Реквием по чужому имени

      Гермиона открыла глаза, и первый свет утреннего солнца коснулся её лица, разливаясь по комнате тёплым золотым сиянием. Она потянулась, чувствуя, как её тело откликается на каждое движение, ещё помня о прошедшей ночи.       Невыспавшаяся, но окрылённая, она улыбнулась, вспоминая прикосновения Беллатрикс, её губы, следы поцелуев, которые остались на коже.       Поднявшись с кровати, Гермиона на секунду замерла перед зеркалом. Её пальцы осторожно коснулись шеи, где слабые фиолетовые пятна напоминали ей о той страсти, с которой они принадлежали друг другу.       Касание вызывало дрожь и лёгкую улыбку. Засосы на ключицах и груди были скрыты под тканью рубашки, но сознание, что они там есть, добавляло тепла и смущения.       — Так, надо что-то с этим сделать, — пробормотала она себе под нос, взяв в руки палочку.       Одним лёгким движением она произнесла заклинание, и следы начали исчезать, растворяясь, как утренний туман. Несмотря на это, она чувствовала, что воспоминания останутся с ней намного дольше, чем эти отметины.       Гермиона поспешила вниз в Общую гостиную, где уже собрались студенты. Гарри и Рон, сидящие за столом, увлечённо обсуждали что-то, но, когда она подошла ближе, они замолчали и обернулись к ней.       Гарри прищурился, заметив её слегка растрёпанные волосы и тёмные круги под глазами.       — Гермиона, ты не заболела? — спросил он с озабоченным тоном, его зелёные глаза блестели от беспокойства.       — Нет-нет, всё в порядке, — ответила она, быстро пряча за ухом выбившуюся прядь. Её голос был немного хриплым, но от этого воспоминания о прошедшей ночи лишь стали ярче. — Просто не выспалась.       Рон ухмыльнулся, его лицо приняло выражение лукавого любопытства.       — Ну, ты точно выглядишь так, будто провела ночь в библиотеке, — поддел он, не подозревая, насколько близок был к правде, но ошибаясь в деталях.       Гермиона подавила смех, бросив на него раздражённый взгляд, который она часто использовала, чтобы скрыть смущение. Летиция, сидящая поодаль, заметила их обмен репликами и подошла ближе.       — Гермиона, ты сегодня как-то сияешь. Неужели нашла тайную книгу с заклинаниями счастья? — её шутка вызвала улыбку у остальных, и Гермиона тоже позволила себе короткий смех, полный скрытого смысла.       — Можно и так сказать, — ответила она с мягкой усмешкой, вспоминая, как нежно Беллатрикс касалась её лица, как шептала что-то невнятное между поцелуями, и как их взгляды переплетались, делая реальность зыбкой и далёкой.       Летиция прищурилась, словно собираясь задать ещё один вопрос, но передумала. В этот момент прозвенел колокол, приглашая студентов на утренние занятия. Гермиона, почувствовав облегчение от смены темы, направилась к дверям.       В коридорах Хогвартса кипела привычная суета. Поток учеников заполнял пространство, и в этом шуме Гермиона на мгновение почувствовала себя в безопасности. Она знала, что Беллатрикс тоже будет здесь, но, встретив её взгляд в толпе, поняла, что их тайна оставалась только их собственной.       Беллатрикс прошла мимо с обычным надменным выражением лица, но их взгляды пересеклись, и в этом коротком мгновении было больше, чем они могли бы сказать.       На уроке зельеварения, когда профессор Слизнорт объяснял сложный процесс создания одного из зелий, Гермиона не могла сосредоточиться. Её мысли снова возвращались к прикосновениям, голосу Беллатрикс, её странной смеси нежности и ярости. Она едва сдерживала улыбку, чувствуя, как тепло разливается по щекам.       Никто не знал, что за этой мнимой серьёзностью скрывалась буря, которая заставляла её сердце биться быстрее.       Летиция заметила, как Гермиона машинально пишет что-то на пергаменте, и наклонилась ближе.       — Эй, о чём ты думаешь? — шепнула она с любопытством.       Гермиона вздрогнула и спрятала листок.       — О зельях, конечно же, — быстро солгала она, стараясь придать своему голосу уверенность.       Гермиона сидела, делая вид, что сосредоточена на занятии, но её мысли упорно возвращались к той ночи. Воспоминания о каждом прикосновении, взгляде, о нежности, которой она не ожидала от Беллатрикс, заставляли её сердце биться быстрее.       Внизу живота всё сжималось при одном лишь мысленном повторении того момента, когда их глаза встретились, и мир, казалось, исчез вокруг них, оставив только их двоих.       Лёгкий шёпот профессора Слизнорта перемешался со стуком пера по пергаменту. Но что-то в её выражении лица, в едва заметной улыбке, которая так и не покидала её губ, привлекло внимание Летиции, сидевшей рядом.       — Ты правда сегодня в своём мире, — тихо заметила она, слегка наклонившись ближе.       Её глаза блестели от интереса, но Гермиона быстро прикрылась привычной серьёзностью.       — Просто мысли, — ответила она с деланной лёгкостью, пытаясь сосредоточиться на заметках.       Но её рука с пером дрожала, и чернила растеклись по бумаге, оставляя пятно. Она отложила перо и бросила взгляд на окно, за которым ветер раскачивал деревья, и на миг ей показалось, что видит силуэт Беллатрикс, проходящий мимо.       После урока Гермиона медленно собрала вещи, стараясь не встречаться с любопытными взглядами. Она знала, что должна вернуться в общую гостиную, но едва сдерживала порыв свернуть в другую сторону — туда, где её могла ждать Беллатрикс.       Воспоминания вспыхнули в её сознании вновь: дыхание Беллатрикс, её взгляд, казавшийся огнём, и шёпот, разбивающий тишину. Эти моменты заставляли её мышцы напрягаться от желания.       Когда она пересекла коридор, где свет играло утреннее солнце, что-то заставило её остановиться. На скамье у окна, где она обычно садилась перед занятиями, лежал маленький клочок пергамента, свернутый и прижатый старой медной заколкой.       Сердце сделало скачок, когда она узнала изящный почерк, острый, как колючки розы.       «Ты выглядишь так, будто сама не знаешь, где потерялась. Мне нравится эта версия тебя, Грейнджер. И да, не смей забывать прошлую ночь.»       Гермиона ощутила, как её щеки заливает краска, и оглянулась, чтобы убедиться, что никто не видел её реакции. В её груди билось что-то одновременно сладкое и мучительное, ощущение, с которым она ещё не умела справляться.       Ответ требовал немедленного написания, и, поспешив к ближайшему каменному выступу, она достала кусочек бумаги и быстро нацарапала:       «Забыть? Как будто у меня есть выбор. Но, возможно, ты недооцениваешь, что именно мне запомнилось больше всего.»       Она оставила записку там, где знала, что Беллатрикс её найдёт. Весь оставшийся день тянулся медленно, каждая минута казалась часом. Лекции по истории магии тянулись в вечность, и Гермиона, сидя в полутёмной аудитории, ловила себя на том, что вновь и вновь возвращается к их встречам.       Отвлечённо перебирая перо в руках, она вспоминала, как руки Беллатрикс проходили по её коже, вызывая дрожь, и как их тела находили друг друга в полумраке комнаты.       Когда занятие наконец закончилось, Гермиона направилась в библиотеку, надеясь найти спокойствие среди старых свитков и книг. Но её ждало нечто иное. Между страниц её учебника по древним рунам была спрятана ещё одна записка:       «Твои взгляды делают меня беспокойной, Грейнджер. Думаю, ты прекрасно понимаешь, о чём я.»       Снова это чувство, сжимающее живот и заставляющее дыхание учащаться. Она закрыла глаза на мгновение, пытаясь взять себя в руки, и понимала, что за этой борьбой — за каждым словом, взглядом, прикосновением — крылось нечто большее.       И правда была очевидна: она по уши втюрилась в того, кого ещё недавно считала своим заклятым врагом.       Гермиона быстро шла по коридору, её сердце билось так громко, что она боялась, что каждый проходящий мимо студент мог услышать этот гул. Мысль о Беллатрикс заполонила её разум до такой степени, что она больше не могла игнорировать желание — тот огонь, который зажгла в ней их последняя встреча. С каждым шагом её решимость росла.       Увидев знакомую фигуру у окна, Гермиона замерла на мгновение, прежде чем решительно направиться к ней. Беллатрикс стояла, полуприкрыв глаза, слушая, как ветер за стенами замка стонет в узких проёмах.       Она заметила Гермиону, но не успела ничего сказать, как та, схватив её за руку, повела за собой в ближайшую пустую аудиторию.       — Грейнджер, — с притворным раздражением произнесла Беллатрикс, когда дверь за ними захлопнулась, и полумрак заполнил помещение. — Это у тебя что, новый способ вести себя на публике?       Но в её голосе звучало веселье, и уголки губ дрогнули, придавая её выражению неожиданную мягкость.       — Заткнись, — прошептала Гермиона, прежде чем притянуться ближе и коснуться её губ.       Поцелуй был быстрым, порывистым, полным жажды, которую она не могла больше сдерживать. Беллатрикс сначала напряглась, как будто внезапность момента застала её врасплох, но вскоре её руки сжали талию Гермионы, притягивая её ближе.       — Ты такая дерзкая, Гермиона, — Беллатрикс рассмеялась, её голос вибрировал в тишине комнаты, словно живой. Она отстранилась на секунду, заглядывая в глаза Гермионы, где читалась смесь волнения и удивления. — Я помню времена, когда ты дрожала от страха, видя меня.       — Ты больше не такая страшная, — ответила Гермиона, и они обе знали, что это ложь.       Беллатрикс всё ещё была пугающей, но теперь не только из-за её репутации. Она была пугающей в своём умении пробуждать чувства, которые Гермиона никогда раньше не испытывала.       Они стояли так близко, что могли слышать дыхание друг друга. Беллатрикс провела пальцами по щеке Гермионы, задерживаясь на мгновение, словно пыталась запомнить это прикосновение.       С минутным молчанием её глаза смягчились, и в этом взгляде было нечто такое, чего Гермиона не ожидала — нежность, неуместная, почти болезненная.       — Ты уверена, что хочешь так рисковать? — Беллатрикс склонила голову, её взгляд стал серьёзнее.       Вопрос был риторическим, и Гермиона это знала, но всё равно ответила:       — С тобой — да.       Ответ вызвал новую волну смеха у Беллатрикс, но в нём не было иронии, лишь смирение и осознание.       — Если бы кто-то сказал мне, что я буду стоять вот так с тобой… — начала Беллатрикс, но осеклась, её слова растворились в тишине.       Гермиона покачала головой и, прежде чем та успела закончить мысль, вновь наклонилась, чтобы поцеловать её. В этот раз их поцелуй был мягче, как у людей, у которых есть время, как у тех, кто решил отложить все сомнения на потом.       Гермиона чувствовала, как их дыхания сливаются, и её тело словно запоминало каждую секунду этого момента. Но внезапно Беллатрикс слегка отстранилась, её глаза, тёмные и напряжённые, встретились с глазами Гермионы.       — Ты совсем с ума сошла, — прошептала Беллатрикс, её голос был низким и колючим, но в нём звучала забота, которую она тщетно пыталась скрыть. — Мы не можем позволить себе такую дерзость. Здесь, в замке, у стен есть уши, у дверей — глаза. Слухи… они нас уничтожат.       Гермиона глубоко вдохнула, её грудь ещё поднималась и опускалась от накативших эмоций. Ей было трудно понять, как можно так быстро перейти от радости к разочарованию, но страх Беллатрикс звучал разумно.       Даже слишком разумно для той, кто обычно не боялась ни шёпота, ни слухов.       — Я знаю, — ответила она, её голос звучал слабее, чем она хотела. — Но, Белла, каждый раз, когда я вижу тебя, когда ты рядом, я… просто не могу сдержаться.       Губы Беллатрикс скривились в кривой усмешке, её пальцы, несмотря на насторожённость, снова коснулись лица Гермионы. Они скользнули по линии подбородка, задержались на шее, где её кожа ещё горела от прежних прикосновений.       — Ты слишком смелая и не думаешь о своей репутации, — с сарказмом произнесла она, но пальцы, не прерываясь, прошли вниз к её ключице. — А мне это чертовски нравится, и это проблема.       Они стояли в этом кабинете, полном теней и запаха старых пергаментов, и, несмотря на предупреждения, тишина между ними вновь заполнилась чем-то осязаемым.       Гермиона коснулась её руки, задержала её и склонилась ближе, словно пытаясь поймать её взгляд.       — Скажи мне, что делать, чтобы перестать… — её голос дрогнул, и она не успела договорить, как Беллатрикс с хриплым смешком прикоснулась губами к её лбу.       — Мы должны скрываться, Гермиона. Ради нас обеих. Никто не должен знать, что между нами происходит. Особенно здесь, где каждый ученик, каждый профессор смотрит на нас, ждёт ошибки.       Гермиона поняла, что она была готова рискнуть ради этого чувства, но понимание того, что Беллатрикс была права, сжало её сердце. Она не могла позволить своей глупости поставить их под угрозу.       Она вздохнула и улыбнулась, на этот раз печально.       — Значит, будем осторожнее, — сказала она, их глаза вновь встретились. — Но это не значит, что я перестану.       Беллатрикс улыбнулась, на её лице появилась тень гордости и уважения.       — Конечно, ты не перестанешь. Ты же Гермиона Грейнджер, — прошептала она и, склонившись снова, коснулась губами её щеки, оставляя ощущение тепла, которое могло согреть её даже в самый холодный день.       Тишина вновь стала их союзником, они стояли, забыв о времени, погружённые в свои чувства, но за этим моментом притаился реальный мир — мир, который требовал, чтобы они были осторожны.       Беллатрикс, будто сдаваясь на секунду, обвила руки вокруг талии Гермионы и притянула её к себе ближе. Она вдохнула её запах — лёгкий аромат цитрусовых с едва заметной ноткой свежести, чем-то дерзкий и непокорный, точно отражающий натуру самой Гермионы.       Этот запах завораживал её, успокаивал, и впервые за долгое время Беллатрикс почувствовала, как её внутреннее напряжение ослабевает. Страх, который всегда жужжал на задворках её сознания, отступил перед теплом, разливающимся по её телу.       — Знаешь, ты пахнешь… так, будто каждый раз готова бросить вызов всему миру, — сказала Беллатрикс, её голос был хрипловатым, наполненным непривычной мягкостью.       Она задержала дыхание на миг, боясь, что слово слишком громкое или лишнее разрушит этот момент.       Гермиона тихо рассмеялась, её голова легла на плечо Беллатрикс, и в этот миг ей показалось, что стены кабинета отступили, что мир снаружи замер, перестав существовать.       Её руки обвили спину Беллатрикс, и это движение было таким естественным, что она почти удивилась, почему оно не казалось ей таким раньше.       — Это потому, что я никогда не отступаю, — ответила Гермиона, её голос был низким, но в нём звучала уверенность, которую она не всегда испытывала, но с Беллатрикс чувствовала себя иначе. — И ты это знаешь.       Беллатрикс на секунду крепче прижала её к себе, потом чуть отстранилась, чтобы заглянуть в глаза. Она знала, что Гермиона видит в них больше, чем позволено. Больше, чем Беллатрикс когда-либо могла себе представить показывать кому-то.       — Не знаешь, что ты творишь со мной, Грейнджер, — прошептала она, её слова прозвучали почти с вызовом, но дыхание выдало скрытую нежность.       — Может, и знаю, — отозвалась Гермиона, и на этот раз они обе улыбнулись. Улыбка, где не было насмешки, где не было ничего, кроме честности.       Они стояли так долго, что время растаяло в звуках замка, в далёких голосах за закрытой дверью. Мягкий свет из окна ложился полосами на пол, и Беллатрикс вдруг подумала, что в этой комнате, среди запаха старых пергаментов и пыли, ей впервые по-настоящему спокойно.       Ощущение, что этот момент был таким же хрупким, как утренний иней на листьях, заставляло её сердце сжиматься. Она знала: в любой момент кто-то мог нарушить эту тихую идиллию, этот маленький мир, созданный только для них двоих.       Гермиона подняла руку и осторожно коснулась её лица, следуя линии скулы, и Беллатрикс замерла от этого прикосновения, такого простого и такого сильного. Она впилась взглядом в её глаза, изучая каждую эмоцию, каждый отблеск в тёмно-карих зрачках.       — Мы будем осторожны, — тихо сказала Гермиона, словно повторяя обет, который они уже давали друг другу. — Но я не дам этому исчезнуть.       — Ты упряма, — ответила Беллатрикс, но её губы дрогнули, выдавая улыбку, которую она не могла сдержать. — И я ненавижу то, как мне это нравится.       Гермиона почувствовала, как внутри что-то щёлкнуло, как будто одна из пружин её натянутого сознания наконец ослабла. Она коснулась губами шеи Беллатрикс, и та позволила себе расслабиться, закрыв глаза и глубоко вдохнув. Зудящий страх по-прежнему напоминал о себе где-то далеко, но теперь он был заглушён — этой близостью, этим моментом, в котором не было места ни для чего, кроме их двоих.       Они знали, что реальный мир за стенами этой комнаты ждёт их, готовый бросить новые вызовы. Но сейчас, в тишине кабинета, казалось, что это было меньшее, что их волновало.

***

      Декабрь уже начал накрывать Хогвартс белым покрывалом, тонкий слой снега блестел на подоконниках и вырисовывал причудливые узоры на окнах. Утро было морозным, воздух колол кожу, и дыхание превращалось в облачка пара.       Гермиона, закутавшись в шерстяной шарф, спускалась по лестнице в сторону Большого зала, где её уже ждали Гарри и Рон. Летиция болтала с ними, жестикулируя и оживлённо что-то рассказывая.       Она старалась сосредоточиться на том, что было впереди — день, проведённый в Хогсмиде, покупка подарков к Рождеству, горячее сливочное пиво. Всё, что помогло бы ей отвлечься от воспоминаний о ночах, проведённых с Беллатрикс.       Однако, каждый раз, когда она закрывала глаза, в её памяти всплывало лицо Беллатрикс, её взгляд, скользивший по её телу, прикосновения, которые ещё пылали на коже, несмотря на холод за окном.       — Гермиона, ты идёшь? — голос Гарри выдернул её из размышлений.       Он смотрел на неё с любопытством, а Рон по-прежнему напевал что-то невнятное, глядя в сторону выхода.       — Да, конечно, — ответила она, улыбаясь и стараясь придать голосу бодрость.       Но внутри неё всё сжималось, воспоминания тянули за собой невидимую нить.       Они направились к выходу из замка, и Гермиона по привычке бросила последний взгляд через плечо, ища в толпе тёмные волосы и пронзительный взгляд, который всегда находил её, где бы она ни была.       Но Беллатрикс не было видно. Её отсутствие вызывало ощущение пустоты и странную остроту, как боль от невидимой раны.       — Ты сегодня странно молчалива, — заметила Летиция, когда они шли по заснеженной тропинке, ведущей в Хогсмид.       Их следы оставляли чёткие отпечатки на свежем снегу, а ветви деревьев, покрытые инеем, звенели при каждом лёгком ветре.       — Просто думаю об экзаменах, — ответила Гермиона, стараясь избежать лишних вопросов.       Гарри хмыкнул, оборачиваясь к ней.       — Ну, ты же всегда о чём-то думаешь, это не новость, — сказал он с ухмылкой. — Но сегодня даже для тебя это слишком.       Рон, тряхнув головой, чтобы стряхнуть снег с волос, подхватил тему:       — Может, просто наконец устала быть лучшей? Ужасное дело, наверняка.       Гермиона усмехнулась, но даже это не могло отогнать её мысли от того, что происходило за стенами Хогвартса, от встреч в укромных уголках замка и от того, как Беллатрикс сжала её запястье утром, не позволяя уйти.       Как её голос, шёпотом у самого уха, разрывал тишину:       — Ты действительно думаешь, что я так просто отпущу тебя?       Эти слова сейчас звучали эхом в её голове, и от них сердце начинало биться быстрее. Гермиона встряхнулась, чтобы вернуть себя в реальность, и устремила взгляд на просторы, открывающиеся перед ними.       Дома Хогсмида уже были украшены гирляндами, окна светились мягким светом, а дым поднимался из каминов, смешиваясь с зимним воздухом. Это место всегда казалось ей убежищем, где можно было забыть о тяжести учебы и холодных стенах замка.       Они вошли в «Три Метлы», и Гарри сразу направился за напитками, оставляя Гермиону и Летицию за столиком у окна. Летиция подперла подбородок рукой и с любопытством уставилась на неё.       — Ты явно где-то не здесь, Гермиона. Выкладывай.       Гермиона не могла найти ответа, который не был бы слишком близок к правде. В этот момент двери открылись, и холодный воздух ворвался в помещение вместе с группой студентов, их смех и разговоры заполнили зал.       Среди них была Беллатрикс, её глаза, сверкающие в свете ламп, встретились с глазами Гермионы на долю секунды. Той секунды было достаточно, чтобы понять — ничего не забыто, ничего не потеряно.       Беллатрикс удерживала её взгляд чуть дольше, чем следовало, затем отвернулась и села за столик в другом конце комнаты с Слизеринцами, делая вид, что они чужие. Но Гермиона видела, как напряжённо сжались её пальцы на краю стола, и это знание согрело её изнутри больше, чем любой напиток мог бы.       Гарри вернулся с горячими кружками, и Гермиона постаралась отвлечься, втягивая в себя аромат сливочного пива, но сердце её продолжало биться в такт с молчаливым признанием в их взгляде.       Гермиона обхватила ладонями кружку, чувствуя, как тепло постепенно согревает пальцы, но её внутренний холод не исчезал. Она бросила мимолётный взгляд на столик в дальнем углу, где сидела Беллатрикс.       Её лицо сохраняло ледяное спокойствие, она казалась равнодушной ко всему, что происходило вокруг, но Гермиона знала, что это маска. Каждый раз, когда кто-то из её спутников что-то говорил, Беллатрикс слегка кивала или хмыкала, но её глаза оставались настороженными и напряжёнными.       — Эй, ты нас совсем игнорируешь, — Гарри улыбнулся, пододвигая ей кружку ближе, и его голос вернул её в реальность. — Что-то важное?       — Нет, просто… думаю, — ответила Гермиона, отводя взгляд от того угла, где сидела Беллатрикс. Внутри неё всё сжималось, словно это было наваждение, от которого невозможно избавиться.       Она надеялась, что никто не заметит, как её взгляд снова и снова возвращается к ней, даже если это длилось всего мгновение.       — Мы заметили, — бросила Летиция, подняв одну бровь. — Слишком «просто думаю», Грейнджер. Может, пора перестать?       Рон фыркнул, усмехаясь, и, опустив кружку, подмигнул Гермионе.       — Да, Гермиона, ты должна наслаждаться моментом. Мы в Хогсмиде, зима, рождественское настроение, всё такое.       Гермиона вздохнула, натянув улыбку, которая не достигла её глаз. Она чувствовала себя пойманной между двумя мирами — привычной рутиной, в которой всегда была под контролем, и новым, незнакомым миром, где её разум сдавал позиции перед эмоциями.       Взгляд снова вернулся к Беллатрикс. На этот раз, словно почувствовав, что её наблюдают, та медленно повернула голову и встретила её глазами. Сердце Гермионы на миг остановилось. Взгляд Беллатрикс был непроницаемым, но во тьме её зрачков светилось что-то, что разлилось по всему телу Гермионы горячей волной.       Она знала этот взгляд — он говорил о том, что ночь оставила след не только на её теле.       Медленно, почти незаметно, Беллатрикс провела пальцем по краю своей кружки, и это движение показалось Гермионе символичным, скрытой насмешкой, призывом. Она прикусила губу, чтобы не выдать себя, чувствуя, как внутри неё вспыхивает пламя.       В какой-то момент ей показалось, что шум в «Трёх Метлах» исчез, оставив только их двоих в молчаливом противостоянии.       — Гермиона, — снова позвал её Гарри, и на этот раз в его голосе прозвучала нотка беспокойства. — Ты точно в порядке?       — Да, просто отвлеклась, — солгала она, снова возвращая взгляд к друзьям и стараясь погрузиться в их разговор.       Она слышала, как Летиция и Рон обсуждают подарки, которые нужно купить, и внезапно осознала, что не может вспомнить, о чем они говорили последние несколько минут.       — Хогсмид перед Рождеством — самое волшебное место, — заметила Летиция, обводя взглядом комнату, украшенную еловыми ветками и огнями. — Думаю, я никогда не устану от этого вида.       Гермиона кивнула, соглашаясь, но её мысли были далеко. Они были там, где Беллатрикс сжимала её запястье, шептала угрозы, которые были ложью, и оставляла следы своих поцелуев на коже, где никто не мог увидеть.       Она знала, что все это слишком опасно, что каждое мгновение рядом с ней — риск, но её сердце и разум были едины в своём упрямстве.       Когда шум в «Трёх Метлах» стал слишком оглушающим, и Гарри предложил выйти на улицу подышать воздухом, Гермиона с готовностью поднялась. Они вышли на крыльцо, и холодный воздух обжёг ей щеки, возвращая её в реальность.       Снег кружился в воздухе, падая на их волосы и одежду. Она обернулась, и её взгляд снова наткнулся на Беллатрикс, которая теперь стояла у окна, наблюдая за ними.       На этот раз Беллатрикс позволила себе короткую усмешку, которой хватило, чтобы в груди Гермионы вспыхнул новый жар. Это был вызов, который нельзя было проигнорировать, даже если мир вокруг предупреждал об опасности.       Гермиона прищурилась, ловя на себе этот дерзкий взгляд Беллатрикс, который был одновременно насмешливым и обжигающе притягательным. Она чувствовала, как воздух между ними словно дрожал от невидимой напряжённости, и это было уже не просто игрой взглядов, а чем-то гораздо более сложным и глубоким.       Она должна была удержать себя в руках, не выдать свою реакцию перед Гарри и Роном, но вся её суть требовала ответа на этот молчаливый вызов.       — Пойдёмте, прогуляемся по главной улице, — предложил Гарри, заметив что-то в её глазах, но не сказав ни слова.       Они с Роном развернулись и пошли вперёд, смеясь и обсуждая витрины магазинов. Гермиона сделала несколько шагов следом, но что-то внутри неё заставило замедлиться и обернуться. Беллатрикс всё ещё стояла у окна, её тёмные глаза сверлили Гермиону, и на миг мир замер.       Беллатрикс, не отрываясь, подняла руку и чуть дотронулась до стекла, её движения были неспешными и вызывающими. Это было нечто большее, чем просто жест — это был приказ, подчинение которому казалось неизбежным.       Гермиона ощутила, как сердце сжимается от этого немого призыва, и на секунду задумалась, что будет, если она поддастся.       — Рон, Гарри, идите без меня, я… вспомнила, что хотела зайти в лавку зельев, — наконец сказала она, не дожидаясь их реакции и поворачиваясь к ближайшему повороту, который вёл к переулку за «Тремя Метлами».       Звук её шагов на снежной дорожке казался слишком громким, эхом отдаваясь в ушах. Она ускорила шаг, чувствуя, как кровь стучит в висках.       Едва она завернула за угол, как перед ней возникла знакомая фигура. Беллатрикс стояла с видом, будто ожидала её там уже давно, скрестив руки на груди и слегка приподняв брови.       — И как же ты объяснила своё исчезновение? — протянула Беллатрикс с тенью сарказма в голосе, но в её глазах блеснуло что-то, что Гермиона смогла прочесть — облегчение.       — Ты серьёзно спрашиваешь меня об этом сейчас? — парировала Гермиона, чувствуя, как её сердце успокаивается, но волнение нарастает по другим причинам. — После того, как ты сама позвала меня сюда взглядом?       Беллатрикс усмехнулась, её улыбка была опасной, но в ней читалась нежность. Она сделала шаг вперёд, снег под её сапогами слегка хрустнул, и это короткое расстояние стало мостом, соединяющим их без слов.       — Ты слишком часто подчиняешься, Грейнджер. Это делает тебя предсказуемой, — шепнула она, но её рука уже скользнула к запястью Гермионы, пальцы обвили его с лёгким нажимом.       — Только с тобой, — выдохнула Гермиона, чувствуя, как по её телу пробежала волна дрожи от этого прикосновения.       Они стояли так близко, что их дыхание смешивалось, а в глазах Беллатрикс отражался огонь, горевший внутри обеих. Её лицо не утратило надменного выражения, но губы дрогнули, будто она собиралась сказать что-то важное, но передумала.       Гермиона не выдержала и шагнула вперёд, сокращая остаток расстояния, их губы снова встретились в поцелуе, где каждый миг был на вес золота.       — Осторожно. Кто-то может заметить, — прошептала Беллатрикс, когда их лица снова оказались всего в дюйме друг от друга.       Её голос дрожал, выдавала слабину, но взгляд остался дерзким.       — Думаю, нам стоит рискнуть, — ответила Гермиона, и в её голосе впервые за долгое время звучала безоговорочная уверенность.       Беллатрикс приподняла бровь, на мгновение её дерзкая усмешка смягчилась, превращаясь в тёплую улыбку, которая мгновенно исчезла, будто она испугалась, что её могли заметить.       Снег ложился на её волосы, создавая контраст с тёмными прядями, и она откинула голову назад, ловя снежинки языком с детским, почти забытым удовольствием. Гермиона не смогла удержаться от смеха.       — Что? Ты никогда не видела, как кто-то ловит снег? — Беллатрикс вернула ей взгляд, но в её глазах не было обычного сарказма, только нечто близкое к задорной игривости.       — Видела, но не думала, что увижу тебя такой, — с улыбкой ответила Гермиона, чувствуя, как напряжение в её груди распадается на тепло.       Беллатрикс шагнула вперёд, и их плечи коснулись, создавая странное чувство комфорта. Они стояли в переулке, укрытые от взглядов прохожих, словно это место было создано только для них двоих.       Гермиона прислонилась к стене и ощутила, как холод камня перекликался с жаром внутри неё. Беллатрикс, оставив на миг свою надменность, позволила себе прикоснуться к её руке, просто чтобы почувствовать её рядом.       — Снежный день, горячий напиток и переулок — не думала, что я стану частью твоего плана по развлечению, — сказала Беллатрикс, понизив голос, и он стал мягким, но всё ещё с характерной язвинкой.       — Ты неплохо вписываешься, — ответила Гермиона, её глаза заблестели. — Хотя план был просто сбежать от собственной головы на пару часов.       Беллатрикс склонилась ближе, её дыхание стало слышно, смешиваясь с холодным воздухом.       — У тебя, Гермиона, удивительно неугомонная голова, — она слегка коснулась лба Гермионы пальцем, её прикосновение было неожиданно тёплым. — Может, иногда стоит просто дышать и не думать?       — С тобой? Это невозможно, — пробормотала Гермиона, встречая её взгляд с вызовом.       — Возможно, — Беллатрикс скользнула рукой по её плечу, не спеша, словно смакуя каждое прикосновение. — Просто никто не научил тебя, как это делать.       Между ними повисла тишина, в которой не было ни тяжести, ни вопросов. Только снег, тёплые пальцы и редкие, но безмолвные признания. Беллатрикс, бросив взгляд на улицу, проверила, что никто не мог их увидеть, затем снова перевела глаза на Гермиону.       — Ты знаешь, что это безумие? — спросила она, и в её голосе не было сомнений, только признание того, что они обе осознавали, как далеко зашли.       — И всё равно не хочу, чтобы это безумие заканчивалось, — ответила Гермиона.       Они стояли рядом, не отводя взгляда, пока мир вокруг них продолжал свой привычный бег, не подозревая о том, что в этом переулке две души нашли что-то большее, чем просто краткий момент уединения.       Гермиона глубоко вздохнула, вбирая в себя холодный, чистый воздух, и осторожно повернулась к Беллатрикс, её взгляд стал чуть серьёзнее.       — Ты уедешь на каникулы? — спросила она, пытаясь придать голосу лёгкость, но нотка беспокойства всё же проскользнула.       Беллатрикс на миг замерла, её глаза чуть прищурились, словно она обдумывала ответ, затем пожала плечами, позволив лёгкой усмешке дрогнуть на губах.       — Не знаю. Семья… они всегда требуют моего присутствия, особенно в праздники. — Её голос звучал ровно, но взгляд выдавал лёгкое раздражение, словно мысль о возвращении домой вызывала у неё только тоску. — Честно говоря, не хочется. Здесь… интереснее.       Гермиона не могла удержать лёгкий вздох, который вырвался у неё непроизвольно. Слова Беллатрикс, такие простые и лёгкие, внезапно обнажили в её душе щемящее чувство утраты.       Она попыталась скрыть его за натянутой улыбкой, но Беллатрикс была слишком проницательна, чтобы не заметить.       — Эй, не стоит так хмуриться, — сказала Беллатрикс, её голос смягчился, теряя колючесть. Она коснулась щеки Гермионы, словно этот жест мог развеять её тревоги. — Я постараюсь придумать что-то. Уверена, что есть способы избежать обязанностей, даже таких, как семейные торжества.       Гермиона посмотрела на неё с благодарностью, её глаза блеснули от снежного света и улыбки, которая начала подбираться к её губам.       — Ты, конечно, мастер отговорок, — тихо заметила она, и в её голосе мелькнуло что-то тёплое, почти смеющееся.       — И ты этим восхищаешься, признайся, — парировала Беллатрикс, поднимая бровь и чуть склонив голову, чтобы её слова звучали более дерзко, чем они были на самом деле.       Гермиона покачала головой, но не могла удержать смех. Этот момент, такой простой и наполненный их тайной близостью, казался ей маленьким подарком, укрытым в переулке заснеженного Хогсмида.       Она шагнула ближе, так что их плечи теперь касались, и вдохнула знакомый аромат Беллатрикс, который, несмотря на зимний холод, согревал её.       — Если получится остаться… — она остановилась, не желая закончить фразу, чтобы не наделить её лишней значимостью.       Беллатрикс нахмурилась, её взгляд стал чуть серьёзнее, но она быстро справилась с собой и вернула на лицо привычную маску уверенности.       — Если получится, то мы придумаем что-то, чтобы ты не скучала, — ответила она, чуть склонив голову набок. — И чтобы мне было чем заняться, кроме наблюдения за глупыми родственниками.       Они стояли так ещё несколько мгновений, пока мир вокруг не напомнил о своём существовании шумом прохожих, смехом студентов и дальним звуком колокольчиков.       — Тебе пора возвращаться к друзьям, Гермиона, — произнесла Беллатрикс, взгляд её чуть дрогнул, выдавая нежелание расставаться. — Они, вероятно, уже ищут тебя по всему Хогсмиду. А мои — ну, у них свои представления о том, где я должна быть.       Гермиона кивнула, понимая всю правду этих слов, но не могла не почувствовать лёгкую грусть, от того, что их короткий момент подошёл к концу. Её пальцы едва заметно скользнули по запястью Беллатрикс, задержавшись на мгновение.       Беллатрикс поймала её руку, на миг их пальцы сплелись, и между ними снова проскочила искра, согревающая холод зимнего дня.       — Знаешь, — прошептала Гермиона, пытаясь удержать этот момент чуть дольше, — иногда мне хочется, чтобы мир застывал в такие мгновения.       — У мира, к сожалению, другие планы, — с тихим смехом ответила Беллатрикс, но в её глазах блеснуло нечто тёплое и неожиданно близкое.       Они стояли так, пока очередная группа студентов не прошла мимо, их голоса нарушили молчание, возвращая обеих к реальности. Беллатрикс отпустила руку Гермионы, чуть склонив голову набок, её губы едва заметно дрогнули в усмешке.       — Мы ещё увидимся. И, возможно, раньше, чем ты думаешь, — её голос был полон лёгкости, но в нём сквозила уверенность, которая успокаивала.       Прежде чем Гермиона успела ответить, Беллатрикс быстро склонилась и коснулась её губ мягким, но настойчивым поцелуем. Это было так неожиданно и одновременно так естественно, что Гермиона не успела осознать, как её сердце сделало скачок.       Поцелуй длился всего мгновение, но оставил ощущение тепла, которое останется с ней до самого вечера.       — Иди, — шепнула Беллатрикс, слегка отступая назад и подмигивая. — Пока не появились те, кто задаст слишком много вопросов.       Гермиона кивнула, её щеки чуть порозовели, но улыбка была искренней и спокойной. Она повернулась, чтобы пойти, и почувствовала, как взгляд Беллатрикс провожает её, пока она не скрылась за углом.       Мир вокруг вновь обрёл привычные очертания, шумы и звуки возвращались, напоминая о себе, но в душе Гермионы было тепло, которое не смог бы прогнать даже самый пронизывающий зимний ветер.       Гермиона глубоко вдохнула, собираясь с мыслями и восстанавливая привычное выражение лица, прежде чем вернуться к друзьям. Гарри и Рон уже обсуждали следующий пункт их маршрута, размахивая руками и весело подталкивая друг друга.       Летиция стояла чуть поодаль, её взгляд остановился на Гермионе, и она приподняла бровь.       — Где ты пропадала? — спросила она с улыбкой, в которой читалась смесь любопытства и лёгкого подозрения.       — О, просто любовалась витринами и рассматривала зелья, — ответила Гермиона, с трудом сдерживая желание прикоснуться к губам, на которых всё ещё теплился след поцелуя Беллатрикс. — Кстати, раз уж мы здесь, давайте зайдём в «Магический артефакт». Я хочу посмотреть подарки.       — Опять подарки, — простонал Рон, закатывая глаза, но в его голосе не было настоящего возмущения. — У тебя дар подбирать вещи, которые никто не использует.       Гарри рассмеялся, подтолкнув Рона в плечо.       — Рон, не будь таким. Ты же знаешь, что именно её подарки всегда оказываются самыми полезными. Вспомни хотя бы тот брелок, который всегда возвращает твои перчатки.       — Хорошо, хорошо, — Рон притворно вздохнул и махнул рукой. — Вперёд, Грейнджер, веди нас.       Магазин «Магический артефакт» был уютным и переполненным маленькими чудесами, каждое из которых могло рассказать свою историю. Гермиона шагнула внутрь, сразу чувствуя запах древнего дерева и лёгкий аромат пыли. Полки были уставлены разными вещами — от маленьких золотых шкатулок до сложных механизмов, которые тихо тикали, мерцая чарами.       Гермиона медленно шла вдоль витрин, её взгляд блуждал по изысканным украшениям, пока не остановился на подвеске из серебра в виде головы ворона. Этот артефакт был тонким и изящным, его глаза, инкрустированные чёрными ониксами, смотрели с загадочной мудростью.       Она почувствовала, как её сердце ускорило ритм.       — Что скажете, мисс? — послышался спокойный голос продавца, пожилого волшебника с глубокими морщинами на лице и мудрыми глазами. — Это редкий артефакт, и у него есть свои секреты.       Гермиона взглянула на него с любопытством.       — Какие у него магические свойства? — спросила она, стараясь скрыть волнение в голосе.       — Эта подвеска, — начал продавец, взяв её осторожно в руки, — принадлежит к числу артефактов с двойной природой. Она обладает способностью хранить секреты своего владельца и усиливать его интуицию. Но самое интересное — она может помочь владельцу почувствовать присутствие того, кто ему дорог, даже на расстоянии. Не просто физически, а эмоционально. Это редкая магия, завязанная на связи между двумя людьми.       Гермиона ощутила, как в ней зародилось предвкушение. Подарок, который не только напоминал бы Беллатрикс о ней, но и был бы тайным мостом между ними. Она знала, что это — именно то, что нужно.       — Я возьму её, — сказала она твёрдо, чувствуя, как её решимость становится крепче.       Продавец улыбнулся, его глаза блеснули пониманием.       — Хороший выбор. Пусть она принесёт тому, кому вы её подарите, не только силу, но и покой.       Когда подвеска была завернута в бархатную коробочку и передана Гермионе, она ощутила лёгкий трепет — как будто между её пальцами пульсировало что-то живое.       Гермиона убрала коробочку с подвеской в карман пальто, чувствуя, как её сердце чуть ускорило ритм от радости и волнения. Но она знала, что на этом её поиски не закончены.       Она обвела взглядом магазин, вглядываясь в каждую деталь, в каждый предмет, пытаясь найти что-то подходящее для своих близких.       Её глаза остановились на небольшом наборе пергаментных свитков, которые были тщательно перевязаны красной лентой. Они светились слабым золотистым светом, и когда Гермиона приблизилась, продавец снова появился рядом, словно угадывая её мысли.       — Это особенные свитки, — пояснил он, заметив её интерес. — Они зачарованы таким образом, что записанные на них слова никогда не выцветают и не стираются. Отличный подарок для тех, кто любит записывать свои мысли или хранить важные заметки.       Гермиона сразу подумала о Гарри. Он часто писал свои мысли о снах, загадках, которые они разгадывали, и своих впечатлениях. Это могло бы стать для него не просто подарком, а чем-то действительно полезным и личным.       — Я возьму это, — сказала она с улыбкой и добавила, подумав, — ещё мне нужен подарок для Рона.       Она уже представляла, как Гарри удивится и сразу захочет протестировать подарок, записав что-то на одном из свитков. Но теперь её внимание переключилось на Рона, и она задумалась, что могло бы подойти её другу, который, казалось, ценил вещи не за их магические свойства, а за их практичность.       Её взгляд упал на полку, где стояли магические шахматные фигурки, каждая из которых двигалась и время от времени наклонялась, будто переговаривалась с соседними фигурами.       На коробке было написано: «Королевская партия», и это были новые, усовершенствованные магические шахматы с дополнительными ходами и стратегиями.       Гермиона знала, как сильно Рон любил шахматы, и этот подарок заставил её улыбнуться.       — Это тоже, пожалуйста, — она указала на шахматный набор.       Продавец, который всё это время сдержанно наблюдал за ней, с одобрением кивнул и бережно убрал коробку для неё. Летиция, которая стояла рядом и уже начала выбирать подарок для своей семьи, взглянула на Гермиону и чуть улыбнулась, заметив её сосредоточенность.       — Ты серьёзно подходишь к выбору подарков, — отметила она. — Напомни мне никогда не пропускать твой день рождения.       Гермиона только усмехнулась в ответ и продолжила смотреть на витрины. Её взгляд остановился на тонком браслете с маленькими серебряными подвесками в форме звёзд и сердец.       Он был простым, но изящным, и, как ни странно, напомнил ей о Летиции — её лучшей подруге, которая всегда приносила свет в её жизнь.       — Для тебя, — сказала она тихо и взяла браслет, не отводя взгляда от его сверкающих подвесок.       Летиция, замечая, что Гермиона нашла что-то особенное, повернулась, но не стала задавать вопросов, оставляя её в моменте.       И, наконец, оставалось выбрать что-то для родителей. Воспоминания о доме, о тихих вечерах с чаем и смехе, нахлынули на неё, и Гермиона почувствовала, как в груди разлилось тепло.       Она заметила небольшой деревянный ящик с выгравированными рунами и позолоченными краями. Продавец, увидев её взгляд, подошёл ближе.       — Это музыкальная шкатулка, — пояснил он, медленно открывая крышку. Сразу раздалась мелодия — нежная и спокойная, наполняющая душу умиротворением. — Эта мелодия способна воспроизводить воспоминания в виде образов, которые будут видны только владельцу.       Гермиона знала, что это будет идеально. Её родители всегда с интересом слушали рассказы о её школе и друзьях. Этот подарок мог бы стать для них мостом между двумя мирами.       — Я возьму её, — сказала она, не отводя взгляда от шкатулки, и её сердце наполнилось ожиданием того, как родители отреагируют, когда она вручит им этот подарок.       Когда она вышла из магазина с друзьями, держа в руках пакеты с покупками, на улице уже стемнело. Зажглись фонари, и снег тихо ложился на улицы Хогсмида, укрывая их мягким белым ковром.       Вечернее небо, подсвеченное тёплым светом волшебных огней, сияло серебристыми облаками, и Гермиона чувствовала, как этот момент наполнен уютом и лёгкостью.       Гарри, подбросив первый снежок в воздух, бросил его в Рона, который застонал притворно, а затем с громким смехом кинул ответный.       — Ах, вот как?! — вскрикнула Летиция, ловко пригнувшись, чтобы не попасть под снежный обстрел, и подхватила ком снега, швыряя его в Гарри.       Гермиона не смогла удержаться от смеха и тоже присоединилась к игре, пока снег кружился вокруг них белыми вихрями. Их весёлые крики и смех разносились эхом по дороге, ведущей обратно к Хогвартсу.       На мгновение она ощутила чистое, безмятежное счастье, забыв обо всех своих тревогах и переживаниях.       Но этот момент был прерван, как удар грома среди ясного неба. Из-за поворота дороги показалась группа студентов Слизерина, с Беллатрикс в центре, её тёмные волосы развевались на зимнем ветру, глаза блестели от злобы или, может быть, от привычного высокомерия.       Вместе с ней шли Уилкс, Треверс и Розье — компания, известная своей жестокостью и язвительными насмешками.       — Ну-ну, что это за детский сад? — пренебрежительно бросила Беллатрикс, останавливаясь прямо напротив группы Гриффиндора.       Её взгляд был направлен прямо на Гермиону, и в нём читалось что-то гораздо более сложное, чем просто враждебность.       Гарри сжал кулаки, но удержался от реплики. Гермиона почувствовала, как холод прошёлся по её спине, когда встретила взгляд Беллатрикс.       — Видимо, снег уносит у некоторых последние остатки здравого смысла, — усмехнулся Уилкс, бросив насмешливый взгляд на Гарри. — И, похоже, полукровки особенно страдают.       Эти слова были ударом, неожиданным и болезненным. Гермиона почувствовала, как обида сжала её грудь, но она держала лицо, не позволяя ни одной эмоции проявиться наружу.       — Осторожнее, Уилкс, — холодно произнесла Беллатрикс, её голос был острым, как кинжал. — Мы не хотим, чтобы Грейнджер снова выпустила свою праведную ярость. Хотя, может теперь, она предпочитает прятаться за чужими спинами?       Летиция сделала шаг вперёд, но Гермиона остановила её движением руки. Она хотела, чтобы эта стычка закончилась прежде, чем перерастёт во что-то большее, но каждое слово Беллатрикс резало её, как лезвие.       — Не стоит так распаляться, Блэк, — сдержанно сказала Гермиона, её голос был твёрдым, но в нём дрожали отголоски обиды. — Разве тебе не надоело играть в эти игры?       Губы Беллатрикс дрогнули, и в её глазах на миг промелькнула тень сомнения. Но она быстро скрыла это, вновь надевая на себя маску презрения.       — Игры? О, Грейнджер, я даже не начинала. Но, кажется, у тебя есть привычка забывать своё место.       Рон не выдержал и шагнул вперёд, но Гарри схватил его за рукав, остановив его. Между ними повисла тишина, гнетущая и тяжёлая. Гермиона смотрела на Беллатрикс, понимая, что каждое её слово было как укол.       Гермиона не отводила взгляда от Беллатрикс, её глаза пылали гневом и решимостью. Тишина между ними наэлектризовалась, как перед грозой, и казалось, что одно неверное слово могло вызвать взрыв.       — Я знаю своё место, Блэк, — прошептала Гермиона, её голос дрожал, но был твёрдым. — Но, похоже, тебе нужно напомнить, что твоя власть здесь не абсолютна.       Беллатрикс чуть прищурила глаза, её губы скривились в усмешке, полной презрения. Она сделала шаг вперёд, игнорируя своих друзей, которые наблюдали за ней с затаённым ожиданием.       — Моё место? — повторила она, словно смакуя каждое слово. — Ты думаешь, что можешь сравниться со мной? Грязная полукровка, забывшая о своих корнях, заблудившаяся в мире, который тебе не принадлежит?       Эти слова попали прямо в цель, но Гермиона не дала себе ослабить хватку. Она знала, что каждая реплика Беллатрикс — это не только насмешка, но и защита, стена, за которой она скрывается.       — Ты можешь бросать эти обвинения сколько угодно, — ответила Гермиона, её голос стал ниже, но глаза сверкали от ярости. — Но это не меняет того, что, несмотря на все твои слова, ты сама не уверена, где твоё место.       Беллатрикс вскинула голову, как хищная птица, поймавшая вражеский взгляд. Её глаза вспыхнули, но в них на миг проскользнуло что-то непонятное — страх? сомнение? Или просто отголосок чего-то, что она отчаянно хотела скрыть?       — Ты не имеешь права говорить со мной так, полукровка, — прошипела она, и в её голосе зазвучала угроза, за которой скрывалась боль. — Запомни это.       — А ты запомни, Блэк, — продолжала Гермиона, уже не сдерживая дрожи в голосе, которая была смесью обиды и отчаянной решимости, — что за всеми твоими угрозами и насмешками скрывается только пустота. Ты играешь роль, которую тебе навязали, потому что боишься, что иначе потеряешь себя.       В этот момент Уилкс и Треверс переглянулись, а Розье шагнул вперёд, его глаза сверкнули от раздражения.       — Хватит! — произнёс он, бросая угрожающий взгляд на гриффиндорцев. — У нас нет времени на ваши детские перебранки. Белла, идём.       Беллатрикс стояла неподвижно, её грудь тяжело поднималась и опускалась. Но затем она кивнула, не сводя глаз с Гермионы. В её взгляде больше не было холодного высокомерия — теперь там были ярость и что-то ещё, тёмное и опасное.       — Ты ещё пожалеешь об этом, полукровка, — сказала она, её голос звучал тихо, но каждый слог был словно удар.       Гермиона сжала кулаки, чувствуя, как в душе нарастает горечь. Но она не позволила себе ответить — слова были бы пустыми. Беллатрикс повернулась и, сопровождаемая своей компанией, направилась прочь, оставив за собой ледяной след напряжённости.       Гарри подошёл к Гермионе, его лицо выражало беспокойство.       — Ты в порядке? — спросил он, касаясь её плеча.       Гермиона медленно кивнула, ощущая, как её сердце снова начинает биться ровнее. Но холод, оставленный словами Беллатрикс, остался внутри, словно напоминание о том, что их отношения, тайные и сложные, несут в себе больше, чем просто страсть и желание — они таят в себе опасность.       Она стояла неподвижно, смотря в след уходящей компании, её сердце сжималось от обиды. Слова Беллатрикс всё ещё звенели в ушах, оставляя за собой боль, словно холодный ветер.       Она знала, что это была лишь игра, наигранность, маска, которую Беллатрикс так умело носила перед другими. Но разум понимал одно, а сердце — совсем другое.       — Гермиона, ты точно в порядке? — снова спросил Гарри, его голос стал тише, а взгляд настойчивее. — Не обращай внимания. Это же чертова Блэк, как и всегда.       — Да, Гарри, всё хорошо, — ответила она, стараясь не выдать дрожь в голосе.       Её взгляд метнулся на друзей, которые смотрели на неё с тревогой. Летиция слегка нахмурилась, словно собиралась что-то сказать, но передумала, поняв, что этот разговор нужно оставить на потом.       — Нам пора возвращаться в замок, пока не стемнело, — вмешался Рон, его взгляд метнулся к тёмным силуэтам леса. — И давайте без новых стычек, ладно?       Гермиона кивнула и сделала шаг вперёд, чувствуя, как каждый её шаг словно вдавливает острую боль в грудь. Её голова была полна мыслей, которые кружились в водовороте сомнений и подозрений.       Действительно ли Беллатрикс верила в свои слова? Или это была просто игра — очередной акт перед её ядовитыми друзьями, привычная маска, которую она надевала, чтобы сохранить лицо?       Семь лет… Семь долгих лет издевок, презрения и унижений не могли просто исчезнуть в один момент. Да, за последние месяцы многое изменилось, но насколько глубоки эти перемены?       Гермиона почувствовала, как внутри поднимается волна обиды, смешанная с горечью. Она пыталась подавить её, но это было сложно. Беллатрикс всегда играла на грани, но теперь эта грань казалась опасно тонкой.       Дойдя до ворот замка, они направились в сторону Большого зала. Свет свечей отражался от высоких сводов, и привычная суета заполнила коридоры, но Гермиона чувствовала себя отчуждённой от этого мира, как будто её мысли и чувства замкнулись в невидимую оболочку.       Она машинально слушала, как Рон обсуждает свою любимую тему — предстоящий матч по квиддичу, но не могла сосредоточиться на разговоре.       В этот момент её взгляд на мгновение пересёкся с Беллатрикс, которая стояла у одного из столов, окружённая своими друзьями. Их глаза встретились, и Гермиона увидела в них что-то, что заставило её сердце замереть.       Это был всего лишь миг — короткий, едва заметный. Но в этом взгляде были боль и… что-то ещё. Сожаление? Скрытая мольба? Или просто тень воспоминания о том, что они разделяли недавно?       Но вот Беллатрикс отвернулась, вновь надев свою холодную маску, её смех, который она бросила вслед шутке Розье, резанул по ушам Гермионы, как нож.

***

      Гермиона сидела за столом в библиотеке, окружённая высокими стопками книг. Слабый свет свечей мерцал, отбрасывая длинные тени на страницы. Она пыталась сосредоточиться на эссе по защите от тёмных искусств, но каждое слово словно сливалось в одно, теряя смысл.       Мысли вновь возвращались к их стычке с Беллатрикс, к язвительным словам и холодному взгляду. Она закрыла глаза, пытаясь отогнать обиду, но тот миг снова и снова всплывал в её памяти.       Шум в коридоре отвлёк её внимание. Едва слышный шёпот и лёгкие шаги, за которыми последовала тишина. Гермиона нахмурилась, но продолжила работать, пока не почувствовала, как что-то коснулось её пальцев.       Она вздрогнула и посмотрела вниз — между страниц была аккуратно вложена записка.       Сердце сжалось в предчувствии. Развернув её, она сразу узнала почерк — резкий, словно высеченный, знакомый до боли:       «Встретимся. Сегодня. Выручай-комната. Ты знаешь, что это важно».       Несколько секунд она смотрела на бумагу, не осознавая, что затаила дыхание. Внутри всё смешалось: обида, гнев, непонимание. Почему именно сейчас? Почему после всего, что произошло? Ответов не было, только ощущение, что не идти — было бы ещё глупее, чем поддаться её зову.       Собрав книги в стопку и быстро передвинув их на край стола, Гермиона глубоко вдохнула. Она знала, что это неправильно, что лучше было бы оставить всё так, как есть, но её ноги сами направились к двери.       Когда она подошла к Выручай-комнате, каменные стены уже начали менять свой облик, принимая знакомую форму. Дверь, на мгновение мерцая золотым светом, отворилась сама собой.       Внутри был полумрак, освещённый лишь несколькими свечами. Тепло обволакивало её, но не могло рассеять холодок в груди.       Беллатрикс стояла у окна, её тёмный силуэт выделялся на фоне падающего снега. Она не обернулась, лишь напряглась, словно почувствовав её присутствие.       — Я думала ты не придешь, но надеялась на обратное, — голос Беллатрикс был низким и тихим, как шелест листьев в ветреную ночь.       Гермиона не ответила сразу. Она стояла на пороге, стараясь понять, зачем она здесь и что хочет услышать.       — Что ты хочешь, Беллатрикс? — наконец нарушила она молчание, и её голос прозвучал резче, чем она планировала.       Беллатрикс повернулась, и их взгляды встретились. В глазах, которые так долго казались Гермионе орудием насмешек и угроз, сейчас мелькнуло что-то другое — уязвимость.       Она смотрела на Гермиону, её глаза, которые всегда были полны презрения и злости, сейчас отражали что-то другое — уязвимость и тень страха.       Она сделала шаг вперёд, её дыхание было неровным, словно она собиралась пересечь черту, которую сама для себя установила.       — Мне жаль, — сказала она наконец, её голос звучал тихо, но в каждом слове ощущалась напряжённость. — То, что я сказала там, — это не было правдой. Это было нужно, чтобы… чтобы сохранить всё, что есть, как есть.       Гермиона пристально смотрела на неё, её сердце сжималось от смеси обиды и понимания. Она знала, почему Беллатрикс говорила те слова, знала, что это была её защита, но от этого не становилось легче.       — Ты думаешь, что я не понимаю? — её голос дрогнул, но не ослабел. — Думаешь, что мне легче, зная, что каждое твоё слово — это ложь, которая всё равно ранит?       Беллатрикс подошла ближе, её пальцы нерешительно коснулись щеки Гермионы. Она втянула запах её волос, тот самый цитрусовый аромат, который всегда будоражил её мысли.       В этот момент страх и напряжение в ней схлынули, и осталась только потребность быть честной.       — Нет, не думаю, — прошептала она, притягивая Гермиону в свои объятия. Её пальцы дрожали, когда она обхватила её за талию, словно боялась, что та может исчезнуть. — Но мне страшно. Страшно, что я не смогу удержать это всё вместе. Страшно, что потеряю тебя и то, кем я являюсь.       Гермиона ощутила, как напряжение её тела ослабевает, когда Беллатрикс прижалась к ней. Она чувствовала биение её сердца, слышала шёпот дыхания, и это касание внезапно стало чем-то большим, чем просто извинение.       Это был шаг к чему-то настоящему, неприкрытому, чего раньше между ними не было.       — Твои слова — они как лезвия, Белла, — сказала она, не отрываясь от её глаз. — Но я знаю, зачем ты их говорила. Я знаю, что ты боишься. И, чёрт возьми, мне самой страшно.       Беллатрикс прикрыла глаза, и её лицо исказилось от гнева и вины. Она медленно открыла их снова, в её взгляде читалась борьба.       — Я бы хотела быть сильнее, — сказала она, и в её голосе прозвучала горечь. — Хотела бы сказать, что мне всё равно. Но это не так.       Гермиона тихо усмехнулась, её губы дрогнули в лёгкой улыбке. Она подняла руку и осторожно провела пальцами по щеке Беллатрикс, ощущая её кожу, тёплую и живую, но с натянутыми мышцами, свидетельствующими о внутренней борьбе.       — Я знаю, — ответила она просто. — И именно поэтому я здесь.       Наступившая тишина не была тяжёлой. Она не давила и не разделяла их. Наоборот, она объединила их, как невидимая нить, которая, несмотря на все разрывы и узлы, оставалась крепкой.       Гермиона чувствовала, как глухая боль внутри неё начинала отпускать, сменяясь теплом, которое постепенно распространялось по всему телу. Беллатрикс, стоявшая напротив, казалась в этот момент такой же уязвимой, как и сама Гермиона.       — Мне иногда кажется, что это всё — иллюзия, — прошептала Гермиона, не отводя взгляда. — Что в один момент всё исчезнет, и я вернусь к той реальности, где мы снова враги.       Беллатрикс слегка сжала её руку, и это было достаточно, чтобы развеять сомнения, заставить её сердце биться чуть быстрее.       — Если бы я могла вернуть всё назад… — начала Беллатрикс, но Гермиона перебила её, едва заметно качнув головой.       — Не нужно. Мы здесь и сейчас, и это важно, — её голос был твёрд, но мягкий. — Давай не будем пытаться изменить то, что было.       Беллатрикс кивнула, но напряжение в её лице не исчезло полностью. Она прикрыла глаза на мгновение, словно собираясь с мыслями, а затем произнесла, почти шёпотом:       — Знаешь, я никогда не думала, что буду стоять здесь и говорить это. Что позволю себе быть слабой… перед кем-то.       — Ты не слабая, — ответила Гермиона, её слова были просты, но звучали с убедительностью. — Слабость — это скрываться за ненавистью и страхом. А ты… ты стоишь здесь, открытая и честная.       Эти слова, казалось, пробили брешь в броне, которой Беллатрикс себя окружала. Её взгляд стал мягче, и она, не удержавшись, позволила себе обнять Гермиону крепче, втягивая её запах и ощущая биение её сердца, синхронное с её собственным.       — И что нам теперь делать? — спросила она, её голос звучал как вздох.       Гермиона ненадолго задумалась, прижимаясь к её плечу и чувствуя тепло, исходящее от неё. Это тепло было больше, чем физическое; оно говорило о том, что между ними больше нет масок, нет притворства.       Только правда и эта странная, неумолимая связь, которую они разделяли.       — Жить, — ответила Гермиона, и в этом простом слове было всё. — Жить так, как сможем, не боясь того, что скажут или сделают другие.       На губах Беллатрикс появилась тень улыбки, она выглядела непривычно, но настоящей. Она чуть отстранилась, чтобы посмотреть в глаза Гермионы.       — Ты очень смелая, — сказала она, с лёгкой ноткой удивления.       — А ты — нет? — ответила Гермиона с насмешкой, её глаза искрились вызовом.       И в этот момент, когда они стояли так, обмениваясь взглядами, полными понимания и тайн, мир вокруг казался почти нереальным.       Гермиона потянула Беллатрикс к мягкому дивану, стоявшему в углу комнаты. Он был обтянут тёмно-бордовым бархатом, и в его углах были аккуратно сложены подушки с золотыми кистями.       Беллатрикс, привычно вздёрнув подбородок с намёком на высокомерие, первой опустилась на диван, потянув Гермиону за руку, приглашая последовать её примеру.       — Давай, Гермиона, не стой, как статуя, — с мягкой улыбкой сказала она, в её голосе было слышно лёгкое заигрывание.       Гермиона не заставила себя долго ждать и уютно устроилась рядом, их плечи соприкоснулись, и тепло, исходившее от Беллатрикс, разлилось по её телу, вызывая неожиданное чувство покоя.       Обе устроились поудобнее, и Беллатрикс протянула руку, чтобы аккуратно перебрать локоны Гермионы, её пальцы двигались медленно и с какой-то странной нежностью.       — Так, что нового в Слизерине? — спросила Гермиона, усмехнувшись и закрывая глаза, отдаваясь этому мягкому прикосновению.       Беллатрикс усмехнулась, её губы изогнулись в лёгкой ухмылке. Она бросила короткий взгляд на Гермиону, отмечая, как её лицо расслабилось, а дыхание стало ровным.       — Ты даже не представляешь, какой хаос сейчас творится у нас, — начала Беллатрикс, её голос был слегка насмешливым. — Вчера ночью Треверс, тот самодовольный напыщенный павлин, умудрился разлить флакон с настоем драконьей слюны прямо на свою кровать. Теперь весь подземный коридор пахнет так, будто кто-то готовит отвратительный зелье от простуды.       Гермиона тихо хихикнула, не открывая глаз, наслаждаясь моментом. Беллатрикс, видя её реакцию, продолжила:       — А Розье. Этот хитрый змей нашёл способ подсыпать в еду профессора Вилкост красный порошок из жгучего перца. Никто не знает, кто это сделал, но весь факультет сейчас ходит с подозрительными лицами. Кто-то даже предложил назначить «следователя», чтобы вычислить виновного. Как будто у нас тут Министерство магии в миниатюре.       Гермиона снова улыбнулась, её губы слегка дрогнули, а дыхание стало чуть глубже.       Беллатрикс коснулась её щеки, чувствуя тепло кожи, и продолжила рассказывать с видимым удовольствием:       — А ещё… Профессор Слизнорт устроил очередной званый ужин для «избранных» учеников. Как всегда, половина факультета чуть ли не дерётся за место за его столом. Я не стала участвовать в этой шумихе, как и ты, видимо, но слухи о том, что Тибальд попытался подкупить Слизнорта парой флаконов редчайшего эликсира сна, теперь обсуждают даже первые курсы.       Гермиона слегка качнула головой, её лицо смягчилось. Она видела эту сторону Беллатрикс, которая так редко выходила наружу, — тёплую и не такую надменную, как обычно.       Беллатрикс провела пальцами по её волосам, перебирая их с той самой непринуждённостью, которая делает каждый жест естественным и непреднамеренным.       — Я могла бы быть там, среди всех этих лицемерных улыбок, — продолжила Беллатрикс, её голос стал мягче. — Но, знаешь… сейчас мне больше нравится быть здесь.       Гермиона не ответила, её сознание медленно ускользало в тёплый полусон. Последнее, что она ощутила перед тем, как погрузиться в сон, было прикосновение рук Беллатрикс, нежное и успокаивающее, и тихий шелест её слов, которые растворялись в свете свечей и снежных тенях на окне.