Реквием по чужому имени

      Первая неделя праздников в Хогвартсе прошла, словно во сне, овеянная ароматом хвои и тёплым светом свечей, заполняющим пустующие залы замка.       Гермиона и Беллатрикс, позволившие себе роскошь быть вдвоём, проводили дни и ночи в укромных уголках Выручай-комнаты, которая с радостью откликалась на их желания, превращаясь в убежище, о котором они оба даже не мечтали.       Комната подстраивалась под них, создавая уютное пространство с мягкими креслами, полками, уставленными старыми книгами, и кроватью с тёмно-бордовыми покрывалами, которые, казалось, поглощали свет, пряча в себе тепло и тайны.       Гермиона просыпалась оттого, что лучи зимнего солнца проникали сквозь старинные окна, и первое, что она видела — это лицо Беллатрикс, спокойное, безмятежное, лишённое привычной маски сарказма и холодной надменности.       В эти моменты казалось, что весь мир замер, оставив их в тишине, полной утреннего уюта и предвкушения. Беллатрикс медленно открывала глаза, и в них загорался тёплый огонёк, который Гермиона с каждым днём училась узнавать.       — Утро уже настало, — протянула Гермиона, приподнимаясь на локте и улыбаясь так, что эта улыбка проникала в самую глубину сердца Беллатрикс.       — Я ненавижу утро, — отвечала та, но в её голосе не было и тени недовольства.       Она потянулась к Гермионе, обвивая её рукой, чтобы притянуть ближе, ощущая тепло её тела и запах цитрусов, который стал для неё чем-то знакомым и необходимым.       Вечера приносили с собой особое очарование. Они сидели у камина, свернувшись в мягких пледах, и говорили обо всём и ни о чём. Беллатрикс рассказывала истории из своего детства, о том, как её строгий отец обучал её сложным чарам и как она, даже в те моменты, находила время для непокорного смеха.       Гермиона слушала её, глаза её искрились интересом, и иногда она перебивала, вставляя свои воспоминания, наполненные запахом старых книжных страниц.       — У нас дома был такой же камин, — однажды сказала Беллатрикс, не сводя глаз с огня. — Но он никогда не был тёплым. Он горел, но всегда казался холодным, словно его топили льдом.       Гермиона кивнула, ощущая, как эта история проникает в её сердце, и в этих словах она читала больше, чем просто воспоминание о детстве.       — Но теперь он не важен, — продолжила Беллатрикс, её губы дрогнули в слабой усмешке. — Теперь есть этот.       — И он будет гореть так долго, как мы этого захотим, — ответила Гермиона, её голос звучал твёрдо, но мягко, словно обещание, которое никто не сможет нарушить.       Они проводили ночи, беседуя или просто слушая, как ветер свистит за окнами, изредка разбавляемый далёким звуком колокольчиков. Гермиона любила смотреть, как Беллатрикс читает — сосредоточенно, с едва заметной морщинкой между бровей.       Её пальцы скользили по страницам, и, когда она поднимала глаза, чтобы встретить взгляд Гермионы, в них загоралась лукавая искра.       — Хватит пялиться, Грейнджер, — протянула она однажды, и её голос, хоть и звучал с насмешкой, был мягким. — Или ты хочешь, чтобы я это вслух озвучила?       — Ничего я не хочу, — возразила Гермиона, но её улыбка говорила обратное. — Разве что ты прекратишь читать и просто сядешь рядом.       Беллатрикс закатила глаза, но отложила книгу, подалась ближе и, обняв Гермиону, уткнулась носом в её волосы.       — Ты же знаешь, что я сделаю всё, что угодно, чтобы только не дать тебе сосредоточиться, — прошептала она, и от её слов по телу Гермионы пробежала приятная дрожь.       Первая неделя каникул пролетела, оставляя за собой незримый след, словно заснеженные тропы на дворе замка. Они провели её в тепле и тишине, позволяя себе быть такими, какими они были только в эти мгновения.

***

      Вечер в Выручай-комнате был наполнен мягким светом свечей и уютным треском камина. В центре комнаты стоял небольшой столик, на котором выстроились фигурки волшебных шахмат.       Гермиона сидела, задумчиво подпирая подбородок рукой и внимательно глядя на доску. Беллатрикс напротив неё лениво перекидывала между пальцами чёрного коня, изредка поглядывая на Гермиону с загадочной улыбкой.       — Ты уверена, что хочешь этого? — спросила Беллатрикс, наконец поставив фигуру на доску и откинувшись на спинку кресла.       Её глаза блестели, а в уголках губ дрожала едва заметная ухмылка.       — Я уверена, что это мой единственный шанс победить тебя, — ответила Гермиона, не отрывая взгляда от шахматных фигур.       Она знала, что игра с Беллатрикс всегда была чем-то большим, чем просто поединком умов. Это была их особенная дуэль — без слов, но наполненная скрытыми значениями и теми чувствами, которые они редко выражали напрямую.       — Дерзко, — протянула Беллатрикс, её пальцы играли с прядью волос, и она смотрела на Гермиону с лукавым прищуром. — Помни, что в шахматах, как и в жизни, я не люблю проигрывать.       — Я знаю, — тихо сказала Гермиона, и её глаза на мгновение смягчились. — Но сегодня я чувствую, что у меня есть шанс.       Беллатрикс склонилась над доской, её пальцы медленно касались фигур, словно проверяя их прочность. Тишина, прерываемая лишь потрескиванием дров в камине, наполняла комнату теплом, и время, казалось, остановилось.       Их игра была не столько состязанием, сколько поводом поговорить, позволить себе быть откровенными.       — Ты когда-нибудь задумывалась, почему тебя так тянет к книгам? — вдруг спросила Беллатрикс, её голос прозвучал неожиданно мягко. — Не просто учёба. Я имею в виду, что ты находишь в них, чего нет в реальной жизни?       Гермиона подняла взгляд, её брови чуть приподнялись, и она замерла на секунду, словно обдумывая ответ.       — Книги — это мир, который я могу контролировать, — ответила она, слабо улыбнувшись. — Они дают мне знания, и, что самое важное, в них я всегда знаю, чем всё закончится. Это… успокаивает. А в реальной жизни — это совсем не так.       Беллатрикс кивнула, её глаза затуманились на мгновение, будто воспоминания захватили её. Она коснулась ладонью своей фигуры, играя с ней, не делая хода.       — Знаешь, что я любила больше всего, когда была маленькой? — неожиданно спросила она, не отводя взгляда от доски. — Звук дождя. Я могла сидеть у окна часами, просто слушая, как капли стучат по стеклу. Тогда мне казалось, что мир меньше, чем он есть на самом деле, и что в нём можно найти место, где будет тихо и спокойно.       Гермиона молчала, слушая её голос и представляя себе маленькую Беллатрикс, сидящую у окна в старинном доме Блэков, полная противоречий и мечтаний.       — Ты любишь дождь? — тихо спросила она, стараясь удержать тот момент, когда Беллатрикс позволяла себе быть не той, которой её знали все вокруг.       — Люблю, — ответила Беллатрикс, поднимая глаза, в которых читалась лёгкая улыбка. — А ещё мне нравится, когда в комнате пахнет хвоей и свечами, как сейчас. Это напоминает о зимах, которые были не такими холодными, когда я была маленькой.       — Мне тоже это нравится, — призналась Гермиона, и её пальцы сжали фигурку белого слона. — Эти праздники… впервые они не кажутся одинокими.       Беллатрикс усмехнулась, но в её взгляде была видна нежность.       — Давай сделаем так, чтобы они такими и остались, — сказала она, и её голос, хоть и звучал уверенно, не скрывал скрытую просьбу, спрятанную за словами.       Гермиона наконец сделала ход, и фигурка двинулась вперёд, издав шорох по доске. Она подняла взгляд и встретила глаза Беллатрикс, в которых отражался огонь камина и что-то ещё — то, что было между ними и чем они теперь делились.       В этом взгляде читалась уверенность, но за ней скрывалась тихая, едва заметная неуверенность, которую Беллатрикс всегда старалась скрыть.       Гермиона увидела в её глазах нечто большее, чем вызов — нечто уязвимое, почти мягкое.       — Ты ведь всегда такая сильная, — вдруг сказала Гермиона, её голос был чуть тише обычного, как будто она боялась разрушить тишину, которая окутывала их. — Но это всего лишь маска. Почему?       Беллатрикс опустила взгляд, её пальцы продолжали механически играть с пешкой, вращая её между пальцами.       — Сила — это всё, что я знала, — ответила она, её голос был ровным, но в нём звучали тени усталости. — В нашем доме слабость каралась. Ты либо сильный, либо просто исчезаешь в тени тех, кто сильнее.       Гермиона молча смотрела на неё, чувствуя, как между ними снова растёт понимание, которого они обе боялись, но не могли избежать.       Она наклонилась вперёд, касаясь кончиками пальцев руки Беллатрикс, их пальцы переплелись в лёгком движении, что казалось почти случайным.       — А сейчас? — тихо спросила она. — Ты всё ещё боишься быть слабой?       Беллатрикс чуть приподняла бровь, её глаза снова встретили взгляд Гермионы, но на этот раз в них появилась тень усмешки.       — С тобой? — она сделала паузу, чтобы оценить её реакцию, и затем добавила с лёгким вздохом: — Возможно. Но это меня не пугает так, как раньше.       Тишина вновь окутала комнату, но она была другой — наполненной пониманием, как лёгкий запах горящих дров и хвои. Гермиона чуть улыбнулась, её взгляд блестел теплом, которое она больше не пыталась скрыть.       — Я не знала, что мы будем вот так сидеть и играть в шахматы в каникулы, — сказала она, мягко вздохнув. — Это… приятно.       Беллатрикс усмехнулась, но её лицо оставалось серьёзным.       — Если бы мне сказали год назад, что я проведу вечер с тобой, разговаривая о детстве и делясь историями, я бы посмеялась им в лицо, — её голос звучал с долей сарказма, но без остроты. — Ты сделала что-то невозможное, Гермиона. Или, может быть, это я наконец позволила себе расслабиться.       Гермиона кивнула, не сводя глаз с её лица. Она знала, что эти моменты — редкость, что каждое такое слово давалось Беллатрикс с трудом, преодолевая годами возведённые стены.       — А что ещё ты любишь, кроме дождя и тишины? — спросила Гермиона, её голос звучал с лёгкой ноткой любопытства.       Беллатрикс задумалась, её взгляд на мгновение стал отсутствующим, будто она вслушивалась в собственные воспоминания.       — Я люблю звёзды, — наконец ответила она. — Когда мне становилось слишком тесно в стенах нашего поместья, я поднималась на крышу и смотрела на них. Там, под открытым небом, всё казалось… менее запутанным.       Гермиона улыбнулась, и в её глазах загорелся огонёк.       — А давай после игры выйдем и посмотрим на них? — предложила она. — В Хогвартсе они, должно быть, ещё прекраснее.       — Хитрая попытка отвлечь меня и выиграть партию? — усмехнулась Беллатрикс, но её глаза блестели от скрытого восторга. — Но да, я согласна.       Игра продолжалась, фигуры двигались по доске, но ни одна из них больше не воспринимала это как просто состязание. Шахматы стали фоном для их тихих разговоров, для обмена историями и взглядами, которые говорили больше, чем любые слова.       Фигуры двигались по доске, издавая скрипучие звуки, и это добавляло в атмосферу нотку уюта. Беллатрикс, задумчиво играя чёрной ладьёй, посмотрела на Гермиону, чьи глаза были сосредоточены на доске, но всё равно блестели от какого-то внутреннего света.       — Ты ведь никогда не рассказывала мне, какое твоё любимое время года, — неожиданно произнесла Беллатрикс, её голос был чуть насмешливым, но без привычной резкости.       Она подняла взгляд, ожидая ответ.       Гермиона чуть приподняла бровь, её губы дрогнули в слабой улыбке, которая быстро стала шире.       — Лето, — ответила она, не отрывая глаз от шахмат. — Когда тепло настолько, что можно сидеть на траве, читать и чувствовать, как солнце греет кожу. В эти моменты всё кажется проще.       Беллатрикс задумалась, её пальцы продолжали вертеть пешку, как будто она могла извлечь из неё ответ на какой-то невысказанный вопрос.       — Забавно, — сказала она, склонив голову набок. — Мне всегда казалось, что тебе должно нравиться что-то более прохладное и спокойное, как осень.       Гермиона пожала плечами, её волосы мягко скользнули по плечам.       — Осень хороша для размышлений, — признала она. — Но летом легче мечтать, понимаешь? Меньше вопросов, меньше тишины, которую нужно заполнять. А тебе? Неужели зима — твой фаворит?       Беллатрикс усмехнулась, её глаза сверкнули.       — Нет, — ответила она, откидываясь на спинку кресла. — Весна. Когда мир пробуждается от мрака, и каждый день приносит что-то новое. Это время, когда всё старое умирает, а новое ещё не успело стать чем-то знакомым и привычным.       Гермиона кивнула, её взгляд стал мечтательным.       — Я понимаю. Весна — это как возможность начать заново. Новые главы, новые мысли.       На мгновение между ними снова воцарилась тишина, которую прерывали лишь звуки потрескивания дров и шелест фигур. Гермиона, не отрываясь от шахматной доски, задумалась, а затем, словно решив проверить свою теорию, спросила:       — А есть что-то, что ты всегда хотела попробовать, но никогда не решалась?       Беллатрикс опустила глаза, и её лицо приняло задумчивое выражение, которое казалось почти непривычным. Она медленно покачала головой, но затем взгляд её оживился.       — Я всегда хотела спуститься на метле с самой высокой башни в замке, — призналась она с лукавым блеском в глазах. — Лететь так, чтобы чувствовать, как ветер рвёт одежду и заставляет кровь бежать быстрее. Но это было бы слишком… демонстративно для Блэков.       Гермиона рассмеялась, и её смех прозвучал мягко, словно волна накатила на берег.       — Я представляю, как бы на это отреагировали твои родители, — сказала она, утирая слезу с уголка глаза. — Думаю, они бы сделали вид, что у них нет дочери.       — Верно подмечено, — усмехнулась Беллатрикс, но в её голосе не было горечи. — А ты? Что бы сделала, если бы не было никаких ограничений?       Гермиона на секунду задумалась, её взгляд стал далёким.       — Путешествовала бы по всему миру, — сказала она наконец. — Не просто путешествовала, а жила бы в каждом месте достаточно долго, чтобы понять его. Исследовала бы древние руины, говорила бы с людьми, которые знают больше, чем можно прочитать в книгах.       — Ты — настоящая чудачка, знаешь? — Беллатрикс наклонилась ближе, её глаза стали мягче, почти тёплыми. — Но это хорошо. Миру нужны такие, как ты.       Гермиона почувствовала, как её щеки загорелись лёгким румянцем, но она постаралась не выдать этого. Она сделала ход, и её белая королева двинулась вперёд, грозя матом.       — Посмотрим, как ты справишься с этим, — сказала она, слегка поддразнивая.       Беллатрикс с интересом посмотрела на доску, её губы снова изогнулись в улыбке.       — О, ты решила играть жёстко? Ну что ж, это становится интереснее.       Она склонилась над доской, изучая ход Гермионы. Её пальцы легонько постукивали по столу, и на лице читалась сосредоточенность, смешанная с озорством. Комната наполнилась тихим треском камина и ароматом свежесваренного чая, который стоял рядом, издавая слабый пар.       Гермиона с улыбкой наблюдала за ней, чувствуя, как это мгновение наполняется уютом.       Она сделала глоток чая и, взглянув на Беллатрикс, спросила:       — Есть что-то, что ты терпеть не можешь? Не из очевидного вроде скуки или людей, которые тебе не нравятся, а что-то… мелкое, несущественное, но раздражающее.       Беллатрикс чуть приподняла одну бровь, не отрывая взгляда от шахматных фигур.       — Конечно, — ответила она, затем откинулась на спинку кресла, задумчиво оглядывая комнату. — Я терпеть не могу, когда кто-то скребёт ногтями по ткани. Этот звук… он выводит меня из себя. Словно что-то ломается внутри.       Гермиона не смогла сдержать улыбку.       — Не ожидала услышать что-то подобное, — сказала она. — Я думала, ты скажешь что-то более… драматичное.       — Ты удивишься, сколько мелочей меня на самом деле раздражает, — с лукавым блеском в глазах ответила Беллатрикс, снова посмотрев на доску и сделав ход ладьёй. — А ты? Есть что-то, что ты считаешь безумно раздражающим, но, может, другим оно кажется незначительным?       Гермиона задумалась, её взгляд остановился на свете камина, танцующем на поверхности чашки. Она слегка покачала головой, как будто мысленно проходилась по списку.       — Когда кто-то открывает дверь и не закрывает её, — призналась она. — Знаешь, это мелочь, но каждый раз, когда дверь остаётся приоткрытой, мне кажется, что что-то остаётся недосказанным, незавершённым.       Беллатрикс усмехнулась, её губы дрогнули, и она взглянула на Гермиону с интересом.       — Это о многом говорит, Гермиона, — протянула она, её голос звучал с лёгкой насмешкой, но в нём слышалась теплота. — Ты всегда ищешь завершённость, не так ли?       — Возможно, — ответила Гермиона, играя белым конём и бросая вызов чёрной королеве. — А есть что-то, что тебе всегда хотелось научиться делать? Что-то неожиданное?       Беллатрикс прищурилась, её глаза засверкали озорным светом.       — Научиться играть на скрипке, — сказала она, и в комнате повисла короткая пауза. — Звук скрипки всегда казался мне чем-то потусторонним. В нём есть сила, которая может в одно мгновение разрывать сердце и в то же время восстанавливать его.       Гермиона слегка удивлённо приподняла брови, затем кивнула с пониманием.       — Это действительно неожиданно, — сказала она с улыбкой. — А почему ты не пыталась?       — Потому что в семье Блэков скрипки были чем-то, что ассоциировалось с эмоциями. А эмоции, как ты понимаешь, не приветствовались, — в голосе Беллатрикс промелькнула нотка сарказма, но на этот раз без злости. — А ты? Ты бы хотела научиться чему-то новому?       Гермиона задумалась, её пальцы коснулись края шахматной фигуры, которую она собиралась передвинуть.       — Танцевать, — призналась она, её щеки слегка покраснели. — Но не какие-то официальные танцы, а… свободные, когда музыка захватывает и ведёт тебя, и ты не думаешь о том, как это выглядит.       Беллатрикс усмехнулась, её глаза вспыхнули интересом.       — Это можно устроить, — сказала она, и в её голосе зазвучала нотка вызова. — Конечно, если ты готова доверить мне свою первую импровизацию.       Гермиона рассмеялась, её смех был лёгким и звонким, словно колокольчик.       — Не уверена, что это будет хорошей идеей, — ответила она, качая головой. — Но, возможно, когда-нибудь.       Их разговоры продолжались, фигуры на доске сменяли друг друга, создавая новые стратегии и повороты, но игра уже перестала быть важной. С каждым словом они узнавали друг о друге что-то новое, что-то простое, но тёплое.

***

      Снег тихо падал на лес и окутывал всё вокруг пушистым покрывалом, приглушая звуки и создавая ощущение, что мир стал тише, словно задержал дыхание. Беллатрикс и Гермиона шли вдоль края Запретного леса, их следы исчезали за ними под лёгким порывом ветра.       Этот лес, пугающий многих, для них был просто частью Хогвартса, к которой они привыкли. Здесь не было ни свидетелей, ни случайных взглядов, только они и тишина зимнего дня.       — Никогда не думала, что буду гулять здесь с кем-то, — заметила Гермиона, укутываясь в куртку и улыбаясь краем губ.       Беллатрикс, чьи волосы разметались на фоне белого снега, обернулась с насмешливым блеском в глазах.       — Серьёзно? — протянула она, поднимая одну бровь. — Ты ведь всегда ведёшь себя так, будто у тебя всё под контролем. Даже в таких ситуациях.       Гермиона хотела ответить, но не успела — ком снега, брошенный Беллатрикс с неожиданной точностью, угодил ей прямо в плечо. Она замерла, взглянув на Беллатрикс с удивлением, которое тут же сменилось вызовом.       Мгновение спустя она схватила горсть снега и бросила её в ответ, но Беллатрикс уже уклонилась, смеясь своим низким, чуть хриплым смехом, который эхом разнесся по пустынному лесу.       — Ах, так значит, играем нечестно? — выпалила Гермиона и бросилась вперёд, чтобы поймать Беллатрикс.       Их голоса сливались с треском снега под ногами, и смех разносился по лесу, наполняя его жизнью.       — Ты даже не знаешь, что такое нечестно, Грейнджер, — насмешливо ответила Беллатрикс, когда они врезались друг в друга и повалились в снег.       Гермиона оказалась под ней, ощущая, как холод быстро пробирается под куртку, но это было неважно. Беллатрикс склонилась над ней, её дыхание было тёплым и обжигало щёки Гермионы, пока их взгляды встречались на расстоянии дыхания.       — Ты совсем безрассудна, — прошептала Гермиона, её голос звучал мягко и чуть хрипло.       — Ты же знаешь, что это и нравится тебе, — ответила Беллатрикс и, прежде чем Гермиона успела возразить, наклонилась, чтобы коснуться её губ в кратком, но теплом поцелуе.       Снежные хлопья падали вокруг, обволакивая их, но они не обращали на это внимания. В эти мгновения холод и мир вокруг потеряли значение.       Беллатрикс приподнялась, её губы дрожали от сдержанной улыбки.       — Ты когда-нибудь делала снежного ангела? — внезапно спросила она, отступая и падая на спину, разбрасывая руки в стороны и оставляя отпечатки на белоснежной поверхности.       Гермиона села и посмотрела на неё с удивлением, затем расхохоталась и, не колеблясь, упала рядом, разбрасывая руки и ноги. Холод снега щекотал кожу, но в этот момент они обе смеялись, как дети, забывшие обо всём.       Беллатрикс, лежа рядом, повернула голову к Гермионе, её глаза сверкали от веселья.       — Кто бы мог подумать, что величайшая зубрила Хогвартса способна вот так валяться в снегу?       Гермиона повернулась к ней, её взгляд был тёплым и полный улыбок.       — А кто бы подумал, что Беллатрикс Блэк вообще захочет устроить такую сцену? Ты становишься более человечной, чем хочешь признаться.       — Только не перегибай, — Беллатрикс закатила глаза, но её улыбка говорила больше, чем слова. — Но, возможно, я могу позволить себе быть другой, когда рядом с тобой.       Гермиона замерла, чувствуя, как эти слова отзываются внутри неё. Она протянула руку, чтобы коснуться холодной щеки Беллатрикс, их пальцы переплелись.       — А что ты ещё любишь? — спросила она тихо, продолжая лежать в снегу и глядя в серое зимнее небо.       — Я люблю моменты, когда не нужно думать о будущем, когда всё так, как должно быть, — призналась Беллатрикс. — И снег. Знаешь, в детстве я всегда представляла, что он может скрыть всё плохое, как чистый лист.       — Пожалуй, сейчас ты права, — прошептала Гермиона. — Снег может скрыть многое.       Они лежали в снегу, чувствуя, как время замедляется, оставляя их вдвоём среди зимней тишины.       Холод проникал сквозь одежду, но был странно приятным, словно напоминание о реальности, которая сейчас казалась далёкой и незначительной. Беллатрикс подняла руки и начала размахивать ими, оставляя в снегу следы — крылья ангела.       Гермиона посмотрела на неё, улыбаясь, и последовала её примеру, наблюдая, как снег шуршит под движением её рук и ног.       — Снежные ангелы, — сказала Беллатрикс с лёгким оттенком иронии в голосе. — Кто бы мог подумать, что мы когда-то будем их делать?       — А почему бы и нет? — Гермиона повернулась к ней, их взгляды встретились, и в глазах Беллатрикс мелькнул огонёк. — Это напомнило мне о детстве. Когда я была маленькой, снег был чем-то волшебным. Мы с родителями строили снеговиков, а потом укутывались в одеяла и пили горячий шоколад. А ты?       Беллатрикс замолчала на мгновение, взгляд её устремился к серому небу. Снежинки медленно оседали на ресницах, таяли под их теплом.       — У нас не было таких моментов, — тихо сказала она, но в её голосе не было горечи, лишь констатация факта. — Детство было… строго выверенным. Снег был холодом, с которым надо было бороться, не более того.       Гермиона чуть нахмурилась, в её взгляде появилась задумчивость, смешанная с состраданием. Она поднялась на локте и посмотрела на Беллатрикс, её волосы были разбросаны по снегу, глаза сверкали мягким светом.       — Тогда мы исправим это, — твёрдо сказала она. — Сегодня у нас будет всё: и снежные ангелы, и горячий шоколад. Я даже предложу построить снеговика, если ты не против.       Беллатрикс рассмеялась, её смех прозвучал искренне, почти удивлённо.       — Я и снеговики? Грейнджер, ты становишься опасной, когда предлагаешь подобные вещи.       — А ты готова рискнуть? — поддразнила её Гермиона, бросая горсть снега ей на лицо.       Беллатрикс моментально оживилась, и их короткая дуэль разразилась новой волной смеха, снежных комков и лёгких ударов.       Они катались по снегу, обсыпая друг друга холодными хлопьями, пока обе не оказались запыхавшимися и смеющимися, с заледеневшими щеками и горящими глазами.       Беллатрикс снова притянула Гермиону ближе, на этот раз просто чтобы почувствовать её рядом. Их дыхания смешались в холодном воздухе, и снежинки продолжали падать, укрывая их лёгким покрывалом.       — А ещё мне всегда хотелось узнать, каково это — готовить что-то самому, — вдруг сказала Беллатрикс, её голос был чуть приглушён, когда она смотрела на побелевшие ветви деревьев. — В нашем доме всё было сделано за нас, даже когда мы этого не просили.       Гермиона удивлённо приподняла брови.       — Правда? — спросила она, её глаза блеснули интересом. — Это что-то, что мы можем попробовать. Может, сегодня? Я научу тебя готовить самый простой суп или что-то сладкое, чтобы мы могли пить его после прогулки.       Беллатрикс усмехнулась, её губы дрогнули, выдавая смешок.       — Сладкое и я? Вот это уже вызов. Но я согласна. Хотя я тебя предупреждаю: если кухня взлетит на воздух, виноватой будешь ты.       — Согласна, — засмеялась Гермиона, и в её голосе слышалась искренность. Она поднялась, отряхивая снег с мантии, и протянула руку Беллатрикс. — Пойдём. Идти по снегу и наслаждаться холодом — это ещё одно зимнее удовольствие.       Они встали, оставляя за собой снежных ангелов на белой поверхности, и медленно двинулись по тропинке, ведущей к замку. Запретный лес остался позади, скрытый снежной пеленой и мягким светом зимнего дня.

***

      Выручай-комната преобразилась в уютную кухню, с деревянными полками, на которых лежали старинные книги с рецептами, и столом, заваленным мукой, специями и разноцветными банками с украшениями для печенья.       Воздух был наполнен ароматом корицы, ванили и лёгкой ноткой шоколада, смешиваясь с теплом камина, потрескивающего в дальнем углу.       Беллатрикс стояла с присыпанными мукой руками и смотрела на Гермиону с вызовом, который говорил о том, что она готова принять этот новый, странный опыт.       — Ты уверена, что знаешь, что делаешь? — её голос прозвучал с оттенком насмешки, но в нём читалась неподдельная заинтересованность.       Гермиона хмыкнула, откидывая непослушные пряди за ухо и тщательно перемешивая тесто в большой миске.       — Доверяй процессу, Белла. Печенье — это не зельеварение, здесь нет нужды в точности, только в любви и терпении, — сказала она, поглядывая на неё через плечо с улыбкой, которая выдавала её внутреннее волнение.       — Любовь и терпение, — повторила Беллатрикс, её губы дрогнули, будто она пыталась подавить улыбку. — Хорошо, я попробую это запомнить. Хотя в терпении я, как ты знаешь, не сильна.       — Я заметила, — с лукавством ответила Гермиона и слегка прикоснулась к руке Беллатрикс, проводя по ней пальцами, оставляя лёгкий след муки. Их глаза встретились, и в этом коротком мгновении было больше, чем в любых словах.       Прошло ещё несколько минут, и комната заполнилась смехом, когда Беллатрикс случайно слишком резко ударила венчиком по миске, и часть муки взметнулась в воздух, осыпав их обеих белым облаком.       Гермиона прикрыла глаза, пытаясь сдержать смех, но, посмотрев на Беллатрикс, чьё лицо теперь было испачкано мукой, она не выдержала.       — Сдаюсь, — сказала Беллатрикс, делая шаг вперёд и притягивая Гермиону к себе. — Ты выиграла эту битву.       — Но не войну, — с улыбкой добавила Гермиона и позволила себе обнять Беллатрикс, прижавшись к ней и ощущая, как запах жасмина и древесных нот смешивается с ароматом теста.       Их лица были всего в нескольких дюймах друг от друга, и Беллатрикс, усмехнувшись, провела пальцем по щеке Гермионы, оставляя на ней крошечный след муки.       — Мне стоит помнить, что ты не только гроза всех книг в библиотеке, но и кулинарная волшебница, — прошептала Беллатрикс и, не дожидаясь ответа, мягко коснулась губами её губ.       Поцелуй был тёплым, лёгким, словно шёпот, но в нём чувствовалась сила, скрытая в каждом движении. Они стояли так, пока аромат теста и корицы обволакивал их, смешиваясь с теплом от огня.       Затем Беллатрикс медленно отстранилась, её глаза искрились игривостью.       — Печенье ведь не испечётся само, да? — поддразнила она, разрывая момент с такой же лёгкостью, с какой их пальцы расцеплялись.       — Конечно, — ответила Гермиона, чуть отдышавшись, и вернулась к работе, но уже с новым ощущением тепла, растекавшегося по её телу.       Через некоторое время первый противень с тестом был готов к выпеканию, и они вместе, словно по уговору, поставили его в духовой шкаф, который чудесным образом появился в Выручай-комнате.       Беллатрикс скрестила руки на груди и посмотрела на Гермиону с насмешливым любопытством.       — А что ещё у нас на повестке? — спросила она. — Надеюсь, не что-то настолько сложное, как печенье?       Гермиона улыбнулась, её глаза блеснули, когда она повернулась и указала на стол, где стояла большая чашка с тёплым какао, украшенная взбитыми сливками и тёртым шоколадом.       — Какао. Но с этим я справлюсь сама, если ты боишься, — добавила она с притворной серьёзностью.       — Боюсь? — Беллатрикс шагнула вперёд, её пальцы слегка коснулись подбородка Гермионы. — Грейнджер, ты не знаешь меня. Я справлюсь с чем угодно, даже с приготовлением какао.       Они вновь рассмеялись, и этот смех был тёплым, он разносился по комнате, отражаясь от стен, и казалось, что сама Выручай-комната улыбалась, чувствуя их радость.       Беллатрикс, с лёгкой ухмылкой на губах, протянула руку к чашкам и, не отводя взгляда от Гермионы, начала осторожно переливать тёплое молоко в большую миску. Гермиона наблюдала за этим с мягкой улыбкой, чуть наклонив голову, её глаза блестели, как отражение огня в камине.       — Ты так сосредоточена, — поддразнила она, наклонившись ближе и проводя пальцами по плечу Беллатрикс. — Никогда не думала, что приготовление какао может вызвать у тебя такой интерес.       — Неужели ты думаешь, что я буду делать что-то не в полную силу? — Беллатрикс подняла взгляд, её голос прозвучал с ноткой вызова, но глаза светились скрытым теплом. — В этом ты меня явно недооцениваешь.       Гермиона сдержала смех, наблюдая, как Беллатрикс смешивает молоко с кусочками тёмного шоколада, создавая густую, ароматную смесь. В воздухе разлился запах какао, смешанный с нотками корицы и ванили.       С каждой минутой комната становилась всё теплее, уютнее, словно сама магия наполняла её теплом их радости.       — Ты когда-нибудь пробовала готовить что-то подобное до этого? — спросила Гермиона, приподняв бровь.       Её тон был слегка дразнящим, но в нём читалась неподдельная заинтересованность.       Беллатрикс ухмыльнулась, слегка пожав плечами.       — Нет, но, как видишь, у меня всё получается. Возможно, я более универсальна, чем ты могла бы подумать.       — О, я и не сомневалась, — Гермиона осторожно провела пальцем по губам Беллатрикс, смакуя мимолётное прикосновение, пока их взгляды не встретились. — И всё же мне нравится видеть тебя в этом свете. Расслабленной. Настоящей.       Беллатрикс на секунду замерла, её лицо стало серьёзнее, и она слегка коснулась руки Гермионы, задержав это прикосновение чуть дольше обычного.       — С тобой всё кажется проще, — прошептала она, её голос был тихим, но в нём звучала неподдельная искренность.       В ответ Гермиона сжала её руку, затем слегка отступила, чтобы продолжить приготовление. Они стояли бок о бок, иногда касаясь друг друга локтями, их движения были синхронны, как будто они давно привыкли готовить вместе.       Гермиона добавила щепотку корицы и слегка перемешала, запах усилился, став сладким и пряным.       — Ты знала, что корица помогает сосредоточиться? — вдруг сказала она, взгляд её скользнул по лицу Беллатрикс.       — Ещё одна твоя книжная мудрость? — с лёгкой усмешкой ответила Беллатрикс, но её голос был мягким, без привычной колкости.       — Возможно, — пожала плечами Гермиона, улыбнувшись. — Просто подумала, что это может тебе понравиться.       Беллатрикс тихо рассмеялась и поднесла чашку с какао к губам, наслаждаясь ароматом. Её глаза встретились с глазами Гермионы, и на мгновение тишина заполнила комнату, став тёплой и уютной, как шерстяной плед.       Они стояли так, не произнося ни слова, лишь ощущая тепло друг друга и ту связь, которую невозможно было выразить словами.       — Знаешь, что я люблю в таких моментах? — вдруг произнесла Гермиона, её голос был полон мягкости.       — Что именно? — Беллатрикс подняла бровь, готовая услышать что-то неожиданное.       — То, что они кажутся такими простыми, — Гермиона отвела взгляд, улыбаясь, и сделала глоток какао. — И в этой простоте скрывается вся магия.       Беллатрикс подошла ближе, её пальцы легко скользнули по руке Гермионы.       — Простота — это роскошь, — прошептала она, и в её голосе звучала неожиданная мудрость. — Особенно для нас.       Они стояли в тепле и свете огня, слушая потрескивание поленьев и наблюдая, как снежинки тают на окнах.       Воздух в комнате был пропитан ароматом какао и пряностей, а уютное тепло камина мягко обволакивало их, словно защитный кокон от внешнего мира. Гермиона, облокотившись на край стола, держала в руках чашку и с удовольствием вдыхала её тёплый аромат.       Беллатрикс стояла рядом, её волосы блестели в свете огня, отбрасывая тени на стену.       — Ты когда-нибудь мечтала о чём-то нелепом? — вдруг спросила Беллатрикс, её глаза искрились хитринкой.       Она сделала глоток какао и оглянулась на Гермиону, ожидая ответа.       — Нелепом? — Гермиона задумалась, улыбаясь. — Думаю, да. Например, я всегда хотела научиться играть на музыкальном инструменте. Что-нибудь такое… громкое. Как барабаны.       Беллатрикс чуть подавилась смехом и поставила чашку на стол, её глаза сверкали от веселья.       — Барабаны? Ты серьёзно? — Она представила себе Гермиону, аккуратную и сосредоточенную, сидящей за барабанной установкой и яростно стучащей по тарелкам. — Это противоречит всему твоему образу.       — Зато было бы весело, — пожала плечами Гермиона, поднимая бровь. — А что бы ты хотела сделать, если бы могла забыть обо всём на свете?       Беллатрикс задумалась, её взгляд стал немного отстранённым, будто она смотрела куда-то за пределы комнаты. Затем она слегка улыбнулась и ответила:       — Может быть, устроила бы огромный праздник на открытом воздухе. Знаешь, такой, чтобы всё было украшено огнями, музыкой и танцами до рассвета. Без масок, без притворства.       — Это было бы впечатляюще, — признала Гермиона, глядя на неё с новым пониманием. — Ты когда-нибудь устраивала что-то подобное? Или всегда следовала правилам?       — Правила были неотъемлемой частью моего детства, — усмехнулась Беллатрикс, её голос звучал с оттенком сарказма. — Но я нашла способ нарушать их. Незаметно, конечно. Например, читала по ночам запрещённые книги, когда все спали. Это было моим маленьким бунтом.       — Запрещённые книги? — переспросила Гермиона с любопытством. — Что-то вроде старинных трактатов о магии или… что-то ещё?       Беллатрикс кивнула, её глаза снова стали мягче, когда она вспоминала.       — О магии, о путешествиях, об истории других волшебных сообществ. Я всегда интересовалась тем, что прятали от нас за стенами чистокровных домов. А потом прятала эти книги под подушкой, чтобы никто не нашёл.       Гермиона усмехнулась, чуть приподняв уголки губ.       — Никогда бы не подумала, что у тебя было детство, полное таких секретов. Но это объясняет многое, — она потянулась к Беллатрикс, проводя пальцами по её руке. — Знаешь, я в детстве прятала конфеты. Боялась, что их быстро съедят родители или… я сама.       — Конфеты? — Беллатрикс снова рассмеялась, но на этот раз её смех был тёплым и непринуждённым. — Я представляю, как маленькая Грейнджер сидит под одеялом с конфетами и книгами.       — Ты удивишься, но именно так и было, — подтвердила Гермиона, её глаза блеснули. — Чтение и сладости — идеальная комбинация.       На мгновение тишина снова окутала их, но она была уютной и насыщенной. Вдали, в духовке, печенье уже начало подрумяниваться, заполняя комнату сладким запахом ванили и карамели.       Беллатрикс, которая до этого спокойно опиралась на стол, повернулась к Гермионе и медленно коснулась её щеки, большим пальцем проводя по тёплой коже.       — Думаю, ты приносишь в эту комнату не только сладость и книги, но и что-то ещё. Что-то, что заставляет её чувствовать себя живой.       Гермиона чуть наклонилась к Беллатрикс, их лица оказались на расстоянии дыхания.       — Может, это просто мы, — прошептала она, и в её голосе звучала теплая уверенность.       Их губы встретились в лёгком, коротком поцелуе, полном той тишины, которая говорила больше, чем можно выразить словами.

***

      Утро пробудилось мягким светом, который просачивался сквозь окна и лениво ложился на полы и стены Выручай-комнаты. Гермиона медленно открыла глаза, чувствуя лёгкий холод на щеке и шорох покрывала, которым она была накрыта.       Она потянулась, ощущая усталость в мышцах от ночи, проведённой в тепле их импровизированного убежища. Но когда она повернулась на бок, её рука встретила пустоту.       Беллатрикс не было рядом.       Гермиона нахмурилась, её пальцы задержались на пустом месте, где ещё оставалось тепло её спутницы. Сначала мысль о том, что Беллатрикс могла просто выйти на минуту, показалась вполне логичной.       Может быть, она ушла за чаем или решила немного прогуляться. Однако ощущение странного беспокойства начало тихо закрадываться в сознание, как тень на краю поля зрения.       Она приподнялась, вглядываясь в комнату, которая казалась удивительно тихой. Камин ещё слабенько потрескивал, и запахи вчерашнего веселья — корица, ваниль и тёплое какао — всё ещё витали в воздухе, напоминая о недавнем уюте и тепле.       Гермиона коснулась своего запястья, где всё ещё поблёскивал браслет, подаренный Беллатрикс. Этот жест невольно придал ей спокойствие, но вместе с ним пришло и нечто тревожное, почти неуловимое.       «Куда она могла пойти?» — подумала Гермиона, одёргивая покрывало и вставая на ноги.       Полы были холодными, и это прикосновение быстро вернуло её в реальность. Она бросила взгляд на стол, где стояли оставленные чашки. Всё выглядело так, будто Беллатрикс покинула комнату совсем недавно.       Гермиона пересекла комнату и подошла к окну, вглядываясь в тихие белоснежные поля, простирающиеся за пределами замка.       Снег падал мягко, почти невесомо, и в этом движении было что-то успокаивающее. Она провела рукой по запотевшему стеклу, оставляя за собой прозрачный след, и на секунду задумалась о том, какие дела могли заставить Беллатрикс выйти в это раннее утро.       Неужели она отправилась на встречу с кем-то? Или, может быть, решила что-то проверить, будучи беспокойной и непредсказуемой, какой она всегда была?       Мягкий шорох за спиной заставил Гермиону вздрогнуть и обернуться, сердце на миг замерло в ожидании, но за дверью никого не оказалось. Она вздохнула и попыталась унять мысли, которые с каждой минутой становились всё более настойчивыми.       Ей хотелось верить, что всё в порядке, но лёгкое беспокойство росло, пока она стояла, обхватив себя руками, и вслушивалась в едва слышные звуки замка.       Её взгляд остановился на камине, где рядом с поленьями лежала книга, которую Беллатрикс листала накануне вечером. Страницы были немного загнуты, и на одной из них виднелся листочек, сложенный вдвое. Гермиона подошла и осторожно вытащила его, разворачивая с лёгким трепетом.       На листе не было написано ничего важного — лишь одно слово, написанное резким и уверенным почерком Беллатрикс:       «Жди»       Гермиона не знала, что значило это короткое послание, но оно словно развеяло её напряжение.       Беллатрикс всегда была загадкой, полной неожиданных поворотов и решений, и это слово казалось ей одновременно предупреждением и обещанием.       Гермиона прижала листок к груди, чувствуя, как холод внутри медленно уходит, оставляя за собой слабый след тепла. Она медленно вздохнула, прислушиваясь к звукам комнаты, но вокруг стояла непривычная тишина, словно воздух застыл в ожидании чего-то значительного.       Дверь позади неё вдруг мягко скрипнула, и Гермиона обернулась, её сердце ускорило ритм.       Беллатрикс вошла в комнату, держа в руках маленькую коробочку, украшенную чёрной лентой. Её взгляд был непроницаем, но в движениях чувствовалось напряжение, которое выдавалось лишь легкой дрожью её пальцев.       Она остановилась на пороге, замерев на мгновение, будто собиралась с духом, прежде чем сделать ещё один шаг вперёд.       — Ты вернулась, — тихо сказала Гермиона, её голос был полон облегчения, но с едва уловимой тревогой.       — Конечно, — ответила Беллатрикс, её голос прозвучал глухо, как будто что-то тянуло его вниз.       Она подошла ближе, небрежно бросила какой-то конверт с гербом семьи Блэков на стол и медленно протянула коробочку Гермионе и задержала взгляд на её лице, будто боялась потерять что-то важное.       Гермиона посмотрела на коробочку, а затем на Беллатрикс, чувствуя, как внутри что-то сжимается от смеси удивления и ожидания.       — Что это? — спросила она, не отрывая глаз от её лица.       — Просто… кое-что, что я хотела тебе дать, — ответила Беллатрикс, её голос был напряжён, и она избегала прямого взгляда. — Это не значит ничего… особенного. Просто знак. Я подумала, что… — Она замолчала, сжав челюсти так сильно, что на шее напряглись мускулы.       Гермиона осторожно развязала ленту и открыла коробочку. Внутри лежало кольцо из тёмного серебра с тонкой гравировкой, изображающей узор в виде переплетённых лоз и мелких звёзд.       В центре кольца переливался крошечный, чёрный как ночь камень.       — Оно прекрасно, — прошептала Гермиона, её голос дрогнул от неожиданности. — Но… почему?       Беллатрикс отступила на шаг, её руки дрожали, и она быстро спрятала их в карманы мантии. Её глаза метались по комнате, избегая встречи с глазами Гермионы.       — Ты… заслуживаешь чего-то, что напоминает тебе, что ты… важна. — Она произнесла слова с трудом, словно каждое из них было занозой, которую приходилось вытаскивать. — Но это… не только поэтому.       Гермиона нахмурилась, её взгляд стал обеспокоенным.       — Белла, ты говоришь странные вещи. Ты в порядке? Это связано с письмом? — Она бросила взгляд на лежащий на столе конверт, но Беллатрикс тут же качнула головой, её лицо стало суровым.       — Нет, это не из-за письма, — выдохнула она. — Ты просто… не понимаешь. — Голос её снова задрожал, и она снова замолчала, пытаясь справиться с внутренней бурей. — Я пытаюсь сказать тебе что-то важное, но ты…       Гермиона сделала шаг вперёд, её глаза были полны тревоги.       — Что случилось? Ты можешь просто сказать мне. Я ведь здесь.       — Это не так просто! — почти сорвалась на крик Беллатрикс, её глаза метнули на Гермиону взгляд, полный боли и упрямства. — Ты не понимаешь, насколько это трудно.       — Тогда объясни мне, — Гермиона положила руку на плечо Беллатрикс, их взгляды встретились, и в этой немой дуэли чувств было больше, чем во всех их словах.       Беллатрикс глубоко вздохнула, её грудь дрожала, а взгляд оставался острым и беспокойным.       — Я… каждый раз, когда я думаю о том, чтобы это сказать, мне кажется, что мир рушится, — её голос стал тихим, почти шёпотом, и каждое слово словно выцарапывалось изнутри. — Но ты должна знать, что для меня это…       — Что? — Гермиона нахмурилась, её сердце билось учащённо. — Белла, скажи мне.       Беллатрикс замолчала, её глаза на мгновение закрылись, словно она пыталась заглушить внутренний крик. Но затем она снова посмотрела на Гермиону, и в этот раз в её взгляде не было страха, только твёрдость и смирение.       — Я люблю тебя, ясно, Гермиона?! Вот и всё!       Гермиона замерла, слова Беллатрикс, будто резонанс колокола, звучали у неё в ушах, оглушая, заставляя сердце на мгновение остановиться, а потом забиться с новой силой, пробивая гулкой волной напряжение, висевшее в воздухе.       Беллатрикс стояла перед ней, неотрывно смотря ей в глаза, и казалась такой уязвимой и неподвижной, что это было почти невыносимо. Её плечи были напряжены, дыхание сбивчиво, а в глазах горело нечто, что Гермиона видела лишь однажды — смесь страха и решимости.       Гермиона сделала шаг вперёд, медленно и осторожно, будто приближалась к раненому зверю, который в любой момент мог сорваться и убежать. Она не знала, что сказать, потому что каждое слово, которое приходило в голову, казалось ей слишком слабым, слишком неподходящим для этого момента.       И тогда она решила ничего не говорить.       Она обняла Беллатрикс, не давая ей возможности увернуться, обернуть своё признание в насмешку или отступить в привычное равнодушие. Её руки крепко обвили талию Беллатрикс, притягивая её ближе, а тепло их тел слилось в одно.       Беллатрикс напряглась под этим прикосновением, каждый мускул в её теле был натянут, как струна, готовая лопнуть от малейшего движения.       — Что ты делаешь? — прошептала она, её голос дрожал, и это было неожиданно для неё самой.       Она пыталась сохранить свою маску, но чувствовала, что Гермиона размывает её границы каждым своим движением.       — Ш-ш-ш, — мягко ответила Гермиона, и её губы коснулись уха Беллатрикс. — Всё хорошо. Я здесь.       Беллатрикс зажмурилась, словно пытаясь отогнать мысль, которая грызла её изнутри. Её пальцы нерешительно коснулись спины Гермионы, сначала сжались, затем ослабили хватку.       Она чувствовала себя так, будто стояла на краю обрыва, заглядывая в бездну, в которой скрывались все её страхи и запреты.       — Ты… — её голос сорвался, и она сглотнула, прежде чем продолжить. — Ты не понимаешь, насколько это сложно. Всё это. Ты не знаешь, как много…       — Тише, — перебила Гермиона, чуть отстраняясь, чтобы заглянуть в глаза Беллатрикс. Её взгляд был мягким, но в нём светилось что-то твёрдое, почти не поддающееся сомнению. — Я понимаю больше, чем ты думаешь.       И прежде, чем Беллатрикс успела ответить, она наклонилась и поцеловала её. Поцелуй был лёгким, но в нём было больше смысла, чем в тысячах слов, которые могли бы быть сказаны.       Беллатрикс замерла, её руки застыли в воздухе, затем медленно опустились, обвивая плечи Гермионы. Тяжесть её признания сковывала её, но прикосновение Гермионы, её близость, словно растворяли этот тяжёлый груз.       — Я… — прошептала Беллатрикс, когда их губы разъединились, её голос звучал хрипло и прерывисто. — Я не могу…       — Ты можешь, — мягко произнесла Гермиона, их лбы соприкасались, и она чувствовала горячее дыхание Беллатрикс. — Ты уже сделала это. И я хочу, чтобы ты знала: я тоже.       Гермиона прижалась к Беллатрикс, их дыхания сливались в одно, наполняя пространство между ними теплом и молчаливым пониманием. Беллатрикс стояла, напрягая каждую мышцу, словно пытаясь сохранить контроль над тем хаосом, который бушевал внутри.       Мысли вихрем кружились в её голове: Гермиона — полукровка. Этот факт всегда стоял между ними, словно невидимая стена, напоминающая, что их связь была не просто запретной, а почти невозможной.       Она осторожно провела пальцами по плечу Гермионы, ощущая под ними ткань её мантии и тепло её тела. Казалось, этот момент должен был быть простым, но вместо этого он становился ещё одним испытанием.       Беллатрикс заставила себя глубоко вздохнуть, глядя на Гермиону, её глаза светились спокойствием и доверием, которые разрывали её изнутри.       — Почему ты так спокойна? — наконец прошептала Беллатрикс, её голос дрожал едва заметно, и в нём звучала тихая досада. — Ты ведь понимаешь, каково это… — она замолчала, подбирая слова. — Каково это — знать, что нас не примут. Никогда.       Гермиона вздохнула, её взгляд оставался уверенным.       — Я понимаю, — ответила она просто. Её пальцы легонько скользнули по руке Беллатрикс, будто напоминая, что, несмотря на все преграды, они были здесь, вместе. — Но меня это не пугает. Я выбрала этот путь.       Беллатрикс отвернулась, взгляд её метнулся к окну, за которым снег кружился в молчаливом танце. Мягкий свет зимнего утра пробивался сквозь оконные стёкла, освещая комнату. Она стиснула зубы, пытаясь избавиться от мыслей, которые рвали её на части.       Быть с Гермионой означало идти против всего, что она знала, против семьи, против всего чистокровного наследия. Казалось, что их счастье было вырвано у мира, который не был готов его принять.       — Ты думаешь, что мы сможем всегда скрываться? — её голос звучал чуть громче, и в нём слышалась горечь. — Думаешь, мы сможем притворяться, что это нормально?       Гермиона слабо улыбнулась, но в её глазах было что-то, что выдавало силу и упрямство.       — Я думаю, что мы сами создаём свою норму, — ответила она, и в этих словах была твёрдость, которая заставила Беллатрикс на мгновение замереть. — Если что-то нужно защищать, то это стоит того.       Беллатрикс закрыла глаза, борясь с тяжестью, которая давила на её грудь. Она всегда считала себя сильной, но с Гермионой ей приходилось заново учиться быть уязвимой.       Это чувство захлёстывало её с головой, не оставляя места сомнениям, только страх, глубоко укоренившийся и такой древний, как сама её семья.       — Но я боюсь, — призналась она наконец, её голос стал тише, почти незаметно. — Боюсь, что однажды ты поймёшь, что всё это слишком сложно.       Гермиона слегка наклонила голову, её взгляд смягчился. Она подошла ещё ближе, обвила руками шею Беллатрикс и тихо прошептала:       — Даже если сложно, это всё равно важно. Ты — важна.       Эти слова проникли глубже, чем любые признания, они ударили точно в цель. Беллатрикс на мгновение забыла о своём наследии, о страхах и невидимых цепях, которые держали её всю жизнь.       Она чувствовала, как пальцы Гермионы осторожно скользнули по её волосам, как тепло её дыхания касалось шеи. Секунды тянулись, наполняясь смыслом.       Беллатрикс подняла глаза, в которых горело то же самое чувство, что и в начале их отношений — осторожное восхищение, перемешанное с отчаянием. Но теперь это было ещё и смирение перед правдой, которую она больше не могла отрицать.       — Ты сумасшедшая. Как и я, — прошептала она, но в её голосе больше не было горечи, только лёгкая насмешка и скрытая улыбка. — И, возможно, именно это держит меня здесь.       Гермиона только кивнула, и в ответе её глаз светилась тихая уверенность, которая стала для Беллатрикс якорем в бурном море мыслей.       Тишина, в которой они стояли, наполнилась мягким треском огня и шёпотом падающего снега за окном. Беллатрикс ощутила, как её напряжение медленно рассеивается, словно туман, и вновь обрела контроль над дыханием.       Но облегчение было недолгим — взгляд Гермионы переместился на письмо, которое всё это время лежало забытым на столе, с его строгим гербом, свидетельствующим о фамильной принадлежности.       — Ты не откроешь его? — мягко спросила Гермиона, взгляд её был настороженным, но лишённым давления.       Беллатрикс задержала дыхание, чувствуя, как к горлу подступает неприятное предчувствие. Она медленно потянулась за конвертом, словно это было что-то опасное, что могло ужалить её в любой момент.       — Почему бы и нет, — сухо ответила она, стараясь придать голосу лёгкую небрежность, но в её глазах мелькнуло что-то, чего Гермиона не могла не заметить — та же самая тень страха, с которой Беллатрикс всегда боролась в моменты, связанные с её семьёй.       Она разорвала печать, скользнула взглядом по чётким строкам, выведенным холодным и безупречным почерком Друэллы Блэк. Каждое слово было выстроено, как заклинание, чёткое и не допускающее двусмысленности:

Беллатрикс,

Напоминаю, что, несмотря на подготовку к ЖАБА и твоё отсутствие в доме на время первой недели праздников, ты должна вернуться. Есть новости, которые требуют твоего присутствия. Я жду прибавления, и будет устроено официальное празднование, на котором ты обязана быть. Это не обсуждается.

Ты должна прибыть не позднее начала следующей недели. Ожидаем с твоей стороны соблюдения всех правил поведения и внешнего вида, как и подобает представителю нашего рода.

Мама.

      Каждое слово, казалось, отбрасывало тень на свет комнаты, и воздух стал плотным, будто тяжёлое покрывало опустилось на плечи Беллатрикс. Её губы слегка дрогнули, но она не выдала ни малейшего признака волнения.       Только взгляд стал ещё более холодным и отстранённым.       Гермиона, не отводя глаз, внимательно следила за её лицом.       — Что там? — наконец спросила она, когда молчание стало невыносимым.       Беллатрикс сжала письмо, её пальцы белели от напряжения, но она быстро расслабила руку, будто осознав, что не должна показывать слабости.       — Ничего, что стоило бы обсуждать, — попыталась она сказать с лёгкой усмешкой, но голос её прозвучал глухо.       — Белла… — Гермиона протянула руку, чтобы прикоснуться к её плечу, но Беллатрикс сделала едва заметный шаг назад, её глаза метнулись в сторону.       — Моя мать беременна, — произнесла она наконец, и в её голосе звучала странная смесь неверия и горечи. — И они устраивают праздник. Я должна быть там, присутствовать, следовать всем этим чёртовым правилам… как всегда.       Гермиона замерла, её глаза расширились от неожиданности. Она знала, что любая новость из дома Беллатрикс всегда несла с собой тяжесть, но это… это было чем-то новым, даже для неё.       — Ты знала об этом? — спросила она, стараясь не выдать своего волнения.       — Нет, — Беллатрикс отвернулась к окну, смотря на белоснежные поля, словно там она могла найти ответ на все свои внутренние вопросы. — Это ударило, как гром среди ясного неба. Моя мать… — Она замолчала, на мгновение закрыв глаза. — Но не в этом дело.       Гермиона подошла ближе, её голос был тихим, но твёрдым:       — В чём тогда?       Беллатрикс резко повернулась, её глаза сверкнули яростью и чем-то ещё, более глубоким.       — В том, что каждый раз, когда они напоминают мне, кто я и кем я должна быть, я понимаю, что этот мир, наши миры, они никогда не примут нас. Даже такая вещь, как их радость, — она указала на письмо, — напоминает мне, что наша связь — это что-то, что они бы отвергли. Что-то, что я должна скрывать, чтобы не потерять всё.       Гермиона не ответила сразу. Она посмотрела на Беллатрикс и мягко провела рукой по её запястью, сжимая его в жесте поддержки.       — Но ты знаешь, что здесь, в этой комнате, между нами — всё по-другому. Здесь мы можем быть теми, кем хотим, — сказала она, её голос был мягким, но решительным.       Беллатрикс закрыла глаза, её дыхание стало немного более ровным. Впервые за долгое время она позволила себе поверить в то, что, возможно, за пределами этих холодных стен тоже есть шанс быть собой.       Но это чувство длилось лишь мгновение. Мысль о том, что уже завтра она должна вернуться в дом, где каждый взгляд и каждое слово будут пропитаны ожиданиями и холодом, вновь обрушилась на неё тяжестью, возвращая привычное ощущение безысходности.       Беллатрикс резко отступила на шаг, словно ей стало тесно в этой комнате, наполненной их присутствием. Гермиона заметила, как глаза её помрачнели, и понимание пришло само собой — Белла снова возводила ту стену, которая отделяла её от мира и даже от самой себя.       — Белла… — Гермиона старалась, чтобы её голос звучал спокойно, но беспокойство сквозило в каждом слове. Она сделала шаг вперёд, пытаясь сократить расстояние между ними, которое за секунду стало слишком ощутимым. — Ты можешь поговорить со мной. Мы можем справиться с этим вместе.       Беллатрикс молчала, её лицо застыло в привычной холодной маске, которая скрывала столько эмоций, что казалась почти непробиваемой. Она отвернулась, смотря в окно, где снег продолжал медленно падать, укрывая землю белым покрывалом, как символ мнимой невинности.       Она хотела сказать что-то ободряющее, что-то, что развеяло бы тревогу Гермионы, но слова застревали в горле, слишком острые, чтобы выйти наружу.       Гермиона, чувствуя эту отчужденность, вздохнула, борясь с растущим ощущением беспомощности. Она знала, что Беллатрикс борется не только с семейными ожиданиями, но и с самим собой.       Молчание стало плотнее, и лишь треск дров в камине нарушал его, добавляя тяжести этому моменту.       — Получается, ты уезжаешь завтра? — наконец сказала Гермиона, её голос прозвучал тише, чем она хотела. Беллатрикс кивнула, но не обернулась. Она стояла прямо, но её плечи были напряжены, как у человека, готового к защите. — Я знаю, что это тяжело для тебя.       Беллатрикс сжала пальцы, костяшки побелели. Ей хотелось сказать что-то, что развеяло бы беспокойство Гермионы, но вместо этого она только прикусила губу, оставаясь спиной к ней.       Ощущение, что стены вновь сжимаются вокруг неё, становилось всё сильнее, а каждая попытка успокоить себя лишь придавала этому ощущению новых граней.       — Я вернусь, — коротко бросила она, наконец повернув голову и встречая взгляд Гермионы.       Но в её глазах не было уверенности, которую она надеялась показать. Только усталость и что-то, что они обе понимали — страх перед неизвестностью.       Гермиона подошла ближе и остановилась так, что их лица были на уровне дыхания. Она медленно положила руку на плечо Беллатрикс, её пальцы слегка сжались, напоминая о том, что она здесь, рядом, готова поддержать.       — Я буду ждать, — произнесла она, пытаясь улыбнуться, но ощущение тревоги подтачивало её изнутри.       Беллатрикс коснулась её руки, на мгновение её взгляд стал мягче. Но затем она снова напряглась и отвела глаза, словно боится дать волю эмоциям. Слова благодарности и признания застряли у неё в горле, а сердце билось в глухом ритме, напоминая о том, что завтра всё изменится, пусть даже на короткое время.       — Получается, что моя семья опять изгадила все планы и сегодня последний день вместе, Гермиона, — наконец выдавила она, словно признавая тот факт, что, несмотря на их чувства, реальность была гораздо сложнее.       Гермиона вздохнула, не зная, как пробиться сквозь эту стену, но понимая, что сейчас не время настаивать.       Она отпустила её плечо и отступила, давая Беллатрикс ту свободу, которая ей была так необходима в этот момент.       — Хорошо, — просто ответила она, и их глаза встретились, обменявшись невысказанными словами, в которых было больше, чем они могли бы выразить.       Снег продолжал падать, и время, казалось, замерло, оставив их в этой комнате, полной неуверенности и молчаливых обещаний.