Пирсинг

До обеда оставалось еще два часа, но Сатору уже ощутимо нервничал. Прелесть дурацких и спонтанных решений заключается в том, что их нужно принимать внезапно. Не давая себе времени на размышления и не задействуя мозг.        Среди вкладок браузера между календарем встреч на неделю, таблицами рентабельности квартала и корпоративной презентацией к намечающейся сделке затесалась вкладка «Tattoo Ink». Ожидание первого собеседования на работу восемь лет назад не ощущалось так волнительно, как набрать чертов номер телефона с сайта салона. Годжо еще раз прокручивает айфон в руках, зажав между большим и указательным пальцем. Стучит уголком смартфона по стеклянной поверхности стола. «Может, себе по голове лучше?» Решается и набирает номер. За три гудка ожидания несколько раз передумывает и почти сбрасывает звонок. «Сатору, тебе тридцать лет. Ты выигрываешь миллионные контракты и выступаешь на бизнес-ивентах перед аудиторией по несколько тысяч человек. Не. Смей. Сбросить». На том конце звонка раздается прерывистый голос. Сатору мог бы поклясться, что трубку зажали между плечом и ухом в связи с занятостью рук. — Тату Инк, слушаю, — приятный моложавый голос заглушается жужжанием тату-машинки. — Добрый день, — Сатору почему-то говорит полушепотом, хотя никто, кроме секретарши, не мог войти в его кабинет без предварительной записи. — Я хочу сделать пирсинг. — На когда тебя записать? — неформальный тон и переход на ты выбивает Сатору из колеи. — А ты… Вы не должны спросить сколько мне лет? Например, есть ли мне восемнадцать? Или разрешает ли мне мама? И что я хочу проколоть? — к концу своего потока сознания Сатору закрывает глаза и сжимает переносицу от немого стыда. Директор биздева в крупной корпорации, звезда публичных выступлений сейчас несет полнейший бред. — Ты совершеннолетний? — голос парня из салона звучит максимально безразлично. Сатору живо представляет подпольную контору, перед которой выстроилась очередь из татуированных школьников. — Мне тридцать. — Мама тебе разрешает? — парень явно пытается не заржать. — А мне уже не поздно? — Сатору уверен, что все ошибки юности, типа проколотых сосков, надо проживать в тинейджерстве. И он безнадежно устарел для этой гениальной идеи. — Судя по вопросам, тебе еще рано. — Могу записаться сегодня на обед? — Сатору отчаянно пытается вернуться к образу приличного взрослого. Который испарился сразу после «Добрый день». В трубке замолкают. Затем шуршат, словно динамик прикрыли рукой, и Сатору разбирает шепот. — Примешь сегодня в обед странного мужика? Ответа Сатору не слышит, но парень возвращается в разговор. — Приезжай к двум, адрес на сайте. — А надо что-то с собой? Снова слышится шепот. Судя по звуку удара и тихому «Ой блять», телефон выскальзывает из-под уха, его ловят, чтобы ответить. — Да, бутылку виски прикупи. — Это чтоб мне не страшно было? — Это мастеру. — Он пьет на работе?! — Дезинфицирует. На том конце звонка телефон снова роняют, но после шуршания в трубке звучат гудки.

***

Выбор пал на этот салон из-за его местоположения. Помещение было в пешей доступности от офисного центра. А Сатору совершенно не хотелось объяснять водителю, почему он уезжает сам. Куда он уезжает сам. По корпоративным или личным вопросам. Да и в воображении Сатору на внезапные авантюры не приезжают с водителем на серебристом бизнес-классе. Найти салон оказалось непросто. Пришлось пару раз спросить дорогу к указанному в адресе дому, который оказался чуть ли не единственной старенькой пятиэтажкой в окружении высоток и бизнес-центров мегаполиса. Проход во двор тоже был через неочевидную арку, почти полностью перегороженную мусорным контейнером. «И хорошо, что не взял авто. Парковать тут машину — это стопроцентно уехать с вмятиной от выброшенной из окна банки, или с пакетом мусора на крыше», — Сатору осматривается и пытается увидеть вывеску со знакомым логотипом салона. Во дворе парикмахерская, какой-то йога-класс и исчерченные граффити безымянные двери. — На стрижку, сладкий? — Сатору окликает курящая возле дверей парикмахерской женщина. Сатору пытается сохранять лицо. Это сложно, когда тебя поедают плотоядным взглядом. Работница парикмахерской, — это понятно по торчащим из кармана фартука расческам, — раза в два ниже него. Волосы убраны сеточкой, на глазах кричащие синие тени и жирные стрелки. Фильтр сигареты весь перепачкан бордовой помадой. Сатору сглатывает. Оценивает риски попасть в вечерние новости. Интересно, он может стать редким признанным случаем мужского изнасилования? Покажут ли в эфире, как полиция находит тело вон в том мусорном контейнере? — Хотя, такую красоту жаль стричь, — парикмахерша оценивающе осматривает растрепавшиеся белые волосы. — Часто корни подкрашивать приходится? Женщина привстает на носочки, пытаясь разглядеть характерную полосу отросших темных корней, которые могли бы контрастировать с белизной волос Сатору. Тот неловко переминается с ноги на ногу, теребя пуговицу на манжете аквамариновой рубашки. — У меня натуральные, — звучит жалко. Внезапно Сатору проникается пониманием к натуральным блондинкам и женщинам с большой грудью. — Подскажите, тут есть тату-салон? —Ааа-аа, тебе к этим наркоманам. Туда, — женщина презрительно кривится и тянет руку с сигаретой в направлении подвала. Струшенный ногтем ярко-красного цвета пепел падает мимо урны. — Спасибо, — Сатору спешит убраться из поля зрения парикмахерши.

***

Помещение (назвать это салоном у Сатору не повернулся язык) находилось в цокольном этаже жилого дома. Дверь открыта, из неё слышится какой-то токсичный панк-рок. Видимо, жильцы уже жаловались на громкое соседство, потому что музыка играет довольно тихо. Семь ступенек вниз как последние семь возможностей одуматься. Рвануть назад по направлению офиса, купить себе бизнес-ланч в ресторане на территории центра и забыть своё утреннее помутнение, списав на гормональный сбой. У тридцатилетних мужиков бывают же гормональные сбои? «Ну и где твой дух приключений?» — подбадривает себя Сатору. Идея проколоть соски пришла внезапно ранним понедельничным утром. Когда Сатору прозябал на очередной бесполезной встрече на двадцать человек. Его роль была вовремя поддакивать и лучезарно сиять, когда команда компании презентовала идеи заказчику, подтверждая их охуенность. Сатору уже собрал бы пять из пяти корпоративного буллшит бинго, если бы удосужился вслушиваться в доведенные до автоматизма монологи коллег. Его мутило от этой встречи. И, по правде, мутило от самого себя. Где он свернул не туда, после отрывов на универских попойках, свиданий вслепую, рок и электро концертов? Когда из гардероба пропали кожаные штаны и браслеты, кислотные футболки? Как незаметно прошло это «взросление», в котором он прирос задом к креслу А-класса в отдельном кабинете и обзавелся личным водителем? Внезапный укол ностальгии воскресил в памяти подростковый пьяный диалог с подругой. Они забились на спор проколоть соски. Но отрубились от количества смешанного со слабоалкоголками рома еще в такси по пути в салон. Кто-то, вроде, блевал в салоне. А, может, и коллективно. И потому безумная идея пойти прямо сегодня закрыть подростковый гештальт показалась гениальной. Сатору приосанивается, натягивает лучшую улыбку и спускается в салон, стараясь не дать мозгу опротестовать решение. — Добрый день, я записан на два, — тихий голос теряется в звуках подвала и музыке. В однокомнатном помещении три мастера и два клиента. И всем на него пофиг. — Прошу прощения, я записан на пирсинг, — повторяет уже громче. Паренек с длинными, пыльного серо-голубого цвета, волосами отрывается от чужой голени. Сатору замечает, что из-под иголок тату-машинки и выступивших капель крови вырисовываются два волка — белый и черный. Клиент лежит головой вниз на сомнительной стерильности кушетке. Видно только его затылок с темными, торчащими во все стороны, вихрами волос. — Сугуру. Сугуру! К тебе тот странный мужик, — Сатору узнает по голосу, что с этим пареньком он назначал сеанс по телефону. Посмотреть на странного мужика оборачиваются остальные тату-мастера. Один отрывается от миски с лапшой, а второй от экрана монитора, где они с клиентом выбирают эскизы будущей работы. Клиенту на вид лет двенадцать. Сатору старается об этом не думать. — Сугуру, мать твою! Сними наушники! — пепельноволосый наклоняется в сторону ширмы, отделяющей часть комнаты. — Я не в наушниках. Где мой странный мужик? — из-за ширмы выходит мастер по пирсингу. — Я тут, — с локтя Сатору медленно соскальзывает перекинутый пиджак, и он неуклюже ловит его уже в полёте. В этой же руке зажата бутылка дорогого виски. «Рот закрой», — чтобы захлопнуть челюсть Сатору приходится насильно подумать об этом. Некто Сугуру в портфолио на сайте не значился. Видимо, вывешивали только тату и их авторов. А зря. «Он бы обеспечил салону непрерывный поток клиентов. Бедолаги бы гуглили, что еще можно проколоть, ради повторного визита». Вид мастера выбивает из головы все заготовленные по дороге фразы. Сугуру широкоплеч и мускулист. Это видно по тому, как черный хлопковый комбинезон облегает его руки и грудь. Закатанные до локтей рукава открывают татуировки. Сейчас Сугуру пшикает на руки антисептиком и растирает его по ладоням. От этого движения под легкой тканью перекатываются мышцы. На комбез накинут и завязан сзади кожаный фартук. Смоляные волосы мастера собраны по вискам и макушке в свободный пучок, а остальная длина мягко струится по спине. — Что колем? — Сугуру жестом приглашает Сатору пройти в свои владения. Если так можно назвать пару квадратных метров в отдельном углу однокомнатного помещения. Сатору внезапно становится стыдно. Ему тридцатник. И он приперся в офисном прикиде в подвал проколоть соски. — Судя по смущению, дай угадаю... Альберт? Френум? — мастер вкрадчиво уточняет, пытаясь выведать у гостя, с чем тот пожаловал. Но гость слышит только низкий и мягкий голос мужчины напротив, вместо сути вопроса. — Член колем? Головку? Мошонку? Эти слова наконец запускают мозг Сатору. — Что? Нет! Соски. — А-а-а, делов-то. Снимай. Сатору ошарашенно пытается понять, что снимать. Уже снимать? — Прямо тут? — он ошалело таращит глаза и оборачивается, рассматривая других невольных участников этой сцены. — Если у тебя под рубашкой не три сиськи, то мы уже все это видели, — Сугуру скрещивает руки на груди в ожидании. На комментарий про три сиськи заинтересованно оглядывается «12-летний» пацан, выбирающий эскиз. — Ладно, — Сатору пытается хоть немного спрятаться за ширму, но место уже занято кушеткой. «Ты взрослый мужчина. В конце-концов, вы с коллегами каждый зимний корпоратив ездите в горы и потом голышом ходите вместе в сауну». Он успокаивается. Ставит бутылку виски на кушетку, прикрыв пиджаком поверх. Вытаскивает рубашку из брюк, расстегивает нижние пуговицы и задирает полы до шеи. Щеки снова предательски начинает пощипывать смущение. Черноволосый мастер внимательно смотрит на соски Сатору. Еще никогда его соски не провоцировали столько живого научного интереса. Сугуру приоткрывает рот и, задумавшись, начинает языком играть внутренней стороной металлического колечка в нижней губе. Для него это явно машинальный жест. Но у Сатору дыбом встают волоски по коже, хотя в помещении тепло. — Горизонтальный прокол? — Сугуру отрывается от груди и смотрит Сатору в глаза. — Не знаю, а как надо? — Давай горизонтальный, — собеседник понимает, что проще сделать, чем спрашивать о предпочтениях. Сугуру достает из кармана фартука красный косметический карандаш. Сатору не удивился бы, если б мастер его послюнявил, прежде чем поставить две пары симметричных точек у основания сосков. От мягкого прикосновения чужих пальцев соски твердеют. «Какой стыд», — румянец медленно ползет со щек на шею. Но Сугуру, как истинный профессионал, не обращает внимания. Делает шаг назад, оценивает, удовлетворенно кивает. — Обезболить? — Конечно! Это же должно быть дико больно. — Ну некоторые отказываются. Так два прокола. А с обезболом — четыре. — Обезболить, — звучит безапелляционно. Когда в душной атмосфере офисного совещания Сатору озарила гениальная идея, последнее, о чем он подумал, что пирсинг — это больно. Сугуру поворачивается спиной и Сатору мысленно присвистывает, оценив вид сзади. «Не хватало, чтоб у меня еще встал», — он пытается сфокусироваться на предстоящей боли. Но сам прикипает взглядом к обтянутой комбезом заднице Сугуру, наклонившегося достать ампулы обезбола из ящика. — Готов? — Сугуру набирает прозрачную жидкость из ампулы тонкой иглой шприца. Хочется верить, что пару пшиков антисептика на ладони — это не все меры дезинфекции в салоне. — Нет, — звучит почти жалобно. — Отлично, — Сугуру улыбается гаденькой улыбочкой человека, который получает удовольствие, всаживая иголки в других. И Сатору задумывается, — это стиль работы, или кому-то действительно могут нравиться такие занятия? Додумать ответ он не успевает. За теплым прикосновением пальцев Сугуру, сосок, а следом тонкой стрелой через все тело, пронзает боль. Такая, что моментально слезятся глаза, и тело блокирует выдох, решив, что это последние секунды жизни Сатору, и воздух в легких им еще понадобится. — О…Господи…Какой…Пиз…дец! — Сатору рваными выдохами пытается совладать с собой. — Всегда говорю — люди в этих стенах вспоминают богов чаще, чем в церкви. «Блядский ты ублюдок, Сугуру. Я понимаю, почему тебя и твоих контактов нет в портфолио на сайте. Чтобы клиенты не нашли тебя после». Пока Сатору безмолвно заходит на второй круг потока матов, мастер цепляет иголкой нежную кожу над вторым соском и вкалывает дозу обезбола. — Ждем! — в голосе Сугуру столько невинной радости, словно не он только что парализовал человека. Он присаживается на кушетку, упершись ладонями в её край. От этого движения напрягаются от запястий и прячутся под кожу выше по рукам вены. — Можешь опустить рубашку. Ну разве что хочешь впечатлить меня своим прессом. Пресс у Сатору был. Регулярный кроссфит стал одним из занятий, не дающих офисному труженику припасть офисной пылью окончательно. Верхние две пары кубиков плавно перетекали в плоский низ живота. Но сейчас Сатору был уверен, что уже никогда не сможет сделать полный вдох. Не то что вернуться на тренировки. — Чем занимаешься? — Сугуру явно пытается скрасить ожидание действия обезболивающего. — Директор по развитию бизнеса в большой компании, — Сатору решает не грузить лишними деталями о его фирме. — Знаешь, обычно сюда приходят до того, как надеть костюм и осесть в объятиях стабильной офисной работы, — Сугуру снова цепляет языком пирсинг. Теперь поочередно оба симметричных колечка в нижней губе. Сатору откровенно рассматривает мастера. «После того как он трогал мои соски — могу себе позволить», — думает он, считая серьги и татуировки Сугуру, не скрытые одеждой. Два кольца в нижней губе, септум, колечко побольше и поменьше в одной брови. Подобранные волосы открывают уши Сугуру, и тут Сатору сбивается со счета. Ушная раковина и хрящики изобилуют длинными тонкими штангами, гвоздиками, кольцами. От черных плагов в мочках к кольцам по заворачивающемуся краю уха тянутся тоненькие серебряные цепочки. Собранные боковые пряди волос так же открывают, что у Сугуру, помимо рукавов, полностью забита шея. — Думаешь, что бы дальше проколоть или набить? — мастер явно замечает нагло шарящий по его телу взгляд. — Твои большие боссы не оценят такие радикальные изменения в имидже, — Сугуру взмахом ладони от головы до пояса показывает на себя. — Но можем бонусом ухо проколоть. Как раз есть гвоздики с аквамарином. Под цвет твоих глаз. Сугуру чуть дольше задерживает взгляд глаза в глаза, наклоняет голову, словно размышляя. А потом спохватывается, смотрит на часы в виде манэко-нэко. — Упс! Подмерзло? — Да, ничего не чувствую, — Сатору шевелит плечами, от чего рубашка ерзает по телу, но не ощущает касаний ткани в области груди. Сугуру начинает распаковывать пакетик с одноразовыми катетерами. Котик-часы машет Сатору лапкой, как бы намекая, — тебе пиздец. Пока-пока-пока-пока-прощай. — Я же ничего не почувствую? — Сатору запоздало вспоминает вопрос про обезбол. Это явно надо спрашивать до уколов. — Ничего же, правда? Молчание Сугуру затягивается, пока он зачем-то надевает перчатки. И Сатору думает, что это какая-то показушная стерильность. Учитывая, что для уколов они не понадобились. — Если будет больно, можешь смотреть на картины у меня за спиной. «Если?!» — Сатору шарит глазами по стене напротив. Там действительно висят две, распечатанные на самом дешевом принтере и закрытые под стекло, картинки. На одной изображена девушка в латексе, подвешенная искусством шибари на крюк под потолком. Во рту у неё красный резиновый шарик кляпа на застежке. На второй картинке из голубого в белые цветочки фарфорового заварочного чайника выглядывает серый мохнатый котенок. У милого пушистика голубые глаза, совсем как у Сатору. И котик тоже машет ему лапкой, явно прощаясь. — А куда обычно смотрят клиенты? — На пирсинг сосков и половых органов обычно приходят уже в расфокусе. И дышат на меня алкоголем. Сатору косится на бутылку виски, оставленную на кушетке. Сугуру следит за направлением взгляда. — Ахахаха, серьезно? Махито, прекрати стебать клиентов, — это адресовано куда-то за плечо Сатору. — Он спросил, надо ли что-то взять! — голос из-за спины напоминает, что за всем происходящим могут наблюдать еще четыре человека. Сугуру возвращается к соскам Сатору. Тот уже предусмотрительно задрал рубашку. — Смотри на котика. И вонзает катетер прямо в отмеченную красным карандашом точку у основания затвердевшего соска. «О, ебаный пиздец! Зачем было обезболивать?!» — Сатору пытается представить, как это ощущается без местного наркоза. Боль меньше чем от укола, но достаточно ощутима, чтобы тихо заскулить, сжав зубы, и стиснуть пальцы в кулаки, боясь дернуться в руках мастера. Единственное, чего и правда не чувствуется, так это прикосновения резиновых перчаток Сугуру. Ощущение прокола пронизывает до макушки прямо через мозг. — Ну какой ты умничка, — медовый голос Сугуру резко контрастирует с его действиями. Он демонстрирует, как вставляет штангу в торчащий катетер, плавно достает трубочку, чтобы сережка осталась в проколе, навинчивает шарик на резьбу. — Смотри на котика. Второй прокол проходит легче. Смирение приходит вместе с неотвратимостью. Да и потом, пережить три укола, чтобы потом позорно поджать хвост на последнем — ни за что. Пока Сугуру колдует над вторым соском, Сатору снова рассматривает мастера. «Красивый. Вполне мог бы быть моделью нижнего белья или блогером. Хотя одно не исключает другого». — Готово! — Сугуру любуется результатом работы. На него смотрят набухшие от манипуляций соски Сатору, и блестят шарики пирсинга. — Пока отойдет обезбол, будет норм. Но потом очень советую быть аккуратным. Не цеплять одеждой, не крутить, не ударяться. Запиши, что купить в аптеке. Сатору выуживает из кармана пиджака телефон и под диктовку записывает названия антисептиков, заживляющего крема, добавляет в список ватные диски и пластырь на бумажной основе. — И мой номер запиши. Вдруг тебе покажется, что-то не так. Или запаникуешь, когда болеть начнет, — Сугуру делает скидку на то, что это первый пирсинг клиента. Акцентирует внимание на панике. Потому что болеть точно будет. Сатору сохраняет номер. Греет мысль, что теперь он сможет позвонить новому знакомому, если захочет. И даже если он никогда этого не сделает, то становится тепло от самой возможности. — Записал, спасибо за все, — хочется сказать что-то еще, но в реальность вплывает жужжание тату-машинки, смешки других мастеров в подвале, и Сатору вспоминает, что они не одни. — Хорошего вам дня. Он оплачивает работу и, чертыхнувшись на выходе от встречи с низким карнизом над дверью, уходит из салона. Сугуру смотрит вслед клиенту. Хорошо, что тяжелый кожаный фартук надежно скрывает его впечатление о госте. — Махито? У тебя же остался телефон моего странного мужика? — Сугуру лукаво смотрит на коллегу. — Сугуру, только не говори, что… — Ну не будь занудой. Дай телефон.

***

Сатору возвращается в офис как раз к началу следующей онлайн-встречи. Слава богу ему не надо включать камеру и можно просто молча заниматься другой работой. Но работа в голову не лезет. Более того, начинает ослабевать наркоз и ноющей болью приходит осознание сегодняшней авантюры. Но волнуют Сатору вовсе не болезненные ощущения под рубашкой. Волнует не отпускающее возбуждение, прилипшее с визита салона. Он со стоном опускает голову на ладони, запоздало припоминая, выключил ли он микрофон. Слышит, как по стеклянной крышке стола дырчит от сообщения телефон. «Ну что еще?»

Сугуру, сосковая авантюра

Хай! А знаешь, что чувствительность сосков повышается в разы от пирсинга?

Сатору не мерещится? Он тут же набирает ответ. Пока мне даже думать больно, чтобы к себе прикоснуться

Сугуру, сосковая авантюра

Не трогай своими ручонками! Это не руками делают. Через пару недель заживет — я тебе покажу

Сатору невольно вспоминает скольжение языка Сугуру по нижней губе, задевающее колечки пирсинга. Шумно выдыхает. Телефон вибрирует новым уведомлением.

Сугуру, сосковая авантюра

Но я не выдержу пару недель

И следующим сообщением в телефон прилетает адрес. Сатору с громким хлопком закрывает крышку ноутбука вместе с бубнящими из неё голосами. Определенно хорошо, что подросток Сатору так и не доехал до салона в юношеские годы, нажравшись до отключки в такси.