~ Вторая ночь сентября ~

Курапика пришёл в себя от того, что его окатили водой. Очень холодной, и её было крайне много. Он вскинулся, захлебываясь и отфыркиваясь, сбрасывая с себя то оцепенение, в коем пребывал. Но вода продолжала литься сверху, жаля кожу, заливаясь в нос, в рот, в уши. Парень попытался закрыть лицо руками, лишь немного погодя заторможено поняв — он уже не связан. Конечности болели и слушались отвратительно — едва удавалось шевелить пальцами. Курута осознал, что сидит на полу, а вода течёт на него из открытого сверху крана, отведенного от основной линии водопровода, сохранившейся в руинах. Мальчишка заслонился не ладонью теперь, но локтём, постарался отодвинуться от струи. Однако чужая безжалостная рука толкнула его обратно, вновь заставляя захлебываться и отфыркиваться. «Он точно в себе? Кажется, пока не особо соображает», — протянул голос Шалнарка, прорываясь через звук воды, бешено шумящей вокруг. «Это не особо сильное лекарство. Просто мощное успокоительное и уже должно подвыветриться. Колоть антидот — сердце может не выдержать. Он без Нен, а значит не крепче обычного человека», — сиплый голос, принадлежащий не иначе как привидению, либо злодею из какого-то мультфильма, прозвучал совсем рядом. — «Сейчас самое оно спрашивать — соображает туго, но мозги на месте». Жёсткие пальцы вцепились в волосы Курапики, заставляя перевернуться на бок, чтобы не нахлебаться воды. Сам он действительно почувствовал себя заторможенным идиотом, ибо не догадался сделать то же самое раньше. Курута откашлялся, судорожно ощущая, как бьют в тело потоки практически ледяной воды, жгут кожу, а онемение расползается во все стороны по телу, пополам с болью. Горло снова знакомо сдавило — но теперь его стошнило уже водой. И снова та же рука подняла голову парня за волосы, когда он фактически был готов обессилено растянуться на полу. «Крови в желудке нет, значит особых повреждений тоже. Желчи всего ничего», — констатировал мучитель спокойно, без какого-либо отвращения. «Его аж зеленым выворачивало в пустыне», — голос Уво знакомо ударил по ушам. — «Я помню, как на Свалке Шалу было плохо, когда его так же постоянно тошнило. Он тогда чуть не умер». «У Шалнарка был панкреатит и большие проблемы с печенью из-за интоксикации, а тут просто стресс и заброс желчи в желудок, знаток ты наш», — едко проговорили в ответ, заставляя Курапику почувствовать острую вспышку стыда внутри, смешанного с ужасом от того, что кто-то спокойно обсуждает его физиологические реакции. Звучало это даже не по-врачебному, а чем-то обыденно-грязным, словно данный человек просто привык рыться в чужих кишках. В общем-то, Курапика был недалеко от истины. Фэйтан рассматривал его в чём-то с медицинской точки зрения, а в чём-то — с точки зрения палача, и всё это в окраске того, что он ещё и член Геней Рёдан. То есть человек перед ним пока был не более чем развлечением, пусть и раздражающим. Но после слов Уво всё же прибавился интерес — насколько их пленник «сломался», есть там ещё стержень и переживёт ли он «гостеприимство» Труппы. «Он у вас сейчас замёрзнет, и спрашивать будет нечего», — Куроро проговорил это не отрываясь от книги, лишь перевернул страницу вперед. «Ещё согреется. Заодно и отмыли», — хмыкнул палач, но вытащил свою дрожащую и судорожно дышащую жертву из-под тугих струй. Одежда на парне — вся, что осталась, пропиталась насквозь и противно облепила худое тело. Его уже колотило от холода, когда чужие руки безжалостно стащили остатки вещей, оставляя мальчишку совершенно обнажённым. Не смотря на общее состояние, Курапика вспыхнул мгновенно, пытаясь сдвинуть ноги, сжаться, закрываясь. Он никогда не был эксгибиционистом. Черт побери, да он и Леорио то стеснялся, когда тот решил выйти после душа в номер неодетым. Вещи, к тому же, были способом защиты от окружающих — много слоев ткани между ним и окружающим миром, словно броня. А теперь рядом чужие совершенно люди, рассматривающие его внимательно. То, что они враги, убийцы и преступники — также плавало на периферии, но лекарство еще частично действовало, не давая сильно паниковать. «Отмыть? Мне казалось, ты небрезглив, Фэй», — Шалнарк усмехнулся, разглядывая сжавшегося, словно девчонка, пленника, явно всё ещё туго соображающего и потому лишь слабо отбивающегося от палача, раздевающего его. Но без мокрой одежды он правда быстрее согреется — переохлаждение было сейчас не в их интересах, оно значило бы, что придется дополнительно возиться. «Совершенно», — чужой смешок металлической острой крошкой впился в кожу, от чего «гость» Труппы покрылся мурашками мгновенно. От этого, а ещё от чужих рук, вертящих его из стороны в сторону. Фэйтан проверял реакцию зрачков на свет, заставлял силой открыть рот, надавливая на челюсть, ощупывал лимфоузлы и давил на синяки, проверяя — нет ли переломов, либо иных повреждений. Столько мороки из-за того, что мальчишка потерял свою Нен — но с другой стороны развлекаться с обычными людьми тоже достаточно интересно, а у азиата уже хватает опыта для того, чтобы те не умирали мгновенно от кровопотери, либо болевого шока. «Поверь, «запачкается» он ещё достаточно, однако мне нужно посмотреть — есть ли под этой грязью какие-то серьезные повреждения. Конечно, кроме тех, какие у него ещё «будут»,» — Курапике, словно пощечину отвесили, принуждая придти в себя, этими словами. Он заставил себя раскрыть глаза, как-то сосредоточиться, вспоминая, где он и что с ним. А главное — кто рядом? Пауки. Место, что раньше пылало ненавистью к ним, теперь ощущалось пепелищем в душе. Не имело значения, что они уничтожили его клан — снова противопоставлять себя им, Курапика сил не ощущал. Блондин всё ещё совершенно разобран, разломан на куски, но, как ни странно, «лекарство», введённое ему азиатом, помогло пережить шок. Сейчас было уже легче — боль и отвращение к себе хотя бы не так сильно терзали сознание. Однако этого мало. Нужно придти в себя. Собраться с силами, понять, что с ним собираются делать. Увогин… этот мужчина сказал — просто так Курапика не умрёт. Значит, его собираются пытать перед смертью? Вместо ответа на этот немного панический безмолвный вопрос, блондина силой уложили на пол. Колено палача в военных свободных штанах нажало угрожающе на шею, заставляя захрипеть. Но кислорода не перекрыло — мужчина легко дозировал силу нажатия, просто показывая пленнику, что именно того ждёт, если он решит упрямиться. «Шал, помоги», — проговорил раздражённо. — «Раз Уво так нужна чужая шкура в целости и сохранности, мне требуется полностью его проверить, но он зажимается. А руки у меня только две». «Что делать?» — весело спросил Шалнарк, своим тоном и непринужденным вопросом вызывая дрожь внутри пленника. Курапика и без Нен усиливающего чувства, прекрасно ощущал кроющийся за вопросом холод, способность сделать всё что угодно, не смотря на демонстрируемое дружелюбие. В такой ситуации поведении Манипулятора пугало. «Ноги подержи», — уже через несколько секунд жёсткие сильные руки с крепкими пальцами подхватили Курапику под коленками, легко обхватывая икры, и растянули в стороны, заставляя их выпрямить. Сердце Курута заколотилось где-то в горле, и от ситуации, и от его положения — аналитик с удобством устроился между чужими раздвинутыми ногами, прижимая их к полу, разглядывая чужое бледное тело безо всякого смущения. А посмотреть есть на что — пусть «гость» был худым, больше жилистым, нежели мускулистым, и напоминал девчонку — но его тело оказалось развито гармонично. Сухое, подвижное, с длинными ногами — как у женщины опять же, с музыкальным пальцами, сейчас упирающимися в колено палача, пытающимися отодвинуть чужую ногу от своего горла, и с изящной фигуркой, словно выточенной рукой мастера. «Может просто к столу прикрутишь?» — поинтересовался Рьюсей с легкой ноткой любопытства, его собственные кисти на фоне рук Курапики казались куда крупнее, он отметил это краем сознания, как и то, что легко обхватывал чужие икры. Руки парня сдвинулись выше, прижимая чужие ноги чуть выше коленей, прикасаясь, словно ненароком, к внутренним сторонам бёдер. На деле Шалнарк, как Манипулятор, с интересом смотрел за реакцией блондина, за тем, как сокращаются мышцы пленника, а тот пытается свести стыдливо ноги, прикрываясь. Любовь к контролю, нет, даже страсть — вот что двигало этим жестом Шалнарка. Пусть «гость», притащенный к ним Уво, беззащитен сейчас, это всё равно приносило удовлетворение — показывать, в чьих руках власть и легко подавлять любое сопротивление. Отношения с Увогином были несколько другими — пусть Манипулятор контролировал все его передвижения, следил за телефоном и перепиской, но то было совсем иным случаем. Усилитель всегда вёл — сбивал с ног буквально своим напором и заставлял переходить в пассивное положение. Не так уж страшно, учитывая что одиннадцатый номер был первым, кто вообще пробился однажды к Шалнарку — ему позволялось больше других, учитывая, как много он дал своему… партнёру. Внутренне, Шал мог с натяжкой назвать это так. Но, по сути, они являлись скорее более плотно сросшимися частями друг друга, просто чуть сильнее, чем с другими Пауками. А Курапика… этот мальчишка, красивый и полностью в их распоряжении сейчас, тем более в том положении, в которое его собирался поставить Усилитель… Шалнарк думал, что Уво будет не против поделиться с ним. В обычное время утверждать контроль над кем-то, кто толком не мог сопротивляться, было бы скучно и не привлекло бы аналитика, но Курута сам подставился, чуть не забрав у него самое дорогое. Он не являлся слабаком, насколько бы его сейчас не корёжило — отточенный разум уже отмечал, как мальчишка приходит в себя и пытается начать сопротивляться. Голоса, впрочем, Курапика пока не подавал, но это и понятно. Молить о пощаде такой не будет, если его не доломать окончательно, конечно. Просить о снисхождении, пытаться договориться? Но им не о чём договариваться — обе стороны это понимают. Курапика уже у них в руках и ему остается уповать только на чужое милосердие. Так о чём речь? Или пытаться наладить контакт с похитителями? Смешно. Судя по словам Усилителя, этот «мститель» даже сломавшись вряд ли пойдёт на такое. Всё это теории конечно, но в процессе… они или подтвердятся или отметутся. А пока Шалнарк просто наслаждался тем, что мог показать степень своего контроля над мальчишкой, пошедшим против них. «И потом повторять номер на бис несколько раз?» — ядовито донеслось в ответ. Палач прекрасно видел, что делал Манипулятор — это веселило внутренне, однако сейчас он несколько занят чтобы полноценно оценить зрелище того, как Шалнарк проявляет собственные фетиши, чего обычно сдержанный и скрытный Манипулятор на публике не допускал. Пользуясь помощью шестого номера, Фэйтан ощупывал рёбра пленника, надавливал на живот, пропуская заодно свою ауру насквозь, заставляя блондина вздрагивать и пытаться вывернуться. Ощущения не из приятных — будто кто-то невидимой рукой оглаживал каждый внутренний орган безо всякого наркоза, сжимал, ощупывал и пальцы азиата одновременно так же давили сверху, пока тот не убедился — внутренних повреждений нет, на что ухмыльнулся удовлетворенно. «Цел, насколько это возможно», — резюмировал в итоге — больше для Увогина, устроившегося у стены на полу с банкой пива, коего у них в убежище хватало и смотрящего внимательно за происходящим. — «Чего не могу сказать о тебе», — фыркнул почти, учитывая изрядно избитый вид Усилителя. «Переживу», — хохотнул одиннадцатый номер, глядя почти с животным интересом за Шалом, сидящим меж ног пленника. — «И отыграюсь ещё», — он отпил пива, пытаясь залить совсем другую жажду, искру коей заронил в него их пленник ещё в пустыне. Сначала это было просто желание закопать наглеца в землю, однако теперь… оно переродилось. Просто уважение к сильному противнику стало инстинктивным желанием показать, кто стоит выше в иерархии стаи, кто здесь вожак… а ещё мальчишка действительно был красивым и хрупким — напоминал Шалнарка, заставляя примешиваться к этой гремучей смеси чувств нежелание навредить… слишком уж сильно навредить. Все равно после Фэйтана и самого Увогина целым Курута не уйдет. Манипулятор почувствовал чужой взгляд и чуть повернул голову в сторону, находя глазами золотые радужки Усилителя. «Что?» — спросил с легкой усмешкой на губах, негромко. Даже через шум всё ещё не отключенной воды, текущей по покатому полу в дыры слива, его голос прекрасно слышен, учитывая звериное чутье и обостренные органы восприятия Усилителя. «Тебе идёт быть заинтересованным в ком-то», — рокочущие нотки в голосе Уво породили вспышку внутри льда, заставляя едва заметно облизнуть губы. — «Хочешь поиграть — вперёд, только не сломай», — предупреждение было сказано не зря, учитывая, что после близкого знакомства с Шалнарком люди чаще всего не выживали или оставались в малопригодном для дальнейшего употребления виде. «Сначала пароль», — спокойно напомнил Куроро, закидывая ногу на ногу, а затем снова переворачивая страницу. Мужчину происходящее больше забавляло, но при этом увлечённость его Пауков мальчишкой заставляла самого испытывать легкий «интерес» и внимательно наблюдать за чужими реакциями, дабы определить — если ли тут место вожделению, или перед ним просто очередная красивая упаковка, пусть сильная, но с не особо умным содержимым. В первую очередь Люцифера интересовало внутреннее наполнение. «Ладно», — согласился палач, убирая колено, и одновременно передвигаясь, заставляя Шалнарка отодвинуться, а затем осёдлывая чужое тело. Курапика дышал уже судорожно от бесполезных попыток перебороть мужчину, снова прекрасно ощущая сейчас разницу между обычным человеком и Нен-пользователем. Чужие слова доходили до сознания со скрипом, он понял смутно, что зачем-то нужен Усилителю живым и здоровым. А остальное мозг, всё ещё частично парализованный вколотым ранее наркотиком, то ли не мог, то ли не желал воспринимать, абстрагируясь от травматичной информации. Мальчишка упёрся руками в колени невысокого азиата, севшего на него сверху. В полумраке помещения чужие глаза казались непроглядно чёрными и без намёка на цвет, без границы между радужкой и зрачком. «Ну что, пора проверить насколько ты красноречив», — протянул едко мужчина, легко оставаясь на месте, прижимая собой чужое тело к холодному шершавому бетонному полу, покрытому трещинами, из-за которого у пленника уже вся спина наверняка исцарапана. Но учитывая, ЧТО сделал бы с ним Фэйтан, удайся Курута убить Увогина — это такие мелочи сейчас. Скромные неудобства, на кои и внимания-то обращать не следовало. — «Слышишь меня?» — спросил, цепляя пальцами чужое лицо, заставляя смотреть на себя только. Внимание мальчишки после лекарства было рассредоточенным, как бы тот ни пытался сконцентрироваться, облегчая контроль над ним. — «Отвечай. Или я сделаю тебе очень больно», — жёсткие, как стальные прутья, пальцы сжали предплечье одной из рук пленника до хруста, угрожая не просто сломать, но и оторвать, если будет нужно, чужую конечность. И не поверить Фэйтану нельзя. «Слышу», — стуча зубами от холода, всё же отозвался Курута. Боль отрезвила лучше холодной воды и странных, ненормальных прикосновений. К боли он готов, в отличии от тех сильных, безжалостных… странных, но при этом совершенно не болезненных поглаживаний второго Паука по внутренним сторонам бёдер. На боли можно сосредоточиться, заставляя чахлый инстинкт самосохранения хоть как-то работать. Он пытался собрать себя по кусочкам и словно спасительный маяк в темноте вдруг вспомнил совсем другие касания — Гона и Киллуа, Леорио. Людей, любивших его таким, какой он есть. Если с Курапикой что-то случится… им будет больно. Но хуже того — они попытаются найти виновных, а в итоге наткнутся на Пауков. А Курута, открывший наконец глаза, посмотревший на ситуацию без кровавой пелены, точно мог сказать — их сил не хватит справиться с такими чудовищами, тем более, когда те уже предупреждены, насторожены нападением. «Будь хорошим мальчиком — скажи пароль от телефона. Мы ведь не хотим будить Паку?» — пальцы палача скользнули по лицу Курапики в жёсткой притворной ласке, чуть ослабляя своё давление и позволяя говорить. Блондин не знал кто такой, или такая, этот Паку, но на его телефоне было действительно слишком много информации — контакты мальчишек, данные о Неон и системе охраны Ностраде, переписка с Хисокой. Друзья и близкие, знакомые, коллеги — все они могут оказаться в опасности просто от того, что Пауки решат их проверить. Поэтому он сцепил зубы и мотнул отрицательно головой, отказываясь. В следующий момент щеку обожгло болью, а голова метнулась вбок. Палач чётко дозировал свою силу, но даже так уголок чужого рта треснул, а на лице проступило яркое алое пятно от оплеухи. «Неверный ответ», — усмехнулся азиат, за волосы, оттягивая голову блондина и заставляя смотреть на себя снова. «И правда в себя приходит», — хохотнул негромко Уво, отсалютовав банкой с пивом. — «Он вообще до жопы упрямый», — поделился уже усвоенной сегодня информацией. Мальчишка был таким яростным, так сжимал зубы и стоял на своём, упрямо отодвигая назад все разумные и трезвые мысли вместе с инстинктом самосохранения. Иначе чем упрямством это не назовешь. Ну, может упертостью ещё. «Интересная постановка вопроса», — протянул Фэйтан, чуть сжимая тонкое предплечье, пуская волну огня по чужой руке до самого плеча и чуть сильнее надавливая сверху на грудную клетку пленника, затрудняя тому возможность дышать. — «Не мытьем, так катанием я узнаю то, что нужно», — он ослабил захват, а потом снова сжал пальцы другой руки на голове Курута. «Если не справишься до утра, то им займется Паку, когда проснётся», — проговорил Куроро, даже не поднимая взгляда от чтения. «Звучит словно вызов», — палач издал отвратительно-скрипучий смешок, от которого Курапика снова покрылся мурашками. «Может, это он и есть?» — приподнял бровь иронично Люцифер, будто картина, разворачивающаяся в помещении, совершенно его не волновала. «Принято. Постараюсь справиться своими силами. А если не выйдет, то у нас есть чем подразвязать ему язык», — он склонился, навис буквально над жертвой, надеясь, что та будет куда более стойкой, нежели Сова, и позволит поиграть с собой вдоволь. — «Ты ведь не понял ещё, да?» — он насладился недоумением в чужих глазах. — «Мальчишка», — прозвучало почти удовлетворенно, как констатация известного факта, но с непонятным Курапике подтекстом. — «Будет забавно, когда до твоих пытающихся оттолкнуть реальность мозгов всё дойдет. А пока я, пожалуй, спрошу ещё раз и начну, чтобы не терять времени до рассвета». Курута сжал зубы, судорожно сглатывая ставшую вязкой слюну. Он приходил в себя слишком медленно, чтобы реагировать вовремя, и куда сильнее пугала всё же невозможность воспользоваться Нен. Тот, кто когда-либо научился ею пользоваться — чувствовал себя голым, беззащитным, потеряв эту силу, словно не просто одежду сняли, но и кожу содрали, оголяя мышцы, подставляя их жадным взглядам со стороны. Однако, если бы у него совсем не имелось ауры — последний из Курута уже должен был стать трупом, потому что Нен является основой всякой жизни на земле. Значит, сила здесь… вот только до неё не дотянуться. «Не калечить. Надеюсь, ты помнишь», — с нажимом произнёс Уво и сжал в руках пустую жестянку, перетирая ту пальцами буквально в труху. «Думаешь, мне самому нужно, чтобы он тут в шок впал, а я возился с капельницами и чёрт знает чем ещё?» — огрызнулся на напоминание палач. — «Хотя, трубки, катетеры, и капельницы — это более чем интересно, но как-нибудь в другой раз», — невысокий мужчина наклонился ниже, удерживая чужое лицо, так, что бандана опустилась, открывая жуткую усмешку, вызывающую у пленника дрожь. — «Итак. Пароль от телефона, хороший мой». Сказано было с такой интонацией, что даже у Шалнарка что-то стянуло в животе, столько предвкушения членовредительства и развлечения было в этом тоне. Нужно было иметь невероятное крепкое желание стоять на своём, чтобы отказываться, когда палач предлагал что-либо таким тоном. Азиат его использовал чертовски редко — что уже было свидетельством острой, даже болезненной заинтересованности. Или лучше подойдёт термин «больная»? «Нет», — это слово Курапика буквально вытолкнул наружу, через саднящие от спазмов и тошноты голосовые связки. Горло ощущалось исцарапанным, воспалённым внутри, даже глотать удавалось с трудом. Курута смотрел в чужие глаза, понимая — он сам подписывает себе приговор. Однако подставить ещё и остальных просто не мог. И так уже превратился в чудовище в собственных глазах. Но отдать добровольно этот свет, горевший за спиной… лучше было бы умереть. «Неправильный ответ», — снова проговорил палач, неожиданно… мягко. Настолько плавно и несвойственно его обычно хриплому призрачному тону, что даже Куроро поднял голову от книги, вспоминая подобную исключительную интонацию. Мужчина невольно, даже спустя годы с того дня, ощутил, как что-то всколыхнулось внутри его рациональной сути, толкнулось жаром в подреберье. Он отчеркнул ногтём строчку, где читал, после чего преувеличенно медленно и аккуратно сложил книгу на колени, пометив нужную страницу загнутым уголком. Жар расцвёл за грудиной, выпустил тонкие веточки, распространяясь по телу горячей волной, и сильнее всего отразился в мочках ушей с тяжёлыми серьгами. На бледных губах расцвела легкая усмешка. В памяти всколыхнулось опавшей пожелтевшей листвой воспоминание. Они тогда только выбрались со Свалки и пустились во все тяжкие. Пьяные своей свободой… друг другом. Кровь Паука в жилах, общая на всех, кружила голову сильнее любого алкоголя. Самому Люциферу тогда исполнилось… шестнадцать, кажется, а Фэйтану двадцать девять. Палач был куда менее сдержанным, чаще срывался, и казался почти зависим… как любил говорить Финкс — «торчал» от чужой боли, словно наркоман. У всех у них свои фетиши, свои пристрастия и психические проблемы. Однако, палач Геней Рёдан являлся первостатейным садистом — это горело в нём даже по отношению к своим, коих он защищал, молча, но зло. Куроро рос под его рукой, знал чужую жёсткую натуру — не как свои пять пальцев, хватало лакун и тёмных глубоких мест, но это было куда больше, чем мог похвастаться кто-либо еще. Ему самому приходилось становиться жертвой чужих жестоких порывов, пусть Фэй и пытался себя контролировать. Наверное, именно из-за этого нежелания дойти до конца и уничтожить Куроро, последнего и тянуло к нему, как на тёмный огонь, пылающий в ночи. Не светящий, но согревающий, способный обжечь, однако, всё же не сжигающий дотла. Конечно, такое отношение между ними установилось не сразу, потребовались годы близкого взаимодействия, трения кожа о кожу, разум о разум, пока они не вошли паз в паз, словно части мозаики. И очень часто, когда палач хватал через край, когда не мог уже контролировать себя, Куроро сам останавливал его — лидер брал на себя ответственность за часть своего Паука. За часть себя. Своеобразную ответственность. Обывателям не понять, как можно позволять причинять себе боль, как оставаться лидером, тем не менее, будучи гибким… до «такой» степени. Но так оно и было. Этот тон, прозвучавший сейчас — он заставлял вспоминать. Прикосновения пальцев, от которых на теле оставались чернеющие синяки, от которых кости трещали, а суставы жалобно выли, почти вытянутые из пазов. Следы зубов и губ, после коих рот напоминал запёкшуюся на лице рану, а тело — кусок мяса на разделочной доске профессионального мясника. Не повреждённое существенно и, тем не менее, покрытое метками, следами того доверия, что он оказывал Фэйтану, и следами близости, отказа довести игру до логического конца — до смерти — со стороны палача. Они всегда заживали без следа. Точно так же как и наносить, азиат умел лечить выверенными касаниями пальцев, мазями и лекарствами. Метки… появлялись до сих пор, время от времени, когда чужое напряжение выходило на пик. Но единственным видимым окружающим следом остались лишь серьги — тяжёлые камни обработанных кристаллов, ограненные идеально — точно так же, как и их отношения. Сейчас Фэйт старше — опытнее, умнее, сдержанней. У него есть чёткая установка, что можно делать, а что нельзя, своеобразное ограничение. Вот только переживёт ли, не сойдёт ли с ума и от того что осталось, их «гость»? Если да — то это действительно нечто интересное. Рядом с Курапикой раздался щелчок, заставивший его вздрогнуть. Он ждал удара, как и до этого, однако того не последовало. Невольно мальчишка дёрнулся, инстинктивно посмотрел вбок… чтобы увидеть направленный на него глазок камеры телефона. Шалнарк щёлкнул еще раз, сохраняя крупный портретный ракурс красивого лица со следом от удара, измученного, но всё равно слишком притягательного. «Семейные фото», — улыбнулся весело, от уха до уха, так, как мог бы это сделать разве что Гон на памяти Курапики. Манипулятор чуть отодвинулся и сделал ещё одно фото, заставляя сглотнуть и вспыхнуть совершенно невольно от острого чувства стыда. Он лежит голый, под незнакомым мужчиной, под убийцей который чёрт знает что собирается с ним делать, и это видят слишком многие. Хотелось провалиться на месте, закрыться, поэтому Курута дёрнулся рефлекторно, стараясь сжать хотя бы колени, хотя те, кто ещё находился в помещении, без сомнения видели уже всё возможное. «Мило стесняешься», — палач снова издал этот жуткий звук, заменяющий ему смех. Обычно сдержанный, особенно в последние годы, сейчас он до жути напоминал прежнего себя — более импульсивного и, как ни странно, менее жесткого, менее жуткого. Однако с годами из мужчины выветрились почти все остатки человеческого. Ранее можно было хотя бы представить, что бродило в его голове, а теперь только Куроро догадывался, какие демоны скрываются за этими тёмными непроглядно глазами. «Шал, прекрати паясничать и принеси мне сумку с подоконника», — прозвучало почти обыденно, но Манипулятор предпочёл не искушать судьбу и, встав, сделал несколько шагов до разбитого в щебень окна, заодно выкручивая вентиль всё ещё льющейся воды до минимума. Сумка — спортивная, вместительная, была открыта — из неё уже доставали журнал и сменные вещи сегодня. Внутри что-то тихо позвякивало, а вес… вызывал интерес. «Держи», — молодой мужчина устроился рядом, явно собираясь наблюдать за происходящим из первого ряда. Куроро был не единственным, кому интересно посмотреть на работу профессионала, тем более обычно Фэйтан не очень-то рад наблюдению и зрителям. Но сегодня мужчина не протестовал — в конце концов, у них на эту ночь общая игрушка. Однако вопреки просьбе, азиат к сумке сейчас не прикоснулся — он вытащил из своего пояса инструмент, более напоминающий резчик по дереву, стянул стерильную обмотку. Начищенное лезвие сверкнуло прямо перед лицом Курапики, от чего зрачки парня сузились, когда острие оказалось возле его глаза. Острый край прикоснулся к веку, принуждая замереть, не двигаться, уперевшись руками в чужие колени, всё ещё сжимающие его бока и фиксирующие на месте. «Покажешь свои красивые глаза, Курута?» — произнёс ласково почти. «Как будто ты их не видел», — вырвалось шипением изо рта, вызывая у Шалнарка вспышку смеха. Уво хохотнул, а Куроро усмехнулся, чуть подвигаясь вперёд, опираясь локтями о колени и сцепляя руки в замок прямо перед собой. «Оклемался», — хмыкнул Усилитель. «Твои глаза — нет, не видел», — ответил на эту вспышку палач, заставляя пепел внутри души Курапики всколыхнуться. Не ярость, и не злость… но боль всколыхнулась, поднимая голову. А ещё желание причинить такую же обидчику — инстинкт, чисто человеческая реакция. А может, было замешано ещё и подсознание, надеющееся, что если он окажет сопротивление, то его просто незамысловато убьют. Всё это сложилось вместе и, пользуясь тем, что руки свободны, Курапика ударил нагнувшегося к нему палача — достаточно быстро для человека, пусть и не особо метко из-за шума в голове. Его тело, пусть лишилось Нен, но та всё же изменила уже достаточно плоть, придавая ей нечеловеческую крепость. Удар вышел смазанный — прошёл по касательной в скулу. И в ответ Фэйт ударил сам. Но не яростно, насколько можно было бы предположить, а словно окорачивая зарвавшегося ребенка. Вторая щека вспыхнула, как недавно первая, во рту проступил металлический привкус крови от прикушенной изнутри щеки. Фэйтан прикоснулся мимолётно к крохотному красноватому следу на скуле — даже синяка не осталось, но чужое сопротивление заводило куда больше рабской покорности или сломленной обречённости половой тряпки. Цокнул языком и покачал головой медленно из стороны в сторону. Он был таким быстрым, что даже Куроро не уследил за чужим движением. Перехватил чужую руку, зажимая жестко в захвате… а затем дёрнул на себя, со щелчком и ощущением рвущейся плоти вынимая сустав из паза. Курапика вскрикнул от боли, не удержавшись — она залила собой сознание, оглушила… а потом правая рука упала плетью вдоль тела на пол. «Фэй!» — рыкнул Уво. «Верну как было, угомонись. Не хочу его связывать, а если будет дёргаться — точно напорется. И тут возникает ещё один вариант — вдруг решит покончить жизнь самоубийством», — пожал индифферентно плечами палач, проворачивая такой же фокус со второй рукой пленника, пока тот не пришел в себя. «Если к нему не вернется Нен», — начал Увогин, но палач его перебил. «Если она не вернётся, то они никогда до конца не заживут. А то как будто я не знаю. Но если он останется в таком состоянии… честное слово, Уво — это будет не самая большая его проблема», — палач дёрнул уголком рта, оглядывая поверхностно-быстро дышащего мальчишку критическим взглядом. Если у него не восстановится Нен… он подождёт, а потом найдёт эту куколку. И вывихнутые, плохо слушающиеся руки только придадут очарования этой мечте фетишиста. Где-то за спиной палача, словно в ответ на его мысли, хмыкнул Куроро — уж кому, как не ему знать о таких пристрастиях азиата? Жаль, его игрушки не живут долго — чаще кончают жизнь самоубийством, как только могут, запертые в комфортабельных квартирах по всему континенту, словно птички в клетках. Их немного было за десятилетие — трое или четверо, но этот мальчишка явно красивее любого… а ещё упорней. Если не сломается — будет просто чудесно. Фэйтан, не смотря на весь свой садизм, умеет быть аккуратным — даже более чем. Он провёл пальцем по краю инструмента, проверяя остроту. Мальчишка только открыл глаза, отдышавшись, вынырнув из полу-оглушённого состояния, когда его снова взяли за волосы — который раз за сегодняшнюю ночь. Но теперь палач прихватил чёлку, открывая хорошенькое личико, заодно убирая мешающиеся золотые пряди. Лезвие прикоснулось к щеке лёгким ласковым поцелуем — и срезало ровный кусочек кожи, оставляя тут же заполняющуюся кровью лунку. Не глубоко — хирургически точно снося лишь верхний слой эпидермиса, чтобы избежать сильной кровопотери и возможного шока. Будь это не лицо, скорее всего потекла бы только сукровица, как при татуаже, но раны на голове всегда сильно кровоточат. Курапика снова вскрикнул — музыка для ушей. И ещё раз, и еще, пока мужчина оставлял чёткие росчерки, идущие по скулам, по щекам. На шею спускаться не стал, всё же там сонная артерия — а их «гость» не так хорошо зафиксирован, чтобы рисковать взрезать настолько близко от основного кровотока. Уже на пятой или шестой линии, Курапика замолчал — закусил губу, прошивая её зубами насквозь. И когда азиат закончил, парень ещё какое-то время лежал, вздрагивая от огненных линий, тянущихся по лицу. Они не уродовали его — наоборот, подчёркивали форму глаз, овал лица, как племенной рисунок. Уво за спиной палача безмолвствовал, принимая это как незначительный вред. «Если вдруг вспомнишь пароль от телефона — только скажи», — Фэйтан отложил инструмент в металлический лоток, стянутый с края стола для этого. Он посмотрел выжидательно на Курапику, перебирая кончиками пальцев инструменты и содержимое кармашков пояса, давая время на передышку и возможность собраться с мыслями. Нет смысла в постоянной боли — она может свести с ума и точно заставит забыть, о чём вообще речь. Лучше наращивать ощущения постепенно, заодно проверяя чужой предел, нащупывая край, за который мальчишку лучше не выпускать. «Ну как? Поделишься с нами?» — поинтересовался, приподнимая брови вверх, видя, что пленник пришел в себя. По мнению палача вид был — то что надо — немного окровавленный, больной и замученный, однако всё ещё в своём уме. И лопнувшие уголки искусанных губ… он выглядел хорошенько оттраханным, хотя ничего такого с ним не делали… пока. «Нет», — процедил сипло Курута, глядя, не отрываясь, узкими от боли зрачками за чужим действиями. «Какое это сегодня популярное слово», — хмыкнул рассчитывающий на такой ответ мужчина. — «Шал, зажми его голову коленями», — он дождался, пока аналитик передвинется, делая, как велено. — «И убери волосы с лица. Жаль будет, если от них ничего не останется» — прокомментировал насмешливо. А Шалнарк кивнул только, с интересом глядя на происходящее. По его мнению, Фэйтан был крайне мягок — однако ведь действовало условие Уво. Чужие действия завораживали — за работой профессионала можно наблюдать бесконечно. Точно так же Увогин следил за самим Шалнарком, когда тот вскрывал очередной код, или просто гулял по сети. Кажется, Усилитель не мог оторвать взгляда от длинных крепких пальцев, быстро танцующих по клавиатуре. Тут же палач работал с филигранной точностью, завораживая своими навыками, отточенными на сотнях, если не тысячах жертв. Азиат достал с пояса крохотный баллончик и насадку на него… оказавшуюся маленькой горелкой. Курапика дёрнулся, когда с негромким гудением голубое пламя вырвалось из носика. Шалнарк сильнее стиснул колени, фиксируя одно положения, не давая сдвинуться даже на миллиметр. Шершавые от постоянной работы за компьютером подушечки пальцев огладили чужую кожу, убирая даже самые тонкие волоски челки. «Если не продезинфицировать, то начнется инфекция», — проговорил ласково. Как маленькому ребенку, настолько дружелюбно, что не знающий его человек обязательно обманулся бы такой добротой. Курапика снова промолчал, только зубы сцепил до скрипа — о чём им вообще говорить, если это пытка ради пытки? И скажи он им пароль, всё равно она, скорее всего, не прекратится. Однако жечь его лицо горелкой палач не стал — вместо этого он нагрел кончик другого инструмента — до запаха раскалившегося металла. Курута оставалось только затравленно смотреть за тем, как побелевший край неотвратимо приближается к лицу. Подобные больнее чем порезы — металл соприкасался с кожей и шипел, сжигая её, оставляя ровные, изящные даже линии в выемках разрезов. Курапика смог удержаться — не закричал. И делал это раз за разом, пока Палач не закрыл саднящими ярко-алыми ожогами каждую линию, любовно, лишая мальчишку возможности заживить следы без шрамов. Даже если вернется Нен — рубец уже успеет схватиться и останется хотя бы тонкий алый след — на долгие годы. «Мило, что ты не кричишь. Не хочешь разбудить кого-нибудь?» — Фэйтан закончил с чужим лицом и отстранился полюбоваться на свою работу. Действительно тонкие, но болезненные следы — они не представляли опасности даже для обычного человека, а вот мучения в процессе нанесения без анестезии приносили немалые. Когда жжение стало хотя бы терпимым, мальчишка обессилено расслабился, его виски были покрыты испариной, а тело дрожало — теперь совсем не от холода, но от сокращения мышц. Курапика, может, и являлся хорошим бойцом, но к пыткам учитель от Ассоциации его точно не готовил. Да в принципе большинство людей к такому не готово — это требует особенной уникальной подготовки, как у Киллуа. Люди, подвергшиеся такому воздействию, очень быстро могут сломаться, сдавая всех и вся — лишь бы их больше не трогали, а ведь Фэйтан, по мнению Шалнарка, действительно мягок сегодня. Он мог просто начать снимать кожу с тела лоскутами, калечить, отрезая части тела, но нет — Курута досталась исключительно боль. Курапика держался. Он разбит, раздавлен морально собственными чувствами и эмоциями, однако всё же осознание того, что он не только сам будет страдать, но потянет за собой и остальных, придавала сил, заставляя держаться. Мальчишка бы сейчас может даже подумал о суициде… но если не выберется отсюда, то Гон с Киллуа и Леорио отправятся по следам… чтобы тоже сгинуть. Поэтому на слова палача он не ответил, не желая злить ещё сильнее, пусть с языка рвались едкие слова, разъедающие нёбо щелочью. «Так что насчёт пароля?» — повторил в очередной раз Фэйтан и удовлетворённо вслушался в болезненную тишину, позволяющую, можно сказать «благословляющую» его на продолжение этой, без сомнения, интереснейшей ночи. Начавшаяся столь отвратительно с позорно-быстрой сдачи Совы, она обещала пройти более чем тоскливо, в атмосфере волнения за то, куда же делся Уво. Этот идиот умудрился заставить их подёргаться — и какого чёрта Нобунага вообще его одного отпустил? Однако Усилитель всё же вернулся — пусть не с победой, как обычно, но с трофеем. И с каким трофеем. Куроро разве что не хмыкнул позабавлено позади, подпирая щёку ладонью, с интересом следя, чем же кончится дело. Мальчишка не понимал совершенно, что своим терпением к боли подстёгивает палача Призрачной Труппы всё сильнее и сильнее. Аура того витала по комнате тёмными клочьями, кололась по коже кислотной дымкой и за той болью, что мальчишка ощущал, он не чувствовал, как на коже расцветают небольшие язвы, напоминающие волдыри от ожогов — даже Нен Фэйтана наносила урон, как самое ядовитое солнце. «Упрямый», — резюмировал азиат, вновь берясь за первый инструмент. — «Плечи», — велел коротко Шалнарку, однако аналитик понял всё прекрасно, нагибаясь вперёд и придавливая руками чужой торс к полу, не позволяя шевелиться. С его лица не сходила лёгкая, доброжелательная улыбка, будто Манипулятор привёл ребёнка к врачу, а теперь убеждал потерпеть совсем неболезненную процедуру. От этого контраста в голове пленника просто перемыкало, там наступал когнитивный диссонанс. Он никогда раньше не думал, что будет с ним после уничтожения Пауков. Отчего-то считал, что сможет положить их всех до единого. Однако жизнь внесла свои коррективы, ткнула носом в собственную несостоятельность. Один миг слабости, когда он позволил своему внутреннему, обычно тщательно подавляемому «я» выбраться на свободу и спросить срывающимся детским голосом «что ты творишь?!», поставил последнего из Курута на колени. Он действительно мог бы убить в сражении — любого из них, особо не угрызаясь совестью, закрываясь оправданием того, что защищал собственную жизнь. Но ему не по силам, оказалось, поднять руку на сломленного человека, готового на всё, лишь бы его родные жили. А сейчас… на смену решимости пришёл страх. Впервые за долгие годы, с того самого момента, как его окутала темно-бордовая пелена ненависти, Курапика боялся так, что поджилки тряслись. Не за себя — за Гона и Киллуа, за Леорио, за Сенрицу. Потому что если Рёдан до них доберётся, то они могут сделать с ними то же самое, как с его сообщниками. Уво смял ещё одну банку и облизнул губы от хмельной горечи, не отрывая взгляда от того небольшого зрелища, в кое превратил происходящее Фэйтан. Нынешнее убежище было совершенно неудобно, для каких-либо серьёзных развлечений со стороны палача, однако мужчина показал всё свое мастерство, пользуясь своими инструментами, и не обращая внимания на отсутствие необходимого более серьезного инвентаря. Будь здесь чище, а ещё удобнее — и без сомнения Курапика ждало бы куда более увлекательное «приключение» с такой творческой и умеющей применить фантазию личностью, как азиат. Обычно Увогина не интересовало ничего подобного — ему куда ближе хорошая драка на пределе возможностей. Вот только сейчас не осталось почти противников, равных ему по уровню. А если они и были, то их пути с Усилителем часто не пересекались. Ну, в конце концов, он не совсем ещё тупой лезть к Зодиаку? Курапика же выглядел и ощущался как живой вызов — с самого первого момента, как их глаза встретились в той машине. Бешеный, яростный, живой, плещущий эмоциями во все стороны, и болезненно подставляющийся, будто мазохист под издевательства, чтобы ответить со всей заложенной в него страстью. Он сумел вывести Уво из себя — да, заслуга сомнительная, но он так же не испугался последствий, принял бой, не убегая и фактически победил. Хотя, по мнению самого Усилителя — скорее выиграл. Только перед самим собой, перед своим будущим, пусть не осознавал этого. Увогин действительно ценил хороших противников. Если в нём просыпалось уважение, то это что-то да значило. Парень выбесил, конечно, и продолжал заставлять испытывать глухое раздражение внутри, однако теперь он вызывал так же и вожделение. Причём это не отменяло того, что допрос Увогин считал так же целесообразным и необходимым. Мало ли. Чутье Усилителя нашёптывало, что не все так просто — во время сражения Курута будто знал чего ждать. Может, там и есть аналитический ум, как у Куроро, в этой хорошенькой светловолосой головке, но тогда он не должен был так вот сломаться. А значит, информацию ему слили. И блондин вполне мог избежать ТАКОГО развлечения со стороны Фэйтана, скажи он пароль от телефона. Следовательно — что-то важное там всё же было. Он ведь продолжал упорствовать, хотя его страх теперь можно было обонять и осязать кожей. Всё равно не отвратительно-кислый, как у обычных их «гостей», но с яркой ноткой, заставляющей желать запустить в него зубы, и вытащить ещё больше чувств наружу. Так что Уво предпочёл самоустраниться, оставляя работу профессионалу, но он следил за тем, как чужой нож скользит по мальчишке, снимая кожу — не опасно, не смертельно, однако болезненно до жути. Палач проводил лезвием по самым чувствительным участкам, намечая линии будущей работы, он тоже ощущал чужой аромат и наслаждался им, как и периодически вырывающимися из горла мальчишки вскриками, болезненными стонами. Чужой рот уже превратился в кровавую рану из-за того, как закусывал губы пацан своими белыми зубками. С ним всего лишь играли, но не подготовленному человеку и этого хватит. А осенняя ночь длинна… и вполне возможно, что он пробудет у них отнюдь не один день. Мужчина усмехнулся, открывая новую банку, откидываясь на стену. Нет, пытки не увлекали его обычно, но всё же сейчас это было почти животно-сексуальное действо, которое захватило не только его с палачом, но даже Шалнарка и Куроро.