Halazia

– Вортекс!  От этого имени и без того немногословные и, безусловно, ситуативные соратники будто сильнее пригибаются к твердой высхошей земле, орудуя лопатами. Для них оно будто сирена тревоги, знаменующая страх, боль и... огонь. Непривычно, наверное, слышать в таком радостном ключе.  Юнхо выпрямляется, вонзив острие своей лопаты в грунт, и опирается на черенок. Как же давно он не слышал голос Рондо. Работа в храме не пыльная, чего не скажешь, конечно, по покрытым грязью рабочим штанам. Но монотонная, и несколько дней размеренного быта кажутся едва ли не неделей в сравнении с бурной жизнью за внешней стеной поселения.  Он оборачивается, оттерев пот со лба, и в тот же миг подбежавший Рондо без обиняков заключает его в крепкие объятия.  – Гляди, как резво скачет! – Юнхо посмеивается, хлопая того по спине, – Выздоровел? Рондо не успевает ответить, как главаря банды посещает гениальная идея.  – Так! – он оборачивается вновь, устроив руку на плечах счастливого обладателя подставочного роста, – Мои немногословные товарищи, я – на перекур!  Для верности пару раз щёлкает зажигалкой, извлечённой из кармана куртки. Не нравится местным, когда огонь возникает из ниоткуда, да и запрет Деневаля надо соблюдать хотя бы для видимости. При внешней мощи, внутри Белых Врат всё настолько хлипкое, что и без трудов легендарного опустошителя в любой момент может вспыхнуть.  – Это что, сиги Фейта? – сощуривает глаза Рондо, когда оба отходят с палящего солнца подальше в тень.  – Они ему пока ни к чему, – усмехается Юнхо и закуривает, – Как он там?  – Ещё злее, чем всегда, – поджимает губы напарник. Оттого Юнхо улыбается только шире, но все Волки уже прекрасно знают, что вот такой у него метод ободрения. Перед глазами, как живой, хмурый Фейт, скрестивший руки на груди и способный испепелять одним взглядом не хуже огнеопасного главаря.  – Ему есть трудно... – вздыхает Рондо, блуждая взглядом по однотипным домикам окраины поселения, – Вот и не ест, и не разговаривает толком. Только через Энигму и чтоб послать меня нахрен, когда снова пытаюсь его латать.  Юнхо хмыкает. Если огрызается, значит жить будет. Относительно доброе здравие всех Волков возвращает его к необходимости скучковаться и обсудить произошедшее. Он хмурится, что не ускользает от внимания насторожившегося напарника.  – Ты ведь думал об этом, – Юнхо не спрашивает, скорее утверждает, – Что за хрен с горы нам попался? Он косится на помрачневшего Рондо. Тот тяжело вздыхает и фыркает на наплывший клочок сигаретного дыма.  – ...понятия не имею, – сдаётся он, – У этого типа даже формы не было. Ладно, торговец, ладно, псионик! – Рондо раздражённо цыкает языком, – А не жирно ли для торговца иметь такую хрень... – Цыц, – прерывает Юнхо. Он едва заметно кивает в сторону украдкой поглядывающих работников, – Не болтай вслух.  Мало ли, сколько ушей могут иметь местные стены. Вновь вспоминается Деневаль и его странный приступ. Не так прост этот Деневаль. Возможно, какой-то дар у него таки есть, и с этим стоит быть осторожнее. – Нам нужен Энигма, – говорит Юнхо чуть тише.  Рондо чуть слышно вздыхает. – Тоже слабый ещё, – почти шепчет он, – Но держится бодрячком. Думаю, если вечером придёшь, можем все рядом сесть и пообщаться через него.  Звучит, как план. Юнхо докуривает сигарету и, бросив на землю, старательно раздавливает носком ботинка.  – Они так активно палят, потому что перерыв твой затянулся, – хмыкает Рондо и добавляет, совсем дразнясь, – Лидер Чёрных Волков и строительных лопат! – Слышь... – смеясь, Юнхо разворачивается, но напарник предусмотрительно ушагивает прочь, – Сейчас помогать пойдёшь!  – У меня рана! – со смехом бросает Рондо через плечо и картинно хлопает по зажившей шее.  Помахав рукой на прощание, он скрывается за выступом одного из домов.  – ...пиздюк, – с улыбкой хмыкает Юнхо себе под нос и, сунув руки в карманы, тащится обратно убивать скуку за совсем не духовными храмовыми работами. Деневаль так и замирает чуть поодаль – приблизиться не решается, чтобы ненароком себя не выдать. Ему и отсюда прекрасно слышен шум лопат трудящихся, их повседневные обсуждения и переговоры... особенных гостей. Сути чужого диалога Деневаль уловил не особо, хотя и насторожился, но подслушивать ему, всё-таки, нравится не особо. Так что он, поправляя капюшон, со вздохом выходит из-за угла, тут же кивая на посыпавшиеся в его адрес радостные приветствия. В Белых Вратах, как бывает чаще всего, кипит жизнь. Катастрофы и трагедии, бедствия и болезни, но здесь люди учатся не просто выживать. Они искренне стараются жить. И так же искренне стараются ради всеобщего блага. Деневаль доволен таким раскладом дел, и на миг даже забывает о беспокойных последних ночах, полных кошмаров из прошлого – те будто обострились, ещё больше угнетая и без того удручающее состояние Деневаля. И сейчас нечаянно услышанные обрывки фраз стирают этот краткий миг, выкручивая его внутреннее напряжение. От внезапного появления Деневаля Юнхо не то, чтобы удивляется. Оповещением служит приветственный шум рабочих, к которому затесавшийся глава Волков не торопится присоединиться. Чего угодно ожидал, но не главу культа во крови и плоти среди презренных рабочих. – Во всю трудишься, – комментирует Деневаль, направившись на затихший голос Вортекса, – Я рад. Он останавливается, едва заметно сминая в пальцах ткань плаща. Сейчас Вортекс кажется безобидным, и, если так можно выразиться, послушным. Пускай его обязывают условия, но долго ли это продлится? Деневаль не может выкинуть эти мысли из головы. Особенно с момента последнего видения. Юнхо лишь хмыкает на похвалы, засунув руки в карманы. Жаль, что Деневаль не способен увидеть ухмылку на его лице. Глаз-алмаз, Юнхо прекрасно знает, сколь многими способами можно подслушать чужие разговоры. А если Деневаль умеет перехватить их разговор напрямую через разум? С таким бывалый Юнхо не сталкивался ни разу. Но он и со штуковиной, способной вырубить его пламя на корню, до недавних пор не был знаком. Стоит ли рассказывать блаженному лидеру Белых Врат всю правду? Это Юнхо обязательно обсудит с Волками. Пока же он с удивлением глядит на Деневаля, оставляющего указания. Конечно, добровольно это всё, но Юнхо поражается его смелости. Ещё и ходит один, когда во Врата кого только ни пускают. С другой стороны, разве могут у Деневаля быть враги... Тот едва заметно ёжится, словно в попытке скинуть с плеч гнетущее напряжение, и продолжает: – На общем обеде зайди ко мне. Нужно обсудить ещё некоторые детали. И, конечно же, самочувствие твоих друзей. Это не звучит как просьба, но и на приказ Деневаль не претендует – он и без того знает, что Вортекс придёт. Или, быть может, хочет на это надеяться. Всё же, буйное пламя контролировать если и возможно, то с невообразимым трудом. Деневаль не дожидается реакции, только коротко желает остальным рабочим хорошего дня, и направляется уже по своим делам. Юнхо не успевает в достаточной мере рассмотреть белоснежного главу, но в отместку не удостаивает каким-либо ответом.  Главное – не позволить обаятельному и красноречивому Деневалю лезть себе на голову. 

***

Деневалю бы сегодня, как минимум, наведаться в лазарет, справиться лично о состоянии раненых гостей – пускай Авель и держит его стабильно в курсе. Ещё бы наведаться к Отцу – хотя тот, по последним словам лекарей, совсем плох, и не то, что на разговоры не способен, даже выслушивать что-то дольше двух фраз не в силах. Деневаль хмурится, старательно игнорируя очередную волну напряжения, прокатившуюся по спине и крепко сжавшую рёбра. Слишком много мыслей в голове. Слишком много тревог. В лазарете его с готовностью информируют о состоянии пострадавших, Деневаль лишь кивает в задумчивости, но сам заходить к ним не решается – пусть отдыхают. У них будет шанс познакомиться ближе при более благоприятных обстоятельствах. В окрестных домах и пекарнях дела идут своим чередом, и в целом, кажется, общая картина мира никак не поменялась. Будто бы у одного Деневаля с каждой секундой скребёт в груди злая тревога всё сильнее. – Деневаль! Чужой окрик буквально выдирает Деневаля из густой трясины мыслей, уже на самом пороге его комнаты. – Что-то случилось, Каин? – тихо роняет Деневаль, словно заранее ожидая недобрых вестей. Тяжёлые шаги Каина, сопровождаемые звяканьем его любимой цепи на шее, останавливаются совсем рядом. Деневаль молча ждёт, а Каин словно мнётся, и заговорить решается только через пару секунд: – Собственно эти... Долго тут торчать будут? К чему пришли-то? – Столько, сколько потребуют обстоятельства, – отрезает Деневаль, мигом теряя к разговору интерес. Ему и без того осточертела тяжесть последних дней, а Каин и Авель всё равно всячески и попеременно намекают на своё недовольство касаемо присутствия Чёрных Волков. – Пожалуйста, не забывай о своих обязанностях, Каин, – монотонно чеканит Деневаль, не давая насупившемуся товарищу вставить слово, – И раз ты здесь, я хочу попросить усилить охрану. Сейчас не время закрывать глаза на безопасность. – «Сейчас»? – усмехается Каин, и, судя по звуку, в недоумении чешет затылок, – Да когда ж бывало безопасно? Неужели ты видел что-то ещё? Деневаль закусывает губу. Он всё ещё не собирается делиться своими опасениями с товарищами – ничего хорошего не выйдет. – Нет, – коротко бросает он, открывая дверь, – Просто сделай как прошу. А если не хватит людей, я тебе их найду. И препирательств насчёт их кандидатур слушать не стану. – Да понял я, понял. Хватит людей, хватит, – недовольно тянет Каин, но, всё же сдавшись, оставляет Деневаля в покое. Смутный покой, правда, длится недолго – уже через коротких полчаса Деневалю приходится объяснять уже Авелю, что всё в порядке, и что он просто так, без причины не голоден. И что раны не болят. – ...я всё же оставлю еду здесь, поешь хотя бы позже, – Авель сдаётся тоже, и с тихим беспокойством уходит. Деневаль тихо выдыхает, и морщась, ведёт пальцами, едва касаясь, по бинтам. Ему неловко перед товарищами, но от его объяснений действительно будет лишь хуже. Станут переживать сильнее, а помочь всё равно не смогут. Вряд ли Деневалю сейчас вообще что-либо поможет кроме веры.

***

Указание, впрочем, Юнхо выполняет. Переодевшись из рабочей одежды обратно в свою, он даже сворачивает прочь от кучки работяг, торопящихся в столовую. Нудные речи Деневаля лучше слушать на голодный желудок. Благо, комната его не так далеко. Юнхо лишь для виду пару раз стучит и тут же раскрывает дверь, входя внутрь уже почти знакомой комнаты. Тут из отличий, разве что, только стойкий цветочный запах. Редко сейчас встретишь цветы, особенно в пустыне. Вдохнув поглубже, Юнхо подмечает, как на душе стало чуть более спокойно. Или же виной тому безмятежный вид Деневаля? – Зачем желал меня? – интересуется Юнхо, ступая за порог, – Не проще через своих помощничков передать?  Хоть он и не может сдержаться от колкостей в сторону местной охраны жрецового тела, но всё равно улыбается. Вполне беззлобно. Жаль, что Деневаль этого не видит. Деневаль и рта для разрешения открыть не успевает, только тихо хмыкает. Вортекс из Чёрных Волков не славится манерами – и этот факт для него не нов. – Снова здравствуй, – протягивает Деневаль, улыбаясь уголками губ, и обводит рукой пространство подле себя, – В ногах правды нет, присядь. Деневаль не чувствует от Вортекса враждебности, знает, что моментами его грубый тон – лишь привычка. И к ней тоже вполне можно привыкнуть. Юнхо пожимает плечами, не имея ничего против привычной вежливости главы Белых Врат, и с удовольствием даёт ногам отдохнуть за день усердной работы.  Он опирается локтями на низкий обеденный столик. Так уж вышло, что переговоры Юнхо привык вести либо с направленным дулом винтовки, либо нависая над собеседником, потому по привычке он сдвигается вперёд. Однако Деневалю до того нет дела. – ...Вортекс, – спустя несколько мгновений начинает Деневаль, – Я всего лишь хочу напомнить, что все мы делим одно общее горе... Деневаль закусывает губу, прикрывая глаза. Понимает, что такими речами до Вортекса информацию не донести. Тот лишь отмахнётся. Потому, собравшись, Деневаль продолжает уже более твёрдым, непреклонным тоном: – Мы с вами – одинаковые. Перед лицом одной, общей опасности, – Деневаль на миг замолкает, стараясь проконтролировать, чтобы тревога, что преследует его, не отражалась в его тоне, – ...не стоит держаться так обособленно. Вам здесь будут рады. Перед глазами Деневаля на миг вспыхивает недовольный образ Каина, и он прокашливается, почти сразу добавляя: – Если будете приносить посильную помощь и пользу. И да, – Деневаль вновь замолкает, подбирая слова, но перебить себя не даёт, – Если у тебя есть ещё какая-либо информация, любая, – он с нажимом подчёркивает слово, – То ты должен понимать, что мне лучше ею обладать. Юнхо смотрит в его отстранённые, почти прозрачные глаза, понимая, что может делать это, даже не переживая о возмущениях. Однако тон Деневаля и поднятая тема щекочут нервы насмешливым осознанием. Не просто так святоша из ниоткуда появился, стоило Волкам пересечься друг с другом. И как же хорошо, что Юнхо вовремя заткнул Рондо. В Белых Вратах даже у стен есть уши.  Он поднимает руку, подпирая кулаком подбородок, и радуется, что Деневаль не может видеть, со сколь ироничной благожелательностью лидер банды смотрит в ответ. Деневаль говорит о единстве, и Юнхо едва сдерживает ухмылку. «Этот парень реально верит в собственные слова?» – раздумывает Юнхо.  Однако мозг уже самостоятельно додумывает мысль, что частично Юнхо дал информацию о направленной блокировке способностей. Деневаль на это разразился очередной проповедью, но в целом дал понять, что ничего не знает. Скорее всего, мудрый лидер теперь выведывает информацию, чтобы защитить своё поселение. И в какой-то момент Юнхо задумывается о перспективах объединения в одну команду. Оттого ему ещё забавнее. На самом деле, на данном этапе Деневаль мало представляет, как ему поможет новая информация – разве что добавит новых тревог. Те и без того множатся, а смутное чувство нависающей опасности сдавливает его сознание, как в тиски. Но предупреждён – значит вооружён. Деневалю по-прежнему не нужны конфликты и распри на собственной территории. Сбрасывая напряжение с тела, он выдыхает и продолжает более расслабленным тоном, приподнимая ладонь в воздух, прося этим жестом по-прежнему не перебивать. – Состояние твоих друзей тяжёлое, и полагаю, это совсем не тайна. Наши медики слегка озадачены... Но не бессильны. Твои Чёрные Волки постепенно идут на поправку, не стоит торопить время. Теперь Юнхо рассматривает конкретно Деневаля, пытаясь прикинуть, как именно они могли бы действовать сообща. А сам Деневаль хоть и очень молод, но выглядит очень уставшим. Юнхо рассматривает выступающие скулы и задерживает взгляд на длинных ресницах, когда тот выдерживает очередную паузу и медленно моргает. До чего ж и ресницы у него белые. Понемногу Юнхо теряет нить одного из монологов, к которым начал привыкать, и опускает взгляд на губы Деневаля.  Красивый. Отрицать этого Юнхо не может, делая чуть более тяжёлый вдох, но отвлекается на шорох подноса. В лёгкой растерянности перебирая пальцами, Деневаль всё же решается пододвинуть свой поднос с едой по направлению к Вортексу, стараясь прикинуть, насколько дружелюбным тот расценит этот жест. – ...о своём здоровье тоже позаботься, – тише добавляет Деневаль, – Еда не в избытке, сам знаешь, так что пользуйся возможностью. Последние слова Деневаль договаривает отстранённо – с его стороны это не столько жест заботы, сколько нежелание иметь ещё одного нездорового на своей территории. Отказать в помощи Деневаль не сможет – а ведь не в избытке не только еда. От такой мысли у Деневаля вновь скребёт и зудит под бинтами, он привычно, едва заметно морщится. Сегодня ему пришлось обойтись без обезболивающего – ведь и его запасы на исходе, а те же друзья Вортекса куда больше в нём нуждаются, нежели сам Деневаль. Боль он готов перетерпеть, она волнует его не столь сильно, как всё разрастающаяся, подобно упорным сорнякам, тревога под рёбрами. Юнхо опускает взгляд, видя две пшеничные лепёшки, разрезанные и начинённые каким-то мясом с парой зелёных листьев. Желудок незамедлительно отзывается на щедрый подарок, а сам Юнхо даже вспомнить не может, когда в последний раз хотя бы видел в безжизненной пустыне эти чёртовы зелёные листья. Для него, стало быть, привычная еда главы культистов – настоящий пир. Но Юнхо вновь хмурится, возвращаясь к измождённому лицу Деневаля. – Тебе б самому есть почаще, совсем немощный стал, – бросает он и только позже осознаёт, что ляпнул грубовато.  Однако вместо извинений Юнхо с кряхтением поднимается обратно и подхватывает с подноса одно из лакомств. – Я одну взял, Деневаль, – говорит он, теперь стремясь показать свою внезапную учтивость к незрячему, – Вторая для тебя. И да... – пожалуй, надо бы поблагодарить, но вместо этого Юнхо добавляет, – Я тебя услышал. Мне есть, чем поделиться. Но для начала я хочу, чтобы все мои люди были на ногах.  С этими словами он покидает обитель главы храма и на ходу с удовольствием вгрызается в утащенное угощение.

***

Соскучившийся Энигма хоть и держит его за руку, но и сам всё пытается прибиться под бок. Другая рука Юнхо сжимает ладонь Рондо, и оба парня, севшие по бокам держат за руки приподнявшегося на подушках хмурого Фейта с перебинтованным горлом.  «Я долго думал о том, что за тип на нас напал, – мысленно проговаривает Юнхо, – Но сначала хочу послушать ваши мысли». «Ты и так слушаешь наши мысли, Вортекс», – звучит в голове язвительный голос Фейта, на что Юнхо только усмехается.  «Я тоже по тебе очень не скучал, – смеётся он под показательное закатывание глаз собеседника, – Не дуйся, мастер маскировки». С Фейтом и правда произошло много метаморфоз, но самая заметная – это его волосы, сменившие свой цвет на ядовитый малиновый оттенок. Вроде как, это интересный эффект от лекарств, и большего Юнхо от местных лекарей добиться не смог. Ему большего и не надо. Картина истекающего кровью соратника до сих пор мерещится в леденящих кровь воспоминаниях.  «Я не знаю, – встревает Рондо, – Всякие способности видел... но не способность, их отнимающую». «У него был какой-то механизм, дело в той штуке, а не способностях. По способностям это телекинетик» – Юнхо хмурится.  «Я пытался подслушать, что говорят во Вратах, но пока что это белый шум для меня», – заговаривает Энигма.  «Тебе нельзя напрягаться, малой, – Юнхо сжимает его руку, – Не делай так больше». «Так и что же ты надумал?» – Фейт смотрит на лидера пристальным взглядом. «Я думаю, что это не мы случайно нашли его. Это он целенаправленно нашёл нас». Они умолкают все разом. Тишина пустующей палаты госпиталя нарушается только далёким уханьем совы, донёсшимся через открытое окно.  «...нашёл нас зачем?» – прерывает молчание Рондо.  «Да, вопросов только больше, – продолжает Юнхо, – Но у меня нет иного объяснения, почему он был один, с грузом, на который мы точно клюнем, имел такую штуковину при себе и при этом дал Энигме себя перехватить. Он зачем-то искал именно нас. Что же касается Врат, я говорил с Деневалем...» «Твой люби-имый», – издевательски тянет Фейт и ядовито усмехается. «Прекрати, – Вортекс отмахивается от извечных подколок, – Так вот, Деневаль тоже не знает. Но я и не обрисовывал в деталях. Как думаете, стоит ли раскрыть ему побольше?»  Вся банда вновь погружается в радиомолчание. Вдалеке доносится звон колокольчиков музыки ветра и шум вздымающегося песка на высоких дюнах, коими окружены Белые Врата со всех сторон помимо стен.  «...раз он уже целый Деневаль, а не "этот", "святоша", "тот самый"...» – всё так же подначивает Фейт, и глаза закатывает уже Юнхо. «Думаю, будет разумно, – уверенно добавляет Рондо, – Я слышал, как он приходил в госпиталь. Он не хотел нам зла. И, кажется, приносил лекарства для Фейта». Медленно моргая, Юнхо размыкает руки и погружается в раздумья. Рондо продолжает болтовню уже вслух, развлекая заинтересовавшегося Фейта рассказом о визите главы культа, а лидер Чёрных Волков всё не может выкинуть из головы засевший образ белоснежных ресниц и великолепно очерченной линии пухлых губ.

***

Под очередное громкое уханье Юнхо поднимается на кровати в своей комнате и уверенно натягивает тяжёлые ботинки обратно. Всё равно он не может заснуть, томимый невнятными мыслями и образами, а щекочущее рёбра желание наконец-то пробудилось, спустя несколько дней после пережитого стресса. Похоже, сегодня лучший день для того паренька, что никак не даёт ему прохода. А вернее – лучшая ночь, ведь всё, о чём Юнхо может думать, сводится к жажде забраться в его постель, перевернуть на живот и вдавить всем собой. И если тот вновь начнёт про свою схожесть с главой культа, то Юнхо точно завяжет ему рот.  Стараясь не шуметь, он выбирается в полутёмный коридор и осторожно идёт в сторону, где, предположительно, расположены заселённые комнаты других служителей храма. – Вортекс? Возникший в полумраке коридоров Деневаль, теперь задумчиво склоняет голову вбок, стараясь внимательнее вслушаться в шорох всех ночных звуков. Этой ночью ему вновь не спится спокойно. Кошмары не перебиваются видениями, и ступают за ним по пятам, загоняя в клетку тревоги сильнее. От еды его по-прежнему воротит. Воротит его, конечно, и от собственных разномастных мыслей. Потому Деневаль решил отвлечься, пройтись по храму, или подышать ночным воздухом. Обратиться к собственной вере, чтобы успокоить волнение души. Но внезапное появление внезапного гостя на его пути теперь заставляет Деневаля замереть в ожидании. По тяжёлым шагам он смог предположить, что человек высокого роста и определённой комплекции. И, конечно, запах. Знакомый запах моторного масла и песков. Белый силуэт в первую секунду напоминает Юнхо призрака в длинном пустынном коридоре, и он на рефлексах вздрагивает. Сам с себя внутренне смеётся уже через секунду, опознав главу культа Белых Врат, который точно не мерещится.  Деневаль в целом уверен, что где-то перед ним стоит действительно Вортекс. И не столько чтобы убедиться, сколько для того, чтобы развеять вдруг кольнувшие под кожей неприятные подозрения, Деневаль продолжает: – И тебе тоже не спится в этот час? Действительно, пережитый тобою стресс способен лишить спокойного сна. И, наверняка, ты полон тревоги за друзей. Но я слышал, им стало легче. Это греет и мою душу. – Добрый вечер, Деневаль, – едва ли не вежливо здоровается Юнхо в надежде, что его быстро оставят в покое, а главный культист всего лишь поднялся по нужде и скоро вернётся к себе.  Но естественным образом его ожидания рушатся. Именно когда немного пришедший в себя и отоспавшийся Вортекс избавился от нелогичной потребности в компании благостного Деневаля – тому охота поговорить. Пораскинув мыслями, Деневаль делает ещё один шаг вперёд, и позволяет себе редкую, слабую улыбку, старательно прерывая тревожный поток собственных ощущений, и тихо продолжает: – И всё же, твоё брожение по территории, наверняка, способно нарушить чей-то покой. А нам всем, каждому из нас, стоит отдохнуть. Набраться сил... – Деневаль закусывает губу, вновь отвлекаемый мрачной мыслью о том, что силы придётся копить перед чем-то конкретным, а не эфемерным, но всё же заканчивает, – Я смело допущу мысль, что теперь ты не совсем "обожаемый безбожник". И позволь мне в этом помочь. Ступай за мною. Раз ты был полон желания услышать о Халазии, то теперь не отказывай мне в желании дать услышать тебе и пару молитв в её честь. И действительно, внезапная мысль кажется Деневалю приятной. Возможно, это поможет не только Вортексу, но и ему самому. Ведь не каждую ночь Деневаль посвящает в правильную веру пустынного разбойника. В целом, далеко не каждую ночь он разделяет своё тревожное одиночество хоть с кем-то. Порядком раздражённый Юнхо вновь переводит взгляд на Деневаля. Не столько его волнует смысл сказанных слов, сколько интонация. Он оставил попытки понять, как быстро и по какой логике глава культа умеет переключаться со своего душного состояния на до странности милое, но делает это определённо умело. Грозный Вортекс мог бы признаться, что обезоружен внезапной добротой и искренностью Деневаля. Но он не признается.  – Ты меня за полночь зовёшь молиться, Деневаль? – насмешливо спрашивает Юнхо в последней попытке отбить у упрямого культиста желание обращать его в свою веру, – Твоя охрана нервничать не станет?  В голове тем временем вертятся непрошенные мысли о том, что было бы неплохо, если б сам Деневаль действительно позвал его к себе в том ключе, в котором хотелось бы. То ли виной тому глубокая ночь, то ли желания горящего пуще обычного тела, но Юнхо захвачен этой странной фантазией. Лишь на секунду – после чего мысленно отмахивается.  Что с этого блаженного Деневаля взять. Но и спорить не получается, потому Юнхо тягостно тащится следом, размышляя о собственной нелёгкой судьбе.  Он мог бы сейчас проводить свободное время куда более приятным образом. Но заходит в знакомое помещение, в темноте ночи преобразившееся до по-своему уютного. Юнхо обводит взглядом мягко светящиеся подсвечники на импровизированном алтаре и вдыхает аромат догорающих цветочных благовоний. К подобному он никогда не привыкнет, но вынужден признать, что на душе оттого становится немного спокойнее. – ...они мои друзья, не охрана, – решает ответить Деневаль спустя несколько секунд раздумий. Он плавно притворяет за собой дверь и тихим шагом проходит вглубь комнаты.  Присутствие кого-то ещё здесь, помимо Авеля и Каина, ещё и посреди ночи, ему чужеродно. Но лишь слегка нахмурившись, Деневаль пытается понять, что испытывает на этот счёт. В его понимании Вортекс – определённо источник проблем, несущий за собой пламя. Но помимо этого, тот за короткий срок успел показать себя с иной стороны. Может, Вортекс и впрямь не столь безнадёжен? По крайней мере, эта мысль успела посетить Деневаля уже несколько раз. Так что он лишь тихо выдыхает, не смея отрицать, что по этой или иной причине Вортекс ему любопытен – и как раз потому, что чужероден здесь. В этой комнате, в Белых Вратах. Но Деневалю любопытно – и в своём любопытстве он плохого не видит, по крайней мере до того момента, пока Вортекс не решит прибегнуть к своему огню. Деневаль надеется, что тот не решит. К тому же, у них оказалось чуть больше общего, чем он мог себе представить. – ...могу сказать, что они моя семья, – заканчивает мысль Деневаль, плавно поворачиваясь к окну и глубже вдыхая ночной воздух, – Знакомо ведь, Вортекс? Приготовившись привычно закатить глаза, Юнхо всё же прислушивается к речи Деневаля. Естественно полагать, что тот дорожит своими приближёнными. Однако странно, что настолько оторванный от реальности глава культа способен рассуждать о таких понятиях, как семья. Юнхо хмыкает. Такие сравнения уж точно проходят мимо, ибо для него семья – это те, с кем он бок о бок прошёл через массу испытаний. С которыми выжил, буквально сгорая заживо в печи городского крематория. От смутных воспоминаний холодок пробегает по спине, а настроение заметно портится. Сколько же иронии у тех сил, которым молится Деневаль, если вместо страха перед огнём они даровали Юнхо власть и звание сильнейшего пирокинетика. Вопрос для Деневаля абсолютно риторический. Он знает, как Вортексу ценны его соратники. И успел убедиться, и даже не единожды. Потому ответа он не дожидается, вновь поворачиваясь по направлению к Вортексу, и переводит тему: – Мне приятно, что ты мне не отказал, – кратко улыбается Деневаль уголками губ, – Вероятно, ты имеешь все шансы принять веру в Халазию целиком.  Однако мысли Вортекса стремительно приобретают иной оттенок. Он наблюдает за Деневалем, опускающимся вниз, и упорно, крайне упорно не хочет думать, как это выглядит. Как это может выглядеть со стороны. Как выглядит белоснежная макушка главы культа Белых Врат ровно на уровне паха Юнхо. Деневаль прокручивает в голове и без того заученные слова всех своих молитв, и прикрывает глаза, глубоко вдыхая. Лишь мельком он допускает мысль о том, что делает это всё лишь для собственного успокоения. Словно в последние дни молиться в одиночестве стало тяжелее. Но размышлять о том насколько это эгоистично Деневаль не имеет никакого желания, а потому лишь тихо произносит: – Садись напротив меня. Закрывай глаза. И для начала просто внимательно слушай. В который раз Юнхо радуется, что Деневаль – незрячий. И почувствовал бы себя ужасным человеком, если бы не откровенная подстава от собственного организма. У него встаёт член. Встаёт член на долбанного Деневаля, отчего Юнхо еле сдерживается от лишних звуков и молча зажмуривается.  Ему надо взять себя в руки. Но от попыток успокоиться кровь только сильнее разгоняется по телу в привычке сразу брать любого, на кого такая реакция возникает. Но почему именно Деневаль?  Из всех людей, по злой иронии судьбы, это оказался чёртов бесящий, высокомерный и незрячий Деневаль. Юнхо медленно выдыхает. Он пытается сообразить, как бы убраться поскорее. Но, судя по всему, глава культа приглашает его молиться. Насилу оторвав взгляд, Юнхо мрачнеет и тяжело опускается следом. Зачем-то он делает это не рядом с Деневалем. Зачем-то он делает это, садясь напротив. И повторяет жест сложенных рук, оставив их в сантиметре от рук главы культа, мельком бросив на того ещё один смазанный взгляд.  Юнхо не может отрицать, и в столь уединённой обстановке среди ночи, приглушённого света – по-настоящему интимной обстановке, когда лицо Деневаля находится настолько близко – он совсем не удивляется своей реакции. Деневаль обладает необычной красотой. Неземной.  И вновь Юнхо незаметно для себя не закрывает глаза и не смотрит вниз – он смотрит на длинные белоснежные ресницы и подрагивающие от едва слышных молитв губы. И собственное сердце теперь бьётся по-странному быстро, наполняя энергией незнакомое доселе чувство. Юнхо хочется смотреть на Деневаля неотрывно. – Что... – он прокашливается от охрипшего горла и бегло облизывает губы, сильнее сжимая ладони одну в другой, – Что я должен делать? Деневаль затихает, прерывая повторение молитв, и на губах его проскальзывает лёгкая, дрогнувшая улыбка. – Сесть напротив – это не значит в паре сантиметров от меня, Вортекс. И действительно, Деневаль почти чувствует жар ладоней, что находятся совсем близко. Одно неловкое движение – и они соприкоснутся. Странная тревога одолевает Деневаля, напоминает о себе жжением под бинтами, подбивает отодвинуться, оградиться, сесть подальше или вовсе встать. Но Деневаль сидит, не шелохнувшись, и даже дыхание задерживает, пока мерный ритм его сердцебиения едва ощутимо ускоряется. При желании он способен почувствовать дыхание Вортекса на своём лице, но лишь склоняет голову чуть ниже, зашептав: – ...просто повторяй за мной. Стань моим светом, Халазия... Проникновенный голос Деневаля двоится в голове Юнхо, только сильнее разгоняя кровь и усиливая её приток совсем не к тем местам, какие необходимы. Юнхо не соображает практически ничего, глядя перед собой и понимая, что он делает эту молитву совсем неправильно. К своему огромному удивлению, он даже знает слова, и хотел бы спросить, откуда её выучил сам Деневаль, но... Но Юнхо так не может. Искры возбуждения пронзают его тело, заставляя волосы становиться дыбом, когда бледные костяшки пальцев случайно касаются его руки, кажущейся чрезмерно грубой на фоне нежных пальцев Деневаля. У того и ладони на фоне лап Юнхо – просто ладошки. Юнхо встряхивает головой, на секунду прижмурившись. Деневаль вновь концентрируется на словах своих молитв – он погружается в них целиком, ограждаясь от непривычного, столь близкого присутствия кого-то рядом, ограждаясь и от ощутимо бегущих мурашек по бледной коже, когда их ладони, лишь по воле случая, всё же вновь едва ощутимо соприкасаются. Их дыхания в молитвах смешиваются, и вторит им пустынный ночной ветер. А Деневаль, волей или не волей, лишь мельком, но задумывается о том, что ему становится легче. Молитвы всегда делают своё дело, но сегодня, вопреки всему, своё спокойствие он нашёл и в чужеродном для этих мест, противоречащем всем верным понятиям, не в друге, не во враге, а в этом самом пустынном разбойнике, что сидит сейчас напротив. И сейчас, не взирая на всё прошлое, они будто бы действительно близки, пока делят одну истину на двоих. А затем под невыносимо громкий скрип деревянных половиц Юнхо встаёт на ноги. Он никогда не был замечен в чрезмерном почитании ритуалов. Но как-то это не по-божески в любом случае. Оглядев белоснежного Деневаля, так и оставшегося сидеть на коленях перед ним, отчасти беззащитного, отчасти – будто открывшегося... Юнхо вздыхает. Тяжелее, чем ему бы хотелось. А ему хотелось бы поднять Деневаля за шкирку и придавить собой на его же кровати.  Но эта мысль настолько несуразная, что Юнхо только мрачно возводит глаза к потолку. Он, всё же, не животное. – Достаточно на сегодня молитв. Спокойной ночи, – и всё же, голос не получается держать ровным до конца, и Юнхо звучит куда агрессивнее, чем хотел бы, в который раз с удовольствием перекатывая это дурацкое имя на языке, – Деневаль.  И выметается прочь быстрее, чем глава культа успеет хотя бы окликнуть. Странный момент умиротворяющего единения рушится со звоном стекла, но едва поведя бровью, Деневаль заканчивает молитву, лишь затем поднимая голову и открывая глаза. Он смотрит невидящим взглядом в пространство, где только что был мужчина, который лишь на долю секунды словно оказался другим человеком. Сейчас тот кажется ему таким же, каким был всегда. Особой печали на этот счёт Деневаль не чувствует, обмануться он не успел, но лёгкое разочарование в тоне скрыть не может: – ...доброй ночи, Вортекс. Ответ Деневаля повисает в тишине, так и не долетая даже до спины мужчины. Поджав губы, он вновь прикрывает глаза и принимается повторять молитву заново – выученные слова слетают с губ, но мыслями Деневаль невольно путается в только что случившемся. Ему не может быть известно что послужило причиной для такой резкой смены настроения Вортекса – но он знает, что у каждого за плечами много тайн и скрытой боли. Потому и в чужую душу лезть не станет, если не попросят. Вортекс и так его сегодня приятно удивил – и, как принято считать – хорошего по-немногу. У Деневаля наверняка ведь будет много вопросов к такому поведению, но Юнхо уже давно привык не пояснять свою агрессию. Он сделал всё, что в его силах. И теперь бездумно несётся по длинным пустым коридорам, хоть как-то пытаясь припомнить, где обитает его цель. Юнхо готов открывать хоть все двери подряд, однако последние крупицы разума подсказывают, что так он скорее полхрама перебудит, чем добьётся своего. Он открывает дверь сугубо по мышечной памяти. И расплывается в широченной ухмылке, видя светлые золотистые волосы, переливающиеся на подушке в свете догорающей свечи.  Будто желая окончательно удостовериться, Юнхо закрывает дверь за собой и, быстро шагнув, опускается около футона. Он хватает парня за плечо и резко переворачивает на спину. Спросонья тот в испуге распахивает глаза, но это точно тот самый. Безымянный и так сильно походящий на главу культа Белых Врат. Юнхо крепко зажимает его рот за секунду до закономерного вскрика и приказывает замолчать сиюминутно потухшей свечке. Комната погружается во тьму, а Юнхо быстро срывает с парня одеяло и даёт отдышаться, переворачивая на живот.  – Придурок... – тихо выдыхает тот, наполовину уткнувшись лицом в подушку, – Стучаться не учили? – Помолчи, пока я не занял твой рот, – цедит Юнхо в ответ и, быстро расстегнув штаны, с наслаждением вжимается бёдрами в подставленную задницу, прекрасно зная, что ядовитые комментарии на этом кончатся очень быстро.

***

Так и не сумев заснуть даже после пятого круга повторения всех молитв, Деневаль решил продолжить прогулку, уже в одиночестве – уйти далеко, однако, не успел. Та самая мысль, что хорошего действительно по-немногу, догоняет его повторно, и очень внезапно, и в этот раз крайне неприятно. И сейчас, будто оцепенев, он так и стоит под окном одной из жилых комнат при храме. Он не может сдвинуться с места, хотя очень желает попросту закрыть глаза и уйти, забыв этот момент. Но он продолжает стоять и слушать. Звуки страсти и вожделения, всецело взаимные, вполне искренние и так остро режущие слух Деневаля. От них у него мурашки под кожей и зуд под бинтами, от них у него пересыхает даже в горле, а на виски всем весом давят далёкие воспоминания. Болезненные и печальные, собирающие горечь на кончике языка, когда с трудом проглатывая ком в горле, Деневаль всё же делает шаг назад. Это простое движение сбрасывает с него часть оцепенения, заодно вызывая теперь куда более незамутнённые эмоции, что правда, их непривычно много для него, и они мешаются воедино, заставляя его поморщиться. Раздражение, отрицание, отвращение и разочарование – но Деневаль неимоверным усилием воли их подавляет, и медленно развернувшись, направляется обратно к себе. Все они не в том веку, чтобы отрицать земные плотские радости – Деневаль их не отрицает. Их отрицала прошлая религия, мало имеющая отношение к нынешней. И всё тот же непривычный праведный гнев, полыхающий огнём по коже Деневаля, словно дразняще лижущий его шрамы, вызван вовсе не чем-то высоко моральным. Это скорее куда более личное – к такому выводу Деневаль приходит быстро, так и не сумев избавиться от горечи разочарования на языке, даже оказавшись в своих покоях. В полной тишине. Ему не нужно иметь особые навыки детектива – ему всё очевидно и ясно, а оттого ещё более неприятно. Вортекс, что на миг предстал перед ним другим человеком, что на миг заставил ощутить спокойствие, в один же миг всё и разрушил – вытворять разврат после хрупкого момента познания истинной веры – кому-то, похоже, просто не дано стать лучше, чем есть. И Деневаль вновь с едкой горечью морщится, убеждая себя, что не осуждает желания его тела – в конце концов, каждый день может стать последним, будущее туманно, кому нужны глупые установки? Вот только пересилить себя у него всё же не получается. Стоны и вздохи, въевшиеся в его мозг, неумолимо возвращают к воспоминаниям былых лет. Страшным и тревожным, от которых у Деневаля учащается дыхание и вновь пересыхает в горле. Он обессиленно цепляется пальцами за стену, сейчас чувствуя накатившую слабость особенно остро, и кое-как добирается до кровати. Ему нужно вернуть себе самообладание и холодный рассудок. Он обязательно сумеет это сделать, но сегодняшей ночи, похоже, всё-таки суждено быть бессонной.

***

– ...я не намерен больше повторяться. Ещё раз произойдёт что-то подобное – и разбираться мы будем уже иначе. Тон Деневаля откровенно ледяной, но только тем, кто хорошо его знает, могло бы показаться, что в нём сквозит хорошо сдерживаемое раздражение. – Н-но, пожалуйста, выслушайте! Всё было не так, он сам... – Я достаточно уже наслушался. Деневаль отворачивается лицом к окну, пряча усталость, с которой он прикрывает глаза и потирает переносицу пальцами. Звонкий голос этого парнишки давит на его нервы, возвращает в ночь, где Деневаль слышал, как этот же голос звучал совсем с другой интонацией. – ...я Вас понял. Больше не повторится. Ещё раз приношу извинения. Его голос удаляется вместе с шагами, и только под звук прикрывшейся двери Деневаль расслабленно выдыхает. Ему совсем не нравится отчитывать своих же людей, он делает это в случае необходимости, и то, предпочитая действовать через компромисс. Компромисса в данной ситуации, очевидно, попросту не найти. Она не даёт Деневалю покоя уже третий, кажется, день – эмоции его подутихли, но осадок слишком терпко горчит. Словно на фоне общей тревоги ему не хватало лишь крохотной детали, чтобы нервы натянулись в тонкую напряжённую струну – и этой деталью стала та самая ночь. И даже здесь не обошлось без печально известного Вортекса, думать о котором Деневаль и вовсе не желает. Более того, целенаправленно или нет – всё это время он его избегает. Словно боится показать лишнюю эмоцию – те лишь негативные, а сейчас им всем не до этого. Отчёты о его деятельности Деневаль вполуха слушает от Каина и Авеля – у них всё под контролем, они следят за каждым из Чёрных Волков неотступно. А, значит, переживать Деневалю ещё и об этом пока что не стоит. Ему стоит прийти в себя. У него всё ещё не получается. Его внутреннее хрупкое равновесие на очередном необъяснимом пределе под гнётом тревог и последних событий – но он всё ещё знает, что бывает хуже. Возвращаясь с дневных работ и поглаживая наконец-то нормально выбритый подбородок, Юнхо в который раз задумывается о том, что в не кочевой жизни есть свои плюсы. Но одёргивает себя быстрее, чем успевает развить эту мысль, потому что в голове моментально стройным хором звучат голоса младших – Рондо с сомнениями о прогибе в сторону Деневаля и Фейта, дразнящего старшего попросту старым. Хорошо, что это не реальные их голоса, подвязанные с помощью Энигмы, а лишь умозаключения самого Юнхо.  Он дёргается от удара в корпус – кто-то с разбегу врезается и пытается отскочить, но Юнхо тут же хватает пацана за плечи. Это тот самый. При дневном свете совсем не похожий на главу культа, но подобные мысли Юнхо отметает ещё быстрее. – Куда летишь, малой? Соскучился? – с насмешкой бросает он, удерживая парня за локти, но встречает только большее сопротивление.  – Это из-за тебя всё! – всердцах бросает тот и, таки умудрившись вырваться, отбрасывает назад растрёпанную светлую чёлку, – Ты! – он громко шмыгает носом и тычет пальцем в оторопевшего Юнхо, – Всё, хватит! Не подходи ко мне больше! Не дожидаясь ответа, парень срывается с места и убегает так быстро, будто за ним сейчас начнётся погоня. Но Юнхо продолжает стоять. – Одни проблемы от тебя! – кричит парень через плечо уже с другого конца улицы, переходя на быстрый нестройный шаг.  Почесав гладкий подбородок, Юнхо лезет в карман за сигаретами и молча закуривает. Он стоит перед деревянной оградой храма Белых Врат, на полпути к госпиталю, и чувствует на себе всеобщее неодобрение. Будто даже чей-то конкретный взгляд, и не удивится, если замаскированный Авель притаился где-то за углом и буравит его осуждающим взглядом за богохульное поведение. Юнхо коротко выпускает дым. Эту пачку он Фейту точно не вернёт, не когда тот только начал нормально разговаривать. Но Юнхо без лишних слов понятно, что нагоняй его белобрысый малый получил от вышестоящих. Лёгкая досада быстро сменяется желанием поскорее отбыть из Белых Врат, обнулиться в долгах с Деневалем и... Нахмурившись, Юнхо мысленно вцепляется в белоснежный образ и мрачнеет ещё сильнее. С Деневалем они не виделись ровно с той ужасной молитвы: лидер культа попросту не попадался на глаза, выходя только на вечерние служения. Одно из которых скоро начнётся, и Юнхо даже не заметил, как начал посещать их все. Не столько, чтобы послушать – ему нравится смотреть на грациозные движения тонких рук, и на то, как вечерний пустынный ветер горячими порывами треплет белые волосы.  И в какой-то момент Юнхо задумывается, что сам Деневаль мог быть причастен к разбору полётов для мелкого. Это странно, но и глава культа в ту ночь точно не спал. Юнхо бросает сигарету под ноги и давит носком ботинка. Если судьба даёт ему всяческие намёки на то, что пора покинуть поселение, то стоит встретиться с лидером, чтобы выполнить свою часть сделки.  Хрустя мелкими камешками под ногами, Юнхо разворачивается и скрывается за закрытыми воротами, ведущими к храмовой площади. И Юнхо несказанно удивляется, обнаружив белую фигуру Деневаля в другом её конце. На первый взгляд кажется, будто глава культа за ним следил, но Юнхо в который раз с досадой на себя вспоминает о слепоте Деневаля. К безучастному взгляду того в пространство перед собой можно было бы и привыкнуть, но всё равно большие и внимательные глаза Деневаля напрягают даже подготовленных. Волчата вот к нему не суются, предпочитая отсиживаться в госпитале.  – Это я, Деневаль, – бросает Юнхо на ходу издалека, приближаясь бодрым шагом, – Не хочешь пройтись перед молитвой? Где-нибудь... – он останавливается в шаге и зачем-то засовывает руки глубоко в карманы куртки, поглядывая по сторонам, – ... где людей поменьше, знаешь. Погружённый в собственные нелёгкие думы, Деневаль вздрагивает. И еле сдерживается, чтобы не поджать губы с неприкрытым разочарованием. Он отстранённо думает о том, как удачно они не пересекались всё это время, так почему же сегодняшним вечером Вортекс возник будто бы из ниоткуда? И почему сам Деневаль совсем не хочет сейчас воспользоваться случаем, чтобы высказать свою претензию лично? Краткие секунды его размышлений растягиваются, а сам он приходит к выводу, что вовсе эти темы не хочет поднимать. Но одно присутствие Вортекса уже является для Деневаля напоминанием о произошедшем той ночью, а это неизбежно вызывает у него и воспоминания о давно минувшем прошлом. Деневаля вновь окатывает вязкое, горькое разочарование. Сейчас он вполне чётко осознаёт, что ему нужно чуть больше времени, чтобы избавиться от вороха отрицательных эмоций рядом с этим человеком. Человеком, который и вовсе ничего не знает о самом Деневале. Который вряд ли имел злые намерения. Как жаль, что незнание не освобождает от ответственности, и Деневаль мысленно фыркает, отбрасывая в сторону внутренние терзания. Юнхо силится рассмотреть в похожем на маску лице Деневаля хоть какие-то эмоции, но в очередной раз терпит неудачу. Ему даже самому интересно, для чего из раза в раз пытается. Но теперь его догоняют и воспоминания об их невероятно неловкой молитве, и понимание, что с тех пор Деневаль крайне ловко пропал с радаров. Юнхо видел его только на службах. И там благородный и возвышенный наставник страждущей паствы казался ему куда большим другом, разделяющим боль и бренность этого мира.  – Пожалуй, я откажусь, – сухо отрезает Деневаль, наконец обрывая неловкую тишину. Он не удостаивает Вортекса приветствием, и прощанием тоже не собирается удостаивать. Ровно как и причиной отказа. Подсознательно он словно хочет, чтобы Вортекс самостоятельно понял глупость своего поступка, даже если это несколько эгоистично с его стороны. Но сознательно Деневаль вообще не хочет к этому вопросу более возвращаться. К тому же, до начала вечерней молитвы осталось не так много времени. Так что не дожидаясь реакции, Деневаль мягко отворачивается, ступая в сторону храма. «Все ли просветлённые духовные лидеры настолько невыносимые при личном общении?» – задаётся вопросом Юнхо, но внешне только скалится и, вырвав руки из карманов, драматично вскидывает их в воздух.  – Эй, свят... – он зачем-то запинается, решая не одаривать Деневаля обидным прозвищем, но повышает голос с не менее дерзкой интонацией, – Деневаль!  Конечно же величественный глава культа его игнорирует, не оборачиваясь и продолжая свой ход. Причин такого резкого отказа у того может быть масса, и сам Юнхо привык к подобным замашкам у своих ребят, но Деневаля он привык видеть другим. И Юнхо не волнует тонкая внутренняя организация возвышенного культиста – ему просто не нравится, что вежливый и терпеливый Деневаль изменил своё поведение лично к нему.  – Ну-ка стой, – сквозь зубы едва слышно шипит Юнхо и тяжёлым шагом устремляется следом.  Он не знает, в чём причина его злости. Он знает – но отрицает, отмахиваясь от всех ярких воспоминаний о тихом шёпоте и длинных белоснежных ресницах.  Едва ли не перейдя на бег, Юнхо хватает Деневаля за тонкое запястье. И его сердце коварно делает несколько особенно громких стуков, после чего ускоряется. И эту диверсию он стремительно превращает в ещё большую и плохо скрываемую злость.  «Сказал "а", говори и "б", Вортекс», – досадливо проносится в мыслях, и Юнхо резко разворачивает Деневаля лицом к себе.  Тот в страхе вздрагивает. Деневаль не привык к тому, чтобы его резко касались. Уж особенно он не привык к тому, чтобы его так резко дёргали. Масса отрицательных эмоций вмиг его окутывает, но едва ли хоть одна из них отражается на лице. Он силится преодолеть собственное оцепенение. Крепкие пальцы на его запястье горячие. Воздух вокруг Вортекса горячий, когда тот злится. А у Деневаля вдруг в горле ком встаёт. Он хочет высказать сейчас всё, что накопилось, хочет отдёрнуть руку и сказать Вортексу, чтобы убирался из Белых Врат. Но он продолжает стоять в оцепенении. И лишь поднимает голову на заданный вопрос, едва заметно поджимая губы. Липкий страх неясной природы окружает Деневаля – он чувствует этот горячий воздух между ним и Вортексом, он вспоминает ту самую ночь. И своё прошлое он вспоминает. Его сердцебиение ускоряется, а тиски подлого страха сжимаются сильнее. – У меня, вообще-то, важный разговор, – злобно скалится Юнхо, подходя ближе и глядя исподлобья, чего незрячий культист не оценит, но привычки именно так вести переговоры никуда не деваются, – Ты, что ли, теперь разговаривать не хочешь?  Он повторяется, на нервах сбиваясь с мысли, и оттого злится ещё больше, но никак не может объяснить, почему гладкое и на ощупь хрупкое запястье Деневаля он держит крепко, но бережно. Наконец, Юнхо тяжело выдыхает сквозь зубы и мотает головой, словно стряхивает с себя часть немотивированной агрессии.  – Мы скоро будем уходить, – говорит он чуть спокойнее, понижая тон, – И я рассказал тебе не всё, как ты мудро подметил. Там был конкретный человек с конкретным оружием, о котором тебе... стоит знать.  Юнхо доподлинно неизвестно, для чего он продолжает держать Деневаля за руку, стоять настолько близко и придавать своему голосу столь внушающий твёрдый тон. Возможно, потому что не хочет быть в долгу. А возможно и потому, что нечеловеческая красота Деневаля в который раз сбивает его с толку. Совладать с собой Деневалю помогает отнюдь не собственная воля – он вдруг заметно напрягается от слов Вортекса. Коротко выдыхая, Деневаль делает усилие, не позволяя эмоциям взять над собой верх. Слишком часто в последнее время он позволяет лишним ощущениям себя одолевать, слишком они его тяготят. Он сглатывает ком в горле, и настойчиво выдёргивает руку из пальцев Вортекса, по-прежнему не сопровождая это ни единой эмоций, и инстинктивно отступает на шаг назад. Теперь воздух вокруг не кажется ему таким горячим, теперь Деневалю становится легче дышать, и он делает глубокий вдох, настраиваясь на серьёзный разговор. Похоже, есть вещи, которые сейчас куда важнее собственных рефлекторных страхов, и он коротко бросает: – Рассказывай. Бегло глянув на изящный жест, Юнхо вновь поднимает прямой взгляд и досадливо понимает, как же глупо пытается им запугивать эти безучастные глаза. Они у Деневаля почти прозрачные, и непонятно даже, какого в итоге цвета. Юнхо не хочется думать о том, что этого прекрасного человека окружает тьма. Равно как и неохота концентрироваться на чём-то досадливо оборвавшемся внутри вместе с отрывистым движением руки.  Он глядит по сторонам. На пустынной площади где-то через полчаса только начнут собираться люди, а сейчас лишь многочисленные ленты на растянутых нитях колышет тёплый пустынный ветер и сквозь них пробивается разреженный свет садящегося солнца.  – Вот что, – коротко начинает Юнхо, вновь сосредоточившись на главе культа, – Парень там был. Вообще один, по информации вёз лекарства, ну мы и налетели. Удивились, что добыча слишком лёгкая, но... Перед глазами Юнхо проносятся образы по-городскому чистенького щуплого незнакомца, пытавшегося якобы договориться.  С каждой секундой Деневаль мрачнеет всё сильнее. Он едва заметно хмурится, не прерывая Вортекса. Опускает даже своё желание перебить того нравоучением, лишь отстранённо думает, что будь Чёрные Волки разумнее, и не устраивай они такие набеги, то ничего бы в принципе не произошло. Однако такая его мысль быстро отступает на задний план, он хмурится ещё сильнее, и незаметно сжимает одну ладонь в другой, в напряжении заламывая пальцы. Слова Вортекса будят в нём давние, куда более давние воспоминания. Всё, о чём он сейчас слышит – он когда-то видел. – Оказался телекинетиком, – продолжает Юнхо сквозь зубы, – У него ещё оружие такое... интересное, трость, а в ней иглы отравленные. Он одной попал по Фейту, а я...  «Как же ненавистна беспомощность», – озлобляется он с каждой секундой.  – Ничего не мог сделать, – даже голос Юнхо становится глухим от злости, – У него есть ещё такая штука, на компас по размерам похожа. Вот она остановила всех нас. А ты знаешь, кто я, Деневаль, и на что я способен.  Юнхо вспоминает нескольких пирокинетиков, которых Чёрные Волки встречали в пустыне, но те не могли создать сгусток огня размером больше футбольного мяча. Вортекс тем и известен, что представляться ему не нужно – по его пятам стелется выжженная земля.  – В общем, этот парень опасен. Если придёт к вам, невысокий такой, с тростью, то обыщите его в первую очередь. Иначе даже твой Каин переломится. У Деневаля нет причин сомневаться в достоверности рассказа Вортекса. Но он отчаянно не хочет, чтобы это оказалось правдой. Очередной ком встаёт у него в горле, и реальность размывается, кажется смутной – обычно так начинаются видения. Но сейчас иное. Сейчас Деневалем овладевают воспоминания, давние, не просто тревожные. Страшные воспоминания, походящие не на ноющие шрамы, а на кровоточащие раны. Деневаль в растерянности мотает головой, словно сопротивляясь, словно не желая верить. Его пульс учащается, а в горле пересыхает. Но вдруг, он, неожиданно даже для себя самого, подаётся вперёд, и слабо цепляется пальцами за запястье Вортекса. – У него была шляпа? Голос Деневаля звучит тихо, прерывисто, перемежаясь с тяжёлым дыханием, но сейчас его мало заботит попытка спрятать свои эмоции. Отчасти он понимает, что выглядит сейчас, наверняка, глупо, и понимает, что задаёт неуместный, странный вопрос. Резко переменившийся в лице Деневаль заставляет Юнхо недоверчиво приподнять бровь. Странные эмоции проступают на бледном лице причудливым калейдоскопом, и уже через миг вместо раздражающе безучастного главы культа Белых Врат перед Юнхо стоит некто до странности соответствующий своему возрасту. Некто чувствительный и до очарования беззащитный, что вблизи не составляет труда рассмотреть. Воспоминания утягивают Деневаля в пучину. Телекинетик. Отравленные иглы. И глаза, полные безумия. – ...ответь, он носит шляпу? – Деневаль невольно встряхивает Вортекса за запястье. «Скажи мне, что нет. Это ведь не правда», – проносится в его голове тревожная, пылающая красным мысль на повторе. Юнхо хмурится, сбитый с толку странным вопросом и прикосновением, из-за которого от напрягшегося запястья мурашки расползаются по всему телу. Но Юнхо честно пытается вспомнить, приподнимая взгляд.  – ... да, – просто отвечает он, наконец вернув глаза обратно, будто незрячий Деневаль может это заметить, – Да, Деневаль. Была у него шляпа, чёрная и с полями. Он как городской был одет, но не в форму.  И Юнхо хмурится ещё сильнее, сопоставляя факты даже с отвлекающим манёвром в виде холодных тонких пальцев, способных просчитать его позорно участившийся пульс.  – А что не так со шляпой? – голос Юнхо привычно грубеет, пытаясь давить в поисках крупиц возможной новой информации, – Ты его знаешь, что ли? – Невозможно... – неверяще шепчет Деневаль, игнорируя встречные вопросы. Игнорировать ледяные когти ужаса, с силой сжимающие его сердце, он не в силах. Его брови болезненно заламываются, и он теряет контроль над выражением лица окончательно, и теперь оно отчётливо отражает и глубокий страх, и всю навалившуюся на него тревогу последних дней. Пазлы в его голове никак не складываются воедино. Факты расходятся, истина ускользает из его пальцев, насмешливо ухмыляясь. Он сглатывает вязкую слюну, ощущая, как саднит горло, будто его вновь сжали стальным обручем из прошлого. Ему срочно нужно успокоиться. Лишь в состоянии равновесия он сможет найти объяснение только что услышанному. – Это... не важно, – всё ещё растерянно, но настойчиво добавляет он, желая пресечь возможный поток очередных вопросов Вортекса. Поджав губы, Деневаль резко отстраняется, расцепляя хватку на запястье Вортекса, и до напряжения в мышцах выпрямляет спину. Его сердце гулко колотится в грудной клетке, но на лицо его постепенно возвращается холодная маска беспристрастия. – Не лезьте к нему больше. Это всё, что тебе следует усвоить, – сухо произносит он, и уже тише добавляет, – Хотя я очень надеюсь, что судьба вас больше не столкнёт. Ему больше нельзя задерживаться. Он и так услышал достаточно, и совсем не того, чего мог ожидать. Тревога и новые предчуствия глубоко пустили свои корни в его груди. Он чувствует себя загнанным в ловушку собственных же страхов, и ключ от её замка явно за пределами его зоны видимости. – Спасибо что поделился информацией, – так же сухо продолжает Деневаль, не позволяя своему голосу дрогнуть, – Но этот диалог исчерпан. Хорошего вечера, Вортекс. Слегка склонив голову в знак прощания, Деневаль не дожидается ответной реакции. Он знает, что Вортекс вполне способен начать донимать, и этим заодно он начнёт тревожить давние воспоминания Деневаля. Он и так уже достаточно успел их растревожить. Поэтому Деневаль резко разворачивается и уверенными шагами направляется к храму. До вечерней молитвы осталось так мало времени.