Реквием по чужому имени

      Гостеприимная тьма класса Защиты от тёмных искусств окутывала учеников, как тяжёлая, почти зримая тень. Мерцание свечей отражалось на каменных стенах, добавляя обстановке ощущение давящей гнетущей тишины.       Гермиона, Гарри и Рон сидели за столом в первом ряду, с выражением напряжённого внимания, ожидая, что урок может преподнести новый поворот.       Профессор Галатея Вилкост, высокая и хрупкая, с аристократичными чертами лица и проницательным взглядом, который, казалось, видел каждого насквозь, в этот момент стояла у доски.       Вилкост была известна тем, что обучала не только технической стороне магии, но и её тёмным психологическим аспектам.       — Сегодня, — начала она, её голос был негромким, но звучал так отчётливо, что каждый ученик ловил каждое слово, — мы коснёмся темы, которая станет важной не только на экзаменах, но и на ваших будущих магических практиках. Мы поговорим о проклятиях, их психологии и последствиях. Для противостояния тёмной магии одного лишь знания заклинаний мало. Важно понимать, с кем вы имеете дело.       Класс притих, на лицах учеников отражалась смесь тревоги и ожидания. Галатея не замедляла темпа:       — Я хочу, чтобы каждый из вас подумал о том, что такое по-настоящему тёмное проклятие. Не просто заклинание, а проклятие, которое искажает саму суть человека, разрушает его изнутри. Против таких заклинаний, как Круциатус, не существует прямой защиты. Но вы должны понять, что тёмная магия питается не только злом, но и силой намерения мага.       Слова профессора прозвучали как холодный ветер. Беллатрикс, сидящая несколькими рядами позади, слушала с выражением едва сдерживаемого презрения. Когда Галатея сделала паузу, Беллатрикс чуть привстала, её голос прорезал тишину:       — Значит, мы, настоящие маги, способны контролировать тёмные силы благодаря нашему… естественному происхождению? Или я что-то упускаю, профессор?       В её голосе сквозила ледяная насмешка, и глаза на миг метнулись в сторону Гермионы.       Гермиона почувствовала, как её охватывает жар. Она понимала: Беллатрикс бросила вызов не профессору, а ей. Но, прежде чем она успела ответить, профессор Вилкост нахмурилась, переводя взгляд с Беллатрикс на остальной класс.       — Контроль над тёмной магией — это не привилегия происхождения, мисс Блэк, — чётко ответила она. — Это привилегия ума и силы духа. И не стоит полагать, что все чистокровные маги, так или иначе, могут совладать с тьмой.       Беллатрикс, однако, не собиралась сдаваться. Её глаза вспыхнули яростью, и она склонилась вперёд, будто готовясь напасть.       — Значит, любой может стать сильным? Даже… — её взгляд остановился на Гермионе, — полукровка?       Теперь уже Гермиона не смогла сдержаться, её голос прозвучал твёрдо, резко и громко.       — По крайней мере, полукровки понимают, что сила не зависит от того, кто твои родители, — ответила она. — Это зависит от того, кем ты становишься сам, без привилегий и наследства.       Слова Гермионы были как удар, который Беллатрикс не ожидала получить. Класс притих, все взгляды были устремлены на противостояние между двумя девушками.       Гермиона стояла, не отводя взгляда от Беллатрикс, сдержанная, но решительная. В воздухе повисла напряжённая тишина, как перед раскатом грома. Класс затаил дыхание, ученики обменивались быстрыми взглядами — ни один из них не хотел пропустить момент.       Профессор Вилкост, как будто наслаждаясь накалом, который сама разожгла, слегка наклонилась вперёд и, улыбнувшись уголками губ, обратилась ко всему классу:       — Раз уж у нас возникло столь яркое обсуждение, позвольте задать вам вопрос: как вы думаете, какой маг будет лучше защищён от проклятия Империус? — она сделала паузу, обведя взглядом студентов. — Тот, кто полагается на свою «чистоту», или тот, кто годами оттачивал свой ум и волю?       Несколько секунд никто не решался ответить. Но затем Гермиона, сдерживая гнев, выпрямилась и твёрдо сказала:       — Чистота крови не имеет значения. Чтобы сопротивляться Империусу, нужно иметь сильную волю и ясный разум, а это достигается не происхождением, а постоянной работой над собой. Сила — это дисциплина и умение противостоять слабостям.       Беллатрикс бросила на неё презрительный взгляд, её губы изогнулись в ядовитой усмешке.       — Забавно слышать это от тебя, Грейнджер, — произнесла она с тихой издёвкой, но её голос разнёсся по всему классу. — Ты можешь сколько угодно тешить себя иллюзиями. Но когда придёт момент, такие, как ты, не смогут справиться. Великие маги рождены великими, а не становятся ими благодаря книгам.       Гермиона ответила, её голос звучал как сталь:       — Твои слова — всего лишь попытка скрыть собственную слабость, Беллатрикс. Это звучит как страх. Страх перед тем, что кто-то без привилегий и связей может превзойти тебя.       Злость исказила лицо Беллатрикс. Она уже не могла сдерживаться:       — Смотри, как бы твоя самонадеянность не привела тебя к падению, Грейнджер. Ты думаешь, тебе всё дозволено? Что тебе сойдут с рук все твои дерзости? Таких, как ты, ждёт лишь разочарование.       Профессор Вилкост с интересом наблюдала за разгорающимся конфликтом, но, заметив, что их спор уже выходит за рамки, подняла руку, привлекая внимание класса.       — Грейнджер и Блэк, хватит, — её голос прозвучал резко, как щелчок кнута. — Сегодня наш урок посвящён искусству противостояния тем, кто хочет вас подчинить. Мисс Грейнджер уже правильно отметила, что для противодействия Империусу необходима внутренняя сила. А что скажет нам мисс Блэк?       Беллатрикс, выпрямившись, сказала с яростью, которая едва скрывалась за её внешним спокойствием:       — Если вы достаточно сильны и обладаете правильными связями, вас никто не осмелится проклинать, профессор.       — Не уверена, что тёмный маг задумывается о связях, когда видит цель, — возразила Вилкост. — Полагаю, что, если вы встретитесь с проклятием лицом к лицу, ваши друзья из богатых семей вряд ли смогут вам помочь.       Беллатрикс едва сдерживала гнев, её губы скривились в презрительной усмешке.       — Мы, в отличие от некоторых, знаем, что такое настоящая сила. Она дана нам по праву, и потому она наша, — голос её звучал холодно и вызывающе, обращаясь скорее к классу, чем к профессору. — А не то, что можно «заслужить» учебниками.       Гермиона не удержалась, её голос прозвучал на удивление резко.       — Какая жалость, что, обладая такой «сверхъестественной» силой, ты нуждаешься в доказательствах. Или ты боишься, что кто-то без чистокровного статуса — кто-то вроде меня — однажды окажется сильнее тебя?       Класс снова затих, как перед бурей. Многие взгляды метались то к Беллатрикс, то к Гермионе, жадно ожидая развязки.       Беллатрикс, прищурившись, шагнула чуть ближе к Гермионе, её лицо было окаменелым, а глаза метали молнии.       — Никогда, — прошипела она, — ты не сможешь даже приблизиться к тому, что есть у нас. Я — часть древнего рода, связанного с магией поколениями. Тебе этого не понять.       Профессор Вилкост, подняв руку, напомнила о своём присутствии.       — Хватит! — её голос был строгим, но не лишённым интереса. — Мисс Блэк, мисс Грейнджер, мы здесь для того, чтобы учиться. Если вы так жаждете продемонстрировать силу, то я вам предоставлю эту возможность. Я назначаю вас партнёрами для сегодняшней практики.       Класс зашумел, не скрывая интереса. Гарри и Рон обменялись встревоженными взглядами, понимая, что ситуация стала серьёзной.       Гермиона, выпрямившись, лишь кивнула, сдерживая бурю эмоций, тогда как Беллатрикс смотрела на неё с жёсткой, хищной усмешкой.       — Ну что ж, — с вызовом произнесла Беллатрикс, её голос был полон насмешки. — Посмотрим, чему тебя научили твои книжки.       Профессор Вилкост выдержала напряжённую паузу, позволив ученикам осознать, что сейчас произойдёт. Её цепкий взгляд задержался на Беллатрикс, а затем на Гермионе.       — Для этой учебной дуэли есть правила, — произнесла она, её голос был строг и непреклонен. — Я не потерплю проклятий, причиняющих серьёзный физический вред. Не забывайте, что вы здесь не для того, чтобы уничтожить друг друга, а для того, чтобы научиться защищаться и оценивать слабые стороны противника.       Она обвела взглядом класс, который замер, следя за каждым её движением.       — Ваши заклинания ограничены разрушающими и обездвиживающими чарами. Подавляйте волю соперника, но не уничтожайте. И да — помните, что ваше поведение скажет о вас больше, чем результат. Начинайте, когда будете готовы, — профессор кивнула, отступая на шаг, и взгляд её стал ещё более внимательным.       Беллатрикс встала в центр комнаты, её спина прямая, осанка — величественная. Она с лёгкостью подняла палочку, её глаза сверкали торжеством и злорадством. Она ждала этого момента.       Гермиона, стиснув палочку в руке, заняла позицию напротив. Сердце её колотилось, но взгляд был холоден и сосредоточен. Она уже не чувствовала страха. Беллатрикс бросила на неё взгляд, полный отвращения и жестокого интереса.       — Ну что, Грейнджер? — прошипела Беллатрикс, слегка наклонив голову. — Посмотрим, насколько ты готова встретиться с настоящей волшебницей.       И прежде, чем Гермиона успела ответить, Беллатрикс молниеносно произнесла:       — Экспеллиармус!       Красный луч сорвался с её палочки, устремляясь к Гермионе, но та успела создать защитный барьер, и заклинание ударилось о него, разлетевшись в стороны. Гермиона тут же ответила:       — Конфринго!       Вспышка огненного заклинания с грохотом пронеслась по воздуху, заставив Беллатрикс отскочить в сторону. Но она только усмехнулась, её движения были быстры и грациозны, словно танец.       — Уже боишься? — бросила Беллатрикс с ехидством и тут же послала следующее заклинание, её голос прозвучал срывающимся шёпотом: — Ступефай!       Гермиона едва успела отклониться, но ответила незамедлительно:       — Силенцио!       Но Беллатрикс отразила заклинание с таким лёгким высокомерием, будто только играла с Гермионой, проверяя её реакцию.       Она явно наслаждалась дуэлью, каждым мгновением напряжения между ними, тогда как Гермиона с каждым новым ударом понимала, что Беллатрикс — первоклассная дуэлянтка, её движения были отточены до автоматизма.       — Давай, Грейнджер, покажи, чему тебя научили твои книжки, — Беллатрикс говорила издевательским тоном, направляя новые и новые заклинания. — Левикорпус! — прошептала она, и Гермиона ощутила, как что-то поднимает её вверх, её ноги повисли в воздухе.       Но Гермиона не растерялась. Она произнесла контрзаклинание, и мгновенно, почти без заминки, бросила в Беллатрикс мощный ответ:       — Таранталлегра!       На долю секунды Беллатрикс потеряла равновесие, её ноги дёрнулись, но она выровнялась и бросила на Гермиону яростный взгляд. Казалось, её разъедало, что кто-то, тем более Гермиона, не уступает ей в бою.       — Ты пожалеешь об этом, Грейнджер! — прошипела Беллатрикс, вновь подняв палочку, её голос был почти свистящим от ярости. — Локомотор мортис!       Но Гермиона успела отклонить проклятие, её движения были быстры и точны, как у стрелка, она действовала решительно и собранно, каждое движение — как мгновенный расчёт.       Теперь они двигались вокруг друг друга, словно в смертельном танце, сжимая палочки и посылая заклинания с неистовой скоростью. Гермиона знала, что уступает Беллатрикс в технике, но её ясный ум и решительность давали ей преимущество.       Класс замер, поглощённый зрелищем. Ученики, затаив дыхание, следили за каждым движением дуэлянтов.       Даже Гарри и Рон, сидевшие на краю своих мест, ничего не могли поделать, кроме как смотреть, как Гермиона, стиснув зубы, отстаивает себя против первоклассной магии Беллатрикс. Профессор Вилкост не вмешивалась, лишь пристально следила за тем, чтобы ученицы соблюдали правила.       Среди всех наблюдателей взгляд Тома Реддла был самым холодным и сосредоточенным. Он видел каждый жест, каждый поворот головы, каждое движение руки Гермионы. Её способность мгновенно реагировать, словно она заранее предвидела действия Беллатрикс, удивляла его.       Сила и стойкость Гермионы — полукровки, которой, казалось, должно быть достаточно страха, чтобы не вступать в конфронтацию с чистокровной волшебницей, — привлекали его внимание уже не первый год. Но именно сейчас он начал по-настоящему осознавать, какой огромный потенциал таится в ней.       Беллатрикс, разъярённая тем, что её атаки наталкиваются на неслыханное сопротивление, прищурила глаза и взмахнула палочкой с яростью.       — Конфундус! — закричала она, отправляя в Гермиону заклинание, способное сбить её с толку.       Но Гермиона, словно предвидя это, с силой отразила проклятие.       — Этого недостаточно, Беллатрикс! — её голос был твёрдым, но лицо оставалось спокойным, будто она сдерживала внутренний страх. Она подняла палочку и уверенно произнесла: — Импедимента!       Заклинание устремилось прямо в Беллатрикс, заставив её отступить, однако та быстро восстановилась, отразив атаку, но её лицо было искажено злобой.       Она, похоже, впервые осознала, что её противник — это не просто отличница Гриффиндора, зубрящая заклинания по учебникам, а противник, которого нельзя недооценивать.       Том едва заметно приподнял брови. Это не просто знание, — подумал он, — это истинное умение, подкреплённое умом и стремлением к победе.       Гермиона уже чувствовала, как её силы на исходе. Выдерживать такой темп против дуэлянтки уровня Беллатрикс было невероятно тяжело. Каждое заклинание Беллатрикс било с пугающей точностью и силой, заставляя Гермиону действовать быстрее, чем она привыкла.       Пот каплями выступал на её лбу, и дыхание стало частым и тяжёлым.       Беллатрикс, напротив, оставалась хищно-грациозной, словно в дуэли не прилагала усилий. С каждой новой атакой её движения становились более изящными, более плавными, будто дуэль была для неё естественным состоянием. Её лицо, искажённое злобной усмешкой, выражало уверенность в победе.       — Что, устала, полукровка? — с издёвкой бросила Беллатрикс, слегка склонив голову и держа палочку наготове. — Так вот что получается, когда знания противостоят силе.       Гермиона, едва переводя дыхание, ответила холодно:       — Это не сила, Беллатрикс. Это просто… высокомерие.       Она подняла палочку, из последних сил посылая в Беллатрикс заклинание обездвиживания:       — Петрификус тоталус!       Заклинание с шипением прорезало воздух, но Беллатрикс легко отклонила его взмахом руки, ответив моментально:       — Левикорпус!       Прежде чем Гермиона успела среагировать, её подняло в воздух. На секунду она ощутила, как ноги отрываются от пола, и закружилось в голове. Она попыталась произнести контрзаклятие, но Беллатрикс была готова к её попытке:       — Силенцио! — прошипела Беллатрикс, и на этот раз заклинание ударило по Гермионе, лишая её голоса.       Том, наблюдая за дуэлью, напряжённо прищурился. Гермиона была не настолько сильна и опытна, чтобы с лёгкостью справиться с Беллатрикс, но её упорство и способность предугадывать, её решимость даже перед лицом очевидной усталости — всё это было на редкость ценным.       Эти качества могли бы быть полезны… если их правильно направить, — подумал он, не отрывая взгляда.       Но Гермиона не сдавалась. Собрав последние силы, она подняла руку, рискуя, и произнесла заклинание без голоса, направляя всю свою волю в движении палочки.       Мерцание заклинания вырвалось наружу, и Беллатрикс на секунду отступила, не ожидая, что Гермиона сможет действовать так быстро.       В этот момент профессор Вилкост шагнула вперёд.       — Хватит! — её голос пронзил напряжённую тишину. — Дуэль окончена.       Гермиона медленно опустилась на ноги, чувствуя, как напряжение покидает тело, оставляя слабость. Беллатрикс села ровно, лицо её было спокойным, но глаза сверкали от нетерпения — ей явно не нравилось, что дуэль прервали.       Профессор Вилкост, сжав палочку, подошла ближе, и её взгляд — строгий и оценивающий — переметнулся с одной дуэлянтки на другую.       — Это было весьма… показательно, — сказала она, обведя взглядом класс, который до сих пор напряжённо следил за происходящим. — Но мисс Грейнджер и мисс Блэк, я вынуждена напомнить вам о разнице между учебной дуэлью и настоящим боем.       Она выдержала паузу, дав ученикам перевести дыхание и осмыслить её слова.       — Во-первых, мисс Блэк, — профессор перевела взгляд на Беллатрикс, и та выпрямилась, демонстрируя надменное выражение лица. — Вы с самого начала позволили своим эмоциям управлять действиями. Это ошибка. Я вижу, что ваша техника великолепна, но, упиваясь своей уверенностью, вы теряете бдительность. И это может сыграть против вас.       Беллатрикс слегка нахмурилась, но кивнула, сдерживая раздражение. Её лицо оставалось высокомерным, но взгляд был внимателен. Вилкост продолжила:       — Ваша агрессивность и постоянные нападки могли легко сделать вас предсказуемой для более опытного противника. Обратите внимание на то, что контроль — это не только уверенность, но и умение сбалансировать тактику. В реальном бою это бы вам пригодилось.       Беллатрикс смерила Гермиону взглядом, и на её лице на мгновение мелькнуло что-то, похожее на разочарование.       Профессор же теперь повернулась к Гермионе, её взгляд был чуть мягче, но всё же строг.       — Мисс Грейнджер, — начала она, — ваш ответ был слишком осторожен, и вы часто теряли инициативу. Да, у вас великолепные рефлексы, но, к сожалению, в бою этого недостаточно. Защита важна, но вам следует научиться и нападать.       Гермиона, тяжело дыша, кивнула, стараясь запомнить каждое слово.       — Вы позволили себе сомневаться в собственных силах, — продолжала профессор, её голос стал чуть мягче, но строгость не исчезла. — Да, мисс Блэк — великолепная дуэлянтка. Но в магическом бою истинную силу показывает не тот, кто лишь атакует, а тот, кто умеет превратить свою слабость в хитрость. Запомните это.       Гермиона чувствовала, как кровь приливает к щекам, но она твёрдо смотрела в глаза профессору, впитывая каждое слово.       Вилкост сделала шаг назад, обводя класс взглядом.       — Боевые навыки — это не только заклинания, но и способность обдумывать каждый ход. Неуязвимым делает не сила и даже не знание, а умение правильно действовать в любую секунду боя.       Гермиона была неподвижна, с трудом переводя дыхание, в её горле было сухо, а тишина от заклинания Силенцио делала всё вокруг напряжённым, будто сама реальность сжалась в ожидании.       Профессор Вилкост, не спеша, шагнула к ней и, едва заметно взмахнув палочкой, сняла заклятие.       — Фините Инкантатем, — чётко произнесла она, и голос Гермионы, словно прорвав невидимые оковы, вернулся к ней.       Она тихо выдохнула, чувствуя, как возвращается возможность говорить, и подняла взгляд на профессора, благодарно кивнув.       Вилкост внимательно посмотрела на неё, в её взгляде отражалась смесь одобрения и непреклонной строгости.       — Мисс Грейнджер, — начала профессор, её тон был спокойным, но в нём угадывалась скрытая сила. — Вы должны помнить: сила, с которой вы вступаете в бой, исходит не только из ваших знаний, но и из уверенности в себе. Подумайте об этом.       Гермиона молча кивнула, её лицо оставалось сосредоточенным. Она ещё раз мельком взглянула на Беллатрикс с довольным выражением лица, и её взгляд стал твёрже.       Профессор повернулась к классу и, сложив руки за спиной, прошлась вдоль ряда, продолжая:       — То, что вы только что видели, — это не просто дуэль. Это пример того, как знание, стратегия и эмоции сходятся в одном моменте. Но помните: настоящая сила мага заключается не в том, чтобы победить любой ценой, а в умении контролировать свои действия, даже когда всё выходит из-под контроля.       Она остановилась перед Беллатрикс и Гермионой и указала на обеих.       — Возьмите эти знания с собой. Мисс Блэк, вы показали, что сила — это нечто большее, чем атакующая мощь. Но позвольте напомнить вам, что уверенность без дисциплины может стать вашей слабостью.       Беллатрикс слегка прищурилась, но ничего не ответила. Её лицо всё ещё светилось гордостью, но в глубине глаз мелькнуло что-то тревожное.       Профессор Вилкост снова повернулась к Гермионе.       — А вы, мисс Грейнджер, запомните: ваша сила — это ваша способность учиться. Никогда не позволяйте другим заставить вас сомневаться в своих способностях. Ваши знания — это ваш главный щит и ваше главное оружие.       Профессор Вилкост ещё несколько мгновений оглядывала класс, позволяя напряжённой тишине осесть, словно она ждала, чтобы каждый из учеников усвоил урок. Затем она медленно обошла класс, сложив руки за спиной.       — Надеюсь, вы поняли, что одна лишь сила не гарантирует победы, — произнесла она. — На следующем уроке мы углубимся в более сложные тактики защиты и нападения. Но для этого, — она выдержала паузу, обведя класс холодным взглядом, — каждый из вас должен подготовить отчёт о сегодняшнем занятии. Я хочу увидеть анализ. Примените все теории, что мы обсуждали на протяжении прошлых лет, и опишите свои действия или наблюдения так, как если бы вы находились в реальном бою.       В её словах звучала строгая решимость, и ученики ощутили ответственность, которая ложилась на них.       — Ваш отчёт должен включать не только описание действий, но и вашу личную стратегию, — продолжила Вилкост. — Вспомните дуэль, вспомните каждый момент, когда вам пришлось принимать решение. Почему вы поступили именно так? Как бы вы поступили иначе, окажись вы на месте своего противника? Мисс Блэк, — Вилкост перевела взгляд на Беллатрикс, — думаю, вам будет полезно обратить внимание на свою стратегию нападения. Вы отлично атаковали, но при этом сделали себя предсказуемой. Убедитесь, что вы осознаёте свои слабости.       Беллатрикс лишь слегка кивнула, подавляя раздражение.       — Мисс Грейнджер, — продолжила Вилкост, обращаясь к Гермионе, — вы показали достойные навыки защиты, но не забывайте: без риска нет победы. Не бойтесь брать инициативу. Опишите, что бы вы сделали иначе, чтобы использовать свои знания не только для защиты, но и для упреждающих действий.       Гермиона напряжённо кивнула, стараясь запомнить каждое слово профессора.       Вилкост повернулась к остальному классу.       — Я ожидаю от каждого из вас отчёт, минимум три свитка пергамента. Подробное описание дуэли: что вы усвоили из сегодняшнего занятия и как бы вы использовали эти знания в следующем бою.       Рон, сидевший за Гермионой, тихо застонал, но под укоризненным взглядом Вилкост моментально выпрямился и прикусил язык.

***

      Гермиона быстрым шагом направлялась по коридору, едва замечая, как её шаги гулко отдаются от каменных стен. Гарри и Рон едва поспевали за ней, переглядываясь: они знали, что сейчас её лучше не перебивать, но молчать было уже невозможно.       Гермиона выглядела так, будто её переполняет напряжение, и оно вот-вот вырвется наружу.       — Ты видел её лицо, Гарри? — вдруг резко заговорила Гермиона, не оборачиваясь, её голос звучал возмущённо. — Беллатрикс даже не старается скрывать своё презрение. Её каждое слово, каждая усмешка — просто попытка унизить меня! И всё это ради чего? Только потому, что она считает себя выше остальных из-за своего чистокровного статуса?       — Да ну её, Гермиона, — попытался вставить Рон, перекрывая её гневную речь. — Что с неё взять? Всю жизнь её так воспитывали, все эти чистокровные закидоны. Она просто хочет выбить тебя из колеи.       — Это не оправдание! — резко парировала Гермиона, остановившись и обернувшись к нему. — Ты не понимаешь, Рон. Это не просто слова, это отношение, это… это как будто она каждый раз, глядя на меня, хочет показать, что я… ничтожество.       Гарри положил руку на её плечо, пытаясь успокоить.       — Гермиона, — сказал он мягче, чем обычно, — мы знаем, что это не так. Ты показала ей, что не собираешься прогибаться. Ты же видела её лицо, когда ты защитилась от всех её атак.       Она сжала зубы, но его слова, похоже, немного её остудили.       — Я просто не понимаю, как можно быть настолько… — она вздохнула, пытаясь подобрать слова. — Настолько ограниченной. Я училась, работала над собой, чтобы быть здесь и делать всё правильно. А она… она только смеётся над этим.       Гарри и Рон переглянулись, и Гарри кивнул, призывая её продолжить. Он понимал, что слова Беллатрикс задели Гермиону глубже, чем она позволяла показать. Её голос стал тише, но напряжение не спадало.       — Она видит в людях только то, что её учили видеть. Это так унизительно, — сказала Гермиона, её голос сорвался на едва слышный шёпот. — Ты можешь быть лучшим учеником, знать ответ на любой вопрос, защищать других, но для неё это… ничто. Потому что, как ты сказал, Рон, её так воспитали.       Рон пожал плечами, будто пытаясь отмахнуться от всей этой темы.       — Я понимаю, о чём ты говоришь, но правда: Беллатрикс не стоит того, чтобы ты так переживала. Ты доказала, что можешь справиться с её выпадами, даже когда она считает себя самой великой дуэлянткой в школе.       Гермиона фыркнула, её лицо исказилось от смеси гнева и разочарования.       — Рон, ты не понимаешь. Это не вопрос дуэли. Она просто… верит, что, унижая меня, она показывает своё превосходство. Как будто может запугать меня одним фактом, что она из рода Блэков, а я полукровка. — Она немного замолчала, а затем добавила тихо, словно говоря сама с собой: — Её слова звучат, как проклятие, которое ты не можешь игнорировать, каким бы глупым оно ни было.       Гарри внимательно посмотрел на неё, его голос был твёрд.       — Знаешь что, Гермиона? Она просто боится тебя.       Гермиона нахмурилась, подняв на него удивлённый взгляд.       — Боится? Меня?       — Да, тебя, — уверенно сказал Гарри, его голос звучал уверенно и серьёзно. — Посмотри на неё: она думает, что родилась с правом судить всех вокруг. Она знает, что мы, в её представлении, должны уступать. А тут появляешься ты — девочка, которая показывает ей, что знания и упорство важнее, чем кровь. Она боится тебя, Гермиона, потому что ты не вписываешься в её мир.       Гермиона удивлённо замолчала, словно впервые осмысливая его слова.       Она медленно кивнула, и они молча направлялись к гостиной Гриффиндора, когда до них донёсся насмешливый голос из другого конца коридора. Беллатрикс Блэк стояла, скрестив руки, с высокомерной улыбкой на лице.       Рядом с ней — Том Реддл, наблюдающий с холодной отстранённостью, и пара слизеринцев, среди которых был Абраксас Малфой, смотрящий на гриффиндорцев с тем же презрением.       — О, посмотрите, — язвительно проговорила Беллатрикс, бросая пронзительный взгляд на Гермиону, — наша «героиня» Грейнджер теперь прячется за спинами своих верных друзей.       Гермиона остановилась, напрягшись, но Гарри и Рон обменялись взглядом, явно готовые вступить в любую стычку, даже несмотря на то, что рядом был Том.       Их взгляды пересеклись с его, и на секунду казалось, что он следит за происходящим с тихим, даже пугающим интересом.       — Я не прячусь, Блэк, — холодно ответила Гермиона, выдержав взгляд Беллатрикс. — Если кто-то здесь и пытается казаться кем-то, так это те, кто измеряет свою значимость только происхождением.       Беллатрикс рассмеялась, резко, почти агрессивно.       — Ох, полукровка, неужели ты думаешь, что твои красивые речи что-то значат? — Она бросила на неё оценивающий взгляд. — Ты всегда будешь тем, кем была с самого начала.       Абраксас Малфой, стоявший рядом с Беллатрикс, насмешливо фыркнул, поддакивая ей.       — Удивительно, как кто-то вроде неё всё ещё думает, что может сравниться с нами, — добавил он с презрением.       Гарри шагнул вперёд, явно желая поставить Абраксаса на место, но Том поднял руку, останавливая своих сторонников.       — Достаточно, — его голос был низким, спокойным, но от этого он звучал ещё угрожающе. — Мне любопытно другое. Гермиона, — Том прищурился, его взгляд был пристальным, почти изучающим, — ты так уверена в том, что знания делают тебя сильнее. Но разве ты не замечаешь, что, несмотря на всю твою тягу к знаниям, ты так и не освободилась от того, что тебя ограничивает?       Гермиона сузила глаза, сдерживая внезапный прилив гнева.       — Ограничивает? — холодно переспросила она. — Если кого и ограничивает что-то, так это тех, кто слепо следует стереотипам, вместо того чтобы искать свою собственную силу.       Том склонил голову, как будто действительно размышлял над её словами, его взгляд стал ещё более проницательным.       — Возможно, — произнёс он мягко. — Но, может быть, ты упускаешь что-то, Грейнджер. Сила — это умение видеть, кем ты можешь стать, и как этого добиться. Ты уверена, что нашла свой путь?       Беллатрикс прервала его, бросив на Гермиону презрительный взгляд.       — Её путь? — она усмехнулась, но её лицо исказилось от ненависти. — Том, ты говоришь о ней так, как будто она способна на что-то большее, чем просто следовать за своими друзьям.       Рон не выдержал:       — Вообще-то, Беллатрикс, Гермиона способна на большее, чем ты можешь себе представить. И если ты не заметила, именно она оказалась достаточно умна, чтобы защититься от тебя на уроке.       Беллатрикс резко повернулась к Рону, её глаза блеснули злобой.       — Ах, Уизли, — её голос был как яд. — Ты всегда рядом, чтобы защищать своих «друзей». Но ведь это не изменит того факта, что они — такие же, как и ты. Ничтожества.       Том слегка улыбнулся, но жестом остановил её, прежде чем та могла сказать что-то ещё. Его взгляд вновь сосредоточился на Гермионе, и в его глазах мелькнуло что-то, что можно было бы назвать восхищением, если бы оно не было таким холодным.       — В любом случае, — тихо сказал Том, его голос был спокоен, но от этого ещё более угрожающий, — ты права, Гермиона. Но вот вопрос: готова ли ты научиться тому, что лежит за пределами твоего нынешнего понимания?       Она не отступила, лишь ответила твёрдо:       — Я всегда готова учиться. Но не у тех, кто не видит ценности в истинных знаниях и уважении.       Том слегка наклонил голову, и его лицо озарила едва заметная усмешка.       — Хорошо, — сказал он, его голос был почти шёпотом, но каждое слово звучало отчётливо. — Тогда, возможно, однажды мы увидим, кто из нас окажется прав.       Гермиона выдержала взгляд Тома, и её лицо оставалось холодным, хоть сердце билось отчётливо и быстро. Слова Реддла вызвали у неё лишь ещё большую решимость не отступать. Она подняла подбородок и, слегка прищурившись, произнесла:       — Возможно, Реддл, ты слишком привык считать, что можешь манипулировать кем угодно. Но не все поддаются твоим играм.       Беллатрикс, нахмурившись, резко шагнула к Гермионе. Её глаза горели злобой, и казалось, ещё мгновение — и она кинет проклятие. Её голос был полон яда.       — Ты смеешь так разговаривать с Томом? Ты — полукровка, которой случайно позволили войти в наш мир. Думаешь, твоя дерзость делает тебя сильнее?       Рон было шагнул вперёд, чтобы ответить, но Гермиона удержала его взглядом. Её лицо оставалось непоколебимым, и она обратилась к Беллатрикс с ледяной усмешкой.       — Ты права, Блэк, — медленно произнесла она. — Я дерзкая. Но, в отличие от тебя, я умею выбирать, что действительно важно. Я не цепляюсь за своё имя, как за оправдание.       Беллатрикс, побледнев от ярости, едва сдерживалась. Вокруг неё, казалось, словно вспыхнуло напряжение, её палочка чуть дёрнулась в руке. Сжав зубы, она прошипела:       — Тебе следовало бы знать своё место, Грейнджер.       Том, который до этого момента спокойно наблюдал за происходящим, с лёгким движением положил руку на плечо Беллатрикс, словно напоминая ей о присутствии всех вокруг.       Его лицо оставалось бесстрастным, но в глазах проскользнуло предупреждение.       — Беллатрикс, — тихо сказал он, сдерживая её, — не здесь. В Хогвартсе мы ведём себя достойно.       Беллатрикс замерла, её взгляд остался на Гермионе, наполненный ненавистью и затаённой яростью. Она метнула последний презрительный взгляд, но подчинилась Реддлу, отступив, хотя напряжение вокруг неё не спадало.       — Смотри, Грейнджер, — процедила она, — я буду ждать момента, когда ты наконец поймёшь, что твои ничтожные принципы и гордость не спасут тебя.       Гермиона, не дрогнув, ответила твёрдо:       — Уж поверь, Блэк, я к этому готова.       Гарри молчал, пока они уходили от места стычки. Но выражение его лица было озабоченным, и Рон, уловив это, бросил на друга вопросительный взгляд. Когда они оказались в более тихом коридоре, Гарри не выдержал.       — Гермиона, — начал он осторожно, — ты понимаешь, что Том и Беллатрикс, возможно, не просто так уделяют тебе столько внимания?       Гермиона нахмурилась, немного удивлённая его словами.       — Конечно, — ответила она, сжав губы. — Беллатрикс просто ищет повод меня унизить. А Том… — она замолчала, словно не желая произносить это вслух. — Не знаю, что движет им. Возможно, он просто любит манипулировать людьми, чтобы проверить их слабости.       — Вот именно, — настойчиво продолжил Гарри. — Ему нравится изучать, как далеко можно зайти. С Беллатрикс это очевидно, а вот с тобой… — Он бросил на неё серьёзный взгляд. — У меня такое чувство, что он специально пытается выяснить, как ты отреагируешь, если он начнёт тебя давить или, наоборот, поддерживать.       Рон кивнул, соглашаясь.       — Гарри прав. Он видит, что ты — не просто отличница. У тебя есть сила воли, которая ему интересна. И знаешь что? Это может быть не просто любопытство.       Гермиона, напрягшись, остановилась и посмотрела на обоих друзей.       — Вы думаете, он видит во мне угрозу?       — Или возможность, — задумчиво добавил Гарри. — Возможность использовать твоё стремление к знаниям и силу против тебя.       Гермиона устало вздохнула, глядя на Гарри и Рона, и продолжила шагать к гостиной, пытаясь переварить их слова. В этом было что-то тревожно правдоподобное: за шесть лет Том Реддл и Беллатрикс никогда не проявляли такого откровенного интереса к ней.       — Я, конечно, не особо знаю, что он из себя представляет, — признался Рон, нахмурив лоб, — но видно, что он не тот, кого легко понять или предугадать. Он словно держится в стороне, но при этом явно что-то замышляет.       — Возможно, — тихо добавил Гарри, — он просто видит в тебе кого-то, кто мог бы быть полезен. Ты ведь — ну, ты знаешь, Гермиона, ты всегда выделяешься.       Гермиона на секунду остановилась, глядя перед собой.       — Думаете, Реддл просто проверяет, как далеко сможет зайти? — спросила она, пытаясь понять их беспокойство.       — Да, — кивнул Гарри. — Ему не нужно, чтобы ты была на его стороне. Но если он сможет… поддеть тебя или заставить засомневаться в себе, он не упустит шанса.       Рон, вздохнув, положил руку ей на плечо.       — Просто будь начеку, Гермиона.

***

      Гермиона сидела в библиотеке уже несколько часов. Тусклый свет свечей скользил по древним томам, отбрасывая тени на страницы её свитков.       Большой стол перед ней был завален книгами и свитками, каждый из которых она тщательно изучала, делая аккуратные заметки и пометки на полях. Её перо двигалось с безупречной точностью, оставляя на пергаменте тонкие линии чётких букв.       Работа шла медленно, но для Гермионы время будто бы остановилось. Её не смущало одиночество библиотеки и мягкое эхо от шагов, которые порой доносились из дальнего конца зала.       Она углубилась в изучение книги по Зельеварению, прокручивая в голове все нужные формулы, пропорции и возможные ошибки, которые она могла бы допустить, будь это реальный практикум.       Каждое задание казалось ей не просто очередной задачей, а вызовом, требующим максимальной отдачи. Эссе по Защите от тёмных искусств оказалось сложнее, чем она ожидала, и ей пришлось открыть несколько редких фолиантов, которые профессор Вилкост рекомендовала прочитать для более глубокого понимания.       Темы становились всё труднее, и по мере того, как росла её способность поглощать знания, росли и её амбиции. Она стремилась не просто выполнить задания, но понять скрытые механизмы магии.       Мысли Гермионы, словно нити, тянулись к ещё непрочитанным параграфам, к новым темам и неизученным вопросам. Она осознавала, что каждое новое знание — это не шаг к завершению пути, а скорее один из множества тёмных коридоров, каждый из которых вёл вглубь магического мира.       Гермиона перевела взгляд с текста на пустой кусок пергамента перед собой. Мысли упорно отвлекали её от написания эссе, возвращаясь к недавней дуэли с Беллатрикс.       Картины всплывали перед её глазами: стремительные движения, напряжённые взгляды и свирепая злоба на лице Беллы. Как же непривычно и невыносимо было ощущать направленное на неё презрение.       Беллатрикс казалась воплощением всего, что Гермиона отвергала в магическом сообществе. Она видела в себе привилегированного наследника древнего рода и смотрела на всех остальных, будто те просто не заслуживали стоять с ней рядом.       Казалось, что Беллатрикс существовала для того, чтобы показать Гермионе её место, напоминая о том, что каким бы упорным и талантливым ни был её труд, он никогда не освободит её от взгляда чистокровных.       Гермиона чувствовала, как в ней растёт негодование. Она не могла позволить кому-то — даже такому магу, как Беллатрикс Блэк — определять, кто она и чего достойна.       Мысли неуклонно возвращались к Тому Реддлу. Он был рядом с Беллатрикс почти всегда, но его интерес казался ещё более тревожным. Гермиона ощущала, что Том смотрит на неё не как на противника, но как на какую-то загадку, которую он был намерен разгадать.       В отличие от остальных слизеринцев, в его взгляде было не презрение, а что-то близкое к интересу. Он видел в ней не только полукровку, и это настораживало её ещё больше. Почему Том Реддл вдруг решил уделить ей внимание?       Гермиона, окружённая тишиной библиотеки, вновь перевела взгляд на свои записи. Её мысли, как ни странно, упорно возвращались к недавней дуэли. Писать эссе о теоретических защитных заклинаниях оказалось намного труднее после того, как ей пришлось использовать их на практике против Беллатрикс Блэк.       Скольких усилий потребовало это противостояние! Беллатрикс и её холодное презрение, её безупречные, чёткие движения… Гермиона чувствовала эту затаённую злобу каждый раз, когда они встречались взглядами.       И, как бы она ни старалась, ей не удавалось игнорировать это ощущение — ощущение, что она для Беллатрикс не просто ученица, не просто кто-то с другого факультета. Она была раздражающим напоминанием, что стойкость и знания значат куда больше, чем древнее имя и родословная.       Гермиона провела пером по очередной строчке, стараясь сосредоточиться на теме, но её мысли вновь унеслись в события последних недель. Каждый раз, когда Беллатрикс сталкивалась с ней в коридорах или бросала колкие замечания, Гермиона замечала тень — или, скорее, присутствие — кого-то ещё.       Том Реддл, староста Слизерина, наблюдал за ними, иногда издалека, иногда с холодной, неподвижной улыбкой, которая тревожила её гораздо больше, чем любое проклятие. Казалось, что он испытывает к происходящему какое-то особенное, почти научное любопытство.       Сложив пергамент, Гермиона наклонилась вперёд, облокотившись на стол. Она пыталась понять, что двигало Томом. Его интерес к ней казался странным, особенно если учесть, что он редко обращал внимание на кого-либо вне своего круга. Почему он не просто смотрел на неё, но будто бы анализировал её, как часть какого-то грандиозного плана?       Гермиона, глядя на свои записи, позволила мыслям свободно блуждать. Образы всплывали один за другим, яркие и неприятные, — каждый год в Хогвартсе отмечен её стычками с Беллатрикс.       Беллатрикс Блэк, казалось, жила ради того, чтобы подчеркивать своё превосходство. С первого курса они пересекались нечасто, но каждый раз это превращалось в испытание для Гермионы. Ещё тогда, когда она только привыкала к магическому миру, Беллатрикс сразу дала понять, что считает её чужой.       Её надменные взгляды и едкие реплики были не просто словами — это был почти физический удар, каждый раз оставлявший в Гермионе чувство смятения и, возможно, смутного, скрытого под слоем самообладания страха.       На втором курсе, когда Гермиона стала больше увлекаться Зельеварением и выписывать себе дополнительные книги, Беллатрикс заметила её в библиотеке. Слизеринка тогда была с группой других учеников, и, проходя мимо, громко сказала что-то о «полукровках, пытающихся выучить то, что им никогда не понять».       Гермиона чувствовала себя униженной и злой, но не позволила себе показать это. Тогда она думала, что выдержка — лучший ответ. Но с каждым годом становилось ясно, что Беллатрикс воспринимала её молчание как слабость, и нападки лишь усиливались.       На третьем курсе Беллатрикс поймала её однажды вечером на лестнице, когда Гермиона несла в руках стопку книг. С лёгким, презрительным смешком Беллатрикс указала на книгу по Защите от Тёмных Искусств и с язвительной усмешкой поинтересовалась, для чего «полукровке» вообще нужно это знать — ведь всё равно в этом мире ей, якобы, не занять достойного места.       Гермиона вспоминала, как её пальцы тогда побелели, сжав корешки книг, и как много ей стоило усилий не отреагировать. Её терпение постепенно вырабатывалось; с каждым разом, когда она слушала подобные реплики, что-то в ней становилось жёстче, твёрже.       С каждым годом стычки становились всё более изощрёнными. Беллатрикс словно искала способы вывести её из себя, испытать на прочность. На четвёртом курсе Гермиона нашла у себя на кровати записку, написанную изысканным, почти каллиграфическим почерком: «Твоя кровь никогда не станет чище, сколько бы книг ты ни прочла». Она тогда молча скомкала записку и сожгла её, но ощущение злобы и беспомощности преследовало её весь вечер.       Пятый курс стал, наверное, переломным моментом. В какой-то момент Гермиона начала замечать, что Беллатрикс не просто презирает её — она почти наслаждается этим странным напряжением между ними.       В глазах Блэк мелькал азарт, всякий раз, когда она делала колкие замечания, и Гермиона не могла понять, почему. Было в этом что-то необъяснимое, что-то тёмное и настораживающее, будто Беллатрикс видела в их стычках возможность испытать свою силу.       И теперь, сидя в библиотеке, Гермиона поняла, что эта «дуэль» между ними длилась уже почти семь лет. Беллатрикс преследовала её, словно проверяя, насколько она выдержит её насмешки и презрение. Но после недавней дуэли Гермиона впервые почувствовала, что в этой борьбе она уже не проигрывает — Беллатрикс действительно злилась, действительно была задетой.       Гермиона отложила перо и сцепила пальцы, опираясь на них подбородком. Мысли крутились вокруг Беллатрикс — этого неизменного присутствия, которое, как тень, сопровождало её все годы учёбы в Хогвартсе.       Неприятная, зловещая тень, которая в последние месяцы казалась ещё более густой и тревожной. И всё же… несмотря на давнюю ненависть, она ощущала странное чувство облегчения после последней дуэли. Беллатрикс больше не была для неё недосягаемой угрозой.       Гермиона видела её лицо — искажённое от злости и уязвлённое. Эта победа, пусть и временная, вселила в Гермиону уверенность, которая до сих пор казалась далёкой и хрупкой.       Но её не покидало ощущение, что это ещё не конец. Беллатрикс не смирится с тем, что её укололи на глазах у всех, особенно Томаса Реддла и её сверстников по Слизерину.       И эта мысль — что Беллатрикс не забудет унижения и попытается взять реванш — заставила её сердце сжаться. Она не знала, к чему приведёт эта вражда, но ясно понимала: у неё не было выбора, кроме как продолжать бороться, как бы тяжело это ни было.       Гермиона выдохнула, возвращаясь к книгам.

***

      Коридоры Хогвартса в этот поздний час казались зловещими и пустыми. Мягкий свет факелов лишь частично рассеивал тьму, и длинные тени стелились по каменным плитам, словно приглашая в них затеряться. Гермиона осторожно шагала по одному из переходов, держа под мышкой свои книги, когда вдруг почувствовала, как гнетущее чувство опасности окутало её.       Звук шагов, тихий и настойчивый, раздался из-за её спины. Она не успела обернуться, как по обе стороны от неё возникли фигуры двух высоких парней. Рабастан и Рудольфус Лестрейндж, братья, одинаково мрачные и худые, с мертвыми, как у змей, глазами, встали, преграждая ей путь.       Их взгляды были полны недоброжелательности, словно вся жестокость мира заключилась в этих глазах.       — Ну что, полукровка, не ждала? — проговорил Рабастан ледяным голосом, и в темноте послышался тихий, насмешливый смех, раздавшийся сзади.       Она медленно развернулась и увидела Беллатрикс. В её глазах пылала злоба, губы изогнулись в жестокой усмешке, отражая ликование, что Гермиона попалась в ловушку.       Беллатрикс подошла ближе, её движения были точными, грациозными, но от каждого шага веяло угрозой.       — Я вижу, после нашей маленькой дуэли ты вообразила, что можешь противостоять мне, — прошипела Беллатрикс, приближаясь вплотную. — Забавно. Ты думаешь, что пары хороших заклинаний достаточно, чтобы быть равной мне?       Гермиона не отступила, сдерживая волнение. Она понимала: если Беллатрикс хочет отыграться, никто не сможет её защитить в этом пустом коридоре.       — Твоя сила — это не более чем хвастовство, Беллатрикс, — ответила она ровным голосом, стараясь не показывать страха. — А знание… знание нет, в отличие от надменности.       Беллатрикс резко подалась вперёд, и её лицо оказалось так близко к лицу Гермионы, что та могла разглядеть каждый изгиб её насмешливой улыбки.       — Проклятие грязнокровок и полукровок — думать, что им дано понять магию. Ты не более чем ошибка, Грейнджер, и каждый в Хогвартсе это понимает, — прошипела она и, не удержавшись, толкнула её в грудь, заставляя сделать шаг назад.       Гермиона сжала кулаки, но осталась неподвижной, её взгляд ни на секунду не дрогнул. Это разозлило Беллатрикс. Она отступила на шаг и подняла палочку, тонкие пальцы сжали её, как хищник сжимает свою добычу.       — Эвертестатум! — заклинание сорвалось с её губ, и Гермиона, не успев даже поднять свою палочку, оказалась отброшенной к стене.       Удар был резким, холодный камень впился ей в спину, выбив из неё дыхание. На секунду её охватил головокружительный жар, но она, тяжело дыша, выпрямилась, встретив взгляд Беллатрикс.       — Это всё, на что ты способна? — её голос был полон боли, но в нём звучала ледяная насмешка.       Беллатрикс, оскалившись, шагнула ближе, её глаза блестели в тусклом свете факела.       — У тебя есть ещё что сказать, полукровка? — она прошипела, словно получая удовольствие от каждой секунды этой боли, каждого мгновения унижения.       Она жестом подозвала Рабастана и Рудольфуса, и те шагнули ближе, окружая Гермиону со всех сторон.       Гермиона, стиснув зубы, подняла палочку, хотя знала, что против троих шансов почти нет. Рабастан ухмыльнулся, медленно приближаясь, словно дразня её, пока Рудольфус с холодной усмешкой сжал её за плечо, заставляя не шевелиться. В этот миг Беллатрикс вновь подняла палочку и прошептала:       — Левикорпус!       Тело Гермионы резко поднялось в воздух, и она повисла, беспомощно болтаясь, её волосы рассыпались, и книги выпали из рук. Однако она не отвела взгляд от Беллатрикс, её глаза блестели от ярости, и даже в униженном положении её взгляд оставался холодным и решительным.       Беллатрикс с усмешкой подошла ближе, рассматривая её с торжеством.       — Вот так, — произнесла она сладким, насмешливым тоном. — Теперь ты наконец выглядишь соответственно своему происхождению.       Но вместо ожидаемой мольбы о пощаде или страха Гермиона лишь усмехнулась, её голос прозвучал надменно:       — Если тебе нужно показать свою силу только так, значит, ты куда слабее, чем я думала, Беллатрикс.       Улыбка мгновенно исчезла с лица Беллатрикс, и её глаза вспыхнули от ярости. Она подняла палочку вновь, готовая произнести очередное заклинание, но Рабастан остановил её лёгким прикосновением.       — Осторожнее, Белла, — тихо проговорил он, усмехнувшись. — Нам не нужно, чтобы об этом что-то узнали… Особенно Реддл.       Беллатрикс замерла, её пальцы едва заметно дрогнули, но затем она, бросив на Гермиону последний ненавистный взгляд, резко опустила палочку.       — Пусть тебя спасает твоя глупая гордость, Грейнджер, — прошипела она и с отвращением отвернулась. — Но однажды тебя не будет кому спасти.       Рабастан и Рудольфус ещё секунду с холодным любопытством смотрели на Гермиону, прежде чем все трое скрылись за углом, оставив её в пустом коридоре, среди разбросанных книг и с глухо стучащим в груди сердцем.       Гермиона медленно опустилась на пол, чувствуя, как боль понемногу уходит, оставляя за собой ноющее ощущение пустоты. Пальцы её дрожали, но она сжала их в кулак, заставляя успокоиться.       Её мысли остались такими же ясными, как и перед этой атакой. Она знала, что, если сломается здесь, наедине с собой, это будет означать победу Беллатрикс. И поэтому, несмотря на жгучую боль в теле, она не позволила себе лишнего вдоха.       С тихим стуком Гермиона подняла одну из упавших книг. Переплёт был надорван, страницы слегка помялись — как символ того, что на неё давили и ломали, но не смогли сломать окончательно.       Она аккуратно провела пальцем по обложке, и её взгляд остановился на рисунке: символы защитных чар, начертанные старинными буквами, словно утешали её. Эти книги были для неё больше чем просто источником знаний — они были её крепостью, её поддержкой в мире, где такие, как Беллатрикс, видели в ней только чужака.       Коридор был пуст. Гулкое эхо, разносившееся под сводами, добавляло ощущение изоляции, но теперь эта пустота казалась ей почти успокаивающей. С усилием поднявшись, она собрала все свои книги и прижала их к груди, чувствуя, как под ладонью покалывает кожа.       Эти нападения начинали становиться привычными, и каждая такая встреча с Беллатрикс, казалось, накладывала на неё новый шрам — не видимый для окружающих, но глубокий и неизлечимый.       Она шла уверенно, подавляя боль в теле, не позволяя себе остановиться или обернуться. Впереди мелькнул слабый свет от окон, и она, сжав зубы, направилась туда, где вечерний свет обещал хотя бы краткий перерыв от давящей тьмы коридоров.       Но свет, который был для неё спасением, не был спасением от чужих взглядов. Когда она уже вышла из тёмного коридора, из тени выступил высокий силуэт, чей взгляд был непроницаемым, но цепким, словно острое лезвие. Том Реддл.       Его глаза остановились на ней, и в этих зрачках, чёрных, как ночь, мелькнуло что-то — не то холодное удовлетворение, не то лёгкая насмешка. Он сделал шаг вперёд, едва наклонив голову, но не произнёс ни слова.       Его молчание говорило больше, чем любые фразы, и в этом молчании Гермиона почувствовала холодную, выверенную любознательность.       — Надеюсь, у тебя хватило выдержки не показать им слабость, Грейнджер, — наконец сказал он, его голос прозвучал мягко, но с ледяной ноткой в каждом слове.       Гермиона не ответила. Она выдержала его взгляд, не позволяя себе отвлечься на мысли, что он видел всё — возможно, он был здесь с самого начала, но не вмешался. Его присутствие рядом — наблюдательное, бесстрастное — было для неё теперь ещё более тревожным, чем нападение Беллатрикс.       Том медленно обошёл её, его пальцы едва заметно коснулись её руки, когда он проходил мимо, но этот лёгкий контакт оставил ощущение чужеродной, зловещей энергии. Он казался незримой тенью, которая тихо завладела её мыслями.       — Ты думаешь, что стойкость — это сила? — спросил он, не оборачиваясь. — Возможно, в твоём случае это так. Но знаешь ли ты, Гермиона, что иногда самая большая сила — это умение отдать часть себя в жертву?       Эти слова проникли глубже, чем могли бы самые искусные заклинания. Гермиона знала, что это не просто слова, а вызов — вызов, брошенный для того, чтобы заглянуть в её суть. Вопрос, на который она не хотела отвечать, потому что это означало бы поддаться его влиянию.       Том, казалось, изучал её с интересом. Он видел в ней не просто ученицу, не просто соперницу, но нечто, что могло стать его оружием.       Она лишь приподняла голову, ответив коротко и прямо, без лишних эмоций:       — Я оставлю эти жертвы для тех, кто слишком слаб, чтобы защитить себя.       В этот момент она увидела, как его глаза на миг сузились, и в их глубине вспыхнуло что-то, что можно было принять за удовлетворение.       Том замер, словно смакуя её ответ, и тонкая улыбка скользнула по его губам, но так быстро, что её нельзя было назвать тёплой или дружеской. Это был скорее знак того, что её слова коснулись его как острое, но предсказуемое оружие.       Казалось, он понимал её, читал между строк, разгадывал, и от этого ей становилось только холоднее.       — Сильные слова, — протянул он, его голос звучал как шелест опасного заклинания. — Но тебе ещё предстоит понять, Гермиона, что иногда именно такие принципы становятся твоей главной слабостью.       Он чуть наклонил голову, наблюдая, как она, не двигаясь, стояла напротив него. На секунду ей показалось, что они замерли в этом зловещем танце: Том был хищником, который наблюдает, как его добыча в последний раз делает выбор.       — Ты удивляешь меня, — добавил он, словно бы отвлечённо. — В тебе есть больше, чем видят твои друзья.       Эти слова произнесены с тонким оттенком уважения, и она почувствовала, как лёгкий жар пробежал по спине. Она понимала, что он говорит не для похвалы, а чтобы задеть её, чтобы вбить сомнения, которые прорастут в голове.       Он играл её убеждениями, её упорством, заставляя думать: а что, если…       Но она не дрогнула. Она знала, что он хотел сделать её слабой, разрушить её уверенность, и это внезапно придало ей сил.       — Мне не нужно твоё одобрение, Том, — тихо сказала она, и в её голосе слышался не страх, а твёрдая уверенность. — Ты можешь смотреть на меня, как на интересный объект для изучения, но запомни: твоё мнение не меняет того, кто я есть.       Его глаза ещё больше сузились, взгляд стал холодным и пронзительным. Это было не просто наблюдение — это была та безжалостная оценка, которую он дарил лишь немногим, кого считал достойным испытать на прочность. Секунду он молчал, будто выбирая слова.       — Возможно, ты права, — сказал он медленно, и лёгкое разочарование промелькнуло в его голосе. — Но это многое о тебе говорит.       На этом его внимание словно рассеялось. Он повернулся к двери, медленно уходя, оставляя её одну. Но в этот момент Гермиона поняла: даже когда он ушёл, он оставил в её душе тень, напоминание о своей власти и о том, что он всегда будет где-то рядом, наблюдая и поджидая, чтобы вскрыть её сомнения.

***

      Каменные стены подземелий Слизерина тускло освещались зелёным сиянием, отблески которого едва касались кресел и кожаных диванов, расставленных в строгой симметрии. Том Реддл медленно вошёл в гостиную, взгляд его был холоден и отстранён.       Он прошёл к центру комнаты, где у камина сидели несколько слизеринцев, среди них — Беллатрикс. Её лицо, обычно полное уверенной надменности, сейчас было обращено к огню; она выглядела напряжённой, будто предчувствовала приближающийся упрёк.       — Белла, — его голос прозвучал тихо, но слова, произнесённые с той сдержанной властью, которой он владел с юных лет, отозвались в гостиной как тихий раскат грозы.       Она подняла глаза, и её лицо, хоть и оставалось дерзким, на мгновение отразило смятение. Рабастан и Рудольфус, заметив выражение лица Тома, быстро отошли к дальнему углу комнаты, оставив её одну.       — Том, — проговорила Беллатрикс, но её голос прозвучал как оправдание, словно она уже знала, в чём будет её обвинение.       Том подошёл ближе, его взгляд, тёмный и пристальный, остановился на ней, не давая ни малейшего шанса уйти от разговора.       — Мне казалось, что мы с тобой уже обсуждали, как нужно вести себя с Грейнджер, — начал он, и его голос звучал почти ласково, но в этой мягкости ощущалась стальная нить. — Я просил тебя не показывать свою… очевидную неприязнь. По крайней мере, не так открыто.       Беллатрикс чуть приподняла подбородок, но её самоуверенность дрогнула под этим ледяным взглядом.       — Она заслужила это, Том, — сказала она, и в голосе прозвучало упрямство. — Эта мерзкая полукровка думает, что может бросать вызов мне. Я не позволю ей унижать меня на глазах у других.       Он холодно усмехнулся, делая шаг к ней так, что их разделяли теперь считанные сантиметры. Его лицо оставалось бесстрастным, но глаза полыхали предупреждением.       — Ты не позволишь ей? — повторил он тихо, и в его голосе звучало сдерживаемое раздражение. — Беллатрикс, если ты не в состоянии контролировать свои эмоции, возможно, тебе стоило бы задуматься, так ли ты достойна представлять наш факультет и… меня.       Слова повисли в воздухе, как холодный хлыст, от которого невозможно было увернуться. Беллатрикс на миг потеряла дар речи, её лицо побледнело, и она стиснула губы, пытаясь подавить бурю обиды и ярости.       — Том, я…       — Не перебивай, — жёстко прервал он. — Сегодня ты позволила себе пойти на слишком многое. Ты уверена, что твоя ненависть к Грейнджер стоит того, чтобы рисковать репутацией Слизерина? И моей, раз уж на то пошло?       Он склонился ближе, его голос стал ниже и жёстче.       — Я не вмешался только потому, что не хотел, чтобы Слизерин запомнили, как факультет, где все такие же порядочные, как и в Когтевране, Гриффиндоре и Пуффендуе. Но это не отменяет того, что мы в стенах школы должны вести себя достойно и не порочить себя гнусными сплетнями о рукоприкладстве. Даже если мы и причиняем кому-то боль, мы делаем это по-другому и опять же, не в школе.       Он бросил взгляд на братьев Лестрейндж, чей вид теперь говорил о том, что они скорее ушли бы отсюда, чем оставались под этим взглядом.       — Если уж ты решила вести себя как представительница Слизерина, — продолжил он, — то подумай, что за репутацию ты создаёшь для всех нас. Или ты предпочитаешь действовать как безрассудная девчонка?       Его слова, звучавшие словно удары хлыста, оставляли за собой ледяные уколы осознания. Беллатрикс медленно подняла взгляд, но её привычная дерзость сменялась лихорадочной борьбой эмоций, которые она едва сдерживала.       — Том, — начала она вновь, голос её был хриплым, — я думала, что смогу показать ей…       — Показать ей что? — перебил он, не дав ей закончить. — Что ты сильнее? Умнее? Думаешь, она не знает этого? Или ты считаешь, что этот спектакль был для неё? Нет, Беллатрикс. Это было для тебя. И в нём ты показала свою слабость.       Он выпрямился, скрестив руки на груди, и холодный блеск в его глазах, казалось, пронзал её насквозь.       — На этот раз, я закрою глаза на твою несдержанность, — его голос вновь стал мягче, но в нём по-прежнему была слышна угроза. — Но запомни: тебе придётся усвоить, что, если ты хочешь быть достойной меня и Слизерина, будь умнее и сдержаннее.       Слова медленно проникали в её сознание, оставляя горький привкус поражения.