Отступники.

если бы его кто-то предупредил заранее о том, что им придётся собирать вещи буквально за вечер до их отъезда, Юма бы начал заранее. а сейчас, в спешке пихая всё в сумки, Накакита не может думать ни о чём, кроме того, чтобы у них всё получилось. чтобы всё случилось именно так, как они задумывали с самого начала, попав в ловушку, из которой никто не выбирается. если вакцина создана, если им не наврали и если всё пережитое было не напрасно, то Юме есть, за что побороться. хотя бы последний раз. попросив Маки оповестить всех об их отъезде, он закрывает замок сумки и кидает её ближе к двери, надеясь, что она исчезнет из его поля зрения – слишком режет глаза. слишком мало вещей. ничего ценного. они собирали всё со вчерашнего вечера, спали около трёх часов и теперь, уже утром, могут спокойно посидеть, подумать обо всём, что может ждать их в будущем. как минимум – новая жизнь, которую Юма уже не боится. он уже ничего не боится. новая жизнь предзнаменует что-то хорошее, неважно, будет ли это то, чего Накакита на самом деле желает. будет то, что им суждено. и главное, что это не смерть, хотя, кто знает? сжимая пальцами собственные волосы, он вдыхает через плотно сжатые зубы. если бы Фума был здесь, он был бы за них рад. он бы сказал, что гордится им, что он не ошибся, выбрав его новым лидером. и если бы он знал, как сильно Накакита старался не разочаровать его, он бы точно сказал "молодец", потому что Фума – единственный, кто верил в него всё это время. даже будучи не рядом. даже будучи неживым. если бы Юма мог вернуться, мог всё исправить, он бы умер за него. он бы никогда не оставил его одного. он бы никогда не побоялся умереть. заставляя себя думать о том, что было бы, если бы укусили его в тот день, Юма каждый раз приходит к выводу, что ему было бы не страшно. да, больно. да, он бы стал чем-то отвратительно страшным, пугающим, злым и опасным, тем, от чего он так старательно пытался избавиться. но, по крайней мере, их команда бы потерпела меньшие потери. потеря даже тысячи солдат не стоит потери капитана. – Юма? в тишине голос Ыйджу звучит слишком громко. дёрнув головой от неожиданности, он поднимает взгляд на Бёна перед ним. кажется, он что-то хотел спросить, но состояние Накакиты не позволяет ему произнести вопрос. появление Ыйджу было ожидаемо в ближайшее время. Юма не осознал, в какой из моментов проведённых бессмысленных дней на этой базе они умудрились сблизиться настолько, что Бён сам, без чьей-либо просьбы, приходит к Накаките... просто так. без причины. иногда они долго молчат в компании друг друга, если Маки снова отсутствует в комнате, иногда болтают о чём-то отвлечённом: о том, как меняется погода, о том, что недавно шёл сильный дождь, о том, что повара в столовой обновили меню, и теперь стало даже вкуснее. а когда Маки находится с ними, Ыйджу обычно слушает его долгую болтовню о красоте ночного неба, о новой книжке, которую он прочитал практически за ночь, и они вдруг неожиданно находят общий язык, обсуждая непопулярных авторов годов так восьмидесятых, о которых Юма даже не подозревал до момента их разговора. – что? – хмыкает бывший подполковник, делая вид, что пару минут назад не рвал волосы на голове, стараясь внушить себе то, что могло быть иначе. но единственное, что он осознаёт трезво – это то, что ничего он изменить уже не сможет. – да мы… хотели сказать, что собрались. Харви сказала, что можно выносить вещи вниз, – он мнётся у двери, а Накакита только кивает ему, кажется, около трёх раз, а после трясёт головой, чтобы окончательно избавиться от мыслей. кажется, он совсем забрёл не в тот лабиринт, потому что мысли о Фуме заставляют Накакиту отрыть самые сокровенные моменты, когда они виделись в последний раз. и единственное, что пугает Юму – он не помнит, как звучит голос Мураты. – я подойду... скоро. заберите Маки с собой, – тяжело вздохнув и опираясь на стол, он приподнимается со стула, чувствуя, что собственные ноги перестали слушаться. снова неприятный тремор, возрастающий в количестве дрожи, выдаёт его внутреннее волнение. он сверлит взглядом дорожную сумку и вздыхает. кажется, уезжать будет тяжело. Юме хотелось спросить, хотел ли он ещё что-то сказать, но, кажется, Бён отвечает на вопрос заранее, подходя ближе и укладывая руку на плечо бывшего подполковника. такой жест заставляет его вздрогнуть, даже подпрыгнуть, но бояться Ыйджу нет смысла. никого не нужно бояться. только себя. он поднимает голову к Бёну, и губы растягиваются в ниточку. ему слишком трудно что-то сказать. – всё в порядке, – шёпотом уверяет его Бён. Юма правда хочет ему верить. – да… всё в порядке. после ухода Ыйджу Юме вынужденно пришлось взять себя в руки – по крайней мере, перестать ныть и быть тряпкой в чужих, да и в собственных глазах тоже. у него ещё слишком много дел, а время и так поджимает, намекая, что задерживаться ему здесь нельзя. одна лишняя минута, и это место затянет его навсегда, так и не дав почувствовать свежий воздух. ему нужно идти. если он не попрощается, он не простит себе этого. если Хината не ждёт его сегодня, то он её поймёт. она явно знает об их отъезде. явно наслышана о поддельных документах, о поездке в Японию. и Юма, выбегая из комнаты, ускоряет шаг, надеясь не ошибиться. может, они и не пара, но они точно друзья, и Накакита не простит себе то, что бросит Сохару так ничего и не сказав на прощание. ведь они больше никогда не увидятся. а никогда – это так долго. между ними ничего не было. и никогда не было бы. он хватается за ручку двери и нажимает на неё, а та не поддаётся, и Накакита как-то нервно дёргает её ещё порядка трёх раз, прежде чем импульс доходит до мозга, и он осознаёт что она заперта. а значит внутри никого нет. руки дрожат неистово сильно, сильнее, чем обычно. и он снова бросается в мысль, что боится. боится остаться один, именно сейчас, потому что совершенно точно пришёл к человеку, от которого хотел бы услышать что-то на прощание. Хината всегда подбирала правильные слова. казалось, будто они понимают друг друга с полуслова, и если бы Юма не был... таким, то, возможно, все сложилось бы по другому. но Накакита корит себя и за эти мысли тоже. так или иначе, он должен осчастливить другого человека. и это не Хината. – кого-то ждёшь? – женская рука скользит по его открытой коже на запястье, и Юма вздрагивает, когда ощущает эту теплоту. она уже кажется настолько родной, похоже, даже материнской, что Накакита моментально чувствует, как тревога пропадает из его тела. – я...? – глупо переспрашивает он. – таблетку? – предполагает девушка, и бывший подполковник мнётся, прежде чем резко притянуть её и впиться в девичьи губы, заставая её врасплох. он не знал, что им вело в этот момент, но Юма целует её с сильным напором, чувствуя, что постепенно начинает задыхаться, да и Хината сжимает слабыми руками его футболку, явно не ожидав такой силы. она не пытается отстраниться, не отталкивает его, ждёт, когда Юма закончит. а Накакита чувствует, что снова поступает неправильно, что снова – это не тот выбор, который он сделал. – ты хотел попрощаться, да? – Сохара растягивает блестящие губы в улыбке, когда Юма отпускает её, а ему ничего не остаётся, кроме как стыдливо кивнуть, опустив голову, будто провинившийся щенок. Хината знает, что спрашивать его о чём-то бесполезно. если бы Накакита знал, что им движет, что происходит у него в голове и как он принимает эти решения, он бы обязательно рассказал всё сам, но даже он не всегда понимает, делает ли он это во благо себе или потому что так однажды ему кто-то сказал. – ты ведь не любишь меня, Юма, – мягко напоминает ему Сохара. её голос звучит так нежно, что Накаките, кажется, хочется расплакаться от своей никчёмности. он держит ладони на её мягких щеках, чувствуя как кончиков пальцев касаются её светлые волосы, где не осталось даже намёка на голубой пигмент когда-то. она всё такая же красивая, блестящая, мягкая. и Юма не готов себе признаться, что всё это время врал и ей, и себе. а она знала. всегда знала. и Накаките стыдно, что она читала его на сквозь, пока он смотрел между строк. – нет, – шёпотом отвечает он, заставляя девушку улыбнуться. в её улыбке нет обиды, расстроенных чувств и печали. она и не любила его в ответ. они – развлечение. – тогда целовать тебе нужно не меня. и Юма поджимает губы, оставаясь неподвижным, даже когда Хината приближается к нему для объятий. она не прикладывает никаких усилий, не сжимает его ребра и даже не пытается получить взаимность. она всегда всё знала. знала даже то, что Юме суждено было понять только тогда, когда, казалось бы, совсем не то время. ☆☆☆ всё это было похоже на затяжную шутку. на анекдот. который его не смешил. было и правда не смешно. давно не смешили журналы с красивыми рисунками и кроссвордами названий национальных блюд, которые Таки так любезно выучил наизусть, и разбуди его ночью – он рассказал бы их всех, ставя в алфавитной последовательности. не смешил приходящий изо дня в день Маки, не смешила новая уборщица в его палате. не радовали результаты анализов. не радовала новость о вакцине. ещё больше не радовала новость, что у него есть шанс уехать. рассматривая свой поддельный паспорт, Таки проводит пальцами по графе имени, фамилии, году рождения. он смотрит на свою смешную фотографию, которую его заставили сделать, не объяснив тогда причины, а после закрывает бесполезный документ кидая его с размаху в стекло окна. оно глухо ударяется, а после тихо падает на подоконник. он знает, что это бессмысленно. всё это бессмысленно. его жизнь – тоже. и всё, что он с собой сделал, он заслужил. он винит Харуа за то, что когда-то почти доставал у него изо рта ту партию таблеток, которые он любезно выдавливал себе на ладонь, а после с размаху закидывал в рот, намереваясь наконец-то забыть, что когда-то родился не в то время, не в том месте. вставая с неудобной кровати он топает босыми ногами по холодному кафельному полу. он смотрит в окно, складывая руки на высокий подоконник, находящийся на уровне его живота, и наблюдает за тем, как, казалось бы, в городе кипит какая-то жизнь. он наблюдает за тем, как совсем далеко, на маленьких игрушечных дорогах катаются маленькие игрушечные машинки, останавливаются на пешеходе, пропускают гуляющих с пакетами продуктов людей, а после едут дальше по своим делам. пока Сеул – мёртвая точка Южной страны, Пхеньян – то, что никогда не даст себе зачахнуть. они всегда были готовы ко всему, пока другие были слишком слепы, чтобы в это верить. и Таки тоже был слеп, когда верил в то, что у них с Кеем может что-то быть. Таки знает, почему он так поступает. и никто не сможет доказать ему обратное. дверь тихонько открывается. Такаяма слышит как за закрывающейся дверью слышится настойчивый голос на ломанном южнокорейском "вам сюда нельзя", а после тишина, которую прерывает только звук щеколды на двери. Таки неторопливо оборачивается. он ожидает увидеть Маки. он как всегда придёт к нему поговорить, а Такаяме придётся его разочаровать. в очередной раз разочаровать единственного друга. но глаза моментально приобретают не предвещающий ничего хорошего блеск, когда взгляд очерчивает лицо Юдая в паре метров от себя. он похудел. немного вырос. его волосы стали более блестящими и длинными. кажется, он давно не стригся или вовсе сменил стиль. его розовые губы и небольшие круги под глазами казались Таки такими... родными, что Такаяма не мог позволить себе говорить. – привет, рики, – чужой, но такой родной голос проникает в голову Рики так глубоко, что засиживается под коркой, будто устраивая себе там тёплое гнёздышко, совершенно не собираясь покидать промытые лекарствами мозги. – привет… – ему стыдно. стыдно говорить. стыдно смотреть. они не виделись целый год. целый год, потому что Таки так решил. решил за них двоих. – ты похудел, – вздыхает Кей, делая пару небольших шажков в сторону Такаямы, будто боясь спугнуть маленького зверька. – и волосы отросли... совсем тебя не кормят здесь... Таки поджимает губы. он готов разрыдаться и броситься в объятия Юдая прямо сейчас. нельзя. он не может. он знает, что разлюбил. и не важно, так это было, или очередная попытка внушить себе ложную истину. – ты собрал вещи? я не получил твой паспорт от Юмы, у него его тоже не было, я подозреваю что он у тебя... я думал, что мне стоит самому зайти за тобой, мы же… – я никуда не поеду, Кей, – Таки проговаривает это на одном дыхании, понимая, что другого выбора у них нет. ему не суждено быть счастливым. так бывает. он совсем давно с этим смирился. – что? почему? может, ты шутишь? я подумал, что мы могли бы... – Кей теряется в словах и оттягивает рукава, пытаясь скрыть там собственные руки. Таки вжимается поясницей в подоконник и опускает голову. Юдай больше не подходит к нему. Таки считает, что ему должно быть противно. – я тебя не люблю, – и они оба знают, что так и должно было быть. всё шло именно к этому. Такаяма никогда не сделает его счастливым. Кей никогда не сделает его счастливым в ответ. они обречены на то, чтобы быть порознь. и Рики смешно вспоминать, что он когда-то думал, что могло быть иначе. они просто не подходят друг другу. и если бы Таки мог обернуть время вспять и вернуться в тот день, он бы обязательно выпрыгнул в окно, даже не думая о том, будет ли ему больно. и будет ли ему страшно. потому что никакая боль не сравнится с той, которую он почувствовал сейчас. Таки видит, как Кей открывает рот в попытке что-то сказать, но снова закрывает его, поджимая губы, а Такаяма ничего не остаётся кроме как опустить голову, наблюдая за холодными босыми ногами. им никогда не быть вместе в другом "мире". их история закончилась, кажется, именно тогда, когда Таки попал в свою личную тюрьму белых стен и трубок от капельницы, и, если бы выдалась возможность, если бы ему хватило смелости, он бы сделал это намного раньше. он бы не заставлял Кея плакать именно сейчас. – почему? – раздаётся тихий вопрос в гробовой тишине внутри палаты. Таки поднимает голову, боясь посмотреть Юдаю в глаза. боясь увидеть его щёки и нос, что раскраснелись от льющихся слёз. он – вина этих слёз. и поэтому он ничего не ответит. он не должен испортить всё ещё больше. он сделал свой шаг. шаг, который должен сделать Кога – уйти. и если он не уйдёт сейчас, Такаяме придётся сказать ему уйти. в дверь постучали. Юдай не отреагировал никак на тихий стук, но уши уловили смутно знакомый голос, кажется, это был Джо, потому Кога моментально открыл дверь, позволяя Асакуре заглянуть. – нам нужно идти, Юма уже спустился… – он старается говорить спокойно и в своей обычной негромкой манере. Таки молчит, ожидая решения Кея, а тот вдруг подаётся вперёд, намереваясь подойти. – нет, – моментально, даже с лёгким испугом отрезает Такаяма, только сильнее вжимаясь поясницей в подоконник. Кей останавливается. Таки больше не может смотреть в его глаза. он отворачивается к окну, ожидая, что Кей уйдёт сам. и Рики слышит быстрые удаляющиеся шаги, а после тихое "прощай" уже от Джо, за которым следует звук закрытой двери. он сделал всё правильно. но тогда почему на душе стало так... пусто? ☆☆☆ тяжёлые сумки с грохотом загружались в большой автомобиль, складываясь на друг друга, будто большой тетрис. Юма старался помогать всем складываться как можно быстрее и компактнее, дабы провернуть их план более успешно. почему-то, на душе было легко. оглядываясь назад, на прошедший год, он понимает, что впервые дышит воздухом настолько спокойно. вдали от всей суеты, он чувствует как ветер в голове избавляет его от мыслей. он не вспоминает никого. ни Фуму, ни собственную мать. он не жалеет ни о чём, только о том, что потерял так много времени. но с осознанием того, что теперь впереди его новая жизнь – всё это уходит на второй план. он оглядывается на ребят. Маки с улыбкой общается с Харви, кажется, обсуждая что-то неземное и явно весёлое, проводя последние минуты вместе. Юма находит взглядом курящего неподалёку Кея и рядом стоящего с ним Джо, что любезно закрывает нос рукавом растянутой чёрной кофты. и взгляд сам натыкается на стоящих так же в стороне Николаса и Ыйджу. они выглядят совершенно обычно, а их крепко скреплённые между собой руки слишком трудно не заметить. кажется, если они надавят сильнее, то переломят друг другу пальцы, а Юме остаётся только усмехнуться, совершенно никак не осудив их в собственной голове. среди них не было Таки – потеря человека, которого Юма так и не успел узнать достаточно близко не была для него какой-то катастрофической. кажется, он выбрал себе жизнь намного лучше здесь, чем где-то ещё. и Накакита опять же не может осудить его в своей голове. он не может осудить абсолютно никого из них. среди них нет Хинаты. Юма достаточно поговорил с ней, чтобы она не появилась здесь, не провожала их в неизвестность. Накакита начнёт новую жизнь, но никогда не сможет вычеркнуть тех, кто помог ему прожить до этого дня. забывать прошлое нельзя. на прошлом ты учишься, вспоминая свои ошибки, а после исправляя их, чтобы становится лучше. когда Юма был подростком, он считал что ошибки – это слабость, которую он из раза в раз проявлял. а сейчас он понимает, что ошибки – это лишь часть успешного пути. и свои ошибки он исправил. и он думает, что готов впустить в себя новую жизнь. чистый кислород. новых людей. нового себя. впустить в себя запах родины, красоту цветущей сакуры и язык, который он слышал последний раз из уст матери. всё будет так, как было в детстве. так, будто на самом деле ничего не произошло. он пожимает руку Харви, она улыбается ему, делая небольшой поклон, – он отвечает ей тем же, – а после она просит остальных потихоньку загружаться в автомобиль. – спасибо, – совершенно искренне, без притворства, говорит Юма, не сдерживая улыбки в ответ на лучезарную улыбку Харви. – это тебе спасибо, – она убирает руки в карманы куртки. – без тебя бы ничего этого не случилось, – заверяет она, а Накакита спешит её поправить: – без нас. и, оглядываясь на автомобиль, в котором уютно расположились парни, Юма горит желанием поскорее присоединиться. ему кажется, будто ему больше не стоит боятся. не стоит терпеть и ждать подходящего случая. ему нужно дерзать. действовать прямо сейчас. и девушка его в этом не задерживает, отпуская в последний путь. и Юма не может объяснить это волшебное чувство внутри его тела. он будто заново начал жить. он залезает в большую машину, больше похожую на мини-автобус, взглядом окидывая сидящих внутри: Николас, прикрывая глаза, устраивается головой на плече Ыйджу, по-суровому складывая руки на груди, но лицо выдаёт беспокойство и желание исчезнуть, спрятаться, раствориться. и Ыйджу кладёт голову поверх его, заставляя Накакиту лишь растянуть губы в слабой улыбке. Кей тихонько смотрит в затонированное окно, изучая передвигающихся снаружи людей. им ещё будет, о чём поговорить. Джо достаточно быстро засыпает, устраиваясь в неудобном автомобильном кресле. Юма садится с краю рядом с Маки, пока тот увлечён видом из окна. они молчат, пока загружаются другие военные, которые будут помогать и прикрывать их в поездке в Японию. всё-таки – это нелегальная экспедиция, в которую как раз нелегально провозят их большую компанию, намереваясь оставить их всех там на произвол судьбы – их дело вывести их из страны, а дальше они сами решат, как им жить. и Юма думает, что они справятся. – я буду скучать, – тихо говорит Маки, поворачивая голову к Накаките. Юма кивает. – думаю, я тоже, – вздыхает он, приглаживая тёмные волосы. мотор автомобиля с рычанием заводится, начиная привычно шуметь, а после пары минут машина трогается с места, а Накакита не отводит взгляда от лица Мауса, пытаясь угадать эмоции на чужом лице. ему всего семнадцать. и для Юмы он всегда останется маленьким непонимающим ребёнком, хоть и единственное, что он сейчас видит перед собой – повзрослевшая версия именно Рики. не Маки. и не кто-то другой. это именно Рики, о существовании которого однажды Маки признался. и теперь Юма знает, кто такой Рики. и почему-то ему не хотелось, чтобы он куда-то исчезал. – мы долго будем ехать. ложись спать, – тихо советует Накакита, пристёгивая ремень безопасности. а Маус лишь кивает на его слова, после вдруг устраиваясь не в самое удобное положение, но тем не менее укладывая собственную голову на колени Юмы. Накакита пару минут смотрит за тем, как Маки без зазрения совести пытается устроиться поудобнее, закрывая глаза, а после бывший подполковник укладывает одну из рук на чужие тёмные волосы. если бы когда-то он мог подумать о том, что придёт именно к этому – он бы себе не поверил. Юма с академии никогда бы не поверил в то, что сможет дослужиться до подполковника. подполковник Накакита никогда бы не смог поверить в то, что начнётся апокалипсис. Юма никогда бы не смог поверить в то, что Фума когда-нибудь оставит его. и никогда бы не смог поверить в то, что, несмотря на то, что он прошёл, он выжил. выжил и живёт дальше. он не сдался, но хотел. хотел сдаться. держался. из последних сил держался и мог бы сорваться но не сделал этого сам не зная почему. боролся. кажется, даже не ради себя. боролся ради того, чтобы не разочаровать того маленького себя, который когда-то в детстве мечтал стать военным. мечтал управлять солдатами, мечтал выигрывать самые большие войны и выходить оттуда единственным победителем. всегда один. но, вырастая, понимаешь, что даже великие люди, будь то учёные, художники, изобретатели и космонавты, никогда не делали ничего в одиночку. у кого-то была семья. у кого-то были друзья. любимый человек. коллеги с работы. и Юма думает, что никогда бы не смог добиться того, что у него есть сейчас, если бы он был один. перебирая пальцами мягкие волосы Маки, он знает, что поступил правильно. всегда поступал правильно. все ошибки, ссоры и риски, которые были, вели к одному исходу: к лучшему исходу из всех. он не разочаровал никого. ни себя. ни Фуму. он уберёг Маки. он выполнил то, что обещал. и теперь, когда они по настоящему свободны, он знает, что клеймо отступника – не клеймо вовсе. Отступник – титул, означающий то, что человек свободен.