Когда приходит зло

      — Эдмунд, — прохрипела я, стараясь унять дрожь в руках, — можешь снова помочь перетащить одну вещь? Пианино, если быть точнее. Ты его уже видел. Только на этот раз из моей гостиной в подвал.       Колени плясали вверх-вниз под столешницей, словно невидимый кукловод дёргал их за тонкие ниточки. Я сделала глубокий вдох и заставила себя посмотреть на брата Сьюзан. Он молча смотрел в тарелку. Как же мне не хотелось просить его о чём-либо, кто бы знал!       Но выбора не было. Как и возможности отмотать время на мгновение раньше, а ещё лучше часов на пять — до полуночи. Поэтому я просто уставилась на отражение узора скатерти в очках напротив в попытке предугадать ответ.       Откажет ли он? Пошлёт меня нахер? Ещё буквально вчера я успела понять, что это был до невозможности непростой парень. Парень, чёрт, какая ирония.       — Могу, — выдавил из себя Эд.       Я невольно заметила, как напряглись его плечи. Улыбнулась — скорее, оскалилась. Теперь я даже не знала, хорошо ли, что он согласился, или не очень, просто понадеялась, что его помощь понадобилась мне в последний раз.       — Тогда сегодня? — как-то глупо пискнула я.       Эд пожал плечами. Каждое движение в его огромном, будто лишённом человечности теле откровенно несло в себе один посыл: «Мне наплевать».       — Ладно, давай сегодня.       Эд допил чай из огромной кружки и с трудом встал со стула — аккуратно, чтобы не опрокинуть стол коленями. Только тогда я заметила пикантную ухмылочку на лице Сьюзан. Она посмотрела на нависшего над столом брата, пока тот методично отряхивал пах от хлебных крошек большими ладонями, глянула на недоеденный кусок пирога у себя на тарелке, широко улыбнулась, а затем бросила на меня блестящий взгляд.       — Надеюсь, я тоже приглашена? — промурчала она, хлопая ресницами, словно лисица.       — К-конечно, — замешкалась я, проморгавшись под стать ей.       Что за намёки, да ещё и таким плутовским тоном?       — Во сколько? — рявкнул Эд, одарив сестру уничижительным взглядом, полным призыва захлопнуть рот.       — Эм… — Мне вдруг захотелось узнать, куда он так резко заторопился. — Давай вечером, в любое время. Просто приходи…приходите.       Эд кивнул и развернулся по направлению к дверному проёму.       — Идёт, — абсолютно без эмоций произнёс он.       

•

      Миссис Кларнелл — мама Сьюзан, Эдмунда и младшенькой Эллин — предупредила меня, что «Парень, бывает, ведёт себя очень странно в присутствии женщин», поэтому мне «ни в коем случае нельзя оставаться с ним наедине». Я, конечно, взяла на заметку столь исчерпывающую характеристику матери о собственном сыне, но больше всего меня страшила нарисовавшаяся перспектива оказаться а) одной, б) не в себе, в) всё перечисленное да ещё и в непривычной среде обитания. Потому что, похоже, ни Золотой штат, ни Аптос, ни новый дом всё-таки не планировали быть со мной дружелюбными и гостеприимными, и это уже становилось проблемой — я не собиралась сбегать, как мать. Так что гипотетически подозрительное отношение какого-то приходяще-уходящего соседа, вроде как, было мне глубоко фиолетово. Гораздо большей проблемой пока вырисовывался…вчерашний потусторонний визит.       Или что это было? Галлюцинация? В пятидесятых мне уже виделись всякие тени в бордовом доме, но спустя двадцать лет? Опять? В паронормальщину я верила слабо, так что вариант с реальным призрачным гостем отторгался на подсознательном уровне. У меня в голове никак не укладывалось, что нечто могло переступить черту в мир живых, хотя я не отрицала тот факт, что это «нечто» могло существовать в принципе. Просто не здесь. Не в моей системе координат.       Я откинулась на подлокотник дивана, стоящего посреди той самой гостиной, в которой чуть не померла от сердечного приступа прошедшей ночью, и велюровая обивка затрещала под тяжестью моей спины. До вечера оставалось ещё много свободного времени: разбирать вещи мне не хотелось — не было сил и настроения, поэтому я просто позволила себе вытянуться во весь рост и расслабиться в горизонтальном положении как минимум до запланированного похода в ближайший продуктовый в районе двух часов дня.       

•

      Я приоткрыла глаза и осознала, что, похоже, отключилась и приняла во сне любимую позу — лёжа на животе, лицом в правую сторону к краю дивана, затем проморгалась и попыталась сфокусировать взгляд. Судя по замеченной мной полосе тёплого света, падающей из окна на не самый чистый пол из старого дерева и на угол камина, день неумолимо клонился к закату уже какое-то время. Где-то на улице печально пел один пересмешник. Розы стучали в стекло.       Я с шумом втянула тонкую струйку вязкой слюны, свисающей из уголка рта к уже промокшей под подбородком обивке, и попыталась поднять чугунную голову. Но что-то мешало свободно двигаться — странное чувство, словно меня, как мягкое тесто, прилепило к поверхности и раскатало по ней.       Сарафан, одолженный у Эллин, перекрутился в области талии, обнажив бельё и мои ягодицы, а влажные от испарины волосы растрепались и скатались по левую сторону ближе к спинке дивана. Я снова попыталась пошевелиться, чтобы подняться хотя бы на локти, но с ужасом поняла, что не могу двигаться. Ни одним сантиметром тела. Совсем. Никак.       — Как ты хочешь, чтобы это случилось? — внезапно раздалось над моим правым ухом, словно эхо, принесённое сквозняком через двери гостиной.       Я дёрнулась. Что происходит?       — Кто здесь? — вырвалось в панике из моего пересохшего рта.       — Это я, — ответил до боли знакомый, но в то же время какой-то неестественный голос. — Я пришёл, чтобы выполнить твои желания.       «Желания? Какие желания? Бросить бордовый дом к чёртвой матери и вернуться обратно в Вашингтон?» — пронеслось в моей голове. Я опять попыталась хотя бы отлепить левую щёку от диванной обивки, но потерпела фиаско. Видимо, всё, что я могла теперь делать, строго ограничивалось тремя конкретными пунктами: смотреть, говорить и дышать. В любом случае, это было лучше расклада оказаться полностью парализованной — так я себя и успокоила.       — Мне ничего не нужно, — сдержанно отрезала я.       В ту же секунду жаркое дыхание обдало мою приоткрытую шею и, едва касаясь чувствительной кожи, спустилось чуть ниже лопаток — к шнуровке на сарафане. Я почувствовала, как ленты ослабили лиф, и моя грудь плавно освободилась от тряпичных оков.       — Не ври мне, Трейси, — произнёс бархатный голос, очевидно любуясь изгибами моей спины и поясницы. Его владельца выдала длинная пауза. — Ты ведь хотела, чтобы кто-то исполнил твои тайные фантазии, не так ли? Так вот, я здесь, чтобы сделать это для тебя.       — Клянусь! — пропищала я, вдруг растеряв весь и без того скудный настрой казаться смелой. — У меня нет никаких тайных фантазий и желаний. Просто оставь меня.       Тишина оглушающе заполнила пространство гостиной. Все звуки, кроме биения моего сердца, разом исчезли, даже пересмешника больше не было слышно, как и стучащих со стороны улицы роз. Я заводила глазами туда-сюда, пытаясь понять, куда оно делось, как вдруг чьё-то колено настойчиво развело мои ноги в стороны.       — Признайся, Трейси, — раздалось словно гром среди ясного неба, — ты ведь захотела этого сразу…       Голос больше не звучал, как незнакомец, — теперь его тембр и интонация принадлежали кому-то конкретному, и я ахнула, осознав, кому.       — Просто признайся мне, Трейси, — повторил чёртов Эдмунд уже гораздо настойчивее, — чего ты хочешь? Может быть, этого?       Что-то твёрдое упёрлось мне в ягодицы. Я простонала, совершенно не ожидая от себя такой реакции, и стиснула зубы от нахлынувшего стыда.       — Вот видишь, — прошептал Эдмунд, словно прочтя мои противоречивые мысли, и ухмыльнулся, — осталось признаться, как именно ты этого хочешь. И мы снова вернулись к тому первому вопросу, что я задал тебе.       Казалось, весь окружающий мир превратился в одну сплошную иллюзию: бордовый дом, гостиная, в которой происходят бредовые вещи, Эдмунд и я, лежащая под ним в позе звезды. Когда я почувствовала, как его большая ладонь двинулась по внутренней стороне моего бедра к краю белья, дыхание перехватило на пару секунд, словно всё было больше похоже на трип наркомана под спидами с трижды просроченным сроком годности. Я закрыла глаза и опять простонала, но уже гораздо расслабленнее. «Это неправильно!» — кричало сознание в сюрреалистичном дурмане, но в то же время что-то шептало ему: «Это волнительно».       — Ты молодец, — прохрипел Эдмунд, достигнув пальцами влажной ткани между моими ногами.       Я промычала, не в силах связать слова в предложения.       — Образцовая студентка.       Что?       — Она не студентка! — вдруг раздался истошный крик.       Но не мой.       Я распахнула глаза, возвращаясь к реальности, как от нанесённой наотмашь пощёчины, и встретилась оцепеневшим взглядом с уже знакомой эфемерной чёрной фигурой, материализовавшейся в углу между стеной и книжным шкафом.       — Она не студентка! — воплем повторила она и, растопырив в стороны неестественно длинные руки, ринулась через всю гостиную то ли на меня, то ли на Эдмунда, то ли сразу на нас обоих.       — Заткнись! — голос Эдмунда обрёл искажённо-злобные нотки, словно звуки рвались прямиком из грудины, а не изо рта. — Убирайся! Она моя! Моя!       Прежде чем существо из угла достигло дивана, что-то острое и холодное дважды резко вошло в меня между лопаток под хруст моей собственной рвущейся кожи. Я скривилась и взвыла от ослепляющей боли.       А затем провалилась во мрак.       

•

      Бах!       — Нет! Нет! Нет!       Я дёрнулась с дрожью во всех конечностях и осипшим голосом. Моё сердце билось, как у загнанного в ловушку трусливого кролика; в ушах звенело, гудело, шипело — возможно, всё разом; голова болела так, словно на неё надели кастрюлю и долбили по ней черпаком.       Я чертыхнулась. Что это было? Да ещё и настолько реалистично и осязаемо! Затем аккуратно поднялась на локтях с пола и осознала, что свалилась с дивана, от чего и проснулась, но на сей раз взаправду. Из груди с облегчением вырвался кроткий смешок. Господи, кажется, мне просто приснился обычный человеческий сон. Хотя, я тут же подметила, что обычным он как раз-таки не был. Как минимум, потому что в нём меня чуть не поимел мой странный молчаливый двухметровый сосед. Или что-то, что пыталось принять его вид и заставить меня поверить, будто я делала всё добровольно. Ага, как же.       Я скорчилась от отвращения к собственному извращённому подсознанию и, схватившись за край дивана, кое-как поднялась на ноги. Мой всё ещё одурманенный взгляд упал в проклятый угол — слава богу, там было пусто — иначе можно было вызвать санитаров — а потом совершенно случайно на камин и часы.       — Полшестого!?       Скоро явятся Кемперы!        К чёрту паранормальщину! Это всё не взаправду.       Я поспешила в ванную комнату на ещё ватных ногах, трясущимися руками открутила вентили краника над раковиной из зелёного мрамора и освежила лицо холодной водой. Затем посмотрела на себя в висящее напротив настенное зеркало, схватила гребень и с трудом расчесала волосы. Быстро подвела глаза на манер прошлой декады — нарисовав длинную стрелку над верхним веком в духе покойной Шэрон Тейт — и вздохнула. Кажется, успела. Теперь можно было встречать кого угодно, хоть президента Никсона.       Послышался едва уловимый из коридора стук в дверь. Как ювелирно!       Стоп. Сарафан.       Я встрепенулась, схватилась за перекрученный подол и вернула его на место. Дотронулась до лент на спине — вспышка, миг осознания — и ощутила мороз на коже. Казалось, вся кровь окончательно отлила от моих конечностей. Только усмирившееся сердце снова заколотилось и гулом отозвалось в ушах.       Ленты.       Чёртовы ленты.       Они были...развязаны.       Снова стук в дверь. На сей раз настойчивее.       Я бросила перепуганный взгляд на своё бледное отражение в зеркале и, вылетев из уборной, словно пуля пронеслась по поворотам заставленного коробками коридора, огибающего гостиную. Когда до входной двери оставалось буквально два шага, я как попало закончила завязывать ленты и, поправив грудь в чашечках, попыталась взять себя в руки. Мгновение — свежий вечерний воздух обдал меня от оголённых ступней до лица.       Кемперы стояли у меня на пороге. Пришлось отложить испуг на потом. Я подогнула пальчики на ногах и улыбнулась что было мочи. Сьюзан гордо держала пирог в руках. Эдмунд топтался рядом, засунув руки в карманы брюк. Наши случайные взгляды встретились под прорвавшееся щебетание Сьюзан «ох, привет, дорогая, как ты, как твоё состояние», и моё сердце предательски кольнуло от осознания:       Я больше не могла смотреть на её брата так же, как смотрела до сна. То, как я отреагировала на происходящее: все эти стоны и — что самое позорное — возбуждение, которое, — о ужас! — похоже, на самом деле отпечаталось у меня на белье, было дико, ужасно и вообще не в моём духе! Мне не оставалось ничего больше, чем продолжать держать дежурную улыбку перед Сьюзан и молиться, чтобы Эдмунду было всё так же наплевать на всех и вся, как и в день нашего знакомства, с которого, казалось, уже прошла целая вечность, но на самом деле оно случилось только вчера.