Порочная Красная Шапочка

Селена растерянно смотрела на молодого мужчину, представшего перед ней. А он забавно уселся, обхватив колени руками и сгорбившись в нише из-за своего роста. Этот Минги был очень высоким, очень. И достаточно крепким для обычного мужа. А торчащие назад волосы и вздёрнутые рыжие пряди поверх чёрных создавали вид какого-то птичьего хохолка. При этом, несмотря на мрачные чёрные одеяния, какие-то перья, больше похожие чем-то на сталь доспеха, он смотрелся немного… неуклюже. — Как же так? — тихо прошептала Красная Шапочка, оглядываясь по сторонам, но таки не видя ту самую птицу. — Неужели тот ворон стал человеком? Разве это возможно? — Ага, — закивал он ей, а затем мягко улыбнулся. — Это Лихолесье, золотце моё. Какие только твари тут не обитают, даже не удивляйся. Но если спросишь, я сам не отвечу, почему стал иногда превращаться в человека. Однажды я нечаянно влетел в волшбу двух ведьм. Но что-то пошло не так с тех пор, и иногда я вот так могу превращаться в человека. Но не надолго, если что. Поэтому расскажу, что знаю. Он чуть заёрзал в неудобной позе, невольно качнувшись вперёд, и от этого Селена тихо вскрикнула, отшатываясь на ягодицах назад. Минги удивлённо на неё воззрился, а потом поменялся в лице, будто что-то сообразив. — Да я нечаянно качнулся вперёд! Не боись, пугливая дева! Не сделаю я тебе ничего, я наоборот помочь хочу, чем смогу. — Прости, то ты всё равно мужчина, как никак. Кто знает, чего от тебя ждать? — опасливо буркнула она. Хотя, по правде, она действительно не особо его боялась. Красная Шапочка не могла здраво это объяснить, но почему-то внутреннее чутьё говорило ей, что он не опасен. Насколько ж беспечно было так думать? — Ой, я тебя прошу! — фыркнул Минги, и пару перьев в волосах качнулись в такт его движению. — Уж меня точно не стоит в человеческой похоти подозревать, мне это не интересно. Но если тебя это волнует, то именно сейчас даже не стоит волноваться — я не до конца успел перевоплотиться на нервах. — Что значит «не до конца»? — с сомнением переспросила Селена. — Ну… — мужчина невольно почесал длинным пальцем висок. — Иногда впопыхах не полностью перевоплощаюсь. Вот сейчас, походу, гениталии не отрастил в этом теле. Нет, они есть зачастую, только не сейчас, так что тебе нечего бояться, — неловко рассмеялся он, а затем вдруг встал на колени, схватился за пояс брюк-юбки и с силой оттянул его, кивая туда, под ткань. — Смотри, сейчас всё плоско, как у куклы, но обычно он у меня есть. — Ах, Господи!!! — только и взвизгнула Красная Шапочка, в ужасе отшатываясь и нечаянно падая на землю. — Отойди, юродивый! — Тихо ты! Тихо, т-с-с! — Минги тут же испуганно приложил палец к пухлым губам, зашипев на девчонку. — Прости, я ж успокоить хотел! Но не шуми! Селена нервно уставилась по сторонам, глядя на мерцающие корни над головой. — Он услышит нас? — боязливо пролепетала она. — Демон тот? — Вряд ли, но лучше не шуметь, — Минги медленно уселся на ягодицы, чуть не завалившись набок, но быстро распрямился и скрестил ноги перед собой, раскинув на коленях руки в стороны. — Дерево Нессура защищает нас. Это непростое дерево, а очень могущественное. Их таких немного в Лихолесье. Запомни — оно всегда поможет человеку с чистым сердцем и тому, в ком течёт магия. Демон навечно проклят, и он тёмная сущность, поэтому не найдёт тебя, если ты не вылезешь. Да и плащ немного помогает, чтобы не чувствовать ему твою ауру. Ты сейчас невидима для него. Нужно переждать до утра — ведь демон исчезает с первым лучами солнца, он не может бродить под светом. — Что он такое, ты знаешь? — спросила она, отзеркаливая его позу, садясь также со скрещёнными ногами. — Он назвал себя Сонхва, и что-то непонятное хотел от меня. И кровь какой-то Халазии всё время упоминал, и ритуал какой-то. — Ох! — только и вздохнул Минги, и на миг Селене показалось, что он как-то грустно на неё посмотрел. — Плохи дела. Не отпустит он тебя, будет долго гоняться. Эта история началась очень давно. Для начала тебе нужно узнать завязку, чтобы понимать, что происходит… — Так расскажи, — спокойно попросила Красная Шапочка. — Времени до утра у меня точно предостаточно. Я должна хоть что-то понимать, что происходит. — Хорошо, — кивнул ей Ворон, умастился поудобнее и наконец-то начал свой рассказ: — Я не знаю, какой именно демон этот Сонхва, и знать не хочу. У них там много разновидностей в том этом Аду, или как его там? Не важно. Важно то, что он падший демон, изгнанный своими же прочь из чистилища, когда с повстанцами-грешниками не смог завоевать Ад. Так Сонхва оказался одним из многих на нашей земле, мире людей, как они называют его сами — Мидгард. Но демон — потусторонняя сущность, и всё его могущество заканчивается, стоит только ему вдохнуть наш воздух, а свет солнца вообще способен его убить. Сонхва терял свою силу, прозябая в ночных тенях слабым духом. Убийство сильных магов и их кровь лишь временно давали ему силу быть человекоподобным. Пока он случайно не повстречал ту самую Халазию. — Халазию? — повторила за ним Селена. — Он называл это имя, намекая, что по крови это какая-то моя родственница. — Так и есть, — кивнул Минги. — Это была прелестная молодая дева с сильной древней магией в крови. Но не обычной магией, а наполовину человеческой, наполовину мистической. Халазия была той, в чьих венах текла кровь фей, детей леса. И будучи практически полукровкой, она слышала магию леса, и в этом же лесу становилась намного сильнее. Её кровь сама была магией, чистой и необузданной, и это мгновенно соблазнило демона Сонхва. Увидев в ней свободу, он помешался на человеческой деве, решив завладеть ею целиком. — Его не смущало, что она была влюблена, — продолжал Ворон. — Он наслал на неё морок, приняв образ возлюбленного в день её венчания. Пока настоящий мужчина плавал мёртвым с растерзанным брюхом в ближайшей реке, Сонхва в его облике женился на Халазии, а затем возлёг с ней в Красную Луну на особом алтаре. Бедная девушка не сразу поняла, что происходит. Она видела себя в постели с любимым, а как марево резко спало, она оказалась в лесу под демоном, которому отказала, а вокруг них уже пылали магические печати крови… Халазия не смогла вырваться, и ритуал был произведён. — Зачем она ему? Он не мог пить кровь и так? — с ужасом спросила Красная Шапочка. — Просто воспользоваться кровью — эта сила не прожила бы долго в нём, — покачал головой Минги. — Поверь, мистические ритуалы, особенно демонические, особенно на крови, — он сделал нажим на последнем слове, — они имеют невероятную силу. Сонхва присвоил себе светлую, полную жизни магию Халазии, когда присвоил себе её тело. Каждый раз, когда он делил с ней ложе, её магия отходила к нему, делала его энергию человекоподобной, и он мог спокойно расхаживать по людским землям. Например, уходить в города, охотиться там на людей, праздновать, развлекаться, придаваться прихотям и похотям… А когда сила заканчивалась, он снова возвращался к заточенной Халазии, брал её и становился сильнее. Иногда и пил кровь, как вампир, лакомясь ею, как живительным десертом. Ведь без её силы он переставал быть сильным и не мог выйти дальше этого леса. Ибо только Лихолесье как источник древней магии является последним оплотом нечеловеческих существ. И только в Лихолесье без силы крови Халазии способен жить и выживать этот Сонхва. — А что стало потом? — Селена слушала его с открытым ртом. — Потом Халазия, как обычный человек, начала закономерно стареть, — Минги пожал плечами. — Нет, частичка крови фей в ней сохранила её молодость на долгие года, намного более долгие, чем у обычного человека. И сила демона, их мистическая связь, позволила бедной Халазии прожить в два раза дольше, чем любая обычная женщина, но всё же она оставалась смертной. И увядала в неволе, как бы ни холил и ни лелеял её демон. Сонхва в своём понимании любил её, потакал капризам, окружил богатством, роскошью, слугами… Но так и не отпустил на волю, так и брал без ответной любви, считая, что она любит его и так, как питомец хозяина. И через много лет он осознал, что она таки увядает, потому что сам стал слабеть. Тогда он нашёл самый простой и действенный способ — сильнее его сделает связь-ритуал с её сильной кровью. Значит, нужна новая, свежая кровь, то есть, новая невеста. А детей у человека и демона не получалось. — И что он сделал? — тихо и печально спросила Красная Шапочка. — Я знаю только то, что слышал, — грустно продолжил Минги. — Мол, приводил он к ней лучших человеческих мужей, молодых и здоровых, самых развитых и красивых. И Халазия родила несколько дочерей от этих разных мужчин. — Он что сделал?! — Селена побледнела, представляя себе весь этот ужас, что происходил с женщиной. Явно уж не по любви и согласию она ложилась под каких-то мужчин. — Он ей детей выводил, как собаке какой-то породистой?! — К сожалению, именно так, — кивнул Ворон. — Так кровь Халазии оказалась в её дочерях, которые унаследовали её магию. А у Сонхва появились новые невесты. Он проводил тот же обряд, взяв её первую дочь девственной на ритуальном алтаре, скрепив проклятой силой их души. И стал держать подле себя остальных и их последующих дочерей, чтобы в будущем иметь доступ к телам для новых ритуалов. — Но что-то ведь произошло, да? — Именно. Перед своей смертью, изнемождённая, практически высушенная демоническим влиянием, Халазия хорошо обучила одну из своих дочерей Агнету. Она поведала ей много того, что узнала за годы заточения с демоном, имея доступ к знаниям и силе. Агнета сама по себе стала могущественной ведьмой. Честно, не знаю как, но однажды она сумела перехитрить Сонхва и сбежала со всеми сёстрами и их парой маленьких дочерей. Волшебные красные плащи и мистические медальоны укрыли их от глаз демона, и он не смог их найти. Сонхва тогда буйствовал, ужасно буйствовал, убивая ближайшие селения без разбору, но не мог найти беглянок. А со временем его сила резко иссякла. Да и последняя «прикованная» к нему жена на зло ему покончила с собой, лишая его связи с магией своего тела. И он так слабел, он постепенно лишался своего могущества, и ему оставалось только залечь в Лихолесье, питаясь его древней магией, и в города ему уже было не выбраться. Но демон не был бы демоном, если бы не был так хитёр и коварен. Он подкупил огромными богатствами один клан опытных охотников-следопытов по фамилии Чхве. Это были сильные, талантливые мужчины, легко выслеживающие свою добычу. Им было поручено найти беглянок, этих женщин из рода Халазии, и притащить их демону. — Они их силой волокли? — с сомнением уточнила Красная Шапочка. — Эти следопыты из рода Чхве? — Именно, — подтвердил Минги. — Они выкрали несколько женщин, и там случилась чуть ли не бойня, в результате которой этот клан нечаянно убил пару женщин. Тогда одна из дочерей Халазии, Велена, сильная молодая ведьма, собрала последние остатки силы в себе и закричала со всей мощи, так, что земля чуть не содрогнулась от злости, вкладываемой в последний крик: «ПРОКЛИНАЮ!». Два следопыта едва успели кинуться к ней: один клинок проткнул лёгкое ведьмы, другой прошёлся в сантиметре от сердца. Мужчины тяжело дышали, нависая над поникшей на лезвиях Велене. Она дёрнулась в предсмертных конвульсиях, поперхнулась, из горла хлынула кровь. Затуманенный взор медленно переместился на лица, склонившиеся над ней. И даже на пороге смерти, в её глазах вспыхнула дикая ненависть, перед которой блекли всё остальные чувства. «Проклинаю!» — вновь сказала она, и слова громогласным эхом разлетелись по округе, повторяясь снова и снова. Странный холод почувствовали те мужчины — леденящий, ужасающий. Сперва они и не поняли, что это были не просто слова. Ведьма сказала это на грани отчаяния и ярости, в её голосе прозвучал страшный гнев, неутолимая ненависть. И её речи обрели силу, поистине магическую, добираясь до этих мужчин… — Они должны были привести женщин, а в итоге убили приличное их количество? — возмутилась Селена. — Что ты хотела от тех, кто согласился за золото привести демону женщин? — с горькой иронией сказал Минги. — Подобные люди не отличались моралью и сочувствием к другим. Но они недооценили женщин, в чьих жилах текла магия, беспечно подумав, что приволокут их и так. А когда получили отпор, то нечаянно устроили поножовщину. Я не знаю наверняка, но другие создания леса говорили, что разъярённый Сонхва тогда прибил половину охотников-следопытов семьи Чхве, немного лишь выжило опосля. И они удрали от демона, сверкая пятками. И осталась только с проклятым отродьем одна-одинёшенька женщина из рода Халазии. Но и она долго с Сонхва не прожила. С ней что-то случилось — либо руки на себя наложила, либо демон её как-то изничтожил, история умалчивает. Но затем он избрал другую тактику. — Другую? — Красная Шапочка всё также жадно его слушала. — Ага, — кивнул Ворон. — Ещё обладая силой, он нашёл деревню, где укрылись две выживших сестры. Он не смог зайти внутрь — магические обереги из древа Нессура не давали демону зайти в селение. Эту защиту жителям давно подсказали и предоставили кочевые Лесорубы из Клана Белого Клыка. Но Сонхва был бы не Сонхва, если бы не добился своего. Он кошмарил жителей в окрестностях лесов, утаскивал отцов и мужей или нечаянно заблудившихся дев. Изничтожал животных — кур, коров, коз, портил своей аурой урожай, отравлял воду в колодцах и реках. На это его сил ещё пока хватало. Тогда он и явился пред ясные очи жителей, заявив, что прекратит, если ему в дар преподнесут всего лишь одну женщину. Понятно тебе, уже какую. — И жители согласились, — мрачно сказала Селена, уже прекрасно это понимая. — Да, — грустно ответил Минги. — Насколько я знаю, это не распространялось, это было между старостами. Они не хотели оповещать селение, что им угрожал демон — это вызвало бы панику и массовый отток людей. А также весть о том, что среди них женщины с магией в крови, заставили бы людей прийти в бешенство, и они могли бы изувечить этих дев, даже сжечь. Тогда пришёл бы в ярость и сам демон, что уничтожили его лакомство. Но и на самих дочерей Халазии лёг немалый моральный груз. Им внушили, что из-за них пострадает множество других невинных людей, и если они не хотят столько смертей, пусть жертвуют одной в несколько десяток лет. Так оно и сложилось: раз в тридцать-сорок лет демон присылал тайное письмо с требованием новой невесты. Иногда старосты подталкивали дочерей Халазии, иногда девушки сами вызывались добровольцами и уходили в Лихолесье. И так продолжалось три или четыре раза, растянувшись больше, чем на век, но я говорю то, что знаю… — Почему я вообще слышу это впервые, если бы якобы из этого рода? Что случилось потом? — с сомнением спросила Красная Шапочка. — «Потом» случилась твоя бабушка Сильвия, — мрачно сказал Минги. — Тут-то всё и началось. От неё долго скрывали правду, но с детства она ощутила в себе небывалые силы, ведь магия часто возрождается в разы сильнее через несколько поколений. Сильвия стала очень могущественной ведьмой, с детства ощущая, что почему-то не такая, как все, и сразу покорила свою магию, научившись ей быстро пользоваться. И лесные твари, с которыми она вела дружбу, поведали ей правду: почему иногда бесследно исчезали женщины в её роду, якобы пропавшие в лесу и разорванные дикими зверями. Сильвия пришла в ужас и совсем не оценила подобной перспективы с собой. А плохо было то, что на данный момент она оставалась последней молодой девой в роду Халазии. Сестра её матери померла в тяжёлых родах вместе с ребёнком, а ведь на их, как в последствии выяснилось, отводилась роль продолжать род Халазии. Со своей пожилой матерью Сильвия была в натянутых отношениях, поэтому её собрались отдать в дар демону без каких-либо сожалений. Только вот бабушка твоя явно не оценила такого внезапного поворота событий в своей жизни и воспротивилась этому. — Вначале она неприкрыто восстала против старейшин, — продолжал Ворон. — Конфликт достиг апогея, и те пошли на хитрость, объявив её перед всеми ведьмой. Дурные люди легко верят таким же дуракам, и толпа напала на Сильвию. Но просчитались, сделав это у границ Лихолесья. Тогда сам Дух Леса встал на её защиту с животными и отбил её. Ведьма укрылась в своём новом домике, хотя потом не отказывалась помогать людям. Дальше она пошла на хитрость и соблазнила молодого сына кузнеца, Джибома, чтобы с ним специально потерять свою невинность. — Почему это было так важно? — невольно прерывая его, спросила Красная Шапочка. — Чтобы сорвать ритуал демона, — ответил ей Минги. — Сонхва брал нетронутых, потому что мужская энергия вмешивалась в энергию женщины, и для тонкого осязания и потоков силы демона это было чувствительно. Он хотел всю её силу крови целиком, нетронутую. Поэтому всегда брал невинных дев, такое требовал его жуткий ритуал. И вот Сильвия подложила ему такую свинью, переспав с каким-то симпатичным молодцем. А дальше происходили всё более и более странные вещи… — Что ты имеешь в виду? — Я не знаю деталей и подробностей, — честно признался Минги. — Кажется, все полетело в бездну, когда ведьма поняла, что сразу понесла от сына кузнеца и пришла в шок. А тот не оставил её, как она думала. Сильвия полагала, что парень, получив желаемое наслаждение, быстро исчезнет из жизни молодой ведьмы, но нет. Он влюбился по уши. И стал уговаривать её выйти за него. Не знаю, любила ли его Сильвия, но иногда мне казалось, что когда она мне что-то рассказывала про него, спустя много лет, я слышал едва уловимую горечь в её голосе и видел мелькнувшую тень тоски в её глазах. Я знаю только то, что Джимоба растерзал взбешённый Сонхва, прознав про эту парочку. Но Сильвия что-то сотворила, какую-то страшную магию крови из умирающего любовника. Он согласился на её последнее заклинание, и она воспользовалась подобием некромантии, когда он был на последнем издыхании. Его угасающая жизнь стала силой, которая сотворила ловушку для демона и временно заперла его в могучем дереве. — Но это тёмная магия! — нахмурилась Селена. — Бабушка была-таки тёмной, занимаясь подобным? Разве магия крови и некромантия — не сплошная чернь? — Практически, — не стал отрицать Минги. — Но запомни, ведьмы из рода Халазии сами по себе ни светлые, ни тёмные. Они просто могут прибегнуть к разному, защищая своё. Джибом всё равно умирал и сам согласился на это ради любимой и ребёнка под её сердцем, про которого внезапно узнал. Но Сильвия понимала, что её магия заточила Сонхва ненадолго, и скоро он освободится. И он ещё не знал про нерождённое дитя. А когда родилась девочка, то Сильвия до жути расстроилась, понимая, что цикл повторится рано или поздно. Тогда она и отнесла её в деревню, в селение, в семью кузнецов, попросив брата любимого, кузнеца Джеймса, взять её дочь себе. — Она избавилась от мамы! — грустно сказала Красная Шапочка. — Ты же сама теперь понимаешь, что нет, просто обида говорит в тебе, — в голосе Минги прозвучала не наигранная печаль и сочувствие. — Не было у неё выбора. Дочь также бы гнобили люди за «колдовство», и возможно освобождённый демон добрался бы до твоей мамы, сразу же. Но Джулия всё равно быстро выведала секрет у кузнеца Джеймса в юности, потом убегая в Лихолесье познакомиться с ведьмой, со своей настоящей матерью. Сильвия специально оборвала связи, чтобы о них не догадывались, и из-за неё никто не вышел бы на след дочери. Да и сама она не хотела привязываться и разделяла тоску одна в лесу с диким зверьём. А тут доченька вваливается на порог и просит общаться! Ведьма была с ней холодна, отнекивалась, грубила. Но нежная и добрая Джулия всё равно иногда прибегала к ней тайком, мечтая о женской материнской ласке, ведь была с детства лишена подобного. Ей ведь так хотелось этого, как любому доброму ребёнку — знать и чувствовать, что родители его любят. Увы, это было не про Сильвию. Она выросла с жестокой холодной матерью и сама стала не склонной к сочувствию и нежности. Нет, она была хорошим, по сути, человеком, но была жестокой в решениях, грубой в речах, желая всех спасти. Как говорится, всё плохое происходит с детьми из-за родителей, когда те думают, что поступают из «лучших побуждений». — Это уж точно, — горько сказала Селена, чувствуя странный ком в горле. Для неё эта была больная тема и сильная детская обида на бабушку, которую она вообще не знала. Но дочь видела, как страдала её мама от того, что «её бросили», хоть старалась не подавать виду. Селене вообще было ужасно жаль маму — родная кровь бросила, а потом муж, быстро насытившись молодым красивым телом, потерял к ней интерес и откровенно гнобил. И если бы не кузнец Джеймс, для всех названный дядя, а по факту настоящий, то Джулия совсем приуныла бы. — Не вдавайся в уныние, не грусти, — Минги протянул руку, чтобы погладить её по плечу. Но его пальцы тут же замерли в паре сантиметров от неё — Ворон не решился тронуть её без согласия. Селена подняла глаза, растерянно смотря, как он быстро сжал ладонь и спрятал её обратно в недрах своих брюк-юбки. — Прости, — мягко улыбнулся Минги, снова являя взору часть дёсен, и от этого его улыбка казалась такой ребячливой и добродушной при таком обманчиво суровом лице. — Ты вызываешь во мне странные умилительные чувства, даже ностальгию, ведь ты так похожа на Джулию. — Ты хорошо её знал? — спросила Красная Шапочка, шмыгая носом и незаметно вытирая почему-то увлажнившиеся уголки глаз. Она что-то была необычайно сентиментальной сегодня. — Ты дружил с мамой? Она так часто упоминала про «милого ворона Минги», но никогда не освещала тот факт, что ты превращаешься в человека. — Потому что она не знала, — грустно вздохнул он, а затем снова улыбнулся, видя, как Красная Шапочка слегка приподнимает бровь. — Я не обращался при ней, да тогда и не мог так часто. Лишь однажды я стал мужчиной, когда она споткнулась на мокром камне посреди шумной реки. Она упала и хорошенько ударилась головой об этот самый камень, на миг частично потеряв сознание. Я испугался тогда, сидя на ветке, смог быстро обратиться в человека и вытащил её из воды, пока она не захлебнулась, уносимая течением. Джулия не сразу пришла в себя, туманно на меня уставившись, но от испуга я быстро удрал. Она ведь так сильно меня смущала, а я был в неё немножко влюблён, — кажется, даже в полумраке Селена вдруг увидела, как слегка покраснели его щёки. — Ты был влюблён в мою маму?! — поражённо воскликнула она. — Да, такой романтичной, возвышенной любовью, ничего низменного, не подумай! — быстро запричитал он, замахав руками. — Джулия спасла меня, когда я был ещё мелким воронёнком. Она стала как яркая звезда в моей жизни, моя спасительница. Я уже говорил, что однажды я влетел в волшбу двух ведьм, нечаянно. Но что-то пошло не так с тех пор, и иногда я вот так могу превращаться в человека. Тогда я был слишком мал, чтобы помнить детали. А Сильвия прознала про то, что её дочь меня освободила. Тогда она пообещала мне, что будет ритуалами поддерживать мой разум и способность к перевоплощению в человека, которая скоро может угаснуть, если только я не помогу ей. А просила она лишь одно — неотрывно следить за Джулией, когда та входила в лес, присматривать, а потом докладывать старушке об увиденном. — Так ты шпионил за мамой? — буркнула Селена. — Ну, можно и так сказать, коль хочешь, — не стал отнекиваться Минги. — Но я всё делал из добрых побуждений. Да и познав человеческий разум, мне не хотелось его терять, это было невыносимо — бояться того, что снова станешь полуразумной птицей. Сильвия не обманула — она часто творила надо мной волшбу, и я становился всё сильнее, всё чаще был способен превращаться в человека и удерживать это состояние очень долго. А потом и первым прознал, что Джулия вышла замуж и быстро понесла от человеческого мужа. — Как бабушка Сильвия отреагировала на это? — спросила Красная Шапочка. — Ну, как сказать? — деловито протянул Ворон, забавно вращая верхней губой туда-сюда. — Ей явно не нравился твой отец Питер, она считала его глупцом и невеждой. Впрочем, она так думала практически про всех мужчин. Но всё же вздохнула со спокойствием, что её невинная дочка…эм… как приличнее выразиться… — Перестала быть невинной, — мрачно сказала Селена, прекрасно всё поняв. — И потеряла привлекательность для демона, если он вернётся, да? Но всё равно не понимаю, как это вообще могло контролироваться? Соблюдение невинности для демона? — Вопрос риторический, на самом деле, — усмехнулся Минги. — Раньше матеря пытались бдеть за своими дочерями, секли старосты, но со временем это рвение стало утихать. Особенно, когда демон исчез так надолго. Ведь последней, по сути, была какая-то там пропробабка в твоей родословной, а через тридцать пять лет Сильвия не отошла к демону, нарушая ритуал и ослабляя Сонхва. Вдобавок, как-то заперла его. А после — демон вообще никого не получил. Так что ряд сменившихся старост давно расслабились, уже не совсем веря в эти легенды. Всё, что они могли — это пускать внутри поселений слухи, чтобы избегали жители дев с медными волосами, но откровенно их не травили, не нанесли жестокие увечья. Селену до сих пор терзала страшная мысль, которая не давала ей покоя. И наконец-то она спросила: — Моя мама ведь не умерла просто так? Ты что-то знаешь об этом? Она смотрела на Минги во все глаза и внезапно увидела мелькнувший испуг, а затем настоящую печаль в его взгляде, который он тут же стыдливо отвёл в сторону. — Минги, что ты знаешь? — тихо повторила она, но уже очень требовательно. Так властно и серьёзно, что Ворон перед ней нервно нажёвывал губу. — Ты знаешь, это случилось десять лет назад, — наконец-то сказал он. — Демон Сонхва освободился из заточения, когда ослабевшее заклинание спало. И обманом заманил твою мать Джулию за пределы Лихолесья. Там он пленил её и собирался оставить навсегда, хоть и не мог сделать настоящий ритуал, ведь она была рожавшей женщиной, а не невинной девой. Но он собирался заставить её рожать себе новых невест. Да и просто хотел больно уколоть ненавистную Сильвию, заставить её страдать из-за того, что она всё-таки не уберегла своё чадо. Но и тогда всё вышло не так-то просто — старая ведьма пришла к нему на битву, а не одна, а со своей заклятой подругой. Ягишной. — Ягишна? — переспросила Красная Шапочка. — Кажется, в ваших поверьях вы называете её Бабой Ягой. — Она существует? — искренне удивилась Красная Шапочка, действительно помня такие рассказы про уродливую старуху, владеющую волшебными силами и живущую в избушке на окраине леса, как будто между двумя мирами — миром живых и мёртвых. — Думаю, большая часть людских рассказов про неё преувеличена, — хмыкнул Минги. — Но не такая уж она была страшная, но себе на уме. Сильвия не любила Ягишну, которую вы называете Бабой Ягой, потому что та просто выбирала сильнейшую сторону, стоя за тем, за кем выгодней порой, а не что требовала совесть. Как предсказательница, она часто видела будущее, и один раз смогла увидеть его возможную ветку, что если Демон обретёт настоящую силу, то он уничтожит Лихолесье — последний оплот старой магии, вобрав в себя своё его могущество. И в кои-то веки Сильвия и Ягишна объединились, как потомственные ведьмы, хоть магия и род их деятельности были в корне различимы. А дальше… знал бы, что произошло дальше! Что-то очень страшное, что Сильвия никогда не говорила… — Что именно? — тихо спросила Селена. — Сложно сказать, — честно сказал Минги. — Демон там конкретно разошёлся, и две ведьмы не могли его одолеть. Сильвия даже говорила, что Ягишна тяжело пострадала, получила жуткие ранения. А потом… не знаю, кто из них это предложил… Но факт то, что твоя мать Джулия на это согласилась… — Согласилась на что? — Согласилась поделиться своей силой, — ответил Ворон. — Но вышло так, что она поделилась именно жизненными силами, чтобы запечатать Сонхва ещё на несколько лет, а также отодрать от него большой кусок силы. Ведьмы снова временно запечатали Сонхва, только вот Джулия изрядно пострадала — чёрная магия стремительно отобрала её жизнь. Она вернулась в деревню, как ни в чём не бывало, но уже была живым мертвецом. Она же прожила ещё три недели, да? А потом стремительно сгорела и… — он замолк, уставившись на девчонку перед собой, видя в полумраке, как по её щекам текут молчаливые слёзы. Красная Шапочка ничего не говорила, просто отрешённо сидела, а странные струйки стекали по её лицу. Она быстро вытерла рукой эти слёзы, сама удивленно на них смотря. — Почему я плачу? — безэмоциональным тоном сказала она, отрешённым взглядом смотря на влагу на своих пальцах. — Мне казалось, я уже справилась с болью утраты. Но теперь я узнаю, что мама так нелепо умерла, просто добровольно отдав жизненные силы ради дурацкого ритуала? — Она не нелепо умерла, не говори так, — нахмурился Минги. — Больше всего она боялась, что демон заберёт следом тебя и вырежет семью названного отца Джеймса, которую ненавидел Сонхва. Спасение своей семьи всегда было в приоритете для Джулии. Её смерть и мне разбила сердце, но я не мог ничего поделать. И почему-то до сих пор уверен, что не Сильвия провела тот ритуал, а Баба Яга, жертвуя жизнью молодой женщины, спасая свой лес. Ведь Сильвия впала в депрессию, когда её дочь умерла… — Впала во что? — злобно хмыкнула Селена, и голос её сорвался. — Что за слово такое? Во что она там впала? Не городи чушь! Что она там страдала? Мама всегда была одна, как потом и я! Бабушка никогда нас не навещала, ей было абсолютно на нас плевать! А теперь я узнаю, что мама ещё стала жертвой их тёмных ритуалов, их проклятой магии! — В твоих жилах тоже течёт эта кровь, внутри та же магия… — Нет вот мне никакой магии! — слишком резко огрызнулась Красная Шапочка, даже слишком. — Не было и не будет! Никогда я не разовью в себе эту проклятую силу, даже если почувствую её всем нутром! Она совсем опустила голову, силясь не разрыдаться. Совсем не обычная для неё история — вот так поддаваться эмоциям. Она всегда прятала в себе это — эти чувства, эту слабость, не давая себе раскисать и утопать в горе, чтобы окончательно не пристраститься к гадкому чувству — самому себя жалеть, впадая в истинное уныние. Но пока она силилась унять рвущиеся слёзы, на её голову вдруг легла рука, а затем легко потянула к себе. И Красная Шапочка сама не поняла, почему вдруг подчинилась и упала лицом в грудь Минги. — Не бойся плакать, Селена, — тихо сказал он. — Нет ничего постыдного в скорби. Нет ничего постыдного злиться, когда тебе плохо. Не держи в себе это, потому что однажды сердечко не выдержит, — его пальцы неожиданно невесомо стали поглаживать её по затылку. И даже через ткань капюшона это почудилось таким приятным, таким успокаивающим жестом. — И ты в праве ненавидеть Сильвию, — спокойно продолжил он. — Но она мыслила по-другому. Она тоже хотела защищать. Оборвать с вами связи — это значило не накликать на вас беду, чтобы вас никто не подозревал, чтобы сидели вы в селениях, защищённых ограждениями из магических оберегов, подаренных Лесорубами. Она думала, что так оберегает вас, не веря, что по ней, сухой и жёсткой женщине кто-то вообще может убиваться. — Ты знаешь, что вообще с ней произошло? — всхлипнув и наконец-то взяв себя в руки, Селена медленно отстранилась от него, быстро вытирая рукой мокрый нос и щёки. — Ты знаешь, что Сильвия мертва? — Знаю, — с грустью кивнул Минги. — Я не знаю, что конкретно произошло, но могу догадываться… Сильвия почувствовала, что ловушка демона спала, и он освободился раньше времени. Это испугало её, и она ринулась творить какую-то волшбу, свои ритуалы. Разумеется, простецкого ворона в известие она не поставила, — буркнул он. — Она послала весть за границу Леса, туда, где когда-то жила Ягишна, чтобы она и в этот раз ей помогла. Не знаю, откликнулась ли она? И была ли вообще жива вторая старуха? Но, думаю, что Сильвия теперь пыталась заточить Сонхва уже силой собственной жизни. И как мы понимаем — ничего не вышло. Ведь совсем ослабевший демон вдруг усилился, а моя связь с Сильвией оборвалась, а это значит…. Я сразу это понял… — грустно сказал он. — А потом получил весть в лесу, что она-таки мертва… Но как-то только я ломанулся назад, то сразу попал в капкан из охотничьей сети. Ну, дальше ты знаешь, — вздохнул Минги. — Ты меня освободила. А я сразу понял, кто ты. И что тебе грозит. У меня не сразу получилось стать человеком, с этим… бывают проблемы. Но вот Сонхва о тебе уже знает, и это плохо. Ещё и Сильвию похоронить надо, а то Сан там расстроился, забоялся с ней что-то делать, хоть хватило ума в солевой, кристальный погреб стащить, чтобы тело не раз… — Сан?! — резко перебила его Селена, изумлённо услышав знакомое имя. — Ты его знаешь, того оборотня?! — Да, немного, вроде того, — кивнул Ворон. Он сам не без удивления уставился на неё в ответ. — Ты успела его повстречать? Он тебе, надеюсь, не нагрубил, а то частенько не умеет с людьми общаться! — Общаться?! — в возмущении выдохнула Красная Шапочка, чуть не повысив голос. — Да он… да он… ох, напал на меня практически! Скрутил, а потом сожрать попытался! — её щёки вспыхнули краской смущения, вспоминая, как Волк схватил её за ногу и явно пристрастился к её разбитому колену. — Что произошло? — тут же спросил Минги, чуть хмуря свои брови. — Что он там уже натворил? Псина он ещё та! Расскажи без утайки. Селена не знала, почему так вообще доверяет этому Ворону, но словно ощущала каким-то внутренним чутьём, внутренним «я», что он не опасен. Может, потому, что она не совсем чувствовала в нём человека, а какое-то невиданное творение, лесное создание, поэтому так легко потянулась к нему с рассказами. И выпалила практически всё, что произошло в том домике. Как Волк притворился бабушкой, как разыграл её, но потом схватил в подвале, но она упала. А очнувшись, застала сомнительную картину со своим коленом, вдобавок, он ещё странно на неё надвигался. — Он всё же сожрать меня хотел? — пискнула Красная Шапочка, видя, как Ворон после её рассказа странно закатил глаза, словно внутренне чихвостя оборотня в своей голове. Но почему-то загадочно улыбнулся. — Что? Нет! — Минги покачал головой. — Тут это… чуть-чуть сложно с ним. Но вообще он относительно дружил с Сильвией, если можно так выразиться. По крайней мере, они друг другу помогали. — Помогали? Волк и бабушка? — с сомнением переспросила Селена. — Вроде того, — закивал Минги. Он пристально посмотрел на девчонку перед собой. — Я расскажу тебе ещё одну историю, чтобы ты лучше поняла. Я же говорил, что были изначально охотники-следопыты из рода Чхве, которые за золото притащили женщин из твоего рода демону Сонхва. Но вышла перепалка. Одна из них, Велена, будучи при смерти, прокляла в последнем заклинании весь их род. И так и появились эти полулюди, полутвари. Оборотни, как вы их называете. Мужчины обращались в волков, особенно в полнолуние. Частично теряли рассудок, бились в агонии, когда внутренний зверь уничтожал человеческое сознание. Многие из них так и сгинули — навсегда обратившись в дикого зверя или утратили разум, оставаясь человекоподобным монстром. Их Клану приходилось даже убивать своих, ведь они представляли опасность для всех. А потом на них стали охотиться иные люди, истребляя «нечисть». А худо было то, что проклятие передавалось поколениями — дети уже рождались с ним, и в сознательном возрасте, повзрослев, тоже подвергались волчьему изменению. Последующая молодёжь даже не понимала, за что их прокляли, ведь они ничего не сделали, но отчитывались за грехи отцов. А потом и их дети рождались такие, постепенно сходя с ума, обращаясь в итоге зверя навсегда. — Зачем им пить кровь ведьмы? — спросила Красная Шапочка, памятуя этот момент. — Ваша кровь необычная, как ты уже поняла, в ней течёт магия фей, — ответил Минги. — Тогда, когда Велена прокляла их, в процессе два следопыта зарезали её тут же, чтобы не дать завершить заклинание до конца. Они пронзили её клинками, и её кровь забрызгала их лица, их рты, губы. Сложно сказать, как работает проклятье, но вот оно создало такой хаос. Вместе с ним кровь ведьмы была способна облегчить состояние Оборотня. Она возвращала ему разум и убирала на долгое время физическую и душевную боль. Однажды они проверили это, поймав одну из дочерей Халазии. Что ж, не буду говорить, что в итоге случилось с бедняжкой… — А причём тут этот Сан? — перебила его Красная Шапочка. — Ты хочешь сказать, что он из рода этих Чхве? — Именно, — подтвердил Минги. — К слову, эти Чхве давно изменились, больше проживая отшельническим кланом в лесу, обособленным, скрывая своё проклятье от обычного люда. Дед Сана был очень жестоким человеком, презирающим в мужчине «слабость», чем он считал добродушие, мягкость и миролюбивость. Поэтому всегда травил и издевался над отцом Сана, который был очень добрым, неконфликтным и ему претило насилие. Это был огромный камень преткновения между двумя поколениями. Дед потом настаивал на более жёстком и строгом воспитании своего внука Сана, боясь, что его сын вырастит из своего сына такую же мямлю. Тяжело сказать, что там происходило… Но Сан очень любил отца, единственного, кто дарил ему хоть какое-то подобие ласки… того, кто обнимал ребёнка и играл с ним, был добр и проявлял любовь. Мальчик тянулся к этой родительской ласке, ведь рано лишился матери: что его мать, что бабушка не перенесли тяжёлых родов, скончавшись от родильной горячки. — Родильной горячки? — нахмурилась Селена. Она помнила, как в деревне говорили, что слабые роженицы часто умирали, сгорая в лихорадке, значит, такова была их судьба. Однажды у них в селении был мимоходом один из городских врачевателей, некий Сынмин, очень странный молодой мужчина. И он пытался доказать, что родильная горячка — это не судьба, а ошибки неправильно принятых родов, когда помощники и повитухи сами заражали роженицу. Мол, это заражение происходило в большинстве случаев из-за прикосновения к ранам грязными руками или грязными инструментами. Но тогда молодого врача подняли на смех, ведь такое ляпнул, столичный дурень! — Да, к несчастью, бедняжки не выжили. Дед Сана легко смирился, а отец очень долго горевал за женой, находя отдушину в сыне. Впрочем, это родительская любовь для деда была слюнтяйством и слабостью. У самого Сана развилось много противоречивых чувств. Дед воспитывал его жестоко, не брезгуя розгами, третировал по любому поводу и постоянно унижал, считая, что так закаляется мужской характер. Мелкий Сан, впрочем, этого не оценил, уже тогда будучи совсем не злым по натуре, но гораздо более твёрдым и смелым, чем собственный отец. И большая обида на папу у него осталась — тот не пытался защитить его от оскорблений и побоев деда, сам терпя это с детства. Поэтому мелкий Сан в какой-то момент удрал из дома, начиная свою молодую отшельническую жизнь. Судьба наказала быстро — отец вскоре сгорел в лихорадке, в волчьем безумии растерзал себе горло. Его старший брат, первый сын деда и дядя Сана, вовсе обезумел в волчьем обличии и накинулся на людей в одном селении, но оборотня тогда убили Лесорубы из Клана Белых Клыков. — Ох, а это я знаю! — воскликнула Селена. — Когда-то давно они проходили к нам, показывая труп этого чудища! — Ага, это был дядя Сана, — печально усмехнулся Минги. — Он получил по заслугам, а его младший брат умер от проклятой болезни. Дед из семьи Чхве совсем поник и вскоре слёг, не в силах выдерживать тоску. Ведь сыновей у него больше не осталось, а внук покинул его, не желая больше мириться с жестокостью и побоями. Так старик и умер в одиночестве, и никто не подал ему тот пресловутый стакан воды, о котором он причитал в молодости, смотря на сыновей. Ну а Сан… — Ворон поморщился. — Я с ним общался немного, но не дружил. Я чувствовал, что ему плохо, что и на нём отразилось печальное известие о такой бесславной кончине его семьи, но он не подавал виду при других. Слишком гордый, слишком обиженный… Так и остался молодым бродить в лесу пару лет, даже немного одичав от одиночества. Поэтому ты бы сперва так не думала о нём сурово — ну разучился молодец общаться нормально. Возможно, поэтому так странно и дурно себя вёл, как невежда. Плох он в общении, а уж с юными девами — так тем более! — Хорошее оправдание для дурного поведения! — буркнула Красная Шапочка. — Уж очень спорными были его действия! Откуда он вообще знает про бабушку? Да и… — она склонила голову, призадумавшись на миг. — Он меня по имени назвал и словно знал так много вещей из нашей с мамой жизни… — Ну, в целом так и есть, — не стал отрицать Минги. — Сан слышал какие-то истории от самой Сильвии, потом и я нечаянно проболтался, — он почесал затылок, неловко усмехнувшись. — Простите уж за это, люблю болтать — ничего не могу с собой поделать! Но как-то вот так сложилось, что этот Волчонок прибился к дому старой ведьмы и часто стал туда захаживать, практически последние два года. — Зачем? — искренне удивилась Красная Шапочка. — И что с этой тягой к крови? — Ну с этого всё и началось! — вздохнул Минги. — Как-то Сан вот так завалился на порог ведьмы, сразу с претензиями, мол, поговорить надо. Он сумел прознать и как-то вычислить, что старая ведьма из того загадочного рода Халазии, значит, её предки прокляли его предков. Молодой Волк всё возмущался и просил как-то снять это проклятие — ведь ни он, ни его отец, ни даже дурной дед уже были не виноваты в случившимся, но страдали от тёмной болезни, называемой в народе обращением. И в семнадцать лет внутренний зверь молодца наконец-то пробудился, и бедный Сан пришёл в ужас, ощутив всё на собственной шкуре. Но как ни просил, как ни умолял Сильвию помочь избавиться от своего «недуга», но она лишь покачала головой. Мол, без понятия, что с этим делать и как его излечить. Никакие её отвары не помогли молодому Волку. — Но вот однажды, — продолжал Ворон. — Застал Сан старую ведьму в нетрезвом виде, и впервые она принялась ему жаловаться на жизнь, а заодно нечаянно припоила и молодого Волка, который уселся к ней рядом. Так она непроизвольно сболтнула ему про свою внучку и дочь, будучи пьяной и в печальном состоянии, наконец-то выплёскивая своё одиночество и горе. Так Сан узнал про некую почившую Джулию и где-то одиноко оставленную Селену. Старая Сильвия всё же задавалась вопросом, правильно ли она сделала, обрывая все связи? Это гложила её иногда. — «Иногда», — мрачно и печально хмыкнула Селена, но Минги лишь вздохнул, продолжая свой рассказ, стараясь не обращать внимания на её слова: — Но спьяну ведьма решила проверить давно интересующую её мысль — облегчит ли её кровь страдания оборотня? И она напоила его, такого же полупьяного, дала отпить из своего запястья. Запах её крови помутил его сознание на миг, и Волк подчинился. Но после мгновенно протрезвел, и его разум очистился. Так они поняли, что кровь ведьмы из рода фей способна на какое-то время погашать безумие оборотня. И даже обращаясь в волка, он теперь не терял рассудок, полностью оставаясь в человеческом сознании. — Только не говори, что она его постоянно потом поила кровью! — Скорее всего, так и было, — печально усмехнулся Минги. — Сан стал прибегать к ней примерно раз в месяц. Снова упрашивать облегчить его боль и безумие, боясь навсегда остаться неразумным зверем. И укусы оборотня не способны были навредить и проклясть женщину, в которой течёт кровь Халазии. С Сильвией ничего не происходило. А она, взамен на свою помощь, заставляла молодого Волка ей прислуживать — то дров на всю зиму нарубить, то дом обустроить, то сходить на охоту… Короче, любую чёрную работу взваливала на него, а паренёк и рад был стараться, ведь его спасали от безумия. Эти двое ещё и слух пустили, мол, ведьма в мужчину умеет превращаться. Сан так частенько встречал неизвестных мужчин на пороге дома, заявляя, что он старая ведьма. И многие побаивались крепкого молодца, не рискуя как-то навредить старушке или что-то украсть. Да и просто — дурного слова сказать. — Так она таки не умела превращаться в мужчину? — наивно так, по-детски воскликнула Селена. — Нет, конечно, — хохотнул Минги. — Но слухи быстро распространились. А Сан частенько гонял по округе, пугая незатейливых путников. Да и к бабке-ведьме немного прикипел, хоть и отрицал это. У него, если честно, такой же недуг был, как у тебя, — что-то грустное мелькнуло в голосе Ворона. — Он, лишённый материнской любви и заботы, не познавший её, искал в старой женщине подобие родительской любви, той милой заботы, которой старые женщины часто окружают детей. Только вот зря надеялся — как не вился рядом, но сердце холодной, чёрствой ведьмы он не мог растопить. Сильвия была человеком иного склада характера. — Ты называешь в нас это недугом? — мрачно отозвалась Красная Шапочка. — Желание почувствовать себя нужным, а не одиноким? На миг ей даже стало жаль того Волка, который тщетно искал сочувствия у лесной ведьмы, которой и до собственного ребёнка не было дела. — Не воспринимай так близко к сердцу, — неловко улыбнулся Минги. — Я ещё плох в определении человеческих выражений. Но если честно, я так полагаю, то Сильвия специально держала его подле себя, так легко спаивая своей кровью. Думаю, что она, в своём роде, пыталась его приручить, заставив быть постоянно подле. — Зачем? — Затем, что оборотень очень силён! Да и в человеческом обличье он гораздо сильнее обычного мужа! Раны Волка в разы быстрее заживают, у него очень острый нюх, благодаря которому он легко выслеживает добычу. Это ценный союзник. И Сильвия один раз загадочно обмолвилась, что неплохо бы из него сделать будущего защитника кое-кому. — Кому? — не сразу догнала Селена. Минги не успел ответить, потому что корни древа вдруг слегка приподнялись, озарившись слабым голубоватым свечением и трескотнёй сверчков. Парочка в земляной нише синхронно уставились в приоткрывшийся выход над головой, вглядываясь в темноту леса. Как вдруг оттуда, абсолютно внезапно, на них свалилось сверху огромное тело. Селена взвизгнула в испуге, когда возле неё кто-то приземлился на четвереньки, практически по-животному. А дерево Нессура стремглав опустило корни обратно, закрывая вход. И только спустя две секунды Красная Шапочка увидела точно такой же красный плащ напротив себя. — Лёгок на помине! — буркнул Минги. — Только тебя и обсуждали вот! — Очень интересно! Перемывали мне косточки, значит? — сказал молодец и резко поднял голову. И изумлённая Селена тут же встретилась взглядом с Саном.