~ Вторая ночь сентября ~

«Что?» — сипло выдохнул блондин. «Все в Геней Рёдан принадлежат мне. Пусть ты лишь крохотная частичка пока, но условие неизменно», — пояснил, словно ребенку, Люцифер. Демон за его радужками выглянул наружу на миг, показывая жадное «эго», а потом снова скрылся. — «Мы можем найти куклу для развлечения где угодно. Купить любую шлюху. Получить всё, что захотим. А вот свое «я» ты можешь отдать лишь добровольно», — чужие пальцы снова нажали на рёбра над сердцем Курапики. «Думаешь, это вот так делается? Что бы вы со мной не сотворили — пытали, насиловали, или шантажировали жизнями близких — даже если вывернете наизнанку и привьёте Стокгольмский синдром — я никогда не приму тех, кто убил мою семью», — слова вырвались, слова были сказаны, слова нельзя более забрать назад. Но Куроро не прекратил улыбаться. Он встал, легко перехватывая свою не тяжёлую, в общем-то, но̀шу, прижимая к себе, без какого-либо усилия удерживая за талию и смотря сверху вниз. Курапика упёрся непослушными пальцами в чужое тело, то ли цепляясь, то ли пытаясь отодвинуться, его босые ступни коснулись пола. По внутренней стороне бедра потекло вдруг и он вспыхнул — щёки буквально обдало жаром. Сжал губы почти жалобно, понимая, «ЧТО» именно там течёт. Живот чуть скручивало спазмами потому, как внутри находилась… жидкость. Это было так грязно, унизительно… но тело, всё ещё реагирующее на афродизиак — на жалкие его крохи, плавающие в крови, ответило вспышкой жара внизу живота. Пальцы задрожали и мальчишка мгновенно отдёрнул их от тела мужчины, в кое упирался. Поздно, конечно же — Куроро не мог не заметить подобной слабости, даже намека на неё. Продолжая удерживать одной рукой чужую талию, прижимая блондина к себе, второй он перехватил снова запястье жертвы. Потянул на себя — легко пересиливая малейшее сопротивление. Губы мужчины прикоснулись к сбитым множеством тренировок костяшкам Курапики, проследили каждый след и шрам, поднимаясь вверх к подрагивающим фалангам. Теперь Курута уже всего трясло от откровенно издевательского в его понимании жеста. Он бы ударил, поцарапал — что угодно сделал, но слабые руки, дрожащие в приступе тремора, даже в кулаки отказывались сжиматься, подчиняясь давлению паука на шее и чужому Нен, утопленному в тело. Ладонь Куроро, плотно обхватывая руку, поднялась выше тем временем, большой палец огладил внутреннюю сторону кисти, проследил линии судьбы и жизни… а потом мужчина прижался щекой к теплой ладони. Мягкий жест, подошедший бы больше любящему мужу, внимательному, осторожному… иллюзия разрушилась, стоило их взглядам снова столкнуться. Курапика стоял на краю бездны чужих глаз и теперь эта бездна не просто смотрела в него, она тянула вверх щупы тьмы, опутывая за руки и за ноги, стягивая к себе, к тем тварям, что обитали в глубине без дна. «Тебя даже не пытали толком», — мягко проговорил Люцифер. — «Ты стоишь предо мной, целый и живой, тебе не отразили конечностей, тебя не оттрахали до кровотечения и разрыва кишечника, не вскрыли и не изваляли в помоях. Не говори мне о том, что мы можем с тобой сделать, ибо я прекрасно знаю, как можно превратить человека в «ничто». А вот ты всё ещё так наивен», — от простых, обыденных, даже специально, как для безнадежно больного, смягченных, пусть и притворно, слов, захотелось закричать. Курапика прекрасно представил всё вышесказанное, в голове всплывали сухие параграфы учебника истории, а потом разворачивались в подробные хроники, прочтённые в старых, рассыпающихся фолиантах. Воспоминания очевидцев о том, во что может превратиться человек, с какой выдумкой и удовольствием он временами уничтожает ближних своих. Курапика читал, ужасался, но никогда не воспринимал всерьёз — разум абстрагировался от подобных кошмаров… чтобы сейчас они догнали его и, сжимая осторожно-крепко в своих объятиях, заглянули внутрь. «Посмотри на нас», — он услышал почти сей призрачный шёпот на задворках сознания. «Что же до шантажа — кто виноват, что тебе нечего мне противопоставить? Единственное оставшееся у тебя, единственное возможное как предложение за жизни твоих друзей, тех, кто тебе дорог, за их безопасность — это твои тело и душа.» «Тело?» — Курапика невольно вздрогнул, ощущая заново каждый миллиметр голой кожи, алые глаза засияли ярче от чужой иронии и насмешки. — «Вы берёте его без разрешения и так», — пальцы инстинктивно сжались в кулак, а ногти царапнули чужую щёку — вряд ли сие можно классифицировать как существенный вред, да и случайности в приказ Куроро не входили. Мужчина улыбнулся на слова пленника, провел пальцами по его руке вниз — от запястья к предплечью, по локтю и плечу, очертил ключицы, поднялся вдоль линии шеи, поглаживая голубую жилку. Остановился на лице, прикасаясь подушечкой большого пальца к искусанным губам, наминающим разверстанную рану — но от того не приторно и не притворно красивым. «Да. Как воры, мы крадём то, что желаем. Однако, можно дать нам это добровольно — повышая цену трофея. Вот и твоя цена для торга. Даже обнажённый, изнасилованный — ты имеешь то, что можешь предложить таким как мы. Ты можешь выкупить твоих друзей… для начала. Правда, придётся постараться, потому что неискренность мы чуем за версту», — от слов Люцифера перехватило дыхание и Курапику снова затошнило, когда смысл дошёл до усталого воспалённого мозга. Некто внутри желал закричать, что он скорее умрет… но горло стиснула спазмом невидимая рука. Если он мог сейчас из этого положения сделать хоть что-то, как-то нивелировать собственную дурость… Курута сглотнул, сжимая ладони в кулаки так, что длинноватые, неровно обломанные в недавней драке ногти врезались до боли, рассаживая плоть. Он сглотнул, чудом заставив себя не облизывать пересохшие склеивающиеся от крови и сукровицы губы. «Какие у меня гарантии, что ты сдержишь слово?» — собственные слова разорвали повисшую тишину и вспышкой удовлетворения отразились в глазах Куроро. Маленькая победа. Путь в тысячу миль начинается с одного шага — и чужая душа, уступка за уступкой, также будет его, рано или поздно — главное сдвинуть их трофей с мёртвой точки. Удивительно, как всё поменялось за несколько часов. Сначала кусок красивого мяса, затем интересный трофей, а теперь и нечто ценно-желанное — последний Курута оказался поистине вещью в себе, даже открываясь болезненно под ударами. Сто̀ящий затраченных усилий определенно, возможно одно из самых ценных приобретений на неделе аукционов — о чём он, конечно же, не узнает в ближайшее время точно, пока Паук не подтвердит над ним свою власть и не прорастёт достаточно глубоко. А пока, ломать его — восхитительно, словно убирать по кусочкам раскрошившуюся породу, выдирая временами целые её куски — обнажая прекрасную основу, выточенную древней цивилизацией. То, что сломаться не может, сердцевина личности Курапики, благодаря коей он раз за разом восстает из пепла. Это реально уничтожить… но тогда ничего больше уже не построишь, останется только пускающий слюни бесполезный овощ. «Вот твоя гарантия», — ладонь мужчины соскользнула ниже, обратно на шею мальчишки, соприкасаясь с пауком, что тут же запульсировал, а Курапике показалось, будто он захлебывается чужой темнотой, сочащейся напрямую, как если бы меж ними не было преграды из крови и плоти. Затылок начало жечь огнём и внутри появилась твердая убежденность — лидер Геней Рёдан не лжёт. Уверенность, подкрепленная аурой — оборотная сторона паука на теле. И точно так же, как Курута узнал, что ему не лгут, что своё слово этот мужчина сдержит, так он сознал — татуировку нельзя забрать обратно. Она не исчезнет даже с трупа, продолжая клеймить плоть. Она останется на нём до новой встречи с безносой. От этой уверенности, от сего знания, ноги мальчишки подогнулись и он упал бы на колени, не удерживай его чужая рука. Люцифер наклонился резко вперёд, вдохнул, втягивая чужое дыхание, будто на вкус теперь ощущая капитуляцию своей жертвы. Первая настоящая победа — пьянящая, как аромат свободы, однако… до конца ещё очень долго. «Чего ты хочешь?» — прошептал почти Курапика, сердце вздрогнуло, наращивая ритм и темп. Дурмана в его крови осталось не так уж и много, но само количество полученного удовольствия, эндорфины, ставшее сверхчувствительным тело — всё это продолжало сводить с ума и заставляло реагировать слишком ярко. Он понимал смутно, но хотя бы понимал теперь, что от него пожелают. Готов ли он был заплатить затребованную цену? Пожалуй что да, пусть даже такому демону, как Куроро Люцифер, ведь Курута сам вызвал его на свет. «Взамен на неприкосновенность твоих друзей?» — брюнет улыбнулся мягко, тыльной стороной кисти проводя по украшенной рисунком шрамов щеке. Для Нен-пользователей быстрая регенерация это норма… но у мальчишки она была феноменально мгновенной. Вполне возможно это часть его новой силы — подсказал разум, привыкший в любой ситуации не терять рационализма. Люцифер погладил чужое лицо, скользнул пальцами по восхитительно распухшим губам — всё-таки он слишком многое перенял у Фэйтана, с которым провел куда больше времени, чем с любым другим членом Геней Рёдан. Паук, носящий на теле второй номер, был с ним на Свалке задолго до того, как они сформулировали свою философию… а теперь он жил и в Куроро. Садизм и жестокость, яд и вечный скепсис — это пульсировало внутри собственной личности, тень чужого демона, коей было крайне уютно среди его собственных чудовищ. А сейчас он жадно тянулся к жертве через тело Куроро. Мужчина прижал пальцы к рассаженным губам, надавил на ранки, заставляя выступить кровь и сукровицу, лопнуть слабые, толком не схватившиеся корочки. Курапика вздрогнул от жжения из-за попавшей на открытое мясо соли. «Открой рот», — произнёс Куроро — не приказ даже, просьба… и проверка. Курута сглотнул под тёмным, обманчиво-лживо-мягким взглядом. Он медленно разомкнул губы, чувствуя, как те почти расклеиваются всё из-за той же крови и слизи от сухости. Подкисленная вода, которую дал ему выпить палач, уже давно растворилась в теле, горло снова пересохло, язык казался шершавым наждаком, а слизистая саднила от самого пищевода, заживая медленнее, нежели ожоги снаружи. Нен сконцентрировалась сначала на самых глубоких ранах, оставляя всё остальное на потом. «Хороший Паучок», — явно забавляясь, проговорил демон в человеческом обличии. Внутри вспыхнуло стыдом и ужасом от того, чем он становится, к чему Курапика вообще пришёл. А потом это чувство усилилось, когда подушечки пальцев мужчины скользнули внутрь — в рот. Солёные и чуть шершавые, они огладили для начала губы — собирая белые кусочки налипшей слизи, растирая её с всё с тем же отсутствием брезгливости, как и у Фэйтана. — «Хочешь пить?» — улыбнулся мужчина. — «Я дам тебе… чуть позже. Если будешь себя хорошо вести. Ты ведь не собираешься кусаться?» — он очертил кромку белоснежных ровных зубов. На Свалке такими могли похвастаться единицы с уникально крепким здоровьем… вроде Фэйтана. У самого Куроро не хватало нескольких коренных — их проще было удалить, нежели лечить в условиях полной антисанитарии и нехватки медикаментов. Позже туда пришлось ставить импланты, когда они выбрались из города упавшей звезды. Курута не мог ответить, увы, да и вопрос был больше риторическим. Куроро толкнулся дальше — в тепло и мягкое нутро рта, поглаживая язык, потирая его кончик. Однако он всё же старался не давить на корень, чтобы не вызвать новой рвоты. Восхитительно узко, горячо… а больше всего удовлетворение приносит то, что мальчишка сам отрывает рот, позволяя делать подобное. Крохотный шажок на пути не дрессировки… но скорее обучения. Показать без слов, что от Курапики хотят и как он должен на это реагировать. «Оближи», — мягко улыбнулся глава Рёдана. Мальчишка замер, сглотнул невольно, от чего его рот восхитительно тесно охватил пальцы мужчины. — «Давай. В этом нет ничего сложного», — подтолкнул его морально Куроро, не упоминая чужих друзей и свои угрозы — так только хуже будет. Пусть сам вспомнит о них, если достаточно дорожит. Ничего сложного? Курапика чувствовал себя животным, которого приручают к рукам, дрессируют исполнять команды. Больше всего сейчас хотелось стиснуть зубы и откусить ненавистные пальцы, ощутить, как трещат кости и с хлюпаньем рвётся мясо. Однако вместо этого он мог лишь ещё раз сглотнуть, хотя бы закрывая глаза и не видя чужого ожидания, чужого торжества и снисходительности. Думай головой, Курапика — ты не можешь позволить себе быть той истеричкой, что кинулась очертя голову мстить Паукам. Идиот, считавший, будто сотрудничество с Хисокой — это всё, что ему нужно, чуть не подставивший под удар единственную свою настоящую ценность в этом мире. А теперь, мальчик — пронеслось в голове пленника с интонациями Куроро — делай, что от тебя хотят, если это защитит мальчишек от беды. Делать такое… «такое», Курута никогда не доводилось. Он выдохнул, ощущая как мужчина, явно забавляясь, продолжает трогать его язык, и радуясь слабо хотя бы тому, что тот не толкается слишком… глубоко. От чужих рук пахло не неприятно слава богам — немного книжными страницами, старостью переплёта и чуть-чуть кожей одежды — наверное того самого, сейчас небрежно брошенного на ящики плаща. Не так мерзко, как могло оказаться. Во рту же ощущалась соль и нота металла — будто кровь пропитала насквозь лидера Геней Рёдан. Но об этом лучше не думать, потому что горло сразу начал давить спазм тошноты. Металл — не кровь, просто металл, Курапика, не думай об этом. Пусть будет оружие, пистолет или нож — без разницы. Парень снова вдохнул и вытолкнул воздух. Его не торопили, Куроро с интересом смотрел на смену эмоций, что легко читались по лицу пленника. Упорный мальчик, и то, что они ободрали с него, как перекрутили, сломали — оно лишь обнажило интересную сердцевину. Он не сдался — хоть и подчинился. Его с души воротит от происходящего — но он продолжает, будто наказывает сам себя. Вот чужие веки чуть сильнее сжались, мальчишка снова рвано вздохнул… а затем острый, шершавый от сухости язычок прошёлся вдоль пальцев, тёплый, мягкий — неумелый совершенно. Однако опыт — дело наживное. Люцифер улыбнулся шире, наблюдая за тем, как его пленник сглотнул, принимая пальцы чуть глубже, втянул в рот неуверенно, продолжая вылизывать — не так чтобы с энтузиазмом, но явно понимая — если будто делать это недостаточно старательно, оплачивая чужую жизнь и свободу, то сделка может и не состояться. Бывают ведь и те, кто предпочитает выполнить свою часть уговора спустя рукава — лишь бы, лишь бы. Курапика явно не такой — в этой хорошенькой голове есть мозги, когда они не затуманены гневом, то очень неплохо работают. «Умница», — произнес негромко Куроро, заставляя жертву вздрогнуть. Вытащил с непристойно хлюпающим звуком свои пальцы из чужого рта, заставляя Курута распахнуть глаза. Щеки мальчишки горели — даже в неровном тусклом свете прогорающих свечей были видны эти алые пятнышки румянца на скулах… а ещё такие же спускались по шее к груди. Впрочем, последние быстро пропали. Глава Геней Рёдан облизнул собственные пальцы, пробуя на вкус чужой рот словно — нота металла от растерзанных губ, нота сухости и кислящий привкус жажды. Курапику буквально затрясло от чужого взгляда — в нём читалось, что это только лишь начало. Маленькая проверка и подготовка к дальнейшему действу. «Дашь ему попить, Финкс?» — спросил вдруг достаточно громко брюнет, глядя на дверной проём. Курапика вздрогнул, снова заливаясь краской, упираясь ладонями в грудь Куроро и боясь оборачиваться назад. Он до такой степени, кажется, ушёл в себя и постарался отключиться от происходящего, что не заметил, как вернулся скрытый Ин Усилитель. Египтянин не ответил — молча, бесшумно прошёл вперёд, пока не оказался вплотную, и протянул банку с пивом, которую держал в руке. Холодная жестянка коснулась плеча Курута заставляя покрыться мурашками и невольно дёрнуться вперед, сильнее прижимаясь к Куроро. Тот рассмеялся негромко, перехватывая мальчишку удобнее — немного боком к себе. «У него руки дрожат», — проговорил спокойно… однако Усилитель намёк понял. «Нянька я ему, что ли?» — произнёс недовольно, открывая банку за язычок. Наружу тут же выступила пена и резко запахло хмелем — хорошим, дорогим, терпким. Пауки, конечно, привыкли перебиваться, чем удастся добыть в дороге, но вот так, окапываясь на одном месте, предпочитали хоть немного баловать себя. Да и украсть дорогое пиво — по затратам сил равноценно тому чтобы украсть дешёвое. Зачем тогда тащить хуйню? Пацан, правда, все равно не отреагировал — красный, словно девчонка из приличной семьи, которую застали с шаловливой ручкой в штанах благородного джентльмена. Сжимался и зажмуривался, видимо пересиливая свой позор. Вот уж точно с придурью в голове, как у всех этих породистых девок. Куроро же его не ботинки себе лизать заставил. Хотя… если и правда девственник был… Мужчина невольно ощутил легкую вспышку пропавшего недавно возбуждения — было в этом что-то особенное, будоражащее дикие инстинкты всех Усилителей. Оказаться одним из первых, пометить запахом, насладиться тем, что ты, мать вашу, как в каменном веке — уцепил себе самую классную красотку, доказывая, что круче всех вокруг, и будешь её иметь, пока тебя не стукнут по башке насмерть. Финкс ухмыльнулся, запуская ладонь в чужие волосы, оттягивая их назад, заставляя мальчишку распахнуть глаза. Не вскрикнул, даже — хотя… учитывая, как Фэй его отходил, судя по шрамам и виденным ранее синякам… такой и не будет орать. А сейчас невольно ощущается нечто ещё более будоражащее — самую тонкость запаха и конкретную принадлежность египтянин в жизни не разобрал бы, но мог однозначно сказать — один из Пауков уже хорошенько отодрал эту красавицу. Наверняка Фэйтан и постарался. Его ведь от такой игрушки за уши не оттащишь, но нет, палача сейчас нет в помещении. Следовательно, получил, что хотел и оставил босса развлекаться. Край жестянки прижался ко рту Курута, его голову запрокинули назад, вливая терпкую горькую жидкость. Для Нен-пользователей такой низкий градус — словно вода, однако сам привкус… Курапика чуть не выплюнул всё обратно в первый момент, пена пошла носом и он закашлялся так, что во все стороны полетели брызги. «Нет, блядь, это натуральный перевод ценного продукта», — огрызнулся на подобное Усилитель, стирая тыльной стороной руки с лица капли пива, глядя мрачно, почти зло на пленника. Бутылку он держал так, чтобы не расплескать оставшиеся две трети жидкости внутри. Утёрся… и слизнул остатки капель с собственной руки, не отрывая глаз от мальчишки. У Курута мышцы стянуло узлом, не давая ни вдохнуть, ни выдохнуть, когда он прочёл немое обещание. Финкс уже видел много интересного сегодня ночью, ощутил возбуждение, а сейчас, прочесывая территорию и получив примерное описание произошедшего от Шалнарка, чётко осознавал — просто так мелкую красивую тварь он не отпустит. «Что там с Хисокой?» — спросил, словно между делом, Куроро, по его голосу, позе и взгляду могло показаться, будто речь шла о каком-то мусоре, не заслуживающем внимания, но который требовалось, тем не менее, убрать. «Ушёл. Но все остальные в порядке», — коротко ответил Финкс. Большая часть его раздражения как раз из сего факта и проистекала, в общем-то. Искать ублюдка было бесполезно — они не могли покинуть гнездо, оставляя тут своих — сонных и уставших. Ноги сами привели Усилителя обратно — в ту часть логова, где пахло сладко до головокружения, где ауры сплетались и словно кокон зрел, под присмотром лидера, с маленьким пауком, ещё неготовым проклюнуться наружу. Взгляд невольно останавливался, цеплялся даже, на татуировке, что украсила собой чужую шею — без номера, на видном месте — явно не просто знак отличия и принадлежности к семье, но ещё и способ контроля непокорного упрямца. Впрочем… это упрямство разве что намёками сейчас угадывалось. Мальчишка разбит и сломлен… но вместе с тем его основа цела, что будоражит, заставляя желать потрогать сии осколки, добраться до живого и горячего. *** Инстинкты внутри египтянина зарычали жадно, делая стойку на оттраханного замученного красавчика, словно на течную сучку. Это не шлюху иметь и даже не просто какого-то уёбка на место ставить, трахая того в очко по-жесткой в качестве унижения — Куроро приручал их новое приобретение, показывал его место… рядом с ними. Не на свалке и не в мусоре, а возле Рёдана. Принял в паучье гнездо — осталось только дать… «познакомиться» со всеми желающими «поприветствовать» младшенького. Сейчас явно видно — такой не уйдет в себя, не превратиться в калеку, спрятавшегося от мира внутри разума. Будет краснеть, стыдиться, прикрываться, дергаться, но жить дальше, двигаться. Вот и сейчас — продышался от первых глотков… облизнул губы, правда, охнул тут же от боли беззвучно. Но сам жест — от него в штанах тут же по стойке «смирно» все нахер встало. «Держи» — все же нехотя решил Усилитель, пихая банку пацану. Покрытый конденсатом бок жестянки снова соприкоснулся с голой кожей, Курапика вздрогнул, но инстинктивно скорее сжал непослушные ладони на предложенном, понимая — выбирать не приходится. Если бы ему хотели что-то дать из химии опять — наверняка всадили бы снова иглу или залили в рот… или в задницу вставили, теперь уж он в этом не сомневался. Поэтому Курута стиснул подрагивающими руками выпивку и, чуть не расплескав все, прижал ко рту, жадно выцеживая до самого дна — иначе точно сошел бы с ума от сухости внутри рта. «Огонь» — пробормотал Усилитель, глядя на то, как дорожки желтоватой жидкости стекают из уголков рта пьющего мальчишки на шею и ключицы. Данчо только усмехнулся, растягивая губы из стороны в сторону. Ему это зрелище явно тоже понравилось. Курапика же ни о чем не думал — пить хотелось до головокружения, даже тошнота отступила назад. Плевать что горькое, плевать, что он раньше всегда воротил нос от подобной выпивки — холод спускался по горлу, охлаждал и приносил облегчение, особенно после нескольких часов под афродизиаком. Когда банка опустела, ее вытянули из его пальцев, отставили в сторону. Не успел подросток опомниться, как к его рту прижались жесткие незнакомые губы. Запах шоколадного табака, колкая светлая щетина — это явно был не Люцифер. Ничуть не стесняясь — как, в общем-то, любой из Пауков, Финкс шагнул вплотную к ним с Куроро, ухватил пацана за загривок и стиснул, не давая отодвинуться. Горчащий привкус алкоголя с чуть пробивающейся наружу медью от рассаженных губ возбуждал не меньше чужого расхристанного вида. Целовал мужчина почти зло, практически кусал. Курапике пришлось открыть рот, избегая новых ран давая попробовать себя на вкус. Однако египтянин лизнул его в уголок губ коротко, собирая терпкие капли, спустился ниже, снимая с кожи хмельную горечь и соль — до самых ключиц дошел, нагнувшись, а под конец куснул за сосок, задев зубами украшение — словно животное. Прошелся носом обратно вдоль линии шеи, перед тем как отстраниться, лишь подтверждая эту ассоциацию, обнюхал кожу и волосы, запоминая запах, закрепляя его в памяти. Когда Усилитель отодвинулся, Курапике осталось лишь дышать быстро и загнанно от подобного напора — словно на него хотели накинуться, чужая аура напоминала хищника перед последним движением, когда тот схватит жертву. «Хорош сучонок» — ухмыльнулся Финкс отодвигаясь немного, разглядывая их трофей внимательно, не оставляя ни одной детали. От следов засосов — напитанных чужой Нен, возле шеи, где он тоже оставил свою метку, продляя эту цепочку, до стекающей по внутренним сторонам бедер спермы — влажные дорожки блестели в полумраке, отражая свет свечей, притягивая буквально мужской взгляд. Куроро глядя на это, прикрыл глаза веками и хмыкнул. Откинулся обратно на стол, опираясь об него, потянув за собой Курапику, словно куклу. «Более чем хорош» — согласился, поглаживая их приобретение, вызывая мурашки на теле подростка собственническими прикосновениями. Курута прижали к себе, почти утыкая носом в грудь — лидер Труппы обхватил его ладонями под руки, погладил слитым движением ниже и дальше — по лопаткам, к талии, обрисовал кончиками пальцев выемку копчика. Остановился в итоге на ягодицах — вызывая смешок у Финкса. «Задница, как у девчонки — сердечком» — признал Усилитель, осознавая свое желание смять в ладонях вышеозначенную часть тела пленника. Курапика мог только дышать судорожно, ощущая, как поднимается градус напряжения в помещении, как растет чужое вожделение. Он не был возбужден толком все это время сам — вещество, что его заставил проглотить палач почти прогорело в крови… но видимо осталось что-то, да и растревоженные нервные окончания давали знать о себе вспышками при любом прикосновении. Внизу живота снова начал стягиваться чертов горячий узел, теперь ощущающийся странно — не принудительно, почти легко…а от того сводя с ума еще сильнее. Раньше, кроме ночных поллюций свойственных любому подростку мужского пола — если конечно нет проблем со здоровьем — у него никаких моментов связанных с собственной сексуальностью фактически не было. На девушек и парней Курута просто не смотрел — у него не находилось времени, не было желания тратить драгоценные мгновения на глупости. А теперь за один раз он получил больше опыта, чем за всю свою жизнь. Казалось невозможно столько возбуждаться… но тут Фэйтан сказал бы со смешком, что Курапика по-прежнему подросток — следовательно, его гормональный фон позволяет и не такое. Куроро мягко прикоснулся губами к золотистой макушке сжавшегося в его руках парня. Очередное притворство, обманный жест — ведь следующим движением он сжал ладони на чужих ягодицах, раздвигая их в стороны, заставляя мальчишку буквально на цыпочки привстать от стыда. Но мужчина лишь стиснул пальцами упругую плоть сильнее, открывая колечко даже не розовых, а алых, после первого жесткого раза с Фэйтаном, мышц. Оттуда, тут же сильнее потекло белесо-прозрачное семя палача смешанное со смазкой, стекая по коже вниз, и капая тяжело на бетонный вздыбленный пол. «Данчо» — хрипло выдохнул Усилитель. «Фэйтан хорошо постарался, но одного раза маловато для того, чтобы Уво его не травмировал» — улыбнулся в ответ обезоруживающе Люцифер. У Курапики заколотилось сердце, когда он вспомнил Увогина — два с половиной метра роста, он напоминал великана. Курута был, как игрушка на его фоне — просто крупная кукла. И если представлять, что у него все соразмерно «там»… хочется провалиться сквозь землю, сгореть на месте, исчезнуть просто из-за того, как жутко становится. «Черт» — процедил через зубы египтянин, зло дергая застежку куртки и раскрывая ту одним движением. — «Черт-черт-черт!» — он стиснул зубы, пережидая острую вспышку инстинктов говорящих о том, что мальчишку нужно драть, драть и еще раз драть — пока тот не окажется в состоянии, когда даже ходить не можешь из-за трясущихся ног. Внутри клокотала недавняя злость на ублюдка похитившего Уво, мешаясь с яростью от одной лишь мысли о возможной смерти одиннадцатого номера. Внешне может он подобного и не показывал, но Куроро всегда видел своих насквозь и чувствовал какое напряжение, какое давление скрывается внутри его лучшего защитника. А теперь этот бешеный коктейль смешивался с осознанием — вот он виновник всего. Мальчишка наворотил кучу дел, и даже если Куроро отметил его — все равно, нет... он ОСОБЕННО напрашивался на хорошую трепку, как временами тот же Шалнарк. Аналитик зарывался иногда, слишком заигрывался в контроль, пытался даже управлять своими — в этом случае Уво только руки поднимал, отходя в сторону и признавая чужое право выбить из идиота дурь. Финкс оскалился, протянул руки, жестко беря мальчишку за бедра, притягивая их к своему паху. Однако отодвинуться до конца Куроро Курапике не дал. Он удержал чужие плечи, заставляя нагнуться, выгнуться в спине. Пленник мог стоять на дрожащих ногах только за счет того, что Усилитель чертовски крепко его удерживал, потираясь выпуклостью в паху об упругую плоть прямо через штаны, если честно, совершенно не обращая внимания на то, что изрядно их пачкает чужой спермой и силиконом. Лидер Пауков же, снова сел на стол, заставляя Курута опереться локтями о столешницу и… фактически уткнуться лицом в чужой пах, заливаясь краской. По щеке мазнула нагретая от тела клепка на штанах, в нос ударило остро запахом хорошо выделанной кожи. Он хотел бы отшатнуться, но только сильнее в итоге вжался в чужой пах, заставляя Усилителя скрипнуть зубами. Тот стиснул сильнее ягодицы Курапики, снова потерся, хищно глядя на то, как сжимается от страха колечко чужих мышц, выставленное на всеобщее обозрение в таком ракурсе. «Смазку возьми» — едко прокомментировали сзади. Фэйтан вернулся в свои владения, хищно осматривая представшую ему картинку. «Я сейчас нахуй озверею, если еще и смазку эту искать буду» — Финкс прекрасно ощутил, кто вошел в помещение, даже не обернулся. Он стиснул чужую плоть еще и еще раз, зная, что мгновенно оставляет черные следы от своих слишком сильных пальцев, которыми мог и камни крошить в песок. Курапике лишь подергиваться оставалось — чужие руки казались отлитыми из стали и делали больно почти на грани терпимого. А еще чертов гребаный стыд, сводящий с ума, не забывающий напоминать — где и с кем, ЧЕМ собирается заняться. Да, не добровольно… но, стоит посмотреть правде в глаза — ради того, чтобы от его ошибок не пострадали друзья он согласится отправиться в ад, не то что к этим же монстрам. Куроро, словно издеваясь, поглаживал блондина по волосам, а в таком положении, тому приходилось лежать фактически, и он ощущал под щекой, как медленно твердеет чужой член. Он зажмурился, прекрасно представляя, что будет дальше…и вскрикнул, когда его огрели по заднице тяжелой рукой. На светлой коже, напоминающий фарфор, тут же расцвел алый след — яркий, вызывающий, заставивший Фэйтана хохотнуть скрипуче через бандану. Невысокий мужчина вытряхнул из сумки на стол, какие-то вещи, салфетки… еще банку смазки — теперь уже не початую, а новую, полную. «Это даже больно не было» — ехидно сказал палач — то ли Усилителю, то ли Курапике. — «Метод воспитания для расшалившихся детишек» «Даю гарантию, что сидеть на этой заднице, после такого «воспитания» он все равно еще долго не сможет» — хмыкнул в тон Финкс, концентрируя ауру в ладони. Из-за вложенной Нен, такой след действительно будет исчезать куда дольше обычного. «Профессионально» — прокомментировал азиат, проведя пальцем по алому следу, заставляя Курапику вздрогнуть и дернуться, пытаясь уйти от касания к поврежденному месту. Однако стоило лишь попытаться, как его снова ударили — уже по другой ягодице. Будто огнем обдало. Он сжал зубы, издавая тихий, невнятно-скулящий звук. Палач оказался прав. Это было на грани — но не больно — только и исключительно унизительно. А жар, возникший в коже, странным образом стекался в пах, заставляя чувствовать себя более чем распущенным. Как можно реагировать… на такое? Он видимо окончательно уже опустился. На такие мысли азиат ответил бы, что легко — рецепторы боли и удовольствия находятся рядом. Когда бьешь с умением, то выходит на грани, перемешиваются. Да и кровь, приливающая к поверженным местам, усиляет ощущения, вывязывает возбуждение. Это если опустить так же факт про древние инстинкты записные в подкорке человеческого разума. Схватить за загривок, подмять и трахнуть — вот и весь ритуал. Не до предварительных ласк либо игр по большей части, вот и смешалось одно с другим, чтобы хоть как-то скомпенсировать болезненность процесса. А еще дело в том, что мальчишка уже знал — ему не собираются причинять серьезного вреда. Татуировка проецировала это знание глубоко в мозг, постепенно прорастая насквозь через все базовые психологические установки. Он не хотел понимать сего факта, считал постыдным уцелеть вот таким вот образом. Однако подсознание не воспринимало уже Пауков как стопроцентную угрозу и выволакивало наружу целый ворох древних нервных связок записанных в генетическом коде — чужая власть и сила возбуждали, смешанные со знанием о собственной безопасности — то на чем строились те же бдсм-игры. Опасность и доверие — гремучий коктейль. «Ты слишком много думаешь» — Куроро погладил лицо мальчишки, приподнимая за подбородок. — «Помнишь, что делать?» — спросил спокойно. Пленник сжал губы в тонкую линию, изо всех сил желая проснуться, и чтобы это оказалось лишь его персональным кошмаром. Однако надежда не исполнилась, и оставалось лишь кивнуть. — «Я не слышу» — Люцифер даже тона не повысил, однако все внимание Финкса и Фэйтана мгновенно оказалось приковано к происходящему. Палач облизнул губы быстрым движением — он прекрасно знал, на что способен его бывший воспитанник, и нынешний лидер. Там, где сам азиат ломал физическим воздействием, лишь со щепоткой психологии, Куроро предпочитал не марать руки, но выворачивать свою жертву наизнанку, показывая факты в ином свете, выкручивая реальность так, как ему угодно видеть. А Курапика, похоже, уже попал под обработку. «Помню» — хрипло выдохнул через силу, Курута, чувствуя нарастающую дрожь напряжения в теле — не от возбуждения, а просто от той позы в коей стоял, постыдно открытый чужим взглядам. Ладонь лидера Труппы погладила подростка по волосам мягко — поощряюще, как за верный ответ у доски. «Ну и хорошо. Главное не кусаться, а так ничего сложного» — словно издеваясь, повторил свои недавние слова мужчина, вот только его тон был совершенно спокоен. Это и сводило с ума более всего. Приказывай он, дави, угрожай, да хоть как-то выказывай свою неприязнь — тогда Курапика мог бы выполнять чужие повеления, абстрагируясь от них, как от того, что причиняет боль, и служит для его унижения. Однако Люцифер, словно просил о дружеской услуге, пусть это было не так, пусть для послушания пленника он угрожал друзьям Курапики. Вот и сейчас мужчина гладил шелковые, чуть слипшиеся от пота волосы, бархатную кожу, гладкие рубцы шрамов на лице, будто успокаивал. А подростку хотелось закричать от бессилия. Но Курапика только глаза прикрыл, когда второй рукой брюнет расстегнул ширинку, обнажая ровную полосу мягкого трикотажного белья. Чужое возбуждение уже выпирало из-за нее, член мужчины был таким горячим из-за притока крови, что мальчишка ощутил его кожей. Куроро заставил его прижаться туда щекой, на что Курута закусил губу, почувствовав пульсацию и то, как подрагивает орган Паука. По скуле мазнуло теплой смазкой из головки, оставляя влажный, быстро остывающий след, высыхающий и стягивающийся корочкой, а в нос забился мускусный густой аромат пополам с запахом чистого нижнего белья. Невольно, Курапика, опирающийся локтями о стол, находящийся в крайне неустойчивой позиции, сжал руки на ремне чужих брюк, ощущая под пальцами гладкую твердость ремня из хорошо выделанной дорогой кожи. Фэйтан наблюдавший всю картинку со стороны и прекрасно видящий каждую деталь в отличие от того же Финкса продолжающего тискать чужие ягодицы, выдохнул, ощущая как сам снова заводится. Не физически больше, а скорее ментально — его садизм, раздразненный чужой беспомощностью, но при этом и силой терпеть, а также редкостно устойчивой способностью мальчишки оставаться в своем уме, желал прощупать где пролегает грань Курапики, как далеко его можно завести по тропе порока. «Открой рот» — проговорил спокойно Куроро, и пленнику пришлось подчиниться. Головка члена мужчины тот же скользнула между губ — крупная, однако благо не огромная. Солоноватый, терпкий привкус ударил по рецепторам и разве что чудом, мальчишке удалось открыть рот шире, заглатывая орган глубже. Зубы все равно чуть задели плоть, заставляя Куроро дернуть легко уголком рта и едва заметно, позабавлено поморщиться — первая его, наверное, действительно столь ярко выраженная эмоция за всю ночь, однако Курута не мог бы оценить при всем желании сейчас, сосредоточенный на том, чтобы подавить свой рвотный рефлекс. Ему бы не сжать зубы и не сблевать, не то, что пытаться как-то двигать языком. Он старался дышать через нос, привыкая к наполненности, к вкусу, к своему положению и стараясь не думать — просто не думать, иначе снова бы расплакался. «Ахах. Первый раз, да?» — насмешливый голос Финкса вернул к реальности. — «Это всегда острые ощущения — небось, зубами уже проехался» «Не критично» — лидер Пауков, запустил пальцы в волосы Курапики, массируя чужую голову, ласкающими движениями нажимая так, что по всему телу отдавалось приятными волнами. Тот же всхлипнул почти, втягивая воздух через силу, ощущая во рту чужое семя и пульсацию, жар, соль, мускус. — «Ему лучше не думать особо в процессе. Фэй» — мужчина посмотрел на палача и тот кивнул, словно они обменялись мыслями. Азиат достал из упаковки не маленький шприц, однако тут же убрал с него иголку, и наполнил смазкой — перекачал туда почти половину бутылька. Финкс, с удовольствием продолжающий тереться меж чужих ягодиц, чуть отстранился, раздвинул пальцами плоть, открывая алеющий все еще вход, чуть раскрывая его даже. Колечко мышц измазано в смазке и сперме, поблескивающих в свете свечей, заставляя Усилителя все сильнее ощущать себя животным, желающим лишь одного — присунуть этой красотке и вбиваться, пока Курута вообще в сознании. Хорошо хоть данчо не будь дурак, защищается Нен — иначе одно движение зубов… и было бы крайне неприятно с таким неопытным партнером. Курапика не видел, что твориться позади него, он лишь молился мысленно — пусть это кончится как можно скорее. Поэтому дернулся, когда почувствовал что-то холодное и слишком твердое. Усилитель тут же еще раз огрел его по ягодице, показывая — лучше так не делать. Парень невольно сделал глотательное движение, а Куроро выдохнул беззвучно от того насколько сие оказалось приятно. Курута снова поощряющее погладили по голове — терпения у Люцифера хватало. Поспешность же и психологическая ломка рядом друг с другом не стоят, ибо первое вредит второму. Ему нужно было согнуть их пленника, показать на его место, как сказал бы Фэйтан. Но при этом не уничтожить окончательно — зачем превращать чудесное произведение искусства в половую тряпку? Поступить так может кто угодно — грубо разбить на куски и превратить в «ничто», как он недавно говорил Курапике сам. А вот сохранить, преобразить… это уже искусство и здорово тешит самолюбие. В случае Люцифера — гордыню — самый яркий смертный грех, преобладающий в Куроро, как и в его светоносном тезке. Длинные сильные пальцы тянули за золотые пряди волос, то зачерпывая их в горсть, как воду, то потягивая у основания, или накручивая на подушечки. Куроро не приказывал, но напоминал о том, что просто так ничего для Курапики не закончится. Курута же чувствовал, как болят уже уголки губ, и понимал — в таком положении он долго не простоит. Челюсти сводило, ноги дрожали. Он снова сглотнул…и ощутил, как коротко усилилась пульсация крови в чужом органе — короткая вспышка удовольствия, едва уловимая из-за сделанного мальчишкой глотательного движения. Невольно вспомнилось, как Фэйтан сам наклонился и не испытывая не малейшей брезгливости взял у него в рот, облизывая языком словно ему… нравилось то, что азиат делал. Как такое вообще может нравится? В висках стучало от одной мысли о том, чтобы добровольно… добровольно притрагиваться там к кому-либо. Даже вид Леорио вышедшего из ванной вызывал у Курапики панику и гадливость. Тут же было действительно не до отвращения. Мальчишка еще раз через силу сглотнул, медленно проводя языком, как когда у него во рту были лишь чужие пальцы. Рука Куроро в волосах едва заметно дрогнула, мужчина обхватил чужую голову, сжимая плотно пальцы, но пока не давил и не понукал. Рот у их пленника был горячим, и угроза зубов, когда можешь защититься Нен, не пугала, так что можно удовольствие получить вполне реально. Хотя куда большее мужчина испытывал от того, что Курапика делает все это добровольно… почти добровольно. Лидер Геней Рёдан чуть усмехнулся и кивнул Фэйтану, на что в этот раз палач для начала протолкнул внутрь чужого тела смазанные пальцы, ощущая, как их тут же сжимает с силой мышцами, стискивает до одури. Все еще слишком узкий — и Финкс однозначно бы мог нанести изрядный вред, не воспользовавшись дополнительной смазкой. Это для того же Шалнарка может вполне хватило бы того что внутри, а с девственниками действительно уйма мороки. Но кто говорит, что оно того не стоит, особенно если твой партнер не лежит бревном? В их случае, Курута никто не дал бы изображать принцессу, которую требуется трепетно ублажать — это он был здесь для их удовольствия, а не наоборот. Палач ухмыльнулся, когтем на большой пальце отчерчивая с силой полосу на алеющей от притока крови ягодице, заставляя мальчишку снова сжаться. А потом толкнулся пальцами глубже, до самого предстательной железы, проскальзывая умело между спазмами — с чужим членом во рту зажиматься постоянно Курапика же элементарно не мог, ибо его внимание уплывало в сторону. Когда же палач прошелся с силой по чувствительному местечку, на собственном постыдном возбуждении и остатках вещества в его крови, Курута почувствовал, как вспыхивает в теле удовольствие — слишком сильное, слишком интенсивное. Он снова невольно сглотнул… невольно же толкнулся назад… мгновенно испугавшись собственного порыва и движения. Поддался. Не удержал в голове никаких мыслей и концентрации — просто позволил удовольствию окутать мозг, не давая тому работать. Куроро засмеялся негромко, придерживая чужую голову руками по-прежнему. «Давай» — проговорил, и не понятно к кому он обращался — к Фэйтану, или к Курапике.