Dare

— Питер, это ты? — тетя Мэй подслеповато сощурилась. Ее глаза не сразу привыкли к свету ночника, и на лице женщины проскользнули тени, которые обычно оставляет после себя беспокойство. — Конечно, это я, кому же еще тут быть? — полушутя обиженно засопел парень. Несмотря на это, он поспешил присесть на кровать, чтобы нагнуться максимально близко к страдающей близорукостью женщине. Узловатые пальцы дотронулись до его холодного лица, огладили подбородок с едва заметно пробивающейся щетиной и мазнули по нижней губе. — Как там на улице? — тихо спросила она. — О, я сегодня был в торговом центре, — обрадованный сменой темы, Питер начал активно жестикулировать, — и там такая огромная елка, метров двадцать — не меньше. А еще снега на тротуарах много, но в целом тепло, я совсем не замерз в куртке. А еще в твоем любимом TJ Maxx скидка на все 70%. Народу просто куча, словно весь город там решил подарками затариться, я клянусь, меня всего облапали,— на каждую заполошную мысль тетя кивала головой и легонько улыбалась. От Питера пахло холодом и чем-то сладким, чем-то похожим на шоколадные пряники или вишневый пунш, а может от него просто веяло молодостью, которая никогда не унывает, как бы нелегко ни было. —… меня чуть не раздавили там, но я все-таки купил тебе подарок. С Рождеством, тетя Мэй. Только сейчас она заметила, что все это время Питер держал руки за спиной, словно что-то прятал от нее. В ладони легла ткань, на ощупь напоминающая шифон. Старушка удивленно поднесла подарок поближе к лицу, чтобы хоть немного разглядеть мелкие пайетки, которым был украшен тонкий полупрозрачный шарфик. — Боже мой, Питер, спасибо, — охнула тетя и расплакалась. Крупные капли исчезали в цветастых складках с изображениями птиц и растений, исчезали и впитывались, мерцали, искрились. Юношеская ладонь легла на дрожащие пальцы, потянула на себя ткань, и через пару мгновений подарок уже красовался на шее старушки. Питер восхищенно охнул. — Он так тебе идет, — прошептал парень и в подтверждение подал тете небольшое зеркало с прикроватной тумбочки. — Я хочу, чтобы ты надела его на мой день рождения, обещаешь? — Обещаю, Пит, — старушка закончила рассматривать подарок и передала зеркало обратно племяннику. — И тебя с Рождеством, мой мальчик. А теперь иди мой руки, я тебе там ужин приготовила..на столе… — Тетя Мэй, не надо было… — Как это, не надо? — натурально удивилась старушка. Ее тонкие брови изумленно поползли вверх. — Ты с самого утра ничего не ел. Хочешь гастрит заработать? — Не хочу, но тебе после капель нельзя вставать, зрение еще не восстановилось, — мягко напомнил парень. — Доктор просил освободить тебя от всех домашних дел и обеспечить полный покой. Не обижайся, но ты сама мне говорила, что врачей надо слушать. — Ладно,— вздохнула Мэй, — больше не буду самовольничать, — казалось, в ее глазах что-то погасло. — А теперь иди ешь. Питер улыбнулся, понимая, что следующий раз, когда тетя его ослушается, не заставит себя долго ждать. Парень поцеловал бойкую старушку, пожелал ей спокойной ночи и пошел на кухню разогревать ужин. Побитая жизнью елка ютилась в углу гостинной, и ее вид навевал тоску. Старые игрушки, знакомые Питеру еще с детства, висели на значительно облысевших веточках, вид искусственного дерева был жалок. Паркер попытался вызвать из памяти теплые воспоминания о тех далеких днях, когда дядя был жив, а Мэй не болела так сильно. Тогда его семья встречала Рождество вместе, и квартира была теплой, светлой, была прибежищем и настоящим оплотом, местом, где тебя всегда поддержат, но почему-то перед глазами Питера снова и снова возникло багровое от ярости лицо домовладельца. Парень сжал от бессилия кулаки, в очередной раз спрашивая себя, где взять деньги на еду, на оплату квартиры и операцию для тети. За эти годы на него слишком много навалилось, да так сильно, что пришлось бросить колледж и устроиться на две работы. Если бы это еще хоть как-то помогало. Яичница, приготовленная Мэй, не принесла насыщения, поэтому парень со вздохом достал сверток, который ему сунула на прощание Мэри Джейн. Там была половина ароматной рождественской курицы, немного печенья и картошки. От голода у Паркера закружилась голова, он взял кухонный нож, чтобы поделить ужин на несколько приемов пищи, не переставая глотать слюни. С сожалением отложив большую часть угощения в холодильник, парень разогрел одну ножку и, обжигаясь, обглодал ее всю за пару минут. По его щекам текли слезы бессилия. В ту ночь он, несмотря на усталость, дождался боя курантов и прошептал заветную просьбу. Питер хотел не эфемерного счастья, любви или самореализации. В этот раз он подошел к своему желанию со всем не присущим ему прагматизмом и попросил у Санты денег, потому что две работы и пенсия тети не могли обеспечить его семью всем необходимым. Загадывая свое одинокое желание, отчаявшийся Питер даже не мог предположить, что вселенная его не только услышит, но и исполнит просьбу поистине экстравагантным образом.