Отступники.

отведённые на сеанс полтора часа тянулись безумно долго, но и Юме тоже нужно было время переварить все события, произошедшие за день, и разложить их по полочкам, фасуя на категории от хороших к самым плохим. определённо в перечень хороших входило то, что теперь они живут в условиях, где есть абсолютно всё: мягкие кровати, душ, еда. этого, кажется, в принципе достаточно. и большего можно не желать. но, ладно, безопасность тоже была неотъемлемой частью. из плохих новостей – то, что их перевезли в другую страну насильно, так ещё и хорошенько покалечив, – он практически уверен, что у него на затылке образовался не маленьких размеров синяк от удара прикладом. и, пройдя через огонь, воду и медные трубы, они добились того, что энный срок провалялись в тюрьме. по крайней мере, Юма не знает ни времени их привоза, ни того, сколько он сам пробыл в отключке с момента своего нападения на северокорейского военного. самой худшей новостью было осознать, что их могли обмануть и обвести вокруг пальца. и что в случае непослушания, они останутся в Северной Корее навсегда, а это самое «навсегда» совершенно не нравилось Юме. он бы хотел уехать туда, где его никогда не достанут воспоминания прошедших месяцев в апокалипсисе, смертей его уже бывших друзей и остальные мысли о том, что было с ним и что будет. туда, где он найдёт свое место, станет простым гражданином с тёмным прошлым, которое он завяжет в чёрный мусорный пакет и выкинет на чердак своего дома под названием "сознание." к сожалению, большая часть вещей, которую они раскладывали в базе, осталась там, потому что военные при задержании почему-то не подумали прихватить их сумки. единственное, что уцелело при Юме – это два дневника, погоны и рация. вещи, в которых он сейчас, – это то, что им дали в пределах этой базы. ничем особенным они не выделялись, к тому же, у Юмы попрежнему при нём была его чёрная майка, которую, казалось бы, стоит только постирать, и она вновь станет такой, какой однажды Накакита её купил, ещё до начала апокалипсиса. но теперь у него, ко всему прочему, есть штаны, футболка, и то, обе вещи не в единственном экземпляре – в их шкафу лежало как минимум футболок восемь, четыре каждому, и две пары штанов. за это стоит отдельно поблагодарить Харви, потому что, вероятно, сейчас будет нереально купить что-то, да и Юма практически уверен, что никто ничем сейчас и не торгует. хотя, именно это ему и предстоит узнать, когда он встретится с Эми. та пропала так же неожиданно, как и появилась в тюрьме. она унесла с собой дневник Ли Нгока, видимо, чтобы передать исследователям. Накакита надеялся, что эта сделка сыграет и в его сторону тоже. но пока что все было равносильно и достаточно правдоподобно: она получила знания, они получили комфорт, еду, воду и спокойный сон. насчёт последнего Юма уверен не был, но обязательно опробует и эту привилегию, как только заберёт Маки с сеанса. мысли кружили в его голове, будто вороны, но в итоге, несмотря на извилистый и тернистый путь, стоит ему только зацепиться мыслью о сеансе, он сразу возвращается в тот миг, когда видит перед собой лицо Хинаты, её глаза, аккуратно подведённые коричневым карандашом, и милую девичью улыбку, хоть и её хитрый взгляд выдавал её с головой. Юма не знал, в какие руки отдаёт Маки, но надеялся, что не пожалеет о содеянном. если Маус и правда болен, то нужно помочь. никогда не поздно всё исправить. Накакита обращает взгляд на часы. он бездумно пялится на пустую кровать напротив уже около получаса, а дневник на коленях то и дело открывается, закрывается и переворачивается под воздействием ловких рук. казалось, будто он в трансе, а всему виной Сохара, которая заполонила его мысли своей тёмной и неизвестной персоной. Накакита решил заняться делом, в конце концов, он может отдыхать сколько угодно, но не дремлет и то, что ему нужно научиться ориентироваться по огромному пятнадцатиэтажному зданию, к тому же они жили на восьмом. и надев тапочки, Накакита аккуратно вышел из комнаты и поплёлся, куда глаза глядят, а то есть к лифтам, которые должны направить его то ли вверх, то ли вниз. Юма выбирал по средствам наступления выбора. наверху ему делать нечего, а столовая, как помнилось Накаките, находилась на пятом, поэтому было решено вызвать лифт именно туда. и, совершив нехитрые манипуляции над кнопками, он зашёл в просторное помещение, где три стены были увешаны зеркалами, а после нажал на кнопку пятого этажа и двери лифта бесшумно закрылись. он не знает, можно ли ему разгуливать так спокойно по всему зданию, но, как минимум до столовой он точно может доехать. когда лифт остановился, Юма без труда вышел из него и неожиданно встретился с людьми, снующими туда-сюда. народу было не много, некоторая часть из них была одета в больничные халаты – это были медики. некоторые ходили в пижамах, скорее всего, являясь пациентами медицинского центра. а такие, как Юма, разгуливали в обычной незамысловатой одежде, типо шорт и футболок. Накакита следовал вместе с потоком и шёл на запах еды. голод проснулся в нем неожиданно, но и игнорировать его он не мог, потому всё шёл, надеясь, что еда, предоставленная им всем, будет хотя бы бесплатной. ему, к сожалению, нечем расплатиться в данный момент. следуя за толпой, он выходит в просторное помещение, слыша, как гремят пластиковые подносы и как переговариваются люди, сидящие за столами. Юма неспеша проходит за очередью: сначала берёт красный поднос, а после, наблюдая за тем, как люди накладывали себе еду, а в конце наливали супы. Накакита, решив не медлить и не выдавать своей небольшой растерянности, последовал примеру впереди идущих: стал накладывать в отдельные углубления подноса еду, которая приходилась ему по душе, а после взял маленькую глубокую тарелочку, в которую ему любезно налили бульон с небольшими кубиками картофеля. завершив с набором еды, он прошёл за свободный столик и поставил поднос туда. оставив его на пару секунд без присмотра, парень быстро взял себе столовые приборы и кружку с чаем. вернувшись за стол, он мог спокойно выдохнуть и усесться за него, чтобы поужинать в гордом одиночестве. и, наверное, эта трапеза была самой лучшей за всё то время, которое он провёл в апокалипсисе. на судне они питались исключительно крупами, которые легко готовились. на базе у них было небольшое разнообразие еды из-за запасов, лежащих в холодильниках, но не то чтобы от них был какой-то толк. а сейчас, пробуя на вкус горячий бульон с картофелем и заедая всё это кусочками курицы в сухарях, он понимал, что многое упустил за это время. да и похудел он достаточно сильно, несмотря на то, что на судне они ели каждый день и на базе не скупились на перекусы. стресс взял своё, и Накакита сбросил, наверно, килограммов пять точно, если не больше. он снова поднимает взгляд, чтобы отыскать настенные часы и в столовой. к его счастью, они всё-таки оказываются на месте, висящие на отделённой стенке, но даже при этом он смог разглядеть время и оценить то, насколько долго он сможет наслаждаться ужином. но и есть бесконечно он не мог, вскоре ужин кончился, и Юма лишь разочарованно вздохнул от осознания, что теперь ему придётся вернуться. но он обязательно придёт сюда следующим утром, а после и в обед. отнеся поднос в нужное место, он двинулся обратно к лифтам, чтобы вернуться в комнату. пока он доберётся, доедет, дойдёт до комнаты, а после до кабинета Хинаты, вероятно, пройдут те самые сорок пять минут, которые оставались ему, пока он был в столовой. Накакита шёл вполне спокойно. беспрепятственно попал в лифт, добрался до этажа, а после до комнаты. взглянул на часы, полежал на кровати, а после поднялся с неё, теперь уже отправляясь, чтобы забрать Маки. и, добравшись намного быстрее, чем в прошлый раз, Юма ожидал окончание сеанса, которое должно быть с минуты на минуту. он пробыл там около пяти, и дверь наконец открывается, а из неё выходит Маки, в достаточно приподнятом настроении. следом за ним выходит и Хината, всё в тех же чёрных брюках и рубашке с глубоким декольте. – теперь мы можем поговорить? – уточняет Юма, а Сохара лишь расплывается в улыбке, качая головой. – отведи Маки в комнату, а то он не помнит дорогу. потом вернёшься, – и та аккуратно махнула рукой в сторону коридора, после скрылась за дверью кабинета. Юма кивнул, уже скорее сам себе, а потом повёл Маки к лестнице. они спустились, прошли ещё десяток дверей, прежде чем оказаться около нужной. – как тебе Хината? – уточняет Юма, заводя Мауса в комнату. тот расплывается в улыбке, вороша волосы. – она такая классная. и понимающая. спасибо большое, – Маки улыбнулся, а после резко заключил Накакиту в крепкие объятия. Юма хмыкнул, похлопав парня по спине, но дождался, пока прилив тактильности Мауса закончится. парень расцепил объятия и не мог перестать улыбаться. Накакита оповестил его, что вернётся совсем скоро, а после удалился, собираясь наконец узнать, что потребуется для лечения. путь до кабинета он запомнил. заходя внутрь, Юма аккуратно закрывает за собой дверь, наблюдая за тем, как Хината, листая тот самый журнал, вальяжно сидела в кресле. Накакита остановился на коврике в самом пороге, ожидая, что разговор будет коротким. Сохара улыбнулась и отложив журнал, поднялась с кресла, неспеша подходя к нему. – я поговорила с Маки и вынесла из этого свои собственные выводы, – она хмыкнула, складывая руки на груди. – медикаментозное лечение и правда понадобится, вы обратились достаточно вовремя, хоть и процесс уже запущен. его можно только замедлить или вовсе остановить, но никак не избавиться от него полностью. Юма кивнул, вздыхая и понимая, что все его догадки в любом случае подтвердились. конечно, это никак не радовало, но теперь Маус сможет пропить таблетки, чтоб ему стало легче. как бы он не утверждал, что всем доволен, он всё равно страдает прошлым. один фантом Фумы стоит слишком многого. – так… хорошо, ты ведь поможешь, да? – Накакита не собирается останавливаться на достигнутом, понимая, что в любом случае, он должен сделать это ради Маки. хоть кто-то должен перестать страдать. – да, но, – она загадочно улыбнулась, заставляя Юму обратить на неё полное внимание. – понимаешь, я не могу выписать эти таблетки ему… просто так, – Хината накрутила прядь голубых волос на палец. её блестящий белый маникюр казался совсем новым, но Юма не мог думать о деталях, обращая всё внимание к полноценной картине. – мне нечем тебе заплатить. – отрезал Накакита, сразу давая понять, что у него нет ни ценных вещей, ни денег. тем более он не планировал ничем платить за услуги, которые ему предоставила непосредственно Харви. если бы он знал, что ему придётся дать что-то взамен, он бы подготовился и не ставил себя в неудобное положение прямо сейчас. – о нет, как раз есть чем, – Хината улыбнулась, делая шаг вперёд, стремительно сокращая дистанцию между ними. – понимаешь, на кону конец света, который мы можем и не предотвратить вовсе. вирус в любую секунду может просочиться во внутрь закрытого города, и тогда мы точно все умрём… – к чему ты клонишь? – он нахмурился, но не сводил с неё взгляда. а та только пользовалась его полным вниманием, продолжая вести себя совсем невинно, будто все пути, к которым она вела, не сходились в одну точку. – я же вижу, как тебе плохо... и ты так напряжён... – Сохара чересчур хитро улыбнулась, укладывая ладони на его плечи, скользя ими до шеи. – и одинок, верно, подполковник? – её острые ноготки прошлись кончиками по открытой коже шеи. Юма вздохнул, поджимая губы. она продолжала без зазрения совести трогать его, ладонями вновь огибая широкие плечи, спускаясь к локтям и запястьям. – тебе уже не пятнадцать, Юма, не делай вид, что не хочешь этого, – она вздохнула, отпуская его руки. – только ты и я. никто не узнает, – Хината вновь улыбнулась, а её большие глаза вдруг сузились в приятном прищуре. она и правда напоминала лису. её выжидающий взгляд прожигал в Юме дыру, и Накакита не знал, как ему поступить. – ладно, как знаешь, – она усмехнулась, опуская голову, но неожиданно голова была вновь поднята, но уже не без помощи чужих рук. Накакита накрыл её губы своими, укладывая ладони на талию девушки, чувствуя как та в ту же секунду отвечает ему тем же, переплетая языки и напрочь смазывая всю помаду о губы Юмы. единственное, что он слышит среди громкого стука своего сердца – это щелчок замка на двери, который только сильнее побуждает его к действию. Юма тут же подхватывает Хинату под бёдра, устраивая её на своих руках, а она обвивает его шею, не позволяя отстраниться и прекратить чересчур долгий поцелуй. он удерживает её на руках недолго, совсем скоро они перемещаются на узкий, но мягкий диван, и Хината ложится на него спиной, вздыхая, стоит Юме начать расстегивать пуговицы на её рубашке, оголяя тело и белый бюстгальтер. он тут же опускается к молочной коже, начиная покрывать её поцелуями, улавливая то, как каждый раз Сохара вздыхает, стоит ему коснуться губами её кожи, спускаясь всё ниже к груди, руками блуждая по хрупкой талии миниатюрной Хинаты. Юма чувствует, как постепенно здравый смысл отключается, позволяя мозгу управлять руками так, как ему вздумается. Накакита не чувствует тягости и стыда. он знает одно, что последствия его не волнуют. всё, что произойдёт, так или иначе, останется с ним. а он в свою очередь взрослый человек и имеет право делать так, как посчитает нужным. и именно сейчас нужным ему казалось поддаться на эту провокацию. Накакита не знает, в какой момент он чувствует, как под его пальцами резко расстёгивается застёжка бюстгальтера, и как ненужная вещь тут же отлетает на пол вместе с ранее откинутой рубашкой. и его футболка не держится на нём слишком долго, отправляясь в кучку снятых впопыхах вещей. он опускается к груди, покрывает поцелуями каждый сантиметр раскрепощенного тела под ним, наслаждаясь той эйфорией, которая точно сойдёт, стоит им со всем закончить. и всё-таки, цель оправдывает средства. эта философия заставляет Юму не забывать, зачем он изначально пришёл.

☆☆☆

обустроиться на новом месте, когда ещё с прошлым не свыкнулся – оказалось проще. не привязываться к одному дому равно тому, что каждый раз менять квартиры. ты уже не жалеешь о потраченном времени, вложенных сил на преображение твоих апартаментов, а просто берёшь свои вещи и снова переезжаешь в новый дом. Ыйджу ощущал эти мигрирования по своему – они отвлекали его от мыслей, ясно давая понять, что он никогда не будет привязан к одному месту. и в какой-то степени это помогало. и даже дышать стало чуточку легче. Бён заглянул в шкаф. лежащие на полках аккуратно сложенные вещи казались ему чем-то недосягаемым, но при этом они полноправно принадлежали им двоим. Ыйджу, недолго думая, переоделся, не собираясь медлить. чем больше он погружался в новую обстановку, тем быстрее забывалось всё прошлое. но остался один ньюанс, который никак не хотел пропадать, хоть и Ыйджу силой пытался от него избавиться. это было то, что они избегали из раза в раз ещё с того дня, как впервые поцеловались, сидя в каюте на судне Харуа. то, что же всё-таки между ними и кем они друг другу приходятся. Ыйджу рассуждал об этом достаточно долго и пришёл к выводу, что рано или поздно, хотят они того или нет, этот диалог должен состояться. им пора расставить точки над « и » и разобраться, кто они друг другу на самом деле. Бён закрывает дверцы шкафа и медленно поворачивается, сразу обращая взгляд на тёмную фигуру Николаса, лежащего на постели. как бы трудно ни было это принимать, если он не заговорит сейчас, они не поговорят больше никогда. – Николас... – тихо зовёт его Ыйджу, делая несколько торопливых шагов к его койке. – ты спишь? ты сильно устал? – вопросы сами льются с его уст, а на шум, создавающийся его голосом, Исян отвечает исключительно шевелением в постели. но вскоре он и его напрочь взъерошенные волосы предстают взору Ыйджу во всей красе. Бён садится рядом с Николасом на постель, когда тот любезно двигается, освобождая для него место. – мы можем поговорить? прямо сейчас, – Бён обозначает срочность разговора не просто так: Ван вполне способен отклонить предложение Ыйджу поговорить, отложив его на бесконечно растянутое "потом", потому Ыйджу ходит умнее, сразу указывая то, что этот разговор уж точно не подождёт переноса. – говори, – сдаётся Николас, и Ыйджу хмыкает, кивая. теперь он собирает в своей голове пазл последующего диалога. ему просто нужно взять и сказать всё. – я хочу поговорить о том, что между нами происходит, – на одном дыхании выпаливает Бён, понимая, что протараторил всё слишком быстро. – в общем, я понимаю, что сейчас не то время для романтики, но... мы ведь зачем-то продолжаем делать всё это. Николас наклоняет голову, приподнимая бровь, ожидая от Ыйджу конкретики, до которой он мог бы догадаться самостоятельно. Бён вздыхает, но играет по его правилам. – когда ты целовал меня, ты ведь думал о чём-то. ты ведь делаешь это из собственного желания, а не потому что этого хочу, к примеру, я или этого кто-то ждёт от тебя. просто скажи, что я прав, Николас, этого будет достаточно. Ыйджу старается не напирать на него, никак не ругаться и не повышать голос. он даёт Вану полную свободу на раздумья и готов ожидать ответ столько, сколько потребуется Исяну, чтобы его обдумать. как бы Бён не хотел сделать вид, что ему на это всё глубоко всё равно, у него не получается. но, крайней мере, внутри, в своей голове, у него бушует шторм неозвученных чувств. какими бы сломленными, жестокими, беспощадными они не были, они были людьми. и Ыйджу, хоть и потерял практически всё, кое-что у него осталось: способность чувствовать и любить. и ещё, самое важное, он не потерял привычку решать все проблемы в последний момент. они позволили друг другу безумно много за время их знакомства, и теперь Ыйджу не хватает того молчания между ними. Николас сломлен, он опущен с головой в свою скорбь. он живёт прошлым, не желая отпускать последнее важное, что было у него. но теперь единственное, что, казалось бы, держало Николаса на плаву, это глаза Ыйджу. и Бён надеется, что несмотря на всё, Исян даст ему ответ. не важно, будет ли Ыйджу им удовлетворён. и не важно, что будет с их отношениями дальше. это билет в один конец, и если в судне не будет пробоин, они никогда не пойдут ко дну. – я целую тебя, потому что хочу. – подтверждает Николас, заставляя Бёна задержать дыхание на секунду. в его голове пластинкой из раза в раз по кругу крутится эта фраза, произнесённая хоть и не так воодушевлённо, но, ко всему прочему, даже искренне, чем говорил Ыйджу сейчас. – я тебе нравлюсь? – шёпотом спрашивает Бён, а после поджимает губы, понимая, что смотрит слишком выжидающе. но вместо ответа он чувствует, как на тыльную сторону его шеи ложится рука и силой давит на него, заставляя поддаться вперёд. Николас в ту же секунду подтверждает свои слова фактами – он целует Ыйджу в губы, заставляя Бёна закрыть глаза и забыть о том, что он ждал внятного ответа, который дал бы шанс разобраться во всём, что они наделали. Ыйджу вынужденно разрывает поцелуй первым, понимая, что стоит Николасу начать касаться его, он пьянеет, а его разум всё сильнее наполняется непроглядным туманом. ощущение, будто он сходил с ума каждый раз, стоит Вану проявить инициативу. будто он – его личный наркотик, от которого сносило крышу и подкашивались ноги. но Николас перед ним был реален, а его влияние вполне объяснимым. – я буду считывать это как ответ, – вздохнул Бён, тыльной стороной ладони вытирая губы. Николас усмехнулся, а его губы растянулись в улыбке. Ыйджу вновь взглянул на него, снова как-то чересчур заворожённо. его улыбка казалась ему снегом посреди июля. то самое неожиданное явление, которое приходит так же неожиданно, как и уходит. но Ыйджу, честно, не хотел бы, чтобы улыбка слезала с губ Николаса ещё ближайшую вечность. они молчат, а Ыйджу пытается переварить всё, что произошло. они толком не поговорили, это, безусловно, плохо. но поцелуй Николаса был понятнее тысячи слов, поэтому Бён, улавливая то, что ему придётся прийти к этому вердикту самостоятельно, решил то, что теперь статус « друзей с привилегиями » официально сменился на статус « в отношениях » хоть и этот факт совершенно не укладывался в голове Бёна прямо сейчас. – чего бы тебе хотелось прямо сейчас? – вдруг спрашивает Бён, даже как-то мечтательно, вдруг чувствуя себя чересчур легко и беззаботно. будто многолетний груз копившийся на его плечах неожиданно упал и разбился вдребезги, даруя его обладателю заслуженный отдых и покой. – вернуться домой, – без раздумий отвечает Николас. – а тебе? – всё-таки интересуется он в ответ. Ыйджу усмехается, спиной прислоняясь к стенке. – быть там, где есть ты, – непринужденно отвечает Ыйджу, и комната вновь погружается в тишину. да и та длится недолго. сколько бы Бён не думал, что было бы лучше, если бы они решали всё словами, он всё равно сдаётся каждый раз, когда Николас целует его в губы, вместо того, чтобы ответить на чётко поставленный вопрос. и даже сейчас, когда их диалог подразумевал ответ, и очередь подходила к Исяну, тот сразу же приблизился к нему, утягивая в поцелуй. только теперь атмосфера почему-то чувствовалась совершенно иначе. апокалипсис сделал множество ужасных вещей. но и именно он подарил Бёну Николаса, позволяя перед смертью побыть хотя бы чуточку счастливым.