«Павлики»

      В универе в понедельник Витя все-таки появился, хоть и ко второй паре. Лощеный, холеный — но видно, что сегодняшним утром Никифорову это далось с явным трудом и усилием, уж Юрка его хорошо знал и мог смотреть сквозь маску из лицедейства и хорошего уходового косметоса.       Накануне Плисецкий до него так и не дозвонился — точнее, дозвонился только до японской котлеты, хоть и по Витькиному телефону. Юри подошел, наверное, на десятый звонок, говорил едва ли не шепотом своим анимешным акцентом, который Юру обычно веселил, но не в тот момент. На вопрос, где Никифоров и как обстоят дела, Юри пояснил, что Виктор (именно так, полным именем, хорошо не по отчеству) уже спит, приняв таблетки, но Юри обязательно проследит, чтобы Виктор не пропускал занятия и пришел вовремя. Юрка искренне поблагодарил япошку, чувствуя к этому забавному очкарику уважение — Витьке он действительно нужен был рядом, и наличие толкового человека возле скисшего Никифорова Плисецкого успокаивало, потому как и сам один фигово справлялся, если б не Бека.       При встрече Юра разумно придержал привычные подколки относительно внешности Вити — в данном случае юмор работал бы против него, самого на смехуечки совсем не тянуло.       — Думал, все-таки не явишься, — только и сказал Плисецкий, когда Витя, подойдя к еще запертой аудитории, прислонился к стене плечом к плечу с Юрой, удостоив свою свиту лишь скромным приветствием.       — Я бы и остался дома, но Юри меня буквально вытолкал из квартиры. — Витя хмыкнул, но Юрка не услышал в словах обиды или нечто подобного, скорее, с точностью наоборот.       Во время лекции Никифоров уткнулся в конспект, периодически быстро печатая сообщения в «телеге» — явно чатился с Юри. Потому и не замечал, либо убедительно делал вид, то и дело обращенные на их парту взгляды однокурсников. Плисецкого так и подмывало послать зевак то словом, то лаконичным жестом среднего пальца, но в кой-то веки просто забил.       Однако взгляды, шепоты и даже беспардонные прямые вопросы относительно случая в «Павликах» лишь разгорались — слухи и новости распространялись по универу, как пожар по сухому лесу. Обычно любящий внимание окружающих Виктор едва сдерживал грубость и такое же, как у Юрки, желание всех послать: кто под видом случайной беседы, а кто беспардонно доставал вопросами в лоб, притом в основном его, а не Юру.       — Че пристал? Заняться нечем? — буркнул Плисецкий, когда очередной «А че было, расскажи» прицепился к Виктору на обеде. Притом парня Юрка вообще видел впервые, как явно и Виктор, который из съестного смог влить в себя только крепкий кофе, хотя лучше бы хлопнул настоечку валерианы.       — Да блин, интересно же, тут всякое уже говорят, а вы же там реально тусили, знаете, че и как, — не понимая намека свалить, продолжил парень, явно планируя усесться за их столом.       — Вот сам сходи и посмотри, че и как. Всё, съебись, — прорычал Юра, замечая, что Виктор в молчании побледнел и посерел, того и гляди вывернет.       Парень же насупился, но нарываться не стал — встал и ушел, что-то, однако, недовольно пробубнив под нос, на что Юрка, хоть и не слышал, мысленно бросил вслед: сам ты хуй.       В итоге вышло, что он на время занятий Никифорова оборонял, невольно как-то: Витька пугал молчанием, а своим плесневеющим видом тем более, Юрке же огрызаться не привыкать, да и самому было проще отвлечься, будто его не пидорасило вчера от тревоги. Но Юра один, а сующих любопытный нос много, от всех не отбрехаться, потому когда уже сидели на новой паре, и по сторонам под монотонное бормотание препода без проблем шептались студенты, а кто поближе — пытался до Никифорова и вовсе дозваться, — Витя не выдержал, для галочки заявил едва поднявшему на него взгляд преподу «Простите, мне нужно в уборную» и вылетел из аудитории. Все даже затихли на мгновение, но после лишь затрепались активнее, Юрка аж скрипнул зубами.       «Я во внутреннем дворе, возле 4го корпуса, приходи», — пришло ближе к концу занятия. Видимо, Витя нарочно ждал окончания, чтобы не дергать во время пары.       Юра же, стараясь не с кем не пересекаться даже взглядом, быстро схватил рюкзак, едва препод отпустил на перерыв, и зашагал к четвертому корпусу, где не было аудиторий, только медкабинет, рабочие помещения, что-то похожее на мастерскую — в общем, место было весьма затрапезное, даже отпугивающее, словно при обновлении университета о той части здания совершенно забыли. Шагая по пустому коридору с потрескавшейся местами краской гнетуще-грязного синего цвета, Юра невольно передернул плечами от проскочившего по шкирке озноба. Казалось, он идет по подвалу, и, если бы не Никифоров, сто лет бы Юра сюда не сворачивал. Но именно через этот корпус можно попасть во внутренний двор, где складировали рухлядь, доски, ящики и прочий строймусор, а пространство в целом напоминало промзону в какой-нибудь жопе мира. Там бы трупы прятать, чтоб менты никогда не нашли — но сидя на железных ступенях, ведущих к такой же, как и все здесь, покоцанной двери, прятался Витя.       Приблизившись, Юра молча сел рядом на среднюю из ступеней, когда Витя так же молча подвинулся, а потом закрыл глаза и шумно втянул носом осенний прохладный воздух.       — Даже жаль, что не курю.       — Ага, зато даже твой «Пако Рабан» не перекрывает аромат перегара, как и патчи явно не помогли от кругов под глазами, — хоть и не в попытке уязвить, но не удержался от колкости Юрка. Запах вчерашних возлияний, конечно, не был столь откровенным. Скорее, наоборот — от Вити очень несло парфюмом, что обычно он делал в попытке скрыть шлейф очевидных доказательств вечерних неблагородных употреблений. Такое случалось нечасто, и о каждом разе Юре знал, оттого и теперь Шерлоком быть не приходилось.       — Так заметно? — Виктор не пытался отрицать.       Юра фыркнул.       — Уж поверь.       — Ну, зная твой коронный сарказм. — Витя легонько пихнул Юру плечом.       — Как-то не до смеха, знаешь ли, — невесело ответил Плисецкий. Сейчас сарказм и прочие огрызания были, скорее, защитой. Но с Витей они находились на равных правах и явно с общими страхами. — Рассказывай.       Уточнять, о чем, Юра не стал, да и Витя его позвал не ради одной лишь компании — явно хотел душу излить. Юра готов был слушать.       Чуть откинув голову, Виктор смотрел в небо, будто заштрихованное серым грифельным карандашом. Ни солнечно, ни пасмурно. Никак. Витя сейчас казался отражением этой погоды. И говорил: как его накрыло после возвращения из отделения полиции, как трясло, словно наркомана в ломке — от всего: озноба, усталости, недосыпа. От давящего чувства вины. Повезло, что рядом был Юри, буквально пронянчившийся с Никифоровым всю ночь. Выспаться, конечно, не удалось, так что вчерашний день Витя перетекал на кухню и обратно в постель, а когда Юри вынужден был вернуться в общежитие, где с остальными студентами по обмену жил до окончания срока учебы, Виктор сорвался. Достал бутылку банальной, пусть и не дешевой водки и выхлестал сколько смог, пока не отрубился.       — Поверь, Юри в момент, когда меня нашел, в гневе был почти страшнее, чем ночь в заброшке, — с явным теплом в голосе усмехнулся Витя. — Я прям тогда и протрезвел. Ну, не считая прохладного душа, куда он меня затащил, и бодрящего чая, даже не представляю, из чего Юри заварил его. Но стало спокойнее. Боялся, что Юри опять уйдет, думал даже к родителям податься, но он остался. Так что если бы не Юри, я бы точно упился.       — Ну и дурак, — как-то совсем мягко отругал Юра. Но Виктора понимал, даже если сам за бутылкой не потянулся. К счастью, обоим оказалось на кого опереться. — Так вы вместе?       — Да, — на удивление прямо ответил Никифоров. А Юра даже не успел что-либо уточнить, как он продолжил: — Юри еще летом прилетел в группе студентов-международников, кто русский учит. Ну а меня Барановская на кафедре попросила, мол, кто-то из профкома не смог их встретить, надо сопроводить, помочь с переводом, если потребуется.       Никифоров официально ни в студсовете, ни в профкоме, ни в прочих сообществах универа не состоял, но везде считался своим: кого надо знал, где надо участвовал, чтобы свою выгоду поиметь, если припрет. Юрка и без того не удивился бы, что Витя не отказал, особенно когда сама Лиль Михайловна, их декан, об услуге просила — той бы даже сам Плисецкий не прекословил, если, конечно, планировал из универа сразу на плац не попасть.       — Еще скажи, что прям сразу в котлету эту влюбился, — хекнул Юрка по итогу. Хотя чья бы корова мычала, мгновенно подумал он про себя.       — Ну не сразу… Минут через пять, — уточнил Витя, и Юра профессионально закатил глаза. Чего еще можно от Витьки ждать.       — А че скрывал? — с легкой обидой поинтересовался Юра. — Твои эти знают?       Витя мотнул головой.       — Нет. Но тебе хотел сказать, похвастаться и поделиться. А потом решил, ты пошлешь или начнешь в остроумии упражняться, — с нотками укора пояснил Никифоров. Юра даже взбунтоваться за поклёп не успел, как Витя вполне серьезно сказал: — Знаешь, Юрка, скучаю я по прежним временам.       — А кто виноват?! — все-таки возмутился Плисецкий.       Витя же в ответ печально улыбнулся уголками губ.       — Согласен.       «Вот и вали», — хотелось ляпнуть. Но Юра и сам жалел, что они с Витей пусть и остались друзьями, но и правда исчезла былая легкость, каждый шаг порой стоило просчитать, оценить, когда Виктор в образе, когда нет. Юрка вертел это все на хую. Но и ему не хватало того Вити, с которым он ещё на горшках в детсаду сидел.       — Среди них достаточно нормальных ребят, — явно имея в виду свою свиту, продолжил Витя. — Но я правда устал. Вот случись, как сейчас, ситуация, и кому я могу доверять? Только тебе.       Витя в упор посмотрел на Юрку, аж пробрало ненароком, а к аромату «Пако Рабан» примешался фантомный запах неловкости, от него у Плисецкого аж в носу и глазах засвербело.       — Фу, верни обратно прежнего Никифорова, — скривился в смущении Юра и, впечатавшись пятерней Вите в лицо, попытался его отвернуть, чтоб не смотрел в душу голубыми, как и, оказывается, он сам, глазищами. — Галя, у нас отмена!       Витя неожиданно расслабленно рассмеялся и, увернувшись, попытался Юрку зажать в объятии, на что получил очередную порцию фырканья, как от не привыкшего к ласке котенка.       — Ладно, погнали на пары, — позвал Витя неохотно. — Дальше Фельцман по расписанию, его нельзя прогуливать, даже если сдохнешь. — Витя протянул успевшему первым встать Юре руку. — Поможешь?       — Эх, да кто ты будешь без костюма? — усмехнулся Плисецкий, поднимая Никифорова.       — Ну, — Витя оглянулся через плечо, отряхнул задницу, — может, не гений и миллиардер, но точно плейбой.       — Ага, япошке своему это повтори.       — А что мы только обо мне? — резко перевел тему Витя, хитро прищурившись. — Кажется, у тебя там тоже дружественные контакты с народом Казахстана наметились?       — Бля, надо было тебя здесь оставить, — слился Юра, первым топая обратно ко входу в универ, однако знал, что Никифоров не отстанет. Только любопытство перевесило, и Юра оглянулся: — А откуда ты вообще Отабека знаешь?       — Что-то вроде знакомый знакомого моего знакомого, — отмахнулся Витя. — Связался с ним, почти не надеясь, что согласится нас проводить. Но он внезапно ответил «да». Думаю, на тебя запал, — удивил Никифоров.       Юра аж споткнулся, чуть не улетев носом в подвал сбоку.       — В смысле?!       — Я с ним через инст списывался, а у меня профиль открытый, твоих фоток достаточно на общих снимках. Думаешь, я слепой?       — Ой, по себе не суди. Это у тебя на первого встречного азиата привстает сразу, — пробурчал Юра, хотя слова Вити отозвались в груди ускорившимся битом сердечка. И сам думал, что Бека его с ходу приметил, но не настолько ведь, чтобы, считай, ради него вписаться в эту прокля́тую залупень.       Витя только пожал плечами, когда они уже входили обратно в дверь корпуса.       — Тебе решать.       А вот с этим как раз пока у Плисецкого и были проблемы…              Всю пару жуть как тянуло написать Отабеку, особенно с учетом, что Виктор на людях снова притих, и краткий миг просветления, заставший их во дворе, быстро затух. Юра то открывал приложение в попытке подобрать слова, то удалял нелепое сообщение, расстроенно чертыхнувшись, и так несколько раз, пока не схлопотал выговор от Фельцмана. Но, словно даже на расстоянии ощущал вайб, Отабек опять написал Юрке первым — пригласил покататься-таки на байке, пока не закрыт сезон. Витя изменения в настроении Юры уловил, толкнул локтем, кивнул на мобилу и одними губами спросил: Отабек? Юра неловко кивнул.       — Дерзай, — прошептал Никифоров без подъеба, отчего, впрочем, Плисецкий лишь сильнее смутился.       Печатать во время занятий Юра, однако, не стал: Фельцман был мужиком строгим, злить не стоило, не зря они с Барановской раньше женаты были, но именно потому, вероятно, ужиться и не смогли, даже если Юра предположил бы, что авторитет Лиль Михайловны был покруче.       Время до конца пары, конечно, как нарочно, затормозило, и оставшиеся двадцать минут в Юрином ощущении заняли добрую пару часов. Едва Фельцман гаркнул «Свободны», Юрка схватился за телефон. Лучше было бы позвонить, но говорить в шуме и при лишних ушах как-то не комильфо. Потому Юра быстро настрочил ответ, что освободится через полтора часа и готов ехать, пусть только Бека назовет место встречи.       «Я заберу тебя. Уточни адрес», — лаконично написал Отабек.       Скинув геометку, Юра добавил, что возле университета имеется парковка, можно подождать там. На том и забились.       Витя лезть с комментариями не стал, хотя лоснящееся радостью от встречи лицо Плисецкого точно просканировал. Юре даже на момент стремно стало, что чувство ожидания перекрыло собой остальные, будто ничего не случилось, хотя тут у него под носом пугающе кислый Виктор, из которого продолжали выжимать соки желающие потрындеть о «Павликах».       — Может, домой? — проследовав за без предупреждения метнувшимся к туалетам Виктором, обеспокоенно спросил Юра. Возле писсуаров стоял только левый пацан, но в ушах мелькали беспроводные капли, а сам он бессвязно напевал под нос.       Витя врубил в кране напор, подставил под холодную струю запястья, а затем ополоснул лицо.       — Не знаю. — Он выдохнул, опираясь ладонями в края раковины. Парень, отлив, даже не помыл руки и благополучно прошествовал мимо них. Юра только скривился — с этим он точно бы не хотел руки жать.       — Ты будто ща блеванешь, — честно заметил Плисецкий, когда дверь в туалет закрылась. К счастью, новых ссыкунов не наблюдалось.       — Я и чувствую себя так, как выгляжу, — невесело отозвался Виктор. Сплюнул в раковину, прополоскал рот, будто уже стошнило. — Меня мутить начинает, когда сижу в аудитории. Бесит, что пялятся.       — Хах, точно заболел.       — Юр…       — Ладно, пардон, — извинился Плисецкий. Язвил он от глупой привычки. И потому, что реально за Виктора переживал. — Может, у тебя эта… паническая атака? — Юра потянулся, взял Витю за руку и стал щупать пульс. — Тахикардия, — заключил он. — У дедушки такое бывает, так же лупит. Давай на улицу выйдем?       — Пара скоро.       — Не время в отличника играть. Давай япошке позвоним, он тебя встретит? — предложил Юра       — У Юри сейчас экскурсия. И я не буду его отвлекать. Он мой парень, а не нянька, — чуть разозлился Виктор, но тут же цыкнул. А потом полез за телефоном. — Вызову такси, в метро точно отрублюсь.       Провожать себя Никифоров запретил, отправил Юрку на пару.       — Отпишись, как домой приедешь, — строго скомандовал Юра. Не нравилось ему, что происходит.       Виктор смиренно кивнул, и они разошлись.       * * *       Когда Юра после занятий наконец выбежал на парковку, Бека уже ожидал, заняв месте в углу стоянки. При виде него губы на автомате расползлись в улыбке, а вместо рукопожатия хотелось повиснуть у Отабека на шее и вжаться носом ровно под воротником толстой кожаной куртки. Кажется, останавливало Юру только наличие рядом чужих глаз, и без того с любопытством смотревших Плисецкому вслед.       Передав Юре запасной шлем, Отабек помог его надеть, а потом подождал, когда Юра усядется сзади, и аккуратно дал по газам. На заданный вопрос «Куда едем?» Бека лишь немногословно ответил: отвлечься. И Юрка не доставал — Отабеку он, может и опрометчиво, но доверял. Просто прижался к его широкой спине, крепко обхватив за пояс, и готов был мчаться куда угодно, лишь бы и дальше ощущать тепло и крепкое плечо под щекой.       Дорогу Юра не отслеживал, но очевидно, что они удалялись от центра, этот район он почти не знал. Когда Отабек остановился возле кирпичного здания, Юра не сразу заметил вывеску, но прочитав, в замешательстве оглянулся на Беку.       — Я здесь волонтерам помогаю по мере возможности, — ответил на неозвученный вопрос Отабек. — А ты говорил, что кошек любишь. Вот и захотел тебе показать. Не против?       — В смысле? — Юра аж удивился тому, что Бека мог решить, будто ему не понравится. — Это ж круто, там, наверное, столько котов разных!       Хоть от слова приют и веяло грустью, Юра правда воодушевился: с тех пор, как два года назад их с дедушкой старый кот умер, нового он завести так и не решился. Но котов очень любил, независимо от породы, размера и элитарности.       Беку в приюте действительно встретили по-приятельски, Юра даже с недовольством отметил, как девушка-волонтер приветственно чмокнула его в щеку. Наверное, если бы не вышедшие навстречу усатые и хвостатые, отвлекшие внимание Юры, он бы прожег девушку взглядом в попытке выявить степень их с Бекой близости.       Коты в приюте были ласковые, приученные к людским рукам и явно ждавшие угощения. Выудив из внутреннего кармана куртки пакетики с жидким кормом, Отабек протянул один Юре. Коты голодными вовсе не выглядели, были упитаны и ухожены — видно, что в приюте о них заботились, что не радовать не могло. Но когда Юра предложил самым смелым и любопытным питомцам угоститься с руки, те с удовольствием подношение приняли, словно признавали, что Юра им в целом понравился, мол, так и быть, можешь теперь нас гладить. Юра и сам, кажется, начинал мурчать, почесывая их то за ушком, то по мягкому боку. Несмотря на то, что большинство котов было забрано с улиц, дикими они не казались, обвыкшись с сытой домашней жизнью. Волонтер рассказала, что у приюта есть спонсор, помогающий с кормами и обеспечением, и что многим котикам за годы работы успели найти новые семьи.       Дальше с Бекой на пару Юра помогал волонтерам с полноценной вечерней кормежкой, после — вычесывать, ассистировать в стрижке когтей и даже мытье котов. Юра играл с котами, не зная, кто из них веселится сильнее — он или животные. Но главное, Отабек оказался прав: Юра так увлекся милой возней, что когда Бека позвал, мол, пора уходить, он едва не захныкал — так хотелось еще побесоебить с котами.       — Приезжайте в любое время, — сказала на прощание волонтер, — мы и котики всегда рады.       Чувствуя себя предателем, Юра обвел грустным взглядом котеек, вздохнул и пообещал им, что обязательно снова вернется.       — Спасибо, Бек, это правда крутая идея, — поблагодарил Юра, когда они шагали обратно к байку. На улицах уже потемнело, а у Юрки в душе — наоборот, словно разогнали скопившийся с момента похода в «Павлики» мрак. Коснувшись ладони Отабека, Юра слегка зацепился за его мизинец своим. — Мне очень понравилось.       — Рад, если действительно получилось тебя отвлечь.       Повернувшись к Юре лицом, Бека уже без намека на случайность взял его за руку, позволяя пальцам переплестись. Это казалось настолько будничным жестом, что Юра не ощутил и грамма неловкости. Будто так и должно быть, к этому ведь всё и шло, так? Момент вообще был поразительно потрясающим: пустая вечерняя улица, отдаленный шум с более оживленных дорог, они с Отабеком лицом к лицу в неярком свете тротуарных фонарей. Наверное, потянись Юра вперед — Бека ответил бы поцелуем. Но Юрка продолжал тупо мяться, подспудно боясь спугнуть удачу.       — Юр?..       — Можно, — нетерпеливо выпалил Плисецкий.       Не понял, честно, откуда столько самонадеянности, наглости даже. И глупости очевидно. Сам себе нафантазировал вопрос. А на деле Бека спросит сейчас, может ли Юрка вернуться домой на метро? Или, например, не решил ли он забрать из приюта кота?       Но Отабек смахнул с лица Юры волосы, коснулся пальцами щеки и нагнулся, мягко прижимаясь губами. Не поцелуй даже — так, бессловесный запрос на продолжение, пусть Юрка и ответил загодя. Потому сам подался навстречу, плотнее впечатываясь в рот Беки, и наконец ощутил движение его губ, неспешно ласкающих собственные.       Конечно, бездумно сосаться посреди пусть пока и весьма пустой, но все-таки не заброшенной улицы они не стали. Отабек благоразумно отстранился, чуть облизал губу, отчего Юрку прошило жаром, и предложил:       — Давай перекусим где-нибудь?       Юра сразу кивнул: расставаться он не готов. К счастью, кажется, Бека тоже.       За время, что они провели в приюте, трафик подрассосался, и когда впереди показались красиво подсвеченные в темноте дуги Большеохтинского моста, Отабек затормозил возле кофейни, призывно зовущей посетителей красно-белой вывеской и видной сквозь окно надписью во всю стену «Осторожно! Очень вкусно».       — Прогуляемся? — предложил Отабек, когда оба закончили уминать сэндвичи с кофе, а Юрка вдогонку слопал еще и эклер.       Оставив байк на парковке, сытые и расслабленные, пешком побрели через дорогу к мосту. В темной широкой глади Невы размытыми пятнами отражалась яркая городская иллюминация, превращая ночной пейзаж в картину Ван Гога. Незатихающий гул едущих по набережным автомобилей создавал общий фон, но не мешал. Юра слегка поежился, когда с реки принесло более прохладный ветер, но когда сверху на его державшуюся за ограду ладонь безмолвно легла рука Отабека, Юра ощутил, как по телу начало расстилаться уютное тепло.       Вот в такие ночи можно было и отложить рассвет.