Морион и Цитрин

Тренировочная площадка, как правило, всецело принадлежала только Фазме. Хакс присутствовал здесь на плановых инспекциях, еще реже — проводил смотр подразделений. Ему не требовалось бывать здесь чаще одного-двух раз в месяц — Фазма держала все под контролем, о чем незамедлительно докладывала ему в запрашиваемых отчетах. В вопросах дисциплины она была даже строже, чем был он сам: штурмовики — покладистые, исполнительные — работали неукоснительно точно, и не ставили под сомнения ее приказы, пусть дезертировавший недавно FN-2187 и дал трещину в этом безупречном, созданным ею порядке. Этот же случай удивительно с ним схож. Очередной дефектный штурмовик — редкость, но непозволительная для них ошибка. Предатели встречались все чаще, несмотря на усовершенствованную программу подготовки. Хакс знал, что любое неповиновение в их рядах рано или поздно повлечет за собой лишь еще большее своеволие, и эта пугающая, преследующая его мысль доводила до головной боли. Казалось, в этот самый момент Фазма думала о том же — он не видел, но догадывался, с какой силой она раздосадовано сжимала зубы под хромированным покровом шлема, с какой горячей неприязненностью смотрели ее бледно-голубые глаза. Любое неподчинение она считала личным оскорблением. В данный момент штурмовик — TK-3631 — был оглушен. Лежал, словно никому не нужный балласт, прямо в центре опустевшего и отполированного зала. «Дважды выстрелил по своим, намеренно», — слегка глухо отчеканила Фазма, когда Хакс прибыл по ее вызову. Это единственное, что ему требовалось знать. Он едва взглянул на него, равнодушно опустив взгляд: ничем не отличающаяся от других белоснежная броня, черный визор шлема. Непримечательный, как и любой предатель. — На переподготовку, — бросил Хакс. Им больше ничего не оставалось. Фазма шипяще выдохнула, кивнула — она была согласна с его решением. Гладкая поверхность шлема блеснула при резком наклоне головы. — В утиль, — внезапно донеслось из-за спины, рокочущий голос неумолимо и стремительно приближался. — Избавьтесь от него. Хакс устало помял переносицу, в висках покалывало. Магистр Рен имел привычку появляться в каждом из посещаемых им мест — складывалось впечатление, что он стал ничем иным, как его тенью, неслышно перемещающейся вслед за ним. Небрежный вопрос «какого криффа ты здесь забыл?» повис на языке. — После случая с FN-2187 прерогатива решать подобные вопросы была передана именно мне, Рен. Ты осведомлен об этом. — Избавьтесь от него — вновь повторил Рен, его плечо едва ощутимо коснулось плеча Хакса. — Предатели не заслуживают второго шанса. Хакс раздраженно перевел на него взгляд. Рен равнодушно — насколько можно было судить по его неспешным движениям — повернулся к нему сам, отрешенно встретив его негодование. Бархатистые, почти непроницаемо-черные в этом освещении глаза впились в его лицо, опалили вызовом. Фазма бесстрастно наблюдала за их очередной перепалкой, отступив на щедрые полшага. — Если мы будем избавляться от каждого, кто тебе неугоден… — начал Хакс. Рен наклонился к нему, угрожающе нависнув своей массивной фигурой. Возможно, бессознательно. — Поверь мне, Хакс, ты не захочешь однажды проснуться с наведенным на тебя бластером. Опустив взгляд, несколько долгих секунд он рассматривал по-прежнему пребывающего без сознания штурмовика с явным отвращением. Рен источал лишь хладнокровную решимость. В нем отчетливо чувствовался резкий импульс взяться за световой меч — нанести косой, рубящий удар, казнив предателя на месте. Удивительная для него сдержанность, смутно подумал Хакс. — Непередаваемые ощущения, — пренебрежительно бросил Рен, вновь поднимая на Хакса глаза. Взгляд был пронзительным, острым. — FN-2187 должен был преподать урок, но ты не желаешь усвоить его. Ты выбираешь снова совершить ошибку. На какое-то мгновение Хакс ощетинился. Слова Рена ощутимо задели его самолюбие, что бы не отражало в действительности его лицо. Скулы вспыхнули, строгий воротник кителя внезапно стал невыносимо туже, оплел горло — он знал, что покраснел, так явно на фоне его привычной бледности. Сам не осознавая, от чего — от вспыхнувшей ненависти или от того, что Фазма по-прежнему стояла поблизости. Не то чтобы она не знала, насколько сильно они не выдерживали присутствие друг друга... Но что бы ни значила некоторая расплывчатость слов Рена, он подошел к своему приказу с холодной, словно поверхность Илума, непреклонностью и непоколебимой убежденностью. Хакс задумчиво склонил голову. Он хотел послать Рена к хаттовой матери. Лаконично отказаться, деловым и сухим тоном, вызвав у того очередную вспышку гнева. Бросить ему в лицо, открытое и такое беззащитное без шлема, что-нибудь насмешливое. Но что-то в этих глубоких, темных глазах остановило его. Крупицы горького отчаяния, разочарования. Обессиленной печали. Хакс никогда не признается в том, что взгляд Рена убедил его сильнее его слов. Звучало слишком сентиментально, чтобы когда-нибудь об этом упомянуть. — Делайте, как сказал Лорд Рен — помедлив, ответил Хакс, снисходительно мотнув головой. Фазма вновь кивнула — коротко и без слов. Рен невозмутимо выпрямился рядом с ним, линия его плеч едва заметно расслабилась. В нем не виделось того извращенного, но столь привычного удовлетворения, заметного в момент порицания Верховном лидером совершенных Хаксом ошибок. Не было ни пренебрежительного взгляда, ни усмешки. Только искусно замаскированная печаль, отблеск прошлого. — Правильный выбор, — ответил Рен, и его слова звучат как приговор, как последний замах палача. — Предатели не заслуживают ничего, кроме смерти.