common tongue [язык, который понимают все]

У Кэт в субботу игра, и Кевин проводит утро под яркими прожекторами корта, окружённый запахами вафель и хот-догов, а также непрекращающимся гулом голосов родителей, которые в последний момент пытаются выбить для своих детей больше игрового времени. Кевин пробирается сквозь толпу к бывшей жене Тее, которая, сосредоточенно смотрит на площадку и следит за разминкой перед матчем. — Хирама нет? — спрашивает Кевин, садясь рядом с ней, стараясь завязать разговор. — Он волонтёрит сегодня, — отвечает Тея, не отрывая взгляда от их дочери. — Ну конечно, — кивает Кевин. У них троих сложились довольно дружеские отношения — такие, которым многие другие родители могли бы позавидовать. Но рядом с Хирамом Кевин постоянно чувствует себя каким-то не таким. Даже в свои лучшие дни. Хирам — верующий, но открытый и добрый католик, который умудряется совмещать полную занятость с регулярной работой волонтёром в местном доме престарелых. У него есть двое взрослых детей от первого брака, когда его жена скончалась. Он никогда не пьёт, не ругается, и вряд ли когда-либо переходил дорогу на красный свет. Он просто идеален: надёжен, как скала, и берёт на себя те обязанности, которые, по идее, должен бы выполнять Кевин. Начинается игра. Тёмный хвостик Кэт летает из стороны в сторону, когда она мчится по площадке. Кевин и Тея, как обычно, вместе болеют и обсуждают игру, но взгляд Кевина то и дело возвращается к профилю Теи — спокойному и уверенному. Кажется, будто жизнь в последнее время преподносила ей только приятные сюрпризы. Когда Кэт на площадке, они оба слишком сосредоточены на ней, чтобы обсуждать что-то ещё, перекидываясь лишь короткими фразами. Но когда она садится на скамейку во второй половине игры, разговор становится неловким. Они осторожно обходят любые темы, не связанные с игрой их дочери. Со временем они отточили это искусство до совершенства — благодаря часам, проведённым на семейной терапии. Не ради спасения брака, что, как они поняли позже, само по себе было показательно, а чтобы их нерешённые проблемы не отражались на Кэт. Когда они оба были на пике своей профессиональной карьеры, Кевина и Тею часто называли в статьях саркастичными Ферзём и Королевой. Нельзя было отрицать, что они были золотой парой экси, даже Нил и Эндрю не могли с ними сравниться. На них была возложена большая ответственность, у них было наследие. Но Нил и Эндрю всегда умели ладить с детьми лучше, чем Кевин. Да и вообще — с людьми. В одном Кевин и Тея всегда были согласны: их дочь никогда не будет чувствовать давления с их стороны. Особенно после завершения их карьеры и развода, когда общим у них остались только Кэт и её успехи. Команда Кэт отличная, тренеры заботятся о своих игроках. Хоть в этой игре Кэт согласилась играть защитником, на тренировках она уже попробовала себя в роли вратаря — просто потому, что ей этого хочется. Во второй половине игры, в один из редких моментов затишья, Кевин наконец решается сказать: — Я начал встречаться кое с кем. — Правда? — Тея поворачивается к нему, на её лице появляется мягкая улыбка, но она быстро возвращает взгляд к игре. Старые привычки сложно изменить. — Это замечательно, Кевин. Я очень за тебя рада. И кажется, что она действительно рада. Даже, возможно, чувствует облегчение. Это немного снимает напряжение, но следующий её вопрос снова заставляет Кевина внутренне сжаться: — Ты уже познакомил её с Кэт? Почему это так трудно? Он был уверен, что готов к этому разговору. Как он может вообще думать о том, чтобы рассказать всему миру, если даже не может поправить Тею с местоимением? — Нет, ещё нет, — отвечает он, неловко ёрзая. Дело не в том, что он не пытался, но Жан умело избегает встречи с Кэт. — Когда ты познакомила Кэт с Хирамом? — задаёт он вопрос, не только чтобы потянуть время, но и из искреннего любопытства. Тея слегка хмурится: — Ты что, не помнишь? Мы же это обсуждали. Я даже спрашивала твоего разрешения. Он пожимает плечами. Те годы запомнились ему смутно. — Что-то помню, но тогда было много операций, наркоз… — Он замолкает. И алкоголя. — Напомни мне, пожалуйста. — Мы встречались какое-то время. Это было за полгода до того, как мы расстались, — в её голосе звучит спокойная честность. Кевин кивает, без шока, но с лёгкой, давней болью. Тея продолжает: — В любом случае, это было за два года до того, как я решила, что пора познакомить его с Кэт. — добавляет Тея. — Всё нормально. Наш брак закончился намного раньше, и это не твоя вина. Тея кивает, продолжая следить за игрой. — В любом случае, я уверена, что ты сделаешь всё правильно для Кэт. Твоё сердце — твоё дело, но и её чувства нужно учитывать. Убедись, что у вас всё серьёзно. — Это серьёзно, — говорит Кевин, больше самому себе. — По крайней мере, я на это надеюсь. Следующий вопрос Теи был ожидаем, но Кевин всё равно вздрагивает. — Как её зовут? Когда я смогу познакомиться с ней? — Ты с ней уже знакома, — отвечает Кевин и тут же морщится от собственной трусости. Трус, трус, трус. Он замолкает, будто слова застревают у него в горле. — Ты уже знаешь его. Губы Теи приоткрываются, и он видит, как до неё доходит смысл его слов. И всё равно он не был готов к её реакции. — Ах… — только и произносит она, мягко сжимая его руку. Кевин пристально смотрит на неё, пытаясь уловить хоть намёк на осуждение. Что-то мелькает на её лице, неуловимая эмоция, но она быстро исчезает, оставляя после себя спокойствие. Никакого отвращения или шока. — Давно? — тихо спрашивает она. — С похорон. Она кивает: — Как он? — Лучше, чем я, что, думаю, никого не удивляет. Он… он в порядке. Представляешь, он ездит на мотоцикле. Ты знала? — Серьёзно? — Тея удивляется. Он кивает в ответ. — Хм, — говорит она задумчиво. — Наш маленький Париж. — А ещё он теперь увлекается кофе, — добавляет Кевин, улыбаясь. — Сам перемалывает зёрна, у него дома огромная кофемашина — после неё обычный кофе уже не кажется таким вкусным. И готовит он потрясающе. Даже меня научил немного, так что Кэт теперь не питается одним фастфудом. Тея смеётся, её смех растворяется в шуме, раздающемся на трибунах. — Так, значит, у вас всё серьёзно? Ты думал о каминг-ауте? Собираешься рассказать всем? Эта мысль пугает. После того, как они с Жаном поцеловались у его дома, Кевин начал чаще гуглить своё имя. Но ничего не находил. Либо их никто не заметил, либо не посчитал нужным поделиться этим с прессой. — Если честно, я был слишком занят тем, чтобы убедиться, что всё это не сон и что Жан не сбежит, чтобы загадывать так далеко. Но, наверное, да? Не хочу это скрывать, во всяком случае. — Он делает паузу. — Думаю, я бы хотел. — И правильно, — поддерживает она. Он смотрит на неё. Он ещё даже не задумался о последствиях для себя, а уж о том, что это будет значить для неё — и подавно. — Не говори так только потому, что должна. Пресса не будет снисходительна. Меня, может, покритикуют, но тебя — будут рвать на части. — А когда было иначе? Да и плевать на них. Я серьёзно, плевать. Она отрывает взгляд от игры и впервые за долгое время смотрит ему в глаза. — Я правда за тебя рада, Кев. За вас обоих. Ты должен привести его на Пасху. И, когда раздаётся финальный свисток, Кевин вновь улыбается — его улыбка становится ярче.