Реквием по чужому имени

      Полумрак подземной аудитории был насыщен ароматом редких трав, древесной пылью и едва уловимым запахом остывших котлов. Здесь, в классе зельеварения, время словно замирало, и каждый звук разносился под каменными сводами, усиливая мрачную атмосферу.       Преподавательский стол профессора Слизнорта, заваленный пузатыми банками с непонятными ингредиентами, сиял в свете магических светильников, бросая длинные тени на стены.       Гермиона сидела на первом ряду, изо всех сил стараясь сосредоточиться. Веки её слегка подрагивали, и едва заметные тени под глазами выдавали усталость. Она провела ночь в одиночестве, размышляя о нападении Беллатрикс и том странном разговоре с Томом Реддлом.       Но привычное стремление учиться не дало ей даже мысли обойти сегодняшний урок. Зельеварение, тем более под руководством Слизнорта, требовало её полной самоотдачи.       Профессор Слизнорт вошёл в класс и обвёл учеников внимательным взглядом. Как всегда, его фигура была внушительной и авторитетной, но в глазах светилась доброжелательность и лёгкий интерес к каждому, кто проявлял хотя бы немного таланта в его любимом предмете.       — Доброе утро, — начал он мягким, но властным тоном, который сразу привлёк внимание всех в классе. — Сегодня мы займёмся зельем, требующим и аккуратности, и выдержки. Зельем, которое не простит ни малейшей ошибки. В конечном итоге, оно может не только исцелить, но и отравить, если при его приготовлении не будет соблюдена абсолютная точность.       Гермиона, приподняв голову, сразу узнала этот тон. Так Слизнорт говорил, когда действительно хотел произвести впечатление и подготовить учеников к чему-то сложному и интересному.       Она заметила, как он с улыбкой взглянул на неё, и почувствовала знакомый прилив вдохновения, заглушивший боль и усталость.       — Сегодня вы будете работать над Настойкой Памяти, — продолжил профессор, и в его голосе звучала гордость за выбранный материал. — Это сложное зелье, требующее точного расчёта. Оно способно укреплять память и даже восстанавливать некоторые утраченные воспоминания… если, конечно, оно приготовлено правильно.       Класс зашумел. Настойка Памяти — одно из самых сложных зелий седьмого курса. Его состав, состоящий из редких и капризных ингредиентов, таких как порошок лепестков немезиды, стружка от корня мандрагоры и капли настойки рогатого слизня, требовал невероятной аккуратности и знаний.       Слизнорт осмотрел их, приподняв брови.       — Я разделю вас по парам, — сообщил он. — Работа будет легче, если ответственность распределить на двоих. Некоторые из вас уже знают, с кем будут работать… но у меня есть несколько нововведений.       Гермиона почти не слушала. Она уже мысленно повторяла инструкцию для зелья, вспоминая каждый шаг. Научная часть, требующая полного сосредоточения, всегда была её спасением.       — Мисс Грейнджер и мисс Блэк, — произнёс Слизнорт, и его слова пронзили воздух, как удар грома. Гермиона вздрогнула, возвращаясь к реальности.       Она подняла глаза и заметила, как Беллатрикс, сидевшая через несколько рядов, метнула на неё взгляд, полный ледяной ненависти.       — Вы сегодня будете работать вместе, — добавил Слизнорт, и его голос прозвучал так, будто это была сама собой разумеющаяся вещь.       Гермиона сжала губы, но сделала всё возможное, чтобы сохранить невозмутимое выражение лица. Она понимала, что Слизнорт был, возможно, единственным преподавателем, который осмелился поставить их в пару, не подозревая, какая ненависть разделяла этих двух учениц.       Беллатрикс, высоко подняв подбородок, грациозно поднялась со своего места и прошла к Гермионе, её взгляд был острым и холодным, как лезвие кинжала. Она заняла место рядом, ни на мгновение, не отрывая глаз от Гермионы, словно давала понять, что это «сотрудничество» — лишь пустая формальность.       Слизнорт указал на чёрную доску, на которой появились инструкции для зелья. В классе повисла тишина.       — Помните, одна ошибка — и ваше зелье может стать ядом, — предупредил Слизнорт с мягкой, но едва уловимой угрозой. — Я надеюсь, вы будете внимательны, особенно к пропорциям. Порошка немезиды должно быть не больше щепотки, а стружка корня мандрагоры должна быть мелко натёрта, иначе зелье попросту потеряет свойства.       Он оглядел учеников и, кивнув, отступил, оставляя их за работой.       Гермиона вытянула к себе учебник, мельком пробежала взглядом по формуле и наклонилась над котлом, в котором уже закипала вода.       Она услышала, как Беллатрикс издала короткий, презрительный смешок, и краем глаза заметила её насмешливый взгляд.       — Надеюсь, ты хотя бы отличаешь корень мандрагоры от корня цикория, — сказала Беллатрикс лениво, словно беседовала с первокурсницей.       Гермиона, не отрываясь от зелья, аккуратно взяла стружку мандрагоры, её движения были чёткими и уверенными. Она, конечно, могла бы ответить, но решила, что тишина станет более красноречивым ответом.       — Я полагаю, молчание для тебя — знак согласия, — продолжила Беллатрикс, опираясь на край стола и впиваясь в неё колким взглядом. — Хотя тебе, Грейнджер, наверное, сложно признать свою некомпетентность.       Гермиона отмерила точное количество порошка немезиды и спокойно добавила его в зелье, которое зашипело, окрасившись насыщенно-фиолетовым цветом. Она сделала вид, что не слышит Беллатрикс, но её рука сжалась на ложке.       — Если ты надеялась, что я сделаю всю работу за тебя, — наконец проговорила она холодно, бросив на Беллатрикс короткий взгляд, — то зря. Я не привыкла работать за тех, кто не в состоянии сделать элементарное.       Беллатрикс усмехнулась, её глаза сузились.       — О, не сомневаюсь в том, что ты привыкла делать всё сама, Грейнджер, — прошипела она. — Ведь для тебя никто не захотел бы даже палец о палец ударить.       Гермиона подавила раздражение и сосредоточилась на задании. Она знала, что если даст волю гневу, то только проиграет. И Беллатрикс явно чувствовала это, будто её целью было не зелье, а её самообладание.       Беллатрикс слегка подалась вперёд, её лицо было опасно близко.       — Мне кажется, — сказала она, не отрывая взгляда от котла, — что ты забываешь главное. Зелье варится не ради успеха на уроке. Думаю, ты из тех, кто думает, что главное — это знания. И что они тебе дадут, кроме вечной усталости и бессонницы?       Гермиона в ответ лишь улыбнулась, её голос прозвучал спокойно, но сдержанно.       — Знания — это то, что тебе не понять, Беллатрикс. Ведь в них нет гордости. Только упорный труд. А для этого нужно не только имя.       Лицо Беллатрикс на мгновение напряглось, но тут же смягчилось, будто она получила удовольствие от этого маленького укола. Она протянула руку и резко помешала зелье, её движения были почти грубыми.       — Удивительно, как ты пытаешься быть выше всех, Грейнджер. Но знаешь, в этом мире тебя никто не видит.       Гермиона не ответила. Она сдерживала себя, её мысли были устремлены на каждый грамм порошка и каждую каплю настойки, которую она должна была добавить. Но напряжение между ними становилось всё ощутимее.       Она, прищурившись, изучала зелье, которое мерцало в котле насыщенным тёмно-фиолетовым цветом, словно ночное небо перед бурей.       Настойка Памяти должна была перейти в тёмный изумрудный оттенок, и, хотя зелье ещё не достигло нужного состояния, она знала, что пока процесс идёт правильно. Каждый шаг требовал её полной сосредоточенности, и каждая секунда рядом с Беллатрикс ощущалась как битва — не просто за зелье, а за самообладание.       Беллатрикс, как ни странно, сейчас молчала. Она наблюдала за тем, как Гермиона добавляет настойку рогатого слизня, отмеряя её до капли, затем осторожно помешивает смесь, ожидая, когда зелье начнёт переливаться нужными оттенками.       В её глазах мелькнуло нечто странное — уважение, которое она сама, вероятно, не осознавала. Она приподняла бровь, словно в недоумении, и это добавило её лицу мягкого, едва заметного удивления.       — Удивительно, — проговорила Беллатрикс, будто обращаясь не столько к Гермионе, сколько к самой себе. — Полукровка, которая умеет варить зелья не хуже чистокровных.       Гермиона, не отвлекаясь, помешала зелье ещё раз и, выбрав момент, осторожно добавила три капли настойки лепестков немезиды.       Зелье шипело, его цвет медленно переходил в приглушённый зелёный, и она позволила себе едва заметную улыбку, которую Беллатрикс, конечно же, подметила.       — Забавно, как ты, Беллатрикс, пытаешься поставить происхождение выше знаний, — ответила Гермиона спокойно, не отрывая глаз от котла. — Особенно когда видишь, что работа может быть выполнена и без магической родословной.       Беллатрикс медленно выпрямилась, её взгляд потемнел, но она не нашлась, что ответить.       Гермиона явно не была просто прилежной ученицей. Её действия были точны, а знания очевидны, и Беллатрикс чувствовала, как нечто невольное, почти подавленное вырывается наружу — интерес, вызванный этой непривычной для неё осмотрительностью Грейнджер.       Беллатрикс не могла понять, что именно раздражало её больше: умение Гермионы или её равнодушие к презрительным выпадам. На миг в её голове мелькнула мысль, что эта девчонка из Гриффиндора действительно чего-то стоит, что, возможно, её ненависть на самом деле лишь подогревается ощущением соперничества.       — Слишком самоуверенно для той, кто… — начала было Беллатрикс, но остановилась, едва осознавая собственные слова.       Гермиона посмотрела на неё, её взгляд был холодным, но спокойным.       — Если у тебя есть что сказать, Беллатрикс, говори, — произнесла она твёрдо, — но делай это быстро, чтобы не мешать мне следить за зельем.       Беллатрикс прищурилась, но вместо язвительного ответа подалась вперёд и, как ни странно, стала работать в тишине. Её движения были быстрыми и точными; она собрала нужное количество стружки корня мандрагоры и начала натягивать её через сито, чтобы отделить нужную консистенцию.       Настойка Памяти требовала безупречной подготовки, и Беллатрикс вдруг ощутила странное желание довести зелье до совершенства, словно это стало для неё не просто учебным заданием, но неким вызовом, который нужно превзойти.       С их слаженными действиями котёл наконец закипел, и зелье приобрело нужный глубокий зелёный оттенок. Беллатрикс смотрела на него с тихим удовлетворением, и на её губах появилась едва заметная усмешка.       — Должна признать, Грейнджер, — протянула она, поджав губы, — я не думала, что полукровка может оказаться такой хорошей парой на уроке зельеварения.       — Полагаю, это потому, что твои стандарты довольно предвзяты, — ответила Гермиона спокойно.       Беллатрикс не стала отвечать, но в её взгляде вспыхнул новый огонь, как будто её вдруг задело то, что Грейнджер, «обычная полукровка», посмела её упрекнуть. Она прищурилась, её взгляд стал тяжёлым и оценивающим.       — Предвзятость здесь ни при чём, Грейнджер, — произнесла Беллатрикс, её голос был как ледяная струя. — Просто ты не понимаешь, что в некоторых вещах талант и знания значат меньше, чем происхождение.       Гермиона, не оборачиваясь, продолжала помешивать зелье, не допуская, чтобы её ровный голос дрогнул.       — Забавно слышать это от человека, который едва смог отмерить порошок немезиды, — с иронией ответила она. — Может, ты больше любишь теорию, а не практику? Это многое бы объяснило.       Беллатрикс резко наклонилась к ней, её пальцы легли на край стола, и её лицо оказалось опасно близко к лицу Гермионы. Она прищурилась, рассматривая её с насмешкой.       — Если бы не было ограничений на заклинания, я бы преподала тебе лучший урок, чем зельеварение, Грейнджер, — прошипела Беллатрикс. — И посмотрела бы, что будет со всеми твоими знаниями, когда ты не сможешь даже шевельнуть палочкой.       Гермиона не позволила себе отвлечься, но каждый нерв в её теле был натянут, как струна. Её голос прозвучал тихо и уверенно:       — Возможно, тогда я бы увидела, на что ты действительно способна. Хотя… сомневаюсь, что найдётся хоть что-то впечатляющее.       Беллатрикс улыбнулась, в её глазах появилась жестокая искра.       — Видишь ли, полукровка, у меня есть кое-что, чего у тебя никогда не будет, — я по-настоящему владею своей магией. Она не просто напускная добродетель и зубрёжка учебников, как у тебя.       Гермиона остановилась, её взгляд сузился.       — Скажешь ещё хоть слово про мою добродетель, Беллатрикс, и я с радостью покажу тебе, на что способна без «настоящей магии». Возможно, тебе и этого урока будет достаточно.       Секунды тянулись, напряжение между ними сгущалось, как холодный туман, который, казалось, стал материальным и неуловимым, опустившимся между ними. Беллатрикс склонила голову, её глаза, глубокие и тёмные, внезапно потемнели ещё сильнее, и это мимолётное движение привлекло её так, что, кажется, весь мир на мгновение перестал существовать.       Гермиона, осознав, что её дыхание участилось, подняла глаза, чтобы посмотреть на неё с ещё большим вызовом. Их взгляды пересеклись, и воцарилась тишина. Нечто странное, почти неосознанное, повисло в воздухе, и взгляд Беллатрикс, от которого раньше хотелось отступить, теперь вдруг притягивал её, словно она искала в нём ответ на что-то важное, но невыразимое.       Почти не дыша, Гермиона на мгновение опустила голову, будто приходя в себя, но ей казалось, что это притяжение, как незримая магия, теперь охватило их обеих.       Беллатрикс заметила действие Гермионы, и усмехнулась, почти наслаждаясь тем, как напряжение между ними медленно превращалось во что-то новое.       Она двинулась ближе, достаточно близко, чтобы услышать дыхание Гермионы, теперь ровное, но явно сдерживаемое. На мгновение она увидела уязвимость, спрятанную за привычной решимостью.       — Что, испугалась, Грейнджер? — произнесла Беллатрикс шёпотом, её голос прозвучал как едва слышное, но острое, словно лезвие, шипение.       Гермиона подняла голову, встретив её взгляд с такой твёрдостью, что это смело с лица Беллатрикс насмешливую улыбку.       — Я не из тех, кого можно запугать, Блэк, — ответила она, удерживая её взгляд, и по лицу Беллатрикс промелькнула тень раздражения и странного, почти восхищённого уважения. — Возможно, ты привыкла видеть страх, но, должно быть, тебе непривычно встречать тех, кто смотрит тебе в глаза.       Они были так близко, что Гермиона чувствовала её холодное дыхание на своей коже. Проклятья и колкости больше не казались уместными. Она почти не слышала окружающих — весь класс словно исчез.       Был только этот плотный воздух, наполненный неизвестностью и вызывающий у неё болезненное желание понять, что скрыто за маской на лице Беллатрикс.       Беллатрикс наклонила голову, в её глазах светилось что-то почти хищное, но удивительно спокойное.       — Тебе не надоело притворяться, что это всё — просто игра? — прошептала она, и в её голосе появилась едва уловимая мягкость. — Что тебе дают все эти… знания, кроме одного — доказать, что ты можешь быть сильной в одиночку?       Гермиона ощутила, как внутри неё поднимается волна негодования. Она хотела ответить, что никогда не притворялась, что ей не нужно доказывать свою силу и что Беллатрикс понятия не имеет, что значит бороться.       Но слова застряли у неё в горле. Вместо этого она просто посмотрела на неё, и в этом взгляде отразилось больше, чем она могла бы сказать. Она знала, что Беллатрикс понимает её взгляд — более того, что он каким-то образом задел её.       Секунда растянулась, и Беллатрикс, казалось, была очарована этим внезапным молчанием, этой безмолвной встречей взглядов. Казалось, что перед ними зияет пропасть, мост через которую был опасен, но она не могла оторваться.       — Забавно, — вдруг прошептала Беллатрикс, отступая на полшага, но не отводя глаз. — Ты единственная, кто осмеливается мне противостоять. Возможно, ты боишься не меньше, чем я.       Гермиона поняла, что её сердце застучало быстрее, но на этот раз её взгляд был твёрд, как будто этот момент заставил её раскрыться перед соперницей, которой она никогда не доверяла.       — Мы обе боимся только того, чего не можем понять, — ответила она тихо, глядя на Беллатрикс, словно заглядывая в самую глубину её души.       Этот момент был как оголённый нерв, который они обе чувствовали.       Наступило почти зловещее молчание, нарушаемое лишь тихим шипением их зелья, когда оно наконец приобрело насыщенный изумрудный оттенок — результат долгого и напряжённого взаимодействия, в котором не было ни капли лишних слов.       Они закончили свою работу молча, только изредка бросая друг на друга взгляды, полные вызова и недосказанности, словно продолжение их недавней словесной дуэли.       Беллатрикс с демонстративной небрежностью вытерла руки, не глядя на Гермиону, хотя её взгляд постоянно искал её в отражении стеклянных колб и металлических инструментов, стоящих рядом на столе.       Гермиона держалась отстранённо, но сердце её колотилось от напряжения, она была готова к следующей колкости — однако вместо этого их занятие плавно завершилось.       Профессор Слизнорт медленно обошёл класс, уделяя внимание каждому котлу. Его лицо сияло в предвкушении — он всегда с интересом ожидал, каким получится зелье у старшекурсников, особенно тех, кто имел шанс оставить яркий след в мире магии.       Он остановился сначала у Малфоя и его напарника, поцокал языком, изучив их бледно-зелёный раствор, затем прошёл мимо нескольких других учеников, кивнув тем, кто добился удовлетворительных результатов.       Подойдя к котлу Гермионы и Беллатрикс, он задержался, его брови приподнялись, и на губах появилась довольная усмешка.       — О! — произнёс он, вдыхая запах, поднимавшийся от их зелья. — Замечательный цвет. Точно такой, как и должен быть. Мисс Блэк, мисс Грейнджер, отличная работа. Даже по запаху чувствуется, что настойка удалась.       Беллатрикс усмехнулась, не отрывая взгляда от профессора, её лицо излучало самоуверенность, но в её взгляде промелькнуло что-то непонятное, когда она скользнула глазами по Гермионе, стоящей рядом с ней.       Гермиона кивнула в ответ на похвалу, оставаясь сосредоточенной и сдержанной. Она старалась не обращать внимания на напряжение, которое не спадало, несмотря на окончание их работы.       — Ну что ж, — продолжил Слизнорт, обводя взглядом весь класс, — раз вы так успешно справились с настойкой, думаю, вам не составит труда выполнить домашнее задание.       Он похлопал себя по карману, откуда извлёк небольшую, обтянутую кожей книжечку, и, открыв её, зачитался на несколько секунд, как будто размышляя, что же дать своим лучшим ученикам. Наконец, кивнув своим мыслям, он произнёс:       — Для следующего занятия я жду от вас эссе по древним эликсирам, которые способны влиять на память. Включите в него исторические примеры использования подобных зелий, изучите их эффекты и, конечно, потенциальные опасности при неправильном приготовлении. Разумеется, не менее четырёх свитков пергамента, — добавил он с улыбкой, зная, что это вызовет лёгкий вздох у большинства его учеников.       Мягкий ропот пронёсся по классу, когда ученики начали собираться, но в этот раз не было привычной радости завершения урока. Гермиона почувствовала, как напряжение, словно обернувшись в невидимые нити, осталось между ней и Беллатрикс, и теперь тянуло за собой что-то большее, чем просто противостояние.       Гермиона, собрав свои книги и свернув конспект с дополнительными заметками по Настойке Памяти, быстро вышла из класса. Сразу за дверью её ждали Гарри и Рон — лица друзей выражали живейшее любопытство. Они взглянули на неё так, будто готовились услышать о серьёзных потрясениях.       — Ну, как прошло? — спросил Рон, едва она приблизилась к ним, его голос был полон напряжённого интереса. — Мы были уверены, что Слизнорту придётся тушить пламя или хотя бы вызывать Подмора из-за вашей стычки. Но ничего ведь не произошло?       Гарри, скрестив руки на груди, взглянул на неё чуть более внимательно.       — Да уж, мы приготовились к настоящему спектаклю, — сказал он. — Как ты вообще умудрилась варить зелье с Беллатрикс? Ты же знаешь, как она ненавидит…       Гермиона натянуто улыбнулась и пожала плечами, стараясь выглядеть невозмутимо. Она могла бы рассказать им об их молчаливом напряжении, о взаимных колкостях, о том, как их разговор превратился в странную, почти гипнотическую дуэль взглядов…       Но как объяснить это странное притяжение, которое проскочило между ними, вспышку чего-то столь непонятного? Она почувствовала, что не готова делиться этим с друзьями — даже с Гарри и Роном.       — Да, всё было… спокойно, — наконец проговорила она с лёгким оттенком усталости в голосе. — Мы просто работали над зельем. Беллатрикс не пыталась испортить его и вообще почти не вмешивалась. Я сама удивлена, что не произошло ничего… ужасного.       Рон фыркнул, словно не веря ни единому её слову.       — Неужели это была Беллатрикс Блэк, а не кто-то другой? — недоверчиво спросил он. — Она ведь всегда лезет на рожон, особенно когда дело касается тебя, Гермиона. Удивительно, что вы вообще не сцепились.       Гарри внимательно посмотрел на неё, как будто пытался разглядеть в её глазах больше, чем она говорила.       — Ты точно ничего не скрываешь? — тихо спросил он, и в его голосе прозвучало беспокойство.       Гермиона сделала вид, что её интересует что-то в книге, которую она держала под мышкой.       — Гарри, я же говорю, всё прошло нормально, — сказала она, делая паузу между словами. — Возможно, Беллатрикс просто не хотела получить наказание от Слизнорта. И… и она знает, что это было бы хуже для её репутации.       Этого объяснения Гарри и Рону было вполне достаточно, хотя Гермиона знала, что её объяснение было не более чем удобной отговоркой.       Гарри и Рон, наконец, переглянувшись, сменили тему на более привычную — квиддич. Рон тут же оживился, оживление в глазах говорило о том, как его переполняет азарт предстоящей тренировки.       — Ладно, с зельем всё ясно, — проговорил он, явно решив, что ничего интересного она им уже не расскажет. — Гарри, я тебе вчера говорил, что с новым хватом на «Чайке» мне удалось увернуться от бладжера буквально на волосок? Сегодня покажу!       Гарри усмехнулся, кивнув.       — Знаешь, я бы сказал, что тебе это удалось скорее по счастливой случайности, — поддел его он, смеясь. — Ну что, идём на тренировку?       Рон, с энтузиазмом подхвативший сумку, обернулся к Гермионе.       — Пойдешь с нами, Гермиона? Посмотришь, как я сегодня покажу мастер-класс? — Его лицо сияло от гордости, и даже Гарри подавил смешок.       Гермиона улыбнулась, глядя на них, и, пожалуй, в любой другой день она бы приняла их приглашение.       Но сегодня её мысли были словно клубком путаных нитей, и ей хотелось лишь одного — распутать их в тишине, без свидетелей.       — Нет, — ответила она, стараясь придать голосу лёгкость. — У меня ещё полно работы по зельеварению и у вас, кстати, тоже. Я не хочу оставлять это на потом. Слизнорт ждёт четыре свитка, — добавила она, подмигнув им, будто это и вправду было для неё самой важной задачей.       Гарри, прищурившись, посмотрел на неё чуть дольше обычного, но не стал возражать. Он знал, что если Гермиона что-то решила, её переубедить непросто.       — Как хочешь, — сказал он. — Если передумаешь, приходи на поле, будем до позднего вечера. Рону ещё пригодится пара зрителей, когда его хват на «Чайке» сыграет против него, — добавил он с улыбкой.       Рон, ударив его в плечо, громко засмеялся и, перекинув сумку через плечо, крикнул уже через плечо Гермионе:       — Увидимся позже! Не погрязни там в своих учебниках, Грейнджер.       Когда они скрылись за углом, шум их шагов и смех стали стихать в коридорах, оставив её одну в тишине. Гермиона выдохнула, стиснув ремешок своей сумки, чувствуя, как снова накатывает волна тех же неясных чувств, которые она не могла до конца понять.       Её мысли возвращались к тому взгляду, к тому молчаливому напряжению между ней и Беллатрикс — тому, что внезапно вспыхнуло, как проблеск света в густой темноте.       Она пошла по пустому коридору, её шаги были медленными и осторожными. Дойдя до одного из небольших ниш для отдыха, Гермиона присела, сложив руки перед собой, и задумчиво уставилась в стену. Всё вокруг погрузилось в спокойную тишину, но её мысли кипели.       Всё это было неожиданным — то, как Беллатрикс вдруг отступила от своих привычных нападок, тот напряжённый диалог, который превратился в нечто большее, чем просто враждебный обмен колкостями.       Гермиона сидела в тишине, глядя на пустой каменный коридор, её мысли кружились вокруг одного события — той короткой, но почти ошеломляющей встречи взглядов с Беллатрикс.       На мгновение ей казалось, что она забылась, что позволила себе разглядеть за маской ненависти что-то иное. Это чувство было новым, противоречивым, и она никак не могла его отпустить.       Отвращение и восхищение. Эти два чувства, казалось бы, несовместимые, тесно переплелись в её душе, и чем больше она обдумывала случившееся, тем сильнее они её захлёстывали.       Почему Беллатрикс так цепляла её? Почему её колкости, хоть и привычные, сейчас вдруг оставили такой след? Гермиона чувствовала, как в груди зарождается что-то тяжёлое и острое, что-то, чему она не могла дать определение.       В этом было что-то неправильное — слишком тёмное, слишком напряжённое, но она не могла от него избавиться.       Гермиона вспомнила ту мимолётную усмешку на лице Беллатрикс, её едкий, полный презрения взгляд, но вдруг уловила за ним отблеск уважения — как неохотное признание. Было ли это только её воображение? Неужели она ошиблась, пытаясь разглядеть за яростью Беллатрикс нечто большее, чем обычную ненависть?       Она закрыла глаза, пытаясь отгородиться от этих мыслей, и медленно провела рукой по виску. Ей хотелось избавиться от этого ощущения, от этих вопросов, но они не оставляли её, как будто засели глубоко в памяти, навязчиво просясь к осмыслению.       Что же ты на самом деле видела, Беллатрикс? Что же было в этом взгляде?       Она пыталась отогнать это чувство, но оно крепко держало её, как невидимая рука, опутавшая её мысли. Она знала, что должна была испытывать к Беллатрикс только презрение и брезгливость.       Беллатрикс Блэк, чей путь был переполнен ненавистью, насилием и предвзятостью, всегда оставалась воплощением всего, против чего Гермиона стояла с самого первого дня в мире магии. Беллатрикс была жестока, надменна, жестка.       Она считала кровь важнее характера, силы важнее добродетели. В их взглядах не было ничего общего. Они были как свет и тень, как наполовину магглорожденная и чистокровная, но…       И всё же что-то в её душе откликнулось на этот короткий, тяжёлый момент их взаимного молчания. Что-то, чего Гермиона не могла объяснить. Она пыталась вникнуть в свои чувства, разбирая их, как сложное зелье, по составным частям, но обнаруживала, что с каждым шагом это понимание ускользало всё дальше, словно маня её к чему-то неизвестному и опасному.       В чём же заключалась эта притягательность? Беллатрикс ведь оставалась её непримиримой врагом — их разделяли не просто взгляды на магию, но целые жизни, выросшие из противоположных миров.       Беллатрикс видела в ней только полукровку, Гермиона видела в ней злобного фанатика. Но, что бы она ни говорила себе, в глубине души ей вдруг показалось, что Беллатрикс видела её — действительно видела, и это осознание будто пробудило нечто чуждое.       Она вспомнила, как часто Беллатрикс казалась выше всего этого, словно играла свою роль, — не как большинство слизеринцев, которые просто заучивали презрительные насмешки.       Нет, в её словах иногда проскальзывало что-то холодное и осознанное, как у актрисы, превосходно исполняющей трагическую роль. Словно её надменность, её насмешки были не просто жестокими словами, но орудием, которым Беллатрикс искала слабое место в тех, кто окружал её.       Гермиона вдруг осознала, что именно её задело. Эта роль. Беллатрикс не была просто своей среди этих студентов. Её холодный взгляд, её язвительная усмешка были не столько выражением надменности, сколько чем-то большим — печатью скрытой боли или, возможно, одиночества.       Почему мне важно её одиночество? — неожиданно подумала Гермиона, злясь на себя за то, что допустила такую мысль. Ведь Беллатрикс сделала всё возможное, чтобы превратить её жизнь в череду враждебных моментов, полных непримиримости и горечи.       Она вспомнила их недавнюю словесную дуэль: слова Беллатрикс, наполненные скрытым презрением, обернулись чем-то вроде испытания. И Гермиона вдруг поняла, что победила в этом испытании, не отступила перед её напором. Она поняла, что Беллатрикс не добилась своей цели — не сломила её.       Гермиона всегда гордилась своей стойкостью, своим стремлением к правде и справедливости. Но что, если её взгляд на Беллатрикс оказался чем-то большим, чем просто противостоянием?       И если так, то какой же должна быть её следующая встреча?       Гермиона глубоко погрузилась в свои мысли, когда тихий звук шагов вывел её из раздумий. Она подняла голову и увидела приближающуюся девушку с рыжеватыми кудрями, которую легко можно было бы принять за часть солнечного света, отражённого в окне.       Это была Летиция Вэйнрайт, лучшая подруга Гермионы, чей живой ум и нескончаемая энергия всегда удивляли и, порой, ставили под вопрос общепринятые правила. Летиция отличалась остроумием и редкой для своей натуры спокойной проницательностью, которую Гермиона ценила.       Летиция с лёгким, почти насмешливым прищуром подошла к Гермионе и, скрестив руки на груди, склонила голову набок, внимательно её разглядывая.       — Что ж, судя по твоему лицу, ты не просто погрязла в учебниках, как обычно, — начала она, её голос был мягким, но в нём слышалась смешинка. — Это тот взгляд, который у тебя появляется, когда что-то глубоко тебя задевает. И это явно не эссе для Слизнорта.       Гермиона вздохнула, её рука сжала край книги, которую она до сих пор держала, словно стараясь удержать свои мысли вместе с этим жестом. Летиция знала её слишком хорошо, чтобы она могла что-то скрывать.       На секунду она почувствовала облегчение, что её подруга может заглянуть в её душу и увидеть там, что угодно, кроме того недоумения и смятения, которое сейчас терзало её.       — Ты ведь не отстанешь, да? — сдавшись, спросила она с лёгкой улыбкой.       — Разумеется, нет. Особенно если речь идёт о чём-то, что выбивает из равновесия саму Гермиону Грейнджер, — Летиция уселась рядом с ней и сложила руки на коленях, глядя на неё с ожиданием. — Что же случилось?       Гермиона молча смотрела на подругу, не зная, с чего начать. Ей не хотелось говорить о Беллатрикс напрямую, но молчать стало так тяжело, словно каждое слово пыталось вырваться наружу. В конце концов, она сделала глубокий вдох и произнесла:       — Ты когда-нибудь… чувствовала, что кто-то, кого ты ненавидишь, видит тебя по-настоящему? Как будто он смотрит прямо тебе в душу, несмотря на всё… презрение, которое у него есть?       Летиция, удивлённая такой откровенностью, слегка приподняла брови.       — Ты говоришь про кого-то конкретного?       Гермиона кивнула, её лицо оставалось напряжённым. Она не могла скрыть это: её мучили мысли о Беллатрикс, и этот разговор становился для неё чем-то вроде исповеди, в которой она нуждалась.       — Это… Беллатрикс, — наконец проговорила она, опустив голову. — Я знаю, что это странно. Но когда мы готовили зелье на уроке, произошёл какой-то… странный момент. Я не знаю, что это было, но её взгляд вдруг казался каким-то… настоящим.       Летиция внимательно посмотрела на неё, её лицо оставалось спокойным, но в глазах промелькнуло понимание.       — Слушай, — осторожно сказала она, — возможно, это просто реакция на твою собственную решимость. Ты ведь не из тех, кто легко отступает. Думаю, что даже Блэк не могла этого не заметить. Ты знаешь, как иногда она любит смотреть на людей, как будто разгадывает их… и, может, ты удивила её.       Гермиона, задержав дыхание, обдумывала слова Летиции. Возможно, её подруга была права, и весь этот инцидент на уроке — лишь результат внутренней борьбы с собственными принципами, но что-то внутри неё сопротивлялось этому объяснению.       Этот взгляд Беллатрикс… Казалось, он отразился не просто в её глазах, а глубже — словно холодный свет прожектора, высвечивающего скрытые чувства, которые она сама не осознавала.       — Ты, наверное, думаешь, что я преувеличиваю, — задумчиво произнесла Гермиона, обхватив руками колени и прижав их к себе. Её голос звучал тише обычного, словно она боялась раскрыть слишком многое даже Летиции. — Но что-то в этом взгляде было… таким, что я никак не могу выбросить его из головы. И, по правде говоря, это пугает.       Летиция наклонилась к ней, её взгляд был тёплым и понимающим, без тени осуждения.       — Мне кажется, что иногда люди, которые нас раздражают или которым мы не доверяем, могут заставить нас взглянуть на себя по-другому, — проговорила она, подбирая слова с осторожностью. — Может, в этом и есть причина твоего беспокойства? Блэк — твоя полная противоположность. Но, возможно, именно она смогла увидеть в тебе то, чего ты сама не замечала.       Гермиона фыркнула, но это было не столько от презрения, сколько от тревожного осознания того, что Летиция могла оказаться права.       Она выпрямилась, посмотрела на подругу и почувствовала, как что-то сдвинулось у неё внутри, словно давние убеждения начали колебаться.       — Ты же знаешь, что я никогда не доверяю тем, кто так презрительно относится ко всему, что для меня важно, — произнесла она наконец, чувствуя, как внутреннее напряжение медленно нарастает. — А Беллатрикс… она считает грязнокровок и полукровок ниже себя. Она одна из тех, кто даже не думает о равенстве. И я понимаю, что она смотрит на меня, как на врага, и…       Она замолчала, снова погружаясь в размышления. Летиция терпеливо ждала, ни разу не прерывая её, как будто позволяла этим мыслям вырваться наружу и принять форму.       Наконец, Гермиона снова заговорила, её голос стал чуть громче и увереннее:       — И всё же, что-то во мне откликнулось на её взгляд. Это ужасно, правда?       Летти покачала головой, едва заметно улыбаясь.       — Не думаю, что это ужасно, Гермиона. Пожалуй, это просто часть жизни. Мы не всегда можем управлять тем, что чувствуем, особенно когда встречаем людей, которые вызывают в нас странные, неожиданные эмоции.       Гермиона долго смотрела на подругу, будто ожидая от неё какого-то окончательного ответа, который смог бы успокоить её.       Она отвела взгляд, погруженная в свои мысли, но Летиция, изучая её с лёгкой улыбкой, явно что-то задумала. Подруга прищурилась, словно решая, как лучше действовать, и, наконец, встряхнула её за плечо, заставив вернуться к реальности.       — Так, хватит думать, — весело проговорила Летиция, игриво похлопав её по плечу. — Я не позволю тебе сидеть здесь и тратить жизнь на мрачные размышления. Идём, нужно проветрить твою голову.       Гермиона нахмурилась, её тонкие брови сошлись вместе.       — Я не в настроении, Летти, — ответила она, чуть уклоняясь в сторону. — Да и мне действительно нужно закончить эссе.       Но Летиция не приняла отказа. Она решительно схватила Гермиону за руку и подняла её с каменной скамьи.       — Уж прости, но это не обсуждается, — произнесла она, сияя невозмутимой уверенностью. — Ты выглядишь бледной, как привидение в Башне Астрономии, и ещё немного — я подумаю, что ты слилась с этими холодными стенами. Немедленно пойдём на свежий воздух, тебе нужно отвлечься.       Гермиона, ещё удерживая в себе остатки упрямства, покачала головой, но Летиция уже повела её в сторону выхода из замка. Её настойчивость была полной противоположностью сомнениям Гермионы, и та невольно позволила себя увлечь, ощущая, как немного тепла возвращается вместе с движением и живой энергией подруги.       — Ну и зачем мы идём на поле для квиддича? — сдержанно спросила Гермиона, хотя уголки её губ предательски дрогнули в улыбке.       — Потому что тебе нужно отвлечься, — просто ответила Летиция, всё ещё крепко удерживая её за руку. — А ещё — посмотреть на Рона и Гарри, которые наверняка сейчас пытаются выполнить свои героические трюки и при этом умудряются не убиться о мётлы.       Их шаги уже становились более лёгкими, когда они вышли на траву, которая приветливо шуршала под ногами. Вдалеке виднелось поле для квиддича — открытое, освещённое низким осенним солнцем. На нём мелькали тёмные фигуры игроков, стремительно разрезающие воздух.       Когда они подошли к краю поля, Летиция отпустила её руку и, весело прищурившись, облокотилась на перила трибун.       — Ну, согласись, что это лучше, чем грызть пергамент и сочинять три страницы на тему зелий для восстановления памяти, — поддразнила она, внимательно глядя на подругу. — Жизнь не заканчивается на учебниках, и иногда ты можешь себе позволить это признать.       Гермиона вздохнула, наконец расслабляясь под нежным ветерком, который касался её лица и волос, и вдруг ощутила, что все те мрачные мысли, которые терзали её в стенах замка, действительно начинают рассеиваться.       Но, несмотря на все попытки сосредоточиться на настоящем, всё равно чувствовала, что мысли будто ускользают, возвращаясь к тяжёлым размышлениям. Она старалась слушать Летицию, но её взгляд время от времени возвращался к облакам, медленно плывущим по осеннему небу, или к мелькающим вдали фигурам, которые боролись друг с другом.       Летиция, с лёгкой усмешкой глядя на поле, уже вовсю комментировала действия Гарри и Рона, не упуская ни одной их ошибки.       — Смотри, смотри, Рон опять пытается увернуться от бладжера, но… да ладно! Если так будет продолжаться, он скоро сам врежется в своего же загонщика! — воскликнула она, прижимая руку ко лбу в притворном отчаянии. — Почему я всегда оказываюсь права? Гарри, кстати, тоже явно измотан. И как они всё это выдерживают?       Гермиона, улыбаясь, кивала, но в её взгляде по-прежнему оставалась тень задумчивости. Летиция заметила это, покачала головой и, сцепив руки на коленях, немного смягчила тон.       — Слушай, подруга, ну неужели никто из парней в школе тебя не зацепил? — спросила она, незаметно подталкивая её к разговору на более лёгкие темы. — Или ты не из тех, кто готов тратить своё время на что-то, кроме знаний?       Гермиона не успела ответить, как Летиция сама себе ответила с преувеличенной серьёзностью:       — Хотя подожди, я догадываюсь. Ты, наверное, скажешь, что никто в этой школе не способен соответствовать твоим высоким стандартам? — Она фыркнула и усмехнулась. — Вот так и знала. Чего же я ещё могу ожидать от Гермионы Грейнджер, как не совершенства?       Гермиона рассмеялась, но её смех прозвучал как-то отстранённо. Она действительно ни разу всерьёз не задумывалась о том, чтобы начать с кем-то отношения — её жизнь казалась переполненной учёбой, обязанностями и борьбой за справедливость.       Романтика всегда была чем-то второстепенным, и она, быть может, считала это немного глупым… до недавнего времени.       Она почти машинально бросила взгляд на Летицию, и её мысли внезапно вернулись к тому странному чувству, которое вызвала в ней Беллатрикс. Могла ли она вообще объяснить, что это было? Почему ей даже не хочется обсуждать это?       Летти с лёгкой насмешкой смотрела на Гермиону, явно понимая, что за её попыткой отстраниться скрывается что-то большее. Она чуть наклонилась, её рыжеватые волосы слегка упали на лицо, придавая ей вид искренне любопытного собеседника.       — Знаешь, если уж я вытянула тебя на свежий воздух и пытаюсь отвлечь, — протянула Летиция, её голос был мягким, но настойчивым, — то могу и не отстать, пока не выведаю, что у тебя на душе. А там, я уверена, не только «книги и эссе». Давай, Грейнджер, скажи мне, о чём ты думаешь на самом деле.       Гермиона чуть опустила глаза, внутренне пытаясь ускользнуть от подруги, но Летиция знала её слишком хорошо. С лёгким вздохом Гермиона откинулась назад и посмотрела в осеннее небо.       — Летти, это не что-то, что я могу легко объяснить. К тому же, честно говоря, не уверена, что это даже стоит обсуждать, — проговорила она осторожно, подбирая слова, как будто опасалась лишнего откровения.       Летиция прищурилась, слегка наклонившись вперёд, в её глазах зажглась искорка любопытства и заинтересованности.       — Ох, не притворяйся, что ты — только идеальная ученица, — поддела она её с улыбкой. — Иначе я бы здесь не сидела. Мне кажется, тебя что-то тревожит, и оно тянется из-за… кое-кого знакомого, возможно, не самого приятного. Грейнджер, что-то я слишком много слышу от тебя сомнений и слишком мало твоего обычного упрямства. Что случилось?       Гермиона, удивлённая проницательностью подруги, молча смотрела на поле, где Рон в очередной раз умудрился чуть не упасть с метлы, под бурные смешки команды.       Летиция всегда была тем редким человеком, который, не задавая лишних вопросов, чувствовал и понимал её, но даже ей Гермиона не могла рассказать всего. Она замялась, подбирая слова, но в конце концов решилась хоть на частичное признание.       — Просто, возможно, этот кое-кто… бросил мне вызов, и я… не ожидала этого, — сказала она тихо, переводя взгляд на Летицию. — И теперь я пытаюсь разобраться, почему я вообще это обдумываю. Наверное, это раздражает меня сильнее всего. Мне не нравится, когда кто-то… когда кто-то так прочно засел у меня в мыслях.       Летиция склонила голову, внимательно слушая. Она заметила мелькнувшее в глазах Гермионы напряжение и внезапное выражение удивления — словно сама Гермиона была поражена своим признанием.       Она, чувствуя, что момент важный, слегка улыбнулась, но в её взгляде теперь было меньше насмешки и больше серьёзности.       — Так-так… И как ты собираешься справиться с этим? — её голос был тёплым и поддерживающим.       Гермиона открыла было рот, чтобы ответить, но тут её внимание отвлёк звук мётел, быстро приближающихся к полю. Команда Слизерина, одетая в зелёные мантии с серебристыми полосками, вылетела из подземного тоннеля, их мётлы стремительно рассекали воздух.       Впереди летела Беллатрикс Блэк — загонщик, чья репутация была известна всем, кто хоть раз видел её на поле. Её длинные чёрные волосы, как и сама её фигура, казались частью тени, пронизывающей это осеннее утро, а каждый её манёвр был уверен и резок, словно она чувствовала себя в небе свободнее, чем на земле.       В отличие от других игроков, Беллатрикс, казалось, играла вовсе не ради победы — её цель была глубже, темнее, зловещее наслаждение от того, как она отталкивала и травмировала других.       — Вот это настрой… — пробормотала Летиция, её губы скривились в саркастической усмешке. — Похоже, у неё цель — не бладжер отбивать, а головы сносить.       Гермиона, внимательно следившая за каждым движением Беллатрикс, промолчала, но её лицо стало чуть жёстче. Что-то в этих молниеносных манёврах притягивало её взгляд, заставляя забыть о всех её мыслях и размышлениях, которые ещё недавно волновали её душу.       С другой стороны поля тем временем выстроилась команда Гриффиндора. Гарри и Рон сразу обратили внимание на приближение слизеринцев и заняли позиции — Рон около своих ворот, Гарри — ближе к центру.       — Ну вот, начинается, — сказала Летиция, облокачиваясь на перила трибун. — Они же только собирались тренироваться, а с этими слизеринцами сейчас всё превратится в жёсткое столкновение.       Гермиона кивнула, но не отрывала взгляда от Беллатрикс, чья грация и точность пугали и притягивали одновременно. Меньше чем за минуту она уже заняла позицию, подлетая ближе к гриффиндорцам и ловко кружа вокруг.       Её тёмные глаза блестели хищным азартом, и, казалось, сама она ждала не игры, а какой-то схватки. Беллатрикс уверенно подлетела к бладжеру, выждала мгновение и резко ударила, отправляя мяч в сторону гриффиндорского загонщика.       Удар был точен и стремителен, а бладжер летел прямо в грудь игрока, который едва успел увернуться, теряя равновесие на метле.       Летиция сдавленно ахнула.       — М-да, она вообще в курсе, что это просто тренировка?       Беллатрикс улыбнулась, но её улыбка была холодной, она была словно хищник, нашедший свою добычу. Она ещё раз отбила мяч, на этот раз направляя его в сторону Гарри, который увернулся в последний момент, пролетев настолько близко, что бладжер едва не задел его плечо.       Гермиона непроизвольно задержала дыхание.       — Видела её взгляд? — прошептала Летиция, наблюдая за тем, как Беллатрикс на мгновение задержалась в воздухе, её фигура чётко выделялась на фоне яркого осеннего неба. — Она будто специально выбирает, в кого бы сильнее попасть. Смотришь на неё и не знаешь, восхищаться или бояться.       Гермиона ничего не ответила.       Она молча следила за полётом Беллатрикс, которая словно растворялась в осеннем воздухе, становясь частью ветра, поднимающегося над полем. Она не просто летала — её движения были точны и опасны, как у хищника, готового нанести сокрушающий удар.       С глухим свистом воздух разрезал бладжер, и поле ожило: мётлы, взмывающие вверх, мелькание красных и зелёных мантий, которые двигались с невероятной скоростью. Гарри поднялся выше остальных, осматривая поле в поисках золотого снитча, но Беллатрикс, едва началась тренировка, метнулась в его сторону, как будто ставя своей целью сбить его с курса.       — О, начинается, — пробормотала Летиция, её губы сложились в напряжённую линию. — Похоже, у Блэк другие планы на тренировку.       Гарри только успел заметить её приближение и резко подался в сторону, избегая прямого столкновения. Беллатрикс мелькнула мимо, но тут же развернулась, сжав в руках бладжер, и направила его в Гарри с такой силой, что мяч буквально просвистел в нескольких сантиметрах от его головы.       Он увернулся, но едва восстановил равновесие, как Беллатрикс снова атаковала, посылая мяч по той же траектории, с каждым ударом всё ближе и ближе к цели.       Летиция вздохнула, глядя, как Гриффиндор пытается выстроить линию защиты от таких внезапных нападок.       — Она просто не остановится, пока кого-нибудь не собьёт, — шепнула она Гермионе. — Я не удивлюсь, если так и запланировано.       На поле происходило настоящее противостояние. Беллатрикс заняла позицию чуть выше охотников Гриффиндора, каждый её удар был жестоким и безошибочным. Теперь она выбрала целью одного из охотников, Льюиса Скиннера, который пытался взять квоффл и перелететь с ним к воротам.       Она подлетела ближе, ловко маневрируя в воздухе, и с хищной точностью отправила бладжер прямо в его сторону. Мяч ударил Скиннера в бок, и он с трудом удержался на метле, прижав руку к боку.       Гермиона вскрикнула, но тут же сдержала себя, осознав, что привлекла к себе внимание. Она с тревогой оглянулась на Летицию, но та только покачала головой, лицо её было нахмуренным.       — Посмотри на неё, — произнесла Летиция, её голос был тихим, почти полным уважения, но и заметного презрения. — Блэк не просто играет, она бьётся, как будто её задача — выжить любой ценой. И ей совершенно неважно, кого она собьёт с метлы.       Беллатрикс, словно услышав это замечание, на миг задержала взгляд на трибунах, и Гермиона ощутила, как её собственный взгляд пересёкся с этим холодным, пугающим взглядом.       Она, приподняв подбородок, перевела взгляд на следующую жертву, и её глаза блеснули лукавым, почти радостным огоньком. Она оттолкнулась от своего места в воздухе, набирая высоту, но вместо того, чтобы стремительно рвануть вперёд, сделала небольшой круг, внимательно следя за каждым движением гриффиндорских охотников.       Они разыгрывали квоффл между собой, пытаясь продвинуться вперёд, но стоило им заметить её фигуру, как траектория их полётов начала плавно смещаться, будто каждый инстинктивно искал способ уйти от её линии атаки.       — Боже, ей же только дай повод, — пробормотала Летиция, едва не забывая дышать. — Она играет так, как будто каждый удар — её последний шанс показать себя. Смотри, Гермиона, не успокоится ведь…       На поле Гриффиндор пытался восстановить контроль над ситуацией. Один из охотников, Марк Брейди, передал квоффл Томасу Лонгтону, и тот быстро, ловко миновав защитников Слизерина, приблизился к воротам, но Беллатрикс оказалась рядом прежде, чем Лонгтон успел прицелиться.       С невероятной скоростью она развернулась, взмахнула битой и в одно движение отправила бладжер точно в его спину. Он, словно почувствовав удар ещё до того, как мяч коснулся его, попытался резко отвернуть в сторону, но бладжер, пробив боковую защиту его метлы, отбросил его чуть вперёд.       — Я поражена, — произнесла Летиция, выдыхая. — Не понимаю, то ли ей в жизни не хватает хорошего скандала, то ли секса, то ли она специально так действует, чтобы держать их всех в страхе.       Гермиона ничего не ответила — напряжение на поле словно проникло и в неё саму, и она не могла отвести глаз от происходящего. Беллатрикс, казалось, действовала почти в полусне, полагаясь на инстинкт и абсолютную уверенность в себе.       Стоило Лонгтону потерять равновесие, как она уже выискивала следующую цель, не оставляя гриффиндорцам ни малейшего шанса восстановить позиции.       Рон, увидев, что команда Гриффиндора сбита с ритма, встал у своих ворот, пытаясь хоть немного подстраховать остальных игроков. Но Беллатрикс заметила его движение и, как будто усмехнувшись, направилась прямо в его сторону, хватая бладжер.       — Так, вот сейчас она что-то задумала, — шепнула Летиция, сжавшись рядом с Гермионой, — ей явно не нравится, что Рон так спокойно стоит на воротах.       Гермиона заметила, как Беллатрикс крепко сжала биту, её руки уверенно обхватили древко, и она, не теряя времени, снова взвилась в воздух, развернувшись в сторону Рона.       Она прищурила глаза, и в её лице появилась напряжённая сосредоточенность. Одна короткая заминка, и она уже посылает бладжер, целясь так, будто её целью было не просто сбить его с метлы, а выбить из игры. Тяжёлый мяч свистнул в воздухе, стремительно приближаясь к воротам.       Рон лишь в последний момент успел понять, что бладжер летит прямо в него, и, несмотря на растерянность, резко наклонился, пропуская мяч мимо. Бладжер пронёсся над его головой, но не успел он перевести дух, как Беллатрикс вновь взмахнула битой, и бладжер снова оказался на траектории, направленной в его сторону.       Уизли развернул метлу, прижавшись к древку, и ушёл в сторону, едва увернувшись. Беллатрикс улыбнулась, словно довольная своим мастерством, и, видимо, решила, что на сегодня с Роном покончено.       Летиция сжала плечо Гермионы.       — Она вообще понимает, что это просто тренировка?       Тем временем Гарри, стремительно летая над полем, наблюдал за происходящим, готовясь в любую секунду перехватить ситуацию. Гермиона заметила, как он меняет позиции, словно чувствовал, что сейчас может случиться что-то серьезное.       Беллатрикс, уловив его взгляд, направилась к бладжеру, и с хитрым прищуром ударила его, на этот раз не в Рона, а в охотника Гриффиндора, который как раз поймал квоффл.       — Посмотри, какая у неё техника — пробормотала Летиция, не сводя глаз с Беллатрикс. — Страшно даже представить, что у неё на уме.       Белла продолжала доминировать на поле. Её резкие манёвры и убийственно точные удары по бладжеру создавали постоянную угрозу для гриффиндорцев. Охотники в красных мантиях, поначалу довольно уверенно передвигающиеся, начали видимо терять самообладание, всякий раз оглядываясь на неё в воздухе.       Лишь Гарри старался удерживать контроль, чётко и быстро перемещаясь по полю в поисках снитча, но и он изредка бросал взгляд на Беллатрикс, как будто не совсем доверяя её намерениям. Рон, стоящий у ворот, напряжённо следил за каждой её атакой, словно ожидая удара в любой момент.       — Честно, не завидую Рону, — пробормотала Летиция, наблюдая, как её подруга чуть заметно напряглась. — Блэк просто бешеная, Гермиона. Ей будто… кровь нужна.       Гермиона ничего не ответила, но взгляд её был сосредоточен и внимателен. Она следила за каждым движением Беллатрикс с нарастающим ощущением тревоги и удивления. В её фигуре, в этих беспощадных манёврах было что-то необычайно дикое и завораживающее.       Внезапно Гермиона заметила, как Беллатрикс немного замедлила свой полёт, видимо, почувствовав, что за ней кто-то наблюдает. Их взгляды встретились, и на мгновение пространство между ними словно сжалось, отрезая их от всего происходящего.       Это продолжалось лишь мгновение, но этого оказалось достаточно, чтобы Гриффиндор воспользовался шансом. Марк Брейди, охотник, резко взмыл вверх и направил квоффл к воротам, минуя защиту Слизерина.       Беллатрикс, почувствовав опасность, отвела взгляд от трибун и вернулась к игре, но слишком поздно. Бладжер, нацеленный в её сторону загонщиком Гриффиндора, настиг её прежде, чем она успела среагировать.       Она попыталась отклониться, но удар попал точно в плечо, заставив её метлу опасно накрениться.       — Вот так, заслужила, — прошептала Летиция с довольной усмешкой. — Это, наверное, впервые, когда её поймали врасплох.       Беллатрикс, восстанавливая равновесие, злобно оглядела поле, её лицо было искривлено смесью ярости и смущения. Этот удар выбил её из привычного ритма; она покачнулась в воздухе, пытаясь взять себя в руки.       На поле пронёсся неясный ропот — игроки обеих команд заметили эту редкую оплошность. Гриффиндорцы выглядели приободрившимися, а слизеринцы, казалось, не знали, как реагировать. Беллатрикс редко позволяла себе подобные ошибки, и тем более — от гриффиндорцев.       Летиция, всё ещё сжимая перила, с интересом разглядывала Беллатрикс, а потом перевела взгляд на подругу.       — Слушай, она действительно смотрела на тебя, да? — шепнула она, но в её голосе не было привычной насмешки. — Ты как-то… повлияла на неё.       Гермиона замерла, не зная, как на это ответить. Её взгляд был прикован к Беллатрикс, которая, быстро оправившись, снова направилась в их сторону, и, хотя Гермиона понимала, что она не может слышать их разговор, ей казалось, что Беллатрикс каким-то образом угадывает их мысли.       Она попыталась отвести взгляд от Беллатрикс, но не смогла. Её взгляд был словно прикован к девушке, которая сейчас выглядела олицетворением ярости и решимости.       Белла снова встретилась с ней взглядом на миг, но этого короткого мгновения хватило, чтобы у Гермионы внутри всё перевернулось. Её щеки порозовели, и она ощутила лёгкий укол смущения, словно её поймали за чем-то неприличным.       — Гермиона, — заметила Летиция, изогнув бровь, — может, ты и не хочешь это признавать, но ты смотришь на неё с такой же сосредоточенностью, как на профессора Вилкост на Защите от Темных искусств.       Гермиона едва слышала слова подруги, не в силах оторваться от того, что происходило на поле. Беллатрикс резко развернулась и, словно ощущая этот взгляд, как вызов, взяла бладжер и с невероятной силой запустила его в сторону гриффиндорского охотника.       Удар был настолько мощным, что мяч свистел в воздухе, заставляя игроков расступаться, словно перед хищником. Успев увернуться в последний момент, гриффиндорский охотник быстро передал квоффл другому игроку, и команда вновь попыталась организовать атаку, но Беллатрикс не позволила им восстановить ритм.       Она начала действовать ещё яростнее, её движения были быстры и жестоки, и она намеренно блокировала траекторию полёта каждого игрока в красной мантии, заставляя их постоянно менять направление.       Летиция вздохнула, в голосе её прозвучала смесь тревоги и восхищения.       — Это же просто невозможно. Посмотри, как она держит поле — будто она тут одна, а не с командой. Ты видишь, да? Она всех вынуждает подстраиваться под её игру, не оставляя им шанса. А наши — бедолаги, даже Поттер там не сможет ничего изменить.       Гарри, наблюдая за происходящим, делал всё, что мог, чтобы помочь своей команде. Он то и дело вмешивался, стараясь отвлечь Беллатрикс на себя, но каждый раз, когда ему удавалось это сделать, она только хищно усмехалась и, сделав ложный манёвр, оставляла его позади, направляясь к очередной жертве.       Рон, видя приближение бладжера, метнувшегося к его воротам, попытался занять позицию для защиты, но Беллатрикс оказалась быстрее. Она ловко пересекла его траекторию и, ударив по мячу, направила его в сторону другого гриффиндорского охотника, который не ожидал такого манёвра и едва успел среагировать, чудом удержавшись на метле.       — Вот это да… — пробормотала Летиция, её голос дрожал от напряжения. — Она просто разрывает их на части.       Взгляд Гермионы был прикован к Беллатрикс, и чем дольше она следила за её яростной игрой, тем сильнее сжимала кулаки, чувствуя, как её собственное волнение растёт с каждым мгновением.       Беллатрикс, в то же время, играла как никогда яростно — её движения были быстрыми и агрессивными, но, несмотря на увлечённость игрой, она не упускала возможности украдкой смотреть на Гермиону.       Это не были случайные взгляды; каждый из них был намеренным, прямым, словно взгляд хищника, примечающего что-то особенное в толпе.       Летиция заметила это и тихо присвистнула, наблюдая, как Беллатрикс вновь и вновь смотрит на них, каждый раз задерживая взгляд на Гермионе чуть дольше, чем положено.       Её глаза сузились, и она сдержанно улыбнулась, бросив косой взгляд на подругу.       — Я уж думала, что ей на поле никто не интересен, кроме игроков Гриффиндора, — пробормотала она, всматриваясь в лицо Беллатрикс. — Но нет, она явно что-то видит. Или, точнее, кого-то видит, — Летиция многозначительно взглянула на Гермиону.       Но Гермиона продолжала игнорировать подругу — она только ещё крепче сжала руки, будто намереваясь не допустить, чтобы её эмоции стали очевидны. Стараясь подавить смущение, она пыталась отвлечься и смотреть на игроков, их полёты и манёвры, но каждый раз, когда Беллатрикс бросала на неё этот пристальный, ледяной взгляд, её сердце начинало стучать быстрее, а внутреннее напряжение возрастало.       Она не понимала, почему её так беспокоит этот странный взгляд Беллатрикс, и пыталась найти объяснение, но от этого лишь сильнее погружалась в свои мысли.       — Хм… — Летиция, не отрываясь, смотрела на Беллатрикс, словно пытаясь прочитать её мысли. — И она не просто так отвлекается на тебя. Может, она думает, что ты тут ей вызов бросаешь или что-то вроде того?       Беллатрикс, казалось, прочувствовала эту перемену в Гермионе — стоило им встретиться взглядом, как её выражение лица менялось, и она словно начинала играть ещё жестче, как будто желая показать что-то, что может впечатлить или даже испугать её наблюдателя.       Ожесточённая решимость отразилась в её жестах, и она направила бладжер с такой силой, что даже её однокурсники замерли, глядя на её игру.       Гермиона подавила невольный вздох, чувствуя, что от напряжения её плечи напряглись, и ей захотелось встать, уйти с трибун, чтобы разорвать этот непонятный зрительный контакт. Но что-то держало её здесь.       Несмотря на растущее напряжение, несмотря на смятение, Гермиона продолжала сидеть на трибунах, будто прикованная к тому, что происходило на поле.       Беллатрикс, как бы устрашающе и агрессивно она ни играла, в каждом движении вызывала какой-то странный, непонятный отклик. Гермиона чувствовала, что не может отвести взгляд — она словно оказалась в эпицентре странной игры, но её участие было молчаливым и почти незаметным, хотя каждая минута увеличивала её внутреннее смятение.       Летиция, заметив неподвижность подруги, коснулась её плеча и вполголоса сказала:       — Гермиона, может, нам всё-таки уйти? Ты как будто не в себе. Этот взгляд… Да у тебя лицо побелело!       Но Гермиона только слегка покачала головой, не отрывая взгляда от Беллатрикс. Девушка снова разогналась, пронзая воздух, как стрела, её чёрные кудри развевались на ветру, как тёмное пламя.       Прицел был точен, а выражение лица — почти безжалостное. Вот она снова перехватывает бладжер, направляя его в сторону одного из охотников Гриффиндора — молодого, но талантливого Ричарда Кейна.       Удар был столь мощным и точным, что Кейн, едва заметив летящий в него бладжер, наклонился вправо, но не успел избежать столкновения полностью. Мяч с глухим звуком ударил его в плечо, и он, вскрикнув, потерял равновесие, болезненно схватившись за место удара.       Гермиона вздрогнула, её взгляд мгновенно метнулся от травмированного игрока к Беллатрикс, но та, казалось, ничуть не была обеспокоена произошедшим. На её лице мелькнула тень удовлетворения, почти невидимая улыбка тронула её губы, и, не задерживаясь, она продолжила игру, не обращая внимания на беспокойство игроков Гриффиндора.       Летиция, сдержанно выругавшись, сжала руку Гермионы и прошептала:       — Вот это… Ей что, вообще всё равно? Разве так можно?       Но Гермиона молчала. Она видела, как Беллатрикс вновь взглянула в её сторону, не скрывая интереса. В этот момент ей стало почти невыносимо находиться здесь — все чувства смешались в ком, который давил на грудь, мешая дышать.       Не зная, как справиться с этим странным, пугающим напряжением, Гермиона резко дернулась.       — Гермиона? — удивлённо спросила Летиция, всё ещё сидя рядом, но теперь уже смотря на подругу снизу вверх. — Ты куда?       Гермиона чуть качнула головой, её глаза всё ещё были прикованы к фигуре Беллатрикс на поле, но ответить Летиции она так и не смогла.