common tongue [язык, который понимают все]

На следующий день Кевин просыпается с пульсирующей головной болью и привычной, но не менее неприятной болью в колене. Он медленно садится и оглядывается. В квартире тихо, сквозь полуоткрытые жалюзи пробивается солнечный свет. Солнце уже низко — часы показывают, что время уже за полдень. Выйдя на кухню, Кевин видит Жана, который сидит за столом с ноутбуком. Тот поднимает на него взгляд. — Доброе утро, — тихо произносит Жан. Кевин кивает, потирая глаза. — Утро. — Как ты себя чувствуешь? Кевин подходит к дивану и с облегчением садится. — Будто меня переехал грузовик, — отвечает он. — Но всё-таки лучше, чем вчера. Жан кивает и начинает возиться с кофемашиной. Через пару минут он подходит к Кевину и протягивает ему кружку горячего кофе. — Вчера тебе было совсем плохо. Кевин принимает кружку, чувствуя, как тепло греет его руки. — Знаю. Прости. Жан садится рядом с ним на диван. — Нам нужно поговорить о твоих лекарствах. — Знаю, — поспешно говорит Кевин. — Понимаю, что не стоило смешивать их с алкоголем и превышать дозу. Больше так не буду, клянусь. Сегодня никаких таблеток. Жан внимательно смотрит на него, и в его взгляде читается беспокойство. Потом он медленно кивает. — Хорошо. Кевин проводит остаток дня в полукоматозном состоянии. Он не принимает викодин, хотя нога буквально ноет от боли. Пьёт больше тайленола, чем стоило бы, но тот практически не помогает. Обычно кофе, завтрак и вода спасают его от последствий ночного кутежа, но сегодня всё как будто только ухудшается. К вечеру он уже не может спокойно сидеть, бродит по квартире, прихрамывая, на его лбу выступает пот. Головная боль становится невыносимой, как будто мозг готов лопнуть. Он не знает, что ему нужно, но точно знает, что он не может больше оставаться в квартире. Хватая ключи, он направляется к двери. — Мне нужен свежий воздух. — Я пойду с тобой, — сразу же предлагает Жан. Кевин слишком устал, чтобы спорить. Сев в машину, Кевин поворачивает ключ зажигания, но не трогается с места. Он вцепляется в руль так, что белеют костяшки пальцев. — Я вообще не понимаю, что со мной происходит, — сквозь стиснутые зубы произносит он. — Потею даже с включённым кондиционером, чувствую, что меня вот-вот вырвет. Да, вчера я перепил, но за сорок лет мне ещё никогда не было так плохо. Колено просто разрывается от боли, и я хочу принять целую горсть таблеток, даже понимая, что вчера уже превысил дозу. А эти мысли пугают меня до ужаса. — Это абстинентный синдром, — спокойно объясняет Жан, выключая двигатель и убирая ключи в карман. — Ты вчера не принимал викодин. Голова Кевина резко поднимается, глаза прищуриваются. — Что? — Я дал тебе ибупрофен, — спокойно говорит Жан, не отводя взгляда. — Ты был настолько в неадекватном состоянии, что даже не заметил. Кевин открывает рот, чтобы возразить, но слова застревают в горле. Он откидывается на сиденье, медленно выдыхает. — Почему? — Потому что викодин не помогает тебе. Он всё только усугубляет. Я хотел, чтобы ты увидел, что можешь пережить ночь и без него. Кевин смотрит на Жана, переваривая его слова. — И вот это ты называешь «пережить»? Ты думаешь, я сейчас чудесным образом исцелюсь? Перестану их хотеть? Жан качает головой. — Конечно, нет. Ты зависим и физически, и психологически. Но я хочу помочь тебе найти другой способ справляться с болью. Мы найдём подходящее лечение, правильную поддержку. Ты не должен справляться с этим в одиночку. Кевин закрывает глаза. — Я просто… не уверен, что смогу. Жан берёт его за руку. — Сможешь. Ты уже справлялся и с худшим. Ком подкатывает к горлу Кевина, и он сглатывает с усилием. Где тот Кевин, который сбежал из Эвермора, зная, что это может стоить ему жизни? Как же он скучает по тому Кевину, особенно по его безусловной уверенности в том, что он станет лучшим игроком, чего бы это ни стоило. Тот Кевин, который собирался покорить весь мир и не знал, что такое депрессия. Куда он делся? Жан мягко сжимает его руку. — Давай шаг за шагом. День за днём. Хорошо? Кем стал этот Кевин? И почему Жан вообще тратит на него своё время? Он больше не играет, и всё, чем он был на корте, исчезает, уступая место новым, молодым талантам. — Ты мог бы заполучить весь мир, — тихо произносит Кевин. — Любого человека. Жан нежно целует его руку. — Мне не нужен весь мир. Я хочу быть с тобой. — Я не заслуживаю тебя, — хрипло шепчет Кевин. — Поверь мне, — отвечает Жан. — Это мне повезло. Кевин качает головой. — Как ты можешь так говорить? Кто же я… Парень без матери, отца, и без стержня? — Нет, посмотри на себя. — Да уж. Разведённый наркоман. Жан переплетает их пальцы. — Я не знаю, чем это заслужил, но у меня появился второй шанс с одним из самых умных, добрых и заботливых людей, которых я когда-либо встречал. С потрясающим чувством юмора, которое он так тщательно скрывает, и с такой внешностью, что у меня каждый раз перехватывает дыхание, когда он входит в комнату. Как мне не считать себя везунчиком? Эти слова… они слишком многое значат. Он их не заслуживает. — Мне нужна таблетка, — хрипит Кевин, его голос дрожит от сдерживаемых эмоций. — Ты обещал провести день без них. Кевин сильнее сжимает руль. — Я так хочу забыться, — шепчет он. — Будто меня держат на честном слове и скотче, но не на прочном, а на этом прозрачном, тонком, который липнет уже только из-за грязи и шерсти, и когда он отвалится, я рассыплюсь и умру. В чём вообще смысл этих обезболивающих, если единственный момент, когда я не чувствую боли, — это когда я в полной отключке? Он шумно втягивает воздух и трет нос тыльной стороной ладони. — Я не могу думать, не могу жить без них. Колено просто разрывается, вся боль сосредотачивается там и никуда не уходит. — Кевин делает глубокий вдох и выдыхает, уткнувшись лбом в руль. — Либо я вообще ничего не чувствую, либо чувствую только боль, и я ненавижу это. Жан кладёт руку ему на плечо, заставляя откинуться на спинку сиденья. — Глубокий вдох. Выдох. И ещё раз, — говорит он, и Кевин, неохотно, но подчиняется. — Я не принимал опиоиды, кроме того времени, когда был у Эбби и после операций, — тихо продолжает Жан. — Я не знаю, каково это — жить с хронической болью, и не стану притворяться, что понимаю тебя. Но викодин — это не выход. Он делает тебя злым, раздражительным, и самое главное — не помогает. Знаю, что избавиться от зависимости тяжело. С тех пор, как я поступил в Университет Южной Калифорнии, я постоянно проходил терапию. Было много разных психотерапевтов за эти годы. Я пил антидепрессанты и долгое время принимал ксанакс, чтобы справиться с паническими атаками. Мы найдём правильный путь и для тебя. Я помогу тебе перестать чувствовать это. — Чувствовать что? Боль? — Пустоту, — говорит Жан. Кевин глотает эти слова вместе с горечью осознания, от которого становится только больнее. Он тянется к центральной консоли, открывает её, достаёт спрятанную там бутылочку с таблетками и протягивает Жану. Потом снова смотрит на лобовое стекло. — Хорошо, — тихо отвечает Жан. Кевин слышит, как таблетки звенят в бутылочке, но решительно не отводит взгляд. — Вот, — Жан протягивает ему одну белую таблетку. Кевин смотрит на неё с опаской. — Это что, какая-то проверка? — Нельзя резко бросать. Прими одну сейчас, а завтра позвонишь своему врачу и обсудишь план, как безопасно отказаться от них. Кевин катает таблетку между пальцами. Как Жану всегда удаётся вернуть его? Как он всегда знает, что сказать? И что бы Кевин делал без него? Одна эта мысль вызывает у него холодный озноб. — Что я буду делать без тебя? — тихо спрашивает Кевин. — Когда наконец получу то, что заслуживаю? Лицо Жана мгновенно меняется, в глазах беспокойство. Спохватившись, Кевин поспешно добавляет: — Шучу, — но его улыбка едва ли похожа на настоящую. Он принимает таблетку, проглатывает её и наклоняется, чтобы поцеловать Жана в щёку. — Спасибо.