Прочность и порочность

Резвись пока можешь, милый мой друг.

Скоро начнется ада первый твой круг.

      — А ну, иди сюда!              Он слышит грозный голос отца, который наверняка раздражен непослушанием, но упрямо продолжает бежать через огромное зеленое поле. Чувствует, как ноги щекочет мягкая трава. Вокруг родной сердцу простор. Ему хорошо, свободно и легко. Он искренне смеется, позабыв о том, что минутами ранее без зазрения совести сбежал с очередного, непременно важного, урока маггловедения. Слишком скучного, как ему думается.              — Кристофер!              Властный тон заставляет его все же остановиться и прерывисто задышать. Легкая рубашка уже успела намокнуть от пота и прилипнуть к спине. Ему жарко, хочется остудиться в прохладной воде.              Кристофер смотрит, как отец, облаченный в свой неизменный черный костюм, решительно идет к нему, и вместо прохлады он ощущает мороз, пробегающий по мокрой спине.              На лице отца нет злости, лишь раздражение. Кристофер улавливает отцовское настроение, и тот явно не оценил эту дерзкую, недопустимую для наследника выходку. Отец всегда предпочитает порядок.              Кристоферу десять, но он уже ощущает в себе тьму, неконтролируемую силу, когда-то спасшую отца. Он соприкасается с ней утром, когда идет умываться и видит в отражении яркие карие глаза с желтыми вкраплениями, словно светящиеся изнутри.              Сила, что взращивает в нем отец, не покидает за завтраком, ведь даже неосознанно зажатые в руке столовые приборы успевают расплавиться, если Кристофер чересчур задумчив или напряжен. Он чувствует, как внутренняя тьма окутывает перед сном, и тот успевает заснуть без единого сновидения, без возвышенных мечтаний.       Учиться справляться с тьмой ему все еще не нравится. Изучение стольких предметов вызывают лишь скуку. Массивные фолианты едва не встречаются с клюющим ото сна носом. Отец настойчиво заставляет изучать парселтанг, повторяя из раза в раз, что тот станет великим волшебником. Кристофер старается ему верить.              Однако сопротивляется, как и всякий парнишка, которому хочется вдоволь насладиться детством. Правда, Кристофер не рожден простым магглом; он не тот, кому уготовано размеренное, спокойное будущее; у него никогда не было и не будет письма из Хогвартса и верной совы; он не узнает, что такое платформа девять и три четверти; и детство закончится раньше, чем у любого другого волшебника.              Кристоферу судьба сулит большое будущее, а отец неустанно внимает этому и настойчиво учит значительному количеству искусств. Темные он узнал позже, но именно они отозвались силе.              И если тогда отец осматривал его гордым взглядом, то сейчас в угольных глазах Кристофер замечает недобрый блеск.              Ему не нужно слов, чтобы Кристофер ощутил недовольство. Наследник всегда должен вести себя соответственно, а он лишь хочет веселиться. Неужели отец не понимает этого?              Кристофер смотрит на отца.              «Подвел его».              Глаза начинает жечь от собственной оплошности, а внутри закипает тьма, усиливает ощущения. Он чувствует, как отец опускается на колено и грубовато берет за подбородок, заставляя смотреть перед собой.              — Что я тебе говорил о подобных выходках?              Ледяной тон вынуждает Кристофера шмыгнуть носом от подступающих слез. Ему не страшно, что отец может наказать. Он боится наткнуться на разочарование во взгляде. Кристофер ощущает себя предателем, выбравшим не ту сторону.              Он борется с желанием броситься на шею и попросить прощения, но знает, что это лишь сильнее приблизит отца к недовольству его поведением. Отец ненавидит слабость сильнее непослушания.              — Не смей плакать. Имей твердость, чтобы отвечать за свои поступки.              Его слова жесткие, будто иглы. Врезаются в сердце, и Кристофер чувствует, как даже его сила преклоняется перед отцом.              Тот равнодушно смахивает мокрые дорожки с детской щеки пальцем. На его лице маска безразличия, и во взгляде читается едва уловимое… презрение?              — Я говорил, что накажу тебя?              — Говорил, и я готов понести наказание, — Кристофер отвечает тихо, не запинается, сдерживает дрожь и страх. Он не смотрит ему в глаза. Стыдно.              Отец молчит, словно взвешивает ответ. Кивает.              — Рад, что ты помнишь правила. Печалит, что не соблюдаешь их.              Он берет его за руку. Немного грубо, но уже привычно. Кристофер не удивился бы, если бы отец отвесил подзатыльник, ведь «наследник не должен так себя вести», но он, кажется, смягчается.              — В этот раз я прощаю тебя, но больше не жди снисхождения.              И, словно позабыв об инциденте, Кристофер не сдерживает своего негодования. Он позволяет неслыханную дерзость — наступить на те же грабли немилости, — но тот отчего-то даже не останавливается, чтобы наказать.              — Зачем мне изучать магглов, отец? Мне скучно.              Он смотрит на него с высоты своего роста и скалится, а у Кристофера внутри пробегает холодок и испуг от неверного вопроса. Не впервые он видит, как отец в секунду преображается, становится жестче, и ему хочется, чтобы это были всего лишь детские опасения. Однако Кристофер слишком умен, и странное предчувствие, что отец необратимо меняется, больно колет мальчишечье чистое сердце.              — Ты должен знать магглов и их поведение, сын, когда наконец встретишь сестру.              Кристофер кивает, перед глазами мелькают рассказы отца о кудрявой магглорожденой родственнице. Он никогда с ней не встречался, но знание, что в этом огромном мире есть кто-то настолько близкий, приятным теплом растекается по венам.              Крепче сжимает холодную руку и думает, что ему неслыханно повезло иметь семью, пусть даже сестра и далеко. Они когда-нибудь встретятся. Отец ведь обещал.              На фотографии, что стоит в его комнате на особенном, хорошо освещенном месте, ее глаза тоже цвета осени, но не такие яркие, как у него. Ее широкая искренняя улыбка отпечаталась в памяти Кристофера. Она кажется доброй. Пушистые кудрявые волосы, наверняка мягче, чем у него.              Кристофер невольно гладит голову, и ладонь проходится по идеально ровным волосам. Ловит себя на мысли, что ему бы все же очень хотелось познакомиться с той, про которую отец столько рассказывал. Она словно вызывает внутри его силы непреодолимую тягу, желание столько показать: как он живет, что ест на завтрак и какие книги читает.              Отец часто говорит, что она любит библиотеки. У них дома огромная, с винтовыми высокими лестницами и такими же громадными витражными окнами. Кристофер изнывает от желания поделиться самым сокровенным, укрыться в тайных местах поместья и ждать, когда кто-нибудь из слуг будет нести сладости, а потом исподтишка нападать.              Он чувствует тепло на своем плече. Там, где уже находится черное пятно в виде изящной татуировки и коронованной змеи. Кристофер каждой клеточкой кожи ощущает, как она начинает движение и холодит. Отец усмехается и, кажется, понимает, о чем сын так серьезно задумался.              — Идем, мой Темный Принц. Тебе еще многому нужно научиться. — И его тон не терпит возражений.