Отступники.

тихий шелест листьев за открытым окном и постепенно стихающий кипящий чайник заставляли думать… о чём-то отвлечённом. под ногами, грея собственным белоснежным пушком, сопела Тереза – годовалый самоед, совершенно ласковая девочка, любящая активные прогулки, но и тихие разговоры на кухне под чашку кофе. Юма никогда не сгонял её, когда она ложилась ему под ноги и крепко засыпала, не позволяя ему сдвинуться с места. а когда он куда-то уходил… она просто шла за ним и ложилась рядом, даже не думая о том, чтобы выбрать местечко поудобнее и помягче. он вздохнул, осматривая забитые разными баночками полки. он протянул дрожающую руку к стеклянной сахарнице, аккуратно ставя её на столешницу перед собой. было тяжело. руки дрожали на постоянной основе – некоторые домашние дела давались ему с трудом, хоть и казалось, будто он способен даже горы свернуть, и дрожащие руки не должны его останавливать. но, взяв чайник и случайно проливая только-только закипевшую воду, он шипит от боли, стараясь стряхнуть каплю воды с руки. – тише. я помогу, – звучит мягкий голос из-за спины, и чайник перехватывает ладонь покрупнее. он наливает в кружку кипяток, ставит чайник обратно на плиту, а после, не смотря на стоящую перед ним фигуру Юмы, опускает в кружку пакетик с чаем, постепенно добавляя в неё сахар. – возишься со мной как с ребёнком, – фыркает Накакита, немного двигаясь назад, чтобы опереться на сильную грудь Мауса. стоять тоже было тяжело. голова периодически кружилась, а постоянный отдых требовался чуть ли не каждые несколько секунд. за это Юма себя не любил. – потому что я люблю тебя, – и Рики расплывается в улыбке, касаясь носом щеки Накакиты. эти слова всегда отзывались теплом в душе. они были по-настоящему связаны какой-то невообразимо странной судьбой, особенно странными обстоятельствами, давно оставшимися позади… Юма чувствует, как щёки обдаёт тёплый ветер, просачивающийся через открытую форточку. он колышет полупрозрачную тюль, не доходящую длиной даже до подоконника, и окутывает тёмные волосы, с еле заметными седыми волосками на висках. Накаките приходится нарушить покой Терезы: он отстраняется от столешницы, когда Маки позволяет ему выйти, а после шаркает домашними тапочками с незамысловатым розовым мехом, чтобы дойти до обеденного стола. – нужно приготовить хоть что-то к их приходу... он звонил тебе? сказал что-то? – Юма садится за стол, подпирая голову кулаком. Маки вскоре приносит ему чашку с тёплым чаем, – так как шанс разлить горячий был слишком высок, – а после метается обратно к кухонному гарнитуру, скрываясь с глаз мужчины. – сказал, что они приедут... ну, ближе к вечеру. до нас трудно добраться, мы всё-таки не в городе живём, – он пропускает расслабленную усмешку. – не переживай, даже если не успеем, они не обидятся. я придумаю что-нибудь, а тебе нельзя лишний раз напрягаться. и Юма закатывает глаза, делая глоток чая, пока Маки за его спиной, кажется, приступает к готовке, перешёптываясь о будущих гостях с их собакой, но она, кажется, не спешит его слушать. Накакита снова погружается в раздумья. тихий дом и тишина в голове. он не знает, сколько раз в жизни его посетили мысли о том, насколько же сильно он полюбил этот дом за последние года жизни тут. каждый уголок напоминал о чём-то хорошем. к примеру, картины, висящие на стенах: Юма никогда не подозревал о вдруг открывшемся таланте Маки. он не был профессиональным художником или что-то подобное. но что-то в его творчестве всё-таки было. важен смысл и чувства, а не то, как нарисована картина. Юме нравились свисающие около занавесок длинные переплетённые цветные фенечки, которые они делали вместе. кажется, жёлтый и зелёный вписывались в общий интерьер... чересчур хорошо. ему нравился простор, хоть и комнат у них было не так уж и много, и ему нравилась пустота, которую устраивает в голове этот дом, заставляя думать лишь о себе, о напевающем старые песни из фильмов Маки, и о снующих где-то на заднем дворе двух домашних волках, которых они по чистой случайности приютили, когда тех нельзя было отличить от обычных щенков. история появления большей части домашней живности была до коликов в животе смешной – кажется, только одну Терезу и ещё пару домашних питомцев они заводили намеренно. Боб и Вовчик, – к слову, к имени второго у Юмы было много вопросов, но по объяснению Маки и короткому "это немецкие имена" было понятно, что задавать их бесполезно, – два волка разного окраса, которых Маус случайно подобрал в лесу, когда ходил собирать грибы к очередному кулинарному шедевру. поначалу Накакита не хотел принимать факт того, что это – не милые потерявшиеся собачки, а лишь маленькие хищники, которые в конце концов вырастут и съедят их. но вырасти они выросли, но никого пока не съели. и Юма надеется, что так будет и дальше. комичная история о животных не заканчивается: ещё они обзавелись лисой. тоже случайно. и имена, к слову, почти всем, давал Маки, поэтому и ни в чём неповинная лисичка обзавелась кличкой "Юмняня", от которой Накакита по-прежнему тихонько хихикает, надеясь не выдать своё довольство этим милым именем. были у них и представители грызунов. крысы, хомяки и даже кролики. к слову, всех было по двое: две крысы, – Чуча и Чача, – два хомяка – Тако и Яки, – два кролика – Нико и Жужу. были две белки летяги – Руру и Жожо. и главным, даже кажется, самым главным животным в их доме,– несмотря на размеры волка Боба и очевидное превосходство собаки Терезы, – был ёж, с соответствующим, почти аристократичным, именем – Уильям Хатнер, на которого Маки наткнулся во время прогулки с представителями более хищных пород. Юма не мог объяснить очевидные совпадения появления новых животных в доме, но, кажется, давно смирился с этим. даже с учётом того, насколько, казалось бы, их много в этом доме, их присутствие ощущалось только тогда, когда Юма их всех кормил, а иногда, как приходилось, и мыл, особенно белоснежную шерсть Терезы после осенней прогулки и заплыва в грязной луже. – что ты собираешься делать? – интересуется Накакита, поворачивая голову к Маусу, пока тот увлечённо нарезает салат. – что-нибудь лёгкое и сытное, – отмахнулся он, счищая всё нарезанное с доски в большую чашку. – хочешь мне помочь? – и Маки поворачивается, сдувая с глаз черную чёлку. Юма расплывается в улыбке, но отрицательно качает головой, выражая шутливый протест. – не хочу мешать профессионалу, – отшучивается он и поднимается с насиженного места, неспеша двигаясь ближе, заключая юношу в объятия. для Юмы он всегда останется маленьким. навсегда останется шестнадцатилетним мальчиком с кучей секретов и тайн. навсегда останется убегающим без спроса мальчишкой, без понятия личных границ, самого себя и того, как на самом деле нужно жить. несмотря на то, что он уже вырос, – а Маки, на секундочку, уже двадцать восемь лет, – Юма всегда в такие моменты воспринимает его милым и маленьким. а Маус и не противится желанию Накакиты уткнуться в его широкую спину и просто насладиться его присутствием. каким бы постоянным оно ни было. иногда в голове не укладывалось то, сколько на самом деле прошло времени. сколько всего они успели за это время сделать. Юма уже, казалось, забыл обо всём, хотя когда-то обещал себе помнить. он запомнил только то, что посчитал нужным. запомнил Фуму, хоть и чужое лицо стало одним мутным пятном в его голове. запомнил Харуа, каким бы расплывчатым ни был его силуэт. запомнил Хинату, хоть и её глаза это единственное, что он мог описать, когда мыслями цеплялся за её образ. он не хотел вспоминать мать – как бы сильно он не любил её когда-то, теперь она стала лишь прошедшим воспоминанием, постепенно утопающим в небытие. он запомнил Таки, какими бы скудными не были его воспоминания. он запомнил Джо, Николаса, Ыйджу... всех. и этого ему, честно говоря, хватало сполна. он не вспоминал лица тех, кто когда-то сделал ему больно, он не вспоминал того, как держал в руках пистолет, как отмывал из под ногтей кровь, – чью-то или свою – уже неважно, – и не вспоминал то, что когда-то произошло. всё это было в прошлом. и ему, честно, хотелось жить настоящим. – не хочешь накрыть на стол? – тихо спрашивает Маки, заставляя Накакиту оторваться от его спины. Юма хмыкает, разглаживая руками чужую мятую футболку. – мне почти сорок, и ты заставляешь меня накрывать на стол? может мне ещё трусы тебе постирать? – он улыбается, сдерживая громкие смешки, а Маус тем временем легонько, не глядя, поднимает ногу, чтобы пнуть стоящего сзади Накакиту. сколько бы Юма не шутил, он всё равно исполнит чужую просьбу, занимая себя более полезным делом. – вот именно, тебе почти сорок, а ты не можешь тарелки расставить на четверых персон, – шутливо фыркает Маки, отставляя готовый салат по дальше, чтобы случайно не сбить его рукой. – в самое сердце, – улыбнулся Юма, доставая с полки тарелки. – может, ещё накажешь меня? и Маки поворачивается, вскидывая брови, воспринимая слова Накакиты как призыв к действию, но тот лишь молча поднимает тарелки в руках, чтобы остудить чужой пыл. а после удаляется к столу, расставляя там посуду, потом быстро возвращаясь за приборами, салфетками, солью... и остальным, что может пригодиться во время, уже, скорее, ужина, чем обеда. по нескромным наблюдениям Юмы, а точнее по кидаемым украдкой взглядам, которые он кидал на Мауса, пока туда-сюда ходил за принадлежностями, он решил поверить в себя и успеть приготовить что-то мясное, но Накакита просто не может его остановить, позволяя ему импровизировать и делать всё, что ему вздумается. поставив салат на стол, Юма залпом допивает остаток чая и вздыхает. почти всё готово. время пролетает незаметно. приходится постоянно сверяться с часами и уточнять у будущих гостей их местоположение – кажется, найти двухэтажный домик в японской деревушке слишком трудно, нежели найти квартиру по адресу Токио. но вот, к сожалению, городская жизнь для Юмы и Маки не подошла, потому и решение абстрагироваться пришло им одновременно. здесь им было… по-настоящему хорошо. и свободно. Накакита наблюдает за тем, как Маки вскоре выкладывает на тарелку жаренную грудку, как он добавляет к, стоящему на столе салату, мясо, а после и ко всему общему жарит грибы, надеясь, что этого правда хватит. если бы Юма вовремя его не остановил, кажется, Маус бы накрыл на многодетную семью, а не на четырёх взрослых человек. хотя, одному из них всё-таки стоит... питаться по больше. Юма вздрагивает, когда слышит громкие стуки в железный забор, а после накидывает на плечи вязаную кофту, прыгая из домашних тапок в резиновые, несмотря на то, что встречать гостей первым побежал огромный сторож в виде белоснежного волка Боба, который явно напугает пришедших гостей. и Накаките приходится оттащить его за ошейник и приказать отойти, пока он отворяет засов высокой калитки. и не может сдержать улыбки, когда перед ним предстают две фигуры. одна – до боли знакомая, а вторая, чуть менее, но безусловно он о ней наслышан. более чем. – блять, я думал, ты будешь старый, седой и никому не нужный, – первым тишину прерывает громогласный голос Юдая. Накакита срывается на смех и жмёт ему руку, впуская гостей на территорию дома. – господи, какой он… большой! – девушка расплывается во влюблённой улыбке, когда её взгляду предстаёт Боб, покорно сидящий недалеко от Накакиты и, получив разрешение на "погладить" большого пушистого монстра, Казуха тут же следует к нему, протягивая ладонь к большой морде животного. – точно руку не откусит? – с беспокойством уточняет Кей, окидывая картину совершенно довольного животного и не менее довольной девушки, бесконечно гладящей его по голове и за ухом. – Казуха? или мы всё-таки об этом щеночке? – от Юмы не уходит то, как демонстративно Кога закатывает глаза, кажется, настолько сильно, что это анатомически невозможно. – где Маки? – и на вопрос Кея Юма лишь кивает на дом, уже подгоняя гостей заходить внутрь. они не виделись с Кеем около восьми лет. время летело настолько быстро, что Накакита не мог себе представить, что они когда-то будут собираться... как давние друзья. а ведь когда-то они ненавидели друг-друга. сейчас это казалось таким смешным – будто ошибка, сделанная по молодости. такая глупая и безрассудная, что хотелось смеяться без остановки, а после искать истинную причину их ненависти когда-то. только вот, Юма не помнил. загоняя Юдая и Казуху внутрь дома, Накакита не закрывает за ними входную дверь, позволяя волкам слоняться из дома на улицу столько, сколько им вздумается. – он очень старался,– шёпотом говорит Юма, кивая на накрытый стол с едой, и гости кивают, разуваясь и проходя вглубь дома, наконец появляясь в поле зрения самого младшего из их компании – Мауса. – я уже и не думал, что когда-то вас увижу! особенно тебя, Казуха, ты даже красивее чем на фото, – Маки широко улыбается, подходя ближе, а после трепетно опуская ладонь на живот девушки, а в голове Юмы вновь созревает вопрос, который он так и не успел задать. – какой месяц, кстати? – уточняет он, поворачиваясь к Юдаю. Кей задумчиво смотрит на детские взаимодействия Маки и Казухи, которые находят общий язык, кажется, с первых секунд. а после поворачивается, чтобы наконец ответить на вопрос. – четвёртый... она уже пинается. – Юма подмечает то, как Кога расплывается в улыбке, и Накакита сам не сдерживает тихого смеха. совсем не язвительного. он почти уверен, что смотрит на Маки так же. – она? вы уже узнали? – он кладёт руку на плечо друга. Кей гордо улыбается. – да. они проходят к столу. Маус заботливо наливает всем чай, забалтывая Казуху разговорами о том, как на самом деле он нашёл Вовчика, как они сдружились с Бобом и Терезой и как сильно был недоволён ёж Уильям Хатнер, – который, по скудному мнению Кея, впринципе не должен изображать никаких эмоций, – на появление двух волков в доме. Накакита не влезает в разговор, позволяя Маки говорить столько, сколько ему влезет, потому что общаются с кем-то ещё они очень редко: иногда это соседи, хоть они и достаточно дружелюбные, но они с скептицизмом относятся к тому, что два взрослых парня, – хоть и Юма полноправно считал себя мужчиной, тем более подполковником в отставке, – занимаются какой-то ненужной херней, вместо того чтобы продолжать род. но Юма давно их не слушает. да и они, кажется, давно с этим смирились. так или иначе, мириться приходится со всем. – знаешь, мы однажды хотели завести петуха и назвать его Кей. ну типо, знаешь, они так похожи... – Маки смеётся, а Казуха прикрывает ладонью улыбку, хихикая в голос, даже не думая сдерживаться, несмотря на то, что Кей сидит рядом с ней и всё слышит – недовольств он не выражает. – я хотел спросить, – встревает Юма, кладя ладонь на руку Маки, заставляя его в ту же секунду замолчать. Накакита обращается к Кею вновь. – вы же были у Джо, да? как… он? всё хорошо? у нас нет его контактов, поэтому я ждал вас, чтобы все узнать. – Джо... он пошёл служить на военно-морской флот. когда мы навещали его, он получил... кажется... капитана третьего ранга. так радовался… честно, я очень рад видеть его счастливым, хоть и, кажется, несмотря на наши уговоры, психолога он так и не посетил. но завёл кошку... только вот, тебе не понравится то, как её зовут, – Кей отвлёкся на еду, накладывая в тарелку Казухи пару ложек салата и новый кусочек курицы, только потом добавляя порции себе. – Харуа? – тыкая в небо спрашивает Юма, несмотря на то, что, вроде бы, Казуха не так сильно осведомлена о том, кто такой Харуа и почему его имя так тяжело произносить в повседневном диалоге. – именно, – вздохнул Кей, кидая украдкой взгляд на внимательно слушающего Маки. – в общем, думаю, он не совсем смирился. – ему придётся, однажды. и Кей кивает, оставаясь полностью согласным с Юмой. – Николас и Ыйджу... они не выходят на связь. думаю, Ыйджу специально не читает мои сообщения. я хотел их навестить, но, кажется, после того, как они уехали, им не особо нужна наша компания, – он усмехнулся. – они наконец-то вырвались на свободу, дай им пожить для себя. – Юма опускает руку Маки со стола на своё бедро, переплетая их пальцы и крепко сжимая. обделённый вниманием юноша тут же улыбается, как замечает Накакита, украдкой взглянув на него. – да кто запрещает-то, – пожал плечами он. – пусть живут... что уж. им лучше знать, как жить, – и Кей поднимает взгляд на молчаливую Казуху, которая, кажется, ждала момента, чтобы вставить и свои пару слов. – эм… ну... я не особо понимаю, конечно, что именно между вами с ними случилось, но если вам грустно, то мне тоже. вся компания погружается в минутную тишину… а после Юма первым прыскает со смеху, позволяя себе широко улыбнуться, когда Кога обнимает Казуху, смазанно целуя девушку в висок. – никто не грустит, принцесса, я думаю, что мы все счастливы. и они тоже, – и Юма кивает, чувствуя, как Маки поглаживает его тыльную сторону ладони большим пальцем. и правда. они счастливы. – а… Таки? – голос Мауса, а особенно это имя, звучащее из его уст, кажется таким аккуратным и тихим, но в то же время очень слышимым, из-за чего Юдай вдруг тускнеет, а улыбка на губах чуть дёргается, заставляя уголки постепенно упасть. Маки не стоило говорить о нём сейчас. – не знаю, – хмыкает Кога. – а кто это? – с интересом спрашивает Накамура, заставляя Юму тут же закусить губу. неловко вышло. – я тебе… потом расскажу, хорошо? не сейчас, – он мягко улыбается, снова касаясь носом нежной женской щеки. Юма не может сдержать облегчённой улыбки. пока они не говорят об этом вслух – всё хорошо. но, по правде, они и правда ничего не знают. они знают, что Николас и Ыйджу покинули Японию практически спустя полтора года жизни здесь, отправляясь, кажется, куда-то в сторону Китая, не решаясь оставаться или выбирать другую страну проживания. они знали, что Джо живёт в Пусане, потому что там близко океан, и знали, что у него всё хорошо, а причину выбора службы, особенно в военно-морском флоте, спрашивать не стали, и так знали ответ – всё из-за него. а вот о Таки ничего известно не было. никакая информация о людях, проживающих в Северной Корее, никогда не утекает за её пределы. и, очевидно, почему они так ничего и не узнали о Такаяме после того, как покинули страну. вероятно, даже если у него появился телефон, то интернет страны просто не позволяет связи с внешним миром. но Юма уверен – он бы и не хотел с ними связываться. да и Кей бы, даже если бы тот попытался, не дал бы ему шанса. Маки старается перевести тему, снова заводя разговор о домашнем быту, затрагивая небольшую ферму Юдая – кажется, они с Казухой тоже не теряют времени, заводя хозяйство за городом, хоть и сами живут в квартире. безусловно, встретится всем вместе, хоть и не той компанией, которой они когда-то покинули Северную Корею, было приятно. Юма был бы не против встречаться так... почаще. может, когда-нибудь попросить Джо взять отпуск, вырваться со службы, провести время вместе... хотя бы так. большего им, кажется, и не надо. – а как вы хотите назвать дочку? и вообще, Кей, как ты умудрился? – Маки широко улыбается, подпирая голову кулаком, а Юма наблюдает за тем, как Юдай фыркает, но улыбается, оставляя вопрос без ответа – наверно, он ждёт, что Казуха заговорит первой. – Чиса, – уверенно произнесла она, а от взгляда Накакиты не ушло то, как она мельком окинула их. – а у вас вместо детей животные? – да, не хватало мне тут ещё и детей... и компания снова заливается смехом, а Юма чувствует, что напряжение, возросшее во время обсуждения фигуры Таки, сошло, а значит дальше всё будет хорошо. они сидят за столом ещё долго – после показывают весь дом, освобождая одну из комнат для молодой пары, в которой они сегодня будут ночевать. Юма надеется, что никаких проблем не будет, потому что несмотря на то, что они, казалось бы, живут спокойнее, чем в городе, у них всё равно бывают и свои "конфузы" в виде воющих по ночам их домашних волков, да и в целом, со сном и режимом у обоих парней конкретные проблемы. оставляя Казуху и Маки в комнате, Кей следует на улицу, а Юма неторопливо идёт за ним, только сильнее кутаясь дрожащими руками в его вязаную кофту. они оказываются на территории домика достаточно быстро. Юма не может перестать смотреть на то, как меняются эмоции на лице друга, стоит Казухе пропасть из его поля зрения. он остаётся один и снова выглядит подавленным, видимо, Маки не стоило поднимать эту тему. Юма долго смотрит на него, пока тот тихонько выуживает из заднего кармана джинс пачку сигарет, открывая её и доставая оттуда зажигалку и одну из сигарет. Такаяма – не такая больная тема для них всех, поэтому Накаките не так понятно почему Юдая так сильно это всё волнует. хотелось как-то поддержать, но он просто не находил слов, да и Кога, видимо, просто не в духе. – я думал, ты бросил, – хмыкает Накакита, огибая взглядом Кея, пока тот задумчиво закуривает, выпуская дым в воздух. они молчат долгую минуту, прежде чем Кога решает ответить, видимо, не став оставлять друга в молчании. – сначала да… потом вернулся. стараюсь по реже. ей не нравится запах сигарет, – он свободной рукой выуживает из кармана жвачку, а Юма предполагает, что это – для нейтрализации запаха. – ты такой влюблённый. – хихикает Накакита, а после вдруг чувствует как ему в ногу утыкается что-то мягкое и большое, оборачиваясь, он расплывается в нежной улыбке, почесывая макушку Терезы, нашедшей его даже тут. – ты тоже, – пихает его в бок Кей, а Юма даже не отрицает. они знают друг друга слишком хорошо. они никогда не осуждали друг друга. по крайней мере, последние несколько лет точно. портить отношения когда всё только-только наладилось – было глупо. да и никто из них не давал на это поводов. они проболтали ещё несколько часов, пока на улице окончательно не стемнело, и весь дом начал готовится ко сну. по крайней мере, таковым были Казуха и Кей, а вот Маки даже и не думал ложится спать. Юма старался заверить его в том, что сегодня нужно вести себя тише, да и, кажется, Маус понимал это самостоятельно, потому что Казухе важен спокойный сон, хоть и Юдай может устроить все условия для этого даже в чужом доме. Накакита уверен в этом. укладываясь в постели, Юма хмыкает, выуживая из кармана телефон и проверяя время. они никогда не ложились так рано. это было даже немного странно, но он старался игнорировать то, что организм совершенно не устал, а нужно каким-то образом заставить себя уснуть – вот это было по-настоящему трудно. – я не смогу уснуть, – мычит Маус в подушку, а после переворачивается на спину, обращая взгляд в белый потолок. Накакита откладывает телефон, рассматривая лежащего рядом парня, а после хихикает, убирая с чужого лица упавшие чёрные волосы. – придётся, – шутливо-обречённо говорит Юма и подползает ближе, оставляя невесомый поцелуй на щеке Мауса. и, наверно, он сам завёл себя в западню, потому что стоило ему коснуться губами щеки, как его тут же потянули за талию, заставляя лечь сверху на Маки. – не наглей, – хмыкает Юма, складывая руки на груди парня. тот лишь хмыкает. – ты всегда так говоришь, – фыркает он, и Накакита только улыбается, чмокая его в губы. – и всегда тебя обламываю? – его губы только сильнее растягиваются в улыбке, когда он видит обиженное лицо Мауса перед собой. – всегда, – подтверждает он и отворачивается, открывая для Накакиты огромную площадь для поцелуев, чем он же активно пользуется, оставляя невесомые касания губ сначала на шее, а потом медленно поднимаясь к щеке. – ну прости, – Юма прижимается своей щекой к щеке Маки, обнимая его. – правда, не сегодня. Маки сдаётся достаточно быстро, прекращая бессмысленно обижаться. они погружают комнату в темноту лишь тогда, когда Тереза устраивается в кровати у них в ногах, начиная сопеть, кажется, одновременно с быстро уснувшим Маусом. а Юма в мыслях только хихикает, думая о том что его парень достаточно красноречиво наврал ему о том, что не сможет уснуть. и Юма правда старается подражать чужому спокойному сну, только вот, у него выходит в тысячу раз хуже. но даже пролежав пол часа в бессмысленной попытке усыпить себя, он умудряется заснуть. только и его покой длится не очень долго. просыпается Юма, – в отличии от Маки, – от воя на улице, уже даже не удивляясь и не пугаясь. только вот, волка, кто бы это ни был, нужно заткнуть, иначе эта серенада будет продолжаться ещё около часа. Юме приходится выпутаться из объятий, взять с спинки стула свою кофту и закутаться в неё, чтобы выйти и наконец накормить больших и кровожадных волчат, хоть и казалось бы, перед сном он давал им еду. но, кажется, манипуляции, работающие каждый раз, им нравились, и они пользовались тем, что могут привлекать внимания хозяина, чтобы получить желаемое. и Юма не мог им отказать. спускаясь на кухню и доставая из морозилки специально замороженное заранее мясо, порубленное на нужные кусочки, Накакита ставит его размораживаться, потому что иного выхода у них нет. и, открыв дверь в дом, он запускает животных, позволяя им расположиться на кухне и всё-таки дождаться позднего ужина. и, казалось бы, всё должно пройти гладко: он тихо разморозит мясо, накидает им в чашки и пойдет дальше спать, но, услышав тихие спускающиеся шаги, Юма сразу обращает взгляд на лестницу. и буквально через пару секунд из темноты выплывает фигура Юдая. – я чуть не сдох, – недовольно произносит он, осматривая мирно лежащих недалеко от Накакиты волков. – я уже и забыл, что они умеют выть. – а я никогда не забываю, – хихикает Юма и вытаскивает мясо, проверяя его. – как ты живешь... – вздыхает Кога и припадает бедром к столешнице. – спокойно, отлично, без проблем. – Юма раскладывает мясо по чашкам, после доставая из холодильника два сырых яйца, разбивая их в мясо. они долго стоят в тишине, потому что Накакита занят готовкой "еды." а когда всё заканчивается и, казалось бы, естественная сирена волков приглушена ещё до утра, Юма обращает взгляд на Кея, который только вздыхает, протирая лицо руками. – пойдёшь спать? – уточняет он, скептично осматривая Когу. что-то подсказывало Накаките, что, возможно, у него есть что ему сказать, но Юдай молчал, не позволяя Юме подтвердить или опровергнуть его теорию. – знаешь, что я не сказал, но знал всё это время? – Кога начинает издалека, заставляя мужчину приподнять бровь и вслепую найдя переключатель, включить подсветку кухонного гарнитура, чтобы увеличить свет в помещении. да и чтобы видеть лицо Кея, стоящего перед ним. – ты хочешь чтобы я тоже не уснул? – усмехается Юма. – ну говори, – терять ему в любом случае нечего, он найдёт, чем себя занять до самого утра, а значит он может выслушать эту загадочную историю, которую Кей решился рассказать только ночью. – Джо... он был влюблён в Харуа. всё это время... и мне кажется, что он именно из-за этого не может смириться, – Кога вздыхает. Юма округляет глаза, а после хмурится, будто пытается не верить в происходящее. и эта картина многолетней давности... выглядит совсем иначе. – даже тогда...? – с опаской предполагает он, заставляя Кея лишь кивнуть. Юма не знал, что он чувствует сейчас – это была жалость, грусть, отчаяние. это были попытки заставить себя не поверить и не ставить себя на место Асакуры в этот момент. и Накакита не может представить, что чувствовал на самом деле Джо, когда слышал, а после, вероятно, видел всё, что тогда случилось на судне. и Юма не знает, что он бы сделал, окажись он на его месте. он не хочет знать, что было бы, если бы он был там вместо Джо. – мне жаль... – он поджимает губы, наблюдая за тем, как тускнеет Юдай, задевая собственные болезненные воспоминания, которые когда-то разделил вместе с Джо. они снова стоят в тишине. им нужно идти спать. – мы многого не знали, – шёпотом говорит Кога. – а ведь это всё было у нас под носом. и Юма кивает, выключая свет и подходя ближе, укладывая ладонь на чужое плечо, сжимая. они не могли знать этого раньше. и они сделали всё что могли. они дали Джо… новую жизнь, и этим шансом он воспользовался. Юма считал бы себя проигравшим, если бы Асакура на самом деле отправился вслед за Харуа когда-то, так и не выдержав давления и воспоминаний. особенно чувств, кажется, не затихающих по сей день. Накакита отправляет Когу спать и отправляется следом, всё ещё пребывая в размышлениях о сказанном. а ведь он не мог ничего сделать. не мог предотвратить. не мог даже признаться, когда, возможно, выдавалась такая возможность. он просто… молчал. всё это время молчал. и что-то Юме подсказывает, что даже если бы он сказал, ничего бы не изменилось. Харуа не тот человек, который способен на ласку. он не до конца сформировавшаяся взрослая личность, не имеющая понятия воспитания и этика. да и шанса у него больше нет. жизнь не даёт второго шанса. и Шигета самолично выбрал смерть. ложась в постель, Юма старается привыкнуть к шуму в голове. он устраивается поудобнее около спины Маки, бессмысленно глядя в потолок. все их старания были не зря. сейчас они живут лучшую жизнь. все они. даже те, кто не дожили до этих лет. они все там, где должны быть, на своих местах. и Юма давно привык к этим мыслям. он там, где должен быть. там, где ему было суждено оказаться судьбой. и по мнению Юмы, лучше быть просто уже не может.