Буревестник

      Илья неотрывно смотрел в окно пассажирского сидения, пока Отец вёз его в город.       Поля, поля, поля, посадка, вновь большое засеянное поле, вновь посадка, а потом густой лес, пестрящий зеленью.       После дальних направлений, где был один песок и сухостой, Россия казалась райским садом, изобилующим зеленью и жизнью. Деревни с жителями, зелёные леса и поля. Отвыкший от зелени глаз не мог налюбоваться видами после песка, пустых посёлков, сливающихся цветом с пустыней вокруг, и камней. И Илья смотрел на просторы, не спуская с окна взгляда, словно в лагере не было травы, поля с одной стороны и леса с другой.       Даже захотелось заиметь свою машину, чтобы вот так вот ездить от города к городу, в тишине, и смотреть в окно на мелькающие пейзажи.       Почему-то на душе было очень тоскливо от созидания простой природы, пока в машине тихо работало радио, а Валерий вещал какую-то историю из своей жизни, словно они хорошие приятели, а не работодатель и подчинённый.       Хотя был ли Валерий его начальником? С одной стороны, конечно, но Илья его знал уже столько лет, что не мог охарактеризовать свои отношения с этим мужчиной только как рабочие. Конечно, Отец мог пнуть его на все четыре в случае чего, но с большей вероятностью сделает всё, чтобы этого не произошло. И, рассматривая пейзажи за окном, Илья понимал, что даже в его случае с плохим здоровьем, Валерий бы придумал, что с ним делать, чтобы не выкидывать на улицу и не отстранять от работы, к которой он привык.       Почему-то понимание этого пришло лишь в машине, когда лагерь был далеко за спиной. И легче от этого не стало, потому что назад пути не было и всё, что оставалось парню — это путь вперёд, где его ждала новая страшная жизнь, к которой он был абсолютно не готов.       Остановившись на пустующей заправке с кафе, Валерий купил им завтрак, оставив машину на парковке. Вывел парня на улицу, сел за столик и поставил перед ним тарелку с хот-догом, салатом и горячим кофе, который Илья почему-то не очень любил. Его вкус особенно. Ни то горький, ни то кислый. Конечно, бодрил, но вот энергетики он всё же любил больше. И эффект ощущал быстрее и лучше, и на вкус было сносным пойлом. И носить всегда можно с собой. Ни греть не надо, ни заваривать. Открыл, в надежде, что банку в руках не разорвёт от тряски, и наслаждаешься жизнью.       — Ты чего такой хмурый? — усмехнулся Отец и сделал глоток кофе, довольно щурясь на солнце. — Будто на казнь едешь.       — А чем отличается, — буркнул в ответ Илья и тоже сделал глоток, сразу морщась от вкуса.       — Тем, что тебя там не будут убивать? — почти искренне удивился мужчина. — Завязывай хандрить, Илья. Улыбку на лицо, настрой получше и жизнь, глядишь, станет чуть светлее и веселее. Очень многое в жизни зависит от того, как сам себя на неё настраиваешь.       — Я знаю.       — Тогда улыбнись! Перед тобой целый неизведанный мир! — улыбнулся Отец. — О, сколько открытий.       — Очень смешно, — закатил глаза Илья и взял хот-дог.       — Тебе не только психолог, но ещё и психиатр нужен. Всем вам, раздолбаям…       — В таком случае, мы будем не так эффективны.       — Твоя правда. На работе вы мне нужны собой, но вот в мирной жизни… В мирной жизни вам трудно не быть собой. Единцы, вот единицы, блядь, после контракта обращаются за помощью…       — Поэтому я за то, чтобы мы были собой от начала и до конца. Нет мирной жизни — нет проблем. Ты отдаёшь себя служению. Как самурай или кто там. Значит, сиди и служи до конца. К чему все эти отпуска и прочая ерунда?       — Мы не государство, чтобы до смерти нести за собой слова присяги. Ты ЧВКшник. Простой наёмник. У тебя нет служения, нет родины, нет присяги, у тебя простой контракт.       — Не вижу разницы, — пожал плечами Илья, пожёвывая на одной стороне кусок сосиски в горчице и кетчупе. — Пока есть контракт, я верен компании и ребятам. Я верен устоям и понятиям командиров, которые стоят во главе ЧВК. Я верен её интересам и тебе, Валер, в частности. Вы — моя родина.       — А если контракта нет? — хмыкнул он себе под нос.       — А если его нет, он продляется. Не вижу проблем взять бессрочный контракт или контракт на время боевых действий в мире, которые никогда не кончатся. Чем это будет отличаться от призывников, что будут служить до тех пор, пока их не сменят, или конфликт не будет окончен?       — Ты слишком долго с нами, Илья, — тяжело вздохнул Отец и потёр лоб. — У тебя смыты некоторые понятия между работой у нас и государственной службой. У нас огромные различия во внутренних делах и в несении службы. У нас не служба.       — Ты не понял…       — Я не думаю, что хочу тебя понимать. Поговорим после того, как ты немного переключишь сознание, ладно? — стрельнул выжидающим взглядом в парня напротив, и Илье ничего не оставалось кроме как медленно и недовольно кивнуть. — Вот и ладно. Вот тогда я с удовольствием разделю с тобой бутылочку и мы поговорим.       Остаток завтрака прошёл в придорожной тишине с шелестом гравия под колёсами и шумом проезжающих машин. Впрочем, как и остаток дороги, тишину которой нарушало только работающее радио.       Валерий смотрел перед собой, а Илья в окно, продолжая любоваться зеленью и стараясь ни о чём не думать, что получалось лишь до тех пор, пока за окном была природа. Но, когда леса и поля сменились городом, сердце в груди вспоминало, что такое волнение и начало тошнотворно бить по рёбрам, предвещая впереди только опасность. Стоило заехать в город и окутаться полотном бетона, асфальта и узких улиц, как стало настолько паршиво, что парень до скрипа сжимал силовой поручень в машине, чтобы хоть как-то вымесить из себя часть непонятного напряжения. А самое ужасное было в том, что некоторые улицы, перекрёстки и парки были до боли знакомыми, но он никак не мог связать увиденное со своей жизнью, будто видел эти места во снах или кино.       Растерянный и испуганный мозг отчаянно пытался обработать получаемую информацию, но на выходе получал пустоту. Каждая попытка вспомнить оканчивалась провалом, распаляя и без того бестолковый страх ещё сильнее. Будто с Ильёй что-то не в порядке. Словно у него крыша течёт, раз он видит знакомые, но будто ни разу в жизни не посещённые места. И лишь малая доля его разума просила успокоиться, объясняя происходящее тем, что он раньше жил в этом городе, поэтому некоторые места знакомы. И Илья успокаивался. Но только для того, чтобы потом опять волноваться, не имея возможности погрузиться в прошлое, чтобы ещё раз попытаться вспомнить место, которое он проехал.       Как давний и забытый сон, где помнишь лишь смысл.       Плавило мозг.       Отец молчал, хотя состояние своего бойца видел. Будто давал ему возможность самому справиться с накатившем состоянием. Но, когда они заехали во дворы, всё-таки нарушил молчание. Сверился с навигатором на приборной панели и цокнул языком.       — Приехали, — сказал он Илье, что во все глаза смотрел на район, будто его привезли не на будущее место жительства, а на бойню, где через несколько минут его будут пытать. — Илья? — окликнул он его, на секунду испугавшись состояния парня. — Всё нормально?       Парень кивнул, видя в домах рядом своё утраченное прошлое, отголоски детства и что-то страшное. Будто кто-то взял любимую детскую игрушку и оторвал ей голову, обезобразив всю детскую невинность.       — Выходи тогда, мы на месте, — и сам вышел, хлопнув дверью.       Илье не хотелось выходить. Хотелось сказать Валерию, чтобы он дал по газам и увёз его отсюда. Он поедет на поезде на базу и будет жить там остаток своего больничного и отпуска. Но не здесь. Не среди мирняка, что беззаботно проходил мимо машины и улыбался летнему солнцу; не среди домов, что давили на парня своим весом и пусть небольшой, но высотой. Не среди прошлого, которое он не мог вспомнить, как бы ни пытался.       Илье было страшно. Но Отец хотя бы рядом.       — Илья! — гавкнул за стеклом машины Валерий и хлопнул ладонью по крыше джипа, привлекая к себе внимание оцепеневшего парня. — Ты выходишь или мне тебя насильно вытаскивать? Не будь ребёнком!       Парень тяжело сглотнул и вышел из машины, сразу натянув на голову бейсболку, а на нос солнцезащитные очки. Лицо тоже хотелось спрятать, но почему-то не хотелось этого делать пока Валерий рядом. Будто это будет глупым поступком с его стороны, который Отец может осудить.       Мужчина стоял возле багажника с рюкзаком парня у ног и с кем-то переписывался в телефоне. Отвлёкся от экрана лишь для того, чтобы взглянуть на вышедшего парня и кивнуть ему.       — Идём, нас ждут. Закинем вещи и я отвезу тебя в магазин.       Хлопнул Илью по плечу и, беззаботно закинув на плечи рюкзак парня, пошёл к девятиэтажке, что стояла рядом.       Илья всё ещё не верил в происходящее, но за командиром всё-таки пошёл. Ведь иного выхода не было. Только за Валерием. Всегда и везде. Хоть в саму Преисподнюю. Он верит ему и верен только ему. И будет верен до конца.       Дом был… непривычным и в то же время совершенно обычным. Тёмный обшарпанный подъезд, пахнущий забыто, но знакомо — сыростью и подвалом. Один лифт, в который Илья категорически не хотел заходить, двери в чужие квартиры на первом этаже, грязный плиточный пол и лестница выше. Уже светлее из-за окна на лестничном пролёте, но такая же грязная. С окурками, забытой и недопитой бутылкой газировки и жестяной банкой, видимо, для окурков. Всё было таким обыденным, но непривычным для парня, что страх, скручивающий внутренности, будто отступил, уступая место простому любопытству.       Он попал в обычную жизнь.       Его окружала простая человеческая жизнь в бетонной коробке. Муравейник с рабочими семьями, где одна цель — жить. Кто как умеет. Со своими заботами и ценностями. Одному, с семьёй, с домашним питомцем. Спокойная размеренная жизнь обычного мирного гражданина. Без страха, что часть здания вот-вот снесёт обстрелом, без страха, что высунись ты в окно и тебе снесут пол башни. Еда в достатке, тепло в достатке, комфорт, уют, безопасность.       Это дико. И настолько непривычно, что отталкивало. Илье не нужен излишний комфорт. Ему не нужен этот дом и безопасность. Он боялся её. Она обманчива. Он хотел адреналин, ему уже его не хватало. Он боялся происходящего, но боялся так неправильно и неприятно, что хотелось бежать, трусливо поджав хвост. И только зайдя в лифт он понял, что боялся неизвестности и будущего.       Этаж был пятым, как и сказал Валерий. Светлый, чистый, обычный. Мужчина сразу прошёл к квартире с номером пятьдесят шесть и нажал на звонок. Поправил падающий на пол рюкзак и подозвал к себе парня, что разглядывал обстановку, нервно покручивая в пальцах выдернутую из рукава рубахи нитку.       Дверь открыла женщина средних лет. Темноволосая, полноватая, с улыбкой на губах, которая сразу не понравилась Илье. Ему вообще улыбки чужих не нравились. Все фальшивые, скрывающие яд и грязь. Главное, выглядеть хорошо, быть доброжелательным. Он видел тысячи таких. Везде. Даже на детских губах. А потом эти дети, крутившись у их машин, делали всё для того, чтобы эти машины, отъехав от посёлка на сто метров, распадались на атомы с людьми внутри.       Женщину хотелось послать. Так, как Илья умел. Грубо и с невозможностью наладить отношения.       — Здравствуйте, — сказал Валерий и пожал женщине протянутую руку.       — Проходите, — прошелестел миленький, ненавистный Илье голосок, и женщина прошла чуть глубже в квартиру, давая возможность пройти внутрь вслед за ней.       Прихожая была светлой, обставленной мебелью бежевого цвета. Под ногами чистый линолеум стилем под древесину, цвета сухой, вытоптанной земли. Справа дверь, слева дверь, впереди дверь. Все закрыты, над головой горит люстра с дневным светом. Бежевый комод, бежевый пуфик рядом, прибитая металлическая вешалка. Тошнотворный цвет, что испачкается через три, два, один ботинками мужчин с полигона. Видимо, надо было смотреть фотографии. Илья встал у двери, пока не торопясь её закрывать, и кинул на женщину недовольный взгляд.       — Так, — хлопнула она в ладони, — кто проживать будет?       — Вот он, — сказал Валерий, прислоняя рюкзак к стене такого же светлого оттенка и кивая в сторону парня. — Илья, — представил своего бойца женщине, и та подарила парню добрую улыбку.       Илья не среагировал ни на представление себя от лица Отца, ни на улыбку женщины.       — Я Анастасия. Просто Анастасия. Давайте я вам быстро покажу, где тут что и передам ключи.       — Давайте, конечно, — кивнул Валерий, стягивая с себя обувь и взглядом прося парня сделать то же самое.       Происходило непонятно что. Движ — как любил говорить Пророк, когда нет времени на мысли. И это отвлекало от переживаний и ненужных размышлений.       Первым взору парня предстала ванная, которую он видел на фото. Объединённый санузел с ванной, туалетом и раковиной. На стене сушилка, рядом с довольно большой ванной ковёр синего цвета, стены выложены сине-белой плиткой, шторка такого же цвета. Над раковиной большое зеркало, на раковине стаканчик, пустая мыльница и искусственная ветка какого-то растения, что разбавляла скучные тона своей зеленью. Туалет парня не интересовал. Он стоял в углу и был не виден, и чёрт с ним.       Следующей была кухня. Светлая, просторная, с дверью на балкон. По стене квадратной комнаты квадратный стол максимум на два человека и два стула, что стояли друг напротив друга по обе стороны. Дурацкого бежевого цвета скатерть, перечница, солонка на какой-то деревянной подставке, штука, что держит белые салфетки. Зелёные прозрачные занавески на окне, белый холодильник на другой стороне кухни, рядом стиральная машинка, тёмного, коричневого цвета гарнитур, вряд ли из дерева, раковина, прибитые в углу полки для всякой хозяйственной ерунды. На пустой стене висел небольшой плоский телевизор, а на нём сверху лежала всё та же зелёная ветка растения из пластика. Под ним, видимо, морозилка или что-то на неё похожее, а над ней микроволновая печь. Анастасия всё рассказывала, что как работает, но Илья её не слушал. Скучающим видом осматривал кухню и то и дело задерживал взгляд на высокой берёзе, что росла прямо перед окнами, откидывая внутрь кухни тень.       Комната была тех же светлых оттенков. Двуспальная кровать в нише за дверью, большой телевизор напротив дивана, шкаф купе, кресло, книжный шкаф со скромным сборником разных книг, стол со стулом, на нём компьютер, две колонки, под ногами мягкий, явно вымытый ковёр. Комната, чтобы жить. Почти как в палатке, только комфорта больше.       — Кровать скрипучая, если что, — буркнула Анастасия и нажала ладонью на кровать, показывая что она действительно скрипит. — Но диван раскладывается, если что. Он не скрипит. В шкафу на верхней полке постельное бельё и полотенца. Всё чистое, новое, если вдруг что, то даже запакованное ещё лежит. Там синее, увидишь, — махнула в сторону шкафа. — Вы у меня первый жилец. Телевизор рабочий, пульты я обычно кладу в подставку под ним. Кабельное есть… каналов триста. Все рабочие. Пароль от некоторых каналов я написала на листочке. Он на столе лежит. Так, что ещё. А, пароль от вай-фая там же. Если вдруг ещё есть вопросы, я тут!       — Илья? — позвал его Валерий, видимо тоже ожидая вопросов по поводу квартиры, в которую он его поселил.       Но вопросов не было. Илья даже не знал, что можно спросить. Не скрипят ли двери? Как работает смыв в унитазе? Есть ли горячая вода? Что люди обычно спрашивают? Ну, комната, ну, квартира. Кровать есть, холодильник есть, есть где помыться. Что ещё надо? Дверь вроде запирается, свет через окна проникает. Жить можно.       — Нет вопросов, — сказал Валерию, но не женщине, и пожал плечами, сцепляя руки позади себя.       — Хорошо, — вновь хлопнула в ладони Анастасия. — Животных нельзя, тусовки… Пожалуйста, без тусовок. Без шума, дома не курить и…       — Он смирный, — вступился за парня Валерий и наградил парня строгим взглядом, из-за которого Илье захотелось отвернуться. Но он кивнул, продолжая смотреть на мужчину и ни коим разом не на женщину. — Пример для подражания.       — Хорошо. Тогда вот ключи, — достала их из кармана джинс и протянула сначала Валерию, а потом подумала и повернулась к Илье. — У меня есть запасные если что, но обещаю, я не зайду, не предупредив. Показания счётчиков передавать раз в месяц строго по графику, чтобы не было путаницы потом. Счётчик воды в туалете, электричества — на лестничной клетке. Он подписан номером квартиры.       — Ключи-то возьми, — подсказал ему Валерий, и Илья опустил взгляд на качающиеся на кольце ключи на пальце женщины. Два ключа. Один для двери подъезда, другой от квартиры.       Что вообще он делал? Зачем он тут? Зачем ключи забирал, зачем планировал жить здесь, в этой маленькой квартирке среди миллионов таких же. В этом доме среди незнакомцев.       — Я пошла. Хорошего и приятного проживания! — кинула она из прихожей, надевая обувь, и в скором времени покинула квартиру.       — Ну и как тебе? — спросил Отец, подойдя к парню и положив на его плечо ладонь.       — Хата, — ответил Илья, оглядывая комнату. — Жить вроде можно.       — Хорошая квартира. С ремонтом! Даже… — принюхался, — даже пахнет ремонтом!       — Не знаю как пахнет ремонт, — вновь пожал плечами Илья, смотря в окно на голубое небо и виднеющиеся другие дома. Бинокль бы ему, и вечера станут веселее. Десяти крат хватит.       — Эх ты, — вздохнул Отец, убирая от парня руку. — Вожусь тут с тобой как с ребёнком. Идём. Закупимся необходимым. Дверь сам закроешь или помочь?       — Ха-ха, — сухо ответил Илья и пошёл вслед за мужчиной, чтобы обуться и вернуться в машину.       Стоило выйти из дома и дышать сразу стало чуть легче, будто четыре стены, облепившие тебя с четырёх сторон, отбирали драгоценный кислород, ещё и давлению воздуха придавали массы. А стоило вернуться в машину как вообще стало легко. Словно они сейчас обратно в лагерь поедут, а не по магазинам. Но Илья знал, что это обманчиво. И что никуда они не поедут и через час или два они вернутся сюда, чтобы парень окончательно остался один. Это убивало.       Валерий ещё много говорил о квартире и доме. Что район хороший, тихий и спокойный, что парк с озером рядом, судя по навигатору, всё необходимое под рукой, больница рядом. Будто успокаивал загрузившегося парня, что ему повезло и всё будет нормально. Но у Ильи ничего не было нормально. Особенно когда они остановились у торгового центра, от вида которого внутри парня всё потянуло. Память на миг швырнула в него воспоминание и сразу забрала. Но Илья уловил холод, смех парней рядом и запах чего-то сладкого в носу.       — Можно я в машине подожду? — спросил неохотно и почти пристыженно у Отца, и тот наградил бойца укоризненным взглядом.       — Яйца в руки и вперёд за покупками, Бизон.       — Мне некомфортно, — признался он, ощущая непонятную дрожь внутри.       Валерий закрыл только открытую дверь и смягчил взгляд.       — А я говорил с психологами пообщаться, — сказал скорее самому себе, чем парню и посмотрел на подростков у входа. — И что некомфортно? Что не так, Бизон?       Илья не знал. И объяснить не мог. И не хотелось. Слабым быть, испуганным по непонятной причине и растерянным.       — Идём, — сказал он неуверенно и сам открыл дверь, понимая что выхода нет.       Он боец, он наёмник, штурмовик. Мясо, прошедшее ад. И его не пугало забытое прошлое. Не пугали люди вокруг. Его ничего больше не пугало.       Только тело почему-то еле двигалось, будто он впервые ступил на поле боя и вместо гогота людей рядом впервые слышал выстрелы вражеского оружия.       «Как же, блядь, глупо» — думал Илья, заходя в торговый центр, пестрящий бутиками, лицами и красками. И чтобы не думать ни о чём, он опустил взгляд в пол, натянул бейсболку ниже на глаза и сосредоточился на глуповатой тихой музыке вокруг, как сосредотачивался на своём пульсе, когда вокруг из-за интенсивности боя не было слышно даже собственных мыслей.       Он не понимал, что говорил ему Отец, показывая порошки, средства для мытья посуды и прочие бутылочки, мешочки и упаковки. Илья то и дело оборачивался и рассматривал полки с другим товаром и людей, что ходили туда-сюда, изредка кидая взгляды на двух людей в форме, один из которых выглядел очень подозрительно. Илье было неинтересно выбирать продукты и он доверил это мужчине. Сам же смотрел на ананасы, лежавшие друг на друге и подсчитывал на них чешуйки. В мясном отделе смотрел на плавающую в аквариуме рыбу и вспоминал их с товарищами рыбалку в Индии, а потом молитву, когда они принялись есть эту рыбу, что наверняка носила в себе энциклопедию разных болезней. Илья не смотрел на продукты, он смотрел на этикетки, на рисунки и вспоминал.       Так было легче — погружаться во что-то привычное и знакомое, абстрагировавшись от чужого и пугающего. Смотря на нарисованную корову он вновь вспоминал Индию и бредущих вдоль дороги коров, которых вели через границу на убой. Смотрел на хлопья для завтрака, на улыбающегося ребёнка на упаковке и вспоминал кукольные лица мёртвых детей и улыбки тех детей, что вскоре отправили его товарищей в иной мир. Смотрел на шариковые ручки и вспоминал как эта самая ручка спасла его задыхающемуся товарищу жизнь, когда удалось проколоть его трахею. Когда Валерий кидал в забитую тележку печенье и разные шоколадки, вспоминал Лиходея, что любил разжёвывать шоколад, а потом размазывать его по зубам и широко улыбаться. Смотрел на блоки с сигаретами и вспоминал вечно дымящего Пророка, что всегда поделится сигареткой.       Воспоминания, казалось, спасли Илью от происходящего рядом с ним. От людей, от выбора продуктов, от мыслей. Он увяз в прошлом и не сразу смог из него вынырнуть. Даже в машине, слепым взглядом гуляя по проносящимся домам и магазинам, он был далеко не в этом городе и не рядом с Валерием. А где-то в далёком прошлом, когда так же нёсся по разбитым дорогам теперь несуществующего города, который бои сравняли с землёй. Будет ли этот город ждать такая же участь когда-то? Будет ли Илья свидетелем его смерти?       — Ты со мной? — щёлкнул пальцами Отец, когда остановился возле знакомого подъезда, и Илья перевёл взгляд на мужчину.       — Да, — чуть погодя ответил парень, рассеяно глядя на мужчину.       — Выходи, поможешь с лёгкими сумками, — кивнул на багажник и вышел из машины.       Илья знал, что вскоре останется один и, позабыв о прошлом, вновь погряз в непонятной тревоге.       Один. Совсем один. Рядом никого. Вообще. Только стены и тишина. Ни товарищей рядом, что снуют туда-сюда и гогочут, а потом мирно и уютно сопят и храпят, изредка бормоча что-то во сне. Нет привычных запланированных для бойцов приёмов пищи, нет медика под рукой, нет ничего. И как жить эту жизнь вдали от всех них?       Может, действительно стоило взять кого-то с собой?       Как он донёс сумки до квартиры Илья не понял, так сильно был погружён в себя.       — Разберёшь всё сам? — спросил на пороге Отец и стёр выступивший пот со лба. — Мне пора отчаливать. Время, — стукнул ногтем по часам на руке.       — Разберу, — бездумно кивнул Илья, ставя свои лёгкие пакеты рядом с тяжёлыми пакетами Отца.       — Я могу на тебя рассчитывать? — последовал следующий вопрос и Илья так же бездумно кивнул. — Обещай, что будешь ходить по врачам.       Вновь кивок.       — Не шути со своим здоровьем, Бизон… Ничего запрещённого с собой не взял?       — Например? — удивился парень, выгибая когда-то травмированную бровь, что теперь всегда была ниже другой в спокойном состоянии. Может где-то разбил себе глазницу и там что-то неправильно зажило, может мышца травмирована и как надо ничего не держит.       — Оружие? Наркотики?       — Нож? — не думая выпалил Илья, и глаза мужчины напротив сузились. Он сразу закрыл за собой дверь и шагнул к парню. — Что? — растерянно пролепетал, отходя на шаг назад.       — Отдавай, — протянул ладонь. — Ты башкой думаешь, а?       — А что такого?       — Боже мой, что я творю… — взмолился Валерий, поднимая взгляд к потолку. — Вас, идиотов, не способных к реабилитации и уму, выпускаю в мирную жизнь к простым людям… Это боевое оружие, Илья! Хочешь, чтобы тебя замели?       — Да я картошку им чистить!       — Отдавай, — твёрдо сказал мужчина и подёргал протянутой ладонью перед лицом парня. — Живо!       Илья вздохнул на свою глупость и наивность перед командиром и пошёл искать этот чёртов нож, чтобы отдать.       — Что ещё? — спросил недовольно, когда забрал нож в ножнах себе.       — Ничего, — почти обиженно буркнул Илья, чувствуя себя чужим в этой квартире.       — Купишь себе перочинный, — кинул мужчина, сжимая ножны в пальцах. — Не расстраивай меня, Илья. Ты сказал, что не нужен тебе психолог. Так докажи это. И почитай на досуге уголовный кодекс. Тебе будет полезно. И не забывай, тут нет врагов. Тут все свои. Тут безопасно. Держи это всегда на подкорке и не думай выходить из себя. Иначе у тебя путь будет лишь в одно место.       Илья уронил взгляд под ноги. Да, слова командира очень обнадёживали. Особенно с умением Ильи держать себя в руках.       — Всё? — спросил Валерий и парень снова посмотрел на него. — Я могу с тобой прощаться?       Илья неохотно кивнул, понимая что вот и настал момент невозврата, которого он так боялся.       — Выше нос, Илья. Постарайся увидеть в этом светлую сторону. И я уверен, что ты увидишь, — улыбнулся он и протянул руку. — И попробуй найти себе кого-нибудь. Поверь, жить становится куда приятнее, когда есть тот, кто всегда будет ждать тебя домой.       — Мой дом с вами…       — Это потому что ты одинок. Найди себе девушку. Полюби её. И тогда посмотрим, как ты заговоришь вновь. Лады? — всё улыбался мужчина.       — Ага, конечно, — язвительно протянул Илья, пожимая крепкую ладонь.       — Не волнуйся, Бизон. В конце концов, позывной у тебя сменился почему? Помнишь, какой был раньше?       — Лютик, — вздохнул парень.       — Лютик, — рассмеялся Отец. — Мелкий, запуганный, слабый. Но стал Бизоном! Ты храбрый, сильный и непробиваемый. И ты боец — не забывай это. Ты защитник мирных людей, среди которых тебе предстоит жить. Будь рядом с ними храбрым, доблестным и добрым. Не посрами свою профессию и солдатскую честь. Мы не мясники, да? Мы защитники. И будь защитником этим людям. Мы убиваем тех, кого надо убить, и защищаем тех, кто требует защиты. Таким ты должен быть здесь. А чёрная подноготная нашей жизни пусть остаётся только с нами. Везде есть изъяны. И то, что их создаёт в людях, пусть будет только с этими людьми. Солдат для мирного человека — это защитник в первую очередь. Не забывай это. Так будь им солдатом, а не простым наёмником.       Илья кивнул, воодушевлённый взглядом и словами Отца.       — Кто ты, Илья?       — Я типа солдат. Я защищаю мир от тех, кто хочет его разрушить.       — Верно, — улыбнулся мужчина и отпустил руку бойца. — Удачи, Илья. Вот тебе зарплата за следующий месяц. Не просри всё разом, — положил стянутую резинкой наличку на комод и отдал парню перед собой честь. — И чеки не выкидывай от таблеток. Возместим затраты на лечение! Телефон хозяйки сообщением скину! Отдыхай. Это приказ!       «Я солдат, я солдат, я солдат» — летало в голове Ильи, пока дверь не закрылась. Но как только он остался один в залитой солнечным светом квартире, он прекратил быть солдатом. Он кто угодно, но не солдат. Здесь он вообще никто. Безработный парень, не умеющий вести жизнь. Беззащитный жеребёнок, только появившийся на свет. И для людей он никто. Солдат на словах. И кто сейчас уважает их? В последней командировке Илья видел лишь призрение в глазах мирного населения.       Он боец на работе, среди своих, среди пепла и поднятой от работы пыли. С оружием в руках, с запахом отстрелянного пороха в носу, с гудящими от усталости ногами, руками и спиной. Но не здесь. Здесь он никто и будет никем. И только военная форма на теле напоминала парню о том, кто он есть на самом деле. И он не снимет её, чтобы не забыть. Потому что наёмничая жизнь — всё, что у него есть. И терять эту жизнь он не намерен.       Поэтому будет повторять себе, что он боец, постоянно. Наёмник, у которого руки по локоть в крови. Наёмник, что любит кровь и не боится её. Что любит и не боится смерти. И для людей он будет тем, кто он есть на самом деле. Потому что быть гражданским боец, ни разу за двенадцать с лишним лет не сунувший носа в мирную жизнь, не умеет.