Реквием по чужому имени

      Проснувшись, Гермиона Грейнджер сразу ощутила резкую боль, охватившую всё её тело. Она едва могла пошевелиться, и каждое движение отзывалось глухой, ноющей болью в мышцах и суставах.       Голова гудела, и её виски пульсировали в такт бешеному сердцебиению. Она приоткрыла глаза и увидела, как мягкий свет утреннего солнца пробивается сквозь плотные шторы, отбрасывая тени на старые деревянные балки потолка. Казалось, тишина в комнате насмехается над её страданиями, принося с собой тревожные воспоминания о прошлой ночи.       В попытке подняться, Гермиона почувствовала, как каждый её мускул противится движению, мышцы казались тяжёлыми, словно налитыми свинцом. С трудом пересилив себя, она села на кровати, прикоснулась к пульсирующей боли на боку и почувствовала, как по коже отозвался каждый синяк и порез, нанесённый в дуэли с Беллатрикс.       Под её пальцами прощупывались тёмные гематомы, скрытые под тонкой тканью пижамы. Едва подавляя болезненный стон, Гермиона нахмурилась, вспоминая, как безумные глаза Беллатрикс блестели от азарта во время их дуэли, как холодный блеск её палочки разил тьму комнаты, как ярость и беспощадность переплетались в каждом её движении.       Её соседка по комнате, Парвати, уже ушла на утренний урок зельеварения. Это было облегчением для Гермионы — последняя вещь, которую она хотела видеть сейчас, — это любопытные и, возможно, обеспокоенные взгляды. В тишине пустой спальни она опустила ноги на холодный каменный пол, морщась от боли, прострелившей её ногу.       Её тело охватила слабость, и на мгновение всё вокруг закружилось в хаотичном танце теней и света. Гермиона обхватила себя руками, пытаясь успокоиться и собрать силы.       — Ну, вперёд, — прошептала она себе, её голос прозвучал так тихо, что почти слился с утренним шорохом за окном. — Это всего лишь боль, и ты её переживёшь.       Слегка пошатываясь, она направилась к зеркалу, стоявшему у окна, в котором отражалась бледная, осунувшаяся девушка с тёмными кругами под глазами и неровными прядями волос, спадавшими на плечи.       Глубоко вздохнув, Гермиона стиснула зубы и направила палочку на своё лицо, едва шевеля губами.       Магия скользнула по её коже, мгновенно маскируя синяки и ссадины. Зеркало показало её лицо и шею без следов прошедшей ночи, но глаза — они выдавали всё. В их глубине читались тревога, страх и что-то ещё, более глубокое, то, о чём она боялась думать.       Собирая волосы в небрежный узел, она опустилась на стул и надела мантию, чувствуя, как каждый шов ткани давит на ушибы и синяки, принося новую волну боли. Гермиона зябко обернулась вокруг себя, борясь с дрожью, которая казалась ей предательской.       Ей нельзя было показывать слабость. Ей нельзя было позволить, чтобы кто-то — особенно Беллатрикс — увидел, как её поразили события прошлой ночи.       Она медленно спустилась по лестнице в общую гостиную, стараясь не привлекать внимания. Каждый шаг отзывался в её теле глухой болью, и она невольно морщилась, но стоило ей заметить, как несколько младшекурсников обернулись в её сторону, она заставила себя идти ровно.       Каждый взгляд, каждый шёпот в её сторону, казалось, эхом отдавались в её ушах, прибавляя к напряжению глухой гул.       «Они ничего не знают», — напомнила себе Гермиона, вытягивая лицо в привычную, спокойную маску. Однако, каждый шаг был испытанием, каждое движение — усилием, чтобы не выдать себя.       Проходя через зал, Гермиона наконец заметила Летицию, стоявшую у окна и задумчиво глядевшую вдаль. Подруга олицетворяла спокойствие и уверенность. Гермиона напряглась, пытаясь скрыть хромоту, и направилась к ней.       — Летиция, — позвала она, стараясь, чтобы голос звучал так, будто она просто хочет поболтать, а не ищет спасения от собственных мыслей.       Летиция обернулась, её глаза встретили взгляд Гермионы с лёгкой озабоченностью.       — Гермиона, — проговорила она, чуть нахмурившись. — Ты выглядишь так, будто всю ночь не спала. Что случилось?       Гермиона усмехнулась, пытаясь скрыть беспокойство за легкой иронией.       — Да нет, просто… много учёбы, — ответила она, избегая взгляда подруги, чтобы та не увидела то, что Гермиона так тщательно скрывала.       Летиция скрестила руки на груди и наклонилась ближе, её взгляд был проницательным и настойчивым.       — Ты действительно хочешь, чтобы я поверила в это? — тихо спросила она, её голос был полон подозрительности. — Вчера ты была не в себе, а сейчас… Я знаю, когда ты пытаешься что-то скрыть.       Гермиона отвела взгляд, чувствуя, как в груди сжимается узел.       — Летиция, пожалуйста, не сегодня, — прошептала она. — Мне просто нужно немного времени.       Летиция внимательно посмотрела на неё, её лицо смягчилось, и она кивнула.       — Хорошо, но ты знаешь, что можешь мне довериться, да?       Гермиона выдавила слабую улыбку.       — Знаю. Спасибо.       Несколько секунд они стояли в молчании, и Гермиона вновь вспомнила глаза Беллатрикс, тот момент, когда она казалась почти раскаивающейся, когда её руки дрожали после Круцио. Она внезапно ощутила, как ледяной холод пробежал по её спине.       — Нам пора на классы, — нарушила тишину Летиция, мягко дотрагиваясь до плеча Гермионы. — Пойдём, не будем опаздывать.       Гермиона с усилием кивнула, собирая последние крупицы сил, чтобы сделать шаг и пойти вперёд. В этот момент она поняла: дуэль с Беллатрикс не закончилась. Она только начиналась — в её сознании, в её мыслях, в её страхах и смятении. И этот бой обещал быть куда более тяжёлым, чем любой заклинательный поединок.       Гермиона сделала шаг вперёд, стараясь скрыть боль, но каждый шаг отзывался в теле тупым ударом. Летиция, внимательно следившая за ней, не могла не заметить, как лицо подруги слегка напряглось, и её взгляд стал настороженным.       — Ты уверена, что всё в порядке? — спросила Летиция, поправляя прядь своих рыжеватых кудрей, которые весело пружинили на фоне её строгого выражения лица.       — Да, иди вперёд, — коротко бросила Гермиона, не поднимая глаз. — Я догоню.       На мгновение Летиция задержала взгляд на ней, явно раздумывая, стоит ли ей настаивать, но потом вздохнула и кивнула.       — Как знаешь, но, если что-то нужно, я рядом, — тихо сказала она и, развернувшись, направилась к лестнице, ведущей на второй этаж, где располагался кабинет трансфигурации.       Когда шаги Летиции стихли, Гермиона позволила себе остановиться на мгновение. Боль проступала в каждой мышце, и ей казалось, что воздух вокруг стал тяжёлым, словно давящий свинец.       Она опёрлась о холодную каменную стену, пытаясь восстановить дыхание, которое сбилось от боли и напряжения.       «Соберись, Грейнджер. Ты справишься», — мысленно повторила она, хотя знала, что эти слова звучат неубедительно.       Гермиона осторожно двинулась вперёд, стараясь идти ровно, чтобы не привлечь внимания проходящих мимо студентов. В коридоре эхом раздавались голоса и смех, создавая контраст с её внутренним состоянием, полным тишины и тяжёлых размышлений.       Дойдя до дверей класса, Гермиона замедлилась. Сквозь толстые деревянные двери доносился голос профессора Дамблдора, спокойный, но наполненный скрытой энергией. Она сделала глубокий вдох, собрав все свои силы, и медленно отворила дверь.       В комнате сразу стало тихо. Взгляды студентов, обращённые к входящей Гермионе, прожигали её кожу, словно беспокойные вспышки света. Профессор Дамблдор, стоящий у своего стола с характерным мудрым и понимающим взглядом, поднял глаза и приветливо кивнул.       — Мисс Грейнджер, доброе утро. Прошу вас, занимайте место, — его голос был мягким, но за этим скрывалось напоминание о пунктуальности, которое не ускользнуло от её внимания.       Гермиона быстро оглядела класс, и сердце её дрогнуло: все места были заняты, кроме одного. Рядом с Беллатрикс Блэк, которая сидела, скрестив ноги, и с ледяным интересом наблюдала за ней. В её глазах сверкнуло что-то вроде насмешки, когда их взгляды встретились.       Не позволив себе выказать ни тени сомнения, Гермиона направилась к задней парте. Каждый шаг отдавался болью, но она заставила себя идти спокойно, с высоко поднятой головой.       Она опустилась на стул, стараясь не смотреть в сторону соседки, но ощутила, как напряжение между ними почти ощутимо пульсирует в воздухе.       — Опоздала, Грейнджер? — едва слышно прошептала Беллатрикс, не скрывая коварной улыбки.       Её голос был ледяным, но в нём звучала странная мягкость, которая тревожила Гермиону больше всего.       — Не твоё дело, — тихо ответила Гермиона, смотря вперёд, но чувствуя взгляд Беллатрикс, словно колючие иглы, вонзающиеся в её кожу.       Дамблдор начал объяснять особенности сложного заклинания трансфигурации, и его голос, мягкий и глубокий, был как успокоительное в этом наэлектризованном пространстве.       Гермиона, стараясь сосредоточиться на уроке, делала пометки, но её мысли то и дело возвращались к прошлой ночи. Её бок пульсировал болью, заставляя вспоминать, как Беллатрикс пронзила её холодным взглядом во время дуэли, как Круцио отразилось на её теле волнами невыносимой муки.       — Давно не видела тебя такой жалкой, Грейнджер, — вдруг прошептала Беллатрикс, её голос был настолько тихим, что никто, кроме Гермионы, не мог услышать.       — А я никогда не видела тебя такой… колеблющейся, — бросила Гермиона, повернув голову и встретив её взгляд.       На мгновение она заметила, как что-то дрогнуло в глазах Беллатрикс, словно неуверенность, промелькнувшая так быстро, что можно было бы подумать, что она показалась.       Беллатрикс молчала, её губы сложились в тонкую линию, а в глазах появилась тень непонимания. Но уже через секунду эта слабость исчезла, уступив место надменной усмешке.       — Придётся поверить тебе на слово, — прошипела она, но её взгляд остался прикован к Гермионе, словно искал что-то скрытое, ускользающее за её маской сдержанности.       В этот момент Дамблдор подошёл к ним, и их разговор оборвался. Профессор посмотрел на обеих студенток с доброжелательной серьёзностью.       — Надеюсь, вы вдвоём справитесь с сегодняшним заданием, — сказал он, его голос был твёрдым, но не строгим. — Тут потребуется хорошее сотрудничество.       Гермиона стиснула зубы, почувствовав, как сердце её бешено заколотилось.       Сотрудничество с Беллатрикс? С девушкой, которая ещё вчера пыталась сломить её волю? Она украдкой взглянула на Беллатрикс, чьё лицо оставалось безмятежным, но в глазах блестел огонь.       — Разумеется, профессор, — ответила Беллатрикс с лукавой усмешкой, от которой у Гермионы сжалось всё внутри.       Дамблдор, удовлетворённый ответом, направился к следующей парте, а Гермиона поняла, что сегодняшний урок будет не менее тяжёлым испытанием.       Комната погрузилась в напряжённое молчание, которое едва ли можно было назвать спокойным. Казалось, даже воздух сгущался, удерживая в себе негласную дуэль между Гермионой и Беллатрикс.       Профессор Дамблдор продолжал объяснять тонкости трансфигурационного заклинания, но его голос звучал где-то вдалеке, затерявшись в гулком ритме сердца Гермионы.       Они сидели рядом, но их связь была куда глубже, чем простое соседство на задней парте. Каждый вздох, каждый жест отдавался в другом, словно невидимые струны связывали их, передавая каждое колебание.       Гермиона чувствовала, как Беллатрикс временами поворачивает голову, чтобы украдкой взглянуть на неё, но старалась не поддаваться этому давлению, упрямо изучая магические символы на пергаменте перед собой.       Её рука слегка дрожала, когда она подняла палочку и повторила движение, которое демонстрировал Дамблдор. Слово заклинания замерло на губах, и она на секунду задержала дыхание.       Беллатрикс сделала то же самое, лишь слегка отклонившись, чтобы не мешать Гермионе. Их плечи почти соприкасались, и напряжение, которое они оба испытывали, казалось, передавалось через миллиметры пространства, разделявшего их.       Молчание оказалось весомее любых слов. Беллатрикс, казалось, беззвучно бросала вызов каждым своим движением, каждым взглядом. Она протянула руку и пододвинула ближе к Гермионе маленькую деревянную фигурку, которая была необходима для выполнения задания.       Их пальцы на миг соприкоснулись, и Гермиона почувствовала короткий разряд — как лёгкий укол электричества. Вздрогнув, она встретила взгляд Беллатрикс. Глаза были холодными, но что-то в них, едва уловимое, оставалось неподвижным и глубоким, как омут.       Без слов, без пояснений, они продолжали работать, словно соблюдая негласный договор о перемирии, пусть даже это перемирие было пропитано ядом. Гермиона знала, что Беллатрикс в любой момент может сломать эту хрупкую иллюзию спокойствия, и сама готовилась к такому исходу.       Но пока они двигались синхронно, читая друг друга без слов, их магия переплеталась, заклинания складывались в единую симфонию, исполненную молчаливого соперничества.       Каждое движение, каждый взмах палочки был предельно точен, как у танцоров, шаги которых заучены до автоматизма. Беллатрикс лишь раз коротко усмехнулась, когда Гермиона задержалась на мгновение, решая, как лучше применить одно из заклинаний.       Гермиона встретила её взгляд, полный вызова, и не отвела глаз, пока та вновь не сосредоточилась на своей части работы.       — Подай мне камень, — тихо прошептала Гермиона, удивившись собственной хриплости голоса. Она не ожидала, что это слово прорвётся из её горла.       Беллатрикс посмотрела на неё пристально, с легкой ухмылкой, в которой, как показалось Гермионе, таилось что-то большее, чем обычное высокомерие. Не сказав ни слова, она передала ей тёмный обсидиановый камень, который играюще блеснул в её руке.       В этот момент Беллатрикс провела пальцем по его шершавой поверхности, и их взгляды снова пересеклись. Казалось, что они понимают друг друга без слов — как две стороны одной монеты, с разными, но одинаково тёмными тайнами.       Время текло медленно, растягиваясь между вздохами и приглушёнными стуками пальцев по деревянной поверхности стола. Гермиона, затаив дыхание, выполнила заклинание, и фигурка перед ними на мгновение вспыхнула золотым светом, прежде чем обрести новую, заданную форму.       Это была сложная трансформация — соединение двух предметов, требующее точности и слаженности.       Гермиона почувствовала, как холодные пальцы Беллатрикс застыли рядом, и на неё обрушился новый взгляд — более глубокий, будто отголосок прошлой ночи. Беллатрикс молчала, но её молчание кричало громче всех слов, напоминая о каждом ударе, каждом выкрике, которые звучали между ними в темноте.       — Отличная работа, мисс Грейнджер, мисс Блэк, — раздался голос Дамблдора, и в комнате словно разом вздохнули все ученики. Профессор с интересом взглянул на их результат, его глаза за очками блеснули одобрением. — Вижу, вы смогли найти общий язык.       Гермиона ощутила, как по её коже пробежал холод, когда она заметила, как уголки губ Беллатрикс приподнялись в усмешке, но та ничего не ответила, лишь подняла подбородок, как будто наслаждаясь этой малой победой.       — Конечно, профессор, — спокойно проговорила Беллатрикс, её голос прозвучал настолько уверенно, что на мгновение вся напряжённость исчезла.       Но Гермиона знала, что это — только видимость, что их дуэль, начатая прошлой ночью, продолжается и сегодня, и закончится она ещё не скоро.       Дамблдор медленно прошёлся вдоль ряда парт, его мантия мягко касалась пола, оставляя за собой едва слышный шорох. Его мудрые глаза останавливались на каждом ученике, изучая лица, полные напряжённого ожидания. Наконец, он остановился и сложил руки за спиной.       — Прежде чем мы закончим сегодняшний урок, я хочу дать вам задание, достойное волшебников седьмого курса, — начал он, его голос, глубокий и спокойный, обволакивал комнату, погружая её в тишину. — Вам предстоит изучить и выполнить трансфигурацию живых объектов с использованием сложного сочетания заклинаний. Я ожидаю, что вы все справитесь с этим, проявив должное мастерство и терпение.       Гермиона ощутила, как внутри неё что-то сжалось. Задание казалось несложным на первый взгляд, но она знала, сколько усилий и магической концентрации потребует его выполнение.       Она украдкой взглянула на Беллатрикс, которая сидела с непроницаемым лицом, только лёгкая тень насмешки скользнула по её губам.       — Ожидаю ваше эссе по этой теме через три дня, — продолжил Дамблдор. — А также демонстрацию результатов на следующем уроке.       Его слова встретили негромкий ропот, но он быстро стих, когда профессор одарил всех своим проницательным взглядом. Затем, словно ничего особенного не произошло, он развернулся и, мягко кивнув Гермионе и Беллатрикс, направился к своему столу. Урок подошёл к концу.       Когда звенящий гул голоса профессора сменился шорохом закрывающихся книг и движением студентов, напряжение, висевшее в воздухе между Гермионой и Беллатрикс, стало почти ощутимым.       Гермиона медленно поднялась с места, её тело отзывалось болью на каждое движение, но она старалась скрыть это, придавая лицу бесстрастное выражение.       — Грейнджер, — прошептала Беллатрикс с такой интонацией, что Гермиона сразу напряглась. В её голосе звучала дерзость, вызов, от которого в крови Гермионы мгновенно взметнулся адреналин. — Похоже, наша дуэль вчера не была закончена.       Слова повисли в воздухе, как капля яда, сверкающая на кончике кинжала. Гермиона встретила её взгляд, полный холодного блеска. У Беллатрикс на лице не было и следа усталости; казалось, что она от этой дуэли только выиграла, а её тело было таким же гибким и живым, как и всегда.       — Ты хочешь повторения? — ответила Гермиона, заставляя свой голос звучать твёрдо, хотя внутри неё всё сжималось от боли и напряжения.       Она понимала, что её тело ещё не восстановилось после предыдущей схватки, но она не могла позволить Беллатрикс увидеть в этом слабость.       — Зачем повторять то, что ещё не завершено? — Беллатрикс усмехнулась, её улыбка была наполнена ядовитой насмешкой. — Или ты боишься?       Гермиона стиснула зубы, чувствуя, как в груди поднимается волна гнева. Боль в теле сливалась с этой яростью, закаляя её решимость. Она знала, что Беллатрикс не остановится, что вызов — это её способ держать соперников в напряжении, но теперь Гермиона хотела понять, что стояло за этим.       Почему она сама так остро реагировала на её слова и взгляды? Почему эта непримиримая вражда переросла в нечто, напоминающее странную, болезненную одержимость?       — Дай мне немного времени, Блэк, — сказала Гермиона, встречая её взгляд так, будто бросала вызов. — Я приму твой вызов, но не сейчас.       Глаза Беллатрикс сузились, но она не отводила взгляда.       — Конечно, Грейнджер. Я подожду, — прошипела она, и её голос обволакивал Гермиону, словно змеиные кольца. — Но не слишком долго.       Беллатрикс медленно поднялась, её мантия плавно скользнула по полу, когда она прошла мимо Гермионы, оставив после себя шлейф ледяного запаха лаванды и металла. Их плечи едва соприкоснулись, но этого было достаточно, чтобы Гермиона ощутила, как мурашки пробежали по её коже.       Когда Беллатрикс скрылась за дверью, комната вдруг показалась слишком тихой, слишком пустой. Гермиона села обратно на стул, чувствуя, как из неё уходит сила. Она позволила себе несколько глубоких вздохов, чтобы унять дрожь в руках.       «Почему ты так цепляешься за это?» — спросила она себя, но ответа не было. Только тень холодного взгляда Беллатрикс перед глазами и тихий шёпот её собственного разума: «Это ещё не конец».       Когда тишина окончательно окутала класс, Гермиона поняла, что осталась одна. За окнами веяло прохладой осеннего утра, и свет, проходящий сквозь витражи, разливался по стенам причудливыми тенями.       Легкий скрип стула заставил её обернуться — профессор Дамблдор, который, казалось, всё это время был погружён в свои бумаги, поднял взгляд. Его глаза, голубые и глубокие, встретились с её, и в них читалась мудрость, тяжёлая от десятилетий испытаний и знания человеческих душ.       — Мисс Грейнджер, — начал он с мягкой улыбкой, в которой угадывалось понимание. — Вы, кажется, сегодня более задумчивы, чем обычно. Не могу не заметить, что ваши мысли словно витали далеко за пределами этого кабинета.       Гермиона вздрогнула, будто её застали за чем-то запретным. Она опустила взгляд на сложенные на коленях руки, избегая его проницательного взгляда, но молчание, казалось, само подталкивало её к разговору.       — Профессор, — начала она, её голос был приглушённым, но в нём звучала отчаянная нотка. — Иногда мне кажется, что всё, что я делаю, ведёт к противоречиям. К борьбе, которую я сама не выбирала.       Дамблдор выслушал её с задумчивым выражением, легкий морщинистый изгиб его губ указывал на то, что он размышляет. Затем он аккуратно сложил пергаменты и отодвинул их в сторону, всем своим видом показывая, что сейчас он полностью сосредоточен на ней.       — Борьба, о которой вы говорите, Гермиона, — это не всегда то, что выбираем мы, — произнёс он, и его голос обволакивал её, как тёплое одеяло. — Чаще это то, что выбирает нас. Вопрос лишь в том, как мы отвечаем на её вызов.       Гермиона почувствовала, как горло сжимается от этого откровения. Она посмотрела на профессора, в его глазах была неподдельная мягкость, и её защита начала рушиться.       — Я пытаюсь понять, зачем мне это всё, профессор. Эта вражда, это… — она замялась, подбирая слова, которые могли бы объяснить всю глубину её внутренних конфликтов. — Всё это больше, чем просто соревнование. Больше, чем просто ненависть.       Дамблдор внимательно выслушал её, его взгляд стал более острым, но не менее доброжелательным.       — Порой линии между ненавистью и чем-то другим бывают слишком тонкими, — ответил он, склонив голову так, что его длинные серебристые волосы мягко скользнули по плечам. — Когда мы сталкиваемся с кем-то, кто бросает нам вызов, кто заставляет нас видеть в себе слабости, мы можем почувствовать странное притяжение. Оно не всегда говорит нам о тёмных намерениях, но о том, что внутри нас ещё есть неразгаданные вопросы.       Гермиона смотрела на него с удивлением и невольным трепетом. Казалось, что он не просто догадывался, о чём она говорит, а видел её мысли насквозь, до самой их сути.       — Вы хотите сказать, что… это нормально? — прошептала она, не веря собственным словам. — Что можно испытывать такие чувства к тому, кто, казалось бы, твой враг?       Дамблдор снова улыбнулся, на этот раз чуть грустнее.       — Человеческое сердце полно парадоксов, Гермиона. Оно может видеть добро там, где царит мрак, и искать свет в самых непроглядных тенях. Но как мы решим использовать это знание, какие выборы сделаем, — вот что по-настоящему важно.       Гермиона задумалась. Слова профессора падали на её сознание, как капли воды на жаждущую землю. Они не давали мгновенного ответа, но пробуждали понимание, пусть и ещё неопределённое. Она вздохнула и снова посмотрела на него, чувствуя себя немного легче.       — Иногда я боюсь, что этот путь приведёт меня туда, куда я не хочу идти, — призналась она, её голос дрогнул, словно оголённый нерв.       — Страх, — мягко ответил Дамблдор, — это не всегда враг. Он может быть учителем, который предупреждает нас о границах, которые мы готовы пересечь. Но он также напоминает нам, что мы живы и что, если внимательно прислушаемся, сможем услышать истину, которую давно искали.       Он слегка поднялся и подошёл к окну, его фигура, высокая и сдержанная, отбрасывала длинную тень на пол. Гермиона последовала за его взглядом — наружу, где Хогвартс вставал в своей суровой красоте, окружённый лесами и горными хребтами, омываемый бледным утренним светом.       — Помните, Гермиона, — продолжил он, не поворачиваясь, — даже в самые мрачные времена всегда есть место для выбора. Вопрос лишь в том, сможете ли вы увидеть его и сделать правильный.       Она вглядывалась в его профиль, чувствуя странную смесь решимости и беспокойства. Его слова, как всегда, не дали ей прямого ответа, но направили её на путь, где она могла его найти.       Гермиона поняла, что впереди её ждёт ещё много всего. И она знала, что этот разговор с Дамблдором — напоминание о том, что она способна справиться, что её сила заключается не только в знаниях, но и в способности выбирать свет, даже когда вокруг сгущается тьма.       — Спасибо, профессор, — тихо сказала она, и её голос, едва заметно дрожащий, был полон благодарности.       Дамблдор повернулся к ней и с мягкой улыбкой кивнул.       — Всегда пожалуйста, мисс Грейнджер.

***

      Гермиона шагала по коридору, оставляя за спиной класс травологии. Тяжёлый запах влажной земли и травы, пропитавший её мантию, напоминал о долгом занятии, во время которого её мысли были где-то далеко, среди теней и вздохов прошлого.       Её движения были осторожными, каждый шаг отзывался глухой болью. Свет в коридоре, преломляясь в цветных витражах, казался холодным и жёстким, он обнажал её усталость, которую она пыталась скрыть под маской привычной сосредоточенности.       Рон и Гарри, стоявшие неподалёку от выхода из теплицы, сразу заметили её. Рон, с рыжими волосами, пылающими в слабом солнечном свете, нахмурился, когда его взгляд упал на подругу.       — Гермиона, ты в порядке? — первым спросил он, бросив беглый взгляд на Гарри, как бы ожидая подтверждения своих опасений.       Гарри, опираясь о стену и скрестив руки на груди, тоже внимательно наблюдал за ней. Его зелёные глаза, за стеклами круглых очков, были полны настороженности.       Гермиона остановилась перед ними, вытянула губы в слабую улыбку и постаралась, чтобы её голос звучал непринуждённо:       — Конечно. Просто урок был долгим.       Рон приподнял бровь, его лицо озарилось скептицизмом. Он знал её слишком хорошо, чтобы поверить этим словам. Она всегда была первой, кто выходил с урока травологии с искренним энтузиазмом, обсуждая редкие свойства магических растений.       — Долгим? — переспросил он, и в его голосе прозвучала нотка сомнения. — Это же один из твоих любимых предметов, Гермиона. Обычно ты выходишь из теплиц, как будто только что нашла ответ на очередной жизненный вопрос.       — Может, и так, — коротко ответила она, отворачиваясь, чтобы избежать их пристальных взглядов.       Гарри прищурился, словно пытаясь прочитать её мысли. Он сделал шаг вперёд, его лицо приобрело мягкое, но настойчивое выражение.       — Что-то случилось, Гермиона? Ты выглядишь… измученной. И не только физически.       Она стиснула зубы, чувствуя, как внутри всё напряглось. Вопросы друзей были искренними, и это делало ситуацию ещё труднее. Она не могла позволить им узнать о её дуэли с Беллатрикс, о чувствах и страхах, которые оставались с ней, как незримая тень.       — Ничего, — твёрдо произнесла она, отводя глаза в сторону. — Просто устала. Много учёбы, как всегда.       — Мы же видим, что дело не в учёбе, — не выдержал Рон, его голос стал чуть громче, но в нём звучала тревога. — Гермиона, ты ведёшь себя странно с тех пор, как начался этот год. Если что-то случилось, мы должны знать. Мы твои друзья.       Сердце Гермионы дрогнуло от этих слов. Она знала, что скрывать от них свои страхи и сомнения — это предательство их доверия, но признаться сейчас, рассказать о том, что терзало её мысли и душу, значило бы столкнуться с реальностью, к которой она не была готова.       Беллатрикс, её мрачная улыбка, шёпот их дуэли — всё это было частью той правды, которая была слишком горькой, чтобы ею делиться.       Она вздохнула, постаравшись придать лицу спокойное выражение.       — Мальчики, поверьте, всё в порядке, — сказала она, встречая их взгляды с натянутой улыбкой. — Просто бывают моменты, когда нужно разобраться самой.       Наступила тишина, наполненная напряжением. Гарри, похоже, хотел сказать что-то ещё, но передумал. Он лишь кивнул, хотя в его глазах читалось недоверие.       — Ладно, — сказал он после паузы, мягко, но настойчиво. — Но, если что-то понадобится, ты знаешь, где нас найти.       Рон, хотя и не выглядел убеждённым, тоже промолчал. Его взгляд говорил, что разговор не закончен, но он решил дать ей пространство, которого она так явно добивалась.       — Хорошо, — ответила Гермиона, чувствуя, как облегчение и вина смешиваются в ней, оставляя неприятный осадок. — Спасибо вам.       Они обменялись короткими кивками, и Гарри с Роном медленно направились по коридору, переговариваясь вполголоса. Гермиона же осталась стоять, наблюдая за их уходящими фигурами, и сердце её сжалось от мысли, что её тайна продолжала разрастаться, как бурьян в трещинах их дружбы.       Когда друзья исчезли за углом, Гермиона снова ощутила тяжесть воспоминаний о дуэли. Слова Беллатрикс, её вызов, её безразличие — всё это преследовало её, не давая покоя. Она понимала, что игра, в которую они с Беллатрикс невольно вступили, вела к новым вопросам и новым испытаниям. И, возможно, в этой игре ставкой было не только её достоинство, но и нечто гораздо более опасное.       Гермиона медленно подняла взгляд, её мысли всё ещё были переплетены с тяжёлыми размышлениями о том, что таилось за всем этим конфликтом, когда знакомый голос вырвал её из омута самокопания.       — Гермиона! — крикнула Летиция, её яркие рыжеватые кудри подскакивали, как живые, когда она приближалась по коридору с книгами в руках. В её глазах блестела озабоченность, смешанная с неприкрытой радостью. — Я тебя искала. Ты куда пропала после травологии?       Гермиона улыбнулась краем губ, но улыбка получилась вымученной. Она постаралась скрыть это, сжимая пальцы вокруг ремешка сумки.       — Никуда. Просто немного замешкалась, — ответила она, избегая прямого взгляда.       Летиция сузила глаза, её проницательность вызывала у Гермионы легкий укол тревоги. Но девушка ничего не сказала, лишь качнула головой.       — Ну что, в библиотеку? — спросила она, начиная движение в сторону западного крыла, где располагалась их привычная тихая обитель знаний.       Гермиона кивнула и шагнула вслед за ней, ощущая, как тяжесть мыслей и боли начинает подтаивать под мягким напором Летиции, чей живой голос заполнял тишину их пути. Они шли по коридору, и с каждым шагом Гермиона чувствовала, как её тело кричит от усталости, но она стиснула зубы, игнорируя боль.       Свернув за угол, они наткнулись на группу старших студентов. Братья Лестрейнджи — Рудольфус и Рабастан, высокие и хищные, с ухмылками, проскользнувшими по их лицам, стояли, переговариваясь между собой. Беллатрикс была с ними, и при виде Гермионы её губы вытянулись в тонкую усмешку, в которой читалась не та обычная злобная насмешка, а что-то более тонкое, почти интимное.       — А вот и полукровка, — протянула Беллатрикс, её голос был обманчиво сладок, но глаза блестели льдом. — Вижу, травология тебе не принесла особого удовольствия.       Гермиона напряглась, но заставила себя сохранить спокойствие. Внутри неё всколыхнулся рой мыслей, но она обуздала их, держа спину прямо и лицо бесстрастным.       — Тебе ли не знать, что не всем нравится возиться с грязью, Блэк, — ответила она, её голос был твёрдым, но не слишком дерзким.       Беллатрикс приподняла брови, словно удивлённая, но в её глазах промелькнуло что-то, что понимала только Гермиона. Тонкая нить их молчаливого противостояния натянулась ещё сильнее.       Рудольфус ухмыльнулся, касаясь плеча Беллатрикс.       — Ты слишком много времени тратишь на этих… гриффиндорцев, Белла, — сказал он, его голос был низким и ленивым, но глаза неотрывно следили за Гермионой.       Летиция, почувствовав напряжение, сделала шаг вперёд, и её взгляд, полный неприязни, встретился с Беллатрикс.       — Хочешь чего-то ещё, Блэк? — холодно спросила Летиция, её голос звучал уверенно, но в нём ощущалась скрытая тревога.       Беллатрикс бросила на неё взгляд, но её внимание тут же вернулось к Гермионе, и она прищурилась, как кошка перед прыжком.       — Пожалуй, нет, — проговорила она с такой интонацией, что в воздухе осталось послевкусие угрозы. — Но, Грейнджер, я уверена, мы ещё увидимся.       Она легко кивнула, из-за чего едва заметно качнулись её чёрные волосы, и направилась дальше по коридору, сопровождаемая Лестрейнджами. Гермиона почувствовала, как всё её тело расслабилось только тогда, когда они скрылись из виду.       Летиция повернулась к ней, глаза горели недоумением и беспокойством.       — Что это было? — она попыталась поймать взгляд Гермионы, но та отвела глаза, сжимая руки в кулаки.       — Ничего, — отрезала Гермиона, пытаясь придать голосу непринуждённость. — Просто… старая история.       — Старая история? — Летиция не отступала, в её голосе звучала настойчивость. — Гермиона, я вижу, как она на тебя смотрит. И ты… ты тоже выглядишь не так, как обычно.       Гермиона сжала зубы, борясь с желанием выговориться, открыть тайну, которая давила на неё всё сильнее с каждым днём. Но она знала — это было её бремя, её тайна. Она улыбнулась так, что сама почувствовала фальшь этой улыбки.       — Летиция, я в порядке. Правда. Просто, давай пойдём в библиотеку. Мне нужно немного тишины.       Летиция долго смотрела на неё, прежде чем, вздохнув, кивнула.       — Хорошо, — проговорила она наконец.       Гермиона снова кивнула, и они молча пошли дальше. На этот раз тишина между ними не была уютной, но она всё же принесла некоторое облегчение. Впереди была библиотека, убежище из книг и теней, где Гермиона могла найти хоть ненадолго иллюзию спокойствия, чтобы восстановить силы перед тем, что могло ждать её за следующей тенью, следующей дверью.

***

      Библиотека Хогвартса в эти часы была удивительно тихой. Шорох страниц, лёгкий скрип пергаментов и редкие шёпоты студентов тонули в завораживающей тишине. За высокими окнами раскинулся мрачный пейзаж — серое небо, погружённое в туман, словно преграда между замком и миром за его пределами.       Гермиона сидела в глубине зала, окружённая стопками книг, одна рука неосознанно касалась края старого фолианта, другой она поддерживала голову, устало склонившуюся над записями.       Прошло несколько дней с того момента, как её сознание начало мучить тягостное ощущение необъяснимой связи с Беллатрикс. Всё, что произошло в Выручай-комнате, отдавало эхом в её мыслях, постоянно возвращая её к воспоминаниям о словах, взглядах, глухом напряжении в воздухе.       Звуки шагов заставили её поднять голову. Летиция приближалась к её столу, рыжеватые кудри мягко колыхались, когда она осторожно прокладывала путь между узкими проходами. Её лицо было спокойно, но в глазах светился настойчивый интерес.       — Я знала, что найду тебя здесь, — сказала Летиция, не дожидаясь приглашения и садясь напротив. Она положила локти на стол и прищурилась, глядя на Гермиону с лёгкой улыбкой. — Ты уже второй день скрываешься. Думаю, настало время серьёзно поговорить.       Гермиона сделала вид, что вернулась к своим записям, но взгляд Летиции, острый и неотступный, заставил её вздохнуть.       — Скрываюсь? Я просто учусь, — проговорила она, стараясь звучать буднично, но её голос всё равно выдал напряжение.       Летиция склонила голову, наблюдая за ней с той же внимательностью, что и профессор, уловивший непослушный ответ ученика.       — Гермиона, я видела, как ты поглядываешь на Блэк в последние дни, и, признаться, это начинает меня беспокоить, — сказала Летиция, её голос был ровным, без осуждения, но в нём звучала нотка упрямой настойчивости. — Скажи мне, что происходит.       Гермиона молча смотрела на страницу перед собой, но буквы плыли у неё перед глазами. Она пыталась собрать мысли, найти слова, которые могли бы объяснить всё, но не звучали бы глупо. Летиция ждала, её терпение было, как всегда, стойким.       — У нас была дуэль, — наконец призналась Гермиона, её голос звучал тихо, но в этом было больше силы, чем она ожидала от себя.       Летиция приподняла брови, в её глазах мелькнуло удивление, но она не перебила. Она наклонилась чуть ближе, как бы приглашая Гермиону продолжить.       — В Выручай-комнате, — добавила Гермиона и сразу же пожалела об этих словах, как будто они сами по себе несли вес воспоминаний. — Это случилось несколько дней назад.       На мгновение Летиция молчала, осмысливая услышанное. Она выдохнула, выпрямилась и внимательно посмотрела на подругу.       — Я догадывалась, что между вами что-то происходит, но дуэль? Почему ты мне сразу не рассказала? — в её голосе сквозило беспокойство, но и что-то ещё, похожее на понимание.       Гермиона взяла в руки перо, вертела его в пальцах, избегая взгляда Летиции.       — Я сама пыталась понять, зачем это было нужно. Почему я приняла вызов. Но после того, как всё произошло… — она остановилась, подбирая слова, которые могли бы отразить весь внутренний хаос. — Это было не просто дуэль. Это было что-то…       Гермиона не продолжила, из-за чего Летиция нахмурилась, её пальцы забарабанили по крышке стола, пока она обдумывала услышанное.       — Гермиона, ты должна быть осторожна. Беллатрикс — это не просто очередная соперница. Ты ведь знаешь, на что она способна.       — Я знаю, — резко ответила Гермиона, но потом её голос смягчился. — Вернее, я думала, что знаю. Но в ту ночь я увидела её с другой стороны. Это… сложно объяснить.       Летиция снова посмотрела на неё, и теперь в её глазах были не только тревога, но и понимание.       — Слушай, я не прошу тебя объяснять всё до конца, если ты сама не готова. Но если что-то не так, если она снова бросит тебе вызов… — её голос замер, но в нём была явная поддержка. — Ты не одна, Гермиона. Запомни это.       Гермиона впервые за долгое время почувствовала, как напряжение в её груди слегка ослабло. Она медленно подняла глаза и посмотрела на подругу, ощутив благодарность за её молчаливую поддержку.       — Спасибо, Летти, — сказала она, её голос был тёплым, но в нём ещё слышалась та нотка тяжести, которая осталась после всего, что произошло.       — Ну что, может, попробуем сосредоточиться на домашней работе, а? — Летиция улыбнулась, выдернув их разговор из сферы тягостных размышлений обратно в реальность. — Ты обещала помочь мне с этим проклятым эссе по трансфигурации.       Гермиона чуть усмехнулась, отводя взгляд и чувствуя, как вместе с лёгкой шуткой возвращается их привычная лёгкость общения.       — Конечно, — ответила она, впервые за последние несколько дней ощутив настоящую теплоту.       И, несмотря на всё, что терзало её мысли и сердце, Гермиона поняла, что есть то, что может удержать её на поверхности — дружба, поддержка и то, что она ещё не утратила способность бороться.

***

      Глубокая осень медленно вползала в стены Хогвартса, разливаясь золотисто-медными оттенками по коридорам и пропитывая воздух прохладной свежестью. Листья с высоких деревьев сада кружились в лихорадочном танце за окнами, усыпая землю багряно-жёлтым ковром.       Но внутри замка всё оставалось прежним — учебные занятия, громкие обсуждения в коридорах, тихие часы в библиотеке. И всё это время дуэль между Гермионой и Беллатрикс, случившаяся почти месяц назад, продолжала висеть над ними, как тёмное облако, готовое пролиться дождём.       Две недели прошли, казалось бы, в рутине учёбы и привычных дел, но каждый день был для Гермионы испытанием. Она часто видела Беллатрикс в коридорах — та скользила мимо, не глядя в глаза, но вся её осанка говорила о напряжении и ожидании. Их молчаливые столкновения напоминали игру на грани, где каждый шаг мог стать последним в этой нерешённой дуэли.       Иногда они оказывались в одной аудитории — например, на занятиях по зельеварению у профессора Слизнорта или в классе трансфигурации с Дамблдором. Уроки проходили в относительной тишине, если не считать жужжащего шёпота и скрежета перьев.       Гермиона чувствовала, как взгляд Беллатрикс касался её, почти осязаемо, холодным лезвием пробираясь по спине. Они иногда оказывались в парах, подчиняясь строгому распределению профессоров, и работали молча, не встречаясь глазами.       Но их движения были синхронны, как в сложном танце: когда Гермиона наклонялась за ингредиентом, Беллатрикс пододвигала ступку, не произнося ни слова. Когда одна поднимала палочку для заклинания, другая уже готовила следующий этап.       Тишина, наполнявшая эти мгновения, казалась насыщенной, как гроза, затаившая дыхание перед вспышкой молнии. Гермиона знала, что эти моменты не проходят бесследно. Напряжение накапливалось, и каждый раз, когда она покидала аудиторию после такого урока, её сердце билось в груди так сильно, что казалось, оно может разорваться.       Октябрь медленно вступил в свои права. Дни стали короче, и тени в замке казались более плотными, как будто Хогвартс сам по себе замышлял нечто тёмное. Камин в гостиной Гриффиндора пылал ярче, а в библиотеке стало труднее найти пустое место, когда студенты начинали готовиться к экзаменам и выполнению сложных домашних заданий.       Гермиона проводила там больше времени, чем обычно. Её часто сопровождали Гарри и Рон, но они, казалось, смирились с её замкнутостью, принимая это за естественное состояние её погружённости в учёбу.       Однако Летиция не оставляла попыток понять, что происходит. Она замечала, как Гермиона напряжённо застывает каждый раз, когда Беллатрикс проходила мимо в коридоре, её взгляд цеплялся за каждое движение слизеринки, как за нитку в запутанном узоре.       В одно из таких утр в зале на завтрак Беллатрикс, смеясь с группой слизеринцев, мельком взглянула на Гермиону. В этот раз её глаза были полны вызова, как будто она знала, что будет дальше.       Гермиона не могла игнорировать эти моменты. Её руки сжимали края книги так, что пальцы побелели, а дыхание сбивалось от подступившей тревоги. Она понимала, что всё, что произошло между ними, — это не просто вспышка ненависти.       Это было чем-то большим, чем-то, что зарывалось в её сознание и корни которого она не могла вырвать. Дуэль не закончилась в ту ночь в Выручай-комнате, она продолжалась каждое мгновение, когда их взгляды встречались, когда их руки случайно касались, когда тишина между ними кричала громче любых слов.       Прошла неделя, за ней ещё одна. Занятия шли своим чередом, и всё чаще Гермиона ловила себя на том, что прокручивает в голове ту ночь, разбирает её на мельчайшие фрагменты, пытаясь понять, что же изменилось. Она чувствовала это, как дуновение холодного ветра, проникающее сквозь щели в стенах — напряжение, неясное, но настойчивое.       Её тревожили не только молчаливые столкновения. Боль в теле давно прошла, но внутренний отпечаток той схватки остался.       Когда Беллатрикс, вдруг оказавшись на расстоянии вытянутой руки на занятии по трансфигурации, повернулась к ней лицом и, не произнеся ни слова, протянула нужный для заклинания пергамент, Гермиона не смогла сдержать короткий, но глубокий взгляд. В этот миг что-то в их молчаливой связи дрогнуло и напряглось, словно нить, готовая порваться.       Гермиона почувствовала, как мир вокруг сжался до их маленькой сферы напряжения, отделяющей их от остальных. Шёпот и шум учеников вокруг, скрип перьев по пергаментам, даже отдалённые указания профессора Дамблдора — всё исчезло в этом немом диалоге взглядов.       Беллатрикс, по обыкновению, чуть наклонила голову, её чёрные волосы каскадом упали на плечи, глаза сузились, блеснув в полумраке свечей.       Гермиона сглотнула, прочистив горло, и голос её прозвучал твёрже, чем она ожидала.       — Я готова продолжить, — сказала она, ощущая, как мускулы напрягаются, словно перед прыжком.       Мгновение между их словами казалось вечностью, наполненной ожиданием. Беллатрикс слегка приподняла брови, её губы изогнулись в насмешливую улыбку.       — Ну неужели? — протянула она, её голос был как шипение змеи, гладкий и коварный. — А то я уже начала думать, что полукровка струсила. — Её слова резали, но в них не было злобы, скорее искренний интерес, смешанный с ехидством. — Ночью, в Выручай-комнате. Как в прошлый раз, — добавила она, её голос понизился до шёпота, что заставило Гермиону почувствовать мурашки по спине.       Гермиона не отвела взгляд, чувствуя, как внутри неё поднимается глухая волна решимости. Всё, что она испытывала за последние недели — сомнения, страхи, неотвеченные вопросы — стало топливом для её твёрдости. Она стиснула зубы, но улыбка Беллатрикс только разожгла её больше.       — В полночь, — коротко кивнула она, едва шевеля губами, но зная, что её голос достиг ушей Беллатрикс.       Губы слизеринки растянулись в более широкую усмешку, глаза сверкнули искрами, которые могли бы быть весёлыми, если бы не их хищный блеск.       — Постарайся не опоздать, Грейнджер, — произнесла она, затем отвернулась, полностью погрузившись в свои записи, как будто ничего не произошло.       Гермиона ещё некоторое время не могла отвести взгляд, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди. Её кожа, казалось, горела, словно внутри нее был зажжён огонь, который не давал ей покоя.       Она перевела дыхание, пытаясь вернуть себя в реальность, в аудиторию, заполненную шумом студентов, где урок продолжался своим чередом. Дамблдор взглянул в их сторону, его глаза блеснули под очками, словно он заметил что-то, но он ничего не сказал, лишь продолжил объяснять сложные детали трансфигурации живых объектов.

***

      Вечер опустился на замок, и Хогвартс окутался сумерками. Углы коридоров тонули в тенях, а факелы отбрасывали мерцающий свет, заставляя тени двигаться и играть на старых каменных стенах.       Гермиона шла по коридорам, чувствуя, как напряжение внутри неё превращается в свинцовый ком. Каждое её движение было наполнено настороженностью; она прислушивалась к шёпоту, доносящемуся из-за углов, к шороху ткани мантии, скользящей по полу.       Лунный свет лился сквозь высокие окна, осветляя её путь. Она поднялась на седьмой этаж, где находилась Выручай-комната. Сердце её забилось ещё сильнее, когда она замерла перед пустой стеной.       Гермиона закрыла глаза, представляя себе, как должна выглядеть комната — просторная, с пустым каменным полом и тусклым светом факелов, мерцающих в нишах.       Когда она открыла глаза, дверь появилась перед ней, словно по волшебству. Она глубоко вдохнула и вошла. Комната встретила её гулкой тишиной и пустотой. Факелы вспыхнули, осветив мраморные стены и пол, которые казались бесконечными в тусклом свете.       Гермиона почувствовала, как внутри всё замерло в предчувствии, когда шаги раздались за её спиной.       Беллатрикс вошла в комнату, её мантия колыхалась за ней, как чёрное крыло. Она остановилась, скрестив руки на груди, и оглядела Гермиону, её глаза блестели азартом.       — Не разочаровала, — тихо сказала она, приближаясь. — Я начала думать, что ты забыла.       Гермиона улыбнулась, хотя внутри неё всё бурлило. В этот момент она поняла, что не просто принимает вызов — она идёт навстречу неизведанному, шаг в шаг с тенью, которая становилась частью её самой.       — Готова? — бросила Беллатрикс, вытаскивая палочку с ленивой, но смертельно точной грацией.       — Всегда, — ответила Гермиона, её голос прозвучал неожиданно спокойно.       Комната, казалось, замерла в ожидании, а воздух между ними был натянут, как струна.       Гермиона сделала шаг вперёд, её пальцы крепко обхватили палочку, кончики пальцев чуть побелели. Она смотрела на Беллатрикс, которая, не двигаясь, стояла напротив с выражением ледяного спокойствия и азартной насмешки.       Свет факелов, пылающий по стенам, бросал тени на её лицо, отчего оно казалось неуловимым, как зеркало, искажённое водой.       — Прежде чем начнём, — голос Гермионы прорезал тишину, звуча твёрдо, хотя она ощущала, как сердце в груди отбивает рваный ритм. — Условия остаются прежними. Никаких непростительных заклятий. Я хочу, чтобы это было ясно, Беллатрикс.       На мгновение лицо Беллатрикс дрогнуло, губы чуть поджались, а глаза сузились, когда она вспомнила о предыдущем поединке. Однако её насмешливая улыбка вернулась почти сразу, как будто это было частью представления, которое она разыгрывала для самой себя.       — Ах, ты всё ещё об этом, Грейнджер? — прошептала она с ледяной усмешкой. — Слишком много жалоб на старые раны, не находишь? Но если ты так настаиваешь… — Она сделала театральную паузу, её голос приобрёл обманчивую мягкость. — Никаких непростительных. Я постараюсь.       Гермиона не отвела взгляда, ощущая, как её собственный гнев и решимость перемешиваются, создавая в ней стержень, который невозможно согнуть. Она знала, что Беллатрикс не из тех, кто забывает или прощает, и что это обещание могло быть лишь игрой. Но на этот раз она была готова к любому её манёвру.       — Второе условие такое же — победа засчитывается только тогда, когда палочка одного окажется в руках другого, — добавила Гермиона, делая акцент на каждом слове, чтобы они звучали, как печати на договоре.       Беллатрикс кивнула, слегка наклонив голову, её глаза блестели в полумраке.       — Ты просто жаждешь реванша, не так ли? — её голос, шипящий, как змеиное шуршание, был полон скрытой насмешки. — Ну что ж, посмотрим, на что ты способна, когда не только страх, но и гордость движут тобой.       Они обменялись взглядами, в которых сквозила ледяная сталь. Беллатрикс чуть наклонилась вперёд, кончики её пальцев дрогнули, пальцы, словно извивающиеся змеи, сжали палочку. Гермиона ощутила, как напряжение в воздухе нарастает, как гул далёкого грома перед бурей.       Мгновение, в которое они обе замерли, готовясь к первому движению, тянулось бесконечно. Гермиона стиснула зубы, сосредоточив всю свою волю и магию в этой тишине. Затем, без предупреждения, Беллатрикс бросила заклинание, и комната взорвалась звуками и светом.       — Сектумсемпра! — крикнула Беллатрикс, направляя палочку на Гермиону. Её заклинание пронеслось через комнату, вспыхнув ядовито-синим светом.       Гермиона успела отреагировать мгновенно, её собственное заклинание — Протего Максима — поднялось стеной перед ней, отразив летящий заряд. Сила отражённого удара сотрясла воздух, а свет от столкновения осветил комнату, бросая тени, дрожащие на стенах, как испуганные призраки.       Они начали кружить по комнате, как две хищницы, изучая слабости друг друга. Беллатрикс, движущаяся с грацией пантеры, наносила удары с невероятной быстротой. Её заклинания были безупречны и опасны, каждое движение выдавало её мастерство, отточенное годами борьбы и жестокости.       Гермиона, держа оборону, чувствовала, как адреналин заполняет каждую клетку её тела, как её собственные заклинания, направленные с точностью скальпеля, отражают атаки и переходят в контратаки.       — Импедимента! — выкрикнула Гермиона, направив палочку на Беллатрикс. Заклинание отразилось от стен, разлетаясь вспышками зелёного света. Беллатрикс отклонилась, её чёрные волосы скользнули за ней, как завеса, и она снова оказалась на шаг впереди, выстрелив в ответ мощным Конфринго.       Взрыв потряс стены, пыль и каменная крошка посыпались с потолка, и в воздухе запахло гарью. Гермиона едва успела укрыться за магическим щитом, её глаза искали фигуру Беллатрикс сквозь облако пыли. Та стояла в стороне, её силуэт окутан дымом, но глаза, блестящие как у охотника, горели в полумраке.       — Ты становишься сильнее, Грейнджер, — проговорила она, её голос проникал в сознание, высекая слова, как резец на камне. — Но этого недостаточно.       — Посмотрим, — ответила Гермиона, её голос был твёрд, как сталь. Слова эти были не вызовом, а обещанием.       Мгновение спустя их палочки снова пересеклись, и в этот раз их магия сошлась в единый, ослепительный луч, который расколол тишину комнаты оглушающим грохотом.       Магия, столкнувшись в едином луче, взметнулась вверх, разрывая воздух электрическими вспышками и гулом, от которого задрожали стены. Комната заполнилась светом, настолько ярким, что он слепил глаза, выжигая каждую деталь.       Гермиона напряглась, удерживая равновесие, когда волна магической энергии оттолкнула её назад. Она ощутила, как острая боль прострелила левое плечо, когда она невольно столкнулась со стеной. Но она не позволила себе времени на боль — бой продолжался.       Беллатрикс, отступив на несколько шагов, без паузы направила свою палочку на Гермиону и выкрикнула:       — Конфундус! — её голос прозвучал как хлёсткий удар, и чары, выкручиваясь змеиным движением, рванули вперёд, пытаясь охватить Гермиону дезориентирующим облаком.       Гермиона, сквозь боль и усталость, отозвалась рефлекторно:       — Протего! — её щитовые чары успели подняться, и Конфундус разбился о невидимую стену, окрасив пространство вспышками красного и синего.       В комнате запахло озоном, воздух был густой, как перед грозой. Сердце Гермионы колотилось так, что, казалось, отдавало глухими ударами в висках, и на мгновение ей показалось, что комната сжимается, подчиняясь бешеному ритму.       Но Беллатрикс не теряла времени. Она скользнула вправо с грацией пантеры и, быстро переместившись, направила палочку в грудь Гермионы:       — Инсендио!       Огонь вспыхнул, вырвавшись из палочки Беллатрикс. Языки пламени метнулись к Гермионе, как алчные руки, готовые обжечь и уничтожить. Она резко отступила, и в её голове вспыхнула мысль — огонь, он живой, и это не просто вызов, это нападение.       — Агуаменти! — выкрикнула Гермиона, направляя струю воды, которая с шипением встретила пламя, гасила его, разлетаясь каплями по всему залу.       Капли звенели, падая на каменные плиты, и за этим звуком послышался тихий, сухой смех Беллатрикс.       — Смотри-ка, ты начала биться всерьёз, Грейнджер, — её слова капали ядом, вызывая новый приступ ярости в груди Гермионы.       — Ты об этом пожалеешь, Блэк, — ответила Гермиона сквозь стиснутые зубы, и в её голосе слышалась не только угроза, но и твёрдое обещание.       Их палочки вновь поднялись, и в этот раз они двигались быстро, как два фехтовальщика, каждый шаг был рассчитан и точен. Беллатрикс, её лицо, озарённое холодной решимостью, метнула заклинание Депульсо, и Гермиона едва успела отразить его, но сила удара сбила её с ног, отправив катиться по полу.       Она вскочила, волосы разметались по лицу, глаза ярко сверкали.       — Экспеллиармус! — с отчаянием бросила Гермиона, направив палочку на Беллатрикс. Но та лишь усмехнулась, легко парировав заклинание.       — Плохо стараешься, Грейнджер.       Беллатрикс ответила моментально:       — Петрификус Тоталус!       Гермиона почувствовала, как её мышцы на мгновение напряглись, но она собрала все силы и выкрикнула:       — Фините Инкантатем!       Заклинание развеялось, не успев обрушить её на пол, но этого мгновения хватило Беллатрикс, чтобы подойти ближе. Они оказались лицом к лицу, настолько близко, что Гермиона чувствовала холодное дыхание противницы и видела блеск безумной решимости в её глазах.       — Думаешь, в этот раз будет иначе? — прошептала Беллатрикс, и её палочка, направленная на Гермиону, светилась синим светом.       — Я это знаю, — ответила Гермиона, её голос прозвучал хрипло, но уверенно.       Секунда, тяжёлая, как груз лет, когда они смотрели друг другу в глаза, каждый считывая движение второго. Беллатрикс первой метнула чары — Силенцио, но Гермиона, повернувшись, взмахнула палочкой, и заклинание отразилось в стену, взорвавшись искрами и осколками камня.       Гермиона атаковала следующей:       — Импедимента!       Заклинание прорезало воздух, ударив Беллатрикс и остановив её на мгновение, замедлив движение, словно её тело вдруг обвил ледяной воздух. Глаза Беллатрикс сверкнули от ярости, но её пальцы, ещё сжимающие палочку, дрогнули, и она вновь обрела контроль.       Она была не из тех, кто поддаётся панике — напротив, её глаза загорелись новым вызовом.       Гермиона шагнула вперёд, ближе, чем нужно для дистанции боя, но всё внутри неё кричало о том, что она должна продолжать. Удары их магии сотрясали стены, и всполохи заклинаний озаряли их лица, отбрасывая тени и делая их черты резкими, почти нечеловеческими.       — Экспеллиармус! — выкрикнула Беллатрикс, и луч яркого света рванул к Гермионе, словно цепь, пытающаяся вырвать её палочку.       Она уклонилась, чудом удерживая равновесие, и тут же послала встречное заклинание.       — Конфундус! — её голос был холодным, решительным.       Взрыв силы от столкновения магии отбросил обеих назад, но они снова встретились в центре комнаты, и их взгляды зацепились друг за друга, как якоря. Пыль и мелкие камни осыпались с потолка, гул заклинаний разносился эхом по пустому залу, заставляя факелы дрожать.       В какой-то момент они оказались слишком близко. Выхваченные светом магии, их лица были напротив друг друга, дыхание сбивалось, а грудные клетки поднимались и опускались в бешеном ритме.       Гермиона чувствовала, как ярость, страх и адреналин смешиваются с чем-то неизведанным, что пронизывало её до мурашек. Это ощущение было холодным и горячим одновременно, словно молния пронзила её с головы до пят. Беллатрикс не отступала, её глаза горели тем же странным огнём, в котором были смешаны ненависть и что-то другое, таинственное и опасное.       Мгновение, едва ощутимое, но растянувшееся на вечность — их взгляды встретились, и в воздухе между ними что-то изменилось. Как будто каждый удар, каждый крик, каждый отблеск заклинания были лишь прелюдией к этому моменту.       Гермиона не могла бы объяснить, почему её сердце так сильно сжалось, почему дыхание вдруг стало поверхностным, и почему глаза Беллатрикс перестали казаться только враждебными. Словно что-то сломалось в её собственном восприятии.       — Ты… — начала Беллатрикс, но её голос дрогнул, и она прервала себя, стиснув зубы.       Она отступила на шаг, будто поняв, что подошла к какой-то черте, которую нельзя пересекать.       — Что? — прошептала Гермиона, сама не зная, что именно спросила. Её собственная рука опустилась, но пальцы всё ещё крепко держали палочку.       Они стояли напротив друг друга, окружённые остатками битвы: осколками камня, трещинами в полу и пылающими всполохами света. Но в этот миг всё замерло. Даже время, казалось, остановилось, ожидая, что произойдёт дальше.       — Ничего, — наконец ответила Беллатрикс, её голос был тихим, но в нём проскользнуло что-то, что заставило сердце Гермионы забиться ещё сильнее. Словно и её соперница не могла объяснить то, что только что произошло.       Молчание между ними стало невыносимым, насыщенным, как грозовое небо перед разрядом молнии. Гермиона почувствовала, что, если сейчас сделает хоть шаг, хоть движение, что-то изменится навсегда.       Веки дрожали, глаза, полные тревоги и ярости, не отрывались от взгляда Беллатрикс, который стал глубоким и таинственным. В воздухе между ними витала угроза, пропитанная тяжестью их недавнего боя.       В груди Гермионы разгоралось пламя, горячее и пугающее, но не оставляющее сомнений.       Первой нарушила тишину Беллатрикс, её губы изогнулись в едва заметной усмешке. Она шагнула вперёд, и их лица оказались на расстоянии одного вздоха. В её глазах светился огонь ненависти, смешанный с чем-то, что Гермиона не могла уловить, но чувствовала каждой клеткой своего тела.       — Ты думаешь, это конец, полукровка? — прошипела Беллатрикс, её голос дрожал от напряжения, и это сделало его ещё опаснее.       В следующую секунду она взмахнула палочкой с точностью, достойной змеи, метнув сильнейшее заклинание, которое пронзило воздух, озаряя каменные стены всполохами синего света.       Гермиона едва успела защититься, выставив перед собой щит, который затрещал, но выдержал удар. Волна силы оттолкнула её назад, и её ноги скользнули по каменному полу, но она удержалась, широко расставив руки для баланса.       Взгляд Беллатрикс был прикован к ней, и в нём читалось что-то большее, чем ненависть — решимость, граничащая с одержимостью.       — Хочешь продолжить, Блэк? — выкрикнула Гермиона, переводя дыхание, в её голосе слышался вызов, подкреплённый глухим гневом. — Тогда давай закончим это!       Они снова сошлись в поединке, их заклинания пересекались в воздухе, вспыхивая взрывами магии, от которых трещины на стенах углублялись и пыль осыпалась с потолка.       В каждый удар они вкладывали не только магическую мощь, но и все те слова, которые не могли произнести. Звук их заклинаний сливался с быстрыми вздохами и ударами сердец, заполняя комнату оглушительным гулом.       Беллатрикс наклонилась, уклоняясь от встречного заклинания, и метнулась к Гермионе с безудержной силой. Их плечи столкнулись, пальцы сжались на рукоятках палочек, и они замерли в тесной схватке.       Горячее дыхание Беллатрикс коснулось лица Гермионы, и на мгновение глаза их встретились. В них пылал тот же непонятный огонь, как во время последней дуэли.       — Я не проиграю тебе, — прошипела Беллатрикс сквозь сжатые зубы, её голос был хриплым, наполненным яростью и чем-то ещё, непризнанным и пугающим.       Гермиона не выдержала, в её сердце разгорелась новая вспышка, но это был не только гнев. Она сделала шаг вперёд, ещё ближе, чем до этого, и почувствовала, как её тело касается тела Беллатрикс.       В этот момент бой перестал быть просто боем. Это была борьба с чем-то неизведанным, с внутренним страхом и желанием, которое так долго отравляло её мысли.       — Ты даже не представляешь, как близко ты к проигрышу, — произнесла она, но в её голосе уже не было уверенности, только пульсирующая энергия.       Беллатрикс, не отводя взгляда, резко дёрнулась, и в следующую секунду их губы соприкоснулись в жестоком, яростном поцелуе. Это было мгновение, где слова стали бессмысленными, где их ненависть и страсть столкнулись в одном всплеске.       Поцелуй был резким, почти грубым, пальцы Беллатрикс стиснули плечо Гермионы с такой силой, что та почувствовала, как её кожа натянулась. Но в этом грубом движении был и другой подтекст, скрытая страсть, которую они обе пытались отрицать.       Гермиона на миг замерла, ощущая, как сердце будто остановилось, а затем заколотилось с удвоенной силой. Она ответила с не меньшей силой, её руки скользнули вверх, чтобы ухватиться за пояс мантии Беллатрикс, почти в отчаянной попытке удержать её рядом.       Их дыхания смешивались, жар тел сливался воедино, и вся комната исчезла, остались только они вдвоём, в этом пылающем мгновении, полном противоречий.       Поцелуй длился секунды, которые казались вечностью. В каждом движении губ, в каждом коротком вздохе было напряжение, словно любая из них могла разорвать этот хрупкий союз в любой момент. Но вместо этого они углубили поцелуй, борясь языками и позволив себе забыть, кто они и что между ними.       Беллатрикс первой осознала произошедшее, её взгляд вновь стал холодным, но на этот раз дрожал от внутренней борьбы. Она резко отстранилась, глаза её блестели от недосказанных слов и чувств, которые она сама боялась признать.       — Этого не должно было случиться. Это ошибка, — прошептала она, голос звучал хрипло, но уверенно, будто пыталась убедить не только Гермиону, но и себя.       — Мг-м… — собственное дыхание Гермионы ещё не успокоилось, но в глазах сверкала искорка шока. Она сама не ожидала подобного исхода.       Беллатрикс не ответила. Она лишь отступила на шаг, затем ещё один, а затем исчезла, оставив за собой лишь гул пустой комнаты и смятение в сердце Гермионы, что продолжало биться с неугасаемой силой.