Буревестник

      Голова Ильи с утра была похожа на неразорвавшийся после запуска снаряд, что в любую минуту мог сдетонировать. Глаза словно засыпало песком, мысли были похожи на застывший кисель. Всё, что ему хотелось сделать — это умереть от того, каким никчёмным он себя ощущал, и от того, как сильно хотел спать. А заснуть не мог как ни пытался.       А потом сверху проснулся сосед. И, как оказалось, у него был ребёнок, что начал носиться по квартире как носорог. Хотя, если вспоминать носорогов, которых в своей жизни встречал Илья в Африке, те передвигались более плавно и тихо, нежели бегающая чья-то радость сверху. Этот топот больше походил на зебру. Вот те топали громко, гулко, если почва была достаточно сухой и плотной. Прям как ребёнок сверху.       Буквально через полчаса не стихающего грохота Илье захотелось убить гадёныша, а затем его родителей.       Грохот пугал и заставлял сильно нервничать по непонятным парню причинам.       Илья мог спать под залпы вражеского оружия в соседнем квартале, спал под артиллерию, под стоны раненых товарищей, их крики. Спал даже под еблю. Эти вещи его не тревожили, не вгоняли в панику, не пугали. Всё это казалось бытовыми звуками, которые Илья не воспринимал от слова никак. Но топот сверху, грохот и редкие визги делали что-то непонятное с его состоянием, заставляя бояться, нервничать и желать сбежать из квартиры.       Почему-то всё смертельно опасное, страшное и громкое во время работы не казалось Илье пугающим. Он мог назвать себя безбашенным и бесстрашным, но теперь, вдали от привычной среды, абсолютно безопасные звуки и вещи отталкивали и вгоняли в беспокойство. Бегать под дождём из пуль — да. Вызвать на себя артобстрел — без вопросов. Прятаться в разрушенном здании от ищущих его террористов — трижды да, потому что это Илья на них охотился и как хищник ждал момента для атаки, а не наоборот. Но лежать под гул от бегающего ребёнка — нет, нет и ещё раз нет.       Илья даже поймал себя на мысли, что вместо ребёнка сверху лучше слушал бы гундёж Пророка часами напролёт. Он привычнее и милее его сердцу, чем всё происходящее. Уж действительно лучше Дима, чем тишина и детский топот, что всё никак не прекращался. Илья даже думал о том, чтобы встать и дать пизды соседям сверху, но стоило дёрнуться, чтобы встать с дивана, как шум прекратился, погружая парня в привычную и ненавистную тишину. И после шума тишина была очень громкой. Даже, казалось, мир за окном затих, позволяя парню насладиться звоном в ушах.       И, вдоволь насладившись новообретённой тишиной, Илья вновь впал в уныние, потому что новый день подготовил для него ещё больше безделья и мыслей. А ещё в голове летало привычное, но гадкое — Артём.       Ковыляя в сторону туалета и душа, Илья понял, что это его прошлое имя. Очень внезапно для самого себя, но достаточно спокойно, чтобы не пугаться и не злиться от этого. Он знал, что «Илья» — это данное Валерием имя. Как и всё остальное. Ему по паспорту вообще тридцать лет. И не на Сахалине он родился. Это так — байки для местных, чтобы можно было быстро выйти из разговоров о личном. Придуманная давно вместе со старшими командирами, кто в курсе, кто такой Илья и с чем его можно есть, чтобы не ввязаться в спор и ссору на несколько часов. А вот своё старое имя Илья забыл довольно давно и, судя по тому, что вспомнил его только сейчас и благодаря незнакомцу на улице, очень успешно. И хотел бы он оставить прошлое в прошлом, но не получалось, как ты не крутись.       И, стоя под тёплым струями в душе, Илья смотрел на темноту под закрытыми веками и продолжал лениво и безуспешно пытаться вспомнить другие факты из своей прошлой жизни.       Кем был человек с улицы? Этот Женя, как он себя назвал. Женя был из параллельного класса, значит, возможно, они учились в одной школе. Были друзьями? Наверняка, раз мужчина так открыто протянул руку и широко улыбнулся. Но Илья знал, что был одинок. Или, получается, в таком случае он не был одинок? Тогда откуда мысли о несчастном прошлом? Откуда страх перед Женей? Может, тот человек издевался над ним в школе, но прожитые годы сгладили все обиды и он решил забыть обо всём и стать Илье… другом?       И хотел ли Илья узнавать правду у этого человека? Нет, определённо, и был очень рад, что их встреча окончилась без его отрытого рта. Не считая рыка в сторону приставучего ребёнка.       Хотелось оставить прошлое в прошлом. Имя своё настоящее, незнакомца с улицы и все забытые воспоминания. У Ильи есть будущее — вот это его волновало и о нём хотелось думать, а прошлое пусть будет там, где ему самое место. По приколу совать в него свой нос — одно дело, но, когда оно само настойчиво стучалось в настоящее парня — это раздражало. В конце концов, не зря оно пугало, ведь Илья забыл о прошедших годах. Значит, там было что-то плохое.       Выйдя из душа, парень встал в дверях и тяжело вздохнул, думая, чем заняться сегодня. Почему-то прерогатива лежать на диване и прошивать потолок пустым взглядом его не радовала, а больше в голову ничего не лезло. Его правда просили походить по врачам, но Илья даже представления не имел как это сделать. Его всегда водили везде за ручку, если дело касалось врачей и здоровья. Ты ложишься в госпиталь, тебя там лечат, везде записывают, лекарства выдают, всё расписано, каждый врач, каждая процедура. Не надо думать, не надо что-то искать. Это за тобой там бегают, а не ты пытаешься понять, что нужно сделать, чтобы быстрее выбраться оттуда здоровым. Всё, что тебе нужно делать — это лежать в палате и ждать дальнейших указаний. Здесь — на гражданке, Илья понятия не имел в какую больницу идти и к кому. Хирург? Терапевт? А кто шрамами занимается? А то есть парочка на лопатке, которая мешает свободно двигаться, стягивая кожу. Да и то Илья мог жить со всеми этими травмами. Единственное, что его не радовало — это плохое зрение и севший слух и всё на одной стороне. Парень никогда не верил в контузии, но после последнего случая, голова начала будто сбоить и слух со зрением первыми сказали парню «привет».       Вздохнув, Илья выключил в ванной свет и побрёл на кухню, чтобы позавтракать энергетиком. А завтра, решил, так и быть, сходит на разведку в больницу и хотя бы узнает, что ему там делать. По крайней мере люди в белых халатах его не пугали. А вот с посетителями могут быть осложнения.       Весь день Илья просидел за хозяйским компьютером, смотря сериал про викингов, сунув в уши наушники. Вставал, только чтобы перекусить, попить и отлить, а после возвращался обратно на компьютерное кресло. Даже шторы задвинул, чтобы света в комнате было меньше и не сразу заметил, что на улице стемнело. Заметил это только когда зашёл на кухню, чтобы налить себе воды. Зашёл на тёмную кухню и усмехнулся, очень радуясь, что этот день прошёл очень быстро и без казусов. К тому же впереди было ещё несколько сезонов, а это значило, что ещё как минимум несколько дней для парня пройдут незаметно.       Не хотелось ни спать, ни о прошлом вспоминать, ни об отпуске и больничном думать. Не день, а сплошной праздник. Он пролетел как по щелчку пальцев и всё, что интересовало парня — это история главного героя. В этом всём был только один минус — головная боль, что распирала голову парня. Но у него остались таблетки, что дал медик, когда Илья покидал базу. И, выпив сразу целую, он понадеялся, что это поможет. И не только снять боль, но и поспать, так как всё-таки действовала как седативное.       Выпив таблетку, Илья встал на балконе и закурил, смотря на засыпающий, но всё ещё гудящий жизнью город. На засвеченное небо, где было видно от силы две-три самые яркие звезды, на подсвеченные Луной перистые облака, золотистую из-за фонарей зелень в парке. Смотрел на снующих под окнами людей, слушал смех компании, что сидела на лавочках среди деревьев, и вспоминал красивые места, которые ему посчастливилось увидеть.       Горы, пастбища, чайные плантации, моря и океаны. Порой приходилось останавливаться, чтобы иметь возможность подольше задержать взгляд на просторе или деталях гор. Иногда Илья даже грустил, когда ехал в колонне и смотрел на пейзаж из окна летящего авто, без возможности разглядеть всё более подробно. Илья не умел оценивать красоту людей. Не видел её в других, но вот природа… Она влияла на парня странно. Закаты, рассветы, облака, дожди с грозами, леса, каньоны и даже пустыни — в них он иногда находил будто успокоение и ту самую красоту, от которой перехватывало дыхание. Мог бы он сказать, что не лишён чувства прекрасного, но это было не так — он не верил в подобное.       Затушив сигарету о банку и кинув её внутрь, Илья пошёл умываться, чтобы потом лечь на диван и попытаться заснуть, чувствуя усталость и желание поспать.       Проверил зачем-то телефон, будто ему кто-то мог позвонить и написать, положил его на пол и, перевернувшись на бок, закрыл глаза, медленно и верно погружаясь в долгожданный сон.       Сон был коротким и неприятным, но Илья хотя бы поспал. Хотя то, что испытал он, скорее можно было назвать неприятной и глубокой дрёмой, когда ты слышишь всё происходящее вокруг и вздрагиваешь каждый раз, когда мозг начинает погружаться в глубокий сон. Парень даже, кажется, вскрикивал что-то, но окончательно так и не просыпался. Это сложно назвать отдыхом, но встал Илья более позитивно настроенным и отдохнувшим, чем в предыдущие дни. Правда идей по поводу планов на предстоящий день всё ещё не было. А по его потолку вновь начал бегать ребёнок, весело хохоча.       У Ильи вчера были идеи по поводу больницы, но он понимал, что она никуда от него не денется, а значит и торопиться некуда. Голова не болела, у него даже получилось отдохнуть тройку часов. Он всегда успеет к врачам, поэтому решил что-нибудь себе приготовить и вновь сесть за сериал. Ногу не хотелось нагружать, выходить в свет тоже. А вчера время пролетело быстро, так что Илья продолжит делать то, что не будет его бесить и прокрутит время быстрее.       Поэтому сериалы это то, что спасало Илью на протяжении нескольких дней. Это всё, что он делал — пялился в монитор, поедая всё, что не надо было готовить. Единственное, что его огорчало — это сон. Его не было. Илья спал от силы по два часа и сном это всё ещё назвать было сложно. Он вздрагивал от любых шорохов, что чаще ему слышались, а не существовали на самом деле, что-то вскрикивал, просыпаясь от собственного голоса, а остальное время, когда глаз больше сомкнуть не мог, пялился в потолок и даже ни о чём не думал. Он так устал от безделья, апатии и отсутствия перспектив на гражданке, что даже мысли и размышления посещали его всё реже и реже. И чем больше проходило времени и чем меньше спал Илья, тем чаще он пребывал в прострации. Единственное, что было живым и горячим, это надежда, что скоро всё кончится и он вернётся к работе.       Он просмотрел два сериала, потратив на это дня четыре. Четыре дня по вечерам он мучился с головной и глазной болью после дня за компьютером. Четыре дня Илья страдал ночами в попытках провалиться в глубокий сон. И следующим вечером, досмотрев второй сериал, решил что-то с этим делать. Как минимум завтра придётся выйти из дома, чтобы дойти до аптеки, где ему нужно будет купить себе снотворное и обезболивающее. Страдать с головой ему не хочется, как и страдать ночами, протирая взглядом дырку на потолке. Ему уже даже страшно было ложиться, потому что без сна, лёжа на диване, начинало болеть всё тело, словно он лежал не на диване, а на доске для стирки белья.       Из радостного было то, что, после стольких неактивных дней, нога стала чувствовать себя гораздо лучше и парень почти что прекратил хромать.       — Больница, Илья, не забывай, — буркнул себе под нос и сел на диван, желая спать, но с дискомфортом представляя, какой мерзкой будет очередная ночь. Больше всего пугало просыпаться словно от долбёжки. Ни то будто кто-то в дверь стучится, ни то что-то нехорошее происходит на улице.       Грохот, что раздался сверху, будто упал целый шкаф, заставил парня подскочить с места, мобилизуя организм к предстоящему побегу или схватке.       — Сука, — рявкнул он, понимая, что это соседи сверху шумят, и сел обратно на диван, быстро выравнивая своё дыхание и сердцебиение.       А потом зазвонил телефон, что лежал на компьютерном столе и заряжался. И то, что удивило Илью, так это что звонок был не обычным, а в мессенджере. Неужели о его бесполезной заднице кто-то вспомнил? И интересно кто. Реклама? Цезарь? Или сам Отец решил проверить, жив ли ещё его подопечный и не угодил ли за решётку.       Подобрав телефон со стола, Илья вскинул травмированную бровь. Звонил никто иной как Пророк. Илья ожидал кого угодно, но не его. Ведь, кажется, они достаточно ясно поговорили в последний раз, чтобы Дима понял, что парень его возненавидел.       Но как же Илья был рад звонку своего ненавистного товарища. Особенно видеозвонку. Поэтому, не раздумывая, ответил и рухнул обратно на диван.       — Живой! — сразу воскликнул Дима, улыбаясь в тридцать два, и Илья слабо улыбнулся в ответ, вглядываясь в давно знакомое довольное лицо.       У парней был день. Светило солнце, на заднем фоне какое-то помещение, открытые ящики с соломой, люди ходили туда-сюда, и их форма парню была незнакома. Наверняка Пророк уже в Мексике, вот и звонил радостный. А Илья должен прозябать в одиночестве у чёрта на рогах. Пролёживать диван, смотреть сериалы и тупить в потолок. И настроение от радости звонка медленно начало сходить на «нет».       — Живой, — уже не так довольно улыбнулся Илья и потянулся к торшеру рядом с диваном, чтобы немного подсветить себя, потому что Пророк наверняка видел только подсвеченные экраном телефона белки его глаз. Шторы так и были задёрнуты все эти дни. — Смотрю, уже на месте…       — Ага, — кивнул Дима и обернулся, уводя телефон в сторону. — Прилетели вчера вечером. Вот разбираемся пока. Из США двинем на разборки с местными. Тут вообще пиздец будет задачка. Придётся всё по-тихому мутить. Будем оцеплять, короче, весь район с американскими и ихними, мексиканскими федералами, сука, а там местных дохуища ведь. Прогнать никого нельзя, чтобы не спугнуть наркош, мы тоже поедем в гражданских авто с тонировкой, но, блядь, слушай. Колонной. Ты понимаешь весь сюр? Эти мудаки хотят ехать колонной, блядь.       — Чья идея? — усмехнулся Илья, глядя на злого и растерянного Диму.       — Ихняя, блядь.       — Их идея… — поправил Илья.       — Чё?       — Их идея, а не ихняя, Дим. Заебал уже. И их федералы, а не ихнии. Откуда это в тебе взялось?       Дима прожёг фронтальную камеру своего телефона тяжёлым и долгим взглядом.       — Евонная, — рыкнул он. — Да есть тут деревенщина один. Новенький. С ним наболтался. Пиздуй нахуй с дороги! — рявкнул на кого-то рядом. — В общем, — выдохнул он, возвращаясь к старой теме. — Это их идея ехать колонной. Я пытаюсь их переубедить, но пока безрезультатно. Завтра будем ещё с Батей болтать, он любого уговорит. Взяли самых аккуратных, но сам знаешь… эти гражданские…       Илья понимающе кивнул, вспоминая панику мирных, когда происходят облавы, а они среди них и тебя и твои приказы не слушают. Будущая работа казалась интересной и было обидно, что Илья её не застанет.       — Рисково, короче. Мне нравится. Ещё и командовать отрядом. А ты знаешь, какой я аккуратист.       Илья чуть ли не воспарил духовно из-за того, что вновь общался со своими. Девять лет вместе и в жару, и в холод, и в счастье, и в горе и отвлечься от непонятного и унылого быта рядом с давним товарищем — было сродни настоящему празднику. Конечно, Пророк ему надоел из-за вечной болтовни и настойчивости, но после стольких часов, дней, тишины, он был готов слушать его болтовню днями напролёт. Главное больше не одному, не здесь, не в этой ужасной густой тишине, что будто сворачивала его кровь.       Парень бы сказал, что скучал по товарищу, но он не настолько мягок и сентиментален.       — А из меня уже хуёвый командир, — ухмыльнулся Дима и вновь взглянул поверх своего телефона. Перевернул бейсболку козырьком назад, из-за чего короткие пшеничные волосы выскочили из-под застёжки, и вздохнул. — Я уже одного потерял, ты прикинь…       — Убил его? — с ухмылкой предположил Илья и посмотрел на подушку рядом с собой. Хотелось лечь. И ещё больше хотелось спать.       — Не, — качнул головой мужчина. — Его порезал свой же. Во, глянь. Неадекваты ебучие.       Картинка на экране телефона сменилась просторным помещением, где ходили люди и перетаскивали из ящиков оружие и боеприпасы. Всё было похоже на пустой склад, что дали в пользование наёмникам, чтобы разгрузиться. Дима прошёл немного вперёд, обходя людей, и остановился в углу помещения, где была разлита лужа густой крови и под куском брезента лежало тело. Мужчина сел возле трупа, взял край ткани и откинул в сторону, показывая Илье бледное тело мертвеца. Было не совсем понятно куда именно пришлись удары, но, судя по испачканной одежде, большая часть пришлась в брюшную полость, а завершающий был в висок. Или наоборот.       Всё, о чём думал Илья — что ему жаль, что он пропустил такой красочный конфликт.       — Из-за чего сыр-бор? — спросил парень и вновь увидел недовольное лицо Пророка, что сел рядом с трупом и привалился спиной к бетонной стене.       — Тупой спор, — кинул сухо и похлопал ладонью по карманам куртки, видимо, ища сигареты. — Кое-кто отказался принимать сторону оппонента и решил, что он не заслуживает жить с такими взглядами. Теперь сидит прикованный к машине под солнцем. Ждём Батю, он завтра приехать должен. С-сука, только этого не хватало, — выругался и встал, притираясь спиной о стену. — Сигареты забыл… У тебя там как, а то я затрепался, опять ворчать начнёшь…       Илья тяжело вздохнул, поднимая взгляд к изученному натяжному потолку. Как он тут, действительно.       Скучно, уныло, грустно, одиноко, тихо. Больно из-за головы. Страшно из-за соседей и той же тишины. Некомфортно, одним словом. Тоскливо. Но говорить об этом вслух он, конечно же, не будет.       — Я как белая ворона, — сказал вместо жалоб и хмыкнул своим мыслям. Этим ведь поделиться можно? Простым сравнением.       — Белая ворона тоже ворона, — рассмеялся Пророк, выпрашивая жестом сигарету у одного из бойцов, которого Илья не знал. Ответ товарища не очень помог расслабиться и успокоиться. — Ты привыкнешь. Просто на месте не сиди. Это хуже смерти. К врачам ходил уже?       Илья молча покачал головой, наблюдая за тем, как Пророк пытался закурить одной рукой. Сунул сигарету в рот, зажал губами, а второй рукой чиркнул зажигалкой, опуская взгляд к пламени и тлеющему кончику сигареты.       — А ты сходи. И держи телефон нормально, я с тобой разговариваю, а не с твоим соском!       Илья дёрнул кистью, в которой держал телефон, и выровнял изображение.       — На удивление хорошая связь там, — заметил парень и пригляделся к заднему фону мужчины. Это был даже не склад, а простой старый ангар. Купол как в ангаре, пустота перед воротами и простор помещения, куда они загнали транспорт с оружием и БК.       — Да, я тоже удивлён. Думал, что слайд-шоу будет. Тут вообще со связью хуйня какая-то. В городе не ловило почти, зато вдали связь появилась и глянь-ка на неё! Ни одного скачка! Но тут, кстати, не у всех так. Не знаю, может, у меня оператор такой. Я сразу местного прикупил. Как он называется, блядина…       Илья улыбнулся, прикрывая глаза. Да. Пророк вернулся и вновь заводил старую радиопередачу — а у нас в квартире газ, какой газ, в каком количестве и где расположен. Курил, говорил, скользя взглядом над телефоном, наверное, наблюдая за тем, как разбирают ящики, и не собирался затыкаться, сменяя одну тему на другую. А Илья сидел и медленно засыпал под привычный трёп уже ставшего родным голоса. После пугающей тишины звонок был как дар с небес.       — Тут у нас кстати переводчика нихера нет. Тебя не хватает с твоим идеальным испанским, — вздохнул Дима, сменив тему о местных на новую. — Эй, ты там спишь что ли?!       Илья вздрогнул, открыв глаза. Телефон чуть не выпал из рук и его пришлось постараться удержать в ослабших пальцах.       — Немного… тут спать невозможно, — пробурчал сонно и так же сонно уставился на Пророка, что уже сменил место пребывания на салон машины. — Тихо слишком…       — Ох, Божечки… Бизон жалуется на что-то! — рассмеялся мужчина и Илья закатил глаза, уже жалея о сказанном. Дима пристроил телефон на держатель и откинулся на спинку сидения. — Приплыли, блядь. Неужели всё настолько плохо, Ильич? — спросил уже спокойнее и Илья мог поклясться, что услышал серьёзные нотки в его голосе.       — Я не сплю уже неделю, — признался и завалился на подушку вместе с телефоном в руке. Перевернулся лицом к стенке и прислонил телефон к спинке дивана, чтобы не он падал и Пророк не ныл. — Просто не могу заснуть нормально.       — Ты только что чуть не заснул. У меня на глазах.       Парень тяжело вздохнул и умыл лицо ладонью. Тут не поспоришь. Да и устал он юлить вокруг да около. Голова почти не работала после всех этих дней деградации, прострации и бессонницы. Илье хотелось спать и так получилось, что позвонивший Пророк, затеявший историю в сотню лет, помог парню успокоиться и заснуть лучше всех таблеток. Только признавать это было очень тяжело. И если Илья себе в этом не признавался, то Диме не признается и подавно.       — Я просто… — и затих, не имея возможности придумать оправдание. — Ты…       — Да я понимаю, не надо напрягаться, — тихо сказал Дима и поправил арафатку на шее. — Я когда домой возвращаюсь и жены с дочерью нет, то на полную музыку слушаю, типа рамштайна, чтобы иметь возможность заснуть, или голосовые прослушиваю от наших, если семья дома. Голоса успокаивают…       Илья отвёл задумчивый взгляд на спинку дивана, даже не зная, как реагировать на это откровение. Понятное дело, что многие одинаковы в своих страхах и травмах, но слышать что-то подобное всё равно было непривычно. Особенно от Димы.       — Засыпай, ese, я расскажу как буду покупать тебе сомбреро, — усмехнулся Дима и Илья прикрыл глаза.       — А говорил, что испанский не знаешь, — тоже усмехнулся парень и сунул ладони под подушку.       Он чувствовал себя глупо и слишком уязвимо из-за всей этой ситуации, но не мог противиться очередному рассказу, который поможет ему успокоиться и заснуть. В конце концов, они оба умеют делать вид, что ничего не произошло. Взять хотя бы слёзы Пророка, что откровенно и громко ревел в плечо невозмутимого и уставшего Бизона, когда был абсолютно истощён под конец пятого дня интенсивных боёв, в которые никто не успевал ни спать, ни срать. Потери были огромными, каждый третий думал дать заднюю, каждый пятый получал пулю за дезертирство. Или взять Илью, что был под наркотой, блевал чуть ли не в ладони товарищу и о чём-то ему рассказывал. Илья вот не помнил, что говорил, зато Дима помнил пару дней, глядя на товарища таким взглядом, что сам парень боялся предполагать, что именно он такого мог нести. Уж если Пророк кого-то сторонился, то это стоит того, чтобы тоже сторониться этого человека. Но пара дней прошла и будто ничего не было. Общение возобновилось и возобновилось так, что оба забыли о произошедшем будто ничего и не было.       И этот день забудется, как и сотни других, где кто-то был слаб, измучен и ранен.       Все они люди со своими страхами и проблемами. Илья видел столько слабости и силы, что не сосчитать. Здоровые мужики ревели у него на глазах, сдаваясь перед судьбой и скучая по дому, кто-то впадал в истерику, кто-то тихо плакал ночами, а кто-то начинал пить или садился на наркоту. Но ненадолго, потому что у таких путь был один — на тот свет путём, которые выберут остальные бойцы. И так же Илья видел силу. В слабых пацанах, что вызывали огонь на себя и тащили раненых, когда сами еле держались на ногах. Видел как сломанные произошедшим помогали остальным, игнорируя свою пустоту и боль. Видел подрывающих себя, тех, кто решал покончить с собой, чтобы не попасть в плен. Для Ильи — это сила. Но быть сильным в слабости… этого он не умел. И, возможно, те слёзы, что он видел, все те мольбы о помощи тоже были силой? Переступить через себя, чтобы стало лучше.       Илья не помнил, как закрыл глаза, что отвечал товарищу и на что посмеивался, медленно, но верно засыпая.       Зато запомнил сон. Первый за последние годы. С горами, лугами и речками. Что-то похожее на Альпы. Душистое, тихое, безмятежное. Море цветов, ледники, журчанье ручьёв, редкие сосны и ели, в тени которых можно было сесть и отдохнуть. Ни людей, ни выстрелов, ничего. Только поля, горы, речки и Илья, что ходил и любовался пейзажем.       Было странно видеть сны. Это как премиум подписка для элитных людей. Кто-то видит сны, кто-то нет. И кто не видит, теряет большой пласт жизненного опыта и красочных картин. Илья думал, что не сдались ему сны, он привык их не видеть и даже рад, что не видит, но, после такого доброго утра и после настолько приятного сна, готов был взять свои слова обратно. И что было причиной спокойствия: спокойный вечер с разговорами ни о чём или что-то другое — загадка, которую парень не пытался разгадать. Просто позволил себе улыбнуться, вспоминая спокойствие во сне.       Так крепко и хорошо он не спал, кажется, вечность. Соседи не шумели, он не просыпался ни от шорохов, ни от собственных вскриков. Илья спал. Так, как должен спать здоровый человек.       Забрав телефон с дивана, парень потянулся и пошёл на кухню сонно и по-доброму улыбаясь, потому что у него было хорошее настроение. Даже слишком хорошее настроение для человека, который ненавидел то место куда угодил, без возможности вернуться в привычную среду обитания.       Илья кинул телефон на стол и решил сразу сварганить себе завтрак. И не простые бутерброды с энергетиками, а на сей раз что-то более съестное. Хотя бы яичницу было бы неплохо съесть. А на днях, может, зайдёт и купит себе каши. Ну и заодно научится её готовить.       Сев за стол, чтобы съесть завтрак, Илья включил телефон и сразу удивился, проверяя время вчерашнего разговора с Пророком.       — Два часа?! — воскликнул он и перевёл удивлённый взгляд на пасмурное небо за окном. Кажется, быть дождю.       Илья помнил процент из всего разговора.       Пророк был тем человеком на памяти Ильи, который никогда не бросал тебя одного. Он всегда летал где-то рядом как комар, который ждал удобного момента, чтобы сесть на тебя и высосать из тебя кровь. Стоило найти место для одиночества, чтобы похандрить или отдохнуть, он тут как тут. Садился рядом, закуривал, предлагал сигарету. Всегда. И заводил ненапряжный разговор, начиная работать фоном как музыка в салоне авто. Тихо, долго, сменяя одну волну на другую. Илья, в отличие от остальных, никогда на него не злился и сигарету из его пальцев всегда принимал. Сидел, курил и слушал их местное радио, больше не ощущая ни хандры, ни одиночества. Мужчина всегда знал, когда нужно нарушить покой человека, но никогда не понимал, когда стоит отступить и оставить человека в покое.       И, к счастью для Ильи, вчера Дима нарушил его покой очень вовремя.       На языке за крепкий и спокойный сон крутилось вязкое «спасибо», но сказать его Диме почему-то не представлялось возможным. Ни сказать, ни написать. Будто это было чем-то запретным и низким для парня. Но раз уж Бизон решил попробовать жить так, как никогда не жил, то пересилил себя и всё же отправил товарищу короткое «спасибо», надеясь, что он поймёт, на что именно оно было дано.       Проверил, сколько было времени в Мексике и узнал, что Дима наверняка спал, так как у него была ночь. Ну, так было даже спокойнее почему-то.       Но, стоило отложить телефон, чтобы пойти в душ, как пришло сообщение, заставляя Илью вернуть внимание к устройству.       Дима.       «Не за что, брат. Меня тут все заебали спрашивать, где Бизон, где Бизон. Я сказал, что ты в отпуск ушёл, так все охуели. Но тебя тут правда не хватает. Ладно, у нас завтра ночью вылазка, будем изучать местность. А эти наркоши вооружены получше регулярной армии Мексики. Веселуха, в общем говоря. Прям как в фильмах будет, но я попробую тебе голосовое записать на ночь. Специально ради тебя заряжу свой золотой патрон. Глядишь, грохну им кого ;)»       Илья слабо улыбнулся, читая сообщение и чувствуя приятное спокойствие внутри. Которое, впрочем, быстро отступило на задний план, уступая место глупой и ненужной зависти. Что Пророк там, а он тут, слонялся по хате как приведение. Бесполезный кусок дерьма.       И из хорошего утро превратилось в среднее, а стоило зайти в ванну и зашипеть от боли в больном бедре, как оно стало ужасным. Илья быстро стёр всю свою радость от доброго пробуждения и сна и начал очень успешно и яростно себя ненавидеть. Абсолютно за всё. Хорошее и плохое, совершённое и не совершённое. Он был отличным штурмовиком, возможно, да, но он был никудышным человеком. Невнимательным, безрассудным, наплевательски относился к своему здоровью и своей жизни. И вот итог: у него отпуск по ранению, его отправили на гражданку отдыхать, потому что он просто боевой цепной пёс, не знавший жизни вне будки и бойцовского загона. И ему надо отдохнуть.       В какой-то момент Илье даже стало жаль самого себя, но он быстро убил в себе этот холодный укол, что, впрочем, успел задеть что-то внутри и разозлить парня.       Он с силой ударил по плитке в ванной, пока стоял под душем, и тихо зарычал от бессилия. Его заебало всё происходящее. Абсолютно всё, начиная от одиночества и тишины, заканчивая мыслью, что гнить в Богом забытом месте ему ещё неполных три месяца.       Илье захотелось выпить. Нажраться до невменяемого состояния, чтобы ни о чём не думать и ни о чём не сожалеть. Очистить голову, расслабиться и почувствовать себя свободным.       И выйдя из душа, он принялся собираться в магазин, чтобы купить себе крепкого алкоголя, не думая ни о погоде, ни о людях на улице. Было плевать на всё и всех. И не дай Бог кто-то встанет у него на пути или не так кинет взгляд. Парень порвёт этого человека.       Илья был наполнен непонятной злобой и отчаянием и это хотелось куда-нибудь выплеснуть. Куда-нибудь или на кого-нибудь. Адреналин в его крови поднимался так быстро, что его невозможно было заранее остановить. Парень выходил из дома таким заведённым, что непроизвольно кинутый на него взгляд мог спровоцировать драку. Но пошёл дождь и улицы опустели. И даже это злило парня всё сильнее и сильнее: дождь, что промочил его до нитки спустя пару минут, отсутствие людей, на которых можно было бы сорваться, город. Ещё и ближайший магазин находился в непонятном для Ильи месте. Вроде и рядом, почти за углом, но навигатор прокладывал к нему путь так криво, будто он находится на другом конце света. Илья почти не понимал, что видел на экране телефона, ещё и карта ездила туда-сюда из-за капель дождя, что падали на телефон.       Валерий бы дал ему по шее, если бы увидел состояние бойца, но его рядом не было. Не было никого, кто мог бы заметить закипающего Илью. Не было никого, кто мог бы его остановить. От всплеска злобы его останавливала лишь пустота на улице.       Парень встал посреди тротуара и обвёл потерянным, раздражённым взглядом дом рядом, пытаясь выцепить глазами вывеску магазина. И только в конце длинного дома увидел что-то на неё похожее. Спрятал телефон в карман штанов, поправил рюкзак на плече и, почти не хромая, так как за раздражением не чувствовал боли, пошёл в сторону магазина.       Внутри было пустынно. Магазин специализировался только на продаже спиртных напитков, поэтому проблем с ориентацией в пространстве у Ильи не возникло. Да и когда в крови бурлил гнев и раздражение, было не до потерянности и страха. У него была цель — нажраться, и для цели ему нужен алкоголь. И как хорошо, что он окружал его, пока Илья грозными шагами мерил магазин, скользя взглядом по этикеткам спиртного с градусом не меньше сорока.       Он не разбирался в алкоголе. Чаще пил местную самогонку и то, что приносили товарищи. А если и надо было что-то приобрести, то Илья покупал точно то, что просили остальные и обязательно в компании с кем-нибудь, потому что поодиночке никто нигде не ходил. Но теперь глаза разбегались, не зная на чём задержаться. Водка? Виски? Ром? Абсент? А если что-то одно, то какую марку брать? В чём разница? И был ли смысл выбирать, если цель у парня одна — нажраться до потери сознания.       Не думая, протянул руку и взял две бутылки с прозрачной жидкостью. Прошёл к кассе, протянул купюру в пять тысяч и уставился на элитный алкоголь за спиной уставшей и апатичной продавщицы, которая на покупателя даже не смотрела. А Илья всё смотрел на коробки с ценниками и пытался понять, что происходит внутри него и откуда столько напряжения. Будто кто-то подкручивал и подкручивал ток внутри него.       Гром, раскатившийся по небу за окном, заставил парня крупно вздрогнуть и резко обернуться.       Внутри него словно кто-то переключил рычаг.       — Предъявите, пожалуйста, паспорт, — вздохнула девушка за кассой. А Илья слышал её будто из-под воды, вперившись напряжённым острым взглядом на окно, за которым ливень поливал улицу и бился тяжёлыми каплями в окно магазина. — Паспорт, — ещё раз вздохнула девушка и Илья уронил на неё потерянный, но раздражённый взгляд. Илью будто по затылку кто-то ударил. Даже в глазах на миг потемнело.       — Нахуя?       Девушка посмотрела на парня перед собой и чуть округлила обведённые чёрным карандашом глаза.       — Такие законы… как бы… Предъявите документ, я должна удостовериться, что вам есть восемнадцать.       — Сука, похоже, что мне нет ёбаных восемнадцати? — прорычал он, склоняясь к кассе и заставляя девушку сделать шаг назад, едва не снося спиной витрину с элитным алкоголем. Ещё одно слово из её рта и Илья не погнушается ударить девушку. Ему вообще без разбора кого и куда бить, если он зол. Мужчина, женщина, даже беременная, или животное. И на последствия плевать. Их вообще не было в его голове, пока он прожигал продавщицу гневным взглядом. — Бутылки мне пробила? — прохрипел он, до боли в пальцах стискивая лямку рюкзака.       Девушка молча кивнула, испуганно распахнув глаза. Что было у неё на уме Илье плевать.       — Деньги забирай и отдавай мне бутылки. И проблем не будет.       Девушка отошла чуть в сторону и забрала оранжевую купюру. Отсчитала сдачу и молча положила её в блюдце рядом с кассой.       — Умница, — рыкнул Илья с гадкой улыбкой на губах и забрал сдачу, сразу убирая её в карман на штанах.       Забрал бутылки, убрал их в рюкзак и вылетел из магазина, дрожа от злости и адреналина, которые некуда было деть.       Его это бесило — внутренняя дрожь, пульс, что бил по вискам и желание разбить кому-нибудь лицо или лучше жизнь.       Таблеток нет, товарищей рядом, что могут его отвлечь, тоже. Ему придётся справляться с этим самому, но проблема заключалась в том, что он не знал как. Всё, что помогало — далеко и недоступно. А что доступно приведёт его в тюрьму. И как быть? Как успокаиваться? Илья не хотел в тюрьму.       Дома парень кинул рюкзак на комод и стянул с себя боевую рубаху, что полностью промокла. Оглядел влажное тело, покрытое разными шрамами, провёл по нескольким пальцами и погрузил в них короткие ногти, причиняя себе слабую боль. Шрамы не краснели, не белели — оставались такими какими и были, только с лунками от ногтей. И только потом чуть краснели, напоминая о грубом касании. Илью впервые взбесили эти отметины. Впервые он видел их уродливыми, будто за всё время, проведённое в одиночестве, вдали от привычного, в голове что-то неуловимо перестроилось.       Шрамов было много. Они покрывали его торс как белые татуировки. Шрамы от ожогов, осколков, пулевых и ножевых. Где-то шрамы от ожогов стягивали кожу, где-то Илья их не чувствовал. Их было много: маленькие и большие. Где-то получил из-за случайности, вроде прилетевшей из-за угла гранаты, где-то от пыток, где-то в быту, вроде небольшого шрама на виске от прилетевшей в него гильзы. Илья не помнил каждый, но историю больших знал на зубок. И теперь, именно тогда, когда Илья впервые возненавидел своё тело, он захотел забыть эти истории.       Парень чувствовал себя загнанным, как раненый хищник, готовый на всё, чтобы избавиться от страха. И парень боялся сам себя. Своего состояния и поступков, которые может совершить. Рядом никого, только он и стены, которые на месте Илью не удержат, и быть одному, когда изнутри разрывает гнев, он не привык. Он никогда не был один, когда боялся или злился. И никогда не справлялся с этим в одиночку. Он вообще никогда не был один, не считая моментов на боевых.       Сев у комода, прислонившись к нему спиной, Илья достал промокший телефон из кармана штанов и кое-как из-за влажных пальцев и экрана отыскал контакт Пророка, надеясь, что он ответит и поможет ему отвлечься.       Быстро отыскал контакт с подписью «Пророк» в мессенджере и набрал его, нервно подёргивая ногой, пока слушал гудки.       Штаны были мокрыми до трусов, ботинки не так сильно промокли, но всё равно стопа была влажной, и даже это злило парня, что сидел и сидел, глядя на приоткрытую дверь в ванную и слушая как дождь за окнами барабанил по подоконникам.       — Да… — устало протянул Пророк и Илья чуть ли облегчённо не вздохнул, радуясь, что товарищ выкроил минутку для разговора.       — Поговори со мной, — почти прошептал парень и зажмурился, вместе с тем сжимая кулак на колене. Зудящая волна раздражения была такой силы, что оглушала. Хотелось разбить себе кулак о стену и вместе с тем разбить стену. Хотелось снести с петель дверь и оставить в ней дыру от удара. — Ты не занят?       — Вообще-то занят и очень занят, Бизон, — недовольно протянул мужчина, и Илья открыл глаза, разжимая кулак. Вот и поговорили. — Работы дохуя! Что стряслось?       Даже не сказал чем занят, значит, действительно времени на разговоры нет.       Илья не знал как ответить на вопрос и стоит ли отвечать. Ему хотелось успокоиться и он не знал как, но прямо говорить об этом Пророку не хотелось. Быть слабым перед ним, беззащитным и нуждающимся в помощи. Но как же он боялся и злился. У него почти кружилась голова, он словно с ума сходил от напряжения внутри себя. Хоть волосы на голове рви, чтобы успокоиться.       — Я не знаю, — выдавил устало и провёл свободной рукой по затылку, взъерошивая мокрые русые волосы.       Насколько вообще низко просить помощи у того, кого ненавидел в последние часы своего пребывания в лагере. Как унизительно просить её у того, кому сказал, что он ему не друг. Почему он не позвонил тому же Цезарю?       — Дим? — позвал его, когда тишина затянулась, и сжал волосы в кулак.       — Минуту.       В трубке слышалась возня, чьи-то голоса, английские слова и какой-то грохот. А потом всё затихло, будто мужчина выключил микрофон. И пока на линии стояла тишина, Илья смотрел на приоткрытую дверь в ванную и оттягивал на голове волосы. Смотрел на белый шрам на локте, скользил измученным взглядом по рисунку камуфляжа на коленях и бёдрах и будто слушал внутри себя обратный отсчёт до взрыва.       — Всё, — вздохнул Пророк, — я тут. Чего у тебя? И почему ты только мне докучаешь, блядь…       Илья поджал губы, слушая упрёк со стороны старого товарища. Внутри что-то неприятно кольнуло и парень растерялся, даже не зная, что ответить. Зря он позвонил. Стало стыдно.       — Извини, я… не спал и через полчаса на разведку как туристы поедем. Планы меняются на глазах. Все на взводе из-за недопонимания с федералами, Отца так и нет. В общем… всё идёт по пизде, Ильич…       Илья закрыл глаза и отпустил волосы на затылке. Слова с просьбой о помощи стояли комом в горле и жгли корень языка, но выйти никак не могли. Простое признание: «мне страшно», а для Ильи оно было равно смерти. Просто признаться в своей слабости. И ладно бы кому-то, но это Дима, которого он знает девять лет и в горе и в радости. И почему-то именно ему не хотелось показывать, что Илье плохо и он нуждается в помощи.       — Иль, — позвал тихо и чем-то зашуршал. — Ты живой?       — Да, — сглотнул парень.       — Что случилось? Чего тебе неймётся?       Перед тем, как заговорить, Илья сделал глубокий вдох, как перед погружением, и ещё раз прогнал в голове фразу, которую должен сказать.       Перед наступлением было не так страшно как сейчас. Простые житейские откровения, которые вылетают изо рта бойцов то там, то тут, для Ильи казались страшнее рёва танков в паре метров.       — Мне страшно… — признался он, закрывая глаза подрагивающей от нервов ладонью.       — Опа…       Парень проигнорировал выдох Пророка, который был ни то рад, что он испуган, ни то удивлён откровениями, при чём такими глубокими для парня, что намечающийся разговор обещал быть сокровенным.       — Я боюсь и злюсь. Мне хочется начистить кому-нибудь ебальник или убить. И мне страшно от того, что я могу это сделать, — начал говорить, будто открыл слив, куда потекло всё его состояние. — Я на грани. И не знаю, что делать. Рядом никого. Таблеток нет.       — Ты где? Что делаешь?       — В квартире. Сижу в прихожей на полу.       — Покури.       — Я не хочу курить, — рыкнул Илья.       — Встань и покури, — приказал Пророк и Илья принялся подниматься, закатив глаза.       Пачка сигарет лежала на балконе рядом с импровизированной пепельницей. Зажигалка там же. Парень встал в дверях и, придерживая телефон плечом, затянулся, не чувствуя ни вкуса табака, ни облегчения от глубокой тяги.       — Слышу, закурил, — с улыбкой в голосе произнёс мужчина и Илья фыркнул. — Что ты видишь?       — Двор, — сказал тихо, скользя взглядом по деревьям во дворе за стеной шумного дождя. — По бокам девятиэтажки. Дождь идёт.       — Гром есть?       — Громыхнул пару раз, — вздохнул парень и ещё раз затянулся.       — Что ещё видишь?       Для лучшего обзора пришлось подойти к окну и взглянуть вниз.       — Машины стоят…       — Сколько?       Приложив сигарету к губам, парень принялся считать припаркованные авто.       — Не присматриваясь если, то штук двадцать.       — К психологу не ходил, верно?       Илья покачал головой.       — Нет…       — Хуёво… ладно, нравится какая-нибудь?       Парень ещё раз присмотрелся к машинам, подмечая цвет и размеры.       — Нет.       — Что ещё видишь?       Очередной обречённый вдох покинул Илью.       — Перед окнами берёза растёт. Плакучая. Я на пятом этаже. Несколько скамеек во дворе, детская площадка. Человек под зонтом. Под прозрачным зонтом, — зачем-то решил уточнить. — Ещё кто-то из подъезда вышел. Без зонта. Побежал к чёрной машине, сел в неё…       — Что случилось вообще? Почему тебя торкнуло?       Илья затушил дотлевшую сигарету о банку и кинул её внутрь. Приоткрыл окно на балконе и пустил свежего воздуха.       — Разозлился, что ты там, а я тут, а дальше само собой всё пошло, — сказал неохотно и привалился плечом к дверному косяку, наблюдая за ветками дерева. — Каждая мелочь начала бесить. Бедро больное, продавщица в магазине, шрамы…       Пророк тихо рассмеялся.       Это было странно — общаться с человеком, который не раз открывался сам, но теперь открываться самому. Не полностью, но ту завесу, за которой скрывалась неуверенность в данный момент. И стыдно, и страшно, и столько облегчения после каждого слова, что хотелось дышать всё глубже и глубже. И говорить хотелось ещё больше, поделиться всем этим чёртовым днём и сбросить вызов, чтобы прекратить позорить себя.       Дима ведь не друг. Не брат. Товарищ. Близкий товарищ. А товарищи часто умирают.       Постоянно умирают.       Делиться слабостью хотелось только с мертвецами, ведь они не услышат, не расскажут остальным, не умрут и не огорчат своей смертью. А Пророк был живее всех живых и что делал? Посмеивался над тем, что Илья слаб, что расклеился и не выносил этой лёгкой и приятной для всех гражданской жизни. Слабак, сломавшийся от похода в магазин и пары слов от кассирши. Трус, что боится самого себя и жизни, в которую угодил. Илья больше не боец. Он скулящий пёс, что поджал хвост и забился в угол. И от этого было невыносимо тошно. Здесь, в городе, вдали от привычного, он терял себя.       — Я сказал что-то смешное? — больше растерянно, чем злобно произнёс Илья и вышел с балкона, вставая посреди кухни.       — Нет, Бизон, дело не в этом, — всё посмеивался мужчина. — Ты просто впервые человеком кажешься.       Илья не понял претензии.       — А раньше я кем был?       — Как сказать… человеком, но… — опять смех и Илья нахмурился. — Не таким. Сейчас ты… блядь, не могу слово подобрать. Живой, что ли!       Илья совершенно не понимал товарища.       Живой.       Или понимал, но признавать этого не хотел. Что понимает, что значит быть живым для других.       — Мне бежать надо, ese, но скажу одно: если накроет, отвлекайся окружением. Считай машины, деревья, ищи определённый цвет в толпе или в квартире. Не сосредотачивайся на себе и людях, ладно?       — Голосовое будет? — зачем-то спросил и сел на стул.       Пророк опять засмеялся.       — Пиздюк, — шикнул Илья, не понимая причины его смеха.       — Будет, Бизон, будет. А потом я возьму радио тишину. Работы очень много. Освобожусь, скину интересное. Обещаю гоупроху на шлем поставить. Ты там успокоился?       Илья с опаской прислушался к внутреннему себе.       Было раздражение, но уже не такое сильное как раньше. Была злоба, но больше шелестела как берёза за окном, а не ревела истребителем в небе. Парню всё ещё было не по себе, но он мог это контролировать. Будто переключение внимания действительно помогло.       — Да…       — Хорошо, — вздохнул мужчина. — Я могу оставить тебя и пойти работать?       Илье хотелось сказать «нет», потому что он не хотел возвращаться в одиночество и тишину, но кивнул.       — Да…       — Звучишь так, словно подыхать собрался. Давай ты рядом умрёшь, ладно? И желательно после меня, не хочется друзей хоронить. Устал я от этого, — Пророк вздохнул и вернулся туда, где был шум и гам. — Ты нужен нам тут. И будешь нужен потом бабахов гонять. Так что постарайся не убивать там никого и иди к врачам. Всё, Ильич, меня тут сейчас будут и в гриву и в хвост гонять. Я командир как никак и мне три группы на экскурсию вести. Ещё и американцы эти упёртые со звездой во лбу…       — У них же есть свои ЧВК, почему нас позвали?       — Спроси их при встрече. Мы лучшие, наверное, поэтому, — рассмеялся мужчина и Илья слабо улыбнулся. — Всё, hasta luego!       — Успехов вам… — шепнул Илья и вскоре услышал тишину.       Тишина, что воцарилась возле парня после разговора с товарищем, начала угнетать вновь. Давила на затылок как чья-то властная рука. Заливалась раскалённым металлом в уши и плавила разум. Обволакивала тело тяжёлым одеялом, и от этого было жарко. Илья не понимал почему именно сейчас тишина казалась горячей. Но ему это не нравилось. Никакая тишина не нравилась. Особенно вдали от своих.       Встав со стула, парень отложил телефон и пошёл за бутылкой.       Желание выпить так никуда и не делось, но перед этим он решил развесить мокрую одежду, найти новую и принять душ, чтобы окончательно успокоиться. Он даже забыл о том, что вода этому способствовала.       Выпивание в одиночестве было странным опытом. Тоскливым, угнетающим и раздражительным. Ни весело, ни хорошо. Никак. Опьянение не приносило ни облегчения, ни свободы в мыслях, оно просто было. Кружило картинку перед глазами, отбирало власть у тела, но взамен не давало ничего. Илья сидел на кухне, смотрел видео на ютубе, листал последние новости, с завистью читал рабочие чаты ЧВК, пил. Медленно, смакуя каждый глоток и кусок еды, которую достал из холодильника. И понял, что пьян лишь глубоким вечером, когда солнце село за горизонт.       Ему было плохо. От того, что выпил, но не от самого алкоголя, что был в его крови, от того, что он слаб и не справляется, и от того, что вообще решил пить вместо того, чтобы справляться с проблемами по-человечески. Пошёл по лёгкому пути, чтобы расслабиться, и не расслабился, а нашёл лишь больше напряжения и раздражения.       Илью бесило безделье. Оно угнетало и высасывало из него все силы. Ему было скучно здесь, в четырёх стенах, он хотел в Мексику, работать по-тихому, в городе, густонаселённом городе! В этом всегда дополнительный азарт.       Со стоном выйдя из-за стола, Илья направился на балкон, чтобы покурить.       Бытовуха убивала. Он не знал, чем себя занять, как себя развлечь и как расслабиться.       Закурил, вывалился наполовину из открытого окна и сплюнул вниз, слушая тишину почти уснувшего города и шелест листьев рядом. На улице после дождя было прохладно и очень свежо. Пахло озоном, мокрым асфальтом и зеленью. Приятный аромат, щекочущий душу. Людей нет, солнца нет.       Захотелось гулять. В одиночестве и темноте.       А ещё хотелось развлечений и Илья поймал за хвост стремительно убегающую от него мысль, как он может развлечься. И, к сожалению, за алкоголем, не понимал все риски от предстоящего веселья. Он их даже не видел. Не видел ничего кроме выхода из своего положения. Азарт с алкоголем и адреналином так вскипятили его кровь, что парень даже дважды не думал перед тем, как схватить нож из стойки для ножей, и начать обуваться.       На улице действительно никого не было. То ли все прохлады испугались, то ли влаги, но Илье плевать. Он прошёл в центр двора и широко, пьяно улыбнулся, поднимая взгляд к дому напротив, где в некоторых квартирах ещё горел свет. Поправил лезвие ножа, что царапало кожу за поясом штанов, стянул с лица ткань баффа и набрал в лёгкие побольше воздуха для крика.       — Я ебал вашего Аллаха! — выкрикнул он на весь двор и обнажил ряд белых зубов в хищной улыбке. — Я! Ебал! Вашего Аллаха! — повторил он и повернулся лицом к другому дому, расправляя руки, будто приглашал людей в свои медвежьи объятия. — Вставайте, хинзиры ебучие! Я вашего Аллаха ебал!