осознала, что Мерлин наделил ее едва ли не безграничной силой, и стала склонять свое могущество в сторону хаоса. Порабощая людей и сжигая целые деревни и города, Вивиана не уставала бесчинствовать, не в силах насытиться вкусом власти на языке и сладостью бурлящей в крови вседозволенности. — Розье оперся руками на железное ограждение и устремил долгий взгляд на укрытые ночной тенью шотландские горы. — Одна беда, носившая имя жестокой Владычицы Озера, собрала вместе таких не похожих друг на друга волшебников, каждый из которых был по-своему талантлив. Расчетливый Салазар Слизерин, мудрая Кандида Когтевран, храбрый Годрик Гриффиндор и упрямая Пенелопа Пуффендуй объединили свою кровь, что была главным источником их удивительных способностей, создав уникальное по своей природе зелье. Именно оно в сочетании с такими ингредиентами, как лунный камень и рог единорога — непременно толчеными, — кровь саламандры и медовая вода, было способно пробудить ослабленного и магически истощенного Мерлина, чтобы он сделал то, что оказалось неподвластно им четверым — сокрушил порожденную его же слабостью Вивиану.       Дафна прерывисто вздохнула, и облачко теплого пара сорвалось с ее сухих губ. Оно на мгновение замерло, чтобы после торжественно раствориться в пропитанном весенней влагой воздухе.       — Разумеется, я искал эту информацию дополнительно, потому что это бестолковое привидение, именующее себя профессором, не помнило большую часть фактов, — раздраженно произнес Эван. — Мне даже пришлось вызывать своего домового эльфа, чтобы он покупал и приносил мне необходимые книги.       — Ты что же, каким-то образом рассчитывал воскресить основателей, чтобы они, соответственно, помогли тебе наделить силой Темного Лорда? — Гринграсс иронично вскинула бровь.       — Разумеется, нет, Дафна, — снисходительно ответил он. — Кровь основателей по-прежнему течет в жилах их потомков — разбавленная, не столь мощная, но все еще способная послужить на благо величайшего волшебника. Мне пришлось сильно потрудиться, составляя генеалогические древа каждого из них, ведь ветви часто обрывались, смешивались, терялись во времени из-за недостатка информации. В какой-то момент я даже решил, что проделал всю эту работу зря.       Он бросил на девушку короткий взгляд, словно убеждаясь, что она слушает с достаточным любопытством. Ответ на ее лице его, по всей видимости, устроил, и он продолжил:       — Самый ближайший потомок Салазара оказался жалкой второкурсницей-гриффиндоркой, которую я с легкостью подверг «империусу» и после подтер память. Ее сознание оказалось удивительно мягким и податливым, почти как глина. — Розье замолчал, устремив расфокусированный взгляд вниз, но далекая земная твердь была все еще укутана облачным туманом. Затем он продолжил: — Потомок Годрика оказался семикурсником-когтевранцем. Не самый ближайший, так как нужный уже давно закончил Хогвартс и, насколько мне известно, покинул страну. С Пенелопой оказалось сложнее: у нее множество ветвей, и все они либо обрывались в последние десятилетия, либо наследники оказывались столь юными, что до них не добраться так просто, поэтому я продолжил копать и наткнулся на удивительную связь трудолюбивой барсучихи с нашим милым Кассиусом. Иронично, правда? Он так ненавидел пуффендуйцев.       Эван выдавил язвительную ухмылку и демонстративно сплюнул вниз, словно само родство с основательницей Пуффендуя вызывало у него немыслимое отвращение.       — Я зашел в тупик с потомком Кандиды, — серьезно продолжил он. — Ее дочь Елена погибла, вероятно, не успев оставить наследника, однако кое-где упоминалась ее связь с каким-то жалким маглом. В других источниках написано, что Кровавый Барон, обезумев от одержимой любви и ревности, изнасиловал Елену, и это действие было основной причиной, по которой девушка пряталась в лесах Албании, а не стыд за воровство дурацкой диадемы. — Эван обернулся к девушке и небрежно окинул взглядом ее дрожащую от холода фигуру. — Возможно, она успела родить ненавистного ребенка перед тем, как безумный Барон воткнул кинжал ей в грудь. Я еще на пути к разгадке.       — Допустим, ты отыщешь потомка Кандиды, завладеешь его кровью, и что будет дальше? — тихо спросила Дафна, шмыгнув носом. Его кончик отчаянно раскраснелся, а глаза не переставали слезиться от бесчинствующего ветра.       — Очевидно, что куплю необходимые составляющие для зелья и сварю его, смешав с полученной кровью. К счастью, путем долгих поисков и сопоставлений мне удалось восстановить рецепт этого отвара. — Розье устало вздохнул. — Не совсем точно, увы, но я собрал достаточно крови для экспериментов.       — Значит, основателям по легенде удалось пробудить Мерлина, вернув ему природную мощь?       — Разумеется, иначе я не стал бы так возиться с этой сказочкой, — фыркнул парень. — Мерлин проснулся, потянулся, хмуро выслушал своих потомков, а затем уничтожил свою жестокую возлюбленную, помог создать Хогвартс и бла-бла-бла. Сказочке конец, принцесса!       — Ты сказал «Мерлин выслушал своих потомков», — задумчиво повторила Дафна. — Все четверо были потомками Мерлина?       — В той или иной степени, — уклончиво ответил Эван, которому явно наскучило обсуждать дурацкую легенду. — Четыре основателя, рожденные в разное время, символично олицетворяют четыре части, на которые уже не одно десятилетие делится Великобритания: Гриффиндор был родом из Северной Ирландии, Слизерин рожден в Уэльсе, Кандида — в Англии, а Пенелопа, соответственно, в Шотландии.       Дафна прислонилась затылком к стене. Горло по-прежнему саднило, а голова разрывалась от пульсирующей боли, обрушившейся на нее внезапно и отчаянно, не в силах справиться с потоком безумной информации, которую на нее неустанно вываливал Розье. Он же выглядел спокойным и даже в некоторой степени умиротворенным, словно его тщеславная натура уже давно жаждала признания и славы, охваченных звоном фанфар.       — И зачем тебе все это? — Девушка облизала обветренные губы. — Твой отец был одержим идеей возродить Темного Лорда, он ему когда-то служил лично, но для чего ты выбираешь тот же путь?       — Потому что только Темный Лорд сможет навести порядок в мире! — выпалил Розье. — Грязнокровки расслабились и чувствуют свое превосходство, будто это они уникальны, раз сама судьба наградила их магическим даром. Они занимают рабочие места, беззастенчиво смешивают свою дерьмовую кровь, руша столетиями выбеленные родословные!       — Только не говори, что тебя заботят рабочие места, Розье, — сардонически усмехнулась Дафна.       — А во что нынешнее правительство превратило некогда великое королевство? Мы прячемся от маглов, потакаем грязнокровкам и вызываем лишь жалость среди других волшебных государств!       — Тогда тебе дорога к Гриндевальду.       — Гриндевальд, Волдеморт — без разницы! — раздраженно настаивал он. — Они оба ратовали за достойное будущее для чистокровных волшебников.       — И где они оба закончили? — Гринграсс фыркнула. — Один сидит в тюрьме, которую сам и создал, а второй еще хуже, чем мертв. Достойное завершение жизни для двух сильнейших волшебников нашего столетия!       — Гриндевальд — это жалкое прошлое, поросшее старческими морщинами и радикулитом, но истинный Темный Лорд способен поставить этот мир на колени, восславив настоящую магию, которой достойны лишь избранные! — Эван уставился на девушку напряженным взглядом, подернутым маниакальным блеском. — Отец рассказывал, каким он был могущественным в расцвете своих сил. Я рос на понимании его величия, Дафна, и он действительно уникальный темный волшебник. Какой же надо обладать силой, жаждой к власти и даром убеждения, чтобы достигнуть таких высот!       — Темного Лорда можно любить, можно ненавидеть или бояться, но отрицать факт его уникальности и могущества просто немыслимо, — примирительно ответила Дафна, согласно кивнув. — Однако эта идея чистой крови, за которую боролся твой отец и теперь борешься ты… Неужели ты не понимаешь, что так мы все попросту выродимся или погрязнем в омерзительном кровосмешении?       — Мы так живем столетиями.       — Да, и сколько чистокровных родов к этому времени угасло? Даже возьми в пример Гринграссов: у нас нет наследников, которые продолжат наш род, если только мне не удастся родить сына и увенчать его своей фамилией, — упрямилась Дафна. — Если мы будем гнать маглорожденных по типу инквизиции, а сами продолжим жениться друг на друге, сколько потребуется лет, чтобы от нашей чистой крови ничего не осталось?       — Ты утрируешь, Дафна.       — Однажды у чистокровных начнут рождаться лишь сквибы, и магия иссохнет, как русло реки, если мы будем следовать глупой идеологии превосходства!       Повисло напряженное молчание. Эван хмуро обдумывал услышанное и бессознательно сжимал и разжимал пальцы, касаясь нагретого теплыми ладонями поручня. Ветер, свирепствуя, разогнал тяжелые тучи, являя бледный лик луны, чей яркий отблеск отражался от неспокойной озерной глади и освещал пустынную округу.       — Почему ты не осуждаешь? — хрипло спросил он, обратив взгляд на девушку. Его карие глаза в ночном сумраке напоминали глубокий грот, в котором сокрыто немало опасностей.       — Я в ужасе, Розье, — честно прошептала Дафна. — Но вместе с тем восхищена, какую ты проделал впечатляющую работу.       До сих пор равнодушный взгляд загорелся неподдельным интересом, что граничил с леденящим душу восторгом, — забытый мальчик внутри него, ставший озлобленным чудовищем, лишь на одно короткое мгновение взял верх.       — Примкни ко мне… К нам! Только представь, чего мы могли бы достичь! — воодушевленно затараторил он, в пару коротких шагов сократив расстояние, что было между ними. — Ты и я, принцесса. И к черту Лорда!       Дафна вздрогнула, когда его холодные пальцы вцепились в ее запястья, напоминая кандалы. Эван настойчиво заглядывал ей в глаза, ища поддержки и понимания, как сделал это всего однажды — на первом курсе. Но и тогда, и сейчас его ждал одинаковый ответ.       — Ты с ума сошел! — вспыхнула она, с усилием вырвав руки из захвата. Дафна сделала шаг в сторону и обхватила себя за плечи, стараясь унять дрожь. — Ты жестоко убил однокурсника, бредишь идеями господства над маглами… Ты, в конце концов, едва не убил меня, а сейчас просишь, чтобы я поддержала тебя?       — Я не собирался тебя убивать, просто… не сдержался. Мне хотелось тебя проучить, хоть на короткий срок получив над тобой власть, — признался он.       — Это должно меня утешить? — Дафна издала истерический смешок. — Ты гребаный социопат, Розье.       Его колючий взгляд окинул девушку с ног до головы, а затем Эван неожиданно рассмеялся. В этом смехе не было ни капли веселья или озорства — лишь холод и рвущая в клочья злоба.       — С каких пор ты стала такой моралисткой? Предположу, что с тех самых, когда решила скрыть от всех мою причастность к убийству, чтобы манипулировать в своих целях. Или постой-ка…       — Я не думала, что все так, — запротестовала Дафна, качнув головой. — Ты должен пойти к Дамблдору и во всем сознаться. Я не позволю тебе безнаказанно убивать людей и возрождать могущественного темного волшебника.       — Ты не позволишь? — Иронично выгнув бровь, Эван широко улыбнулся той самой улыбкой, которая вселяла ужас. — Что ж, принцесса, пора и мне достать козырь из своего рукава.       Непонимание, отразившееся на хорошеньком лице Гринграсс, казалось, его позабавило. Он щелкнул языком, и его гадостная улыбка сделалась еще шире — чертов ублюдок смаковал момент своего триумфа, зарождая в девичьей груди панические волны.       — Не буду тебя томить, — со вздохом произнес он. — Дорогой отец в канун Рождества поведал мне увлекательную историю, связывающую наши с тобой семьи, принцесса.       — Помимо взаимной неприязни? — хмыкнула Дафна и скрестила руки, маскируя неуверенность за маской ехидства. — Этим ты меня вряд ли удивишь, милый.       — Неприязнь? — Эван сардонически фыркнул. — Ты вообще хоть что-нибудь знаешь о своей матери, Дафни?       — Я теряю терпение, Розье, — раздраженно ответила девушка. — Ты уже поведал мне о своих целях, как истинный злодей, и на этом я предлагаю закончить, потому как твои попытки задержать меня выглядят очень жалкими и нелепыми.       Дафна двинулась к лестнице, продрогнув до самых костей, и намеревалась поскорее обличить все преступления Розье, чтобы оставить этот жуткий кошмар позади, но его слова, летевшие ей прямо в спину, подобно проклятию заставили оцепенеть.       — Неужели ты совсем не хочешь послушать историю о том, что твоя милая сестренка Астория на самом деле вовсе не Гринграсс?       Дафна резко обернулась и с легкостью преодолела расстояние, разделявшее их. Ее волшебная палочка острым концом впилась в горло Розье, а тот и вовсе не сопротивлялся. Его кадык медленно двинулся по шее вниз и обратно, а на губах все еще сияла самодовольная усмешка.       — Тебе стоит поторопиться, пока я…       — Пока ты «что», принцесса? — медленно произнес Эван, вскинув брови. — Убьешь меня?       — Что за игру ты затеял? — Она сильнее надавила, с удовольствием наблюдая, как под острием палочки продавливается внушительная ямка на его коже. — Она заключается в том, что ты хочешь оскорбить мою мать клеймом распутницы, которая нагуляла мою сестру от твоего ублюдочного отца?       — Мне даже не пришлось ничего говорить, — засмеялся он, небрежно отмахнувшись от ее оружия. — И в отличие от тебя я не питаю любовь к оценочным суждениям.       — Я не верю ни одному твоему поганому слову, ясно? — угрожающе процедила сквозь зубы Дафна. Она чувствовала, как во рту все пересохло, поэтому с трудом облизала потрескавшиеся от ветра губы.       — Я могу показать, если позволишь, — вкрадчиво произнес Эван. — Хотел приберечь эту информацию для более подходящего случая, но ты оказалась очень пронырливой и нетерпеливой.       — Носишь с собой складной омут памяти? — издевательски хохотнула Гринграсс. Все его обличительные слова не укладывались в ее голове, больше похожие на жестокую выдумку больного разума, но червоточина сомнений уже медленно разрасталась в ее груди, как гниль в самой сердцевине некогда сладкого плода.       — Не будь идиоткой, Дафна, — сердито ответил парень. — Я думал, папочка успел познакомить тебя с легилименцией.       — И что же, вот так просто пустишь меня в свой разум?       — Ты была слишком занята собственными оргазмами, а не обучением, я прав? — Он усмехнулся. — Тогда ты ничего не сможешь сделать, пока я веду тебя за руку.       Дафна одарила его злобным взглядом, едва сдерживаясь от едкого комментария: сейчас эти перепалки ничего не значили, теряясь на фоне чужеродной жестокости и бесконечного безумия, в которые с его умелой подачи погрузилась ее жизнь. Она сокрушенно кивнула, сдаваясь под настойчивым взглядом черных глаз.       — Отлично, Дафна, я с удовольствием покажу тебе, что показал мне отец.       Гринграсс подняла руку с зажатой в пальцах палочкой, стараясь унять предательскую дрожь, и уверенно произнесла:       — Легилименс!       Дафна моргнула, а когда открыла глаза, оказалась в длинном коридоре, едва освещенном редкими светильниками, что разрезали густую тьму, ползущую подобно туману по темно-синим стенам и гладкому полу. Со слов отца она знала, что каждый мозг и подсознание людей уникальны, и образы, что возникают, если в разум вторгнуться извне, зачастую имеют удивительные черты. Деметриус Гринграсс представлял многоярусную библиотеку, до самого потолка забитую книгами, каждая из которых являлась отдельным воспоминанием, и среди этих полок было сложно отыскать потайную дверь, где прятались особенно важные события, запертые на тысячу замков.       Холодное прикосновение пальцев к руке заставило девушку вздрогнуть и обернуться: Эван стоял совсем рядом, словно был из крови и плоти, и лишь легкая дымка вокруг его очертаний напоминала о том, что Дафна находится в чужом сознании.       Он молча двинулся вперед, и Дафна шагнула вслед за ним, минуя десятки запертых резных дверей, из-под которых лился теплый свет. Она не знала, правильный ли здесь ход времени, но ей казалось, что они уже провели в этом мрачном коридоре целую вечность, прежде чем Эван остановился возле одной из комнат. Парень коротко взглянул на гостью и резко распахнул перед ней дверь, приглашая войти внутрь.

Людвиг ван Бетховен — Лунная Соната

      Дафна оказалась в незнакомой гостиной, искусно обставленной дорогой мебелью, с потолка свисала массивная хрустальная люстра, украшенная сотнями мерцающих в холодном свете капелек. Возле мраморной лестницы, ступени которой покрыты изумрудным ковром, стояла ее мать — гораздо моложе, чем сейчас, а перед ней стоял статный мужчина, которого она помнила на многочисленных роскошных мероприятиях в сопровождении сына.       — Ты не можешь так со мной поступить, Астрид! — Феликс Розье возвышался над бледной белокурой девушкой, угрожающе сверкая ярко-голубыми глазами. — Еще недавно ты клялась мне в любви и верности, а сейчас сообщаешь, что помолвлена с Гринграссом — этим самоуверенным болваном без гроша в кармане!       — Еще недавно ты обещал, что не примешь метку и не вступишь в армию Темного Лорда, однако я отчетливо вижу клеймо, которым он тебя одарил! — Мелодичный голос Астрид звенел жестокой сталью.       — Глупец тот, кто не понимает, что за Темным Лордом наше будущее, Астрид.       — Это ты глупец! — взвилась она, сокрушенно качнув головой. При этом движении ее светлые кудри неравномерно запружинили вверх-вниз. — Я не хочу становиться женой головореза и убийцы, а ты им несомненно станешь, Феликс, потому что Темный Лорд предпочитает не пачкать руки. Для этого ему и нужны остолопы вроде тебя.       — Да одумайся же ты! — Молодой мужчина цепко схватил Астрид за тонкое запястье и ловко притянул к себе. Девушка уперлась маленькими кулаками в его твердую грудь и яростно зашипела, как разъяренная кошка:       — Отпусти меня, мерзавец!       — И ты так просто сможешь забыть обо всем, что между нами было все эти четыре года? — вкрадчиво прошептал Феликс, приблизившись к ней. Он с удовольствием зарылся носом в ее шелковистые локоны и вдохнул их аромат, блаженно прикрыв глаза.       Астрид на мгновение поджала дрожащие губы и в ту же секунду дернулась, насилу вырываясь из его рук. Она сморгнула слезы, что застилали ее ярко-зеленые глаза, и выдавила жалкую улыбку, словно та могла унять боль, свербящую в сердце.       — Это не я все разрушила, Феликс, — тихим, но твердым голосом ответила девушка. — Я любила тебя, но никогда не потерплю в своей постели жестокого убийцу и марионетку нарциссичного ублюдка, возомнившего себя новым мессией.       Гордо распрямив спину, Астрид явным усилием воли иссушила собственную слабость, резавшую веки, и, наспех бросив сухое «прощай», торопливым шагом покинула комнату. А вместе с ее уходом закружился и сам зал, откуда самым последним растворился силуэт горько опечаленного мужчины.       Место, в котором Дафна оказалась, было ей хорошо знакомо: светлая гостиная со сводчатым потолком и множеством широких окон, сквозь которые пробивался солнечный свет, подсвечивая белоснежный рояль, стоящий, словно на собственном пьедестале; будучи еще маленькой, Дафна любила устроиться в мягком кресле и слушать, как из-под длинных пальцев матери рождалась чувственная музыка. Астрид всегда садилась за рояль, когда ей было грустно, и мягко касалась черно-белых клавиш. Душераздирающая «Лунная Соната» Бетховена всегда удавалась ей особенно хорошо, будто те боль и трагизм шли из самого сердца, заставляя маленькую девочку прерывисто вздыхать, вслушиваясь в то, как тоска, облаченная в музыкальную вуаль, обволакивала весь особняк.       В этом воспоминании клап рояля был опущен, а на крышке покоилась хрустальная ваза с нежно-розовыми пионами. Астрид стояла возле широкой лестницы, и вся ее поза кричала о напряжении, застывшем в каждой мышце. У струящейся лиловой юбки мялась светловолосая девочка лет четырех, облаченная в изумрудное платье, и недоверчиво смотрела на статного темноволосого мужчину и черноглазого мальчишку в льняной рубашке с коротким рукавом и светлых брючках.       — Ты великолепна, mon amour, — вкрадчиво произнес Феликс Розье, вглядываясь в покрытые коркой льда, но некогда любимые зеленые глаза. — Как и твоя чудесная дочь.       Маленькая Дафна теснее прижалась к материнской юбке, стараясь скрыться от настойчивого взгляда чужака. Его ярко-голубые проницательные глаза ее отчего-то страшно пугали.       — Ни одной черты Гринграссов! — восторгался мужчина. — Лишь утонченное французское совершенство.       — Зачем ты здесь, Феликс? — холодно спросила Астрид.       — Я пришел, чтобы лично выписать чек на солидную сумму для твоей благотворительной кампании в Мунго.       — С каких пор тебя волнует благотворительность? Тем более что эти деньги идут на последствия твоего вероломства.       Ее слова — острые, как самурайские мечи, ядовитые, как жало мантикоры, — безжалостно впивались в мужское тело, желая пронзить само его темное естество. Феликс метнул короткий взгляд на своего сына и вымученно улыбнулся.       — Эван, если ты учтиво попросишь, прелестная Дафна покажет тебе великолепный сад с удивительным фонтаном.       Мальчик бросил на отца затравленный взгляд и, подталкиваемый отеческой настойчивостью, шагнул к светловолосой девочке, которая пугливо отступила назад, стоило ей взглянуть в его черные глаза. Эван выпрямился, словно и сам до смешного боялся девчонку, которая скорее походила на ангела, чем на юную наследницу своего благородного рода, и протянул ей руку.       — Ты покажешь мне ваш сад, — требовательно произнес он, но, затылком почувствовав гнев отца, добавил уже гораздо мягче: — Пожалуйста.       Дафна бросила вопросительный взгляд на мать и, заметив легкий кивок, в нерешительности вложила маленькую ладошку в его руку, позволяя незнакомому, отталкивающему мальчишке увести ее в сад. Когда детские шаги стихли, Астрид прерывисто вздохнула, устало взглянув на своего гостя.       — Мой благотворительный фонд помогает детям-сиротам, оставшимся без попечения родителей, которые погибли в частности от рук Пожирателей смерти, Феликс. — Женщина поджала губы. — От твоей руки. И я ни на секунду не поверю, что тебя волнуют такие мелочи.       — Ты права, — сдался он. — Я здесь ради тебя, принцесса.       Дафна, ставшая безликим наблюдателем, дернулась, как от пощечины, когда услышала это обращение, прозвучавшее из уст старшего Розье. Она бросила короткий взгляд на Эвана, но юноша лишь выше задрал подбородок, будто и сам этого вовсе не ожидал.       — Прошло шесть лет, Феликс, и тебе стоит забыть обо мне. Ты ведь и сам женат.       — Беатрис — это и камень, что тянет меня на дно, и удавка на моей шее — в одном флаконе, — прошипел Розье. — Я всегда любил лишь тебя, моя Астра.       Феликс порывисто схватил ее за запястья и притянул к себе — Астрид, казалось, даже не пыталась сопротивляться, когда его губы заскользили по ее вискам и скулам. Она лишь издала судорожный вздох и прикрыла дрожащие веки.       — Это такая мука, Астрид, — горячо зашептал Розье.       Его губы смазанно коснулись ее, но и здесь не встретили сопротивления, словно женщина перед ним, так уставшая сражаться с собственным сердцем, наконец сдалась. Астрид несмело ответила на отчаянный поцелуй, но вскоре с легкостью поддалась настойчивым ласкам: ее пальцы лихорадочно заскользили по его шее и груди, стремясь поскорее разобраться с неподдающимися пуговицами на рубашке. Когда Феликс Розье подхватил Астрид на руки и вместе с ней скрылся за дверью гостевой комнаты, Дафна опустила глаза, чувствуя смущение, перемешанное с отвращением, что поджигало огнем ее влажные глаза. Она с трудом оторвала их от собственных туфель, когда вновь ощутила невесомое прикосновение к руке — напоминание, что Эван Розье все еще здесь.       Дафна подняла уставший взгляд, чувствуя себя морально раздавленной и не готовой к тому, что последует дальше. Она стояла посреди темного кабинета, вероятно, в поместье Розье, и вновь видела перед собой уже двоих знакомых ей людей. Астрид нервно заламывала пальцы, пока Феликс стоял напротив, изучая ее и напрягаясь каждой мышцей.       — Я беременна, Феликс, — прошептала она. — Это… Ох, Моргана, что мы наделали?       — Это… мой ребенок? — сдавленно проговорил мужчина.       — Если бы я не была в этом уверена, то меня бы здесь не было, Розье! — яростно выпалила женщина.       Воцарилось томительное молчание, своей тишиной давящее так, словно та весила несколько тонн. Астрид всхлипывала, безутешно размазывая слезы по щекам, а Феликс в то время задумчиво смотрел в пол: судя по его расфокусированному взгляду, мысли в голове хаотично бились о черепную коробку в попытке обуздать собственное оцепенение.       — Вот как мы поступим, Астрид, — уверенно начал он, приблизившись к ней. Его пальцы сжали тонкие плечи в попытке принести успокоение, и это сработало — Астрид подняла на него взгляд и затихла. — Я немедленно подготовлю документы на развод с Беатрис, ты поступишь также, и сразу после бюрократической волокиты мы обвенчаемся.       — Что? — Женщина удивленно вскинула тонкие брови. — Ты, верно, шутишь, Феликс? Я не оставлю Дафну!       — Я и не прошу, — мягко ответил Феликс. — Эвану не помешает компания. К тому же он мне все уши прожужжал о том, какая Дафна замечательная.       Дафна бросила удивленный взгляд на парня. Эван лишь закатил глаза и неопределенно пожал плечами. Девушка вздохнула: она тоже всего этого совершенно не помнила.       — Деметриус никогда не позволит мне забрать Дафну. — Астрид сокрушенно покачала головой. — Она — его наследница.       — Хочешь, я убью его? — серьезно предложил Феликс, и его голубые глаза пылали решимостью.       Дафна ахнула и тут же приложила ладонь к губам, не веря, что все это в действительности происходило, а ее мать всерьез могла обдумывать такое чудовищное предательство. И вся их супружеская жизнь, что всегда казалась наполненной восхищением и уважением, сейчас горчила на языке изменой и ложью длиной почти в четырнадцать лет.       — Да что ты такое говоришь? — выпалила Астрид, одарив его оскорбленным взглядом. — Кто ты такой, чтобы вершить судьбы и решать — кому жить, а кому умирать?       — Мужчина, который отчаянно желает свою женщину, — прямо произнес Феликс. Женщина вырвалась из его рук и сделала несколько шагов в сторону, беспомощно обхватив себя руками. Дафна сверлила ее искаженное болью лицо и видела дорожки слез, что неустанно текли по красивому лицу, но мгновение — и Астрид сделала глубокий вдох, вытерла их и уверенно обернулась.       — Мы поступим иначе, Феликс. — Она расправила плечи, сбрасывая с них всю давящую тяжесть. — Этот ребенок станет носить фамилию моего мужа, а ты забудешь раз и навсегда о любом своем порыве навредить моей семье.       — Ты шутишь, Астрид? — На его лице отразилось непомерное изумление, грозившееся вылиться в неконтролируемую ярость. — Я не позволю тебе решать за нас обоих.       — И что же ты сделаешь?       — Явлюсь к Деметриусу и расскажу ему правду.       Астрид холодно улыбнулась.       — Если ты это сделаешь, то я навсегда исчезну, и ты не сможешь найти ни меня, ни моего ребенка.       — Почему ты так жестока со мной, ma folie? — с горечью спросил Феликс.       — Я не хочу, чтобы мой ребенок знал, что его отец — жестокий убийца, жизненный путь которого устлан костьми и кровью невинных людей, — твердо ответила Астрид.       — А если я оставлю Темного Лорда в прошлом?       Она снисходительно улыбнулась, нежно коснувшись его колючей щеки. Он окинул ее мягким взглядом, полным надежды и готовности покориться этой женщине раз и навсегда. И только теперь, глядя на его красивое лицо так близко, Дафна с ужасом осознала, как сильно Астория была на него похожа. Ее темные волосы и голубые глаза всегда приписывали Деметриусу, но от его острых черт в ее лице не было и намека — вся мягкость и элегантность принадлежали Розье-старшему.       — Он никогда тебя не отпустит, mon chèri, — с грустью ответила Астрид.       Усилием воли Дафне удалось вырваться из этой пыточной комнаты чужих воспоминаний. Стоя в коридоре подсознания Розье, она хватала ртом ледяной воздух и захлебывалась собственными рыданиями, сдавливающими ее грудь. Все это напоминало бесконечный дурной сон, который поутру станет лишь легким отголоском с привкусом сырой земли, но кошмар все отчетливее затягивал прочный узел на ее шее. Камень же из чужой лжи тянул на мрачное илистое дно, что стало бы отличным местом ее погребения.       Дверь напротив заманчиво приоткрылась, завлекая подрагивающим светом, вероятно, от камина. Обернувшись, Дафна с удивлением не обнаружила рядом Розье и беззастенчиво шагнула внутрь. Комната оказалась небольшой и темной — лишь языки пламени отбрасывали причудливые тени на покрытые портретами стены. В центре стояла невысокая женщина: ее темные кудри ласково касались тонких плеч, а черные глаза с ненавистью смотрели на уже знакомого мальчишку. Эван из этого воспоминания выглядел чуть старше, но все еще был наивно юн.       — Какой же ты бестолковый, Эван! — гневно кричала женщина — точная копия красивого мальчишки, сжавшегося от резкого окрика. — Все нормальные дети в твоем возрасте уже давно научились колдовать, а ты что, жалкий сквиб?       — Мамочка, я очень стараюсь! — всхлипывал маленький Эван, стыдливо опустив голову.       Дафна на уровне инстинктов испытала отчаянное желание обнять его и закрыть от материнской тирании.       — Я не вижу твоих стараний! Ты сплошное разочарование, Эван. Противно на тебя смотреть!       Беатрис отвернулась и направилась к двери, но мальчик, заливаясь слезами обиды и унижения, отчаянно хватался за ее руки и юбку, пока не упал на голый пол, больно ударившись коленкой. Женщина обернулась и с отвращением окинула взглядом собственного сына, распластавшегося на полу.       — Немедленно поднимайся, Эван, и только попробуй перепачкать своей кровью этот персидский ковер! Он, черт возьми, стоит дороже всей твоей жалкой жизни.       Эван тут же затих и неуклюже поднялся, игнорируя струйку вязкой крови, что текла по ноге и скрывалась под резинкой светлого носочка. Он бесцеремонно вытер покрасневший нос рукавом свитера и уставился на мать злобным взглядом, напоминая сейчас затравленного зверька.       — Что ты на меня уставился, гаденыш? — ядовито выплюнула женщина. — Сиди здесь и тренируйся, иначе останешься без ужина.       Дафна видела, как маленький Эван гневно сопит, его грудь яростно вздымается, а губы сжимаются изо всех сил. Видя на материнском лице лишь ненависть и отвращение, он сделал глубокий вдох, а затем закричал так пронзительно, что Дафна даже отшатнулась. Беатрис непонимающе сдвинула брови, и ее глаза тут же расширились в ужасе: она схватилась за горло, жадно хватая ртом воздух, но тот, очевидно, никак не поступал в легкие. Ее лицо краснело и покрывалось пятнами, а ноги незаметно оторвались от пола, словно чья-то невидимая рука повелевала ею. Эван же неотрывно смотрел на нее, вкладывая в первый магический выброс всю свою боль; вены на его висках напряженно вздулись от прикладываемых усилий. Дафна не заметила, как в комнату вошел кто-то еще: молодой юноша с миловидным лицом и соломенными волосами несколько секунд удивленно смотрел на происходящее, а затем со всех ног ринулся к мальчику, схватив его за плечи. Девушка не слышала, что он тому зашептал, но вскоре Эван опустил взгляд и обессилено рухнул на колени, игнорируя саднящую боль в кровоточащей ранке, а Беатрис грузно рухнула прямиком на свой персидский ковер, жадно глотая воздух и размазывая слезы по пунцовому лицу.       — Какое… же… ты… чудовище, — хрипела женщина, в ужасе осматривая напуганного сына.       — Мамочка… — одними губами проговорил Эван, едва сдерживая дрожь.       Беатрис не ответила. Неуклюже взметнувшись на ноги, она ринулась прочь из комнаты, оставляя сына в обществе незнакомого Дафне юноши. Тот осуждающе поджал губы и потрепал мальчика по темным кудрям.       — Я чудовище, — сокрушенно выдохнул Эван.       — Не мели чепухи, — разозлился юноша. — Она сама виновата. Постоянно обижала тебя, унижала, давила, вот и получила то, что заслужила.       — Я не хотел делать ей больно, просто… очень разозлился.       — Злость — это не плохо, Эван. — Парень ободряюще улыбнулся. — Я не сомневаюсь, что ты вырастешь выдающимся волшебником, а я с радостью встану с тобой плечом к плечу.       Эван несмело улыбнулся и, шумно шмыгнув носом, сконфуженно засмеялся под одобрительный хохот старшего товарища.       — Спасибо, Барти. Вот бы у меня был такой брат, как ты!       — Считай, что он у тебя есть.       Барти ему подмигнул и обезоруживающе улыбнулся.       — Что ты здесь делаешь? — ледяным тоном произнес взрослый Эван, вцепившись в тонкое девичье запястье. Дафна вздрогнула, пойманная с поличным, и прерывисто вздохнула.       — Я заблудилась.       — Заблудилась? — Розье угрожающе навис над ней, сузив глаза. Его взгляд то и дело метался от лица Гринграсс к тому, что происходило за ее спиной. — И много ты видела?       — Достаточно, — честно призналась она.       Эван выпрямил спину, вновь возвращая утраченный яростью и стыдом контроль. Он грубо подтолкнул девушку к выходу и прошипел ей вслед:       — Идем, мы еще не закончили.       Дафна на негнущихся ногах шагнула в комнату напротив, которая теперь вела в узкий, едва освещенный тусклым свечением светильников незнакомый коридор. В нем, прижатая к стене властной мужской фигурой, стояла Астрид Гринграсс.       — Ты не можешь мне запретить общаться с дочерью! Ей уже целых пять лет, а ты только и делаешь, что прячешь от меня Асторию.       — Мы уже давно все решили, Феликс. Оставь мою семью в покое!       — Ты все решила, Астрид! — взревел Феликс. — Я прямо сейчас могу пойти к твоему супругу и все ему рассказать, а после, наблюдая, как он лишает тебя всего, заберу свою дочь.       — Ты не посмеешь, — прошипела женщина, настойчиво пихнув его в грудь. — Я сотру тебя в порошок, Розье, и не побоюсь запачкать руки в крови, если потребуется!       — Еще недавно ты осуждала мою жестокость, — усмехнулся он, окинув ее холодным, снисходительным взглядом.       — Ты убивал по указке безумного тирана, а я готова на это пойти, чтобы сберечь свою семью.       — И, разумеется, ты считаешь, что это разные вещи. Как ты лицемерна, принцесса.       — Мама, что происходит? — Послышался голос позади. Дафна обернулась и увидела себя десятилетнюю, разодетую в шелковое платье насыщенного синего цвета. Она смутно помнила тот день и руку пятилетней Астории, что тогда так крепко сжимала в ладони.       — Все в порядке, девочки, вернитесь в…       — Добрый вечер, юные леди, — перебил ее Феликс, учтиво склонившись перед девочками. Дафна окинула мужчину недоверчивым взглядом, все так же, как и шесть лет назад, чувствуя в нем немую угрозу. Астория же весело подпрыгнула и широко улыбнулась.       — Здравствуйте, мистер!       — Ты самое очарование, — мягко ответил он, коснувшись ее лица ласковым взглядом голубых — точь-в-точь как у нее — глаз.       — Все говорят, что я похожа на папу! — доверительно сообщила девочка.       Губы Феликса дрогнули в улыбке, а короткий, насмешливый взгляд на мгновение вперился в испуганное лицо Астрид.       — Ты и правда похожа на своего отца, Астория.       Астрид облегченно выдохнула, что не укрылось от внимания ее старшей дочери, хмуро наблюдавшей за нелепым обменом любезностями.       — Дафна, отведи сестру в зал — к отцу. Я скоро к вам присоединюсь.       Помедлив, девочка кивнула и, схватив Асторию за руку, увела прочь, повинуясь наказу матери. Астрид же перевела безразличный взгляд на мужчину напротив и кивнула ему.       — Ты сделал правильный выбор, Феликс.       — Не из-за тебя, Астрид. Эта чудесная девочка не заслуживает боли, на которую ее обрекает эгоистичная мать.       Впервые за все эти несколько воспоминаний последнее слово осталось за Феликсом Розье. Не задерживаясь больше ни минуты рядом с некогда возлюбленной женщиной, он ринулся прочь, оставляя ту наедине с собственными безрадостными мыслями, омрачившими утонченную красоту ее лица.       Воспоминание стало стремительно рассеиваться, пока, наконец, Дафна не ощутила под ногами неровную каменную поверхность. Агрессивный ветер окутал ее разъяренным порывом — но даже на верхушке Астрономической башни было гораздо теплее и уютнее, чем в мерзлом сознании Эвана Розье.       — Вижу, ты впечатлена, — тихо усмехнулся он. — Уверен, это было самое запоминающееся свидание в твоей жизни.       Дафна промолчала, впервые не зная, как ему ответить: все ехидство и язвительно-ядовитые реплики лежали на дне ее подсознания, как дохлые тараканы, по инерции двигающие тонкими лапками. Идеальная картинка ее семьи рушилась на глазах, оставляя лишь хаос и пыль, поднятую над рухнувшими руинами некогда крепкого оплота ее идеала.       — Отец всегда говорил, что любовь — это слабость. Какая ирония. — Юноша презрительно фыркнул. — Не могу поверить, что, имея такой рычаг давления, он так и не сумел на него надавить.       — Возможно, твой отец был лучшим человеком, чем ты, — тихо ответила Дафна.       — Так и есть, — внезапно серьезно произнес Розье. Девушка не сумела сдержать при себе заинтересованный этой репликой взгляд, окинув им непроницаемую маску на лице однокурсника.       — Тем не менее баш на баш, принцесса, — продолжил Эван, стараясь воззвать к хоть какой-то реакции. — Теперь мы навечно связаны, и, если пойду ко дну я, то ты отправишься вместе со мной.       Измотанная Гринграсс окинула его равнодушным взглядом, мечтая поскорее вернуться в спальню и забыться спасительным сном.       — И это твой козырь?       — Разве нет? — Розье довольно осклабился. — Уверен, если правда всплывет, то по швам будет трещать не только жалкий брак твоих родителей, но и папочкина репутация. А уж малышка Астория и вовсе так ранима. Как она это переживет?       В его притворно жалостливом голосе не было ни капли жалости и сожалений. Эван искусно играл на струнах ее чувств — воистину выдающийся манипулятор. Где-то в недрах души Дафна еще чувствовала вялую борьбу жажды справедливости и благородства, которые с трудом оборонялись от раздутой до безумных масштабов эгоистичности, но слишком очевидно проигрывали.       — Ты и правда чудовище, Эван, — хлестко ответила Дафна, с удовольствием отмечая, как вытягивается его лицо. — Чудовищами не рождаются, но ими становятся.       — Однажды ты станешь молить меня о пощаде, но я тебя не пощажу, принцесса, — оскалился он, метая взглядом молнии. Этот оскал был обещанием, что он будет ждать этого момента. Что он достаточно терпелив.       Дафна поравнялась с ним, и ее прямой взгляд означал, что вызов был принят.       — Однажды ты пожалеешь, что был таким самоуверенным, и тогда я тебя сломаю.       Звериный оскал сменился ленивой усмешкой, которую, Дафна знала, она когда-нибудь с удовольствием сотрет с его очаровательного лица, даже если цена победы окажется ей не по карману.       Она ушла первой, ни секунды не желая более находиться на треклятой башне с убийцей, который вновь сумел ее переиграть, — и это уже стало чем-то вроде печальной традиции, которую Дафна мечтала однажды прервать. Она и не заметила, как пролетело время, неуклонно двигаясь к отбою, и, когда скользнула в нагретую несколькими каминами гостиную, заметила одинокую фигуру Астории. Девочка склонилась над свитком, упрямо вчитываясь в его содержимое, постоянно хмурила брови и покусывала губы: от этих обыденных жестов сердце Дафны болезненно сжалось. Разве могла она жестокой правдой разбить и без того хрупкое сердце младшей сестры?       — Что делаешь? — Девушка устало улыбнулась и села рядом с ней.       Астория подняла голову, и ее губы растянулись в счастливой улыбке.       — Готовлю эссе по Травологии. Как думаешь, папа разрешит мне завести лукотруса?       Дафна засмеялась, осторожным движением руки заправляя темную прядь волос сестры ей за ухо. Отныне в ярко-голубых глазах Астории, в ее красивом изгибе губ и поразительно мягких для Гринграссов чертах лица Дафна видела отпечаток грязных отношений Феликса Розье и Астрид. Когда девочка улыбалась, она видела лишь вежливую улыбку Розье-старшего, и эти навязчивые образы и станут первой расплатой за чужую ложь.       — Если очень попросишь, то, возможно, разрешит.       — Если я прошу, он никогда ничего не разрешает, — буркнула Астория и с надеждой взглянула на сестру. — Может, лучше ты?       Дафна печально улыбнулась, чувствуя страшную боль за маленькую девочку, которой было суждено родиться под чужой фамилией.       — Ладно, Тори, летом я обязательно поговорю об этом с папой.       На хорошеньком личике Астории засияла искренняя улыбка. Она доверчиво прильнула к сестре и зажмурилась от ее ласковых, но таких редких прикосновений. Это резало нутро без ножа, вынуждая Дафну насилу смыкать веки, лишь бы по щекам так некстати не потекли предательские слезы.       Уже в своей спальне Дафна без сил рухнула на постель и судорожно втянула холодный воздух. Погрязнув в лжи, чужих пороках и жестокости, она чувствовала, как с каждым новым решением все глубже уходит под торфяную воду необъятного болота, что с каждой попыткой к сопротивлению затягивало ее на самое дно стылой трясины. Дафна закрыла глаза, но чужие воспоминания настойчиво роились в мыслях, путаясь с собственными, пока рассеянное внимание не замерло на одном из них.       Один из последних ежегодных приемов в поместье Гринграссов ради показательной благотворительности был традиционным вечером, который игнорировать было не принято. Изысканные закуски, элитная выпивка и роскошные наряды гостей, равнодушно рассуждающих о том, кто из нуждающихся достоин помощи, а кому следует поумерить свои аппетиты, казались до смешного абсурдными.       Дафна в очередной раз разгладила несуществующие заломы на алой ткани своего праздничного платья и неспешно потягивала бокал эльфийского вина, блуждая задумчивым взглядом по просторному залу в поисках Тео.       — Мисс Гринграсс, — послышался рядом с ней бархатный мужской голос. Дафна обернулась и внутренне напряглась, увидев перед собой Феликса Розье. Тот ей улыбался, чуть склонив голову. — Вы выглядите очаровательно.       Дафна натянуто улыбнулась и протянула ему руку: мужчина тут же оставил долгий поцелуй на тыльной стороне ее ладони, не сводя жадного взгляда с лица.       — Благодарю, господин Розье.       — Вы вновь сопровождаете отца на этих скучных благотворительных вечерах?       — Увы, мама в отъезде, поэтому я выполняю ее обязанности, — скомканно улыбнувшись, ответила Дафна.       — А ваша младшая сестра? Астория, — с интересом спросил мужчина, сделав неопределённый акцент на имени девочки.       — Она вместе с матерью.       — Разумеется, — с тенью насмешки ответил Феликс. — Вам говорили, как вы похожи на мать? Те же великолепие, грация, красота.       Дафна каждый раз чувствовала себя добычей рядом с этим мужчиной, и его сладкие речи, как любимые дьявольские силки, опутывали ее лодыжки, запястья и трепетную грудь.       — Я искал тебя, папа, — холодно произнёс Эван, скользнув равнодушным взглядом по обнаженным девичьим плечам. Праздничный смокинг элегантно сидел на атлетически слаженном теле юноши.       — Я увлёкся беседой с Дафной, — смакуя ее имя, произнёс Розье-старший. — В столь юном возрасте она безукоризненно выполняет обязанности хозяйки вечера и, простите, мисс, мою настойчивость, вы затмеваете всех здесь присутствующих волшебниц.       — Идеальная Дафна Гринграсс, — язвительно протянул Эван, окинув ее стройный силуэт безразличным взглядом.       — Что ж, Дафна, смею надеяться, что однажды вы можете стать хозяйкой и в поместье Розье.       Дафна дёрнулась, неподобающе вытаращив и без того выразительные глаза, и расслабила плечи, только когда словила на себе растерянный взгляд Эвана.       — Прошу простить моего отца. — Эван сухо улыбнулся и настойчиво сжал отцовское плечо. — Он, кажется, перебрал. Идём, папа.       — Конечно. — Феликс мягко улыбнулся, бросив на Дафну последний тоскливый взгляд. — Надеюсь, вы передадите матери мое пламенное почтение.       Дафна открыла воспаленные глаза и вновь увидела перед собой лишь белый потолок своей спальни. Она медленно моргала, наблюдая, как тени водорослей, благодаря подводному течению, шевелились из стороны в сторону, создавая причудливый танец. Их последовательные движения успокаивали разгоряченный разум, опустошая тот от навязчивых мыслей.       Как жить дальше, она подумает завтра, а сейчас ей хотелось лишь закрыть глаза и, сдавшись, погрузиться в чавкающую трясину своего отчаяния.