Я — солдат и у меня нет башки, мне отбили её...

                                                                                    “Мы все — чудовища во тьме, сынок. 

Сколько раз мы говорили об этом?”

Дмитрий Сеченов

Тому, кто правит и намерен править

дальше, необходимо умение 

искажать чувство реальности. 

Джордж Оруэлл “1984”

  

 — Надо идти дальше. Не хватало ещё херни натворить. ХРАЗ, прокладывай маршрут. Где этот госпиталь?        Рад ли Харитон сложившимся обстоятельствам? Абсолютно. Бета-колечки были у него в руках. Вернее, у Сергея. Но они напарники. Есть у майора — есть и у ХРАнителя. Но что с ними сделает П-3? При разговоре с товарищем Сеченовым он и слова не проронил о владении коннекторами. И помощник был готов к очередной промывке мозгов: заставить подчиниться, заставить уничтожить находку. Но в первую очередь стоит позаботиться о носителе: по всем показателям майору было совсем уж хреново.       ХРАнитель считывал эмоциональные всплески, но никак не мог расшифровать их природу. Тогда он и задал прямой вопрос. Ответом ему была гневная тирада, наполненная изобилием матерных слов. Послушал. Зафиксировал. Понял? Не уверен. Но постарается понять и поддержать по мере возможности. В этом ведь заключается его задача. Отбросив дурные мысли, Харитон попытался включиться в работу, пока Сергей, переполненный остервенением, ещё не успел продавить пальцами дыру в ткани перчатки.        Узкие коридоры театра, пропитанные мороком и стойким запахом крови, сгущающийся перед глазами туман из пыли после очередного столкновения с вражеским отродьем. Идти в неизвестность не страшно, когда рядом есть тот, кто может с лёгкостью предвидеть любую угрозу. В таком темпе, медленно но уверенно продираясь к выходу, команда оказалась возле дверей подъёмника, ведущего на свободу из удушливого безумия театра. Отличное выступление, не так ли? Безумный инженер всё ещё казался живым,звонким голосом отдаваясь в сознании. Гавкай, пёс! Гав-гав-гав! В этот момент у П-3что-то щёлкнуло — он поёжился. А может виной всему был раздавшийся откуда-то из-за спины механический голос балерины: “приходите к нам еще!”        Яркий свет внутри лифта был встречен без сильной радости. Глаза Сергея, успевшие свыкнуться с полумраком, больно резануло. Харитон и тот на долю секунды ослеп. В чувства его привёл до боли ненавистный голос герр Штокхаузена. Вновь он вёл монолог таким тоном, словно знал всё обо всём и лучше всех! Интересовался задержкой, панически поторапливал. Одним словом — возникал. Потому ХРАнитель довольно хмыкнул, когда майор, оборвав связь, нарёк Михаэля многочисленными красочными словами, которых не сыскать ни в одном толковом словаре.        Улица приветствовала тёплым солнцем и новыми недобрыми звуками. Позвякивания тут и там говорили о присутствии бесчисленного количества неуёмных роботов. ХРАнитель Знаний редко действовал самостоятельно, расчётливо полагаясь на умение майора отлично отбиваться от любой живой угрозы. Но сейчас напряжение внутри полимерного сгустка давило, неуёмно напоминая о последних событиях, о нестабильности состояния П-3. И ХРАнитель распушился, высунув тугие манипуляторы. По проводам пробежали белые молнии, ультрамариновые диоды перемигивались, демонстрируя волну боевого настроя. — Фух... Ха... А ты чего это из спячки выбраться решил? В моих силах не уверен? Спасибо, но больше так не делай. — Майор, я ХРАнитель. И в сложившихся обстоятельствах не только знаний. Мы... Я хотел сказать вы,обязаны доставить голову Петрова, я обязан обеспечить должную защиту. Я думаю, следует позаимствовать машину. Вот, например, у того гражданина. Так будет в разы быстрее. Действуйте, пока на нас не свалилась очередная неприятность.       Странно видеть среди безудержного царящего вокруг хаоса целый автомобиль. Красный новенький Москвич. Разве что повреждено лобовое стекло, раздробленное ржавой арматурой, пригвоздившей через горло молодого человека в штатском. Растрёпанные волосы, мутные глаза и подрагивающие провода“Мысли”. “Я успеваю! Я уже в пути! Минут десять и буду на месте”. И всё показалось таким неправильным. Сколько человек уже погибло и погибнет ещё по вине одного самодура, голова которого с бульканьем ударилась в стенку контейнера, когда П-3 распахнул дверь Москвича.       Предночное небо подёрнулось пеленой, лёгкой и розовой пеленой сладкой ваты. Близился закат. В машине пахло бензином и винилпентилкетоном. Путь неблизкий, роботов впереди — словно само сердце ада разверзлось. “Арлекино, Арлекино...”. Сергей крутанул ручку громкости магнитолы, глуша меццо-сопрано Аллы Пугачёвой. — ХРАЗ, а ты... ну, можешь рассказать о себе? Не просто также мне Волшебник дал тебя. Может после задания он вообще тебя заберёт. Состояние дерьмовое если честно. Давай, пошути. Ты же умеешь! ХРАнитель, начавший тихонько вторить словам песни, осёкся. — Что именно вы хотели бы узнать, майор? Я ведь ничего из себя не представляю. Экспериментальная разработка из нейрополимера, созданная лично товарищем Сеченовым. Харитон старался изъясняться намеренно несложными словами, дабы десятки раз не повторять одно и то же, с каждым разом строя речь всё проще. То, что сейчас озвучивал Харитон, Сергей слышал уже не один раз. Но если ХРАнитель не лгал, то правда: о чём мог рассказать обычный искусственный интеллект? Печальную историю из детства?Может о том, как всю свою жизнь он мечтал о собаке? Или как его не любили родители?Но ведь перчатка лгала. Или нет? — Товарищ майор, если вы хотите услышать от меня что-то более интересное, я могу лишь сказать вам, что вы можете мне доверять. В этом я хочу вас заверить. П-3 лишь сжал до белых костяшек руль машины. Разве мог ХРАнитель говорить таким уж убедительным тоном? Звучало больше зловеще. И зачем вдруг чёрные манипуляторы обхватили руль? — Пха, а кто тебя знает? Может ты вообще не робот. Чёрт тебя разберёт. Твои эти ошибки лингвистические напрягают. Какой-то ты мутный. Или сломанный. Как приедем попрошу ДмитСергеича твои полимеры проверить. Может заработаешь получше. И с каких пор Сергей стал думать не только топором, но и головой? ХРАнитель погрузился в напряжение, разбитое тут же нервным смехом П-3. Надо было срочно выбираться из нависшего опасного положения. Стоило грамотно перевести тему. Может думать Харитон умел и за четверых, но исходя из его несильной социализации, выстраивать разговор порой было сложно. — Майор, с чего вы решили, что после логического завершения миссии мы с вами расстанемся? — Харитон продолжал с каким-то особым нажимом, внедряя каждое слово в мозг Сергея. Провода отпустили пластик руля, отдавая Москвич под полное управление П-3. Словно стряхивая осадок немых рассуждений, ХРАнитель тряхнул манипуляторами. — Не знаю. Ощущение, что ты дан мне только на время. Знаешь, скучно будет без тебя. Ну ничего, справляюсь. Если доживу, — Сергей не ошибался. Временный помощник, временный товарищ, временный союзник, временный единомышленник.       Движение остановлено. Машина свернула к обочине. Харитон спокойно молчал, не задавая вопросов о происходящем. Зло подавляя беспокойство, считывал частоту сердечных сокращений. Пульс пополз вверх, когда оказавшаяся во рту майора сигарета зажглась. ХРАнитель имел полный доступ к телу подопечного, мог считывать любые изменения, колебания разума, мог даже отправить в бессрочный отпуск в Лимбо. Но в сами мысли проникнуть нельзя. А сейчас такой навык пришёлся бы как нельзя кстати. Ведь солдат думал. Курил и думал. — Майор, почему вы всем солгали про бета-коннекторы? — ломаный вздох, будто перчатка была человеком. — ХРАЗ, ты заебал. У тебя шило в заднице? Это обсуждали же. Лучше их пока подержать у себя. Странно это, что каждый про них спрашивает. Всё. Не самую хорошую тему выбрал. Дай мне пять минут, а там дальше поедем.       Пыль кружилась в свете уходящего солнца, лёгкая, потерянная. Осядет на приборную панель, растворится в суматохе дорожного путешествия. А к чему? Чтобы навеки потеряться в общем единстве с собратьями, став частью глобального “Коллектива”? Но пока пылинки плавали в воздухе, танцуя, словно балерины, исполняя конечные пируэты. К чему рвение к единству, к обобщению? Пока человек не есть венец природы, не рано ли думать о величии и всеподавляющей власти?       Внутри перчатки как будто стало тесно. Хотелось выбраться отсюда вон. Хотелось дать закипающему полимеру шанс на побег. Хоть мизерный. Такое желание всё чаще душило и сдавливало, Харитону с каждым разом становилось всё сложнее собираться с мыслями. Похоже он был не так далёк от того, что безумие захватит остатки сознания. Придут больные кошмары, навязчивые галлюцинации возьмут верх. Так иногда случалось. ХРАнитель отключался. Нет, его работоспособность не сходила на “нет”. Сергей спокойно использовал помощника во время регулярных столкновений, когда сам Харитон погружался в трип. В чувство его приводило внезапное желание майора поинтересоваться очередной ерундой. Что хотят в этот раз? Поставить метку? Уточнить слабые места нового противника? Или того хуже — уточнить слабые зоны уже знакомого врага, которые П-3 по собственной рассеянности забыл? Хорошо. Конечно. ХРАЗ к вашим услугам! Он всё сделает. Просканирует, отыщет, взломает замок. Необходимая услужливость с момента, когда Волшебник, нарекая ХРАнителем Знаний, вручил перчатку своему солдату.       Педаль газа вновь вжата в пол. Ехать ещё часа два. А на дороге как-то удивительно тихо, спокойно. Разве что пара сбитых ВОВ-А6. Не считается! — О чём вы думаете, майор? — молчание затянулось. — Странные ты вопросы задаёшь, ХРАЗ. Естественно, о том, чтобы поскорее сдать голову Петрова. А потом наведаться и к шефу, — кортизол. Кортизол зашкаливает. — Для личного разговора. — Наведаться к Сеченову? Для чего именно? — ХРАнитель явно лез не в своё дело, но слова его продолжали звучать с какой-то особой, гипнотизирующей интонацией. — Товарищ майор, вы очень напряжены. Вы можете поделиться любыми своими переживаниями. Я обещаю, что в этот раз я утешу вас больше, чем простым “ну-ну”, — что он нёс? Но отступать было поздно. Сам виноват во всех просчётах. Теперь же приходилось делать то, что по ошибочному мнению Сергея, ХРАнитель умел делать лучше всего — пиздеть. Говорить, рассуждать, умничать и занудствовать, выражаясь культурнее. Времени как раз должно было хватить. — Давай как-нибудь потом об этом всём, а? У нас на это не то,что времени нет — мы, блядь, опаздываем! Причём сильно. Да и я не хочу сопли на кулак мотать. Лучше анекдот расскажи! — Я лишь хотел помочь, товарищ майор, — кажется, Харитон начал догадываться о намерениях Сергея. Когда тот упомянул разговор с Дмитрием Сергеевичем, он как-то по-особому выделил слово “лично”. Лично, значит без ХРАЗа. Без ХРАЗа, значит про ХРАЗа. Просто, слишком просто. Грозит ли это опасностью самому учёному? Больше да, чем нет. — Думал, вам будет интересно узнать больше. Не этого ли вы хотели? Но, очевидно, вы, майор, не в настроении продолжать диалог, — вкрадчиво, мягко, давя на живой интерес П-3, Харитон менял тему за темой. Может и лучше, если Сергей узнает правду сейчас. Так и доверие подпитать удастся. И ХРАнитель умолк, свернув вновь выбившиеся манипуляторы в звезду на ладони. А дорога мрачным серпантином всё уходила вдаль. “Не видать конца и края — только синь сосёт глаза”. — Агрх! Ладно! Давай обсудим, раз так хочешь! — Я хочу? — наигранно-непонимающий тон. — Вы ведь сами попросили меня говорить с вами, — оба лишь перекладывали ответственность друг на друга. — Что вас тревожит, товарищ майор?       Опять внезапный вопрос про тревожность! Мозг Сергея отчаянно прокручивал шестерёнки, П-3 старался соображать, хоть сплошные белые помехи в голове перекрывали любую сознательность. И что ХРАнитель хочет узнать? Что, чёрт возьми, происходит?! Майор склоняется к перчатке, резко хватает вновь показавшиеся провода, группируя их в твёрдой хватке кулака. — Что меня тревожит?! Да всё! Я провалил задание шефа, и все со всех сторон пытаются меня ткнуть в это носом! Словно говоря, какое я ничтожество! А я не ничтожество, ХРАЗ! Скажи, что не нет, Харитон Радеонович! Так ведь тебя зовут?! — Ничтожество! — собакой провыл ХРАнитель от боли, от неожиданности и непонимания вторя словам П-3. И острое, как лезвие слово полоснуло сжимающееся нутро солдата, заставляя утонуть в отчаянии. И разряд тока разрывает тело, мощный и мгновенный импульс поражает каждое нервное окончание Сергея. Руль отпущен. Шум в ушах. Толчок. Дыхание перехватывает. От шока тело сковывает, выгибает, будто в эпилептическом припадке, и майор дёргается, поддаваясь обилию судорог. Красный Москвич на полном ходу влетает в дерево. Лицо, разбитое в кровь, голова безвольно на груди. Корпус зажат. Отвлёкшись от управления на долю секунды, Сергей пожертвовал всем. И Харитон... В сознании помехи, рябь как по воде. И боль, теперь уже предназначенная для ХРАнителя. Безвременное страдание стало осязаемым и поглощало. Манипуляторы неестественно извернулись. Словно в них появились кости, в миг раздробившись на мелкие осколки. Хаотичные мерцания диодов на концах проводов. И тьма. Отчаянная беспощадная тьма.       Им не успеть. Мозг Петрова с каждой минутой пустел, мысли гасли. Сергей, поднимайся! Но ХРАнитель больше не мог видеть. Вокруг лишь сплошная пыль. Ничтожество! Ничтожество! Какое-же ты ничтожество! Ничтожеством тут был только Харитон. Контроля нет. Ни над собой, ни над ситуацией. Жалко? Да. Безусловное, равнодушное да. И за ним эхом в сознании повторяется, отражаясь от каждой мнимой извилины. Ничтожество.        Что есть ХРАнитель Знаний? Набор проводов и механизмов, по воле случая внедрённый в тело солдата. Система, способная проникать в каждую клетку чужого организма. Система, призванная считывать и контролировать все потребности носителя. Но могло ли случиться так, что нейрополимерная приблуда сольётся с владельцем больше, тем то было изначально задумано? Звучало как бред. Но П-3 не был обычным владельцем чудо-изобретения. Его мозг был насильно спасён после смертоносного взрыва где-то на западе Болгарии. Хотя правильнее сказать, спасено было лишь тело, благодаря новейшим имплантам и заменённому полимерному расширителю в голове. От его прошлой жизни не осталось ничего. И Харитон это прекрасно знал. Кто, если не он, трудясь сутками на пролёт вместе с Дмитрием Сергеевичем, создавал из собственной плоти, крови и гениальных идей альтернативу более непригодной для головы майора “Искре”? Именно умственный усердный труд тогда, три года назад, привел к тому, что тело пострадавшего солдата принадлежало не только Сеченову, но и самому Харитону. Он знал своё творение, он с лёгкостью его контролировал. Но как оказалось, знал не так хорошо. Имплант был способен на большее, чем мог предположить сам учёный. Творение превзошло творителя. Казалось, Харитон стоит сейчас на эшафоте, лицом к толпе смеющихся ему в лицо собственных страхов. Руки и ноги связаны тугими путами отчаяния. Шанса пошевелиться нет. Где-то, очень далеко, как под водой, слышался ласковый, женский голос. Нечаева. Екатерина Нечаева. Павший агент отряда “Аргентум”. Голос звучал привычно по-детски, немного грустно. Где-то, очень далеко, не здесь, звучало знакомое, родное мурчание. Муся. Пушистая, белая, ни в чем не повинная кошка. Она “звала” хозяина. Где-то, очень далеко, за стеной из чёрного полимера, находилось Лимбо. Лимбо Сергея. И его Лимбо.        Инородный импульс, посланный по чистой случайности в разъярённого Нечаева, столкнулся с ответным разрядом, исходящим из “Восхода” в голове майора. Он так мог? Выходит да. Эмоциональное перенапряжение было так сильно, что сработал механизм, о существовании которого никто не догадывался. Синяя нить — желание Харитона защититься от нападения, и красная— желание П-3 отторгнуть реальность. Теперь у них зародилось общее (какого дьявола тут вообще твориться?!) Лимбо. Сергей, отсюда нужно уходить! Отсюда надо бежать! Жаль, но товарищ майор его не слышал.       Харитон делает неуверенный шаг вперед. Движения постепенно становятся раскрепощенными. Это знакомый мир. Его мир. Отмахиваясь от затягивающих мыслей, что визуализировались и приобретали физические тела тут и там, учёный направился вперёд. Нужно было выбираться. Но выхода нет. Где же дверь с цветастой табличкой “ВЫХОД”? Тут всё жило по своим правилам. Кишило, бурлило радужным зельем в котле ведьмы из детских сказок.        Майор стоял посреди ядовито-кислотного поля с мерзкими цветами, походящими на ромашки. Сладкое место, наполненное давяще-страдальческим воздухом. Но теперь оно кажется другим, чужеродным. Хоть всё и выглядит знакомо. Женский голос затекает в уши, принося успокоение. И злость переполняющая умирает. Что-то родное и знакомое в нотах звучания призыва. Шаг за шагом, трава желтеет, сохнет. Уходи, прошу, уходи! Борись за свою жизнь, Серёжа! Ещё шаг. Я во всём виноват. Все страдают. Знаю, что плохо. Знаю, что из-за меня. За спиной звук. Странный и выбивающийся из общего окружения. Сергей резко оборачивается. Неожиданно видеть в таком месте живую душу. Серая кофта, закрывающая горло, коричневый пиджак, очки. Харитон Радеонович, вы тоже здесь? Они смотрели друг на друга в гребаной тишине. А что сделать? Подойти, ударить, закричать от беспомощности и горя? “Всё из-за тебя!”.       От пронзающего взгляда П-3 фантомное тело сковывает, смятение бьёт в голову. Как обратиться? Что сказать? — Сергей, вы...