Ренегат

      Риз намеревался прочистить голову. Обычно лишние мысли уходили во время горячки боя. Там он полностью концентрировался на происходящем, после чего остывал, переваривая новые события и вытесняя тем самым старые. Такая вот была у него терапия: убивай, живи настоящим и не думай о прошлом. Совсем нездоровый способ, если задуматься, однако и другие варианты не сказать, что были особо полезными. Никотин ему не сильно помогал и при этом вызывал привыкание, посему с курением он завязал быстро.       Другое дело — алкоголь. С его помощью было напиться до белого шума в голове. Полное блаженное забвение и последствия в виде заторможенной реакции, плохой координация и, как оказалось, потенциального резкого роста уровня свинца в организме. По этой причине Риз в конце концов заключил, что и с этанолом ему не по пути.       Но сделать исключение и напиться хотелось. Если и не до состояния «лежащего тела», то, хотя бы, чтобы немного осоловеть, не доходя до промежуточной стадии, которую у него иначе как «озверение» назвать язык не повернется.       Всерьез испытывать себя выпивкой Риз стал после убийства Алада, когда гнев достигнул своей цели и покинул его, оставив наедине с апатией. Тогда впервые на его памяти им никто не помыкал: ни люди, ни машина-мимик. На Лотос ему тогда стало глубоко плевать. В жизни не осталось ничего, кроме душевной пустоты.       Основную часть своих загулов он практически не помнил. Зато на следующий день обо всех инцидентах ему рассказывала Сарина, которая пробудилась у него относительно быстро, как попала к нему, и успела застать большую часть охоты на Алада. Уж она-то, в отличие от Ордиса, на подробности не скупилась, как и на шуточки. Она в целом похожа на эдакую старшую сестру, которая постоянно тебя стебет или ругает, но при этом никогда не отказывает в помощи.       По ее словам, хуже всего было, когда он напивался в публичных местах, и ей приходилось следить, чтобы он никого не убил. Даже за косой взгляд Риз начинал словесную перепалку, которая у него стремительно перетекала в яростную драку.       Как про таких говорят: заводится с пол-оборота. Так вот он не заводился, а взрывался. Синяки, рассеченная кожа, лежащие за каким-то бесом в карманах чьи-то выбитые зубы, побуждавшие Риза проверять свои. И даже дырки от пуль в летной куртке вместе со сломанными ребрами от запреградной травмы. Так что в те времена, после отсыпания и отрезвления, ему часто приходилось чистить кровать от пятен крови и один раз вытряхивать свинцовую крошку от оболочек пуль, высыпавшихся из отверстий в куртке. Только благодаря вложенным защитным пакетам этот свинец не оказался у него под кожей.       Так что если и пить, то по чуть-чуть.       Обогнув рынок по краю, Риз направился к стыку, где врата и отвесные скалы образовывали угол, в котором некогда находилось выпуклое в ширину строение, выполнявшее роль кабака.       Оно было там раньше. До того, как Риз стер его с лица Земли «Мосолоном» вместе с ребятами Кирлиса.       Стрелять по деревянной холупе с обделавшимися ополченцами в обмотках из скорострельной пушки, чье изначальное предназначение — сбивать тяжелые истребители в открытом космосе, все равно, что из штурмовой винтовки палить по муравьям.       Можно было подумать, что Риз именно такого пугающего эффекта и добивался. Однако в ту минуту он вообще не думал. Ярая злоба вкупе с тяжелым, стальным грохотом некромеха распаляли не хуже боевых стимуляторов.       Риз четко знал, что кабак принадлежал ополченцам, и что внутри находились только они. Посему, когда он приблизился, и ему навстречу выскочил один из ополченцев и упал на колени, сдаваясь ему на милость, Риз не колебался ни секунды.       Первые же сгустки плазмы испарили остронца и пролетели дальше, разорвав дверной проем. Под давлением раскаленных газов строение расперло изнутри, из щелей и окон вырвались языки пламени, в небо дробью взвились горящие куски крыши.       Одна длинная очередь разделила историю Цетуса на до и после.       Определить точное количество погибших после Мосолона было сложно. Строение и все, что находилось внутри него, превратилось в сплошное пепелище. Однако на утро выяснилось, что Хаззара в кабаке не было. Его поймали и собирались судить за изнасилование. К Ризу уже к тому времени относились с предельной осторожностью, поэтому долго рассусоливать он не стал. Не говоря никому ни слова, он быстрым шагом подошел к Хаззару, которого на коленях держали двое охотников, приставил ствол «Юфоны» к его скомканной от пота шевелюре и нажал на спуск. Хаззар успел только жалобно пискнуть.       И вот сейчас на месте кабака все так же продавали выпивку, только теперь под открытым небом. Завалы расчистили, на готовом фундаменте расположили деревянные прямоугольные столы со скамейками, а продавец вместе с бочонками устроился под тканевым навесом.       О бойне свидетельствовали лишь темные следы плавления на белой стене врат.       Выторговав кружку охотничьего ликера Даку за небольшую сумму кредитов, Риз уселся за самый дальний столик. Помимо него, поблизости расположилось четверо остронцев-рабочих. Еще до его подхода они вели непринужденную беседу, однако сейчас перешли на шепот, с опаской посматривая на Риза.       Ликера он себе взял немного. Да и желание надраться в хлам у него отпало по пути сюда. Наоборот, после того, как он «отошел» от разговора с Валькирией, ему, если можно так выразиться, даже полегчало. Ум стал понемногу проясняться, и появилось стремление как следует обмозговать известную на текущий момент информацию насчет его старой команды.       Но подумать ему не дали.       Молодой, с реденькими усами охотник уселся напротив, похлопав ладонями по дереву и недобро скаля зубы. Остановив кружку ликера прямо у самых губ, Риз с неизменным выражением лица пронаблюдал за этой наглой выходкой и затем подметил, как со спины вплотную к нему подошел второй охотник. Риз оглянулся и убедился в своей догадке: второй оказался с бородкой и заметно старше — еще один сообщник, сидевший с Кларком за одним костром. Интересно, они пришли сюда сами или по его указу?       — Пить будешь? — предложил Риз.       — Дук шу’ла така! — бросил в ответ юноша.       «Еще одна разновидность «таки»…» — пронеслось в голове.       — Хочешь высказать претензию — излагай на общем. Я по-вашему не бум-бум.       — Ты убил моего брата, — заявил молодой охотник. — Точно в этом месте, где ты сейчас сидишь.       Лицевые мышцы вдруг охватило подобие спазмов. Губы сжались в тонкую линию, в то время как уголки стали приподниматься.       Ощущения были знакомыми. Так губами Риза улыбалась Миса.       «Еще один брат… Одни братья и сестры. Вы тут все из-за инбридинга такие низкие и уродливые?» — рвались наружу ее слова.       Риз подавил порыв съязвить. Однако вопрос задал:       — По-твоему он был достойным человеком?       Мужчина за спиной засопел. Риз полностью сосредоточил на нем слух, дабы успеть среагировать, когда тот решит выкинуть какую-нибудь глупость.       Молодой охотник подался вперед:       — Это было не тебе решать. Ты не имеешь право судить. Не имеешь право убивать. В Цетусе, если ты считаешь себя правым отнять чью-то жизнь, будь готов, что отнимут твою, спира карзола.       Последних двух слов Риз не понял.       — Звучит справедливо, — пожал он плечами и поставил кружку на стол. — Спорить не буду. И даже пытаться оправдать себя грехами банды, в которой твой брат состоял. Перекладывание ответственности вообще свойственно либо слабовольным, либо дуракам, либо дуракам слабовольным.       Риз тоже похлопал по дереву ладонями. После чего улыбка его исчезла.       — Тут вопрос в другом, — продолжил он. — Когда собираешься вершить самосуд, неплохо бы быть уверенным в своих силах. У тебя такая уверенность есть?       Не дожидаясь ответа, Риз воспользовался полученными на Заримане способностями. Менее чем за секунду он перешел в мир потусторонний, где Бездна воплощала кошмары людей в искаженные образы и накладывала на мир реальный. Где свет окрашивался в темный призрачно-голубой оттенок. А еще крик… Эхо того самого крика, слившегося с его криком в момент, когда соматическая связь с Мисой оборвалась навсегда, оставив неизлечимый след, который позже лишь обострился. Теперь он напоминал о себе каждый раз, когда Риз проходил сквозь Бездну или использовал перенос.       В мгновение ока он утратил материальную форму и снова обрел ее за спиной старшего охотника в пяти шагах, проехав ботинками по земле, гася инерцию «скачка». Регулятор моментально оказался в руке, нацелившись в спину стоящего остронца таким образом, что первый же выстрел мог пронзить его насквозь и прострелить голову сидящего за ним молодого идиота, который решил, что ему хватит сил на самосуд.       Секундой ранее Риз хотел их только припугнуть, однако, услышав вновь тот самый крик, в нем пробудилось желание убивать.       Старший охотник резво обернулся, но по ощущениям Риза — слишком поздно. За это время он уже мог сделать четыре или пять выстрелов. Большой палец со спусковым механизмом завис в миллиметрах от замыкающего гнезда на пистолете.       Чутье его не обмануло: мужчина отпустил рукоять кривого ножа на поясе и, сердито хмурясь, медленно поднял руки. Удивленный юноша выглянул из-за спины старшего. Четверо рабочих за соседним столиком поспешили удалиться. Продавец же спрятался за бочками.       Риз молчал, не сводя линию прицеливания с охотника, пока здравый рассудок пытался побороть внутреннего зверя.       Рассвирепел с пол-оборота безо всякой выпивки.       — Дела… — вдруг вклинился третий остронец и безмятежно подсел к застывшим охотникам с торца стола. И, в отличие от них, он пришел с кружкой.       Узнать его не составило труда. Это был мясник с берега, что создавал впечатление охотника. Те же самые покрытые красными пятнами обмотки, тот же головной убор из куска шлема Гринир, та же курительная трубка в зубах.       Ну и традиционная длинная бородка, характерная для мужской половины народа Острон.       — Четвертым будешь? — не опуская пистолета, в шутку спросил его Риз, дабы успокоить себя самого.       — Не откажусь, — поставив кружку, незнакомец достал из мешочка довольно редкую по меркам Цетуса газовую зажигалку, подпалил табак в трубке и присмотрелся к своим коллегам, выдыхая облако дыма. — Рахд сина шак, Терран. Книга Закона Острон позволяет выставить на публичное обсуждение решение старейшины.       — Но последнее слово всегда остается за ним, — отозвался старший охотник железным, хриплым голосом.       — Лучше так… — мясник сделал многозначительную паузу. — Чем безостановочный круг мести.       Судя по всему, настал черед Риза сбавлять градус враждебности. Решив пойти навстречу, он вернул Регулятор в кобуру.       Старший охотник опустил руки, молча глянул на молодого и направился в сторону ворот.       — Можете взять мою выпивку за беспокойство, — злорадно произнесла Миса устами Риза. В этот раз останавливать ее он не стал, о чем быстро пожалел.       — Сам пей, спира карзола! — юноша схватил его кружку со стола и, плюнув в нее, громко поставил обратно, после чего ушел вслед за мужиком.       Выдохнув через сжатые зубы, Риз подошел к столу, вылил ликер на землю и уселся поперек скамьи лицом к мяснику. Движения были дерганными. Его все еще колотило от напряжения. Хотя бы без трупов обошлось.       — Что еще за «спира карзола»? — поинтересовался он. — Еще одно ругательство, о котором я не знаю?       — «Спира» означает злой дух или потустороннее существо, — стал объяснять незнакомец с трубкой. — А «карзола» использует для обозначения пустоты, или когда хотят сказать, что у кого-то нет сердца или души. Одно из обозначений плохого человека, изгоя, на которого не распространяется Закон Острон.       — И поэтому его можно убить? — уточнил Риз.       — Не без этого.       — Злой дух… Пустота… — задумался он. — Демон Бездны, получается?       — Так тоже можно интерпретировать, — ответил мясник, закуривая трубку с легкой полу-улыбкой.       Все варианты значений «карзолы» подходили Ризу прям идеально. Душу он наверняка на Заримане оставил, а уж про сердце в прямом и переносном смыслах и вспоминать не хочется.       — Излишне громкое прозвище, как по мне, — сказал он.       — Вполне достойное, как я удостоверился.       — Не припоминаю, чтобы других Тенно так называли. А они, между прочим, тоже так умеют.       — У других нету такой репутации.       — Уверен, наговаривают лишнего. У страха глаза велики, — отмахнулся он и протянул руку. — Меня Риз звать.       Мясник руку пожал.       — Локк.       Риз мельком глянул на свою перчатку, чтобы это не выглядело как неуважение, но пятен крови не заметил.       — Чего пришли? На что надеялись? Могли же спокойно из винтовки пристрелить, — проворчал он, оглядываясь через плечо. — Так нет — с ножами лезут.       — Терран не глуп, — возразил Локк и втянул дым через трубку. — Сомневаюсь, что он таким образом пошел бы на убийство вместе со своим сыном.       Риз не удивился. В принципе, на отца и сына эти двое смахивали с самого начала.       — Ага, — саркастично ухмыльнулся он. — Только поведение сынка говорило об обратном. А Терран молчал. Молчание — знак согласия, как известно.       — Террану больно говорить после того, как он столкнулся с огнеметчиком Гринир. Наверное, поэтому он дал слово Эйнару.       — По нему не скажешь, что от огня пострадал. Впрочем, он мог продуктов горения надышаться, раз о голосе речь идет. Тяжело ему, наверное, когда сыночек — дурак, — наигранно вздохнул Риз.       — Не без этого, — согласился Локк.       Спрашивать, с чего он решил заступиться, смысла особо не было. Все и так понятно: кровопролитие здесь никому не нужно.       — Я, кстати, слышал о нем пару раз, — вспомнил Риз. — Но что за имя у него такое, Терран? Я знаю, что Терра — это Земля. Землянин?       — Почти. Терран — верный своей земле. Своему племени. Не так давно он был шейпером. Учил молодняк, делал из них охотников. Учил быть хладнокровными, внимательными. С чужими детьми он справлялся хорошо, а вот со своими — не очень. Первый предпочел разбой, а второй… Ты видел. Так бывает. Но в остальном свое имя Терран не посрамил. Он и меня многому научил. Однако потом… Смерть жены после родов, гибель старшего сына, ранение. Жизнь не была милостива к нему.       Еще одна трагичная история, в которой Риз стал одной из причин.       — Как будто жизнь вообще умеет быть милостивой, — всерьез произнес он, почесывая переносицу. — В тебе я, кстати, сразу узнал охотника, как только увидел. Могу ошибаться, но мне показалось, что тебя тоже какое-то ранение вынудило взяться за более размеренную работу.       — Тебе показалось правильно, — ответил Локк и отставил правую ногу. — Это случилось неделю назад. Даргин на пролете рассек лесополосу, в которой я прятался. Задело осколками.       — По тебе не видно, что в ногу ранили. Стоишь уверенно. Ваш народ на удивление живучий.       — Осколки были небольшие. Их все вытащили. Почти не чувствуется уже. Еще пару дней, и снова возьмусь за промысел.       — Смотри, аккуратней с этими летунами в следующей раз, — сказал Риз и хлопнул себя по коленям, вставая со скамьи. — Ладно, спасибо, что помог все разрулить. Бывай.       — Пить не будешь? — с интересом спросил Локк и приподнял кружку, из которой сам пока не сделал ни глотка. — Можешь взять Даку за мой счет. Угощаю.       — Не-е, я, когда пью нормально, а не так, чтоб одну стопочку, становлюсь крайне неадекватным. Вспышки агрессии, выбитые зубы, сломанные ребра — вот это вот все. Так что спасибо, но откажусь. Мне тут надо хотя бы до Дня Памяти протянуть.       Локк с пониманием кивнул.       — В таком случае, удачи на пути, сура.       Риз хотел обойти этот момент, но при слове «сура», которое имело здесь значение не иначе как «друг», осмелился все же поинтересоваться:       — Считаешь, что меня все еще можно так называть?       — Зависит от точки зрения, — сказал Локк. — Мой отец, да упокоит Мер-Са его душу, учил меня, что нельзя судить человека только по плохим поступкам. Или только по хорошим.       — А про грехи, столь ужасные, что они затмевают любые добрые дела, он что-нибудь упоминал?       — Когда человек совершает что-то плохое, он, безусловно, возлагает на себя всю тяжесть ответственности. Однако не стоит забывать, что кто-то или что-то привело его к этому выбору. У любого греха есть первопричина. С самого рождения мы формируемся под влиянием окружения. И чем серьезней грех, тем серьезней должна быть причина.       — А как быть с теми, кто не человек? — продолжил задавать вопросы Риз. — Как быть с тем, кто не мыслит как человек и человеком по сути не является?       — Ты про животных? — расслабленно спросил Локк. — Их такими сделала природа. По обыкновению, хищник убивает не потому, что он хочет убивать, а потому, что охота для него — единственный путь к выживанию и шансу дать потомство, чтобы его вид продолжал существовать. То же самое касается защиты себя и своей стаи. Этим мы с ними очень похожи.       — Все так, но я имел в виду машину, — уточнил Риз.       — Машину? — усмехнулся Локк. — А какая проблема морального выбора может стоять перед машиной?       — Предположим, что может. Что машину запрограммировали мимикрировать под человека. Она ведет себя как человек, наверное, даже решения принимает как человек. Со стороны не отличишь. Как быть в этом случае?       — Ответ кроется в твоем вопросе, — сказал он, потягивая дым из трубки и выдыхая его. — Машина не виновата в том, что она поступает так, как заложено в ее программе. Не исключено, что она может даже развиваться, если программа это позволяет. Но машина физически не может действовать вне ее рамок. Виновных стоит искать среди тех, кто создавал ее, и никак иначе. Машина — всегда инструмент. Как щит или копье. Если инструмент нацелен на тебя — сломай его и дело с концом. Это с психологической точки зрения мы можем увидеть в вещах живое существо, придавать им черты характера. Особенно тем вещам, от которых зависит наша жизнь. Например, винтовке или кораблю. Но все это иллюзии, либо сознательный самообман.       Получив развернутый ответ, Риз несколько раз постучал пальцем по столу, раздумывая.       — Дело говоришь, — произнесла его устами довольная Миса. Он вернул контроль над собой и добавил: — Для обычного остронца ты неплохо осведомлен о роботах.       — Есть немного, — подтвердил Локк, сделав таинственный взгляд. — Это благодаря тому, что за свою жизнь мне удалось побывать во многих местах за пределами Цетуса.       — В смысле, за пределами Земли?       — И это тоже.       Риз прищурился. А затем, зацепившись умом за одно из его слов, указал на Локка пальцем.       — Ты не только мясник и охотник. Готов спорить, что еще и пилот!       Остронец пожал плечами:       — Доводилось летать, верно.       — Теперь понятно, почему я тебя совсем не помню. Дай угадаю: истребительная авиация? — улыбнулся Риз. — Я вас, охотников, знаю. Тягать грузовые баржи — не для вас.       — И снова ты не ошибся.       — Недурно же тебя жизнь побросала. Были какие-то веские причины, из-за которых ты вернулся к привычному укладу?       — Это долгая история, — сказал Локк. — Очень долгая. За один раз ее не рассказать. Так что, если будет желание послушать, заглядывай сюда после полудня. Здесь я даю своей ноге отдохнуть от работы в первую смену.       — Учитывая обстоятельства, такая возможность мне вряд ли представится, — ответил Риз, посерьезнев в лице. — Надо разгребать жизненно важные вопросы. Но буду знать. Главное… — он оглянулся по сторонам. — Когда увидишь, что у меня затевается конфликт не с остронцами, а с такими же как я, не пытайся нас разнять. Если обстановка между нами накалится, то «остудить» ее обратно будет уже невозможно. И если, а точнее — когда это случится, ради общего же блага, между нами не должно никого оказаться. Я прилетел сюда не за этим, поэтому мне не нужен еще один грех за душой. Понимаешь, кого я имею ввиду?       Локк тоже изменился в лице. Легкая полуулыбка спала с губ. Охотник кивнул.       Он все понял.

***

      Желание надраться в хлам отпало само собой. Оно же к лучшему. Ум прояснился, шестеренки закрутились с удвоенной скоростью. Перспектива прямого столкновения со своей командой, витавшая все время в воздухе, приобрела видимые очертания в голове после разговора с Валькирией и окончательно сформировалась в беседе с охотником.       То, что раньше казалось лишь одним из возможных вариантов развития событий, теперь представлялось чем-то неизбежным. Конечно, данное впечатление могло быть обманчивым, но, в сухом остатке, угроза столкновения была, и лучше быть к нему готовым.       Необходимо было вызнать у старых друзей все, что только можно касательно их внезапного появления, дабы не оказаться застигнутым врасплох в будущем.       Как они его перехватили, Риз, хоть убей, не понимал. Никаких маячков на Орбитере не стоит, да и их наличие вряд ли поспособствовало бы настолько быстрому появлению его команды. В теории, только Ордис мог сдать его. Но отсюда вытекают два вопроса. Если все так, почему только сейчас за все шесть лет? И возможно ли это вообще, учитывая, что Ордис по большей части руководствуется своими программами, протоколами и во всем слушается своего оператора?       Этот цефалон знает обо всех делах Риза, но, при наличии большого загашника скелетов, он решил слить маршрут на Землю? Звучит как-то неправдоподобно.       Тогда кто? И как?       Дженни, Эдвард и Кларк явно имели на него какой-то общий план. Пока что они вели себя дружелюбно и, возможно, намеревались склонить Риза к чему-то. Выбор тут невелик: либо они попросят у него помощи, либо предложат вернуться под крыло Лотос. Последнее — наименее вероятно. Они Риза знают и наверняка понимают, с этой «металлической» тварью у него разговор короткий.       Тогда что подразумевал Кларк, когда с дуру произнес «по-хорошему все решили»? Т.е. они предполагали, что «по-плохому» могла пройти сама встреча? Если Ризу предложат вернуться, и он откажется, его друзья к «плохому» плану не вернутся?       Одни вопросы, а ясных ответов от них, видать, не дождешься. В лоб он их уже спросил и получил фантастическую байку про приглашение.       Впрочем, нельзя исключать, что все это и правда могло быть огромным совпадением.       Риз мог бы выведать у них нужную информацию и покинуть Цетус, не произведя ни единого выстрела, и это был бы лучший исход. Однако, в противном случае, ему предстояло впервые драться с такими же, как он. И, волума-ка така, этот бой обещал быть самым тяжелым в его жизни. Сразу трое Тенно с многолетним опытом в оболочках, чье второе название справедливо могло звучать как «хрен-убьешь». Даже огневая мощь Регулятора не давала здесь никаких гарантий.       А варфреймы его друзья с собой точно прихватили, в этом он не сомневался.       Неплохо было бы сравнять шансы.       Справив малую нужду под одной из сосен в восточном леску, Риз застегнул ширинку, обошел высокие кусты и вышел к скалистому обрыву. Крыши остронских хижин доставали практически до уровня его ног, а центральное строение, от которого тянулись тканевые навесы рынка, было и того выше. Если поделить Цетус поровну, проведя мысленную линию от воды с посадочными площадками до главных врат, то он стоял в той половине, в которой среди скал находилось убежище Перьев, и в противоположной от той, где охотники обустроили себе место для отдыха.       Стоя во весь рост в паре шагов от края, Риз включил коммуникатор в ухе.       — Ордис?       — Да, оператор? — ответил цефалон в ту же секунду.       — Будь добр, слетай на Орбитер за Сариной. И передай ей, пусть захватит мою куртку.       Спустя примерно минуту молчания Ордис снова заговорил:       — Сарина меня спрашивает, в каком качестве она нужна. Как варфрейм, или как близкий друг?       Риз слегка удивился:       — Чего?       — Пока вы отсутствовали на корабле, мы вместе гадали, по какому поводу вы решили остаться на Земле еще на двое суток. Я поискал в базе данных информацию, которая могла бы помочь найти ответ, и выяснил, что как раз двадцать шестого числа текущего месяца в Цетусе ежегодно отмечают День Памяти. По традиции, его принято проводить вместе с семьей, партнером или близкими друзьями. Вы же ради этого дня решили остаться?       — Просто скажи ей, чтобы по прибытии она вела себя порядочно и при этом была настороже. И, Ордис… — он поднял взгляд к небу. — Займи стационарную орбиту над Цетусом.       Тем временем десантный корабль на берегу активировал двигатели, издавая нарастающее гудение.       — И все же, оператор… Вы явно чего-то опасаетесь. Почему? С Кларком вы не ладили, но с Дженни и Эдвардом у вас всегда были хорошие отношения. Если позволите, несмотря на ваш сложный характер, я не помню, чтобы вы хотя бы раз серьезно ругались с ними до момента, пока не решили разорвать с ними связь. Возможно, мне неизвестна какая-то важная деталь, которая помогла бы лучше ориентироваться в происходящем, просчитывать варианты и предупреждать о потенциальных угрозах. Не забывайте, что вы можете на меня положиться. Я же все-таки ваш цефалон. Оператор?..       Риз устало потирал глаза.       — Считай это внутренним чутьем, — коротко ответил он и отключил коммуникатор.       Взмыв над площадкой, Лисет плавно задрал нос и на полной скорости, с грохотом устремился ввысь.       Стоя у обрыва, Риз заметил, как из хижины с оранжевым рисунком дерева на шум выскочила Дженни. Прикрывая глаза от солнца, она оглядела воздушное пространство и заметила своего бывшего командира, стоящего на обрыве. Расстояние между ними было приличное, однако ему не требовалось видеть ее лицо, чтобы ощутить на себе ее любопытствующий взгляд.

***

      Раздался вибрирующий рокот. Валькирия обернулась и увидела, как десантный корабль, на котором они прилетели, взмыл в небо.       Между ушей прозвучал безрадостный голос Ордиса:       — Не волнуйтесь, я скоро вернусь…       Для нее оказалось весьма неожиданно услышать цефалона вот так. Тело Валькирии представляло из себя сплошную загадку для нее самой, но в данном случае она быстро нашла объяснение. Похоже, возможность слышать, когда с ней хотят связаться, было заложено в нее изначально. Если не для нее, то точно для оператора, который должен ею управлять через соматическую связь.       И у нее закрался вопрос, направленный в туман воспоминаний.       Был ли у Дженни свой цефалон, которого она могла так же слышать?       Ответом ей стал далекий, глухой отзвук двух голосов из прошлого. Один — принадлежащий ее оператору, другой — менее ясный, но тоже женский.       От напряжения начала ныть голова. Валькирия бросила попытки что-либо вспомнить. Непростая история, что поведал ей Риз, помогла ей набросать примерные очерки происходящего, но не окружающей действительности. И вместе со всем этим ее волновал факт, что с самого начала она была не варфреймом, а человеком. Когда-то давно. Очень давно. В позапрошлой жизни, от которой не осталось и следа.       Одна пульсирующая фантомная боль, гнев и обида за то, что ее отдали на растерзание, даже не дав шанса осознать себя.       Из всех, кого она видела, Риз вызывал больше всего вопросов с точки зрения рассудка. Несмотря на натянутую улыбку, внешнюю сдержанность и привычку отпускать шутки по поводу и без, исходящая от него угроза ощущалась на уровне инстинктов. Однако доверять Валькирия пока что могла только ему. И не столько из-за того факта, что Риз ее спас, сколько из-за того, что у него имелись на то личные причины.       Уж точно не другим Тенно, для которых варфреймы были не больше, чем оружием.       Тем не менее, у нее осталось много вопросов, и позадавать их стоило кому-нибудь на стороне, кто осведомлен об этой команде. Казалось, что таким человеком вполне мог быть старейшина Цетуса.       Пока Валькирия шла через территорию рынка, местные то и дело шарахались от нее. Естественно, их пугал ее облик. Она старалась не обращать на это внимание, однако тяжесть прикрепленных к рукам кандалов все равно напоминала о себе.       Старейшина оказался на том же самом месте, под тканевым навесом перед вратами. Позади него теперь стояла Сайа и с печальным выражением лица слушала его разговор с двумя соплеменниками.       Это оказались двое охотников, сидевшие ранее с Кларком на одном бревне. Молодой, с жиденькими усами, багровел от злобы, пока старший о чем-то спорил со старейшиной, используя короткие, рубленные фразы.       Разговор шел на местном языке, и понять Валькирии ничего не удалось. Завидев ее приближение, Конзу оборвал диалог характерным жестом руки. Старший охотник посмотрел на нее сурово, засопел и без слов ушел прочь вместе со вторым.       — Сваздо-ла, — сухо произнес Конзу то ли от ее появления, то ли от состоявшейся беседы с охотниками. — Судя по углу взлета корабля и тому, что ты еще здесь, Риз не передумал и остался?       — Да, — ответила Валькирия.       Старейшина вздохнул:       — Тогда, стоит думать, в Цетус скоро прибудет еще один разумный варфрейм.       — Вы хорошо его знаете, — сказала Валькирия. — А его команду?       — Пха! — угрюмо фыркнул Конзу. — Эти четверо были первыми Тенно на Равнинах Эйдолона. Их имена на слуху в народе Острон. За каждым своя история. У Риза — самая скверная.       — Вот я и хочу узнать, что о них говорят у вас. Чтобы понимать, среди кого я оказалась.       А вот говорить, о ком конкретно она хотела услышать, Валькирия не стала.       — Интерес твой понять можно, — одобрительно кивнул Конзу. — Да будет тебе известно, раньше Риз совсем не умел контролировать свой гнев. Из-за этого он представлял опасность как для окружающих, так и для себя.       — Да, но этот недостаток проявился в нем не сразу, — произнесла Сайа, подойдя ближе на полшага.       — М-м. Верно, — согласился старейшина и посмотрел на Валькирию. — Раньше в Цетусе к нему относились совсем иначе. Тогда он демонстрировал себя с лучшей стороны. Где требовалась грубая сила — там он был незаменим. Десять лет назад Гринир вели активную экспансию на наши равнины и уничтожали одну колонию за другой. За это Риз взимал с них плату красным, и делал это так, чтобы за жизнь не пришлось платить Острон. Я могу назвать немало имен, которые ему обязаны. Позже к нему присоединились те, кого ты видела. Одного Риза было недостаточно, чтобы остановить экспансию. Вчетвером им это удалось, и нам оставили свой клочок земли. Гринир все еще представляют угрозу за этой стеной, но она несравнимо меньше, чем было до этого.       — Им это далось не так легко, как может показаться, — произнесла Сайа. — Снаружи они выглядели как грозные воины, но внутри они были подрастающими детьми. Для них это был стресс.       — Стресс, который они благополучно преодолели, — заверил Конзу. — Чем сильнее человек, тем серьезней испытания приходятся на его долю. Они нашли себя на этих равнинах, среди Острон, и отправились дальше по Изначальной Системе подготовленными.       — Но в конце концов их команда распалась, — довершила Валькирия. — Почему — знаете?       Причина была ей уже известна, однако она хотела услышать, что нового они могли ей поведать.       — Как обычно. Все из-за женщины, — поднял брови Конзу с заметной долей юмора в глазах.       — Из-за твоей предшественницы, — произнесла Сайа. Здесь уже не приходилось сомневаться, что она говорила всерьез. — У Риза изначально был другой варфрейм. Миса, так он ее называл. Первые два года она была пустой оболочкой.       — Однако, когда он вернулся с ней в один из дней… — старейшина закатил глаза и покачал головой.       — Риз с самого начала показывал себя более стойким, чем его друзья. Но в спокойной обстановке он был тихим и совсем необщителен. Чаще всего он держался особняком от всех.       — С охотниками он дружил, — напомнил Конзу. — Только с ними и Эдвардом у него разговор и ладился.       — Но с тем, как его варфрейм ожил… — Сайа сделала пауза. — Миса…       — Имела характера грубиянки и бандита! — продолжил за нее муж. — Из-за этого он с ней постоянно ругался. Но на деле у них это было вместо забавы. Она имела на него влияние, это было видно невооруженным взглядом.       — Или по-простому: они нравились друг другу, — заключила Сайа без намека в лице, что озвученный факт был хоть сколько-нибудь положительным. — Риз стал более словоохотлив, но при этом более циничным и жестоким. Порой мне кажется, что она только дала ему раскрыться.       — Циничность встречается у многих воинов, особенно у опытных, — прокомментировал Конзу. — Но… Фера ду йонгат. Парень пошел с ней по кривой тропе. Ни к чему хорошему это не могло привести. Через год он снова объявился, но при нем была уже не Миса. Она, как я понял, погибла. Сайа, ты же разговаривала с его новым варфреймом?       — С Сариной, — напомнила супруга и посмотрела на Валькирию. — Она так же, как и ты, хотела узнать о своем операторе. Мне она показалась более разумной и сдержанной, чем Миса. В чем-то — весьма умной, но не сказала бы, что разговор с ней выдался приятным. От нее мы и узнали, что случилось. Подробностями она не стала делиться. Но удалось узнать, что смерть Мисы сильно повлияла на отношения Риза с его друзьями. Больше всего мне не понравилось то, что Лотос слишком быстро отправила его в бой, не дав оправиться от потери.       — Слышал я от Дженни, что Лотос для них как приемная мать, — сухо произнес Конзу.       — Возможно, оно и так, — ответила Сайа. — Только крупицы информации, которые до нас доходят, вынуждают думать совсем иначе. Она использует детей для войны и совсем не заботится об их психическом состоянии. Настоящая мать так не поступала бы.       — Спорить сложно. Неудивительно, что Риз в конечном счете предпочел вольную жизнь. Однако места среди Острон ему больше нет. Не знаю, с какой целью он прилетел к нам тогда, но лучше бы он не появлялся. У нас были свои проблемы, и я намеревался решать их постепенно. Резкие и необдуманные действия привели бы к большой крови. Трагедия могла прийти в дом многих семей, а это — кровная вражда на очень долгое время. Поэтому резни допустить было нельзя. Есть закон, и моя прямая обязанность как старейшины — смотреть за тем, чтобы закон соблюдался. Риз пренебрег всем этим. Только чудом народ Острон не разделился внутри себя. Вместо этого люди выбрали Риза в качестве виновника. Понимаешь, почему ваше пребывание здесь крайне нежелательно? Постарайся донести это до него, когда снова увидишь.       — Могу уже сейчас сказать, что слушать он не будет, — возразила Валькирия.       — Очень жаль, — холодно ответил Конзу. — Что касательно твоей просьбы: нам больше нечего тебе рассказать.       — Про Риза. Его команду вы обошли стороной. Его «друзей» мне стоит опасаться?       Впав в задумчивость, старейшина отвел взгляд и почесал щетину.       — Этого я тебе сказать не могу. Много лет прошло с тех пор, как они подросли. Многое в них могло поменяться. Эдвард чаще всего бывает здесь, только в его здравомыслии я уверен. Дженни и Кларк же — дело другое. Я не хочу подливать масло в огонь вражды, так что скажу тебе одну вещь, которую ты будешь держать строго при себе. Как личное наставление. Большинство Тенно привыкли делать добрые дела. Но все они, — эти трое, и Риз в том числе особенно — убийцы с детства. Проливать чужую кровь для них — все равно что дышать. Это стирает грань между благоразумностью и вседозволенностью, которая может довести до безумия. Учитывай это, когда будешь принимать решения.