Реквием по чужому имени

      В гостиной Гриффиндора царила привычная теплая и уютная атмосфера, но в воздухе витало напряжение после недавней тренировки. Огненные языки камина бросали отсветы на стены, освещая лица студентов, усталых и сосредоточенных после долгого дня.        Гарри и Рон сидели напротив Гермионы и Летиции, оживлённо обсуждая тренировку и то, что произошло на поле.       — Она просто с ума сошла, — с раздражением произнёс Рон, размахивая руками. — Ударила Кейна так, что он чуть не свалился с мётлы! И ты хочешь сказать, что это нормально для тренировки?       — Это Блэк, — отозвался Гарри с мрачной усмешкой. — Думаю, никто не ожидал от неё чего-то другого. Она получает удовольствие, когда причиняет кому-то боль.       Гермиона молча кивала, слушая их разговор, хотя мысли её были где-то далеко. Образ Беллатрикс, этот пугающий, пронзительный взгляд, с которым она в последний раз посмотрела на неё, стоял перед её глазами, не давая сосредоточиться на словах друзей.       Она делала вид, что участвует в разговоре, но на самом деле только изредка вставляла одобрительные звуки, чтобы поддержать их.       — Да уж, — пробормотала Летти, устало прислонившись к спинке кресла, — то, что она вытворяла сегодня на поле, даже для неё чересчур. Но что странно — когда ты, Гермиона, ушла, она будто выключилась. Игра вмиг потеряла яркость.       Рон нахмурился, вспоминая произошедшее.       — Точно, — подтвердил он, чуть нахмурившись. — Как только Гермиона ушла, она словно потеряла интерес. После удара по Кейну — всё, как будто для неё ничего не оставалось важного.       Гермиона слегка напряглась, услышав слова друзей, но постаралась не выдать своих чувств. Она сжала руки, не желая, чтобы кто-то заметил, как её внутреннее смятение стало сильнее от их замечаний.       Ведь действительно — стоило ей покинуть поле, как Беллатрикс будто бы потеряла к игре интерес. Этот факт не давал покоя, возвращаясь к ней в мыслях снова и снова.       Гарри, нахмурившись, продолжал говорить:       — Я серьёзно, Рон. После того, как Гермиона ушла, Беллатрикс просто… перестала быть собой. Ни одного удара с её стороны не было таким агрессивным, как до этого. Она только делала вид, что играет, будто просто выполняет обязательства перед командой.       Летиция усмехнулась, глядя на Гермиону с неким хитрым прищуром:       — Ты заметила это тоже, да, Гермиона? Ведь она прямо смотрела на тебя. Казалось, ты была для неё важнее игры. Как-то это… странно, не находишь?       Гермиона заставила себя спокойно поднять взгляд и ответить:       — Да… странно, — сказала она тихо, стараясь, чтобы голос прозвучал ровно. — Но, может, это просто совпадение. Мы же говорим о Блэк — она никогда не была предсказуемой.       Но в её словах не было уверенности.       На самом деле, Гермиона понимала, что за этим, казалось бы, обычным столкновением на поле скрывалось что-то гораздо более сложное и тревожное.       Её попытка отмахнуться от случившегося не только не успокоила друзей, но, кажется, вызвала у Летиции ещё больший интерес. Летти продолжала изучать её лицо, явно подозревая, что за её спокойными словами скрываются чувства, о которых Гермиона не хотела рассказывать.       Рон нахмурился, подавшись вперёд.       — Да ну, Гермиона, — с недоверием пробормотал он, — «совпадение»? Ты серьёзно? Ты сама видела, что творилось. Беллатрикс не такая уж и непредсказуемая, когда речь идёт о квиддиче. Её всегда интересует одно — выбить нас с поля. А тут она вдруг… теряет интерес? И только из-за того, что ты ушла?       Гарри, всегда более наблюдательный, чем Рон, слегка прищурился, и, скрестив руки на груди, добавил:       — Ты же знала, что она смотрела на тебя, да? Даже когда мы пытались её отвлечь, её взгляд снова возвращался к трибунам. Как будто она… не могла оторваться. Ты это чувствовала?       Гермиона замялась, чувствуя, как её внутреннее напряжение растёт. От каждого их замечания этот клубок противоречий и сомнений только становился плотнее.       Всё происходящее сегодня на поле действительно было странным, но в ответах, которые искали её друзья, она боялась найти правду, которую ещё сама не готова была признать.       Она снова заставила себя улыбнуться, хотя это была неуверенная улыбка.       — Возможно, вы слишком раздуваете, — сказала она, стараясь, чтобы голос прозвучал твёрже. — Может, ей просто неинтересно играть, если она не может нанести кому-то урон. Знаете, как она любит… крайности.       Летиция тихо фыркнула, покачав головой.       — Нет, что-то здесь не так, Гермиона. Ты сама была не в себе после тренировки, а теперь пытаешься убедить нас, что ничего необычного не произошло? Как по мне, это выглядит подозрительно, — её слова прозвучали мягко, но в них было ощущение настойчивого желания понять, что на самом деле творится у подруги на душе.       Гермиона почувствовала, как все взгляды в гостиной устремились на неё. Напряжение, накапливающееся с каждым мгновением, стало почти невыносимым.       Она лихорадочно искала способ уйти, найти укромное место, чтобы никто не видел её растерянности и непонимания.       Придумав достаточно весомый предлог, она резко вздохнула и прервала тишину:       — Знаете, мне нужно доделать эссе по трансфигурации для профессора Дамблдора. Завтра уже сдавать, и я не хочу оставлять это на утро.       Её слова прозвучали не слишком убедительно, но никто не стал её останавливать. Летиция лишь коротко кивнула, пробормотав что-то ободряющее, а Гарри и Рон обменялись взглядом, но промолчали.       Впрочем, её спокойное объяснение, казалось, их не убедило, но они решили не продолжать разговор.       Гермиона, чувствуя, что должна немедленно уйти, поднялась и взяла свои книги. Её руки слегка дрожали, но она сдержанно попрощалась и покинула гостиную, чувствуя, как каждый шаг немного ослабляет то напряжение, что только что окружало её.       Она прошла по коридорам замка, направляясь в библиотеку, где надеялась остаться наедине со своими мыслями. Темные своды замка, озарённые лишь тусклым светом факелов, казались умиротворяющими в этот поздний час. Шаги её гулко раздавались в пустых коридорах, отзываясь эхом, которое лишь подчёркивало пустоту вокруг.       Войдя в библиотеку, Гермиона сразу ощутила тишину и спокойствие, которые наполняли её стены. Она выбрала стол в дальнем углу, где её, скорее всего, никто не потревожит, и села, разложив перед собой учебники и пергаменты.       Но даже в этом уединении она не могла сосредоточиться на учёбе. Мысли о сегодняшней тренировке, о странном взгляде Беллатрикс и обо всех тех противоречиях, которые возникли у неё внутри, не покидали её.       Склоняясь над чистым пергаментом, она чувствовала, как перо в её руке застыло, а мысли кружились вокруг образа Беллатрикс, её жестокого, но притягательного взгляда, её необычного поведения.       Гермиона сидела, будто застывшая в этой глухой тишине библиотеки, окружённая холодными стеллажами, книгами и тенями, которые слабо дрожали под светом ламп. Она вперила взгляд в пустой пергамент, на котором должно было появиться эссе, но мыслей о трансфигурации в голове не было.       Вместо этого её сознание снова и снова возвращалось к этой необъяснимой сцене на поле, к странному ощущению, которое до сих пор держало её в своих холодных, но настойчивых объятиях. Это был не просто миг напряжения — это было что-то, что казалось неотвратимым, как волна, которая, накатив, уносит с собой песок и оставляет пустоту.       Она не могла понять, что так глубоко задело её в этом взгляде Беллатрикс. Вражда, напряжение, даже презрение — всё это ей было знакомо и понятно, но здесь было что-то другое. Этот взгляд, тяжёлый и пронзительный, не укладывался в привычные рамки противостояния.       Он оставлял после себя следы, которые Гермиона никак не могла стереть из своей памяти. И, чем больше она об этом думала, тем отчётливее понимала, что в этом взгляде Беллатрикс было нечто, чего она, возможно, сама не осознавала.       Почему этот момент не отпускал её? Она злилась на себя за то, что позволила себе так глубоко погрузиться в размышления о враге. Беллатрикс Блэк — яростный и безжалостный загонщик, наследница Слизерина, человек, для которого сила и чистота крови значили больше, чем честь или справедливость.       Почему же Гермиона теперь, сидя в тишине и одиночестве, продолжала об этом думать, находясь наедине со своими мыслями?       Она попыталась представить это выражение на лице Беллатрикс как очередную уловку или издёвку, которой та стремилась её сбить. Но ощущение было иным. В этом взгляде таилось что-то такое, что даже сейчас оставляло её в неясном смятении, и с этим ощущением было сложно бороться.       Казалось, Беллатрикс смотрела не на «полукровку» или соперницу, а словно бы пыталась разглядеть в Гермионе что-то ещё, что-то, что было скрыто даже от неё самой. Этот короткий миг, когда их взгляды встретились, напоминал странный вызов, который она сама ещё до конца не поняла.       Гермиона откинулась на спинку стула, прикрыв глаза и сделав глубокий вдох, но даже это не помогло. Внутренний голос продолжал нашёптывать ей, что этот момент был важен — возможно, даже больше, чем она могла представить.       Внезапный шум шагов прервал её мысли. Гермиона, инстинктивно напрягшись, подняла голову и замерла, увидев знакомую фигуру. Беллатрикс Блэк, в своей неизменной мантии, с высоко поднятой головой и презрительной улыбкой на лице, вошла в библиотеку, её тёмные глаза сразу устремились на Гермиону, будто она с самого начала знала, где её искать.       Казалось, что холодный воздух из коридоров просочился в библиотеку вместе с ней, заставив Гермиону ощутить невольную дрожь.       Беллатрикс с ленивой грацией прошла между столами, замедляя шаги и не спуская глаз с Гермионы, будто наблюдая за её реакцией, наслаждаясь каждой секундой. Она подошла ближе, и на её лице появилась насмешливая, почти удовлетворённая улыбка, как у кошки, загнавшей мышь в угол.       — Грейнджер, — произнесла она с вымученной нежностью в голосе, от которой по коже пробежал холодок. — Как мило… Вижу, ты снова прячешься среди своих драгоценных книг. Удивительно, что твои друзья до сих пор не пожаловались, как ты их бросила. Знаешь, они были так трогательно жалки сегодня на поле.       Гермиона стиснула зубы, стараясь сохранять спокойствие и не поддаваться на провокацию, но насмешка Беллатрикс задела её. Она смотрела прямо на девушку, чувствуя, как в ней закипает гнев, но отчасти и любопытство: зачем Беллатрикс пришла сюда?       Беллатрикс, прищурившись, заметила, что её слова задели Гермиону, и насмешливо хмыкнула.       — Ну и ну, неужели им хватило смелости нажаловаться? — продолжила она, не сводя с неё пристального взгляда. — Вечно гриффиндорцы любят рассказывать всем, как на них нападают. Жалкое зрелище, правда. Да и ты, как обычно, сидишь здесь в одиночестве, оставив их зализывать раны. Может, ты и впрямь поняла, что с ними никто не хочет связываться?       Гермиона глубоко вздохнула, стараясь удержать спокойствие. Её голос прозвучал твёрдо, но внутри неё кипел настоящий шторм.       — Блэк, если ты здесь просто чтобы высмеять моих друзей, то лучше уходи, — сказала она, глядя прямо в тёмные глаза. — Нам с тобой не о чем говорить.       Но Беллатрикс лишь усмехнулась, явно довольная её ответом.       — Напротив, Грейнджер, мне кажется, нам как раз есть, о чём поговорить, — ответила она, её голос стал ещё тише, почти змеиным. — И не только поговорить. Я пришла предложить тебе возможность выяснить, кто из нас сильнее. В конце концов, на поле ты ушла как раз в тот момент, когда началось самое интересное. Давай исправим это. Выручай-комната, сегодня ночью.       Она склонилась чуть ближе, и в её взгляде мелькнуло что-то мрачное и опасное, неумолимое. Этот взгляд не оставлял сомнений: Беллатрикс действительно жаждала этой дуэли, жаждала испытать себя и свою силу — и, казалось, видеть Гермиону в роли противника придавало ей ещё больший азарт.       Между ними повисло напряжение, от которого, казалось, задрожали стены библиотеки. Гермиона, не отрывая глаз от Беллатрикс, чувствовала, как что-то внутри неё медленно и тяжело отзывается на это предложение.       Словно бы страх и вызов переплелись, оставляя за собой настойчивое желание принять этот вызов — доказать, что она не уступит.       Беллатрикс почувствовала её колебания, и насмешливая улыбка вновь тронула её губы.       — Я вижу, ты сомневаешься, Грейнджер, — протянула она медленно, с явным удовольствием. — Неужели испугалась? Или, может, просто хочешь, чтобы твоих друзей снова побили, как на поле?       Гермиона сжала пергамент в руке, едва удерживая себя от того, чтобы ответить что-нибудь резкое. Гнев закипал в ней, подстёгиваемый насмешливым тоном Беллатрикс. Но она понимала, что ответить сейчас на её провокацию означало бы лишь подарить ей победу.       Она глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, и холодно посмотрела на неё.       — Это была всего лишь тренировка, — произнесла она сдержанно, но твёрдо. — И ты напала на моих друзей не ради победы, а ради удовольствия. Так вот, ты можешь сколько угодно гордиться своими достижениями, Блэк, но это ничего не доказывает.       Беллатрикс чуть склонила голову, и её улыбка стала шире.       — Ты так уверена? А может, тебе просто страшно признать, что я сильнее? — Беллатрикс пристально всматривалась в неё, словно пытаясь прочитать её мысли. — Ну так иди и докажи, если можешь. Или, быть может, тебе действительно не хватает смелости? Уж не знаю, чему вы там учитесь на своём Гриффиндоре.       Её слова были как холодный плеск воды в лицо. Гермиона чувствовала, как слова Беллатрикс проникали в неё, как тихие, но острые кинжалы, цепляясь за её сомнения и неуверенность.       Вызов, который прозвучал в её словах, оказался слишком острым и ядовитым, чтобы просто отмахнуться от него.       — Хорошо, — наконец, ответила Гермиона, её голос прозвучал низко и спокойно, но в нём ощущалась твёрдость. — Встретимся в Выручай-комнате.       Беллатрикс, чуть прищурившись, удовлетворённо кивнула. В её взгляде мелькнуло что-то холодное и завораживающее, как сталь, едва заметная под плащом тёмных эмоций. Она задержалась на миг, словно всматриваясь в лицо Гермионы, будто пытаясь прочесть её мысли, угадать её слабости.       Этот напряжённый момент между ними, наполненный безмолвной враждой, казалось, задержался во времени, будто мир вокруг на мгновение замер.       — Не опоздай, полукровка, — усмехнулась Беллатрикс, чуть приподняв подбородок, её голос прозвучал насмешливо и одновременно угрожающе, — я не привыкла долго ждать.       С этими словами она плавно развернулась и вышла из библиотеки, её тёмная мантия скользнула по полу, оставив за собой ощущение холода и тяжести. Гермиона смотрела ей вслед, её сердце стучало всё громче, а в сознании как будто бушевала буря.       Согласившись на эту дуэль, она уже не могла вернуться назад. Её охватили смятение и напряжение, и в этой битве эмоций, в этой готовности принять вызов скрывалось нечто большее, чем просто уязвлённое самолюбие.       Когда шаги Беллатрикс затихли вдали, Гермиона заставила себя выдохнуть, пытаясь унять гнев и тревогу, заполнившие её до краёв. Мысли путались, казалось, что логика и здравый смысл растаяли под гнётом внутреннего напряжения.       Она опустилась обратно на стул и на мгновение закрыла глаза, стараясь вернуть себе самообладание. Это была не просто дуэль — это было испытание. Мощная смесь страха и решимости разлилась по её телу, отзываясь на каждый нерв.       В тот момент, когда Беллатрикс кинула ей вызов, она осознала, что готова пойти до конца, доказать себе и ей, что способна на большее.

***

      Было уже далеко за полночь, когда Гермиона, стараясь не шуметь, осторожно вышла из своей спальни. Тишина окутала замок, в коридорах царил полумрак, лишь изредка прерываемый тусклым светом факелов.       Она была одна, но тень предстоящей дуэли уже шагала за ней по пятам. Каждое движение, каждый тихий звук отзывались в её сознании, заставляя сердце стучать сильнее, чем обычно.       Шагая по пустым коридорам, она невольно чувствовала нарастающее волнение — глухое, тревожное, которое стягивало её грудь словно тугой ремень. Она сделала глубокий вдох, стараясь унять это напряжение, но беспокойство лишь крепче сцепилось с ней, напоминая о том, что через несколько минут она окажется лицом к лицу с Беллатрикс.       «Это всего лишь дуэль, — пыталась убедить себя Гермиона, но это звучало как слабая отговорка. — Просто шанс показать ей, что я не слабее».       Но даже эти мысли не приносили успокоения. Она не могла понять, почему руки слегка подрагивали, а дыхание вдруг стало сбивчивым. Внутри неё поднялась тревога, смешанная с тягучим, не до конца осознанным страхом.       Гермиона прошла по длинному коридору, полускрытому тенями, которые густыми потоками расползались по стенам. Тишина здесь была абсолютной, нарушаемой лишь её шагами, эхом отдающимися в пустых залах.       Она знала, что на правах старосты могла передвигаться по замку в любое время, но всё равно чувствовала, как сердце бьётся быстрее, стоило ей взглянуть на мрак впереди, где за каждым углом будто бы скрывалась тень.       Её пальцы слегка дрожали, а в голове беспорядочно крутились вопросы: была ли это хорошая идея? Правильный ли выбор она сделала, приняв вызов Беллатрикс? Этот вечер обещал испытание, и Гермиона чувствовала, как внутри неё растёт не просто волнение, а напряжение, смешанное с чем-то новым, холодным и незнакомым.       Наконец, она подошла к месту, где должна была появиться Выручай-комната. Гермиона остановилась и сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь унять дрожь, которая то и дело подступала, едва ли не выдавая её страх. Стараясь сосредоточиться, она закрыла глаза, представляя себе комнату, которая им с Беллатрикс нужна.       Слабое свечение окутало каменную стену перед ней, и постепенно, словно проявляясь из воздуха, очертания двери начали прорисовываться на поверхности.       Тяжёлая деревянная дверь с массивной ручкой замерцала и стала плотной и осязаемой, готовая пропустить её внутрь. На мгновение Гермиона ощутила что-то вроде страха перед неизведанным — ведь за этой дверью её ждала дуэль, возможно, даже нечто большее. Но она решительно сжала губы и шагнула вперёд, открыв дверь.       Комната, которую она увидела, была просторной и немного мрачной, с массивными каменными стенами, как в старинном подземелье, и высокими потолками, от которых тени тяжело падали на пол.       Пол был гладким и вычищенным, а по краям стояли факелы, отбрасывающие колеблющиеся огоньки, которые придавали помещению зловещую атмосферу. В центре комнаты было достаточно пространства для движения, что идеально подходило для дуэли.       Едва войдя, Гермиона почувствовала, как её сердце заколотилось ещё сильнее.       Гермиона сделала ещё несколько шагов вглубь комнаты, каждый её шаг отдавался в тишине, усиливая ощущение напряжения. Перед ней, словно материализовавшись из теней, стояла Беллатрикс.       Она казалась воплощением холода и высокомерия, её тёмные глаза смотрели на Гермиону с насмешкой и странным огоньком, словно видели не просто соперницу, но нечто большее.       Беллатрикс стояла, скрестив руки, с видом человека, уверенного в своей правоте и своём превосходстве, её осанка была горделивой, а в каждой детали — от полуулыбки до чуть прищуренных глаз — читался вызов.       — Грейнджер, — её голос прозвучал мягко, но под этой мягкостью скрывался острый, как лезвие, сарказм. — Ну вот и ты. Если честно, я уже почти подумала, что гриффиндорская смелость — это просто красивая сказка. Честно говоря, ожидала, что ты предпочтёшь остаться в безопасности, с твоими бездарными друзьями.       Гермиона выпрямилась, её лицо было спокойным, но внутри всё кипело. Её сердце колотилось, руки слегка дрожали от напряжения, но она не собиралась давать Беллатрикс удовлетворение, показывая свою уязвимость.       Она чувствовала странную смесь страха и решимости, которая одновременно и пугала её, и подстёгивала к действию.       — Ты пришла, чтобы поболтать, Блэк? — бросила Гермиона, стараясь, чтобы её голос звучал твёрдо. — Потому что я здесь не для того, чтобы слушать твои насмешки.       Беллатрикс шагнула ближе, её лицо осветилось едва заметной улыбкой, и в её взгляде мелькнула искра, словно это противостояние было для неё не просто вызовом, но игрой, которой она давно ждала.       — О, конечно, — протянула она с нарочитой медлительностью, глядя на Гермиону так, будто это она была хозяйкой этой комнаты. — Я просто подумала, что ты будешь прятаться за книжками или, может, отправишь своих гриффиндорских друзей пожаловаться, что Беллатрикс обидела бедную полукровку. Или уже пожаловалась? Я слышала, как они скулили на тренировке, после того как я сбила их охотника.       Гермиона прикусила губу, сдерживая гнев, но насмешливый тон Беллатрикс резонировал в её душе, ударяя по каждому скрытому чувству.       Она знала, что Беллатрикс специально провоцирует её, что её слова — это лишь попытка вывести её из равновесия, но удержаться было почти невозможно.       — Да, я видела, — наконец ответила Гермиона, её голос прозвучал холодно. — Видела, как ты играла, словно от этого зависела твоя жизнь. Ты получила от этого удовольствие, Блэк? От того, что запугала моих друзей? Ты действительно считаешь это чем-то стоящим?       Беллатрикс усмехнулась, её глаза ярко блеснули, и она приблизилась к Гермионе почти вплотную.       — А ты? — прошептала она, её голос был тихим, но в нём звучала некая мрачная насмешка. — Почему ты смотрела на меня всё это время, Грейнджер?       Гермиона встретила её взгляд, стараясь сохранить самообладание, но внутри неё всё кипело. Она хотела отвести глаза, но не могла — этот немигающий, пронзительный взгляд Беллатрикс притягивал её, вызывал странное чувство — смесь гнева и непонятного волнения.       Гермиона чувствовала, как жар поднимается к щекам, но не собиралась уступать ей, не собиралась показывать, что эти слова и этот взгляд хоть как-то влияют на неё.       — Почему? — эхом повторила она, с вызовом подняв подбородок. — А почему ты сама смотрела? Всю тренировку ты искала глазами трибуны.       Взгляд Беллатрикс на мгновение дрогнул, и её усмешка стала шире, но в этом выражении мелькнуло что-то, что Гермиона не могла до конца понять. Беллатрикс словно замерла на секунду, изучая её, и от этого молчания между ними повисло напряжение, тяжёлое, почти ощутимое.       Затем Белла склонилась чуть ближе, её глаза блеснули странным огоньком.       — Я смотрела, потому что ты смотрела, — ответила она, и её голос был тихим, но в нём звучал едва сдерживаемый вызов. — Ты была так увлечена моей игрой, Грейнджер, что я не могла не заметить. Или ты, правда, думала, что я оставлю это без внимания?       Гермиона на мгновение потеряла дар речи. Она ожидала чего угодно — язвительных насмешек, нового вызова, оскорблений, но это признание застало её врасплох. Сердце её заколотилось быстрее, а в голове промелькнуло множество вопросов, от которых было невозможно избавиться.       Что значили эти слова Беллатрикс? Почему её так задел этот спокойный, почти вызывающий ответ?       Она с трудом удержала взгляд, стараясь сохранить хотя бы видимость спокойствия. Внутри всё бурлило — то ли от гнева, то ли от странного напряжения, смысл которого она ещё не до конца осознавала.       — Ты действительно хочешь, чтобы я поверила, что это просто случайность? — её голос звучал твёрдо, хотя в душе всё колебалось. — Или ты пытаешься убедить себя в том, что это всего лишь моя «увлечённость»?       Беллатрикс слегка наклонила голову, её улыбка стала шире, и в глазах вновь промелькнул тот же странный, неясный огонёк, от которого по спине Гермионы пробежал холодок. Это был взгляд, в котором скрывались одновременно раздражение и интерес, и его было почти невозможно расшифровать.       — Возможно, мне просто нравится видеть, как ты пытаешься понять то, что тебе никогда не понять, Грейнджер, — её голос был ровным, но каждое слово было словно отточенное лезвие, и Гермиона почувствовала, как её пальцы невольно сжимаются в кулаки.       Гермиона удержалась от ответа, почувствовав, как гнев внутри неё смешивается с почти парализующим волнением. Это чувство было странным и пугающим — как будто рядом с Беллатрикс мир менялся, и все её привычные правила и принципы теряли свою силу.       Её пальцы медленно разжались, но сердце по-прежнему стучало в груди, как в барабан.       Беллатрикс заметила эту напряжённую реакцию, и уголки её губ снова изогнулись в насмешливой улыбке. Она, казалось, наслаждалась каждым моментом, каждым словом, сказанным и не сказанным. Наконец, Гермиона решительно вздохнула, стараясь вернуть себе хладнокровие, и твёрдо произнесла:       — Если мы здесь ради дуэли, давай сразу установим правила. Никаких непростительных заклятий.       Беллатрикс усмехнулась, её взгляд вспыхнул мимолётным разочарованием, как будто Гермиона тем самым лишила её чего-то захватывающего.       — Ты слишком осторожна, Грейнджер, — тихо ответила она, но в её голосе послышалась уступка. — Хорошо, обойдёмся без непростительных.       Она на мгновение замолчала, затем добавила, её голос прозвучал мягче, но с оттенком угрозы:       — Но это не значит, что я буду сдерживаться. В конце концов, когда твоя палочка окажется у меня в руках, это будет не менее убедительно, чем если бы я просто разоружила тебя любым другим способом.       Гермиона кивнула, её взгляд был таким же твёрдым. Она понимала, что Беллатрикс скажет всё, что угодно, чтобы вывести её из себя, чтобы лишить её спокойствия перед боем, но это только укрепляло её решимость.       — Дуэль закончится, когда палочка одного окажется у другого, — твёрдо подтвердила она. — Это второе главное правило.       Беллатрикс оценивающе смотрела на неё, её взгляд был холодным, но в нём было нечто новое — что-то, напоминающее уважение, хоть и едва уловимое.       Она сделала шаг назад, не отводя взгляда от Гермионы. В её глазах всё ещё горела та же мрачная искорка, но теперь к ней примешивалось что-то серьёзное и сосредоточенное.       Казалось, для Беллатрикс это было больше, чем просто дуэль — больше, чем шанс поиздеваться или унизить соперницу. Она словно видела в Гермионе достойного противника, которого нужно было победить, соблюдая все традиции, все законы этого древнего ритуала.       Гермиона сделала глубокий вдох, стараясь замедлить бешеное биение сердца. Она понимала, что теперь не может показать слабость. Беллатрикс ожидала от неё решимости и готовности, и она не собиралась разочаровывать её.       Почувствовав, как спокойная уверенность возвращается, Гермиона выпрямилась и кивнула, подтверждая свою готовность.       Обе одновременно сделали шаг назад и, не спуская глаз друг с друга, слегка наклонили головы, приветствуя соперника в соответствии с древним этикетом волшебных дуэлей.       Они обменялись короткими, почти ритуальными поклонами, удерживая при этом связь взглядов. Ни одна не отвела глаз, и напряжение между ними стало почти осязаемым. Этот поклон был признанием силы друг друга и обещанием сражаться честно, не прибегая к уловкам.       Первой подняла палочку Беллатрикс, её движения были быстрыми и уверенными.       Гермиона едва успела поднять палочку, когда Беллатрикс, не теряя времени, выплеснула первое заклинание:       — Конфринго!       С жаром, будто от взрыва, огненный луч сорвался с конца палочки Беллатрикс и пронёсся по воздуху, разрывая пространство между ними. Гермиона резко ушла в сторону, чувствуя, как от вспышки горячий воздух обжёг щёку.       Она едва успела выровняться и произнести контрзаклятие.       — Протего!       Магический щит поднялся перед ней, отражая вторую волну заклинания. На мгновение комната озарилась ярким светом, и под его всполохами Гермиона увидела лицо Беллатрикс — сосредоточенное, жёсткое, но с почти нездоровым блеском в глазах. Беллатрикс наслаждалась каждым моментом, словно дуэль была для неё тем самым вызовом, которого она давно ждала.       Но Гермиона не собиралась стоять в обороне.       — Экспеллиармус! — выкрикнула она, направив палочку на Беллатрикс, пытаясь выбить оружие у неё из рук.       Беллатрикс мгновенно уклонилась, её движения были быстрыми и точными, как у хищника. Улыбнувшись, она ответила:       — Слишком просто, Грейнджер. Тебе придётся постараться.       Её ответное заклинание сорвалось с языка с легкостью, как будто произнесённое шёпотом:       — Левикорпус!       Прежде чем Гермиона успела среагировать, её подбросило в воздух, и она, охваченная невидимой силой, зависла вниз головой. Волосы упали на лицо, и, пытаясь не паниковать, она нащупала палочку, чтобы произнести контрзаклятие.       — Либеракорпус! — выкрикнула она, возвращая себе контроль над телом, и, приземлившись на ноги, тут же перешла в атаку.       Она выплеснула заклинание:       — Сектумсемпра!       Резкий взмах палочки, и серебристо-белая дуга прорезала воздух. Беллатрикс чуть подалась в сторону, избегая прямого удара, но её рукав задело, оставив глубокий порез на мантии.       На мгновение выражение её лица изменилось — из коварной усмешки оно перешло в холодный гнев.       — Ты слишком дерзкая, полукровка, — прошипела Беллатрикс, взмахнув палочкой и выпуская заклинание, которое звучало как приговор.       — Дефиндо!       Резкая линия рассекла воздух, и Гермиона, едва успевшая уклониться, почувствовала, как воздух свистит у её уха.       Она ощущала, как холодный пот выступает на лбу. Она едва уклонилась, но каждый последующий удар Беллатрикс был точным, рассчитанным — она играла с ней, словно с добычей, растягивая дуэль, пока её противница срывается, допускает ошибку.       Беллатрикс с каждым заклинанием становилась всё быстрее, её движения были почти безупречны, и Гермиона понимала, что оказалась в действительно серьёзной опасности.       Она стиснула зубы, не позволяя себе сдаваться, и напрягла всё своё умение, чтобы хотя бы не дать Беллатрикс полной власти над дуэлью.       — Ступефай! — выпалила Гермиона, выбрасывая вперёд палочку.       Луч красного света сорвался с конца палочки и устремился к Беллатрикс, но та, не сдвинувшись с места, подняла руку и произнесла:       — Протего!       Щит вспыхнул перед Беллатрикс, блокируя заклинание, и, не успев дать Гермионе перевести дух, она тут же выпустила новое.       — Инкарцеро! — выкрикнула Беллатрикс.       Тонкие верёвки со свистом вырвались из воздуха и обвились вокруг рук и ног Гермионы, стягивая её с силой, от которой она почти потеряла равновесие. Верёвки были колючими, жесткими, и больно впивались в кожу, мешая ей двигаться, но Гермиона не могла позволить себе сдаться.       Собрав всю волю, она рванулась, пробормотав:       — Дифиндо!       Верёвки разорвались, и Гермиона вырвалась из пут, но едва успела восстановить равновесие, как новое заклинание уже летело к ней.       — Лакарнум Инфламаре! — произнесла Беллатрикс с той же ледяной отстранённостью.       Гермиона увидела, как яркое пламя сорвалось с конца палочки Беллатрикс, устремляясь к ней, как рой светящихся искр.       Она подняла палочку и выпалила:       — Агуаменти!       Струя воды устремилась вперёд, гася огонь, но волна жара и пара прокатилась по комнате, заставляя её отступить на шаг назад. Она дышала быстро, чувствуя, как напряжение заполняет её изнутри.       Беллатрикс едва слышно усмехнулась, делая шаг вперёд, её глаза блестели с пугающим спокойствием, её лицо оставалось сосредоточенным и холодным.       Гермиона стиснула зубы, чувствуя, как внутри поднимается решимость не уступить, даже если её противник был куда более опытен. Она быстро подняла палочку и выкрикнула:       — Экспульсо!       Заклинание сорвалось с конца её палочки и ударило в пол у ног Беллатрикс, поднимая клубы пыли и осколки камня.       Беллатрикс отшатнулась, но, быстро оправившись, направила ответное заклинание, её голос прозвучал холодно и чётко:       — Обскуро!       Густая тень в мгновение окутала глаза Гермионы, и мир погрузился в темноту. Гермиона почувствовала, как паника на мгновение охватила её, но тут же, собравшись, сосредоточилась, выпаливая заклинание:       — Фините Инкантатем!       Тьма исчезла, и зрение вернулось к ней как раз вовремя, чтобы увидеть, как Беллатрикс бросает новое заклинание.       — Сектумсемпра!       Сильная, режущая боль пронзила бок Гермионы — она не успела уклониться, и заклинание обожгло её кожу, оставляя глубокий след. Она отшатнулась, но тут же прицелилась, стараясь не показывать боли.       — Левиосо! — крикнула Гермиона, и, подняв заклинанием осколки камня, оставшиеся после взрыва, метнула их прямо в Беллатрикс.       Беллатрикс, увернувшись от осколков, вскинула палочку, её голос прозвучал на грани смеха и раздражения:       — Гравикус!       Тяжесть вдруг сковала тело Гермионы, и её ноги подогнулись, будто она тащила на себе невидимую тяжесть. Её сердце забилось ещё быстрее — паника захлестнула её, но она собрала все силы, сосредоточившись на том, чтобы снять заклинание.       — Фините!       Тяжесть исчезла, и она с трудом устояла на ногах, переводя дыхание. Но Беллатрикс не собиралась давать ей передышки — с бешеной скоростью она подняла палочку и выдала новое заклинание:       — Серпенсортия!       Из её палочки вырвалась тёмная змея, свиваясь и устремляясь к Гермионе с угрожающим шипением. Гермиона, не растерявшись, крикнула:       — Инкарсератус!       Толстые цепи возникли в воздухе и, обвившись вокруг змеи, скрутили её, не дав достичь цели. Но тут же Гермиона ощутила на себе новый удар — Беллатрикс обрушила на неё внезапное заклинание:       — Ступефай!       Она едва успела увернуться, но красный луч всё же задел её плечо, и жгучая боль прокатилась по телу, заставив её на мгновение пошатнуться. Гермиона прижала руку к плечу, но продолжала удерживать палочку, нацеленную на Беллатрикс.       — Так-то лучше, Грейнджер, — прошипела Беллатрикс, её голос был наполнен удовлетворением. — Теперь это настоящая дуэль.       Гермиона стиснула зубы, чувствуя, как ярость и решимость кипят в её жилах. Боль от ударов, уже нанесённых Беллатрикс, пульсировала, но эта боль только разжигала её решимость.       На миг она ощутила, что готова пойти до конца, что больше не боится своей ярости и решимости ответить.       Не тратя ни мгновения на раздумья, она вскинула палочку и выкрикнула:       — Депульсо!       Заклинание, посланное с безудержной силой, отбросило Беллатрикс назад, заставив её потерять равновесие и удариться спиной о каменную стену. Беллатрикс едва удержалась на ногах, её усмешка на мгновение исчезла, уступая место удивлению, но это было лишь на краткий миг — она тут же выпрямилась, встретив взгляд Гермионы с ещё большим напряжением и яростью.       — Так вот как, Грейнджер? — прошипела она, её голос стал ниже, более угрожающим. — Ты всерьёз решила бросить мне вызов?       Но Гермиона уже не отвечала. Её лицо застыло в выражении твёрдости, и она снова направила на Беллатрикс свою палочку.       — Локомотор Мортис!       Невидимая сила ударила Беллатрикс, скрутив её ноги и заставив пошатнуться. Беллатрикс коротко вскрикнула, её лицо исказилось, но она всё равно успела нацелить палочку на Гермиону, освободив себя заклинанием:       — Фините!       Она резко выпрямилась, и теперь на её лице читалась смесь раздражения и ярости. Не давая Гермионе передышки, Беллатрикс снова направила на неё заклинание:       — Конфундус!       На мгновение сознание Гермионы помутилось, и мир перед глазами пошатнулся, но, собрав волю в кулак, она выкрикнула заклинание, чтобы восстановить контроль:       — Фините Инкантатем!       Она почувствовала, как возвращается ясность, и сразу же ответила:       — Редукто!       Удар заклинания был настолько мощным, что камни у ног Беллатрикс разлетелись на осколки, и несколько из них глубоко поранили её плечо.       Беллатрикс, морщась от боли, быстро оглядела свою раненую руку, но её лицо расплылось в странной улыбке — эта боль, казалось, только разжигала её азарт.       — Впечатляюще, — прошипела она, касаясь пальцами кровавых следов на коже. — Не думала, что у тебя хватит духу.       Гермиона, не давая ей времени, бросила новое заклинание:       — Силенсиo!       Но Беллатрикс была готова и тут же отбила атаку, прорычав в ответ:       — Таранталлегра!       Ноги Гермионы начали двигаться без её контроля, как будто заклинание заставляло её кружиться и двигаться в беспорядочном танце. Но, собрав волю, она выкрикнула:       — Фините!       Заклинание развеялось, и, не теряя ни секунды, она вскинула палочку и произнесла:       — Экспеллиармус!       На этот раз Беллатрикс не успела уклониться, и сила заклинания ударила её, заставив отступить, её пальцы на мгновение разжались, но палочка осталась в её руке. Она сделала шаг назад, её лицо исказилось от смеси боли и ярости.       Гермиона видела, как по лицу Беллатрикс пробегает тень гнева, но её взгляд не дрогнул. Беллатрикс, стиснув зубы, подняла палочку и прорычала:       — Дефодио!       Силой заклинания пол разверзся между ними, камни разлетелись в стороны, и один из осколков задел Гермиону, оставив резаную рану на щеке. Она невольно отступила, но, не теряя времени, выкрикнула в ответ:       — Фурнункулус!       Яркая вспышка ударила Беллатрикс, и по её коже побежали болезненные нарывы. Её лицо исказилось от боли, но она тут же обернула эту боль в злобный смех, словно этот удар только подогрел её азарт.       — Ты не разочаровала меня, полукровка, — прошипела она, стискивая палочку так, что костяшки побелели. — Но этого мало.       Она быстро прицелилась и выдала:       — Вердимиллиус!       Зелёные искры вылетели из её палочки, вспыхнув перед лицом Гермионы и временно ослепив её. Воспользовавшись замешательством, Беллатрикс рванулась вперёд, её лицо выражало абсолютное хладнокровие, когда она направила следующее заклинание.       — Сектумсемпра!       Едва услышав слово, Гермиона инстинктивно упала на колени, избегая смертельного лезвия заклинания, и, перекатившись на пол, вскинула палочку, выкрикивая:       — Ваддивази!       Ближайший осколок камня, поднятый заклинанием, сорвался в направлении Беллатрикс и, угодив в неё, заставил её на мгновение потерять равновесие. Но Беллатрикс быстро восстановилась, её лицо перекосилось от гнева.       Она направила на Гермиону палочку и, вложив в слова силу, крикнула:       — Коллошу!       В одно мгновение обувь Гермионы прилипла к полу, и она ощутила, как тяжесть заставляет её замереть.       Но она не собиралась сдаваться — сила отчаяния и адреналина придали ей решимости.       — Дифиндо! — она нацелила заклинание себе под ноги, разрезая обувь и освобождая себя от заклинания.       Затем, поднявшись, не теряя времени, произнесла:       — Релашио!       Жёлтые искры выбросились из её палочки, ударив Беллатрикс и вынудив её сделать шаг назад. Удерживая руку на плече, где заклинание оставило болезненный след, Беллатрикс подняла на неё взгляд, полный ярости и торжества. — Неплохо, полукровка, но я вижу как ты устала, — её голос был полон яда, в нём сквозил тон злорадного удовлетворения.       Беллатрикс взмахнула палочкой, направляя заклинание, от которого мороз побежал по коже Гермионы.       Стая летучих мышей со свистом вылетела из палочки Беллатрикс и обрушилась на Гермиону, заслоняя обзор, цепляясь за её волосы и одежду.       Гермиона закричала, пытаясь отмахнуться, и вскинула палочку:       — Фините Инкантатем!       Летучие мыши исчезли, но, теряя драгоценные секунды, Гермиона подняла взгляд и увидела, что Беллатрикс уже приготовила новое заклинание.       — Таранталлегра!       Ноги Гермионы начали двигаться помимо её воли, неуклюже и неконтролируемо, заставляя её едва держаться на ногах. Преодолевая боль и отчаяние, она сквозь стиснутые зубы произнесла:       — Фините!       Заклинание разорвалось, и её ноги вновь подчинились ей. На пределе сил она подняла палочку и выкрикнула:       — Риктусемпра!       Заклинание ударило Беллатрикс, и та, потеряв равновесие, попыталась удержаться, но её смех невольно прорвался. Беллатрикс замерла, её лицо на миг застыло в шоке, как будто это заклинание подействовало на неё куда сильнее, чем она ожидала.       — Ты смеёшься надо мной, Грейнджер? — произнесла она холодно, её голос был угрожающим.       Ответом Гермионы было новое заклинание:       — Эверте Статум!       Беллатрикс отлетела назад, её спина ударилась о холодную каменную стену, от чего по комнате разнёсся глухой стук. Её тело скользнуло вниз, но она тут же выпрямилась, опираясь на стену, глаза её метали искры ненависти, и по щекам скользнула алая капля от одной из ран.       Но Гермиона не отступала. Она стояла, тяжело дыша, держась за бок, где кровь уже пропитала ткань мантии. Обе, не обращая внимания на боль, стиснули палочки крепче.       Беллатрикс бросилась в атаку, её голос зазвучал зловеще, но хрипловато, как у загнанного зверя:       — Серпенсортия!       Из её палочки мгновенно вырвалась чёрная змея, её тело вьющимся потоком устремилось в сторону Гермионы, сверкая зелёными глазами и раскрывая пасть. Гермиона не дала страху овладеть собой, её палочка дрогнула, и она выкрикнула:       — Випера Эванеско!       Змея взорвалась облаком тёмного пепла, который, как чёрный дым, окутал их обоих. Гермиона, не теряя ни секунды, направила свою палочку на Беллатрикс:       — Импедимента!       Но Беллатрикс ловко увернулась, её движения были быстры и точны, словно у диких хищников, и в её взгляде вспыхнуло безумное удовольствие от происходящего.       — Редукто! — бросила она в ответ.       Заклинание с чудовищной силой обрушилось рядом с Гермионой, разрывая каменные плиты под её ногами. Взрывной волной её отбросило в сторону, и она, потеряв равновесие, упала, но тут же поднялась, стиснув зубы от боли в ноге.       Тёмная пыль висела в воздухе, добавляя гнетущей атмосферы к происходящему, но обе не отводили взгляда друг от друга.       Беллатрикс сделала шаг вперёд, её лицо исказилось в мрачной ухмылке.       — Ты правда думаешь, что сможешь противостоять мне, Грейнджер? — прошипела она, взмахнув палочкой и добавив: — Дуро!       Поток тёмной магии устремился в сторону Гермионы, замораживая воздух, и она почувствовала, как на мгновение её кожа покрылась холодом, словно камнем.       Гермиона напряглась, выкрикивая контрзаклинание:       — Фините Инкантатем!       Она разорвала действие чар и, собрав всю волю, прицелилась:       — Риктусемпра!       Заклинание угодило прямо в Беллатрикс, её тело дёрнулось, и на мгновение лицо исказилось невольным смехом, который тут же перешёл в яростный взгляд.       Беллатрикс, сотрясаясь от смеха, снова подняла палочку, её лицо исказилось от ярости и безумия.       — Я тебя уничтожу, — прошипела она, и её палочка снова вспыхнула. — Круцио!       Красная вспышка обрушилась на Гермиону, захлестнув её болью, которая прошла по телу, как горячий поток, словно разрывая её изнутри. Гермиона, охваченная мучением, осела на пол, её лицо побледнело, а дыхание сбилось.       Гермиона почувствовала, как невыносимая боль уничтожала ее с ужасающей силой — огненные потоки пронзили её тело, словно рвущие на части невидимые когти. Она закричала, её голос сорвался на пронзительный крик, наполнивший гулкую тишину комнаты, и мир перед глазами начал меркнуть.       Всё её существо как будто сопротивлялось, не желая подчиняться этим волнам боли, но они затапливали её, не оставляя ни единой крупицы сил.       Беллатрикс, продолжая держать палочку нацеленной на Гермиону, ощутила, как в её взгляде что-то дрогнуло. Её лицо исказилось, и гневный блеск в глазах внезапно погас, сменяясь чем-то иным, почти неуловимым, чем-то, что она сама не могла до конца понять.       Она осознала, что использовала Круцио — одно из заклинаний, которое они договорились не применять.       Её рука, сжимающая палочку, невольно дрогнула. В следующее мгновение она резко опустила ее, прекратив заклинание, и шагнула вперёд, слегка растерянно и напряжённо.       Глубокие раны и порезы на теле Гермионы казались ещё более болезненными под этим мучительным взглядом Беллатрикс.       — Ты… — начала Беллатрикс, её голос прозвучал неожиданно глухо и, возможно, даже виновато.       Гермиона с трудом подняла голову, глаза её всё ещё застилала пелена боли. Её дыхание было сбивчивым, прерывистым, и на её лице проступил болезненный румянец от пережитых мучений.       Но она не могла скрыть удивления, когда заметила, что Беллатрикс стоит перед ней, на мгновение растерявшись.       — Ты… — снова повторила Беллатрикс, её голос хрипел, словно бы внутренний конфликт захлестнул её, не давая окончательно утвердиться в своих действиях.       Гермиона, собрав остатки сил, попыталась приподняться, ощущая, как раны на её теле будто расползались от каждого движения, и на миг заколебалась, не зная, готова ли снова встать и вступить в бой.       Плечо всё ещё пульсировало после удара, тело был испещрено порезами, от которых шли теплые струйки крови, и боль, только что нанесённая Круцио, всё ещё отзывалась в каждой клетке её тела.       Но что-то в поведении Беллатрикс заставило её замереть.       Беллатрикс шагнула вперёд, её взгляд оставался настороженным, но в нём виднелась едва заметная тень… заботы? Или это было простое любопытство?       — Ты не должна была… — начала Гермиона, её голос дрожал, но она не смогла закончить. Силы покидали её, и её тело снова подалось вперёд, под тяжестью всего пережитого.       Внезапно Беллатрикс, сама того не осознавая, протянула руку и удержала её, не давая упасть. Тепло её пальцев казалось странным, даже противоестественным в такой ситуации.       Она тут же, словно бы спохватившись, отпустила Гермиону, но взгляд её остался прикован к девушке.       — Неужели ты не понимаешь, что могла закончить это всё просто сдавшись? — прошептала Беллатрикс, её голос был едва слышен, но в нём чувствовалась напряжённая эмоция, словно скрываемое сожаление.       Гермиона, едва удерживая себя на ногах, не могла понять, что именно происходит. Всё её тело ныло от ран, особенно болел бок и плечо, а в голове звенело после пережитой боли.       Она чувствовала, как силы постепенно ускользают, оставляя её во власти странного ощущения бессилия и отчаянного замешательства. Но страннее всего было то, что её взгляд встретился с пристальным, неожиданно мягким взглядом Беллатрикс.       Беллатрикс молча наблюдала за Гермионой, её дыхание тоже было тяжёлым, а в глазах читался нехарактерный для неё внутренний конфликт. Она будто сама не понимала, что за странное чувство пробудилось в её душе, но это чувство казалось неистребимым.       — Сядь, — резко и коротко сказала она, шагнув к Гермионе и, не дожидаясь согласия, помогла ей опуститься на каменный пол.       Гермиона была слишком ослаблена, чтобы сопротивляться. Она чувствовала, как с каждым движением боль отдаётся в каждом мускуле и сухожилии, но всё равно, сидя рядом с Беллатрикс, она не могла не ощущать странное сочетание уязвимости и одновременно вызова.       Стараясь держаться, она сделала глубокий вдох, и это движение отдалось новым приступом боли.       Беллатрикс, нахмурившись, наклонилась ближе. В её глазах мелькнуло что-то, чего Гермиона не могла бы вообразить раньше — упрямое желание помочь, даже если это шло вразрез с её обычным самодовольством и безразличием.       Беллатрикс вытащила свою палочку, и Гермиона, едва заметно содрогнувшись, машинально дернулась, как будто ожидая нового удара.       — Перестань, — почти раздражённо бросила Беллатрикс, и в её голосе послышалась непонятная укоризна. — Я не собираюсь тебя добивать. По крайней мере, пока ты не в состоянии снова встать и защититься.       С этими словами она опустила палочку к боку Гермионы, где была глубокая рваная рана, из которой текла кровь, пропитывая ткань мантии.       — Вулнера санентур, — произнесла она негромко, почти шёпотом, и прикоснулась кончиком палочки к ране.       Гермиона почувствовала, как странное тепло распространилось по её телу, частично смягчая боль. Беллатрикс проводила палочкой вдоль края раны, и кровь медленно перестала течь, а рана начала закрываться.       Её движения были плавными, сосредоточенными, и, если бы Гермиона не знала её характера, она бы могла поверить, что в этих движениях проявлялась искренняя забота.       Когда боль слегка утихла, Гермиона посмотрела на Беллатрикс, всё ещё не веря в происходящее.       — Почему ты это делаешь? — её голос был слабым, но в нём звучал неподдельный интерес и растерянность.       Беллатрикс не ответила сразу. Она сжала губы, явно не собираясь выдавать ни малейшей искры своих чувств, которые она и сама не до конца понимала.       Гермиона, еле приоткрыв глаза от усталости, мельком взглянула на лицо Беллатрикс, и то, что она увидела, её поразило: выражение, исполненное напряжения и какой-то не до конца понятной мягкости, которая не укладывалась в облик Беллатрикс, какой её знали все.       В комнате повисла глухая тишина, нарушаемая лишь их прерывистым дыханием. На мгновение казалось, что дуэль, боль, ненависть — всё это отошло на второй план, оставив их вдвоём в этом странном, мрачном пространстве, как наедине с чем-то гораздо большим и неизведанным.       — Тебе нужно лежать, — вдруг спокойно и хрипло проговорила Беллатрикс, словно сама удивляясь собственным словам.       Она протянула руку, чтобы помочь Гермионе сесть удобнее, и заметила, как девушка вздрогнула, но не отстранилась. Она даже не сопротивлялась, просто с трудом держала голову, тяжело дыша и стараясь успокоиться после пережитого заклинания.       Беллатрикс, не позволяя своим чувствам выдать её истинные намерения, осторожно коснулась руки Гермионы и направила её на холодный каменный пол, помогая улечься, насколько это было возможно.       — Это странно, — пробормотала Гермиона, с трудом поднимая взгляд на Беллатрикс. Её голос был слабым, но в глазах горело непонимание. — Я никогда не думала, что увижу тебя… такой.       — Не преувеличивай, Грейнджер, — отрезала Беллатрикс с резкостью, которую явно пыталась сохранить, но в ней не было прежней холодной ненависти. — Просто… ты выглядишь слишком жалко, чтобы закончить так.       Беллатрикс выпрямилась и посмотрела в сторону, словно это, что происходило, было для неё непостижимо абсурдным. Но её взгляд снова вернулся к Гермионе, глаза метались от её ран к бледному, усталому лицу.       С каким-то странным упорством, словно доказывая самой себе, что она в силах довести начатое до конца, она снова подняла палочку и произнесла:       — Эпискеи.       Её голос был негромким, почти мягким, и теплота от заклинания расползлась по телу Гермионы, останавливая кровотечение на самых глубоких ранах. Она чувствовала, как мышцы понемногу перестают болеть, но её усталость была слишком сильной, чтобы снова встать на ноги.       Беллатрикс оставалась рядом, её глаза всё ещё были исполнены беспокойства, и она будто бы сама не осознавала, что это беспокойство — за Гермиону.       Гермиона попыталась приподняться, но сразу же почувствовала, как голова закружилась, и мир перед глазами поплыл. Собрав остатки сил, она на мгновение зажмурилась, пытаясь справиться с болью, прежде чем снова взглянуть на Беллатрикс, которая, казалось, пребывала в каком-то странном оцепенении.       — Зачем… — голос Гермионы сорвался, и ей пришлось сделать глубокий вдох, чтобы продолжить. — Зачем ты нарушила правило, Беллатрикс? Мы же договорились — никаких непростительных заклятий.       Её слова прозвучали слабо, но в них проскальзывала боль — не только физическая, но и моральная. Она всё ещё не могла поверить, что Беллатрикс действительно использовала Круцио, хотя они обе знали, насколько сильную боль это заклинание приносит.       — Это было… — она снова зажмурилась, проглатывая ком в горле. — Адски больно. Я никогда в жизни не испытывала ничего подобного.       На мгновение в её взгляде промелькнула ранимость, и эта неприкрытая уязвимость, казалось, пробудила в Беллатрикс нечто неожиданное. Та будто бы смутилась, её глаза на миг отвели взгляд в сторону, и она, похоже, сама не знала, что сказать. Словно её собственное действие застало её врасплох.       — Я… — Беллатрикс прикусила губу, словно пытаясь подавить какие-то чувства, которые она не собиралась показывать. — Просто… потеряла контроль, — наконец выдавила она. — Ты вывела меня из себя, Грейнджер.       Слова прозвучали резко, но в них не было прежней жестокости. Наоборот, голос её был сдержанным, как если бы она сама ощущала смятение, от которого не могла избавиться. Беллатрикс склонилась к Гермионе ближе, и её взгляд, обычно надменный и холодный, сейчас выглядел почти тревожным.       — Перестань двигаться, — тихо, но твёрдо произнесла она, когда Гермиона снова попыталась приподняться. — Ты только хуже сделаешь себе.       Гермиона бросила на неё недоуменный взгляд, не ожидая такой заботы, но была слишком измучена, чтобы спорить. С неохотой она послушалась, ощущая, как с каждым выдохом её силы покидают тело, оставляя её в состоянии болезненной полудрёмы.       Она чувствовала, как Беллатрикс осторожно пододвинула её, чтобы уложить удобнее, и её движения, как бы она ни старалась оставаться хладнокровной, всё же были аккуратными.       — Это не было… правильно, — прошептала Гермиона, уже почти теряя связь с реальностью. — Ты же знаешь.       Беллатрикс снова замерла, и в её глазах мелькнуло что-то, напоминающее жалость, хотя она и попыталась скрыть это выражение, словно боясь, что её поймают за этим чувством.       Гермиона смотрела на Беллатрикс сквозь тяжёлую завесу слабости. Её тело будто ныло от каждой раны, и вместе с болью приходило странное, неестественное ощущение тепла, вызванное магией Беллатрикс, которая чуть ранее направила свои заклинания на заживление.       На мгновение она подумала, что её измотанное сознание просто играет с ней, но ощущение было реальным: Беллатрикс, словно безотчётно, продолжала накладывать исцеляющие чары, немного смягчая страдания Гермионы.       Беллатрикс же оставалась рядом, всё ещё не позволяя себе полностью расслабиться. Её взгляд снова стал строгим, но время от времени мягкость пробивалась сквозь ту маску, которую она так усердно пыталась сохранить.       Она на мгновение отстранилась, но, увидев, как Гермиона судорожно дышит, слабо сжимая кулаки от боли, Беллатрикс вновь приблизилась.       — Вулнера санентур, — чуть слышно повторила она, направляя палочку на собственные раны, которые покрывали её тело. Заклинание оставляло легкое тёплое покалывание, и Беллатрикс ощущала, как боль постепенно уходит, уступая место усталости.       Они сидели в мрачном, полутёмном зале в полном молчании, словно понимая, что любые слова сейчас были бы неуместными. Беллатрикс молча наблюдала за Гермионой, которая время от времени открывала глаза, словно проверяя, что та всё ещё здесь, рядом.       На лице Беллатрикс снова проскользнуло некое задумчивое выражение, почти робкое — как если бы она вдруг осознала всю тяжесть своего поступка и странность ситуации.       Часы, казалось, замедлили свой ход. В темноте комнаты мерцал лишь слабый свет от палочки Беллатрикс, который чуть рассеивал мрак. Каждая минута, проведённая в этом полузабытье, отдаляла их от ярости боя и напоминала, что обе они — люди, которым также свойственны усталость и слабость.       Гермиона, погружённая в болезненные раздумья, вскоре почувствовала, как её сознание начинает ускользать. Голова её тяжело опустилась, веки стали невыносимо тяжёлыми, и, не выдержав, она окончательно провалилась в глубокий, почти болезненный сон, чувствуя странное, незнакомое спокойствие рядом с Беллатрикс.       Беллатрикс смотрела на спящую Гермиону, пытаясь разобраться в хаосе, который царил у неё внутри. Её взгляд скользил по осунувшемуся, бледному лицу Грейнджер, которое сейчас, в покое сна, выглядело совсем иначе — без прежнего напряжения и решимости.       Слабый свет озарял лицо Гермионы, подчёркивая следы недавней боли, оставшиеся на ней словно печать. Беллатрикс вдруг поймала себя на том, что её собственные мысли возвращаются к дуэли, прокручивая моменты, в которых Грейнджер проявляла неожиданную силу и даже дерзость.       Она вспоминала, как Гермиона отчаянно боролась, не уступая ни дюйма, и это чувство противостояния пробудило в Беллатрикс что-то почти первобытное — уважение к противнику, который смог бы, при других обстоятельствах, стать ей ровней.       Вспышки заклинаний, ярость, сверкнувшая в глазах Гермионы, когда та стремительно защищалась, не давая себя загнать в угол… Все эти образы прокручивались перед глазами Беллатрикс, наполняя её разум странным ощущением.       Она едва ли ожидала от Грейнджер такой силы, такой устойчивости. Каждый её взмах палочки, каждое заклинание были наполнены настоящей волей к борьбе. И всё же — именно это заставило Беллатрикс действовать не с холодным расчётом, как обычно, а поддаваясь порыву, который привёл её к ошибке.       Вспоминая, как её ярость перешла границы, и она использовала Круцио, Беллатрикс чувствовала острое, режущее чувство сожаления, неожиданное и почти непривычное.       — Что ты за человек, Грейнджер… — прошептала она себе под нос, задумчиво разглядывая лицо Гермионы.       Беллатрикс, сама того не замечая, села чуть ближе, испытывая странное желание убедиться, что Гермиона дышит ровно, что боль отступила хотя бы на время.       Она оставалась на месте, напряжённо всматриваясь в лицо Гермионы, словно пытаясь понять, что её так зацепило в этой ситуации. Мучительный дискомфорт, раздражающий её своей необъяснимостью, накатывал волнами, каждый раз отзываясь глухим стуком в голове и разъедая чувство уверенности, к которому Беллатрикс привыкла.       Её взгляд задержался на осунувшихся чертах Гермионы, и, несмотря на все внутренние барьеры, она почувствовала, как в душе поднимается волна неожиданной и совершенно непрошеной мягкости. Беллатрикс попыталась подавить это чувство, находит одно оправдание за другим, но каждый аргумент, звучащий в голове, был всё более слабым и неубедительным.       «Полукровка,» — повторяла она про себя, почти как заклинание, пытаясь укрепиться в своём презрении. — «Она ничего не значит. Просто одна из тех, кого мы всегда презирали… и кого я всегда буду презирать. Я здесь только потому, что и мне нужно восстановить силы. Если я уйду сейчас, это будет означать слабость перед кем-то вроде неё».       Она попыталась мысленно отстраниться, разорвать эту странную цепочку мыслей, снова вернуться к привычной жёсткости и равнодушию, но внутри всё больше крепло ощущение, что дуэль была чем-то большим.       Гермиона Грейнджер согласилась на дуэль и, несмотря на всю боль и усталость, выдержала это столкновение до конца. Беллатрикс не могла не признать, что такое сопротивление не поддавалось простому объяснению; с каждой новой мыслью она понимала, что уважение к противнику, этому полукровке, прорастало в её душе, пугая и вызывая внутренний протест.       «Только отдых, больше ничего. Это вовсе не забота,» — убеждала она себя, обосновывая свои действия как стремление к собственной выгоде. «Мне нужно остаться здесь, пока я полностью не восстановлюсь. А то, что Грейнджер рядом, что ж… это случайность. Так или иначе, она потеряла сознание, и, что бы я ни чувствовала, это пройдёт. Как только она очнётся, всё вернётся на круги своя».       Беллатрикс, откинувшись назад, старалась ни о чём не думать, просто молча ждать.

***

      Гермиона медленно пришла в себя, ощущая тяжесть в теле, как будто её сознание проходило сквозь густой туман. Она моргнула несколько раз, осматриваясь, пока взгляд не остановился на фигуре, сидящей напротив — Беллатрикс, чьи глаза были слегка прикрыты, но казалось, что она не спала, а просто находилась в каком-то своём внутреннем отдалении.       Лишь почувствовав движение со стороны Гермионы, Белла открыла глаза, и на её лице мгновенно проявилось прежнее выражение холодного презрения, с лёгкой тенью цинизма.       — Ну наконец-то, — протянула она, резко меняя свой взгляд с равнодушного на чуть насмешливый. — Ты так долго дрыхла, что я уж начала думать, что ты решила сыграть в трупа, Грейнджер. Как это мило.       Гермиона, слегка приподнявшись на локтях, ощутила болезненный отклик в теле и бросила на Беллатрикс непонимающий взгляд.       Это было так неожиданно — видеть её рядом и ощущать весь этот поток язвительности, словно дуэль никогда не прекращалась.       — Трупа? — слабо возразила Гермиона, пытаясь найти подходящие слова, чтобы как-то разобраться с тем, что происходило. — Ты серьёзно? После того, что ты…       Беллатрикс лишь усмехнулась, перебивая её с жестом, который выглядел показательно лениво, будто сама её усталость была ничем не более, чем досадным неудобством.       — Что, Грейнджер? — переспросила она с насмешливым прищуром. — Что я сделала? Устроила тебе наглядный урок, как выживать в этом мире, где такие, как ты, живут за счёт снисходительности таких, как я?       Гермиона, чувствуя, как в груди поднимается возмущение, медленно выпрямилась и взглянула на Беллатрикс, стараясь скрыть свою уязвимость за стойким выражением лица.       Вся язвительность и надменность Беллатрикс казались ей теперь не просто привычной маской высокомерия, но чем-то гораздо более сложным, словно Беллатрикс намеренно создавала между ними невидимую стену.       — Снисходительность? — Гермиона с трудом сдерживала дрожь в голосе, вспоминая боль, которую испытала после Круцио. — Ты называешь это снисходительностью? Использовать непростительное заклятие, когда мы сами установили правила?       Беллатрикс усмехнулась, её взгляд вспыхнул чем-то опасным, и в этом взгляде Гермиона могла уловить скрытую борьбу. Беллатрикс словно тщательно подбирала слова, стараясь не выдать себя.       — Ах, Грейнджер, — протянула она, лениво потягиваясь, будто вся эта ситуация развлекала её больше, чем следовало. — Правила? Ты всерьёз рассчитываешь, что кто-то в этом мире будет их соблюдать? Особенно ради тебя? — Она сделала небольшую паузу, и её губы изогнулись в лёгкой, но натянутой усмешке. — Я всего лишь показала тебе, что никто, даже те, кто притворяется порядочным, не будет играть честно. Да, я нарушила правило, но это ведь лишь доказывает, насколько ты была наивна.       Гермиона сжала руки в кулаки, едва подавляя вспышку гнева. Она отчётливо видела, что Беллатрикс только изображает равнодушие, и это притворство раздражало её сильнее, чем откровенная враждебность.       — Ты уверена, что сама в это веришь? — бросила она, изучая Беллатрикс взглядом, словно пытаясь заглянуть ей в душу. — Ведь ты… ты остановилась. Если всё это лишь для того, чтобы унизить меня, ты могла бы просто уйти, оставив меня на полу в пустой комнате.       Лицо Беллатрикс на миг исказилось, словно её попытались уличить в чём-то запретном. Она одёрнула себя, заставляя черты лица принять привычную маску равнодушия.       — Полагаешь, я должна была остаться здесь ради какой-то… заботы? — язвительно произнесла она, её голос был пропитан насмешкой, но в глазах мелькнула искра, предательски выдавшая её истинные чувства. — Не обольщайся, полукровка. Тебя окружает слишком много сочувствующих лиц, чтобы ты вдруг решила, что я одна из них.       — Тогда почему же ты всё ещё здесь? — не сдавалась Гермиона, её голос был ровен, но в каждом слове ощущалось скрытое напряжение.       Беллатрикс на мгновение замолчала, её взгляд словно остекленел, но потом она резко вскинула подбородок, бросая на Гермиону долгий, почти задумчивый взгляд.       — Потому что ты представляешь для меня интерес, — бросила она почти лениво. — Видишь ли, не каждый день появляется кто-то, кто готов выдержать мой вызов.       Гермиона ощутила, как нарастает в груди глухое раздражение, подогреваемое отточенным тоном Беллатрикс. Она смотрела на неё, чувствуя странное притяжение — мимолётное и непонятное, словно они обе шагнули на ту границу, где мир делился не на чёрное и белое, а на что-то куда более опасное и неуловимое.       Беллатрикс, словно прочитав её мысли, слегка наклонила голову, её лицо оставалось холодным, но в уголках губ мелькнула искорка почти пренебрежительного любопытства.       — Неужели тебе не терпится остаться одной, Грейнджер? — её голос звучал сухо, и вместе с тем в нём чувствовалось что-то неуловимо тревожное. — Полагаешь, что, закончив эту нелепую сцену, ты избавишься от… — она на миг замялась, подбирая слова, — от всего этого?       Гермиона отвела взгляд, ощущая, как внутри всё сильнее накатывает необъяснимое чувство растерянности, и сделала шаг назад.       — Я не знаю, о чём ты, Блэк, — ответила она, стараясь придать голосу уверенность. — Всё, что произошло здесь, ты сделала ради себя и своего удовольствия. Это не вызов — это просто твоё желание самоутвердиться, и не больше.       Беллатрикс тихо усмехнулась, её глаза сузились, но в них мелькнуло нечто напоминающее странную, подавленную боль.       — Возможно, ты права, — бросила она тихо, почти спокойно, но в голосе зазвучала едва уловимая дрожь. — Это всего лишь игра, дерзкая полукровка, запомни это.       На мгновение между ними повисло напряжённое молчание, и обе словно потеряли ощущение времени, как будто нечто неосознанное, но реальное проскользнуло в воздухе.       Беллатрикс первой нарушила его. Словно очнувшись от чего-то неосознанного, она слегка вскинула голову и отвернулась. Лицо её вновь стало маской, холодной и отчуждённой.       Без единого слова она шагнула к выходу, и шаги её, такие уверенные и слегка высокомерные, гулко разносились по каменным плитам. На секунду, перед тем как покинуть комнату, она обернулась, бросив на Гермиону взгляд, в котором вспыхнула ледяная насмешка, будто прощальный штрих её язвительного характера.       — Не волнуйся, полукровка, — с ленивым оттенком бросила Беллатрикс, вскинув подбородок. — Никому не скажу, что ты не струсила.       С этими словами она исчезла за дверью, а Гермиона, оставаясь на месте, вдруг ощутила, как внутри всё наполняется непонятным, пульсирующим чувством. Не злобой, не злостью, а чем-то странным, почти похожим на восхищение, в глубине которого таилось нечто опасное и непривычное.       Она стояла в пустой комнате ещё долго, прежде чем, наконец, решилась вернуться в гостиную Гриффиндора. Шаги её, обычно уверенные, теперь казались ей неслышными — будто бы весь замок погрузился в ночную, настороженную тишину, где каждый звук, каждый вздох мог нарушить магию тех мгновений, которые она только что пережила.       Она пыталась мысленно стереть из памяти это странное напряжение, обжигающее их взгляды, но каждый её шаг, казалось, лишь укреплял это воспоминание в сознании.       Пробираясь по пустым коридорам, Гермиона испытывала чувство беспокойства. Вся эта сцена с Беллатрикс теперь казалась нереальной — каким-то причудливым, непонятным сном, отголоском чувств, которые она не могла назвать.       Пытаясь прогнать наваждение, она прижала руку к груди, будто бы это могло сдержать быстрое биение сердца.       Как только она вошла в гостиную, знакомая обстановка снова привела её в чувство. Потрескивал огонь в камине, на стенах лежали длинные тени, а у старого, потёртого кресла спали два школьных кота, свернувшись в клубки.       Тишина здесь была привычной, тёплой, но по сравнению с тем, что происходило в комнате до этого, казалась едва ли не пугающе обыденной.       Она поднялась к себе, и как только её голова коснулась подушки, закрыла глаза, но образы, связанные с дуэлью, возникли в памяти слишком живо: искры заклинаний, быстрые, отточенные движения Беллатрикс, её ледяная усмешка, мимолётный взгляд, который затуманивал всю её холодность…

***

      Беллатрикс шла по коридору, держа осанку с таким видом, будто была абсолютно невозмутима, но внутри её раздирало чувство непонятного раздражения и досады. Она не понимала, почему эта дуэль оставила такой след, почему лицо Грейнджер, её огонь, её дерзость оставались в её мыслях, затмевая всё остальное.       Она не желала признавать, что всего одна дуэль с этой девчонкой может стать причиной того, что её холодный, неприступный мир слегка пошатнулся.       На какое-то мгновение в комнате она сама едва не поддалась слабости, мелькнуло желание позаботиться о ней, но оно тут же сменилось презрением. Какая жалкая слабость.       Беллатрикс сделала глубокий вдох, пытаясь изгнать из себя ощущение, что эти минуты, проведённые в тишине рядом с Грейнджер, задели её гораздо сильнее, чем она готова была признать даже перед собой.       Зайдя в гостиную Слизерина, Беллатрикс подняла голову, вновь обретя своё привычное, надменное выражение. Никто и не догадывался, где она была и что происходило, но внутри себя она чувствовала, что эта встреча что-то изменила в ней — и этот факт вызывал больше досады, чем что-либо ещё.       Устроившись в кровати, Беллатрикс попыталась думать о предстоящих планах, сосредоточиться на своей миссии, но мысли снова и снова возвращались к Грейнджер.