Когда пламя поглотит любовь

***

1921 год. Джей стоял перед дверью дома кисэн, ощущая, как холодный ночной ветер касается его лица, но не освежает — не снимает напряжение, не развеивает гнетущих мыслей. Он уже несколько раз постучал и звал, но никто не ответил. Окружённый тишиной, он провёл рукой по деревянной поверхности двери, медленно сжимая кулак, решив еще раз постучать, когда услышал позади себя мягкий женский голос: — Вам что-то нужно, господин? Джей обернулся и увидел перед собой женщину, одетую в ханбок, изящно облегающий её фигуру. Она выглядела элегантно, как если бы сама природа создала её для этой ночи. Её волосы были уложены в аккуратный пучок, украшенный мелкими золотыми заколками, которые мягко блестели под светом луны. Её лик был безупречным, с высокими скулами и тонкими губами, которые слегка приоткрылись в удивлении. Воздух вокруг нее был плотен, дыхание — спокойным, а лицо излучало лёгкую, но уставшую красоту, как если бы оно хранит воспоминания о тысяче ночей, прожитых в этом доме. Карие глаза светились мягким светом, но в них отражалась не только любопытство, но и лёгкая настороженность. Она выглядела немного старше, чем Джей, но ее красота сохранила молодость и свежесть. — О, господин Джей, — произнесла она, и в ее голосе прозвучали нотки удивления и тепла. Джей замялся, пытаясь вспомнить, откуда знает её лицо. Она была знакома, но воспоминания как будто ускользали от него, не желая проявляться. — Простите, но я вас не помню. Лицо кажется знакомым и, — он немного замялся, — красивым. Женщина тихо рассмеялась, и её смех был коротким, но искренним, словно звенящий кристалл. — Вы приходили к нам один раз, почти два года назад. Здесь проходил вечер для японских высокопоставленных военных. — сказала она. — Вы были с господином майором. Джей кивнул, и воспоминания внезапно нахлынули на него, обжигая разум, как горячее пламя. Он вспомнил тот вечер, ту встречу, и как Рики — его друг — вел себя в этом доме кисэн. Они сидели за столом, окруженные мягким светом свечей, и Джей тогда впервые ощутил все напряжение, окружавший их присутствие в Сеуле. Он тогда приехал сюда, чтобы узнать, как поживает его друг, который был переведён в Корею без объяснения причин. По крайней мере, Джею не были известны причины. В те дни слухи о политических волнениях ходили повсюду. Казалось, каждый взгляд, каждое движение было пропитано страхом или волнением. Джей помнил, как его удивило это назначение, ведь Рики был наследником древнего клана, могущественного и почитаемого. Отец Рики был столь влиятельным, что порой даже императорский двор учитывал его слова и прислушивался к его мнению. Поэтому увидеть Рики здесь, среди нарастающего напряжения и народного недовольства, казалась ему невероятной и пугающей. Но Рики оставался самим собой, верный своему долгу — стойким и невозмутимым. — Да, конечно, — отозвался Джей, прорываясь сквозь воспоминания. — Мы действительно тогда были у вас. Какой странный был вечер... — Тот вечер, — женщина чуть склонила голову, словно пытаясь разглядеть выражение его глаз, — Когда молодой парень играл на каягыме, чтобы спасти меня от неудобств. Воспоминание ожило, как мираж: яркий, шумный, но с подспудным чувством напряжения, витавшим в воздухе. В зале, залитом мягким светом, они с Рики, наслаждались кулинарными изысками, пока одна из опытных кисэн играла на каягыме за ширмой. Запах благовоний, крепкий алкоголь и нежные звуки каягыма... до того момента, когда Рики резко обернулся, уловив ошибку в звучании, и направился к ширме, за которой скрывалась кисэн. Он открыл ширму, и перед ними оказался не опытная кисэн, а испуганный молодой парень, который сидел зажмурив глаза, как будто готовый к любой каре. Рики был зол, но Джей, понимая, что это только испортит вечер, вмешался и спас того парня от гнева друга. После того как вечер подошел концу, они вышли из дома кисэн, и Джей немного отстав от Рики, наткнулся на одну женщину — она подошла к нему и выразила свою благодарность за спасение парня. И сейчас, глядя на нее, он осознал, что это была она — та самая женщина, стоящая сейчас перед ним. Женщина глядела на него с благодарностью и теплотой, но теперь её улыбка была другой — напряженной и в чем-то скрытно настороженной. — А что привело вас сюда теперь? — спросила она, словно пытаясь определить его намерения, как птица, готовая расправить крылья и упорхнуть при малейшей угрозе. — Неужели вновь пришли, чтобы насладиться приятным обществом кисэн? Джей усмехнулся, слегка смущённый ее вопросом. Но в его улыбке была доля горечи, которая едва заметно проскользнула, прежде чем он ответил: — О, если бы всё было так просто, — произнес он с легким вздохом. — На самом деле я пришел забрать своего друга. При этих словах её лицо резко изменилось, как если бы она услышала нечто ужасное. Ее мягкая улыбка исчезла, а глаза наполнились беспокойством. — Друг? Надеюсь, вы не имеете в виду господина майора? — спросила она, её голос дрожал от тревоги. Джей кивнул, ощущая, как внутри него что-то ёкнуло. Он пропустил свой поезд, чтобы убедиться, что с Рики все в порядке. Подчинённые Рики говорили, что майор ушёл два часа назад, по личным делам, что его уже ищут — по приказу самого генерал-губернатора. Эти слова терзали Джея, как колючие осколки в груди. Он тогда поспешил на поиски друга, следуя по цепочке догадок и воспоминаний, и последний след привёл его сюда. Женщина, поняв, что Джей ищет именно Рики, резко, не говоря больше ни слова, повернулась к двери, и начала лихорадочно стучать и выкрикивать приказы слуге, чтобы дверь немедленно открыли. Джей наблюдал за ней, потрясённый такой переменой. Он видел, как ее плечи напряглись, как дрожали руки, пока она выбивала свои слова в деревянную поверхность. Слуга открыл дверь, и перед ними предстал полуосвещённый двор. Позади слуги, с робостью, стояли две кисэн, лица которых были бледными и напряженными, а в глазах застыл страх. Они, как дети, тянулись к своей госпоже, жалуясь, что майор внезапно пришел к ним, и никто не хотел играть для него, поэтому тот молодой парень, которому запрещено было покидать свою комнату, вызвался сыграть, чтобы спасти остальных. — Мы не знали, что делать! — произнесла одна из них, её голос дрожал от страха. — Господин майор выглядел очень...напряженно и пугающе. Женщина в ханбоке отпрянула, ее глаза расширились от ужаса. В ее взгляде читалась такая тревога, что Джей понял: происходит что-то ужасное. — Где он? — спросила она резким голосом. — Где господин майор? Джей почувствовал, как его сердце сжалось, и всё его существо охватило предчувствие беды. — Господин майор... он просил не беспокоить его. — прошептала одна из кисэн. Женщина, побледнев ещё больше, резко оттолкнула двери и вошла в дом. Её платье развевалось за ней, словно крылья, и внутри у Джея что-то оборвалось. Странное чувство холодной тревоги стянуло его сердце. Джей, не отрываясь, последовал за ней, ощущая, как в его груди зреет ужасное предчувствие.

***

В темной комнате висела густая тишина, сотканная из теней и обрывков памяти. Майор Рики стоял напротив Сону, не сводя с него взгляда, и весь мир вокруг казался призрачной дымкой, исчезающей на фоне единственного реального — лица перед ним. Рики застыл, как будто захваченный самой тенью этой ночи, его взгляд не отрывался от лица Сону. В полутьме его фигура казалась суровой статуей, выточенной из боли и преданности. Погоны военной формы поблёскивали в свете лампы, отражая жёсткость и непоколебимость, которую он носил на себе все одиннадцать месяцев — как броню, как непробиваемую стену, которая теперь начинала рушиться. Впервые за долгое время его плечи расправились, и тяжелый груз соскользнул с них, оставив в его душе только тихое, но острое чувство — вновь обретённого смысла. Рики впервые за долгие одиннадцать месяцев почувствовал, как воздух наполняет его лёгкие. Словно тяжёлый камень, давивший на грудь, наконец скатился. Он провёл столько ночей, подчиняя себя боли и долгу, от которого не убежать. Его тело давно склонилось перед тяжестью горя, словно перед лицом неумолимой судьбы, не находя в себе сил и желания бороться. Его единственная цель — покинуть этот мир с достоинством, как подобает войну, — казалась уже близкой. Но теперь, увидев Сону, едва ли в этот миг он мог удержаться от крика благодарности. Перед ним было тот, кого он ждал с невыносимой тоской. И теперь, глядя в глаза Сону, с его настороженным и непонимающим взглядом, Рики видел, как сама судьба дала ему шанс. Он осторожно подошёл ближе, чувствуя, как волнение пробегает по коже, как трепет от каждого шага нарастает и отзывается в сердце глухим ударом. Он знал, что ему нужно лишь прикоснуться, чтобы понять, что этот миг — реальность, что перед ним его Сону. Но он боялся, что это прикосновение разобьет наваждение, развеет мираж, и все исчезнет так же внезапно, как появилось. Однако его пальцы сами коснулись щеки Сону, едва-едва, и ощутили тепло гладкой кожи. Рики не мог сдержать слёз, застилавших его глаза, но он не позволил себе моргнуть, боясь потерять даже мгновение этого восхитительного ощущения. Кожа под его пальцами была такой же мягкой, как он помнил, и от этого соприкосновения в груди Рики что-то дрогнуло и ожило, будто яркий свет, прорвавшийся сквозь тьму. Он чувствовал, как каждая клетка его тела откликается на этот миг, как давно погасший огонь вновь разгорается в груди. — Ты... — он прошептал, сам не веря своему голосу, — Это правда ты. Сону вздрогнул от его прикосновения, его глаза расширились, и в них читалась тревога, смешанная с легким смятением. Он не знал, что происходит, не понимал, почему человек, которого считали холодным и беспощадным, смотрит на него с такой отчаянной нежностью. Он знал о репутации майора, слышал от кисэн о его жестокости и странностях, но не представлял, что одна из его «странностей» окажется столь личной и пугающей. Слабый запах алкоголя исходил от майора, и Сону подумал, что это видение — результат каких-то неизвестных, неведомых чувств. Он пытался уловить в выражении лица майора смысл, но видел лишь бездонную пропасть тоски и любви, которая казалась ему непостижимой. Сону чувствовал, как его сердце бьётся всё сильнее, и в каждом ударе было что-то похожее на страх. — Ты правда здесь, — прошептал Рики, как будто эти слова были его молитвой. — Ты жив... — он почти плакал, но голос был тихим, ровным, как будто он боялся спугнуть призрак. — Ты в самом деле жив. Сону сглотнул, не зная, что сказать. Он стоял, не в силах двинуться, пока майор смотрел на него с такой страстью, такой тоской, что даже воздух вокруг них ощущался натянутым. Он слышал о майоре, как о человеке жестоком, но даже представить не мог, что за этой жесткостью скрывается такое отчаяние. И теперь, стоя перед ним, он чувствовал, как непонятный, смутный страх сжимает его сердце. Что случится, когда этот человек поймёт, что Сону не тот, кого он ждал? Каковы будут последствия разочарования такого человека? — Господин майор... — начал он, стараясь держать голос ровным, но слова застряли в горле. Он не мог понять, что за образ стоит перед этим человеком, что за тень, столь дорога ему, что он вдруг оказался способен обнажить перед ним свои чувства. — Сону... — голос Рики сорвался, стал почти неузнаваемым, хриплым от боли и слёз. Он осторожно обхватил лицо Сону ладонями, вглядываясь в него, как будто хотел запомнить каждую черту, каждую линию. — Ты не знаешь... — он остановился, сглотнув, — как я долго ждал этого момента. Сону, замерший, словно пронзённый этим взглядом, попытался найти слова, но лишь беспомощно моргнул, как загнанный зверёк. Он боялся шевельнуться, не зная, что принесет эта неожиданная близость — спасение или гибель. Словно что-то чужое, страшное, но притягательное связывало его с этим человеком. В его глазах, полном печали и отчаянной нежности, он видел бездну боли, и она тянула его, как тянет глубокая вода. — Простите, я... — начал он, но голос задрожал и оборвался, когда майор Рики наклонившись, коснулся его лба лёгким, почти священным поцелуем. В этот момент Сону словно почувствовал, что попал в какую-то иную реальность, будто дух прошлого настиг его. Запах майора, чуть резковатый, но тёплый, окутал его, лишая сил на сопротивление. — Не уходи, — сказал он, обхватывая его лицо крепче. — Пожалуйста, не уходи... Сону оставался безмолвным, не в силах вымолвить ни одного слова. Его дыхание сбилось, и казалось, будто эта тишина между ними говорит громче любых слов. Он хотел отступить, уйти от этого наваждения, но страх сковывал его. Он знал, что майор может понять, может увидеть, что перед ним не тот, кого он так отчаянно зовет. Если осознание пробьётся в его разум, что тогда произойдёт? Гнев, разочарование, ярость? Сону боялся всего этого, и, в то же время, его руки, слабо поднявшиеся, чтобы оттолкнуть майора, замерли на полпути. Он чувствовал себя беспомощным, словно оказался в плену собственных мыслей, и слабой, но настойчивой тяги к этому человеку. Он не знал, каким образом связан с ним, почему тот звал его по имени, которое врезалось в его сознание с болью и нежностью. Он даже не мог отвести взгляда — как будто этот взгляд был единственной нитью, связывающей его с этим миром. И вдруг сзади раздался резкий звук — двери гостиной с грохотом распахнулись. На пороге стояла госпожа Соён, а рядом с ней — мужчина в светлом костюме. Тонкая линия её бровей дрогнула, взгляд её переходил от майора к Сону, полный страха и ужаса. — Господин майор, — произнесла она дрожащим голосом, — Вам следует уйти. Джей шокировано переводил взгляд с Рики на Сону, и то, что он увидел, ошеломило его до глубины души: Рики, этот холодный, непреклонный, суровый человек теперь стоял как одержимый перед тем, кого все считали погибшим, перед тем, кого он сам оплакивал опустошая сердце до самого дна. Рики, его друг, этот непроницаемый и неприступный человек, смотрел на Сону с выражением безмерной боли и обожания, с пылкой тоской, словно не замечая никого и ничего вокруг. В его глазах плескалось нечто безумное, как будто Рики держался на последней нити, готовой вот-вот порваться. А его глаза, полные слез, говорили больше, чем могли выразить слова. Джей видел, его друг почти на грани. — Рики, — позвал его Джей, пытаясь отвлечь, но его голос тонул в тягучей, напряженной тишине. Рики не обернулся, не двинулся с места. Его мир сузился до одного-единственного человека. Джей понимал: что бы сейчас ни говорил ему здравый смысл, его друг не станет никого слушать. Перед ним был Сону, и это было для него важнее всего остального. Джей видел, как Рики, потерявший все ориентиры, буквально дрожит от охвативших его чувств, и он чувствовал, как по спине пробегает холод. Тревога Джея усилилась. Он знал, что сейчас Рики был готов на всё ради Сону, ради того, чтобы вернуть то, что ему казалось утрачено навсегда. Он понимал, что любые попытки увести его отсюда будут бессмысленны — Рики не слушал никого и ничего, кроме своего сердца. Впервые, может быть, за все годы знакомства, Джей увидел, как хладнокровный Рики, всегда сильный, собранный, с недавних пор жестокий и беспощадный, потерял себя, как в его взгляде промелькнула любовь и тоска, смешанные с безумием. Джей боялся, что резкие действия только усугубят ситуацию, и он хотел предостеречь госпожу Соен, но та уже бросилась к ним, заслоняя Сону своим телом. — Господин майор, пожалуйста, покиньте наш дом, — повторила госпожа Соён упрямо. Слова Соен, как лезвия, пробили туман, окутавший разум Рики. Он медленно перевёл взгляд на неё, и его глаза наполнились гневом. Она встала между ним и Сону, и ярость вспыхнула в нём огнём, вытесняя все мысли, кроме одной: никто не посмеет отнять у него Сону снова. Рики буквально дрожал от напряжения, удерживаемого только силой его воли. Он потянулся к поясу за пистолетом. Джей заметив это попытался остановить его, но Рики резко оттолкнул друга, как если бы он был не более чем помехой. — Отойди от него! — процедил Рики, направляя пистолет на Соен. Его голос был тихим, но в нём сквозила такая угроза, что воздух будто стал холоднее. — В этот раз я никому не позволю разлучить нас. Соен, несмотря на нацеленный на нее пистолет, не дрогнула. — Нет, господин, вы уйдёте. Вы должны покинуть наш дом, — её голос был твердым, без намёка на страх. — Рики! — отчаянно окликнул его Джей, понимая, что друг совсем потерял связь с реальностью. Когда Рики нажал на курок, Джей, в последний момент схватив его за руку, направил пистолет в сторону — раздался выстрел, и пуля пробила комод за спиной Соен, дерево разлетелось на мелкие куски. Вопреки ожиданиям, даже этот шум не смог вывести Рики из безумного транса. Он вновь направил оружие на Соён, но на его пути неожиданно встал Сону и закрыл своим телом госпожу Соен. Он стоял молча, хрупкий и испуганный, но готовый противостоять ему. Рики опустил пистолет. — Господин майор, пожалуйста... покиньте этот дом, — голос Сону был тихим, но решительным. Рики чувствовал себя жертвой чьей-то жестокой игры. В его сердце росла боль, смешанная с безысходностью. Ему казалось, что его любимый отвергает его. Казалось, что Сону убивает его снова, теперь уже собственными руками. — Сону...Сону..., — прошептал он, надеясь, что любимый вот-вот изменит свои слова. Он шагнул ближе, не чувствуя под ногами опоры, словно мир рушился под ним. Рики дрожащими руками коснулся лица Сону, обхватив его пальцами, нежно, как самое драгоценное. Его взгляд был полон отчаянной надежды, страха и мольбы. — Сону, это же я. Как ты можешь просить меня уйти? Ты действительно думаешь, что я способен покинуть тебя? Сону чуть вздрогнул, отстраняясь, и в его взгляде отразилось сожаление. Он вздохнул и тихо проговорил: — Простите меня, господин... Но я не помню вас. И не понимаю о чем вы. На лице Рики отразился неподдельный ужас, он судорожно тряхнул головой, как будто пытаясь избавиться от кошмара. Это было слишком жестоко, словно само небо отвернулось от него, лишив его последней надежды. Мир Рики раскололся на куски. Ему казалось, что эта реальность — жестокий сон. Сону, его Сону, стоял здесь, но не узнавал его. Это казалось невыносимым, невозможным. Он судорожно искал взглядом признаки, что это просто шутка, что сейчас все изменится. — Сону... нет... — шептал он, отступая. — Ты не можешь... Ты не мог забыть меня! Госпожа Соен смотрела на него с жалостью и ее тихий голос пробил тишину, как крик. — Господин, он потерял память. Сону не помнит последние два года своей жизни. Он не помнит... и вас. Рики почувствовал, как мир разрывается на части. «Не помнит» — эти слова не имели права на существование. Сону не помнит их ночей, не помнит их обещаний, не помнит его любви. Все это было стерто, словно никогда и не существовало. Рики, дрожащий от эмоций, вновь приблизился и отчаянно сжал лицо Сону в своих ладонях и прошептал: — Скажи мне, что это не правда, Сону! Пожалуйста, — его голос сорвался. — Ты не мог забыть меня... Но глаза Сону оставались непонимающими, и он медленно опустил взгляд, не выдерживая этот взгляд. Видя такую невыносимую боль, он не мог сдержать слез, не понимая, кто этот человек и почему его страдания проникают в самое сердце. Он сам не знал, почему чужая боль рвала его сердце, ему казалось, что этот человек был для него чем-то... непостижимо важным. Но он не помнил, Сону в самом деле не помнил. Рики пошатнулся, его тело ослабело, мир начал вращаться, уходя из-под ног. Он схватился за голову, ощущая, как его сознание погружается в бесконечную тьму. Его глаза закатились, и он потерял равновесие, падая на пол. Последнее, что он видел перед собой, были печальные глаза Сону. — Врача! Немедленно вызовите врача! — закричал Джей, бросившись к Рики, паника сжала его сердце, когда он увидел друга в этом безумном, разрушенном состоянии. Тело Рики тряслось в судорогах. Пена начала собираться в уголках его рта. Сону вскрикнул, словно очнулся от транса, и, схватив толстую, деревянную шпильку из комода, поспешил к ним. Он не осознавал своих действий, но в глубине своего сознания знал, что нужно делать, и попросил Джея разжать рот майора и вложил туда шпильку, чтобы предотвратить повреждения. Когда приступ ослаб, Сону, глядя на майора полными жалости глазами, подумал, что такая боль не может быть связана с ним. Этот человек был сломлен до предела, его страдания настолько сильны, что Сону даже не мог представить, каково это — любить и страдать с такой невообразимой силой. Сону смотрел на Рики — человека, разрываемого любовью и безысходностью, и сердце его билось так сильно, что он сам не мог понять, почему ему больно. Ему было трудно представить, что он может быть связан с этим человеком, который, казалось, весь был сплетен из боли и любви.