«Павлики»

      Юра заснул быстро: динамичный вечер, плотный ужин и случившийся полусекс буквально свалили его с ног — благо, он уже лежал, — едва они с Отабеком закончили.       А началось все с долгого поцелуя, от которого у Юры встало так крепко, что скрыть шанса не оставалось. Не то чтобы он пытался, вообще ни разу, особенно когда тело Беки плотно прижалось и приятно терлось о Юркино бедро, живот и уверенно торчащий член. Отабек был в равной степени настойчив и осторожен, чутко считывая Юрин язык тела: он одновременно позволял Юре рулить, но и вел так, что Юра принимал каждый жест, ласку и движение, не думая сопротивляться.       Губы Отабека без спешки прокладывали путь от Юриных губ к шее, затем — спустились к ключице, выглядывающей из ворота майки. А когда майка полетела куда-то на пол, Бека начал очень медленно, так, что Юра аж изнывал, выцеловывать грудь и живот, пока не добрался до пояса пижамных шортов.       Юра доверял Беке без всяких «но» и уверено готов был идти до конца. Девственником он не был, хотя опыт имел весьма вялый и уж точно не впечатляющий, однако его наличие снижало градус волнения привычного для «первого раза» — хуже точно не будет, а с Бекой, Юрка не сомневался, будет вообще зашибись. Потому, когда Отабек сначала сквозь ткань осторожно погладил Юркин член, попутно целуя в голое бедро ниже линии шортов — Юра в ответ бодро откликнулся, сам начав спускать с себя штаны.       Первым делом Бека как-то игриво и даже дразняще лизнул влажную головку, и Юра сдавленно пискнул, вызвав у Отабека усмешку — было не слышно, однако волна теплого дыхания коснулась паха. Лаская пальцами вдоль ствола, Отабек целовал Юру в живот и ниже, но ртом снова к члену не прикасался. Юра был уверен: нарочно. И эти нотки садиста круто заводили — рано сдаваться Плисецкий и сам не планировал. В итоге, когда Юра уже подтекал, пачкая лениво дрочившую ему ладонь Отабека в смазке, Бека остановился, чем заслужил Юрино возмущение, а затем наконец с осторожностью начал сосать.       В тот миг Юрка понял: он однозначно перехвалил свою выдержку. Кончить тянуло нестерпимо. Он сминал в пальцах одеяло, вскидывал бедра навстречу горячему, влажному рту, но желание не только чувствовать, но и видеть, подтолкнуло Юру — и он, опираясь на локти, немного поднялся, чтобы посмотреть вниз, хотя руки, как и все тело, пробирало приятной судорогой слабости.       Держа Юру за бедра, Отабек насаживался на его член практически во всю длину (ладно, Юра готов был признать, что, может, у него не был самый огромный хуй, но все-таки явно больше, чем глубина среднестатистического мужского рта), а затем плавно снимался вплоть до головки, обводил кончиком языка, дразнил и повторял снова. И в момент, когда Отабек поднял взгляд, Юрку опалило жаром его карих глаз. В низу живота томилось почти мучительное желание, так что Юра прикусил губу аж до боли в попытке продлить это блаженное ощущение. В идеале — хотелось впиться пальцами Беке в густую макушку и надавить, чтобы его лицо уперлось в пах, а шумное, участившееся дыхание обожгло кожу. Но вместо этого пальцы судорожно комкали пододеяльник. Юрка пыхтел, ноги дрожали — и он сам не успел уловить ту микросекунду, когда сперма выстрелила Отабеку в горло.       Оргазм накатил взрывной волной, плашмя сваливая Юрку на подушки. Мышцы будто превратились в пюре, как и сам Плисецкий от кончиков пальцев ног до шеи. Только голову и смог приподнять, проверяя, как там Бека. Тот же, потянув Юру за ноги вниз, навис сверху, упираясь ладонями в матрас по обе стороны от Юркиной головы, и впился таким похотливым взглядом, что Плисецкого прошибло ознобом из смеси чувств скопом.       — Извини, что я… — начал Юра на выдохе.       — Мне понравилось, — прохрипел Отабек, имея в виду то ли минет в целом, то ли факт, что Юрка беззастенчиво спустил ему в рот. Его глаза перескочили на Юркины губы, но целовать Отабек не спешил, вероятно, сомневаясь, что Юре будет приятно после того, как он только что сосал его член.       Но Плисецкому было основательно похер. Он подтянулся, цапнул Отабека за губу и утянул вниз за собой, наслаждаясь совсем не нежным, глубоким, до одурения пошлым с легким солоноватым привкусом поцелуем.       — Давай я тебе тоже. — Юра надавил на Бекину ширинку, которая разве что не дымилась.       Отабек перехватил руку и поцеловал в центр ладони.       — В следующий раз.       Придерживая Юру под поясницу, он перекатился с ним так, что Плисецкий теперь оказался сверху, и вместе с ним сел.       — Давай лучше руками. Вдвоем.       Учитывая, что Плисецкий уже сиял голой жопой, осталось добраться лишь до Бекиного члена, бодро выпрыгнувшего из трусов, стоило Юре оттянуть резинку. Влажный, крепкий, такого же смуглого оттенка, как и вся Бекина кожа. Юра сглотнул: пусть он и нуб в отсосах, но на этом члене он готов тренироваться, пока челюсти к чертям не сведет.       Однако дрочить в две руки тоже было кайфово. Юра еще был чувствительным после минета, но играть на выносливость не пытался, учитывая, что Бека все равно кончил первым: прижался губами к Юриной шее, хрипло постанывал, воспламеняя в Плисецком новые волны ебливой жажды, а потом, притормозив и сжав на пару секунд у головки, позволил себе излиться.       Дав им обоим отдышаться, Бека едва ли не на спине доволок размякшего в кисель Юрку вместе с собой до душа, чтобы ополоснуться и наконец вернуться в кровать, чтобы уж точно поспать. Так что едва голова Юрки коснулась подушки — он сразу задрых.       Сколько в реальности заняло времени — неизвестно. Может, секунды. Может, пару часов. Только вокруг снова сдавила гнетущая мрачность давно обветшалых стен, запах сырости, гнили и пронизывающая прохлада. Юра опять стоял в коридоре заброшенного пансионата. Как ни странно, но образы прошлого сновидения отчетливо отпечатались в памяти, как функция Save во время игры. К тому же Юра осознавал присутствие своего разума, но не тела — только инородного, будто был пассажиром в чужом мозгу, исключительно глазами наблюдателя, но сам не сидел у руля. И тело это было напряжено, дрожало в испуге и очень устало, однако враз дернулось с места, услышав шорох — его, как и прежде, настигали шаги.       — Где ты? Зачем прячешься? — ехидный голос, пробиравший до трясущейся в страхе душонки, долетал, эхом отражаясь от стен. — Друзья так не поступают.       Юра чуял: эти люди, кому бы там голос ни принадлежал, уж точно не настроены мирно. И явственно не друзья. Чуяло и тело, в котором Плисецкий был пленником.       И опять, как жуткая карусель: мрачные, утонувшие в темноте коридоры, неминуемая опасность погони и тревожный нарастающий топот. Крыло с пустыми палатами.       Опять удавка, свисающая с потолка, на которую Юра пялился как под гипнозом.       Да почему всегда эта злосчастная комната?       — Держите его! — приказал голос почти в затылок. Дверь позади с шумом захлопнулась.       А Юра оказался в ловушке.       Он обернулся: темнота скрывала лица, но их было трое. Ошметки света, попавшего сквозь единственное грязное окно палаты, вытягивали отбрасываемые тени и без того огромных, как казалось Юре, фигур. Средняя из них ухмыльнулась — оскал, как резаная рана, рассек нижнюю часть лица, но глаза оставались во мраке.       Юра попятился, сердце шальными ударами колотило в грудную клетку. Бежать некуда. Разве что…       Чуть поскользнувшись при повороте, Юра метнулся к окну. Одинарное треснувшее стекло, а за ним — ведущая к воротам дорога. И прыгать невысоко — первый этаж.       Замах — и кожу обдало острой болью. Осколки со звоном посыпались. Ветер снаружи стегнул в лицо. Почти свобода…       Только в волосы цепко впились чужие пальцы, резко потянули назад. Юра, сопротивляясь и невзирая на осторожность, ухватился руками за раму, из которой торчали кусочки разбитого стекла, разрезая кожу. Но рывок — и Юра свалился на спину. Крепкие руки сразу подняли его подмышки и извивающегося поволокли по грязному полу назад.       — Слушай, — голос сочился плохо скрываемым раздражением, — мы же сюда пришли повеселиться, а ты все постоянно портишь. Не по-товарищески это, так не считаешь?       Юра чувствовал: губы шевелятся, но своего ответа не слышал, будто в ушах толстый слой ваты. Видел, как из-за ветра качалась перед глазами удавка, даже если в них помутнело от слез. Ноги, кажется, парализовало от страха. Юра отчаянно трепыхнулся — но тщетно.       Третий, с жутким оскалом, шагнул вперед. Взялся за петлю и приблизился к Юре.       — Да не ссы ты, это ж шутка просто, прикол, — лыбясь, произнес он.       И набросил удавку на шею Юры.       А потом ноги подкосило резкой подножкой.       И Юра, как с эшафота, провалился в густую плотную темноту…              Звал ли его Отабек? Возможно. Юра все равно проснулся от своего же крика.       Чернота перед глазами рассеивалась постепенно, обретая очертания. А Юра судорожно глотал воздух, держась за горло.       — Юра!       Лицо крепко сжали в ладонях. Юра попытался вырваться, но ему не позволили — обняли, притянули к груди, а в ухо пролился знакомый шепот:       — Юр, тш, это я. Ты в безопасности. Тебе кошмар приснился, но всё уже хорошо. Я рядом.       Отабек… Конечно, он.       Юра обмяк в его руках, всхлипнул и позволил себе заплакать.       Отабек обнимал его, гладил по голой спине, накинув сверху одеяло, словно спрятал в кокон, пока осознание реальности наконец сполна не опустилось на Юру. Но унять дрожь было куда сложнее. Однако тепло Бекиного тела постепенно усмиряло озноб, согревало и возвращало чувство защищенности.       — Ну, как ты? — Отабек чуть отстранился и коснулся лба Юры своим. — Успокоился?       Юра кивнул.       — Включи, пожалуйста, свет, — попросил он. И пока Бека поднялся, Юра бросил взгляд на стоящее у стены зеркало.       На шее — ни следа. Юра потер кожу, но не ощутил дискомфорта. Впрочем, боли тоже: ладони, разбившие стекло, не саднили, горло першило исключительно из-за крика.       Юра перевел взгляд, посмотрел на запястье, где висел оберег: красная лента, вплетенная в браслет, потемнела до грязно-ржавого.       — Үлкен әже говорила, что лента портится, когда впитывает много зұлым рух — злого духа, или какой-то плохой энергетики, — сев рядом, спокойно пояснил Отабек, взяв Юру за ладонь. — Расскажешь, что ты видел?       Склонившись, Юра прижался к его груди, позволяя снова крепко себя обнять. А потом тихо, в каком-то настигнувшем онемении, повторил всё, что пережил в минувшем кошмаре. Разве что теперь глубоко сомневался, что произошедшее было лишь плохим сном.       — Бек, вот что за хуйня со мной творится? Почему вообще это происходит именно со мной? — голос Юры треснул. Он шмыгнул носом, но, сжав челюсти, слезы сдержал — не из стыда, а просто потому что собственная слабость бесила. — Может, мы теперь все должны сдохнуть по очереди, как в «Пункте назначения»?       — Не думаю, — уверенно заявил Отабек. Его ладонь замерла на затылке Юры. — Но, может быть, твои сны это подсказка.       — К чему?       — К тому, что случилось в пансионате, — предположил Отабек. — Те люди во сне как-то обращались к тебе?       Юра задумался. Имя было. Первый раз оно ускользнуло из памяти мгновенно. Но сейчас… Оно преследовало: издевательски, до мурашек, с унизительной насмешкой.       — Вадик? Владик… — перечислял Юра.       — Власик? — внезапно подсказал Отабек.       Юра отлип от его груди, уставился в лицо — в животе ухнуло. Именно Власик. А откуда..?       Юра на корню подрезал подозрения: Бека был проводником в «Павликах», наверное, что-то вспомнил. Юра ведь не в дешевом ужастике (хоть и было на то похоже), чтобы умудриться запасть и переспать с главным психом. Бека точно здесь ни при чем. Просто совпало… Совпало ведь?       — Ты что-то знаешь?       — У моего приятеля восемь лет назад пропал старший брат. Влас. Завели дело, но брата не нашли. Последним местом, где он мог находиться, предположительно был пансионат. Предположительно, не по своей воле, — уточнил Отабек. А у Юры по шкирке мазнуло холодом: догадывался, к чему клонит Бека. — Влас был кем-то вроде изгоя, часто подвергался издевательствам. Родителям признаваться то ли боялся, то ли стеснялся, знал только младший брат, Сева. Он полиции рассказал про тех парней, но улик не нашлось. Точнее, следы обнаружили, даже вроде кровь Власа, но с теми тремя никак не связали. Один из них ещё и был сыном какой-то шишки. В общем, состав преступления отсутствовал. Только пропажа человека.       — Нет тела — нет дела, — вспомнил присказку Юра.       Отабек кивнул.       — Сева потому и собрал ребят, меня в том числе, чтобы мы помогли обыскивать пансионат. Он был уверен, что брата убили, а тело спрятали. Намерен был доказать полиции. А мы хотели Севу поддержать, бродили там при любой возможности, кто когда мог, никто не хотел Севку одного пускать.       — Поэтому ты так хорошо в «Павликах» ориентируешься?       Вновь кивок.       — Ну хотя бы не потому что ты маньяк, который заманивает на заброшку всяких лохов вроде Никифорова, — усмехнулся Юра. Но смешного в том было ровно нихуя. Однако от души отлегло, пусть даже Юра на 99,99% не сомневался в Беке. Но ведь шанс никогда не равен нулю.       — На предложение Виктора я согласился только из-за тебя. Надеялся познакомиться, — подтвердив версию Никифорова, признался Отабек.       — И как? — Юрка горько фыркнул. — Стоил я того, чтобы вляпаться в хтоническую залупу?       Отабек нагнулся, нежно коснулся Юриных губ поцелуем.       — Ты стоишь намного больше, Юр. И мы со всем разберемся. Вместе. Обещаю.       — Как? Вызовем братьев Винчестер? Или команду Скуби-Ду?       — Нет, для начала я свяжусь с прабабушкой. Надеюсь, она подскажет. А пока обновим твой оберег.              Дальше спать Юра боялся. Поэтому, пока не рассвело, они с Бекой так и болтали, перемежая слова тягучими зевками. Как ни старались, тема все равно крутилась около исчезновения Власа. Бека рассказал, что Сева не прекращал поиски: забросил учебу, облазил каждый уголок «Павликов», потом начинал снова, но безуспешно. Возможно, так бы и шлялся туда, если бы не вмешались родители… И поместили Севу в клинику для лечения неврозов или что-то вроде того. Возможно, заметил Бека, они были правы, как бы жестоко со стороны ни казалось: Сева помешался на исчезновении брата.       Меж тем сквозь окно в комнату час за часом проникал зарождающийся рассвет. И как бы по-детски это ни выглядело, но с отступлением темноты Юре становилось спокойнее. Особенно рядом с Бекой.       Только ночь все равно вернется.       — Бек, — Юрка ткнулся ему в подмышку, прячась, — как мне спать, если я каждый раз буду видеть, как меня вешают?       — Оставайся у меня, пока мы не разберемся. — Нагнувшись, Отабек поцеловал его в макушку.       — Деда точно решит, что я завел подружку, дома часто не ночую.       — Надеюсь, ты завел только меня, — прижимая Юру плотнее к себе, произнес Бека.       — Ага. И ещё призрака в придачу, — буркнул Юра.       — Тогда я буду за тебя с ним бороться, — заявил Отабек.       Юра улыбнулся.       А потом, моргнув вроде бы на секунду, все же уснул.              * * *       В пятницу на занятиях Юра, конечно, клевал носом. Сконцентрироваться на лекциях не оставалось и шанса, так что он просидел на парах сугубо для галочки.       За неделю перешептывания слегка утихли, однако косые взгляды в коридорах Юра ещё ловил. Но нагло не лезли, потому и он не огрызался — сил было тупо на полном нуле.       Витя же продолжал болеть. Якобы. Кацудон, конечно, подтверждал, но Никифоров мог залить в уши даже япошке. Жопное чутье подсказывало Плисецкому, что к Вите нужно наведаться лично. Однако для начала хоть немного поспать. Те жалкие крохи, что он выхватил ночью — едва могли сойти за отдых. Может, недосып, а может, то, что Юрка был ебаным призрачным ретранслятором, выжало его, как ссаную тряпку. Единственное, что в некой степени утешало — жутко хотелось жрать. Дед всегда говорил, аппетит — признак здоровья. С другой стороны — Юра был как чертов вендиго с вечным голодом. Будто сны высасывали из него энергию. Что, впрочем, не лишено смысла.       К счастью, дневной сон под бдительной охраной Отабека прошел без сновидений, так что Юра смог подзарядиться. После они вместе доехали до дома Плисецких, и Юра собрал на выходные сумку с вещами. Дедушка хитро улыбнулся, провожаю Юру, когда он сообщил, что ради совместного проекта проще пожить у друга, мол, задание сложное. Отмаза была, конечно, говёная: из друзей у Плисецкого в универе по сути числился только Виктор, а вторая — Милка — училась совершенно в другом ВУЗе. Совесть, конечно, верещала, но признаться дедушке, что к нему, возможно, приклеился призрак, точно не входило в Юрины планы. Пусть лучше деда реально считает, что у Юрки появилась тайная пассия, что отчасти было близко от правды.       — Давай подожду? — предложил Отабек, высадив Юру возле дома Никифорова. Тот жил близко от Юрки, можно было даже добраться пешком.       — Не, лучше езжай домой. Я тебя и так замотал.       — Юр…       — Ну правда же, — пробурчал Плисецкий. Бека только с ним и возился.       Вместо слов Отабек быстро чмокнул Юру в щеку — хоть вокруг и не наблюдалось зрителей, однако на дворе было еще слишком светло.       — Ладно, буду ждать дома. Если что…       — Позвоню, — сам закончил за него Юра сквозь улыбку. Забота Отабека нисколько не обременяла. Наоборот, Юрка боялся ей злоупотреблять. Но и сопротивляться ей было сложно.       Он почти ожидал, что Бека снова попытается его поцеловать, но тот лишь взмахнул рукой и тронулся с места.              На продолжительную трель дверного звонка Никифоров не отзывался. Тогда Юра одно за другим начал метать сообщения с общим контекстом «если ты не откроешь, я вызову ментов или начну орать, так что ментов вызовут уже твои соседи».       На пятом сообщении Виктор сдался.       — Ну вот, жив ведь, — проворчал Юра, когда Витя распахнул дверь.       — Да ты и мертвого поднимешь, — парировал Никифоров.       — Ага, судя по твоей роже, мне как раз удалось, — разглядев ту часть лица, что показывалась над медицинской маской, ответил Юра и наконец вошел.       В доме отчетливо пахло застоявшимся алкогольным амбре.       — Блять, Никифоров, ты реально, что ли, бухал все это время?! — не удержался от возмущения Юра. То есть он переживал, а этот шлепанец тут на полном серьезе топил горе в вине? Правда, судя по запаху, либо снова в элитной водке, либо в не менее пафосном вискаре.       — Юр, не ори, а, будь другом, — жалобно простонал Никифоров и зашаркал обратно в спальню. — И без тебя фигово.       — А ты бы пить меньше пробовал, — следуя за ним, продолжал морализаторствовать Плисецкий. — Вон, — он окинул комнату взглядом, — лучше бы срач весь убрал.       Виктор, дойдя до кровати, молча забрался под одеяло, игнорируя замечания.       Впрочем, выглядел он правда крайне фигово. Краше в гроб кладут. Прежде Юра наблюдал Витю настолько убитым разве что после жесткого желудочного гриппа и после попойки с последующим отравлением. Если бы Юра не знал, как серьезно Витя относится к теме наркотиков, от которых умер его двоюродный брат, то решил бы, что Никифоров и сам обдолбался.       — Колись, че на самом деле случилось? — сев с краю кровати, начал Юра и тут же мысленно чертыхнулся. Вот уж идеальное слово выбрал. — Не поверю, что заболел.       — А я, по-твоему, здоровым кажусь? — огрызнулся Виктор из-под одеяла.       — Ну пьянствовать у тебя явно здоровья хватает, — хмыкнул Юра. — Еще и котлету свою обманываешь.       — Не хочу Юри пугать, — тише признался Виктор.       — Чем? Никифоров, я ведь с места не сдвинусь, пока ты не расскажешь мне, — пригрозил Юра. Дернул за одеяло, стащив верхний край до плеча.       Помимо маски (Юра не сразу обратил внимание) на шее Виктора был намотан шарф, а одет был, несмотря на хорошее отопление, в пижаму с брюками и длинными рукавами.       — Вить? Это как-то связано с «Павликами», да? — аккуратно уточнил Юра.       Виктор продолжал скукоживаться под одеялом, но потом откинул его, сел и начал разматывать шарф.       Синюшные следы пальцев на шее объяснили Плисецкому все раньше слов.       — Мне с того дня кошмары снятся, — начал Никифоров. — А после них я просыпаюсь вот с этим. — Он указал на синяки.       Затем задрал рукава, демонстрируя Юре предплечья — тоже в кровоподтеках, одни синели ярче, другие уже желтели.       — Каждый раз я оказываюсь там, и кто-то пытается меня задушить. Я без снов сплю, только когда допьюсь до отключки. Но и то не всегда помогает. Понятия не имею, что происходит, Юр! — тон Никифорова начал сочиться истерикой. — Как это объяснить? Главное, кому?! Сначала думал, что это стресс, но ведь не бывает такой реакции! Может, я один их вижу вообще, и у меня крыша едет?       Успокаивать, как Отабек, Юра не умел. В слова нужные — чаще тоже. Поэтому просто подполз к Вите, обнял за плечи чуть неуклюже, так, что лоб Никифорова уткнулся ему в грудь, и сказал:       — Я их вижу. И верю тебе. — А после признался: — Мне тоже кошмары снятся. И один раз я проснулся порезанный.       — Юрка-а, — хныкнув, глухо промямлил Виктор, — во что мы, черт возьми, вляпались?       Спина Вити мелко затряслась, хотя плач было почти не слышно.       — Не знаю.       — Мне страшно. Правда страшно, Юр, — прошептал Виктор, стискивая пальцами на спине Плисецкого толстовку.       Юра вздохнул.       — Мне тоже.       Когда Вите, скукожившемуся у Юры на коленях, стало полегче, Плисецкий заставил его позвонить Кацудону, а сам поплелся на кухню. Сначала убрал несколько картонок от еды из доставки, помыл стаканы от которых несло алкоголем, а затем заварил крепкий чай. На полках завалялось овсяное печенье, и Юрка забрал пачку с собой.       Витя, стоя у окна, к Юриному удивлению что-то промурчал на японском, а потом завершил звонок.       — Юри где-то через полтора часа приедет.       — Ну так пиздуй в душ, в порядок себя приведи, а то как псина помойная. Я пока проветрю, хотя, кажется, тут все спиртягой провоняло. — Юрка демонстративно помахал рукой перед носом и сморщился.       Витя в ответ бледно, но улыбнулся. Вытащил из шкафа свежую одежду, по пути качнулся к Юрке, чмокнул в макушку, притянув за голову, и поспешил в ванную, пока застигнутый врасплох Плисецкий не кинул вдогонку чем-то тяжелым.              Дожидаться появления Кацудона Юрка не стал: во-первых, его тоже ждал Бека. А во-вторых, он явно оказался бы здесь третьим лишним. Позже они всё вместе обсудят, а пока Юра и сам не избавился от тревоги.       Вечером Витя прислал: «Юри поживет у меня». И добавил: «Спасибо». Юра не уточнял, мол, а мне-то за что. Не тупой. Просто порадовался, что Витька хотя бы не будет бухать, а то так и до больницы недалеко.       Выходные же Юра предпочел проваляться в квартире. В субботу они с Бекой устроили ленивый день с едой из доставки, продолжением просмотра аниме и порцией взаимного профилактического рукоблудства. Юра понимал: даже секс не панацея для спокойного, крепкого сна — не когда за тобой уцепился призрак. Но хотя бы на время удовольствие перекрывало любые гнетущие мысли.       Однако на сей раз кошмар не нагрянул. Может, дело в том, что они разгадали, хотя бы частично, смысл? Юра надеялся.       Зря…       В воскресенье «Павлики» снова призвали.       — В этот раз я там один бродил, — рассказывал Юра Беке за завтраком. После сна Юра ощущал слабость, будто давление грохнулось вниз. Но на еду снова набросился, как потерпевший. — Тех придурков не было. Вообще долго ничего не происходило. Будто там много дней уже прошло. — Юра запил огромный кусок бутера с сыром и колбасой. — Потом стали встречаться люди, типа нас, которые лазили по приколу, но меня не замечали.       — Может, ты… то есть Влас, глазами которого ты смотрел, уже стал призраком? — предположил Отабек. В иной ситуации Юрка бы поржал над их разговорами, но сейчас ко всему относился без скептицизма, не их случай.       Он пожал плечами.       — Я только чувствовал, что хочу домой, про родителей думал, про брата… про Севу, наверное? — Бека согласно кивнул. — И злился, когда людей встречал, которые там для развлечения шлялись, прям пиздец как, аж убить всех хотелось. Бек… — Юра проглотил еду, та туго прошла по глотке. — Это получается, что Влас Леруа в петлю затащил? И остальных… В «Павликах» же были еще смерти, я читал.       — Не то чтобы много. И все признавались как суицид. Я из-за Севы продолжал за новостями оттуда следить, — уточнил Отабек. — Просто дальше уже обросло легендами, как любая заброшка. Никто в действительности в это не верил.       — Ага, только нам заебись как повезло на себе испытать местный фольклор, — фыркнул Юра. — Только как…       Мобильник Отабека не дал закончить. Отабек несколько раз коротко угукнул в трубку, бросил взгляд на Юру, сказал «хорошо» и сбросил звонок.       — Майор Попович звонил, — пояснил Бека. — Просит для дополнительного допроса в отделение подъехать.       — Они что-то узнали? — Юра сам не понимал, чем его окатило сильнее: тревогой или надеждой.       — Нет, просто показания сверить, как я понял.       — И когда ехать?       Отабек посмотрел на часы.       — В идеале сейчас. Или у тебя занятия важные?       Юра прикинул: пара по инглишу. С ним у Плисецкого нет проблем.       — Не. Давай лучше с ментовкой быстрей разберемся.       «И с призраком», — мысленно добавил Юра. Но с ним бравый майор Попович вряд ли поможет расправиться.                    * * *       В кабинете следователя помимо самого майора Поповича сидел какой-то мужик. Юре он не понравился сразу: лицо на ноль, челюсть кирпичом, взглядом буравил так, что у Юры прихватило желудок. Будто мысленно нацепил на всех браслетики, кинул в камеру и дело закрыл. Если бы не Бека, Юра бы, наверное, слинял раньше допроса.       Заводили в кабинет, как и в прошлый раз, по одному. Бека зашел первым, чтобы разведать обстановку. Впрочем, вернулся он весьма быстро, минут за десять управился. Заявил: Юр, все в порядке, не волнуйся.       Но Юра не кипишиться не мог. И хоть вопросы задавал исключительно Попович, второй же иногда что-то записывал в блокнот, будто в виселицу играл, если Юра подозрительно отвечал. Но показания Юра помнил — по сути, все было правдой, кроме мистической части. Не подкопаться. В ответ же Юре удалось выяснить лишь то, что версию с напавшим на Леруа наркоманом хоть и рассматривают, но пока все пути ведут если не к попытке суицида — сложно повеситься на незакрепленной удавке, то к тому, что виноват кто-либо из участников ночного похода.       — Бек, а что если они хотят попытку убийства на нас повесить? — Юрку потряхивало от мысли, что дело могло повернуться к ним еще более глубокой жопой. Особо пугало, что это дойдет до деда.       — Юр, если бы у них были доказательства, нас бы на допрос не по телефону вызывали, а выводили под конвоем из КПЗ. Максимум — подстрекательство. Но это очень притянуто, — рассудил Отабек.       — Гребаный Леруа-а, — с досадой протянул Юра и пнул подвернувшийся на асфальте камень. — Дошутился. Сам в коме, мы в ментовке. Ну просто мир, блять, да ебаная благодать!       Рука Отабека опустилась Юре на плечи и притянула к себе.       — У меня есть одна идея. Но боюсь, она тебе не понравится.       — Сбежать за границу?       — Это план Б. — Уголки губ Отабека чуть дернулись. — Но сейчас нам, возможно, стоит вернуться в «Павлики».