Искры на закате

      Когда боги хотят наказать нас, они отвечают на наши молитвы.

Оскар Уайльд

      Шея болела так, что даже ноющее чувство в затылке и неприятное липкое ощущение в волосах почти не тревожили.       Шарль вывернул голову, это оказалось ужасно трудным из положения лёжа, и открыл глаза.       Свет в комнате был заботливо приглушён, но даже так граф предпочёл проморгаться, прищуриться и наконец чуть покачать головой, убирая морок. Он, впрочем, не убрался.       — Вы?       — А ты ждал встречи с прародительницей? Я предлагал устроить, но не дали.       Лорд Дэшем, расслабленно сидевший в кресле, положив одну ногу на сиденье, а вторую перекинув через подлокотник, поднялся, то ли из вежливости, то ли из воспитания, и подошёл к пленнику.       — Не будешь дурить — сможешь сесть. Ну?       — Не буду.       — Не очень верю тебе, мальчик, но раз с тобой хотят говорить… Слушать твоё бурчание от пола почти невыносимо.       Старший инарэ что-то сделал, и невозможная тяжесть на спине пропала. Шарль рванулся было вперёд и вверх, да цепи, а их оказалось в избытке, впились в живот, бёдра и почти вырвали из суставов плечи.       Шарль выдохнул сквозь зубы, чтобы не заорать, и зло посмотрел за спину.       Лорд Дэшем стоял спокойно и расслабленно, положив руку на плечо стального льва. И можно было бы удивиться массивному постаменту внутри дома, вот только золотые глаза древнего инарэ были жёлтыми, а по металлической шкуре пробегала дрожь, как по любому разбуженному дару. На похожий манер пульсировал даже лёд под рукой Дарсии.       — Если вы хотели поговорить, то цепи не особенно способствуют диалогу.       — Я? Мальчик, окстись. Я не идиот, не безумец и не самоуверен сверх меры. Я с самого начала настаивал на твоей смерти.       Шарль открыл рот, но не успел ничего спросить. Скрипнули двери, пропуская в комнату хозяина дома, и с грохотом закрылись за его спиной. На Вильгельма де`Вра граф обратил всего долю внимания, тут же обернувшись обратно к лорду. Его слишком занимало последнее высказывание бывшего коллеги по Парламенту.       Барон же оценил зрелище по достоинству и голову невежливому гостю повернул за подбородок. Шарль поджал губы и нехорошо сузил глаза — ходить бы барону без нескольких пальцев, но тот легко и быстро пробежался по чужой шее, и страшная боль ослабила когти.       — Отвратительно. Топорно и варварски. Спасибо, конечно, что голосовые связки у него в порядке, но ощущение, что ты использовал расплавленное золото для ошейника.       Лорд Дэшем беззаботно пожал плечами.       — А я и использовал.       Шарль вновь захотел заговорить, и вновь его опередили.       Барон опустился на одно колено и пальцами обхватил графу шею поверх золотого ошейника. Стало не в пример легче, кровь побежала задорнее, а ещё очнулась наконец от забытья и услужливо сообщила — перед ним кровник и кровник, превосходящий его по силе, а ещё перед ним представитель княжеской династии, потому что от его прикосновений Шарля передёргивало почище, чем от общества Люсьена.       — Так явно получше.       Барон встал, но только чтобы отойти к креслу, где так недавно сидел лорд Дэшем, и упасть в него, зажимая переносицу.       — Я одновременно разочарован и восхищён. Разочарован медлительностью, а восторг вызывает то, что ты всё же додумался. Княжичи и жандармерия таким похвастать не могут, хотя кому, как не им?.. Такие ресурсы, и всё псу под хвост. А немного мозгов и много упорства в одном инарэ — и вот он тут.       — Я не понимаю буквально…       — Тс-с-с… — барон наконец поднял на пленника глаза, и Шарлю пришлось замолчать. От его постоянного завсегдатая в книжном салоне ничего не осталось. Нет, мужчина напротив был на него внешне похож, но и только. Теперь очень ясно проглядывали чужая сила, серьёзный возраст и странный блеск глаз. Лишь чуть не безумный, но совершенно точно нездоровый. — Я не собираюсь отвечать на твои вопросы, Шарль. Я буду спрашивать и слушать. Веришь ли — совершенно не хочется тебя убивать. Не из-за твоего животного обаяния, хоть его и не отнять, а из-за мозгов и хватки. Ты мне можешь пригодиться. И я даже согласен терпеть твоего треклятого мужа, если только ты будешь полезен.        Если бы мог, Шарль проглотил бы язык. Происходящее, в начале здорово напоминавшее фарс, приобрело оттенки чёрной комедии. Незримый зритель, должно быть, хохотал, а вот он, кажется, был в шаге от потери головы.       — Вы не сможете устроить переворот. Не теперь. Мы почти помирились с Раханом, Князь вернёт себе обожание народа и вас подавят даже при сильной оппозиции. А у нас нет даже средненькой.       — Уместное замечание, но кроме сил сограждан есть и другие. И даже более могущественные.       — Заграничное вмешательство…       — Маан! — барон натурально разозлился, и чужой крик хлестнул по нервам кнутом. В этот миг Шарль наконец понял: перед ним совершенно точно безумный собеседник, скорее даже психопат, иначе как было объяснить такую потрясающую маску, так долго и безупречно державшуюся на чужом лице. — Я думал, ты умнее, куда умнее, а это, видно, не так. За границей ровно такие же инарэ, только ещё и алчущие чужой территории. Связываться с гражданами чужой страны равносильно тому, чтобы продать свою в рабство. И это в лучшем случае.       Брови графа помимо воли обладателя изломились домиком. Он совершенно потерялся в происходящем.       — Маан ради, можно просто его куда-нибудь уволочь и закончить? — лорд тяжело вздыхал у Шарля за спиной. — А ещё лучше пристукнуть.       — Сколько кровожадности, — барон, сменивший гнев на милость со скоростью смены перчаток, одобрительно хмыкнул. — Даже удивительно.       — Я дитя своего века. Отнюдь не нежного. И друг бывшего Господина Рееры.       — Вы даже его плевка не стоите, не то что прежней дружбы.       Шарль знал, что нарывался, но промолчать было выше его сил. А лорду укол закономерно не понравился, и за оскорбление пленника по лицу ударили с такой силой, что тот полуповис на цепях.       Барон захохотал, словно в театре перед ним разыгрывали комедию, шуту понарошку разбили голову и по сцене растеклось заранее подготовленное жидкое тесто, имитирующее мозги.        Шарль тряхнул головой, без рук убирая с лица встрёпанные кудри, и сплюнул кровью на пол. Губы ему разбили знатно, алый ручеёк заляпал подбородок и стремился изгваздать рубашку, но всё это ощущалось мелочами на фоне вскипевшей силы. Дар огненной змеёй метался по внутренностям, шипел и рвался на волю. Тёмная часть сущности подняла голову и оскалила зубы.       К дьяволу. Он не будет тут ни с кем договариваться и никого щадить.       — Не надо сверкать глазами, мальчик, — лорд хмыкнул, и в его оскале было нечто от его именного знака. — Ты больше не кусаешься.       В этот момент Шарль рванулся вперёд и вверх, напрягая все силы, дар, упрямство и со страшным звоном разрывая звенья цепи.       Бесконечное удивление в золотых глазах ещё не успело погаснуть, когда графа жёстко схватили за горло и впечатали в пол, надавливая всем весом и даром, родственным ему и одновременно омерзительным.       — И ты хотел убить такую кровь? Идиот. Он почти прорвал твои барьеры, и это уже раненым, битым, со скованным даром. Да если бы я мог выбирать себе свиту… Если бы…       Барон ещё что-то говорил, но Шарль уже не понимал сути. Мрак опустился на голову, и боль, непрекращающаяся острая боль, отступила.

***

      Сознание возвращалось почти приятно. Да, он лежал на чём-то жёстком, да, руки болели от плеч до кистей, не слушались пальцы, волосы на затылке явственно слиплись от крови, горло сковывал огненный шнур, но он лежал. И не ощущал цепей.       Глаза Шарль открывал медленно и неуверенно. Напрасно — света в помещении не было. То есть какой-то был, но совсем уж слабый, словно флуоресцентный, и прежде безупречно зорким глазам потребовалось время, чтобы оценить каменный потолок.       — Не спеши.       Незримый некто сказал это зря, потому что Шарль тут же повернул голову на звук и застонал: шея не была готова к таким подвигам. Зато на ней появились руки, бережные, но совершенно ледяные, и почувствовался чужой дар. Тоже сангиэ. Притом… Не то чтобы знакомый, но Шарль готов был поклясться — он уже встречался с обладателем этого таланта. Он знал этот почерк, ощущение, послевкусие.       Зрение постепенно вернулось, и «проявился» обладатель рук. Нет, он никогда ранее не видел этого моложавого инарэ лет двадцати на вид, и при этом вьющиеся тёмно-каштановые волосы, ярко-зелёные глаза, да и сам слепок лица казался смутно… Родным. Таким близким, почти узнаваемым, что мозг хватался за ускользающую догадку и никак не мог поймать.        Инарэ заметил метания графа и фыркнул. При этом полноватые губы сложились в славную улыбку с одной ямочкой на левой щеке.       — Не можешь вспомнить? Я подскажу, Шарло. Миль с улицы Земли Отвергнутых.       В мозгах натурально щёлкнуло.       — Камиль!       Шаль резко сел и тут же повис на когда-то друге детства. Организм был решительно против выкрутасов обладателя и как мог хотел вернуться в горизонтальное положение, но Шарль не позволил себе такой роскоши.       Камиль услужливо подставил бок, приобнял графа и дал уткнуться себе в изгиб шеи.       — Время прошло, но что-то осталось неизменным. Твоя порывистость доведёт тебя, Шарло.       — Да, кажется, она уже.       Шарль невольно хохотнул от своей вдвойне удачной шутки и повернул голову.       — Камиль, а как ты… тут?       — О! Это долгая и очень занимательная история. А так как ты теперь со мной, времени на байки у нас до скончания дней и дальше. Но сначала ты вновь приляжешь, я тебя умою и мир перестанет качаться у тебя в глазах. Уговор?       Шарль нехотя сполз на прежнее место — узкую и жёсткую откидную койку — и оглядел пространство.       Их действительно заперли в камере, да какой: каменный колодец без окон, только со светящейся плесенью под потолком и ручьём, бьющим из одной стены и по выложенному руслу, утекающему в другую. Из роскошеств — мыльный камень да кусочек ветоши для гигиенических процедур. Гула электричества не было, но Шарль и так понял: из нынешнего места не доораться до живых и не перекинуться.       При мысли о даре шею стиснуло, и граф попробовал нащупать ошейник. Проклятая цацка была на месте и такая же оказалась на шее Камиля, так вовремя поднёсшего в пригоршне воды и умывшего приятеля. Попить через мгновение он принёс в единственной кружке.       — А это?..       — О, это комплекс Шахских катакомб, — Камиль сделал пальцем круговое движение, словно закручивая воронку. — Они старше даже старой столицы. Сначала мы эти пещеры использовали как временные вместилища, потом как хранилища, когда нашли те пещеры, где раскинулась Реера, потом как тюрьму, да как-то так и прижилось. Прежняя княжеская династия страсть как любила местные казематы. От столицы недалеко, под землёй опять же. Сказка.       — Но телепатия, дар, обличье…       — Трижды ха на каждый твой пункт, — Камиль сел графу под бок, и Шарль вновь прочувствовал: его собеседник страшно замёрз. — Телепатия не пробьёт такую толщину земли и камня, плюс особый сплав металла между блоками — тут всё надёжно экранировано. Дар и обличье держит сплав магии схальда и кровь князя, а наш милый барон своей не поскупился.       Шарль нахмурился и поджал губы. Тут начинались самые неприятные его мысли.       — Вообразить родство рода де`Вра с князьями я ещё могу, но лорд Дэшем… Зачем ему?..       Камиль пожал плечами.       — Поколение у них такое — бунтующее. Мода прошлых столетий, знаешь ли. Ну не смотри на меня так, ты первое существо, с кем я искренен за последние полвека. Знаешь как непривычно? Еле сдерживаю себя от маски, гримас, вранья. А уж воскресить моё былое чувство юмора — та ещё задачка. Я явно не успею за время нашего тут пребывания, разве что мы не задержимся тут ещё на пятьдесят лет. Но столько мы точно не проживём.       — У меня гудит и чуть-чуть не лопается голова. Можем мы начать с тебя? Как вообще ты тут оказался? Что всё это означает?       Камиль отвернулся, так что Шарль видел лишь его профиль, резко посерьёзневший и жёсткий. И, когда бывший друг детства вновь к нему повернулся, Шарль почти его не узнавал: такие метки возраста, а точнее пережитого, он ранее видел только у сильно старших соплеменников. Внешне как будто всё то же, только глаза зрелые. И холодные.       — Тогда давай знакомиться заново. Камиль де`Шенрэ. Представитель контрразведки, правнук одного из твоих оппонентов в парламенте и когда-то твой партнёр по играм. Впрочем, последнее было так давно, что почти неправда.       — Самое ужасное, что, пока я тебя не увидел, я не вспоминал.       — А что ты должен был вспоминать? Месяц игр между двух соседних улиц? Странно, что вообще помнишь.       — Но куда ты пропал?       Камиль скривился, словно Шарль наступил ему на сердце.       — Остался, как ты, сиротой. Только раньше, и без непутёвого, но очень нежного и ответственного дяди, деда и бабушки.       — Но лорд-канцлер…       — Ах, оставь моего прадеда. Общая фамилия ещё не делает нас роднёй. И к тому же я не намерен посвящать тебя так сильно в свою биографию. Пока нет. А может, и никогда. Это вообще не соль важно в нашей истории. Нас, а вернее тебя, должен занимать момент, как я оказался в окружении нашего дорогого барона, потому что тут судьба меня вновь тесно связала с тобой и я невольно оказался сторонним свидетелем твоей жизни.       — Моей?       — А чьей же, Шарло? Я, что ли, влез в чужой заговор, натоптал, запутал всех и как в него впутался, так и вывалился резко вовне?       Мысли графа, видно, отразились на лице, потому что Камиль сначала хмыкнул, а потом искренне и беззлобно расхохотался.       — Маан милосердная, Шарль. Если бы меня попросили составить список чудес света, я отдал бы тебе первое место. Одной чёрной-чёрной ночью ты возвращался в столицу. Твой экипаж остановился в ненужном месте в недобрый час, и тебя на кой-то чёрт понесло на разведку. И мне пришлось выбирать — отпустить тебя и похоронить годами выстроенную операцию по внедрению или отправить на тот свет. Я, конечно, постарался выбрать средний вариант, но ты жив исключительно благодаря своему упрямству и силе молодого растущего организма.       На последних словах Камиль вновь хмыкнул, и не то чтобы приятно.       — Так та тень… Ты?       — Ага, и снова здравствуй.       — Ты не поверишь, но я правда не специально туда полез.       — Сейчас это уже неважно. Это был маленький камушек, запустивший оползень. Не то чтобы ты один его спровоцировал, но как-то так случается, так вообще всегда происходит в подобных ситуациях — всё сошлось воедино. Время, место, силы, заинтересованные личности. Всё потянуло одно, другое, и вот мы сидим в темнице и, возможно, уже не выйдем отсюда живыми.       — Помоги сесть, невыносимо говорить из такого положения.       Камиль с готовностью придержал графа за руку, дал на себя опереться и подождал, пока тот перестанет дышать неглубоко и часто, словно сдерживая тошноту.       — А ты здорово окреп. И дар развил. Вон, даже наш барон тебя расценивает как потенциального выкормыша.       — Прекрати называть Вильгельма де`Вра «нашим бароном», — Шарль сверкнул мёдом глаз и даже сам внутренне похолодел от стали и гнева в своём голосе. — И ни на какого выкормыша я не тяну.       — Ещё как тянешь, — первую часть чужого требования Камиль просто проигнорировал. — Ты думаешь зачем тебя оставили в живых? Родич правящей династии, и что важно — без сумасшедших в роду.       — Род де`Кавени и без ненормальных очень… Эксцентричен.       — Именно! — Камиль почему-то очень обрадовался. — Вы эксцентрики, но не ненормальные. Знал бы ты, какая это редкость. На твоей ветви вполне можно вырастить Князя. Из твоего сына не выйдет, а вот из внука, если только правильно женить Анри… — инарэ присвистнул не то мечтательно, не то восторженно. — У правящей ветви всегда есть веточки потоньше да поменьше на всякий случай, а с учётом того, что наш… Что Вильгельм сам перекрыл себе пути отступления, сократив число княжеской родни, ты ой как ему нужен.       — Маан, он что, не только людей резал?       Камиль растянул губы в подобии улыбки. Кажется, это был нервный жест.       — По-моему, ты запутался, Шарло. Но так как мы всё равно бездельничаем и вряд ли выживем, то я нарушу присягу, государственную тайну и прочее, тем более что ты со мной в этой трясине по самые уши, и всё тебе поясню. Что ты уже понял?       — Я понял, что мой бывший знакомец и завсегдатай книжного салона родич правящей ветви и имеет амбиции на престол. Я только не пойму, с чего ради и силами кого он хочет его себе получить.       — Он не совсем родич. Он прямой потомок прежней правящей династии — Западной ветви. Всех тех славных коронованных безумцев, тысячелетия правивших на грани кошмара. Южная ветвь — наш здравствующий Князь и княжичи, да умножится их век, когда-то вышла из рода наподобие твоего — высшая знать и долгая череда браков с княжеской линией. Вторые, третьи дети, но княжны и княжичи всё равно ведь отпрыски своих родителей.       — Я непонятно кто. Князьям хоть кто-то моя мама. Внучатая племянница — это вообще смешно.       — Ага, а мать твоего сына князю прямая племянница.       Шарль не то что поменялся в лице — он окаменел, глядя на собеседника как на нечто невообразимое, нереальное и при этом существующее. Явись пред ним сейчас демон — он и то не был бы так поражён.       — К-кто?!       Восклицание вышло истеричным, но Камиль, казалось, не обратил на это внимания.       — Прежний князь не славился милым нравом и семейностью, как наш нынешний владыка. И у одного из его бастардов появилось потомство. Кто будет умертвлять маленькую хорошенькую девочку, тем более если её папашка мёртв?       — Ивет не говорила…       — А кто сказал, что она знала? Шарль, ну ты как вчера родился. Интриги внутри интриг, планы среди планов… Жизнь сливок общества так увлекательна.       — Но появление моего сына именно от Ивет чистейшая случайность, и ты это не опровергнешь.       — И не подумаю. У Князей много родни, и это хорошо. Если бы они женились только на других княжеских родах, правящие династии выродились бы. А так мы живём крепким ульем с королевой-маткой и её родственниками поменьше. Никто из них не претендент на престол, но из детей многих при желании можно вырастить нового патриарха. Понимаешь теперь, как складно выходит? А Анри куда ближе к солнцеликим.       — Но откуда ты вообще…       — Ты невнимателен, Шарль, — Камиль, казалось, чуть разозлился. — Я — контрразведка. Я вообще знаю много опасного, неприятного и грязного. Работа такая.       — Хорошо, но я не могу пока думать в эту сторону дальше.       — Давай о менее приятном, но не таком близком тебе и так задевающем. Ты спрашиваешь, как Вильгельм хочет вернуть себе трон? Он не будет загребать жар руками сторонников. Нет, у него всегда был план тоньше и страшнее, настолько страшнее, что мы даже не могли помыслить на этот счёт. Он откроет портал в старый мир.       Шарль вскинул бровь и покачал головой. Собеседник не спешил говорить, что сказанное шутка, и граф вновь покачал головой.       — Слушай, нет. Нет. Нет, Камиль. Я поверю во многое, но вот точно не в это. Это то ли бред, то ли сказка. А я серьёзно к тебе относился.       — Может, и бред. Может, и сказка. Знаешь, что ещё сказка? У тебя синеглазый муж, которого ты отправил гулять по той стороне, а он взял и вернулся.       Граф задохнулся от возмущения, почти полез на бывшего приятеля с кулаками, но Камиль упёр другу детства два пальца в грудь и болезненно кольнул даром.       — То, что вы провернули, доступно только кровникам, Шарль. Кровникам и тем, кого смерть целует в лоб. И так уж получается, что у них почти всегда синие глаза.       — Да у половины северян синие!       — Не-а. У одной четвёртой. Тоже немало, но согласись, не половина.       — На что ты намекаешь?       — Маан упаси. Намекать значит знать, а вот тут я точно не знаю, только что саму вашу историю.       — Откуда вообще? — Шарль свёл брови и едва удержал в горле рык. Семейная тайна не должна была покинуть стены северного храма. Единственный раз, где они её пересказали, — Красному Жрецу в столице. И что же выходит?       — О, не сверкай очами. Просто я и до твоего мужа видел таких вот экспериментаторов, а у них, знаешь ли, совсем другая тень.       — Какой бред.       — Повторяешься. И нет, не бред. Вот погляди на свою.       Шарль сначала попытался онную найти. Глаза у инарэ были, конечно, не чета глазам прочих живых существ, но всё же во мраке не могли различать нюансов. А в камере было полутемно, и плесень помогала не слишком. Камиль подобрал камешек и запустил под потолок. Плесень вспыхнула как живая, на несколько мгновений став ярче, и тень более-менее нашлась.       — Обычная.       — Ты пока не умеешь смотреть. Чуть расфокусируй взгляд и гляди будто наискосок.       — И что я должен увидеть?       — О, ты поймёшь.       — В общем, ты решил меня надурить. В расфокусе всё выглядит странно, а так я увижу непонятно что, сам себе что-то допридумаю и неожиданно уверую в твою «правду».       Шарль цедил слова зло, глядел волком, но Камиль только дёрнул уголком губ — почти усмешка, но не радостная.       — Ох, Шарль. С учётом того, что силы и дури в тебе поболее, чем во мне, ты будешь так не рад прозреть… Но это всё равно случится. Даже если ты против. И ты поймёшь, почему меня бесконечно поражает ваша ситуация с Дарсией. Но да ладно, тоже не будем. Эта тема тоже тебя задевает. А что тогда тебя не задевает?       — Скажи просто прямо, без увёрток, шарад и перескакивания на другую тему. Как Вильгельм хочет свергнуть Князя?       — Я же сказал. Ответ не поменяется, он откроет ворота в тот мир, откуда мы пришли сюда. И потащит сюда то, от чего мы так старательно прятались.       — Это не может быть правдой.       — Ну извини, правда не имеет обыкновения спрашивать у графов, какой ей быть. Она просто есть, вне зависимости от того, нравится она нам или нет.

***

      Сердце нехорошо так покалывало. Дарсия аккуратно поскрёб в районе грудины и, конечно же, не почувствовал облегчения. Ещё тело подсказало, что скоро у него носом пойдёт кровь — очень характерно потяжелел лоб. Марселя звать бессмысленно, он никак не поможет справиться с давлением и даром. Нужен был Шарль, но граф запропал.       Мышка в чужой грудине не отзывалась. Сколько лорд ни пытался дотянуться — не мог. Чувствовал осколок своего сознания, он никуда не пропал, но не мог понять, где он, не говоря уже о частичном переносе. Его ментальных сил просто не хватало. Зато крови в организме на носовые кровоизлияния оказалось в избытке. Строго говоря, было отлично, что лопались именно сосуды носа, а не мозга. Будь он хоть трижды инарэ — когда кровь ударит в голову, он вряд ли проживёт долго. Если вовсе оправится.       Сердце не унималось и ныло на один и тот же манер. Что-то там случилось за пределами башни, и повлиять он на это никак не мог.       — Я не помешаю тебе?       Лорд посмотрел на друга и буквально заставил тело сохранить прежнее положение. Он вообще не услышал шагов, открывающейся двери и не заметил, как подошёл баронет.       — Ну что ты. Чем я вообще могу быть тут занят?       Дарсия попытался улыбнуться, но что-то в Роярне было не так, так что улыбка смазалась ещё на моменте зарождения.       — Что случилось?       — Мы третий день ищем Шарля.        Зная Роярна, он, скорее всего, репетировал, как это сказать. Прикидывал варианты, готовился, но бесхитростная натура победила такт: он выпалил как есть.       Дарсия поразился сам себе, но он вообще не забеспокоился. Посмотрел на вязь — ильвэ кокетливо кивнула ему соцветиями и вновь замерла. Ничего страшного не происходило. И даже сердце стало отпускать. Оно получило подтверждение своей правоты и угомонилось.       — Хм. Я так понимаю, если бы у вас остались варианты, ко мне бы ты не пришёл. Успокой Этелберта, как выйдешь отсюда, наверняка бегает по потолку.       — Как я его успокою — он мечется пумой по клетке. Такой же русый, как эта кошка, и злой, что чёрт. Ещё немного — перекинется в нечто совсем уж не имеющее объяснения. Это он меня к тебе послал, и надо отдать должное — в первый же день. И это притом, что он был категорически против твоей мы…       Дарсия прыжком оказался рядом, затыкая другу рот и почти роняя его на ковёр. Насилу удержался и удержал Роярна в вертикальном положении, и баронет, будучи совсем не дураком, исправил фразу.       — …твоей кандидатуры.       — И всё равно решил, что я буду в курсе, где мой муж?       — А кому ещё, как не тебе, знать? Мы обшарили уже всё, что смогли, и никто не может до него докричаться. За детьми я, конечно же, присматриваю.       — Сильно волнуются?       — Парадоксально, но сильнее всех Альфред.       — Да нет, мальчик всегда был чрезмерно ответственный. Анри?       — О, он уверен, что его отец что-то распутывает.       — По части сетей у Шарля бесспорный талант, он виртуозно в них влипает.       — Так ты не подскажешь?       — Рори, если бессилен его друг детства, что могу я? Мне и не снились познания Эта по части любимых мест Шарля или мест не любимых, но таких, куда он мог сорваться без предупреждения. Могу только одно констатировать с уверенностью: он жив.       Лорд ещё раз посмотрел на вязь и даже вдавил в неё пальцы, словно щупая пульс. Всё, чего добился, — под серым сверкнуло золотом.       — Ты очень нужен нам на воле.       — Твои слова да княжичам в уши.        Роярн тяжело вздохнул и уронил голову другу на плечо. Совсем расклеился. Ну ничего, маленькие слабости всем простительны, особенно таким самоотверженным душам.       — Главное, присмотрите за детьми. А что до Шарля… Ему просто так не навредишь, да и в целом он умеет кусаться. Не любит, но умеет в совершенстве.       Хранители правопорядка, вернее, один единственный их представитель в лице младшего княжича, появились лишь на следующий день.       — Хм. Доблестная жандармерия и княжеская канцелярия не совладали с ситуацией?       Княжич Родерик так сжал зубы, что на измученном исхудалом лице проступили желваки. Наверное, нужно было выбрать другой тон. Вероятно, и слова были грубоваты, но заключение в Белую Башню и нарушение соглашений (не с его, Дарсии, стороны) несколько подпортили лорду характер и сбили пиетет.       — Смотрите, чтобы собственная спесь не заперла вас в этих стенах ещё на год-другой.       — Через год-другой большой вопрос, что останется от столицы. Но я услышал вас и пристыженно сбавляю тон. И, где искать мужа, я не имею ни малейшего понятия. Это вообще меня должно волновать его исчезновение, а не вас.       — Так и было бы, но ваш супруг не единственный пропавший. Их куда больше, и все как на подбор — наша родня.       Вот теперь Дарсия напрягся и поменял позу. Если чужая, вмиг выпрямившаяся спина и доставила княжичу удовольствие, он не показал этого.       — Как много?       — Слишком много, чтобы считать это случайностью. А те, кого нашли, оказались обескровлены, да качественно так. Не всех доноров так опустошают.       — Шутите?       — Ах если бы. Вам это кажется злой иронией, но это нервное.       Лорд нахмурился и машинально погладил столешницу. Ильвэ всё так же мирно обвивала ему предплечье и не выказывала признаков пробуждения.       — Вы полагаете, ему тоже?..       Княжич пожал плечами.       — Я не так давно вернул себе прежнюю должность и полномочия. Как вы выразились — княжеская канцелярия не справляется ни со мной, ни без меня, а значит, не я основная причина наших бед. И нет, не думаю, что вашему супругу тоже сделают кровопускание. Он сильный и не по возрасту опытный кровник. А кроме того, у Анри с нами больше кровной близости.       — Каким образом?       — Там долгая и некрасивая история, давайте потом, если вам это знание вообще понадобится. Так вы даже не подскажите, где искать?       — Честное слово — это первое, что я сделал бы, понимай, что происходит. Если не в курсе дети, а от друзей я знаю, что они не в курсе, то не подскажет никто. Шарль не мог пропасть, не предупредив их или не сказав кому-либо из друзей за ними приглядеть. Он в свои земли не мог отправиться без того, чтобы по десять раз не узнать, буду ли я смотреть за ними и всё ли хорошо.       — Мы знаем день пропажи. Ваша повариха дурно спит ночами и видела, как ваш супруг куда-то ушёл. Без экипажа, просто одевшись, как для прогулки по городу. Куда-то недалеко.       — Как сказать, он почти любое расстояние предпочитает в столице проходить пешком, если только не подводит погода.       — Становится только печальнее.       — Вы пробовали поиск по крови?       — Из того, что оставалось в вашем доме, ничего не вышло, кровь Анри даёт лишь примерное направление, да и не подходит она в полной мере. Ещё предложения?       Дарсия задумался. Он без крови тоже был бессилен. Но как же так вышло, что не могут помочь Красные и Алый жрецы? А они без сомнения состояли на государственной службе и не слабые, а самые-самые зарекомендовавшие себя.       — Боюсь, мне больше нечего предложить. Если вы надеялись на мои «фокусы», так у меня есть лишь кусочек с вашего стола.       Княжич недовольно поджал губы, но смолчал. Ну что поделать, правда — неприятная вещь.       Больше лорда не трогали, но тот стал собирать вещи и готовиться. Осень заканчивалась, и заканчивалось время его заключения, пусть никто и не говорил этого напрямую.       Опять ждать. Впрочем, потомок северных наместников этому искусству был обучен. И если не в совершенстве, то достаточно для того, чтобы ему можно было позавидовать.

***

      Шарль зачерпнул воду из ручья и окунул в ладони лицо. Холод моментально залез длинными пальцами ему за шиворот. Водица в темнице оказалась студёной.       — Вода ледяная, но чистая и в постоянном доступе. А каково было бы, оставь нас мучиться жаждой?       Граф обернулся на сокамерника, сидевшего на нарах и болтавшего ногой. Спокойствие Камиля раздражало, но после нескольких часов блуждания по камере, расшатывания двери, поиска потайного камня, открывающего тайный ход, Шарль оценил чужую выдержку. Его спутник наверняка извёл на всё это куда больше времени.       — А сколько ты уже тут сидишь?       — Хм. Видишь ли, у меня уже сбилось ощущение времени, но не менее четырёх дней. Еду за это время принесли лишь единожды.       — Уверен?       — Ага. А теперь, может, и вовсе не принесут. Предполагают, что отужинаем друг другом, и это будет так через какое-то количество времени.       — Но ты же сангиэ! Ты не умеешь подавлять жажду?       — Умею, конечно. Но не месяцами. Мы не были задуманы природой на такие дистанции. Разве что впасть в анабиоз, это я уже тоже продумал. Правда, есть нюанс: если тебя придут спасать — мы не услышим из сна.       — Хм. Боюсь, не придут. Я никого не оповестил об уходе. Я и ушёл-то спонтанно.       Шарль пересказал, как додумался пойти ночью в чужую библиотеку (без подробностей про письма Рауля), и Камиль обречённо уронил голову на ладонь.       — Потрясающе… Шарль, ты находка для злоумышленника. А вот как ты так спокойно по столице ходишь?       — А как ты ходишь по родному дому, пусть даже в подвале крысы? Ойкаешь из-за каждой тени, что ли?       — Уф. Как любит тебя провидение. Ты же вообще небитый, даром что сейчас затылок расколот да рот разбит.       Шарль сердито отвернулся и опустил руки в воду. По жилам тут же побежал холод, и, на удивление, за ним последовало тепло. Собственный дар то ли живее погнал кровь, то ли ошибся, не распознав за морозцем природное явление, а не дружественный талант гласира.       — Я битый, Камиль, — Шарль заговорил, не поднимая головы и не глядя на собеседника. — Но хоть убей не пойму, с чего ради я должен шугаться от каждой тени. Даже изнанка не жрёт без предупреждения или причины, а бояться своих сородичей… Я сам пока инарэ и, веришь ли, что-то могу.       Разговоры на какое-то время утихли. Камиль как будто задремал, а Шарль вновь изучил дверь. Её конструкция никак не давала ему покоя.       Сталь, а для запора решили использовать именно её, казалась очень тонкой. Она не то чтобы прогибалась под пальцами, но толстые створки, коих немало было в столице наверху, ощущались совсем по-другому. Граф пытался уже воздействовать силой — удар возвращался троекратной болью в костях, что при тонкости металла дикость.       — Не гипнотизируй её. Это момбэ — дивный сплав, который сейчас не используют. Ну, может, в дирижаблях, и то не уверен.       — Но он… Тонкий.       — Ага, тонкий и лёгкий. И почти непрошибаемый с одной из сторон.       Шарль вскинул голову и обернулся.       — С одной?       — Ну да. С обратной стороны можно выбить с полпинка. Ну, не совсем так уж, но в целом — да. Можно.       Граф вновь провёл пальцами по двери и, вернувшись к койке, сел не-другу-детства под бок.       — Ты ледяной, Миль. Это из-за жажды?       — Ну… Частично. Крови хочется, лукавить не буду.       Шарль принялся расстёгивать горловину рубашки и тут же получил по руке.       — Нет, ну ты нормальный? — Камиль возмущался так искренне, что даже чуть раскраснелся. — Твоё благородство неуместно. Мало того, что донорство между инарэ процесс… Э-э-эм… Интимный…       — Абсолютно обычный, если не накручивать двойные смыслы и не приравнивать все продолговатые и овальные предметы к фаллосу. Ты вроде голодный, а не озабоченный. Ну и пей, пока есть такая возможность. Сегодня я ещё условно из дома, после сытного ужина. У меня есть чем делиться. Но чем дальше, тем больше я сам буду свой «подкожный жир» сгонять, и к тому времени, как тебя перемкнёт, пить будет особо нечего. Так давай же подарим тебе ещё недельку ясной головы, м-м-м?       Камиль глядел с сомнением, но на свою же беду стрелял глазами на шею собеседника. Видно, воздержание давалось нелегко, да и в темницу бывшего соратника, оказавшегося предателем, могли упихнуть после неласкового разговора и изначально голодного. Так что Шарль сразу понял: он уговорил. И продолжил расстёгивать рубаху.       — Ты же понимаешь, что это может быть больно? И что ты хочешь предпринять, если я таки сорвусь? Как останавливать? Маан, Шарль! Нельзя подставлять шею первому встречному!       — Ну, я тебя вроде как с детства знаю. А даже если ты наврал и выдаёшь себя за другого — я лежал тут с пробитой головой и ты вполне мог меня обескровить.       — Или меня подсадили к тебе позже. Ты же без сознания был, как ты можешь утверждать?       — Ага, а побили тебя до гематом для соответствия этой только что выдуманной легенде, да?       Камиль зло дёрнул свою рубаху, закрывая совершенно синие отметины на запястьях, вскинул голову и явно изготовился упорствовать, но Шарль аккуратно поддел кожу над ключицей ногтём.       …Оказалось действительно больно. Камиль ел и наваливался всем телом, глотал кровь жадно, дышал шумно, но тяжелел и теплел с каждой секундой. Отъедался.       И делать с ним ничего не пришлось. Сам отстранился, бережно зализав место укуса, ещё до того, как Шарль почувствовал, что, наверное, ему хватит.        Инарэ натурально упал на койку и закрыл глаза, мерно и глубоко дыша.       — Я твой должник, Шарль. Без шуток, кровный должник. Если мы переживём конец света — проси всё, что хочешь. Не то чтобы у меня власти больше твоей, но держава мне стольким обязана, что я могу немного… Пошантажировать.       — Не надо мне вот этой твоей ерунды, — Шарль без обиняков пихнул собеседника в бок и примостился на узком ложе с краю. Спать всё равно больше негде, надо привыкать к чужой компании. — Лучше скажи честно, что всё-таки готовится. Ещё один теракт?       Камиль открыл глаза и повернул к Шарлю голову. Выглядел представитель контрразведки донельзя обиженным.       — Я ни словом не солгал. Вильгельм правда откроет портал в наш мир. Мы как вид совсем не отсюда. Ты не понял? В Книге Крови много правды: мы прямая родня демонов. Самая прямая. Души не едим вроде, но тут тонкий момент: может, что с кровью и перепадает, дух вообще материя такая… Спорная. От этого родства наши сила, долголетие, умение менять личину, дар, в конце концов. Это люди примитивны — обезьяна, слезшая с дерева, случайно чиркнувшая камнем о камень и получившая огонь. Мы всегда были чем-то другим. И отлично встраивались в родную экосистему.       — Что ж сбежали-то из неё в целый другой мир? Не далековато ли?       Камиль пожал плечами.       — Наши родичи ушли и того раньше. Ни демонов, ни чертей, которых мы поминаем к месту и нет, их больше не отыскать в том мире. Я не расскажу тебе, почему так случилось — не знаю. Но только они доподлинно ушли и оставили нас со всеми остальными. И мы совсем не самые сильные среди «своих».       Шарль хотел бы отрицать, да только его передёрнуло всем телом, столько смысла было за этими словами.       — Мы… Часть пищевой цепочки?       — Увы. Не самая последняя, но тоже неприятно.       — А как же, ну, люди? Мы же не могли уйти в чужой мир в никуда.       — О, людей мы притащили с собой. Ну, часть. Кто-то был уже здесь.       — Ага, на Срединном континенте, который мы вычистили.       — Да, там, но и не только. Полноправные хозяева этого мира эйвы. Им не было дела до не очень умных и малоразвитых племён на континентах за экватором. А нам очень долгое время хватало территорий в северном полушарии.       Шарль отвернулся и уставился в потолок. С одной стороны, всё так чётко сложилось. Он почувствовал себя почти таким же целым, как в тот миг, когда завершилась имра. И в то же мгновение он чувствовал себя таким же разбитым и ошеломлённым.       — Это слишком… Фантастично.       — Понимаю. И про особенности перехода это не совсем ко мне. Не я знаток. Ключ к двери — это всегда Князь. Или Княжна. Их у нас раньше больше было.       — А Маан?        Тут отвернулся Камиль и долго под пристальным взором Шарля буравил потолок. Наконец не выдержал и буркнул.       — А тут как хочешь. Святая она точно. Может, и не Прародительница, но какая разница, если ценой её жизни жив целый народ?..       — Это она открывала двери сюда?       — Она точно их закрывала и, насколько знаю, собой. Для таких вещей всегда нужно непомерное количество крови.       Шарль тут же сел.       — Так все теракты!..       — Ага. И ещё это были тренировки.       — Маан. Маан!        Шарль подскочил и почти забегал кругами по камере. На шестом кругу граф стал заламывать руки и почти постанывать.       — Столько крови! Столько смерти! Маан! — граф резко обернулся к собеседнику. — Почему ничего не делала жандармерия?!       Камиль спокойно поглядел и пожал плечами.       — Потому что наш дорогой барон сумасшедший, а не идиот. Чувствуешь разницу? Я во всём этом не первое десятилетие, и, когда понял, что к чему, оказался в темнице. Чудом что тут, а не в старой Реере со свёрнутой шеей. Ещё раз замечу — наш противник очень умён. Его план ткался долго, и случайных инарэ в него не пускали.       — Но лорд Дэшем!..       — Не думаю, что змей знает всю правду. И вряд ли она ему нужна. У него счёты к действующей династии. А если план Вильгельма пойдёт как должно — Князя и княжичей пожрут первыми.       — Почему?       — Во-первых, они будут в эпицентре. Во-вторых, мы — рой. Нам нужна матка, я же говорил. Не то чтобы прям всё держится на Князе, но это его кровь — ключ, открывающий и закрывающий двери. Хотя двери — громко сказано. От грани осталось одно доброе слово, чернота уже вовсю лезет.       — А поясни мне этот момент — она тоже из того мира?       — Ну что ты. Она из того, что за гранью, того, куда мы уходим после смерти.       — Маан ради, ещё один мир?       — Ни в коем разе. Мир — это про планету. А грань — это черта, разделяющая бытие и небытие. Наше прежнее обиталище было к этой черте куда как ближе, отсюда наша… Хм. Способность немного туда заглядывать. Говорил же, я так себе эксперт — нам бы поговорить с Дарсией. Это он у тебя гулял по той стороне.       Шарль поостыл и вернулся на плохонькую лежанку, сев и до побелевших костяшек ухватившись за край.       — С Дарсией? Даже не с Князем?       — А на кой он нам? Он не проходил этот ритуал. Зачем нам теоретики, когда есть тот, кто испытал на практике?       — Дар не расскажет ничего внятного. И не оттого, что не хочет. Я его спрашивал, всё несколько… Смазано.       — Хм. Жаль. Но я всё равно бы с ним поговорил, потому как он у тебя что-то такое знает. Что-то, из-за чего его пришлось спрятать в Белую башню.       — Хорошо место для сохранности!       — Отличное. Тюрьмы вообще дивное место, чтобы кого-то спрятать — личность от общества или общество от личности. Или тебя смущает, что твой родной именно в тюрьме и с ошейником? Так он поссорился с династией.       — Это бессмыслица!       — Отнюдь. У него очень беспокойный муж, который влез в заговор и которого как-то надо было спасать. Мне думается, Дарсия знает нечто такое, что ему знать не положено, но не поделился с княжичами, а, возможно, обещал.       — У него был доступ к княжеской библиотеке, но у кого у кого, а у княжичей он и вовсе постоянный.       — Ну, старое наречие хорошо знает только Люсьен. А библиотека велика обыскивать её целиком. Или ещё вариант, тоже жизнеспособный: дознавателям не до твоего мужа. Есть обрывки моих сообщений, есть шепотки других шпионов, контрразведка, сыщики, княжеская канцелярия… Сотня мужчин и десяток женщин, рвущих друг друга из-за противоречий и страха. Ломать Дарсию долго и дорого — у него подаренная тобой ментальная защита и благосклонность эрцгерцога. А Вирриан северян привечает настолько, насколько наш дорогой барон ненавидит.       Шарль прикрыл глаза и откинулся на каменную стену. Голова натурально закипала.       — Переспи с этими идеями. Полегчает, хотя и не сразу.       — Камиль?       — М-м-м?       — Почему ты спокоен?       — Твоей милостью я сыт, — инарэ лукаво блеснул глазами, когда Шарль соизволил на него взглянуть, и подвинулся к стене, отдавая графу половину шаткого ложа. — А служба научила меня самоконтролю. Плюс стадию отчаяния я уже прошёл. Меня вывели из игры ровно в тот момент, когда я пытался связаться со своим начальством. И да, есть вариант, что мой непосредственный руководитель тоже участник заговора. Ты бы знал, какая это опухоль… Как много она захватила и как коварна была. Нет, всё же надо отдать Вильгельму должное — он гений. Злой гений, увы, но гений.       — Так мы… Реера проиграла?       — Хм. Хорошо, что ты ограничился городом. Моей первой мыслью был стёртый с лица земли Виест. Ну, портал откроется, даже если сию же секунду убить Вильгельма. Свою кровь он уже пролил, и она запустит процесс. А если портал откроется, из него всяко что-то вывалится. Они там очень голодные. Очень. Вспомни себя на диете. Не самое благодушное настроение, согласись.       — И что же, нам нечего противопоставить?       — А как ты из темницы бороться собрался, расскажи мне?       Шарль замолчал и вновь опёрся затылком о стену. М-да. Не так он себе представлял прогулку до библиотеки. Но надо отдать должное Дарсии и Раулю — они обещали ему ответы. Ответов он получил больше, чем хотел.       — Я могу лечь на полу.       — Ага, давай, подхвати пневмонию в последние дни существования мира, — Камиль прогнулся, выпуская крылья, и раскинул руки в объятии. — Ложись. А выпустишь свои крылья — мы и вовсе не замёрзнем. Мог бы обернуться — сложились бы уютным висящим коконом.       — Если бы мы могли обернуться — разнесли бы всё к чертям.       Шарль выпустил крылья и лёг, пропихнув одну конечность под друга детства и укрыв второй сверху. Внутреннее чудовище недовольно рычало.       О, если бы он мог! Если бы он мог обернуться, воззвать к дару, да хоть выпустить мышку-вестницу, он разворотил бы узилище от фундамента и до верхних этажей. Гнев горел в крови керосином и не желал утихать. Идиоты! И княжичи, и жандармерия, и он сам.       Камиль, видимо, дорвавшийся до тепла и живого существа рядом, уткнулся Шарлю носом в плечо и засопел. Вот уж кто действительно планировал набраться сил перед концом всего. А может, и впрямь так измучился ранее, что организм просто решил выключить беспокойное сознание и дать отдых всей системе. Кто ж его разберёт.

***

      Шарль проснулся оттого, что зуб не попадал на зуб, а дыхание срывалось с губ паром.       Стены камеры покрылись инеем, звонкий ручей замёрз, а тонкое хлипкое ложе обернулось натуральной ледяной коркой.       Озябший граф сел, обнимая себя за плечи и кутаясь в крылья.       — Так холодно?       Шарль вздрогнул теперь уже от неожиданности и обернулся к Дарсии. Впрочем, нет. Инарэ рядом лорда здорово напоминал. Так сильно, что Шарль непременно ошибся бы, если бы нутро не кричало во всю мощь — это не он.       — Да, неприятно. Я могу попросить теб… вас поменять облик?       «Лорд» скосил на собеседника насмешливые глаза и улыбнулся. Очень похоже на то, как мог бы хмыкнуть сам Дарсия, и совсем не так. У этого даже зубы были не такие — не такие белые и не такие острые, да только мороз бежал у Шарля по хребту, и это не был холод, которым пусть косвенно, но повелевал Глава Синей партии. Он не ластился сытым волкодавом, он скалился, как оголодавший волк.       — Нет, к сожалению. Не из вредности, ты бесконечно мне симпатичен, хоть и отрезал от моего обладателя и дал ему другую.       У графа натурально зазвенело в ушах. Облик перед глазами поплыл, и синь чужих показалась недружелюбной, инородной. Таких синих глаз у живых не бывало. И даже у Дарсии они были другие — ночное небо и море, но живое, родное.       — И чего же ты хочешь?       — На своё место. Пришей обратно, что отрезал длинным белым ножом, и я тебе помогу.       — Поможешь?       — Конечно. Я тебя выведу оттуда, куда другим нет хода.       — И что ты просишь взамен?       — О, я — ничего. Ты рассчитаешься с другой. Но цена приемлема.       — Ты же понимаешь, что я не могу обещать непонятно кому?        «Лорд» нахмурился и встал. Вмиг стало ещё холоднее.       — Я не заинтересован вредить тебе или своему обладателю. И даже не столько хочу на своё место, сколько чтобы ты отшил с него ту, которой там быть не положено. Если ты поймёшь, что я не обманываю, пообещаешь вернуть как было?       Шарль окинул говорившего взглядом, и тут мир пошатнулся. По полу, как и прежде, побежала трещина, и камень посыпался в небо, разверзшееся внизу. «Лорд» неловко отступил от разлома. Ему так явно было некомфортно и боязно, что Шарль забыл, что он прежде ему не нравился.       — Хорошо. Хорошо! Но только если ты не навредишь!       — Ну что ты. Спасибо.       Дарсия кивнул и, обернувшись белоснежной мышкой, упал вниз, в трещину неба.       Шарль судорожно вздохнул и дёрнулся было в коконе крыльев, но Камиль протестующе замычал сквозь сон, так что графу пришлось замереть. Сокамерник почти перелез на него и свернулся калачиком. Замёрз. Хотя нынешняя температура казематов и близко не походила на ту, что была у Шарля во сне.       Вновь засыпая, граф краешком сознания отметил одну странность. От дверей к койке шла цепочка крупных мужских следов. Почему-то пронзительно синего цвета.