~ Вторая ночь сентября ~

«Расслабься уже» — скрипуче произнес палач. — «Тебе ведь нравится» — он ухмыльнулся паскудно, почувствовав, как содрогнулся их пленник, Мужчина просто озвучил мимолетную, напуганную и полную отвращения к самому себе, мысль Курапики. — «Афродизиак уже выветрился, так что все возбуждение — твое собственное» — азиат прибавил еще один палец — погружая внутрь чужого тела, поглаживая мышцы — жестко, с силой…однако хотя бы не зло, как можно было ожидать. При желании ведь он мог своими когтями изорвать все внутри в кровавую кашу. Вместо этого, мужчины протолкнулся глубже, снова надавливая на едва ощутимую железу и в принципе раздражая чувствительные стенки. Курапика застонал тихо, едва слышно, по члену Куроро от этого звука пробежала вибрация. Тот сжал сильнее голову мальчишки, чуть потянул ее назад, заставляя отодвинуться. Вздохнул негромко — показательно-насмешливо. «Неплохо для первого раза, но постарайся лучше» — мужчина прекрасно понимал — без опыта вряд ли можно получить что-то вменяемое, но суть ведь была не в этом. Основное удовольствие Люцифер ощущал от загнанной обреченности в голубых глазах. Мальчишка не плакал, пусть даже те влажно поблескивали. Он сглотнул, судорожно дыша, и брюнет притянул лицо пленника ближе, потираясь членом о чужую щеку, заставляя Курапику жмуриться, от неловкости, от смущения, от жгучего стыда, что даже на вкус ощущался в воздухе. — «Ну?» — позабавлено спросил, и Курута, сжав на миг губы, все же снова приоткрыл рот. Розовый язычок прошелся вдоль чужого органа, мальчишка просто закрыл глаза, действительно стараясь не думать — этому способствовали, в том числе, жесткие прикосновения палача, силой наращивающие возбуждение в теле. Алые, израненные и распухшие губы обхватили головку чужого члена, Курапика делал то же, что и с пальцами мужчины — облизывал, и чуть посасывал, отключая какое-либо восприятие, пока не сошел с ума, или позорно не упал в обморок, от бьющего в голову огнем стыда. Куроро усмехнулся шире. Учитывая, что мальчишка опирался о стол локтями, чтобы не упасть, он помог ему своей рукой, направляя собственное возбуждение в горло пленника. Глубоко — очень глубоко — Курапика чуть не закашлялся, испугавшись на мгновение, что не сможет дышать. В это же время, Фэйтан вытащил, наконец, пальцы, и меж растянутых мышц протиснулся, смазанный на кончике, шприц без иглы. Голубые глаза распахнулись шокировано, Курапика ощутил панику, пытаясь отодвинуться… и толкаясь глубже на орган Куроро. Тот выдохнул от удовольствия, а потом, за волосы, потянул назад, заставляя мальчишку, на глазах которого невольно выступили слезы — не от истерики, но от того что он ощущал — насадиться назад чуть сильнее. «Вот так» — протянул Фэйтан, после чего руки Финкса надежно зафиксировали бедра подростка. Палач нажал на поршень, выдавливая внутрь смазку — чуть прохладную, и ее было невероятно много — слишком много, от чего невольно внутри живота что-то потянуло, заставляя ощутить панику от естественной реакции организма. Азиат усмехнулся, чувствуя, как жертва содрогается — уж он-то прекрасно знал какие интересные чувства, ощущает их трофей. Секс вообще дело грязное, а уж с мальчишками — тем более. Кто-то об этом забывает, кто-то не думает даже. Он медленно потянул шприц назад, зажал пальцами вход, как только извлек пластиковую трубку. Кишечник стремится вытолкнуть лишнее, то, что начинает его раздражать — вполне себе нормальное желание для человеческого тела. «Развлекайтесь» — протянул азиат, сам мысленно делая зарубку на том, что его развлечение еще впереди. Он ушел с использованными материалами — через комнату в соседнее помещение без окон, бывшее некогда душевой, где еще была хоть какая-то относительно теплая пусть и не самая горячая вода. Здесь возле стены, лежали, тщательно запакованные в пластик тела, Инджу, которых он пытал, вытягивая нужную информацию. И просто попавшие под руку идиоты из мафии. Рёдан предпочитал прибирать за собой, не оставляя лишних следов — это было залогом того, что их не найдут как можно дольше. Давая тому же Зодиаку кучу улик, долго преступником класса «А» не пробудешь. Мужчина ухмыльнулся, закидывая в сумку чистые инструменты, которые позже нужно будет простерилизовать. Медленно оглядел помещение, слушая параллельно весьма непристойные звуки из соседней комнаты, чувствуя, как завиваются вихрем чужие ауры. Да, для его целей подойдет. Когда Фэйтан убрал пальцы и отошел, Финкс, выругался беззвучно сквозь зубы, видя, как начинает течь наружу смазка. Мужчина приспустил спортивные штаны. Жалости к красавчику Паук не испытывал — не после того, как тот чуть не убил Уво. С другой стороны, он его все же не убил — и поэтому мужчины был вполовину не таким резко-злым, как хотелось. Мужчина потянул на себя чужие бедра, толкнулся головкой в уже немного растянутую, растраханную палачом дырочку, закусил губу от удовольствия — тесный, горячий и мокрый. Как девчонка. Курапика вскрикнул, ощутив, что в него протискивается чужой орган — толстый, горячий, пульсирующий. Кроме этого, кишечник изнутри был болезненно почти наполнен — так, что все подергивало и тянуло, вполне определенными позывами. А теперь давление увеличилось за счет втискивающегося внутрь Паука. Но Курапике не дали сосредоточиться на этом, сжав сильнее за волосы. Куроро сам стал жестче, прекрасно понимая — опыта пленника не хватит самому сделать все правильно. От того, он начал двигать его голову сам на собственном члене, трахая в податливый рот. Не слишком жестко, не особо глубоко — чтобы не вызвать рвотный рефлекс который явно прервет веселье. Их жертва дышала тяжело и беспрестанно сглатывала сейчас — ставшую вязкой слюну, непроизвольно рефлекторно бегущие из глаз слезы и вполне естественно потекшие из носа сопли. Казалось бы, куда уж хуже — но ему стало тяжело дышать, а по члену Люцифера пробежала дорожка из слюны, ведь даже сглатывая, проглотить то, что собиралось во рту до конца, Курапика не мог. Мужчина усмехнулся — вот уж где не хватало Шалнарка с его манией снимать все мало-мальски интересное. Лицо Курута было чудо каким хорошеньким сейчас. Он явно находился на своем месте — с чужим членом во рту, с текущей по подбородку слюной, с влажными глазами. Покрасневший, судорожно сглатывающие и пытающийся все же выполнить свою часть договора. Теплый бархатный язычок то захлестывался на головку, то двигался вдоль чувствительной уздечки органа лидера Паука. Пленник почти отключился от происходящего — точнее отключил от этого процесса мозг и надавливал языком там, где отзывалось усилением пульсации, увеличивающимся напряжением. Далеко до совершенства, не так чтобы с энтузиазмом, но очень хорошо по ощущениям. Куроро позволил себе прикрыть глаза веками, откинуться чуть назад, наблюдая, как Финкс, держит крепко бедра блондина и, то входит на всю длину, то выскальзывает до самой головки жестко. Усилитель явно с удовольствием вцепился бы в чужой загривок зубами, подмял хрупкое, напоминающее кукольное, тело под себя. Но сейчас — довольствовался имеющимся. Люцифер же скользнул рукой в задний карман брюк, и, достав телефон, сам сделал несколько кадров, не переставая другой ладонью удерживать волосы Курапики. А затем кинул по мессенджеру фотографии Шалнарку. «Данчо!» — возмущенно послышалось через несколько комнат. У Манипулятора во рту пересохло от фото их красивой куколки, сделанного в ракурсе сверху, с чужим членом во рту, и еще одним членом в заднице, вставленным по самое не балуйся. Люцифер только усмехнулся, выключая телефон — оставляя тот лежать на столе. Финкс, тем временем, двигался все более жестко и быстро — так, что от соприкосновения его бедер и ягодиц Курута, на бледной коже последнего оставались алые следы. Курапика содрогался всем телом от такого обращения, едва стоял на ногах — точнее его фактически держали на весу, что с силой египтянина не доставляло проблем. Руки Усилителя то тянули за бедра, то сдвигались на талию, он заставлял насаживаться на свой член до упора, так, чтобы горящей от шлепков кожей мальчишка ощущал чужой пах. А Курапика сейчас не думал вообще не о чем, кроме пульсирующего в теле напряжения смешанного со спазмами в животе. Это было ужасно и сводило с ума… а вместе с тем, каким-то немыслимым образом повышало градус удовольствия, заставляя чувствовать себя грязным, распущенным… и хотеть получить еще больше удовольствия. Замкнутый круг, наверное, один из тех, что находятся в аду, по которому ему предстояло пройти в полной мере. Хисока смеялся бы до смерти, увидев такого Курута, некогда цедящего слова через губу, уверенного в себе и в своей цели, считающего себя выше фокусника. Пауки показали — он не выше вообще никого, и его так легко смешать с грязью. Он почти ощутил ее на вкус, но ему не дали упасть до конца. Нет, не так — его не окунули в нее, как сказал Люцифер. Благодарить ли богов за то, что эти «люди» нашли внутри Курапики нечто притягательно, или ненавидеть свою судьбу за происходящее? Потому как тем, кем был, назад к друзьям он уже не вернется. Самонадеянного, обозленного на жизнь мальчишки уже почти и нет — лишь его напуганная часть, потерявшаяся в собственных мыслях и чувствах, пытающаяся ненавидеть Пауков, но не могущая больше этого. Любить впрочем, тоже — блондин не соврал Куроро. Те, кто вырезали его клан, уничтожили всех до единого… он никогда не примет их, чтобы они с ним не сделали. Курута постарался оттолкнуть эти мысли — очередная вспышка животного низменного удовольствия прошила тело. Блондин невольно попытался сжать мышцы, хотя уже почти ничего не чувствовал ничего сзади. Финкс застонал глухо, толкнулся еще несколько раз — так быстро, что все внутри просто начало гореть, а головка члена мужчины, раз за разом терлась о чувствительную железу, сводя с ума. Резкие, немного злые движения, животные, хлюпанье выталкиваемой давлением наружу смазки, шлепки плоти о плоть — все смешалось в голове мальчишки. Мужчина кончил глубоко внутри, обхватив бедра пленника так, что там мгновенно начали наливаться не просто черные следы пальцев, но отпечатки ладоней. Он легко мог раздробить чужой таз …однако все же сдерживался, даже ощущая как злость и напряжение меняются на удовлетворение, инстинкты внутри сворачиваются клубком и удовлетворенно урчат, сытые… на первое время. Вообще, если бы в мальчишке не восстановилась Нен, все могло происходить куда как более травматичней и болезненней. Аура защищала его, укрепляла тело — там, где уже должны были появиться разрывы и воспаление — он ощущал лишь чуть повышенный дискомфорт, сглаженный прямой стимуляцией. Курапика чувствовал, что сам вот-вот снова кончит, ноги дрожали и подгибались, упирающийся внутри в чувствительную железу член вызывал уже почти это сводящие с ума спазмы в паху, и тяжесть в основании позвоночника… однако руки Усилителя резко дернули мальчишку вверх, заставляя разогнуться, пискнув. Он выпустил изо рта член Куроро и теперь, тяжело дыша, стоял, притиснутый к Финксу за бедра. Точнее даже не стоял, а просто был прижат жестко рукой мужчины за талию — разница в росте не позволила бы мужчину оставаться внутри чужого тела, если бы подросток стоял на земле. «Хорошенькая куколка» — пробормотал Финкс глухо в волосы пленника, второй рукой зажимая основание небольшого аккуратного члена, лишенного крайней плоти. — «Трахал бы до самого утра» — он ухмыльнулся зверовато и опасно, вызывая внутри жертвы дрожь своими словами — теперь-то Курапика прекрасно представлял, что его ждет такой ночью. Подросток поежился, обхватил себя руками, чувствуя, как возбуждение сменяется почти болью из-за отсутствия стимуляции. Шмыгнул носом, сглатывая соленую тяжелую слизь, ползущую по носоглотке, сморгнул влагу с глаз. Рот болел, уголки губ, кажется, треснули — любой прикосновение к ним языка отзывалось металлическим привкусом и колющей болезненностью. А Куроро напротив, продолжал смотреть пристально, внимательно, остро — куда-то под кожу, внутрь тела, туда, где крутились тяжелые мысли, где пульсировала в висках горячка недавнего секса. Финкс перехватил пленника удобнее, надавливая ему на живот, заставляя замереть, с широко распахнутыми глазами. Зрачки мальчишки сузились, когда он снова ощутил это давление, сворачивающее кишечник узлом. Он весь — от щек и до груди, покрылся некрасивыми пятнами румянца, как могут краснеть лишь белокожие блондины. Хотя с точки зрения Куроро — зрелище было очень даже ничего. Шипящий, упрямый, зло сжимающий кулаки Курапика пропал, оставляя этого — обхватывающего себя неуверенно руками, пытающегося не потерять остатки самообладания и унять восставшее против него же тело. Затраханный, сверхчувствительный, отмеченный знаком Паука, прекрасно осознающий всю глубину, куда он упал. Обратно до света уже не добрать — остается лишь уповать на милость обитающих тут тварей, да самому скорее принимать себя таким, какой есть — иначе мрак выпьет его, а потом сотрет с лица земли. Если бы Уво бросил его в пустыне — Курапика выбрался бы оттуда…вот только, кем бы он был? Дерганым, и мечущимся между осколками сумасшедшим. Лучше уж стереть прошлое до конца. Одиннадцатый номер понимал это своими звериными инстинктами, как никто другой. Даже движимый желанием отомстить, показать мальчишке его место, заставить разозлиться на себя, он приволок его сюда, а не просто отодрал посреди песков. Накинул край паутины на напуганного ребенка внутри, которого Куроро видел сквозь темноту. Домашний, красивый мальчишка, источающий нерастраченную любовь и нежность, желающий, чтобы его защитил клан. Глупое и бесполезное создание, которое быстро сломалось бы… вот только внутри того мальчишки проросло молодое существо, странное, искаженное, превращая его в нечто поистине уникальное. Он даже собственную ауру подогнал под месть Паукам — не удивительно, что когда мешающие дальнейшей жизни и ведущие к смерти установки оказались сломлены, Нен стряхнула навязанную ей ненавистью форму. Сейчас чужая аура ниспадала вниз складками тончайшего шелка и бархата цветочных лепестков, как… свадебные покровы. Смешная и глупая ассоциация, но Курута идет. В таком случае можно сказать, что они сразу перешли к брачной ночи, привязывая его к себе намертво. Он переживет это. Куроро понимал сие, как никогда четко, наслаждаясь видом. Переживет, восстанет опять из пепла — чем-то новым. А пока…наказание и воспитание еще не окончено. Он все еще не сломан до конца. Лидер труппы протянул руку, прекрасно зная, что Финкс его поймет. Усилитель ухмыльнулся, делая шаг вперед, предавая ценный груз данчо. Он выскользнул из чужого тела и Курапика вздрогнул, сжимаясь, стискивая мышцы, почти клубком желая свернуться, а еще расплакаться снова, чего не мог себе позволить. Живот стянуло особо сильно, и самое мерзкое состояло в том, что сие чувство также отозвалось возбуждением внутри. Он был в паре безумных мыслей от того чтобы потереться о чужую руку, самому начать двигать бедрами, или просто накрыть эрекцию ладонью и довести дело до логического конца. «В моих вещах — поищи что-нибудь подходящее среди ритуальных украшений» — голос Люцифера отозвался на коже, когда горячие руки сомкнулись вокруг его тела, как если бы Курапика был просто игрушкой, кою передавали от одного к другому, для удовлетворения своих самых грязных желаний. Финкс облизнулся невольно, глядя в темные глаза и в незначительный для постороннего жест пальцами — сложенный кончиками большой и безымянный. В следующий момент, данчо уже отвернулся, сажая мальчишку на стол, на который до этого сам опирался. Даже не так — раскладывая его, заставляя раздвинуть широко ноги и вставая между ними. Длинные сильные пальцы провели от колен к бедрам, очертили черные следы пальцев Усилителя, что даже при ускоренной регенерации, даже такой, какая есть у их пленника — не скоро сойдут, ведь в них тоже невольно вложена аура, столь же жесткая, как сам Финкс. Мужчина погладил внутренние стороны бедер, осматривая каждый миллиметр плоти, каждый клочок чужого тела, не обращая внимания на то, что жертва содрогалась и пыталась отодвинуться. Курапика метался почти, его выкручивало от ощущения тянущих внизу живота мышц. Брюнет поднырнул под колени мальчишки пальцами, подтягивая его к себе обратно, ближе, сдавливая красные от шлепков ягодицы и заставляя согнуть колени, опираясь на край. «Больно?» — спросил негромко, пальцами обхватывая потемневший от притока крови и саднящий орган, сжимая едва ощутимо — не желая, похоже, давать Курапике получить наконец разрядку сейчас. Вторая же ладонь лидера Труппы…легла на чужой живот. Он улыбнулся дружелюбно-обманчиво — так мог бы улыбаться монах-иезуит, уговаривая ведьму сознаться, пред тем, отправить ее на костер. Курута дернулся от этого прикосновения — слишком поверхностного, дабы ему хватило, чудом разве что удержался, дабы не качнуть бедрами вперед в мозолистую жесткую ладонь. Руки пленника взметнулись вверх — он зажал ладонями нижнюю часть лица, издавая полузадушенный всхлип. «Хватит… пожалуйста» — если в начале вечера жертва решила ни за что не умолять о снисхождении, то сейчас он был чертовски близок к капитуляции. Куроро рассмеялся тихо, щелкнул кончиком пальца по украшению в головке члена. «Не волнуйся — жизнь для своих друзей ты отрабатываешь просто прекрасно» — Люцифер будто не слышал чужих слов, он призрачными прикосновениями гладил эрекцию блондина, то обхватывая пальцами, то сжимая у основания и не давая дойти до логического окончания. Даже тело Нен-пользователя имеет пределы. Еще один-два раза — и вряд ли у их прекрасного пленника можно будет вызвать столь же яркую незамутненную реакцию. Мужчина распрямился вдруг, когда в дверях показался Финкс. Легкое движение руки — Усилитель бросил, а лидер Труппы поймал что-то небольшое, после чего египтянин еще раз осмотрел происходящее и ушел в душ со стопкой чистых вещей. В пальцах же Куроро это «что-то» блеснуло золотистым огнем, поймав и отразив танцующее пламя свечей вокруг. Брюнет поднес это ко рту, прикоснувшись губами, теплым дыханием вкладывая немного ауры. Давая Курапике рассмотреть непонимающе — широкое кольцо, украшенное камнями. Старинный артефакт? Для чего оно нужно стало понятно, когда мужчина легко одел его на чужой член, и то сжалось у основания, не пережимая насмерть, но почти полностью лишая возможности получить разрядку. Мальчишка взвыл, учитывая степень возбуждения, из-за которой его орган покраснел уже, и болезненно-жестко стоял. «Тшш» — приложил указательный палец к губам Куроро. — «Остальные почти проснулись — скоро рассвет. Хочешь, чтобы они пришли сюда? Увидели тебя… может быть даже захотели» — спросил ласково, нависая сверху, поглаживая живот Курута, бока, задевая крохотные титановые украшения в пупке и в сосках. Настоящая игрушка — чувственный, реагирующий на любой жест, захлебывающийся болью. — «Погладь себя, Курапика. Ты ведь хочешь» — проговорил демон, чуть прикрыв глаза, глядя из-под темных ресниц. Если до этого момента, возможно, Курута и сорвался бы, желая нечто подобное, то теперь только сильнее стиснул ладони закрывающие рот. — «Упрямый» — вздохнул притворно лидер Пауков. — «Давай, маленький. А я расскажу тебе интересную сказку» — он протянул ладонь и намотал на пальцы несколько золотых, влажных прядей. Курапика был мокрым и быстро дышащим, словно напуганная мышь, но пахло от него чудесно — возбуждением и феромонами членов Геней Рёдан. Запахи Финкса и Фэйтана наслаивались, переплетались, захватывая чужую кожу. Легкая нотка аромата Шалнарка тоже присутствовала, ведь пусть Манипулятор пока не получил свое, занятый отслеживанием фокусника по камерам и через спутник, но он очень долго тискал хорошенькую куколку. От Уво оставался едва заметный флер — запах Усилителя был стойким, мощным, но они соприкасались всего ничего. И конечно, ярче всего Куроро ощущал собственный запах, что особенно удовлетворяло демонов внутри, требующих жертвоприношения в свою честь. Хвоя и лимон буквально сочилась по коже Курапики, обтекала ее. Оставалось только закрепить результат — чтобы нельзя было легко смыть аромат Паука с этой лилейно-белой кожи. Утопить мальчишку в темноте, заставляя впитать ее, наполнить чернотой легкие, уши, пищевод. Все полости тела, куда можно только добраться, оставляя свет лишь в самом нутре. «Ну, так хочешь сказку?» — мужчина скользнул рукой вниз, надавил кончиками пальцев на чувствительное, чуть натертое колечко мышц, чувствуя как все равно, сжимайся Курапика или нет, но наружу сочатся капли смазки, учитывая, СКОЛЬКО Фэйтан загнал ему внутрь. Этот жест был почти угрозой — заставить Курута раскрыться и потерять остатки всякого достоинства. «Какую сказку?» — через силу только и смог выдавить в ответ пленник. «Очень интересную. Про алоглазых дьяволов» — улыбка на лице Куроро в этот момент принадлежала не человеку — самому настоящему демону, чудовищу с тех глубин подсознания, кои лучше не беспокоить. Пленник замер, парализованный и словами и взглядом темно-графитовых глаз, сейчас практически черных. Внутри все захолонуло болью, обреченностью. Он кожей мог предчувствовать — то, что расскажет Люцифер, ему не понравится. Неужели демон решил окончательно раздавить его, рассказав, как они уничтожили весь клан? Сердце внутри болезненно стиснуло невидимой рукой. Переживет ли он еще и такое издевательство? Но в голове всплыло воспоминание о солнечных улыбках Гона и Киллуа, об осторожных, даже боязливых объятиях Леорио. После сегодняшнего Курапика точно мог сказать, что друг фактически боялся к нему прикоснуться — на фоне жестких и властных жестов Пауков-то. Переживет. Ему придется все пережить. Чтобы выбраться из этого ада, чтобы вернуться к чужому ласковому свету. «Умница» — проворковал Паук, прочитав мысли по чужому лицу, нависая сверху. В искаженном свете почти прогоревших свечек, показалось, будто за спиной брюнета выросло множество жутких цепких лап. — «Давай, потрогай себя сам — для меня» — выдохнул в губы Курапики перед тем, как коснуться их своими. Лизнул коротко рассаженную и все еще воспаленную кожу — хотя часть ранок уже закрылась и теперь корочки буквально отсыхали на глазах. Скользнул языком внутрь, вынуждая пустить себя — Курапика прекрасно понимал, что сопротивляться нет смысла. Он и так уже упал ниже некуда, потерял почти всякое достоинство, и в каких только видах и позах Пауки его не видели. Хотя их обращение было…удивительным на этом фоне. Жесткое, беспринципное…но его не били даже с того момента, как Фэйтан решил, что закончил с болевыми пытками. Шлепки… их вряд ли можно считать — саднящие и горящие, но все равно не болезненные. Курапика просто понять не мог, что происходит — он запутался окончательно. В голове засело четко лишь одно — если хочет свободы для себя и жизнь для друзей — ему нельзя идти против Паука. Хотя… ему в принципе больше нельзя против него идти. Мальчишка тоскливо прикоснулся к собственной шее, когда Куроро отстранился, насладившись смешавшимися в чужом рту вкусами — самого мальчишки и его собственным. Под внимательным взглядом темно-серых глаз, пленник опустил руку вниз, стараясь игнорировать вопящий от дискомфорта организм. Он никогда раньше…не прикасался к себе сам в таком плане. Не снимал напряжение — не ласкал и не трогал. А теперь, когда притронулся к более горячей, нежели где бы то ни было еще, плоти, бархатной на ощупь, воспаленной — чуть не отдернул ладонь, не зная как реагировать. Поверх его пальцев легла рука Куроро неожиданно — заставила сжать сильнее, пройтись верх и вниз по всей длине — от головки и до кольца, одетого у основания. Курута застонал тихо — боль вспыхнула с новой силой, но буквально через пару движений начала сменяться плавящим кости удовольствием. Все было терпимо — если не мучить самого себя — это читалось в позабавленном изгибе губ Люцифера. Сам мужчина в это время толкнулся бедрами вперед, заставляя Курута выгнуться и охнуть от испуга, учитывая тяжесть и жалобные стоны организма, умоляющие позволить ему избавиться от того, что ввел внутрь Фэйтан. «Расслабься» — коротко сказал Куроро — не приказал, но не подчиниться ему было нельзя. Стоило мужчине ощутить, как сопротивление пропало — он легко вошел внутрь, сразу до середины, направляя себя одной рукой, а другой, удерживая чужие бедра на месте. После Фэйтана и Финкса двигаться гораздо проще — мышцы разработаны, растянуты немного. Мужчина выдохнул, входя полностью, прикрывая на мгновение глаза от наслаждения и глядя из-под ресниц на своего невольного партнера — он был сдержан даже в такие моменты. Превратить его в быстро дышащее, глухо стонущее тело, мог лишь Фэйтан в их молодости, доводя до исступления на грани удовольствия и настоящих пыток. Курапика просто не понимал, насколько ему повезло, что он трофей Уво сегодня ночью. Получи азиат его в свое полное распоряжение и к этому времени, Курута уже мог бы только едва слышно скулить сорванным от криков горлом — не только из-за одного лишь спортивного интереса, но из-за увлекающейся натуру палача, который, даже будучи взрослым мужчиной — самым старшим из Геней Рёдан — все равно временами забывался, немного… перегибал палку. Курапика выдохнул рвано, в голове были не мысли, а сплошные фейерверки. Стыд, его унизительное положение, реакции организма — все сплелось тугим узлом из змей под ребрами, сбивая дыхание и заставляя ощущать себя кем-то совершенно чужим. Он невольно двигал собственной рукой, вторя чужим движениям внутри тела, избегая той остывающей боли, когда напряжение чуть отступает, так и не найдя выхода, и следовательно не смягчив успокоение выплеском эндорфинов. «Мы пришли в селение ночью» — голос Куроро ворвался в сознание, вырывая из забытья, не давая отключиться от реальности. Курапика распахнул испуганно алые не гаснущие в эту ночь глаза, вслушиваясь в бархатные интонации, параллельно осознавая, что демон продолжает входить и выходить, наслаждая телом под собой. Вталкивается полностью — до основания, и выходит, почти вынимая головку, отчего переполненное смазкой тело мальчишки отзывается непристойными звуками, на пол стекает и капает из растраханной этой ночью дырочки. Люцифер прижал его к столу всем телом, придерживая за бедро под собой, одной рукой опираясь на локоть и подхватывая кистью под шею. Его губы находились в миллиметре от чужого лица, он смотрел, не открываясь, будто это кто-то другой почти насиловал сейчас обессиленное не способное сопротивляться тело. «Ты знаешь — глаза Курута считаются восьмым чудом света. Тогда, пять лет назад, я захотел их себе — как игрушку» — мужчина улыбался, поглаживая большим пальцев татуировку паука на тонкой шее, нажимая на живое изображение, проталкивая вглубь свою Нен — еще и еще, заставляя почти захлебнуться ею. Пока лидер Труппы находился так близко, пока утопал в чужом теле — аура Курапики не могла ничего ему противопоставить. Курута учили держать Тэн, но даже если бы он мог сейчас чудом взять под полноценный контроль собственную силу — ему все равно не объясняли никогда, как можно защититься при ТАКОМ близком контакте. «Замолчи» — выдохнул мальчишка умоляюще. — «Пожалуйста» — перед ним, как наяву, встали укрытые жирным пеплом и золой, еще дымящиеся руины к коим он добрался, услышав о нападении от местных, видевших зарево в лесу. Он спешил со всех ног, рвался туда, и сердце в груди точно так же заходилось птицей, мечтая сломать крылья, разбиться о прутья… умереть. Только чтобы отменить ужас происходящего, лишь бы его клан продолжал жить — пусть и без него. Мама, папа, Пайро. На его молитвы никто не откликнулся. Боги остались слепы, глухи и немы, когда он вышел к знакомым местам, и его легкие наполнились запахами горелой плоти. Обожженные неузнаваемые жертвы лежали всюду — изуродованные еще при жизни, с отрезанными головами и вырезанными глазами… либо же запытанные до неузнаваемости, если являлись полукровками, или просто входили в клан через брак. Те, кому не повезло быть любимыми настолько, чтобы их жизнями, их страданиями, можно было заставить чужие радужки налиться алым сиянием самых прекрасных в мире драгоценных камней. «Я не могу молчать. Ведь тебе все еще недостаточно больно, Курапика» — губы мужчины скользнули вдоль ушной раковины, прихватили самый край на мгновение. — «Сколько тебе тогда было? Двенадцать? Возраст совершеннолетия на Свалке. И все равно, много меньше, чем было нам. Маленький и беспомощный — чтобы бы ты сделал для своей семьи с их убийцами и мучителями?» Демон насмехался и тянул жилы из жертвы, сводил с ума, проверяя будто — можно ли раздуть заново тот костер ненависти, пылавший внутри Курапики еще вчера, и погашенный, когда до него вдруг дошло болезненное осознание — он не может убить Увогина. Не может уничтожить того, в ком ощущается осторожная любовь к своим — не меньшая, может даже куда большая, цельная, завершенная, нежели в самом Курута. Руки мальчишки вскинулись, уперлись в плечи мужчины. Уже зажившие полностью… но все еще слишком слабые, чтобы справиться с чудовищем, присваивающим его себе, разламывающим человеческую оболочку на куски, выискивая еще целое, желая уничтожить раз и навсегда. Курапика не пытался нанести вред — только защищался — от того татуировка молчала со снисходительными интонациями самого Куроро. Очередной толчок отдался вспышкой удовольствия в теле, в противовес той боли, коя захлестывала все чужое существо. Курапика толкнул мужчину изо всех сил… но снова потерпел поражение. Пальцы соскальзывали с гладких голых плеч, будто с нагретого солнцем камня. Он мог лишь ломать окончательно ногти, сбивать пальцы, борясь со стихией…и все равно проигрывать. Но ты ведь уже сражался с тем, что не можешь преодолеть, Курапика — это сознание расцвело внутри кровавым бутоном, будто удар ножом под ребра, добирающимся до сердца. То птицей раскрыло крылья, ударилось о стены своей тюрьмы из плоти и ребер… а потом снова замерло болезненно жалобно сжавшись, понимая — свободы ему не получить. Свободой от этого мучения станет только смерть. Он отдернул руки от Куроро, словно тот его обжигал, продолжая сотрясаться от обжигающих вспышек внутри, от ощущения наполненности и растянутости, чужого жар проникающего в самое нутро, туда, куда он никого не пускал. Ему следовало разъяриться сейчас, воспылать ненавистью, попытаться уничтожить голову Паука, пусть ценой своей жизни, пока тот вот так раскрыт — не стоило сомневаться, что более удобного момента, каким бы собранным сейчас демон не был, не найдешь. А вместо этого мальчишка сам обхватил чужие плечи снова. Нечто внутри него сдвигалось и болезненно рушилось и стало плевать на то, что к нему прикасается существо, сочащееся чужой кровью и смертями, уничтожившее все имевшееся у подростка. Просто больше рядом не было никого живого и теплого. Он всхлипнул тихо, ненавидя сам себя до исступления… чтобы ощутить прикосновение сухих губ к виску — не ласковых, но клеймящих, присваивающих. «Я хотел заполучить себе самую красивую пару алых глаз в ту ночь Курапика» — продолжил Люцифер, удерживая свою добычу цепко, окутывая липкой паутиной собственной ауры. — «Но знаешь, ни одна мне не досталась» — спокойные слова отразились от стен и заставили замереть, глядя широко открытыми глазами в лицо собственному мучителю. — «Местоположение селения обнаружил Шалнарк — вычислил по спутнику. Однако не найти его той ночью было сложно — зарево полыхало до самых небес. Там не было ни одного живого — лишь тела и смерть» — каждый звук мужчина будто вталкивал внутрь мальчишки, вместе со своими размеренными, спокойными движениями. Он контролировал каждый вздох — и свой и чужой, каждый гран удовольствия скользящий между ними. «Записка» — пролепетал Курута, словно маленький ребенок, пытаясь цепляться за то, что считал правдой, за то, на что указывали доказательства. «Мы примем все. Но не смейте пытаться забрать что-либо у нас» — согласился Паук. — «Нашу добычу похитили — увели из-под носа то, что я уже счел своим. Поверь — они пожалели об этом. Правительство Лаксо решило расплатиться с долгами использовав самый ценный ресурс, находящийся в их владении» — мужчина улыбнулся, замерев на мгновение, отвел волосы с чужого лица. — «Пауки забрали у них алые глаза. Забрали себе… вот только игрушка быстро наскучила. Думаю по тому, как они не были добыты мной, от того, что они не являлись трофеем — а лишь ингредиентом со скотобойни. И уж точно ни одна из этих пар не сияла так же ярко, как твои» Он наклонился, прикасаясь губами к чужим векам, будто желая попасть глубже — и добраться до сияющего сокровища под тонкими пленками кожи. Курапика рвано вдохнул — он не мог дышать, все это время. Было больно. Так больно, что хотелось кричать. По-настоящему, а не как под пытками — по тому, как правда оказалась куда больнее. Все то время, он жил и дышал… ложью. «Да, маленький мой. Ты не вытащил наружу настоящих фактов, а кинулся мстить очертя голову. Ты собирался уничтожить Паука» — Куроро двинулся резко и жестко, вбиваясь буквально в тело под собой на грани боли. Расчетливо и одновременно с любопытством глядя на то, как корчится от этих слов подросток под ним. — «Ты собирался уничтожить части меня. По сему, вот твой приговор — самому стать частью Рёдана. Ты врастешь в нас точно так же, как мы в тебя. И всегда будешь помнить, как пришел к нам. Будешь знать свое место, а так же то, что тебе не позволено умереть, сколько бы боли не было внутри» — мужчина ловким движением раскрыл кольцо, вдвигаясь снова по самое основание. Курапика выгнулся, от прошившей его судороги — а потом закричал, но все звуки оказались пойманы ртом Люцифера, прижавшегося губами к чужим губам, удовлетворенно поглощавшим душу, до которой смог добраться. Она вытекала наружу с болью и облегчением, с ужасом и плачем, с удовольствием и криком. И потом мужчина сам выдохнул сдавленно, будто отдавая взамен еще один кусочек себя. Он кончил глубоко внутри, смешивая их запахи, прибавляя к тому, что уже было, покрывая и наполняя им свою жертву, своего пленника, трофей и сокровище, неожиданно попавшее в руки. Нен лидера Геней Рёдан, что Курута испытывал до этого лишь поверхностно, наконец-то ужасающей мощью выглянула из-под человеческой оболочки, заволокла собой все помещение. Словно Курапика оказался на морском дне, под непереносимой толщей воды, отчего-то не убивающей, пусть и давящей. Она втекала в него из тела мужчины, просачивалась в горло, в нос, в рот и в уши, наполняла внутренности, и паук на шее, чувствуя ее, только глубже впивался в плоть… а потом все пропало — демон свернул ауру, как плащ, пряча снова ее за человеческой маской. Куроро обхватил своего пленника руками, прижался губами к сгибу чужого плеча, смыкая зубы, наслаждаясь вспышками своего удовольствия и болезненного удовольствия Курапики. Его жертва уже не сопротивлялась, внешняя оболочка рассыпалась в труху под пальцами, обнажая болезненное нутро. Но где-то под этой крошкой пепла, ему навстречу вздрогнуло живое и целое — основа личность мальчишки. Люцифер провел пальцами скользяще по украшенным шрамами аккуратных ожогов ребрам, накрыл грудную клетку с левой стороны, невольно или специально задевая пальцами прошитый украшением сосок. Да, именно тут. Невидимая птица раскрыла свои крылья, толкнулась в ладонь, прижалась к пальцам. Действительно живая, целая, оказавшаяся в новой клетке… гораздо предпочтительнее предыдущей. Куроро усмехнулся уголками рта — личина спокойствия и доброжелательности, приросшая к мясу, давно стала его настоящим лицом. Демон внутри сейчас был удовлетворен — он смог сломить сопротивление, закончил эту игру своей победой, и получил вожделенный трофей. Курапика Курута лежал под ним. Разбитый, растерзанный на кусочки морально, но все еще в своем уме, не потерявший связи с реальностью, сочащийся восхитительно болью и готовый принять все, что потребуется. «Понимаешь, за что мы тебя наказываем?» — спросил Куроро, отодвинувшись, снова нависнув сверху на мгновение. Веки подростка дрогнули, он медленно кивнул… и вздрогнул, ощутив, как мужчина покидает его тело. Это привело в себя — немного, самую чуточку. Не как пощечина, но все же его выдернуло из сонной одури, мертвенного оцепенения вызванного пережитым. — «Небольшая передышка» — усмехнулся Куроро. — «Так и быть. Тем более Фэйтан кажется, придумал что-то интересное для тебя» Мужчина взял легкое тонкое тело на руки, чувствуя, как тот вздрагивает, а взгляд Курапики метнулся вбок следом, за мимолетным вниманием Люцифера. Палач стоял у дверного проема, ведущего в душевые, сложив руки на груди, привалившись плечом к косяку, и смотрел с жадным интересом. Свой плащ, как и бандану он уже снял, снова оставшись в штанах, майке и ботинках, готовый к последующему веселью. «Понравилось?» — улыбнулся Куроро. «За работой профессионала всегда приятно наблюдать» — вернул ему его же слова азиат, хищно растягивая уголки губ. Куроро прошел мимо в помещение душевой. Невысокий мужчина скользнул следом. Финкс уже помылся, оставляя внутри течь воду в одной из кабинок — сливая холодную и делая ее более-менее приемлемой. — «Оставь его тут» — хмыкнул палач, не отрывая темных глаз от испуганного взгляда Курута просто непонимающего, что ему ждать дальше. Пыток? Насилия? Он был готов и к тому, и другому, лишь бы не думать о собственной глупости. Но не бояться этого мужчину, было нереально — слишком недавно он знакомил его со своими болезненными фетишами. Люцифер же легко выполнил чужую просьбу. Невольно ожило в памяти время, когда слава Фэйтана были для него приказом, что требовалось исполнять — с тех пор многое поменялось, они пришли к прочному равновесию в собственных отношениях… но если честно, иногда приятно было вспомнить себя — подростка, еще мальчишку совсем, подчиняющегося властным нелюбезным командам мужчины бывшего старше, умней и опытней. Тем острее оказалось первое неповиновение, игра на грани фола, вызов, что он бросил…принятый вызов. Меж ними не нашлось победителя… и именно это положило начало Пауку. Одна часть не может быть важнее другой — они все равны. Курапика это тоже со временем поймет — когда подрастет и точно так же осмелится на вызов. А еще докажет, что он имеет на это право. Пока же — его татуировка не будет иметь номера. Лишь знак принадлежности и юношеской глупости, наивности. Ноги блондина коснулись холодного пола — кафель был почти цел, тут оказалось даже относительно чисто, из-за постоянного использования душа. «Насладившись» ледяной водой из основной линии трубопровода, Мачи придала ускорения Финксу, чтобы тот нашел нужные вентили, и хотя бы здесь можно было привести себя в порядок. Курапика дернулся, когда его отпустили — непроизвольно рефлекторно чуть не вцепился в чужие руки. Куроро был настоящим чудовищем, даже по сравнению с остальными, однако сейчас Курута ощущал себя слишком разбитым, обнаженным не только физически, но и морально — ведь Пауки содрали с него всю кожу, все его убеждения, уничтожили то, чем он жил и во что верил. Хотя и отсутствие одежды, и то, что с ним сделали… а так же то, что творилось сейчас с организмом — все это вводило в шок, заставляло чувствовать себя слишком беззащитным — даже вернувшаяся Нен не спасет чуть что. Фэйтан ухмыльнулся, глядя на голого мальчишку стоящего напротив. Ноги его едва держали, все тело было в метках Куроро, Финкса и самого палача. Прекрасное зрелище. Он вымотан, выпотрошен просто — пустая оболочка, откуда выкинули все лишнее, как потроха из рыбы, почти звенела, готовая начать наполняться заново. И все же, он еще находил силы сопротивляться — бояться, отступать перед лицом азиата. Это изрядно веселило. Фэй проследил краем глаза, как Куроро аккуратно оставляет, чудом разве что не запачканную одежду, на краю ряда раковин, уходит под душ. Ровная линия спины, развитые мышцы, идеальный контроль над каждым миллиметром тела и разума. Удивительно, что такой молодой мужчина вырос из несуразного мальчишки — тощего, умирающего от голода и болячек. Впрочем, человеческие тела и личности всегда завораживали — то, как они формировались сами и то, что с ними можно было… сделать. «Дай угадаю» — протянул Фэйтан возвращая внимания Курапике, который не знал, что ему делать и куда деваться из-под внимательного взгляда. — «У тебя крутит живот» — паскудно ухмыльнулся палач, а потом мог с удовольствием наблюдать, как их жертва вспыхнула. Все еще может краснеть — удивительно просто. С другой стороны, пусть его разбили на части, но ничего ПО-НАСТОЯЩЕМУ страшного, Пауки не сделали. Насилие, сопряженное с болью, с физическими повреждениями — было бы куда тяжелее пережить. А во время пыток он не отреза̀л мальчишке конечностей, не потрошил его, не делал инвалидом. Даже ругательствами и оскорблениями эту красивую сучку никто не накормил. Пауки сегодня удивительно великодушны — за что этому блондину стоит благодарить Уво, погасившего первоначальный порыв смешать ублюдка-с-цепями с грязью. Основная ломка закончена Куроро… но побочная, подспудная — продолжится, пока они будут контактировать с ним, сгибая последнего из Курута под себя. Курапика вздрогнул, покрылся мурашками продолжая отступать назад, хотя палач не сделал еще ни одного движения по направлению к нему. Черные глаза пугающе оценивали — уже не как кусок мяса, но все равно — слишком не по-человечески. Хотелось закрыться руками, укутаться хоть в какое-то подобие защиты, однако это все абсолютно бесполезно. И отступать так же бесполезно хоть он и делает это — просто не может стоять, чувствуя, как жестко его трогают взглядом.