Sweet Katabasis

      Самый ненавистный звук в жизни Монт Д’Ора — это звонок, возвещающий о конце урока. Сидя за партой, Монт Д’Ор с головой утыкается в учебник, пытаясь привычно разложить в голове по полочкам новую книжную информацию, но после звонка вокруг воцаряется такой бедлам, что сосредоточиться никак не выходит. Его взгляд снова и снова скользит по странице и застывает на единственной строчке: «Совесть — это моральный камертон».       С точки зрения Монт Д’Ора, совесть — это то, чего совсем нет у других детей в его школе. Они кричат и бегают друг за другом как бешеные — как животные, не как люди. Люди умеют думать, люди умеют сдерживаться, люди умеют читать. Читать — это главное человеческое умение, лучшее, что человечество придумало.       Монт Д’Ор очень любит читать и не любит своих сверстников. От шума у него болит голова. Слова, которыми они кидаются в него, думая его оскорбить, — эти слова неуклюжие, жалкие, кособокие. Их нужно исправлять, приводить в порядок и приглаживать, чтобы они оказались достойны записи. Разумеется, делать этого Монт Д’Ор не собирается.       Монт Д’Ор умеет выбирать из речи самое красивое, самое лучшее. Отделять зёрна от плевел. Делать слова законченными, значимыми, совершенными. Когда-то он читал книгу, в которой говорилось, что слова — это основа волшебства. Они повелевают миром, заставляют его двигаться, создают и разрушают. Эта концепция заворожила его. Его Мать создала целую страну из идеи в своей голове — разве не может он, её сын, сделать то же самое? Только лучше. Больше. Насыщенней.       Он возьмёт слова, начинающиеся с «М», первой буквы своего имени, и насытит ими жадные страницы своего творения. Это будет Море (синее, переливчатое, глубина, крики чаек, отголосок соли, надутый парус, чешуи, кораллы, сокровища), Молоко (вкусное, парно́е, коровы в стойле смотрят большими глазами, закваска для сыра, сырные головки в промасленной оболочке, жёлтое, белое, аромат сводит с ума, сыр с дырочками, с корочкой, с плесенью, со слезой и без, плавленый, твёрдый, текучий), Мама (безграничная сила, дом, опасность, тепло, веселье, ужас). А ещё там будут Манускрипты и Маяки, Мелочи и Монументы, Маски и Меха, Мудрость и Магия. Это будет целый Мир, его Мир.       Монт Д’Ор мечтает об этом целыми днями — днями, забитыми вялыми проблемами, смазанными уроками, общением с кривыми конструктами, называющими себя людьми. Но он никак не может найти самого главного — книгу, что вместила бы этот чудесный новенький мир. Он облазил всю библиотеку сверху донизу, но даже самые хорошие экземпляры лопаются по корешку и начинают фонтанировать чернилами, корчась, как живые существа в агонии, когда он пытается запихнуть в них все свои идеи разом.       Так идёт время. Монт Д’Ор взрослеет и набирается опыта, лучше и лучше использует свою силу, а подходящая книга так ему и не встречается. И Монт Д’Ор оставляет попытки. Он полностью сосредотачивается не на создании, а на поглощении — текстов и смыслов, слов и образов, таблиц и диаграмм… А также сыра. Монт Д’Ор необычайно любит сыр.

***

      Книга стара. Внутри неё пульсирует жизнь, но слабо, приглушённо — как далёкая пульсация звёзд среди межзвёздной пустоты. Книга привыкла ждать — очередного глупого смертного Мастера, которому она откроется, чтобы ослепить и выжечь его несовершенный разум сияющей вспышкой сверхновой.

***

      Монт Д’Ор смотрит на книгу, нет, даже не так — на Книгу, — и отказывается верить своим глазам. Он знает все книги в Главной Библиотеке, он просматривал их десятки, если не сотни раз, и он определённо не мог пропустить нечто… Подобное.       Книга размером с приличное каретное колесо. У неё абсолютно чёрная обложка, сделанная, на ощупь, из мягкой кожи. Она обвязана тяжёлой цепью с замком, и в этот замок издевательски воткнут ключ.       Монт Д’Ор протирает глаза. Книга никуда не девается. Он задумывается. Всё в нём кричит об опасности, строчки из прочитанных книг — обычных книг — скачут в голове:       «Не читай трудов запретных, книг диавольских, поелику мерзость их велика зело есть…»       Но Книга лежит перед ним, и это значит одно — она хочет быть прочитанной. Хочет быть узнанной. Хочет, чтобы Монт Д’Ор погрузился в её глубины, глубины сокрытого ото всех текста…       Он чувствует азарт. Неужели он сможет воплотить свою давнишнюю полузабытую мечту? Только теперь ему до конца становится ясно, в чём была ошибка: сначала нужно стать совершенным Мастером Книг. И он сделает это. Он подчинит себе проклятый гримуар. И тогда древняя нездешняя Книга откроет ему то, что он так давно и безуспешно искал между блёклых страниц её земных подобий. Он принимает решение — и с сухим щелчком поворачивает ключ.

***

      Монт Д’Ор отращивает ногти, чертит кровавые письмена на собственном теле. Они с Книгой читают друг друга еженощно: хриплый срывающийся голос Монт Д’Ора и звенящий нездешний гул, доносящийся из недр гримуара — будто внутри того спрятан рой беспокойных насекомых. Наутро раны затягиваются, словно их никогда и не было. Это раздражает и пугает Монт Д’Ора — текст не должен пропадать неизвестно куда, текст незыблем, текст концентрирует и цементирует понятия и образы во времени.       Теперь он спит коротко, урывками, и его сны полны книг с пустыми страницами — мерзких, уродливых созданий, воплощений бесполезности и пустоты.       Книга понимает его. Она даёт ему слова — много разных замечательных слов, которые он бережно собирает в ладони, прикладывает к воспалённым глазам, чтобы они пустили туда крохотные чернильные корешки. Эти слова даже не нужно слагать во фразы, в законченные предложения — они и так восхитительно-цельные, заполненные смыслами до самых краёв. Он чувствует себя сосудом этих слов, их рупором и глашатаем.       Постепенно они проникают друг в друга глубже и глубже. Книга исходит тайным знанием, Монт Д’Ор трепещет от желания впитать его целиком, поглотить, присвоить себе. Каждый теперь может прочитать его самого, как книгу, — его бледная кожа, кожа «книжного червя», видевшая мало солнца, прекрасно подходит для того, чтобы стать чистой страницей. Он разглядывает письмена, густо усыпавшие её, подобно татуировкам, слегка колеблющиеся и подёргивающиеся, иногда переползающие с места на место, но никуда не исчезающие, и улыбается. Ему больше не снятся кошмары.

***

      Сегодня Галетт снова собирается в библиотеку к старшему брату — поэтому накидывает поверх любимого розового платьица серенький плащ с капюшоном, чтобы выглядеть менее приметно. Галетт ни за что не признается вредным сверстникам, что ей нравится проводить время с «книжным пугалом».       В детстве старший брат читал им всем свои любимые книги — очень интересно, по ролям и с выражением, — но братья и сестры всё равно только закатывали глаза и спешили побыстрее от него отделаться, чтобы убежать играть или наблюдать за тренировками старших. Только Галетт завораживали его истории — настолько, что она сидела, боясь шевельнуться: вдруг что-то пропустит? Со временем Монт Д’Ор разочаровался в семейных чтениях, стал подолгу пропадать в библиотеке и выговаривать Галетт за то, что она его отвлекает, — наверное, нахватался у душнилы Перосперо!       Но она всё равно приходит. Монти может бурчать сколько душе его угодно — Галетт знает, что в конце концов он всё равно вздохнёт и сменит гнев на милость. И тогда опять будут самые интересные истории и самые вкуснющие сэндвичи с сыром! А потом ещё, может быть, Монти покатает её на летучих книгах, которые забавно хлопают страницами в воздухе — прямо как крыльями! Пускай другие воротят нос от «библиотечного чудилы» и за глаза зовут слабаком, сравнивая со старшими, но Галетт знает: у Монти здоровская сила, и он вовсе не слабак!       Вот только в последнее время она за него волнуется. Что-то в нём изменилось. Монти всегда был раздражительным и брюзгливым, с самого детства, но теперь… Теперь он как будто сам не свой. Иногда он даже немного пугает её своим отсутствующим или, наоборот, чересчур пристальным взглядом. А в атмосфере библиотеки появилось нечто зловещее: там стало ощутимо холоднее, и иногда по углам Галетт стала замечать крыс, жадно что-то грызущих… А когда она сказала об этом Монти, тот только усмехнулся и ответил, что крысы прибегают на запах сыра. И что их не стоит бояться.       — Крысы едят сыр, но не задумываются, что кое-кто с удовольствием перекусит маленькой сочненькой глупенькой крыской… Или мышкой, — говорит он глухо. Галетт знает, что брат нарочно пугает её (иногда он любит мрачно пошутить), но всё равно от этого ей становится не по себе.       — Ты же про кошку говоришь, Монти, да? — пытается улыбнуться она. — Я никогда не видела тут кошки…       — Конечно. Про кошку. — Старший брат улыбается в ответ, но Галетт почему-то кажется, что ему совсем не весело. — Кошки любят играть с добычей, ты знаешь? И убивают даже тогда, когда не хотят есть… Но эта кошечка очень прожорливая. Я сказал бы даже… ненасытная.       Галетт трясёт головой, отгоняя эти воспоминания, и нажимает на ручку библиотечной двери. Обычно та слегка поскрипывает — почему-то быстро ржавеют петли, — но сейчас распахивается абсолютно беззвучно. И в самой библиотеке тоже… очень тихо. И темно. «Как в могиле», — невольно думает Галетт, и вздрагивает. Да что такое? Она решительно заходит внутрь и быстро проходит по залу, пытаясь понять, где искать брата. Спустя пару десятков шагов ей в нос внезапно ударяет мерзкий запах — он похож и не похож одновременно на тухлый сыр… Гниющее мясо… И как будто всё это сверху обильно залили чернилами…       — Фу, что это? Что за вонища? Почему здесь так темно? Монти? Монти, ты здесь? Хватит меня разыгрывать! — Галетт старается подбодрить себя звуками собственного голоса, но он, обычно звонкий и уверенный, сейчас больше похож на задушенный мышиный писк. — Я же по делу! Мне нужно спросить у тебя одно дурацкое слово…       Не закончив фразу, Галетт на что-то натыкается. На что-то… мягкое. Мозг отчаянно кричит, что это «что-то» вовсе не должно лежать так на полу… Она медленно, нехотя опускает взгляд и тут же пронзительно визжит от ужаса. Нечто чёрное и жуткое поднимается с иссушенного тела Монт Д’Ора, подобно рою насекомых, и летит прямо к ней. Не переставая кричать, девочка выбегает из библиотеки.

***

      — Галетт, ваш дурацкий розыгрыш отвлёк меня от важных дел! — сердито выговаривает сестре Перосперо. Та, икая от страха, прячется за его спиной, неотрывно таращась на тёмный силуэт в дверях библиотеки. — Монт Д’Ор, зачем ты напугал эту дурочку? Я, конечно же, горжусь тем, что ты преуспел в искусстве запугивания, но всё же это должно быть направлено на врагов, а не на впечатлительных малявок!       — Прости, брат. — Силуэт выходит на свет как-то странно, слегка скособочившись, но тут же выпрямляется и оказывается привычным Монт Д’Ором, на лице которого виден тот же отголосок раздражения, что и у старшего брата. — Я заберу её и посажу разбирать старые фолианты — в следующий раз она хорошенько подумает, прежде чем мешать взрослым ответственным людям… Iterum venit tempus effusio…       — Да уж, сделай милость… — Перосперо прищуривается. — Что это ты сказал только что?       — Что? А, не обращай внимания — слишком много читал на древних языках, вот и начал заговариваться… Всего лишь хотел спросить, не задержишься ли ты на чай? У меня есть немного твоего любимого, братец Перос… Всё же я доставил тебе неудобства. Разреши мне хоть немного это искупить.       — Искупи это, присмотрев за сестрой, — хмурится Перосперо, подталкивая упирающуюся Галетт к Монт Д’Ору. — Тогда, возможно, после работы я и сам приглашу вас на чашечку. У тебя чай всё время воняет книжной пылью.       — Ловлю тебя на слове. — Монт Д’Ор улыбается ярко-красными губами, крепко вцепляясь в плечо оцепеневшей от ужаса Галетт. — Что же, сестрёнка, нам пора. Я хочу почитать тебе одну очень-очень хорошую книжку… Уверен, она до смерти тебе понравится.