Ренегат

      День Памяти не обещал быть томным. В этом Риз почему-то был уверен железно, и дело тут было вовсе не из-за того, что на сегодня запланирован ритуал поминания мертвых. С самого утра его преследовало чувство неправильности, подобно ожиданию скорых проблем. А на любые проблемы он привык реагировать одним-единственным образом. Потому и находился он в взвинченном состоянии еще с момента пробуждения, а сонливость прошла неожиданно быстро, не успел он подняться в кресле пилота.       С виду все было спокойно. Как и в прошлый раз, Сарина наблюдала за окрестностями с высоты восточного леса, а Ордис, к его чести, коротко и сухо отчитался, что ничего интересного за ночь не произошло.       Единственное, адски ныла спина. Возможно, она и была главным источником озлобленности. Ну и еще тот факт, что сегодня последний день их относительно безопасного пребывания в Цетусе.       Была у Риза идея устроить утреннюю пробежку, дабы канализировать образовавшуюся энергию в физическую нагрузку, как он часто делал в последние годы. Но даже под выпитым обезболивающим его тело совсем не чувствовало себя готовым к любым резким движениям. А поднять настроение кто-то надо было, дабы сгоряча не влепить кому-нибудь затрещину.       Благо он знал один надежный способ.       Приодевшись в свой стандартный набор из перчатки, пистолета и летной куртки, Риз вышел из десантного корабля и направился к соседним посадочным площадкам. Солнце находилось лишь немного выше растянувшихся по горизонту скалистых хребтов, а в утреннем воздухе по-прежнему витала ночная прохлада. Цетус давно проснулся и гудел жизнью. На всем берегу не было видно ни одного мясника, как и строительных лесов для разделки больших секций живой стены. Все было прибрано и чисто, а те, кого можно было увидеть, неторопливо стекались к западной части побережья, где, насколько Риз помнил, впритык к барьеру находилась небольшая бухта. Оно и понятно: не к башне Унум же им кораблики запускать.       Десантный корабль Дженни, изрисованный золотыми узорами растительности, Риз нашел на том же месте.       Едва он подошел к корме, из динамиков Лисета раздался женский синтезированный голос.       — Ее здесь нет.       — Чего? — удивился он.       — Она ночует… Как вы это называете? Шалашами? Землянками? Хижинами? Если опустить местную терминологию, то в данный момент мой оператор находится не здесь.       Наконец до него дошло, что с ним разговаривал цефалон Дженни.       — А-а… — вспомнил он, хлопнув ладонью по лбу. Только ему в башку пришла идея спать в пилотском кресле. Очевидно, мозг, в отличие от тела, у него не до конца проснулся. — Точно…       — Передавайте Серенити мои лучшие пожелания! — зазвучал в ухе пышущий энтузиазмом голос Ордиса.       «Цыц!» — тут же пришло ему на ум, но вслух он говорить это не стал.       — Но ты же можешь открыть аппарель? — спросил он. — Так-то я хотел поинтересоваться насчет рациона.       «Пожрать, коротко говоря. Все равно местные мне ни черта не продадут».       — Я лучше позову оператора, — недоверчиво ответила Серенити.       Риз пожал плечами.       Ради интереса он развернулся месте и оглядел Цетус. Как и ожидалось, отсюда действительно была видна дверь возле камня с желтым пятном, которое при приближении совершенно точно примет вид дерева.       «А по какой причине эта железка тебя опасается? — вмешался голос из пустоты. — Потому что у нее в программе заложено посторонних не впускать, или она знает нечто такое, что твои бывшие друзья умалчивают?»       «Да черт ее знает. Конечно, цефалонов я еще не допрашивал, но…»       — Слушай, а может я просто зайду, поем и уйду, а Дженни пусть дальше спит? Или ты чисто из принципа меня не впустишь?       — Вход без присмотра оператора? Исключено. В этой местности вас считают преступником, а в мои директивы входит оберегать как оператора, так и его имущество.       — То есть, ты меня за вора держишь?       — Других предположений у меня почему-то не возникает, — странным тоном протянула Серенити. Воображение подкинуло картину, как цефалон подозрительно щурится.       Риз прыснул со смеху:       — Низко же ты меня оценила!

***

      Дженни пришлось ждать примерно минут десять. Заспанная, но уже расчесанная и в стандартном костюме Тенно, она неторопливо взошла на площадку.       — Рано ты, — тихим голосом пролепетала она, едва улыбаясь, и постучала по корме своего Лисета. Аппарель с шипением открылась.       — Ожидание проблем не способствуют сну. Думал забить желудок, чтобы голову освободить.       — Понимаю, — Дженни кинула мимолетный взгляд на пистолет в кобуре. — Тебе тот же рацион?       — А есть другие?       — Нет, — шире улыбнулась она и поднялась на корабль.       В этот раз на еду Риз не стал так сильно налегать, умерив свои аппетиты. Но от предложенного кофеина не отказался. На вкус он оказался той еще бурдой, чью горечь и два пакетика сахара не скрасили, но взбодриться и прийти в ум было необходимо.       Пока Дженни поочередно разогревала еду в маленькой нише, выполняющей роль индукционной печи позади одного из двух столов с экранами, Риз отметил, что подруга никак не выражала обиду за то, что он оставил ее вчера, хотя обещал, что придумает что-нибудь на вечер. Тем проще, на самом деле.       Однако за завтраком Дженни заговорила совсем о другом.       — Знаю! — вдруг выпалила она, подняв ложку. Сидевший напротив Риз покосился на нее, делая очередной глоток кофеиновой бурды, запивая рис с мясом неизвестного происхождения. Возникло нехорошее предчувствие. — Напишу «Мама» и «Папа»!       В ответ он лишь кивнул и продолжил есть.       Невооруженным взглядом было видно, что у Дженни на языке вертелся вопрос, который она уже собиралась высказать, но одернула себя так же быстро, как и внезапно вспомнила тот идиотизм с именами на пергаменте. Очевидно, его старые раны она не хотела бередить из вежливости или просто опасалась, что прошлое только внесет разлад между ними. А она, вне всяких сомнений, это понимала.       Да, он назвал ее дурой перед лицом Валькирии, но Дженни не являлась таковой абсолютно точно. И какую бы простодушность она не разыгрывала, он не забывал, что перед ним сидела весьма проницательная женщина, которая и без утраченной памяти о событиях на Заримане успела навидаться ужасов больше, чем все местные аборигены вместе взятые. Как минимум, от чудовищных последствий заражения вируса техноцита у любого прибавилось бы седых волос, но не у нее. В этом Риз не позволял ей ввести себя в заблуждение. Во всяком случае, так он думал.       Впрочем, разговор за едой все равно не задался.       После сытного завтрака они вдвоем вышли на берег и первое, что попалось им на глаза — количество людей, снующих от западной бухты в Цетус и обратно, заметно возросло. Остронцы тащили на себе доски, рулоны ткани, шесты и прочую утварь.       Дженни прихватила с собой вещмешок со всем необходимым и предложила понаблюдать за приготовлениями из «охотничьего» леса. Риз без интереса согласился. Выбор один черт не велик — среди местных им никто не рад.       — С моей позиции вас там будет плохо видно, — прозвучал в ухе голос Сарины, едва она заметила направление их движения.       Развернувшись на ходу лицом к восточному лесу, Риз жестом показал, что волноваться не стоит, пускай и не мог рассмотреть Сарину со своей стороны. Дженни обратила на это внимание, но комментировать не стала.       Как только они достигли потока рабочих, все как один остановились, уступая им дорогу словно прокаженным. Люди одаривали их обоих недружелюбными взглядами и ворчали под нос слова на родном языке, которые вряд ли были чем-то иным, кроме как оскорблениями или проклятиями. Ризу не привыкать к такому отношению, а вот Дженни заметно стушевалась.       — В жопу засуньте себе все, что вы там бормочите! — неожиданно для себя огрызнулся он, демонстративно подтягивая перчатку на правой руке с пластинками на костяшках. — Завтра сможете попробовать все это в лицо высказать.       Недовольное роптание тут же стихло, но густую атмосферу враждебности уже можно было ножом резать.       Зная себя, Риз ускорил шаг, пока какой-нибудь борзый придурок не выступил и не стал объектом немедленного приведения угрозы в исполнение.       Едва поднявшись наверх, он и Дженни свернули с тропинки и стали обходить лес вдоль опушки. За прошедшие годы они изучили Цетус вдоль и поперек, поэтому, совершенно не сговариваясь, остановились там, где лес обрывался крутым склоном, откуда открывался неплохой вид на маленькую бухту под ними.       Сосны стояли ровно. Не было слышно ни трелей насекомых, ни пения птиц. Даже листья не шелестели. Погода оставалась абсолютно тихой и безветренной, а все небо было чистым от облаков. И тем не менее остронцы возводили навесы на случай неожиданных перемен и понемногу обустраивали места для костров, вокруг которых к вечеру люди наверняка будут сбиваться и зажигать свечи, чтобы потом подойти к воде и отправить в последнее плавание имена своих покойников.       Скинув с себя мешок, Дженни уселась на траве под лучами согревающего в утренней прохладе солнца. Риз остался стоять, облокотившись о ствол дерева. Контраст свежести и тепла вкупе с приятным послевкусием от завтрака окончательно развеял мутную пелену в голове, и первая же посетившая мысль сподвигла его внимательней прислушаться к ощущениям.       Внутреннее напряжение ничуть не угасло. Скорее возросло, заставляя держать спину ровно, а глаза и уши концентрировать на окружении в поисках потенциального недоброжелателя.       Видно, пока он морду кому-нибудь не набьет, расслабиться у него так просто не выйдет.       — Знаешь… — начала Дженни, откидываясь слегка назад.       — М-м? — очнулся Риз.       — Не думала, что буду хвалить тебя за агрессию… Но спасибо. Было приятно.       — Не бери в голову. Ты меня знаешь, мне только повод дай.       — Нет, правда, — поддержала она. — Весь этот конфликт… Я понимаю, почему люди злятся на тебя, но начинаю испытывать абсолютное отвращение, когда на тебя, уж прости, хотят повесить всех собак. Терпения больше ни на что не хватает. Да и я в последнее время тоже стала… Часто срываться.       От услышанного Риз сдавлено хихикнул:       — Надеюсь, не так же, как я.       — Ну… Нет, — улыбка ее вышла весьма натянутой. — Тебя в этом сложно переплюнуть.       — Есть немного, — беззлобно ответил он. — Но меня удивляет, как легко они тебя в изгои записали. Ты же никого не убила и не покалечила. И сколько тебя помню, ты с ними ни разу не ругалась. А скольких спасла? Даже за меня какая-то портниха выступила. А за тебя? И Сайа, и все остальные будто языки себе в жопу засунули. Добра не помнят, дармоеды.       — Они все слушаются Конзу, — ее улыбка стала заметно теплее. — А его слово для них неоспоримо.       — Один черт, — сказал он и затем подгадал момент переключиться на более интересующую его тему. — А вот твой цефалон меня, кстати, тоже не особо жалует.       — Не обращай на нее внимание. Серенити очень ревниво относится к моей безопасности.       «Прямо как Ордис».       — К тому же… — добавила она. — С ней я практически никогда не разговаривала про тебя, чтобы она могла знать мое настоящее мнение.       Дженни подняла к небу мечтательный взгляд, оставив широкое пространство для трактовки ее слов. Риз начал гадать, то ли она ловко свернула с линии разговора, то ли за осторожным поведением ее цефалона действительно ничего такого не скрывалось.       — Но если бы захотела обсудить тебя, — продолжила она. — Что я могла бы ей рассказать? Про то, как ты любишь влезать в драки, лучше опустим, это она и так знает.       От такого вопроса у Риза даже зачесалась голова:       — Честно? Понятия не имею.       — Вот возьмем, к примеру, что-нибудь из того, чем ты занимался последние несколько лет. Ответ «летал по планетам, радовался жизни» не принимается!       Несмотря на абсолютно беспардонную попытку выведать информацию, во взгляде Дженни читался детский задор.       — Вообще-то я и правда по планетам летал, — хмыкнул он. Все-таки он не видел ничего плохого в том, чтобы подыграть ей в той же шутливой манере. — Хотя в основном, конечно, по кабакам. Там… Выпивка, драки, новые знакомства.       — Интрижки, — с многозначительным видом добавила она. Серебряные глаза чуть ли не искрились хитростью.       — Не без этого, — припомнил он фразу Локка и пожал плечами. — Но так… На пару дней максимум.       — Какой-то неприглядный образ все равно выходит. Пьяница, драчун и бабник. Может, что-нибудь хорошего в него добавим?       — Например? — спросил он с неподдельным интересом.       — Например… — Дженни вновь задрала взгляд к небу, словно за ним и правда было сложно заподозрить что-то положительное. — Смелость.       — Спишем на безрассудство, — Риз махнул рукой, чувствуя, как уголки его губ супротив воли поползли вверх.       В раздумьях Дженни комично надула губы.       — Целеустремленность.       — Твердолобость, — тут же парировал он.       — Верность, — не сдавалась она.       Здесь уже Ризу пришлось поразмыслить.       — Смотря кому, — дал он ответ похолодевшим тоном.       — Друзьям, — пояснила Дженни. — Но ты тоже можешь добавить кого-нибудь в этот список. Есть кто на примете?        «Ну как тебе сказать… Ты ее знаешь, и сейчас она смотрит на тебя и наверняка хочет убить самым жестоким способом».       — Точно хочешь обсуждать это сейчас? — задал он встречный вопрос, пытаясь аккуратно съехать с темы. И, если честно, он готов был взять обратно домыслы о том, что она чувствовала границы, которые не стоило пересекать.       Дженни опустила взгляд и, поджав губы, отвернулась.       — Наверное… Нет. Ты прав. Извини. Заигралась.       Тем временем Риз готов был поклясться собственной душой, что все нутро у него должно было гореть от чужой ревности, но ничего подобного и близко не происходило.       «Миса?» — обратил он мысль во вне.       Ответом ему стал тягучий, словно ослабевающий прибой, едва различимый шепот:       «Да, милый?..»       Последовавшая затем тишина в голове оказалась едва ли не звенящей, что только подогрело скверное предчувствие.       Риз оперся спиной о шершавую кору сосны.       — Тебе нехорошо? — заметила Дженни.       — Кажись, да?.. — отговорку он придумал на ходу, вместе с тем отпуская услышанные глубоко в душе слова. — Видать, ловить пули спиной вредно для здоровья. Вроде, и нормально все, а все равно мутит.       Положив локти на колени, Дженни с серьезно-задумчивым видом устремила взгляд на водную гладь, окрашенную в отраженные цвета солнца.       — Меня почему-то тоже.       Довольно скоро его тревожность каким-то невиданным образом перекинулась и на нее, что было видно по ее позе и бегающему печальному взору, который ни на чем не фокусировался дольше пары секунд.       — Риз, можно я буду с тобой откровенной?       — А до этого, значит, ты не была откровенной? — прищурился он. — Я уже давно не твой командир, чтобы ты у меня разрешения спрашивала, но, так уж и быть, разрешаю.       — Ты понял, о чем я, — Дженни поднялась с земли, отряхнулась и стала всматриваться ему в глаза так, как он еще ни разу не видел. Решительно, и в то же время с трудом скрывая отчаяние. — Мы не можем бесконечно притворяться, что у нас все нормально. Да, знаю, сама сказала держать все разногласия при себе на время. Но у нас остался всего один день, и я уже вижу, что это ни к чему не приведет.       — А к чему должно было? — сухо поинтересовался он, хотя мог засыпать ее вопросами куда более каверзными и требовательными.       — Да хотя бы к чему-нибудь, где мы не разлетимся на следующий день и не сможем друг друга увидеть еще Бездна знает сколько лет!       Дженни выпалила все на одном дыхании, словно ее прорвало от накопленного груза переживаний. Принять это за какой-то трюк, чтобы разговорить его, было уже сложно.       — А такой вариант, по-твоему, возможен? — спросил Риз, оставаясь сдержанным.       — Очень на это надеюсь, — с придыханием ответила Дженни. И, будто по щелчку тумблера, выражение ее лица сменилось обратно на серьезное. — К Тенно ты не вернешься, я это понимаю. С моей стороны было бы подло пытаться уговаривать тебя после всего, что сделала Лотос, — она метнула взгляд на пистолет в его кобуре. — Я и не пытаюсь. Но… Если бы ты мог больше не оглядываться на нее. Не видеть, не слышать ее. Ты бы остался с нами? Со мной?..       — Может быть, — ответил он самым спокойным и невозмутимым тоном, на какой только был способен. — Сразу после того, как убью ее, потому что подчиняться или помогать ей опосредованно я не имею ни малейшего желания.       — Я имела ввиду немного другое, — в ее взгляде стало читаться снисхождение и даже… нежность?       Последняя монетка ударилась о дно копилки намеков, и Риза наконец осенило, что именно предлагала Дженни. Он сдержал порыв задать самый очевидный вопрос, ибо считал, что если она говорила всерьез, то сама должна была все изложить, а не ловко подстраиваться под его ожидания.       — То есть, ты?.. — оборвал он себя, приглашая договорить.       — Тоже перестану быть Тенно, — она все-таки сказала это вслух. — Больше никакой Лотос, никаких поручений от нее. Только ты, я и те, кто с тобой… И прошу, не думай, что я говорю все это сгоряча. Сомнения у меня появились еще когда… Когда Лотос забрала у тебя Мису. Прости, что не поддержала тебя тогда. Я не могла поверить, что она способна на такое. Но то, что сделали с Валькирией, и твои слова… Я боюсь вспоминать при тебе хоть что-то доброе о Лотос, чтобы не показалось, что я ее якобы оправдываю… Только ведь она действительно в какой-то мере была нам матерью. Она пробудила нас, по-своему заботилась… Но чем дольше живу, тем все меньше и меньше мне кажется, что она может что-то чувствовать. Ты и сам знаешь, сколько крови мы пролили по ее указке. От нас ведь гибли не только виновные. В один день мы спасали одних, а на другой — убивали тех, кто мог быть им дорог. И ради чего? Эдвард задается этим вопросом с твоего ухода, и не знаю, волновало ли когда-нибудь это тебя, но я уже просто не могу! Понимаешь? Не могу продолжать делать вид, что все нормально! Ничего не нормально! Скольких я лишила жизни? Счет идет на сотни? Или уже на тысячи? Что мы сделали за десять лет?! Что изменилось? Оглядываясь назад, я вижу гораздо большее бессмысленных смертей, чем реальной пользы. Мы для нее не дети, а оружие в бесконечном цикле насилия! Как ты тогда выразился? «Железная сука нам не мать»? Другие могут оставаться, и мне их сложно судить, но для меня это уже все лишено смысла. Я выгляжу как полная дура, да?       Дженни улыбалась криво, вымученно, подняв изломанные брови, словно вся печаль мира обрушилась на нее и отразилась в неуклюжей гримасе.       Риз открыл было рот, но слова просто не приходили на ум, застревая где-то на периферии искреннего удивления и попытки заново переосмыслить события последних дней. Ибо какого, спрашивается, черта? Естественно, он подозревал, что за ее неуклюжими знаками внимания могло таится далеко не только холодный расчет и намерение «найти подход», о чем сам обмолвился при Сарине. Риз успел навоображать всякого, однако и близко не допускал, что все может оказаться не просто всерьез, а всерьез. Либо же он банально не был готов к такому повороту, несмотря на кажущуюся его очевидность.       Возможно, ровно так же он был глух и слеп к ее увлеченности им в прошлом. Вполне вероятно. Особенно учитывая тот факт, что душой и сердцем он уже тогда был совсем с другой женщиной.       Заметно повеселев от его смятения, Дженни судорожно втянула воздух.       — Та-ак… — наконец заговорил Риз. — Кто еще знает?       — Пока никто. Ты первый, кому я это говорю. Эдвард поймет, но вряд ли согласится уйти и оставить без присмотра других ребят. В этом весь он. Ну а моя команда, к которой должна буду по идее вернуться… Оливия. Лэкс. Кара. Они уже взрослые, нянька им больше не нужна. Уверена, они справятся без меня.       Риз попробовал найти хоть-какие аргументы, которые позволили бы засомневаться в ней и ее решении, но абсолютно безуспешно. И поэтому он не придумал ничего умнее, кроме как спросить:       — Точно уверена, что хочешь этого?       — Ты невыносим, — нервно усмехнулась Дженни, подалась навстречу и, обняв, поцеловала.       Риз замер, перестал дышать. Нежность, что ощущалась в каждом ее прикосновении, говорила об искренности. В груди вспыхнула знакомая искра, способная распалить пожар, в котором хочется забыться, отдать всего себя.       Но не Дженни оказалась тому причиной. По-прежнему были свежи воспоминания о крепких объятьях в моменты, когда от бушующего волнения перехватывало дыхание и сильнее билось еще живое сердце. Не мог, не был способен он забыть ту, с кем готов был умереть, несмотря на разрывающую и плоть, и разум боль, ради кого он без единой толики сомнения отправился в самые ужасающие глубины Бездны.       Прикрыв глаза, он попытался ухватиться за ту самую искру и представить ее в человеческом обличье. Представить… Нет, почувствовать, как между пальцев проходят ее черные, словно беззвездное небо волосы, как на коже остаются частицы песка, как намокают сухие губы, как в момент долгожданной близости дрожат веки, окрашенные смазанной тенью цвета сажи.       Риз понятия не имел, откуда он взял этот образ, но всего на секунду, всего на мгновение она стала более реальной для него, чем все остальное, что когда-либо было, есть и будет.       Однако всему рано или поздно наступает конец. Так черноволосая женщина, разомкнув поцелуй, отступила на шаг и бесследно растворилась в лучах утреннего солнца, стоило Ризу вновь открыть глаза и увидеть перед собой застенчиво краснеющую Дженни.       — Сомнения отпали?       Риз кивнул подобно бездумному болванчику, одновременно стараясь привести в порядок тот вихрь мыслей, который теперь затмевал любые попытки рассуждать здраво.       — Значит, решено.       Довольная, Дженни развернулась и прислонилась спиной к его правому плечу, чтобы в тишине понаблюдать за приготовлениями на берегу.       «Понравилось?» — послышался ласкающий уши голос.       «Так это была ты?!» — спросил Риз, не в силах скрыть удивление.       «Да-а-а. По крайней мере то, что я смогла о себе вспомнить».       «А чего ты раньше так не делала?.. С другими».       «Не знаю. Не видела нужды. А тут ты прямо-таки затосковал по мне, что я решила немного помочь».       «И тебя ничего не смутило?»       «Немного. Не настолько, чтобы твоими руками свернуть ее тоненькую шею и оборвать наш с тобой… Момент. Ты же думал обо мне. И да. Мне это тоже очень понравилось».