Отступники.

судно погрузилось в тишину. впервые Джо почувствовал, что он и правда что-то потерял. отряд стал ему второй семьёй, и то время, которое они прожили вместе, конкретно сблизило их. ему нравился активный Таки и нравился Маки, хоть и все они, как один, думали, что он странный. возможно, так и было, но Джо просто не видел смысла вешать на кого-то ярлыки. это просто пустая трата времени и узкое мышление. они все дали ему много опыта и поделились ценной информацией, а самое главное, наверное, то, что они сделали для него – это сблизили с Харуа. до появления отряда в порту, Шигета всегда был холоден и отстранён от него, но сейчас... всё было иначе. и, Джо не постесняется признаться, ему нравилось, что Харуа проводит с ним время и уделяет ему внимание, как хорошему собеседнику, а не как временному слуге. в общем, всё было отлично. жаловаться было не на что. Джо даже мог проститься с мыслью, что отряд их покинул, а Фума… трагически скончался, что тоже отразилось на Джо. на самом деле, эти чувства были в какой-то степени двоякими, но он, как и все остальные, скорбил о его смерти, потому что Фума стал одним из немногих, кто встал на его сторону, хоть и по итогу Джо всё равно покинул безопасную зону с клеймом убийцы. но теперь, когда всё вернулось на круги своя, можно было выдохнуть спокойно. естественно, в какую-то секунду Асакуру посетила мысль, что порт вновь может найти толпа зомби, и тогда уже их никто не спасёт. к сожалению, ничего нельзя было изменить. но ему бы правда хотелось, чтобы все остались живы, хоть и их шансы значительно уменьшились. ему будет жаль, если хоть один человек из порта умрет. он вновь перенимет чужие переживания на себя и проникнется скорбью. ему бы просто хотелось повернуть время вспять и предотвратить появления вируса, чтобы людям не приходилось жить в непригодных условиях, в неизвестных, холодных железных ящиках. непонятно, сколько времени прошло с ухода отряда. они не вернутся, уже, скорее всего, никогда, потому что Джо практически уверен, что на той базе им обязательно помогут. по крайней мере, он надеялся на это. хоть кому-то в этой жизни ведь должно повезти, верно? они сидели в каюте Харуа. по судну гулял лёгкий прохладный ветерок, просачивающийся с улицы, заставляющий их в тот же час накинуть тёплые кофточки и носки, дабы не простудиться. корабль привычно покачивался, и всё было так спокойно и обыденно, что Асакуре казалось, что он вот-вот уснёт. прямо в постели Харуа, на которой они играли в карты. Шигета каждый раз так радовался, когда выигрывал, что Джо тоже улыбался, хоть и оставался в дураках в пятый раз. просто видеть Харуа настолько счастливым было приятно. и пускай бы это никогда не заканчивалось, верно? неожиданно они оба уловили сильный грохот, доносящийся прямиком из начала коридора, то есть, вероятно, около входной "двери". Харуа нахмурился, бросил короткий взгляд на Джо, что совершенно не осознавал ситуацию, и тут же поднялся с кровати. Асакура уже было хотел сорваться за ним, но Шигета присёк его попытки. – сиди здесь и не высовывайся, – скомандовал Харуа. – нет, останься, их наверняка много, – Джо перешёл на шепот, хватая Шигету за запястье. тот лишь хмыкнул и одним грубым движением одёрнул руку, заставляя Асакуру на секунду опешить, но, потом, всё-таки вспомнить, с кем он имеет дело. Харуа никогда не отличался послушностью и прислушиваться к кому-либо тоже не собирался. – пожалуйста… – вновь тем же шёпотом произнёс Джо, поджимая губы. Харуа качнул головой. – сиди здесь, – вторил он ему и вышел в коридор, закрывая за собой дверь. Асакуре лишь оставалось вновь забраться в постель и сложить их разбросанные карты. он слышал голоса, много голосов, и даже смех. они были взрослые, низкие и ни один не походил на знакомый. Асакура насчитал точно больше пяти различных мужских голосов и, только услышав их тембр, мог составить примерную картину в своей голове. и она ему совершенно не нравилась. и не нравилось то, что он может полагаться только на свой слух и даже не видеть того, что делает Харуа. но через секунду он осознал, что так, возможно, даже лучше. легче. безопаснее. но Джо встаёт с кровати, мягкими шагами подходя к двери, чтобы лучше уловить суть всего разговора и, в случае чего, выйти и помочь, потому что даже несмотря на то, что Харуа заставил его остаться в каюте, не обречёт же он его на смерть. шаги приближались. по всей видимости, это были люди, которые забрели на корабль. Джо всё ещё не понял каким образом, они увидели Харуа и завели с ним разговор. Шигета не отличался тактичностью и дружелюбностью, поэтому сходу послал их нахер, чтобы, по всей видимости, показать, кто на судне главный. но это их лишь рассмешило. в их речи проскальзывали странные, даже пугающие и мерзкие выражения. они не стеснялись обсуждать Харуа между собой прям при нём. про его тело, хрупкость и миниатюрность. про его милое лицо и звонкий голос. Джо слышал, как шаги постепенно переходят в кухню. ощущение, будто его загнали в угол. Асакура надавил на дверь, чтобы выйти, но она тут же захлопнулась, отрезая путь наружу, и Джо практически отпрыгнул от неожиданности. судя по развивающемуся разговору – те люди были вполне вменяемые. хотя Джо так совершенно не казалось. ему было мерзко и противно, в то же время безумно страшно. неожиданно послышался удар. парень вздрогнул, услышав вскрик и ругательства, а после смех, тем же низким голосом, одним из множества, что сейчас кружили в их небольшой кухне. глаза в тот час расширились от осознания, что удар пришёлся ни по одному из мужчин, а по Харуа. руки задрожали и он закрыл рот ладонью, чтобы не выдать себя. он ничего не сможет сделать. он слышит, что их точно больше пяти. они громко топают и смеются. они наверняка намного сильнее, чем Джо. он снова слышит удар, ощущение такое, будто его не бьют, а пинают по полу или ударяют так сильно, что он падает. только теперь Джо не слышит привычной провокационной ругани. он слышит в чужом голосе отрицание и отчаяние. он больше не злится. он… плачет? руки с каждой секундой становятся всё холоднее, пот проходится длинной полосой по спине, и страшно даже дышать. он хочет выйти, но не может, его ноги отказываются двигаться, вставать и уж тем более куда-то идти. если он выйдет – он умрёт. обязательно умрёт. – не надо, пожалуйста, не надо... – всё, что слышит Джо сейчас. голос Шигеты из кухни, его плач и чужой смех. Асакура винит себя в том, что не может помочь. что ему остаётся лишь слушать чужие мольбы о пощаде, о том, что он хочет жить. Джо слышит, как бьются железные вилки об другие столовые приборы и надеется, что оттуда ничего не взяли. но он просчитался. снова. и он лишь сильнее зажимает себе рот, чтобы не издать лишнего звука. Харуа плачет. так громко, что Джо начинает плакать вместе с ним. он всё также причитает: "не надо, пожалуйста", а после раздаётся громкий вскрик. Асакура вжимается в угол, чувствуя, как его накрывает. его руки трясутся, а звон в ушах приходит, как от выстрела. тонкие стены кают позволяют ему слышать всё, что происходит на кухне, а разум предательски воссоздает в голове отвратительно мерзкие картины. он слышит вновь удар, как будто шлепок по коже. лицу. любой другой части тела. он слышит, как Харуа продолжает причитать, будто мантрой, мольбы о прощении. слышит, как тот шмыгает носом, как он захлёбывается слезами. Джо слышит и обрывки разговоров. лишь обрывки, потому что пытается абстрагироваться от всей ситуации. но даже если он закроет уши, он будет слышать всё. это его личное мучение. его девятый круг ада. "симпатичный." – произносит мерзкий, гадкий голос одного из мужчин. Джо снова слышит грохот, но уже, по всей видимости, об какую-то поверхность. "стой, не надо, оставьте, пожалуйста, не надо." – вылетает из уст Харуа, он повышает голос, пытается достучаться до чужих отвратительных голов, но его не слышат, по крайней мере Асакура понимает, что его не слушают. не слышат и не хотят слышать. Джо тоже не хочет слышать. не хочет слышать ничего, что происходит на этой кухне. он хочет навсегда оглохнуть. он, впервые за свою жизнь, начинает молиться. молить Бога о пощаде, о спасении, о свободе и хорошем конце. молит Бога о помощи. слёзы текут по щекам, обжигая и так разгоряченную кожу. отвратительно плохо. голова раскалывается, а Асакура даже не может сглотнуть образовавшийся в горле ком, потому что любой звук, который издаст он, приведёт его к погибели. возможно, он бы и хотел умереть. но он понимает, что если его найдут, он увидит то, что происходит с Харуа своими глазами. его опухшее красное лицо и растёкшиеся по лицу солёные слезы. это больнее смерти. это страшнее, чем смерть. "с едой не играют." – вновь послышалось с кухни, и Джо почувствовал, как затряслись его губы, предвкушая поток слёз. с едой. с, твою мать, едой. "ну ты посмотри на его бёдра, на его мордочку. разве не нравится?" – и Асакуре хочется блевать. его тошнит, безумно тошнит от всего, что они говорят. он слышит неизвестного рода шум, который он, кажется, впервые не может отличить, но вперемешку с чужими рваными вздохами от плача – он явно не предвещает ничего хорошего. и Асакура улавливает, как что-то металлическое, казалось бы, совершенно незначительное, падает и ударяется об пол кухни. и Джо, к собственному сожалению, узнаёт этот мягкий и непримечательный лязг. лязг пряжки ремня. прямо той, которая была на штанах Харуа. но он надеется, что не угадал. что никакая из его мыслей, не окажется правдой. что это всё один большой пранк, шутка. что это Харуа затеял с матросами, чтобы напугать Джо. и сейчас Шигета придёт к нему и скажет, что всё хорошо и что они пошутили. Асакура пару дней подуется, но простит его. ведь так? но почему-то этого не происходит. ни через секунду, ни через две. не проходит и минуты, как Джо снова слышит грохот и снова подавленный вскрик, больше похожий на стон от боли, когда ударяешься чем-то об пол или стенку. "просто посмотри." – вновь слышит Джо из грязных уст, а после слышит отчётливый, яркий шлепок по коже. он вздрагивает одновременно с ним, будто ударили его. но его не били. о нём даже никто не знал. сердце бешено колотилось. хотелось провалиться под землю. ничего не слышать. больше никогда. Асакура жалел, что у него есть уши. жалел, что людей наделили способностью слышать. потому что, если честно, единственное, что он сейчас желал – оглохнуть к чёртовой матери. "нет, пожалуйста, только не это." – он умоляет, а внутри Джо что-то разбивается. рвётся на части. ему больно, он чувствует, как его органы сжимаются от собственного страха. он чувствует, что не может дышать, потому что ком от слёз перекрывает доступ к кислороду. он инстинктивно, по всей видимости, пытается себя задушить, потому что винит себя во всём, что сейчас происходит. он позволяет себе хотя бы на секунду оторвать ладонь от рта, чтобы глотнуть воздуха и вновь постараться не издать ни единого звука. ещё никогда не было так страшно. и так больно. ещё никогда у него так сильно не болело сердце. он чувствовал, что может потерять сознание только от мысли, что их отделяет всего стена. он мог его не отпускать. он должен был остановить его. либо пойти с ним. и умереть вместе с ним. но почему он сказал ему остаться? какого чёрта он сказал ему остаться? почему он пошёл один? почему пошёл без оружия? Харуа. почему? почему ты сделал это? почему ты позволил себе страдать? из поглощающих разум мыслей его выводит новый шум. он снова слышит громкий удар и стон боли, а грохот был таким, будто кто-то вновь упал на пол. Джо даже нет смысла гадать, кто это мог быть. все догадки сводились к одному. и хотелось отключиться прямо сейчас, чтобы не знать, что станет с ним дальше. "в этом ёбанном апокалипсисе даже шлюхи нормальной нет." – уловил краем уха Джо. "ничего, он тоже сойдёт. маленький и хрупкий, как тёлочка. меня возбуждает пиздец." – и именно здесь приходит окончательное осознание. но за ним же приходит отрицание. они не смогут этого сделать. Джо тошнит, снова тошнит, и он вновь молится, чтобы это поскорее закончилось. чтобы Харуа вернулся к нему. живой и без единой царапины. пожалуйста. пусть это закончится. прямо сейчас. пожалуйста. Джо не может дышать от мыслей. от слёз. от собственных рук, перекрывающих кислород. он снова слышит неразборчивый лепет и смех. снова слышит чужой плач. глаза бегают по каюте, стараясь зацепиться хоть за что-то, что поможет Джо не слышать того ада, который происходит там по его вине. потому что он не был достаточно настойчив. или Харуа был достаточно упрям. он будет думать об этом каждую минуту. каждую секунду. думать о том, что это всё должно закончиться. что это шутка. что это не правда. что так не бывает. он хочет верить в то, что всё хорошо. что всё это одна несмешная шутка. что так правда не бывает. потому что принять это невозможно. никак и никогда. он слышит новый шлепок, но не слышит никаких вскриков после него. и это, казалось бы, намного хуже. по крайней мере по редко выдающимся подавленным вскрикам, Джо понимал, что Харуа жив и ещё дышит. но теперь надежды не было даже на это. но неожиданно, даже слишком резко, он снова слышит вскрик, который тут же подавляется, по всей видимости, ладонью. Джо чувствует свой пульс в висках и, кажется, его кровь от страха вскипит намного раньше, чем до Асакуры наконец дойдёт, что на самом деле происходит. но он не хочет знать. не хочет. никогда не захочет. он опустил руку со рта и зажал обеими уши в попытках спасти самого себя. это бы ему не помогло. но он прижимал ладони к голове так сильно, будто казалось, что он старается вжать уши в собственный череп. что он хочет раздавить его как старую вазу, которая тут же должна лопнуть от давления на множество маленьких осколков. но ему это не помогает. по крайней мере не помогает, когда он снова слышит вскрик и громкий плач. Асакура понимает, что ему никуда не убежать. что именно Бог, у которого он так сильно молил пощады, наказал ему слышать и слушать всё, что он допустил. он самовольно разрешил этому случиться. и это то, что он получил взамен. но когда он опускает руки с ушей, он чувствует, что больше никогда не сможет их поднять. его зрачки расширяются, а брови изгибаются. он не верит в то, что он слышит сейчас. чужой плач, шлепки, активно повторяющиеся одни за другими и стоны. хрипящие, срывающиеся с уст с каждым новым громким шлепком. "нет, нет, пожалуйста." – он задыхается, но Асакура наконец осознаёт, кому принадлежат эти стоны. по коже проходится табун мурашек. он снова прижимает ладонь к рту, но теперь в его голове, будто пластинкой крутятся эти звуки. эта какофония звуков. перемешка мерзких шлепков, рваных вздохов и стонов, заправленных отвратительным смехом и более низкими, будто фальшивыми, мужскими стонами, чем-то отдалённым копирующими рычание. он не может не думать об этом. о том, что происходит через стенку от него. о том, что он не может предотвратить. о том, что он не может никак на это повлиять. он слушает это всё. он слышит каждый вздох. каждый рваный стон. каждый шлепок. он всё также слышит чужой плач. Асакура становится неспособным к движениям от страха и ступора. даже от банального шока. он не может переварить всё, что там происходит, но ощущает, как внизу живота что-то тянет, и осознание того, что на самом деле происходит уже с ним, заставляет чувствовать себя мерзким, отвратительным ублюдком. Асакура мечтает ничего не чувствовать, не слышать и не видеть. не осознавать, что его тело стало ему врагом. он плачет от собственной ничтожности и от того, что даже в такой ситуации оказывается отвратительный и ужасным. грязным и мерзким. он не знает, сколько это продолжалось. шлепки затихали, а после снова повторялись. "остановитесь, пожалуйста." – срывалось с чужих уст, но кажется, эти слова давным давно потеряли вес. Джо хотелось умереть в этот же момент. потерять сознание, забыться. не слышать. и никогда об этом не вспомнить. ему хотелось проснуться и осознать, что всё это – его страшный сон. до жути реалистичный сон. реакция его тела была непредсказуема даже ему, но он и не думал о том, чтобы что-то с этим делать. это мерзко. отвратительно. и ужасно. и он хотел бы никогда не чувствовать этого. и не слышать чужих стонов. в каюте не было часов, но Джо казалось, что прошло не меньше получаса с момента, как ушёл Харуа. может меньше. может больше. слёзы и мольбы, которые отчётливо слышались от Харуа, иногда прерывались, но после пары секунд затишья, Джо слышал чужой вскрик. Асакура не хотел знать, почему он, после резкого затишья начинает кричать. но через время и стоны и вздохи прекращаются, а им на смену приходят хлюпанья, от которых хочется прямо сейчас засунуть два пальца в глотку и выблевать всё, что он съел утром. послышался отчётливый удар, будто пощёчина. "тупая сука." – агрессивно, будто выплюнув, выпалил мужчина, и Джо затрясло только сильнее. непрекращающиеся шлепки в перемешку с мычанием и хлюпаньем продолжались. это было намного хуже даже тех стонов, которые Асакура слышал ранее. чужое молчание в любом случае казалось хуже, ведь тогда ты не знаешь, жив ли он вообще. с каждой секундой его спускает с небес на землю. он не хочет принимать тот факт, что это всё – не его сон. что это правда происходит и что они обречены. Харуа обречён на гибель, а Джо, если его найдут, отправится вслед за ним. Асакура не знает, как он будет жить дальше, останься он в живых. возможно ли вообще остаться в живых в такой ситуации. живым, может и да, но здоровым – нет. он осознавал, что Харуа не останется в живых ни при каких условиях. его замучают, пока он не перестанет дышать. Джо надеется, что это закончится, но сам факт того, через что Шигета уже проходит не оставлял ему никаких шансов уйти на тот свет спокойно. он умрёт мучеником. если умрёт вообще. ему снова приходится закрыть уши. он больше не может этого выносить. он хочет проткнуть себе перепонки и оглохнуть навсегда. а лучше умереть. или получить настолько сильное сотрясение мозга, что он забудет всё, что было.  потому что он точно не сможет жить с этим. и он не хочет жить. можно ли вообще в такой ситуации желать остаться в живых. его трясёт, будто в самой сильной лихорадке. голова кружится, а вся каюта плывёт перед глазами. он мечтает отключиться прямо сейчас, но организм борется с этим желанием, а Джо не знает, как вырубить себя самого. потому что если он даже попытается удариться головой, он создаст такой шум, что его тут же найдут и убьют. он всё также даже не может блевать. хлюпанья прекращаются и на смену им приходит тяжелое дыхание, будто кто-то задыхается, либо бежал так долго, что пытается отдышаться и по скорее наглотаться воздуху. "нет, пожалуйста." – снова умоляет тот же голос, но в ответ Джо лишь слышит удар, снова пришедший, скорее всего, на лицо. шлепки прекращаются, и Асакура находит время вспомнить, как дышать. но, на самом деле, помогает ему это не сильно. он продолжает чувствовать, насколько сильно болит его голова, и как мерзко он ощущает себя в данную секунду. неожиданно он слышит удар и вскрик, но уже более низкий и басистый. "он ещё и дерётся." – смеётся другой мужчина, и Джо снова слышит грохот. парень вдыхает и не может представить, как Харуа, кажется, из последних сил продолжает сопротивляться всему, что происходит. но его снова заламывают и кажется, снова бросают на пол. неизвестно, сколько на его теле будет синяков от падений и ударов, которые то и дело приходятся на его тело. ему больше не хочется внимать ни в один из звуков, что доносятся из кухни. даже когда стоны, кажется, превращаются в сорванные крики, которые заглушаются, по всей видимости, чьей-то ладонью. "скажи что тебе нравится." – улавливает Джо. его всё также лихорадочно трясёт. в ответ ничего не прозвучало. "говори, блять." – и за этим последовало громкое мычание. "тебе нравится?" – повторяет голос мужчины. Асакуру тошнит пуще прежнего. "да." – отвечает дрожащий голос Харуа и в ответ ему лишь удовлетворенный смех. это звучало хуже всего. Харуа, всегда стоящий на своём, который никогда ни под кого не прогибается, просто берёт и соглашается. без возмущений, даже не стараясь что-то исправить. он сдался. в его голосе сквозит усталость и отчаяние. он уже наверняка похоронил себя в этот момент. свои принципы. и свою гордость. Джо никогда бы не подумал, что когда-то Харуа под давлением сможет сказать что-то подобное. и Асакуре было больно осознавать, что для Шигеты всё это – одно большое унижение. единственное, что заставляло его безудержно плакать, тот факт, что Харуа боится умирать.                            

☆☆☆

тёплая лампочка освещала кухню. руки грела кружка с чаем, а обстановка располагала к себе и навевала лёгкое спокойствие. – я никогда не думал, но, наверно, я всё-таки переживаю насчёт темы смерти, – произнёс мягкий голос Фумы. – но, думаю, жизнь после смерти существует, так что это не так страшно, – он улыбнулся, делая глоток чая. Джо стоял неподалёку, почти подслушивая разговор, хотя иногда и ему давали слово, но большую часть времени он молчал. ему так было комфортнее. – страшно умереть мучительно, – добавил Юма. – я боюсь умирать, – неожиданно сказал Шигета, но это не звучало тревожно или грустно – просто сухой факт. он преподносит всю информацию исключительно в своём стиле, но Джо впервые узнал о нём хотя бы чуточку больше. – все мы, – легко улыбнулся Юма, делая глоток чая. Джо кивнул. – просто, типа, что будет потом, – начал Харуа. – тьма или рай. или ад. или перерождение. но я бы не хотел переродиться тут же, это стрёмно, – Харуа фыркнул. Джо мягко улыбнулся чужим размышлениям и чужим двум незначительным ошибкам. будучи в Сеуле и застрявши здесь, они все разговаривали на корейском. если честно, Джо никогда не спрашивал и никогда не задумывался, какой национальности Юма или Фума, но точно знал, что Харуа – японец. распознать по лицу было невозможно, а такие подробности Асакура не спрашивал, просто потому что… не было нужды? а сейчас в своём коротком монологе он пару слов заменяет на японские, и Джо это отчётливо слышит, хотя Харуа, похоже, не замечает его ошибки. Юма в тот час улыбается хитрее. – знаешь японский? – спрашивает он напрямую, и Харуа сначала хмурится, но потом отвечает: – мой родной язык. а что? – он наклоняет голову на бок. – ничего, – загадочно отвечает ему Накакита, и они просто меняют тему. но Асакура, даже после нескольких таких смен не может забыть одного факта – Харуа боится умирать. Харуа, такой сильный и упрямый. такой дерзкий и грубый. за всей этой маской хранится единственное: "я боюсь умирать" и Асакуре кажется, будто это именно то, что он должен запомнить. именно этот факт, который кажется совершенно незначительным, но он настолько важен, что Джо попросту не сможет его забыть.                            

☆☆☆

шлепки прекращаются. любые звуки прекращаются. Джо кажется, что он, слава богам, наконец-то оглох, но ненадолго. Асакура чувствует, как кружится его голова, и он надеется, что он потеряет сознание, потому что больше не может этого выносить. правда. уже больше не может. "он уже в отключке." – произносит насмешливый голос, и тут же слышится удар, которым, видимо, Шигету приводят в чувства. у Джо дрожат руки, ноги, всё тело и, кажется, его дрожь распространяется даже на хлипкую кровать. "надоел. я голоден как волк." – Асакура в моменте понимает, что он попросту сидит и глотает ртом воздух, но настолько беззвучно, что кажется, будто он пытается кричать, но не может. сидит с открытым ртом и вздымает грудью, захватывая огромные объемы кислорода, который, кажется, для него постепенно заканчивался. Асакура снова слышит протяжное мычание, кажется, от боли, потому что то был подавленный крик. подавленный вновь ладонью. "нет, нет, нет, нет." – в отчаянии произносит знакомый до боли голос. Джо не может понять, что на самом деле происходит в данную секунду, потому что он думает одновременно обо всём. о том, что уже произошло и о том, что возможно будет потом. и это "потом" наступает настолько быстро, что, казалось бы, Асакуре даже не дают переварить всю информацию. но это, наверняка, попросту будет невозможно, даже если ему дадут неделю. месяц. даже год. забыть это будет невозможно. и жить он с этим совершенно не хочет. он слышит, как мольбы резко прекращаются. он чувствует, что что-то не так. никаких дальнейших звуков, будто... просто тишина. он замирает на секунду, переставая дышать и слышать даже собственное сердце. но в тот же момент его отрезвляет последующий звук: звук, будто кто-то захлёбывается. то ли водой, то ли... противные, мерзкие звуки, как-будто попытки глотнуть воздуха, но бульканье неизвестной жидкости блокирует все попытки кислороду пройти внутрь. через секунду они прекращаются. Асакура слышит грохот, будто что-то падает на пол. а после осознаёт, что всё закончилось. его мутит, и Джо чувствует, как начинает болеть живот. чувствует, как начинают гореть уши, и как по рукам проходится лёгкая боль как от тысячи маленьких иголочек. он наконец-то понимает, что отключается. впервые он знает, что отключится прямо сейчас. но единственная мысль, которую он держит до момента, пока его разум окончательно не сдаётся – это то, что всё закончилось. для Харуа всё закончилось. и Джо надеется, что для него тоже. надеется, что он не проснётся.