Фатум

      Москва встретила их пронизывающим ветром и снежными иголками, но Катя никогда ещё не мёрзла с таким удовольствием. Одетая для парижской зимы, она в полном блаженстве стояла в лёгком пальто возле Сашиного внедорожника, пока Кирилл загружал в багажник чемоданы, а Саша договаривался о чём-то с Андреем, Ромой и Федей. Маша троицу давно ждала на заднем сиденье «Порше» Жданова — в отличие от подруги, она такую суровую зиму не жаловала.       В автомобиле Катя придвинулась вплотную к Саше на законных основаниях: замёрзла же. Он обнимал её одной рукой, а другой листал в «Нокии» накопившиеся сообщения. Катя наслаждалась его теплом и пролетавшими за окном видами любимого города.       — Кирилл, — обратился Саша к водителю, — Катю мы доставим на Сокол, а потом поедем в офис.       — Хорошо, Александр Юрьевич.       Катя вздохнула и опустила перегородку.       — Не хочу расставаться. Ты же вечером за мной приедешь?..       — Катя, останься с родителями. Обидятся же.       — Саша, — она даже отстранилась, чтобы точно донести свою позицию, и смешно насупилась. — Я очень люблю родителей, но мой дом там, где ты. И я не собираюсь шататься туда-сюда как кочевник. Ночевать я приеду домой. И Новый год мы с тобой встретим вдвоём, а первого января навестим родителей.       — Вот что бывает с мужчиной, решившимся на совместную жизнь с женщиной, — с притворным прискорбием заключил Саша. — Ты догадываешься, скольким людям позволено говорить со мной вот так?       — Только мне, — довольно мурлыкнула Катя и снова к нему прильнула. — И если кто-то рискнёт последовать моему примеру, будет иметь дело со мной, — строго добавила она, настойчиво зацеловывая линию челюсти и забираясь холодными пальцами под тонкую ткань рубашки. — Ты же знаешь, я твоя послушная девочка, но иногда могу взбунтоваться.       — Так, — Саша спрятал мобильный в карман пиджака и оторвал от себя неугомонную Катю. — Если ты не остановишься, взбунтуюсь я. Мне ещё работать, и желательно при этом что-нибудь соображать.       — Ты за мной приедешь?       — Приеду, львёнок. Но, боюсь, придётся с боем забирать тебя у Валерия Сергеевича.       — А почему львёнок?       — Потому что милая, но с характером.       Саша поднялся с ней в квартиру и сдал Катю с рук на руки вместе с чемоданами, полными подарков.       — Мама, папа, позвольте нам попрощаться, — с видом невинной овечки попросила Катя, когда стихли первые восторги, и родители выпустили её из объятий.       Пушкарёвы, не говоря ни слова, удалились на кухню, и Саша с уважением присвистнул.       — Впечатляюще. Меня так же вышколишь?       Катя засмеялась и легонько стукнула его в грудь.       — Поцелуй меня так, чтобы я дожила до вечера.       Он с удовольствием выполнил её просьбу. В вороватых торопливых поцелуях в прихожей была своя прелесть, словно они вернулись в далёкие школьные времена; не было её только в красноречивом покашливании Валерия Сергеевича, доносившемся с кухни.       — Придётся тебе продолжить воспитательный процесс, — заметил Саша и в последний раз накрыл Катины губы своими. — Мне нужно ехать…       — Я люблю тебя, — прошептала она и чмокнула его в ярёмную впадину. — Хорошего дня.       — А я тебя. Не скучай.       — Уже скучаю.       Потом был долгий семейный галдёж, к которому вскоре присоединился Коля, отпросившись у Саши. Все разбирали многочисленные подарки и сувениры из Парижа и то и дело спрашивали, когда их пригласят на свадьбу или хотя бы во Францию.       — Не знаю, — ответила Катя. — Со свадьбой мы не торопимся, а что касается Франции… Я пока ничего не решила.       Она, конечно, врала, потому что давно знала: как только её ссылка закончится, она вернётся домой насовсем. А вечером выяснила, что у Саши на этот счёт были совсем другие мысли.       — Я хочу уйти из компании.       Он сообщил это будничным тоном, развалившись на демонстрационном диване в «Икее», куда они приехали за новогодним декором.       — Почему? — нахмурилась Катя.       Он усадил её к себе на колени и пожал плечами.       — Я устал быть руководителем. Извини, если это разрушает мой образ… Я знаю, что женщины любят мужчин, которые то и дело достигают новых высот… Но от «Зималетто» я устал. Потому что… Потому что, как пел Высоцкий, я себе уже всё доказал. Компания поставлена на ноги и даже спасена от рук невменяемого инвестора. Теперь я могу с чистой совестью отдать её Андрею, который, будем честны, любит «Зималетто» и роль президента намного больше, чем я.       Катя взяла его лицо в свои ладони и уверенно сказала:       — Ничего это не разрушает, не говори глупостей. Ты должен заниматься тем, что приносит тебе удовольствие.       — Для начала я не прочь отдохнуть пару недель, потому что за эти месяцы я окончательно себя загнал… Хочу просто побыть с тобой и не отвечать ни за кого, кроме тебя. Одобряешь?..       Катя радостно взвизгнула и крепко его обняла.       — А вот потом… — продолжил Саша. — Потом ты и я можем выбрать что угодно. Если ты хочешь вернуться в «Зималетто», я найду работу в Москве. Если тебе всё-таки понравилось в Париже, мы будем жить там. Можно ведь пахать на родную компанию и в Европе, раз уж мы намерены сотрудничать с Дюбуа… Да и вообще, малыш, с нашими резюме мы долго без дела не просидим.       — А как же всё то, что мы обсуждали? Квартира на Тверской, ваш загородный дом…       — Наш загородный дом. Всё это прекрасно и никуда не денется. Если я что и понял за это время… Так это то, что мой дом там, где ты. Сегодня утром ты сказала то же самое, помнишь?       — Помню. Но ты хорошо подумал? Обратно Андрей кресло уже не отдаст, — хихикнула Катя.       — Знаю. Гораздо важнее, что мне оно больше не нужно.       Катя помолчала, а потом призналась:       — Мне совсем не понравился Париж. С тобой он, конечно, преобразился, но всё равно остался чужим. Я ничуть не грустила, улетая. И парижане мне не понравились. Я хотела бы остаться здесь. Но если ты захочешь работать за рубежом, я с лёгкостью перееду.       — Нет… — Саша покачал головой. — Не с лёгкостью. Менять одну страну на другую никогда не бывает легко. Но я тоже хочу жить здесь, так что мы совпали.       — Ты меня не обманываешь?       Она аккуратно взяла его за подбородок и утонула в любимых глазах. Определение банальное до безобразия, но именно так это и ощущалось — не зря ведь его придумали. Катя смущённо прикусила губу, потому что дикой волной накатило желание, как всегда, невовремя. Мимо по обозначенному на полу маршруту сновали молодожёны, семейные парочки со стажем и суетливые бабушки с внуками, а она чувствовала себя легкоплавкой и невесомой, и пресловутые бабочки трепыхали своими крыльями в каждой клетке тела.       — Не обманываю, — ухмыльнулся Саша, прочитав всё по её лицу. — Пойдём, пока ты не обесчестила меня прямо на этом диване.       — Вот ты всё-таки мерзавец, — Катя нехотя поднялась и потянула его за собой, в плотный поток домовитых сограждан. — Я же вижу по твоей ухмылке, что тебе нравится, когда меня так размазывает, да ещё и неожиданно.       — Конечно. А ещё я знаю, что ухмылка усиливает эффект.       — Я тебя ненавижу и обожаю.       — Самое лучшее сочетание.       — Вы за покупками пришли или обжиматься? — раздался за их спинами скандальный голос нервной женщины.       Саша повернулся к ней и вежливо полюбопытствовал:       — Позвольте спросить, куда вы так спешите?       — Ой, там последний стеллаж «Йокмокк» уводят, а я за ним и приехала! — воскликнула она и, умудрившись толкнуть их обоих, понеслась вперёд.       — Пожалуйста, пристрели меня, если когда-нибудь я вот так захочу стеллаж «Йокмокк», — попросила Катя.       — Вот так ты можешь хотеть только меня.       — Саша! — она возмущённо засопела. — Я сейчас сгребу весь новогодний отдел, а платить будете вы, ехидный мужчина.       — Драконить тебя — бесценно. Для всего остального, как говорится, есть «Мастеркард», так что выноси хоть весь магазин.       Вернувшись домой, они украшали квартиру до полуночи. В гостиной Катя прикрепила к светящейся гирлянде их петербургские полароиды и поставила на каминную полку фотографию своих родителей рядом с портретом Юрия и Ольги. Вымотавшийся за день Саша устроился в любимом кресле и лениво за ней наблюдал. Катя же смотрела на полку в глубокой задумчивости и наконец спросила:       — Как ты думаешь, твои родители одобрили бы… меня? Я ведь причинила боль их дочери…       — Ну, если уж тебя одобряет сама Кира…       Катя почти подпрыгнула от удивления.       — Серьёзно?       — Малыш, она же всё-таки умная женщина. И любит меня. Она видела, что со мной происходило в последние несколько месяцев… И, конечно, заметила, каким я приехал сегодня на работу. Прочувствовала контраст.       — Она меня больше… не ненавидит?       — Ты всегда можешь узнать об этом от первоисточника.       — Саша… А если я приглашу Киру и Кристину к нам на Сокол, они придут?       — Чёрт, ты такая милая сейчас, — усмехнулся Саша. — Стоишь в пижаме и тёплых носках и так боязливо, застенчиво задаёшь все эти вопросы… Даже моё каменное сердце тает.       — Я сейчас запущу в тебя рождественским венком. Никакое оно не каменное.       — Придут, куда они денутся. Ваш папа, Катерина, обомлеет от двух великосветских дам, угощающихся оливьешкой на его кухне.       — О да! — развеселилась Катя. — Сразу станет смирным и тихим. Может, даже наденет ту шикарную рубашку, которую я привезла ему из Парижа. Тогда завтра я отважусь их пригласить, хорошо?       — Договорились. Ты этой ночью планируешь подойти ко мне или нет?       — А ёлка? — подбоченилась она.       — Катя, ну какая ёлка в первом часу? Разве я не лучше ёлки?       — Ты лучше всех.       — Тогда почему я до сих пор один в этом вместительном кресле?..       Они снова не спали до утра.       Двадцать девятого декабря Саша собрал топ-менеджмент и секретариат в конференц-зале и объявил о том, что это его последний рабочий день в компании. Жданов и Малиновский удивлённо переглянулись.       — А Катя знает? — первым делом поинтересовался Андрей.       — Конечно. Кстати…       Саша вышел в кабинет президента и вернулся оттуда с Катей. Рома уступил ей своё место между Воропаевым и Ждановым.       — Катю-ю-юха возвращается! — дружно завопил женсовет.       — Тихо, — беззлобно гаркнул Воропаев, и все замолчали. — Да, Катя возвращается в «Зималетто» и будет курировать европейское направление. Если, конечно, новый президент возьмёт её на работу, — он взглянул на Андрея.       — А почему это ты ему глазки строишь? — вклинился Рома с наигранной обидой. — Мою кандидатуру, между прочим, никто никогда не рассматривает!       — Малиновский, если я сейчас начну перечислять список причин, по которым ты не можешь быть руководителем, мы до утра не разойдёмся. Андрюх, какие мысли?       Андрей сдержанно улыбнулся.       — Я был бы счастлив снова возглавить компанию. Ты знаешь, что это моя стихия.       — Точно, чисто твоя стихия — носиться по этажам и орать, — ввернул Рома.       — И тебе, Катя, все будут рады, — продолжил Жданов и перевёл взгляд на Киру. — Так ведь?       — Разумеется, — вполне искренне кивнула Воропаева.       — Не понимаю, а как же Шурик? — подал голос Милко. — Я уже при́вык к нашему импозантному пре́зиденту!       — А я что, не импозантный? — растерялся Андрей.       — Ты тоже хорош, конечно. Надеюсь, А́ндрей, твоё второе пришествие будет у́дачнее первого.       — Я тоже надеюсь, — согласилась с ним Кира. — А ещё я надеюсь, Андрюша, что ты всегда будешь помнить одну важную вещь.       — Это какую?       — Что Катя — невеста моего дорогого брата.       — Дай пять, сестрёнка, — Саша протянул раскрытую ладонь через стол, и Кира с улыбкой её отбила.       — Объявляю при свидетелях: мы с Катей друзья. Все слышали? Родные, месседж вами получен? — обратился Андрей к женсовету.       — Конечно, Андрей Палыч, — Амура даже взяла под козырёк. — Тем более я на вас недавно карты раскинула, там очень интересные перспективы вырисовываются…       — С удовольствием послушаю про свои перспективы позже, без лишних ушей, Амурочка. Друзья, предлагаю всем притащить парочку столов к ресепшен и устроить незапланированный корпоратив! Фёдор, ты помнишь, о чём мы договаривались? Ключи от машины у меня на столе.       — Помню, Андрей Палыч! Уже бегу!       Коротков и правда убежал, чмокнув любимую Машу в щёку. Через час он вышел из лифта с кучей пакетов — как раз вовремя, потому что дамы уже сервировали столы и потихоньку пили шампанское. Выпить было за что: все сотрудники компании получили щедрые премии после тяжёлого года. Праздник затянулся до поздней ночи. Катя поняла, что пора звонить водителю, когда Саша, Андрей и Рома начали приносить друг другу клятвы в вечной верности под «Песню о друге» Высоцкого — причём, как и обещали, на крови; к счастью, ей удалось уговорить их ограничиться самыми маленькими порезами. Она с трудом заставила Сашу дойти до своего уже бывшего кабинета и надеть пальто, а потом долго заталкивала его в лифт, думая о том, что впервые видит его по-настоящему захмелевшим. Её ничего не раздражало, наоборот: выпивший Саша был забавным и очень душевным по отношению ко всем окружающим — даже с Федей успел побрататься.       — А у меня для тебя сюрприз… — пробормотал он уже в машине. — Уже наступило тридцатое декабря?       Катя посмотрела на его наручные часы. Обе стрелки перевалили за двенадцать.       — Наступило.       — Тогда… — он достал из кармана пальто маленькую квадратную коробочку. — Вот. Банально, конечно, но, думаю, тебе понравится…       Она с волнением открыла коробочку и увидела кольцо — снова из белого золота, но на этот раз с крупным квадратным бриллиантом чёрного цвета. Или не бриллиантом?.. Катя ничего в этом не смыслила.       — Чёрт, криво получилось, — сокрушался Саша. — Надо было, наверное, озадачиться романтикой и свечами, но мне не терпится… Это я тебе официально предлагаю стать моей женой, в общем. Вот такой нелепый и пьяный.       Катя, не произнося ни слова, просто его поцеловала. Саша требовательно блуждал руками по её телу, намекая на продолжение поцелуя, но она отстранилась — наличие рядом Кирилла, пусть даже за перегородкой, её не вдохновляло.       — Ты слишком хорошая девочка, — проворчал он ей в шею. — Ты согласна?..       — Конечно… согласна… — Катя дышала сбивчиво, потому что он всё-таки умудрился забраться под тонкую ткань пиджака и теперь пересчитывал её позвонки приятными жёсткими прикосновениями. — Саша… Дома, не здесь… Расскажи… лучше… чёрт, Воропаев!.. Расскажи, почему камень чёрный, — она всё-таки вырвалась из его хватки и поправила пиджак.       — Потому что прозрачный я тебе уже дарил, — надтреснутым, хриплым голосом объяснил он, раздражённо откинувшись на спинку сиденья. — А чёрный бриллиант будет напоминать тебе, например, о моих глазах… — он поднял бровь и обжёг её самодовольным хитрым взглядом.       — Это твой третий глаз, наблюдающий за мной?       — Именно. С днём рождения, львёнок. Я тебя очень люблю.       Катя надела кольцо на безымянный палец правой руки и не выдержала — поцеловала Сашу ещё раз, тщательно контролируя его неугомонные руки.       — Зря я столько выпил, — вздохнул он. — Завтра пожалею, что поторопился с предложением и делал его в таком виде. Что ты потом будешь детям рассказывать? Что папа напился и приставал к тебе как бухой дембель?       — Не пожалеешь, — она ласково погладила его по голове. — Именно это я и расскажу. А ещё расскажу, что была очень счастлива.       Днём они приехали на Сокол — отпраздновать Катин день рождения и рассказать родителям и Зорькину о помолвке.       — А почему же вы, Александр Юрич, не попросили нашего благословения? — сурово поинтересовался Пушкарёв.       — Потому что для меня важен только один ответ — вашей дочери, — спокойно ответил Саша, с похмелья налегавший на куриный бульон. — Вас это может не устраивать, но я человек прямой.       Елена Александровна улыбнулась в чашку с бульоном. Её муж наконец-то встретил достойного оппонента.       — А в армии вы служили? — продолжил допрос Валерий Сергеевич.       — Нет. Я пацифист.       Катя мысленно молилась всем богам, чтобы они даровали её отцу сдержанность. Папа играл желваками и готовился выдать грандиозную речь, но ситуацию неожиданно спас Коля:       — Я тоже пацифист. Думаю, что за такими, как мы, будущее, дядя Валера. Тёть Лен, а там пирожки с яйцом ещё остались?       — Сейчас, миленький… — засуетилась Елена Александровна. — Валера, а ты что же с пустой тарелкой сидишь?.. Катенька, а тебе я сейчас твой любимый салат положу… И вам, Александр Юрич, обязательно надо его попробовать…       Момент для конфликта был упущен. Когда они уходили, Валерий Сергеевич осведомился:       — Новый год-то вы к нам приедете встречать?       — Нет, папа, — твёрдо отказалась Катя. — Мы с Сашей много месяцев не были вместе и очень хотим встретить праздник вдвоём. Зато первого числа обязательно приедем, и не одни, а с Сашиными сёстрами. А на Рождество приглашаем вас к нам.       — Это очень хорошо! Спасибо! — обрадовалась мама. — За нас не волнуйся, Катенька, мы друзей уже позвали и Колину маму.       — Да, Коля наш тоже от рук отбился… — проворчал Валерий Сергеевич.       — Я влюбился в прекрасную умную женщину, — с достоинством произнёс Коля.       — И правильно сделал, — одобрила его Катя. — Нестерова — это не Клочкова.       — Не вспоминай при мне эту фамилию, — тихо сказал Саша.       Вечером тридцать первого декабря они в полном блаженстве лежали на большом диване в своей гостиной, одетые в простую домашнюю одежду, и смотрели «Иронию судьбы». Точнее, смотрела фильм только Катя. Саша, устроив голову у неё на плече, разгадывал огромное, как стенгазета, судоку.       — У тебя что, эти несколько недель пробная версия пенсии? — Катя, посмеиваясь, кивнула на судоку.       — Ты смотришь фильм, который видела двадцать раз. Давай поспорим о том, кто из нас больший пенсионер?       — «Ирония судьбы» — это святое. Я убеждена, что если её не включить тридцать первого декабря, следующий год не задастся.       — Да-да, Земля налетит на небесную ось… — рассеянно проговорил Саша и вписал восьмёрку в очередную клетку. — Вообще я хочу мандаринов. Как насчёт того, чтобы побыть хорошей женой и почистить мне парочку?       — А кто здесь жена? Я невеста, и это тебе положено меня всячески баловать, чтобы я не передумала.       — Пушкарёва, наглеешь.       — Не вибрируй, сейчас почищу и даже покормлю с рук.       Они ели пахнущие ёлкой абхазские мандарины, пока на экране Женя Лукашин отплёвывался от заливной рыбы.       — А я готовлю лучше, чем Надя? — вдруг спросила Катя. — Ты ведь заказал всё из «Живаго» не потому, что тебе что-то не нравится?       Саша закатил глаза.       — Я просто не хотел, чтобы ты убивалась у плиты. Мне всё в тебе нравится. И готовить ты научилась прекрасно. Хочешь, на Рождество порази маму и приготовь всё сама.       — Вообще-то это было бы здорово… Она столько лет меня кормила, а теперь я наконец-то смогу приготовить для неё что-нибудь вкусное.       — Ну вот. А сегодня отдыхай.       — Спасибо, что так обо мне заботишься.       — О тебе ли? — хмыкнул Саша. — Я ведь эгоист и хочу весь день лежать с тобой в обнимку.       — Ты самый лучший эгоист в мире, — Катя чмокнула его в нос и снова переключила внимание на экран.       — А ты с Тригориным давно созванивалась?       — А?.. — она не сразу уловила суть вопроса. — А! Ещё во Франции, а что?       — Он на днях мне звонил, узнавал, как у нас дела. Сказал, что будет рад прийти на свадьбу. Чудик он всё-таки.       — Чудик, но хороший. Он тогда меня отчасти спас от самой себя. Мы ведь его пригласим? И вообще ты молодец, что напомнил мне про Петю. Я его сегодня наберу.       — Ты сейчас хорошо осознаёшь, какой замечательный, терпеливый муж тебе достанется?       — Я никогда об этом не забываю. Слушай, мы ведь не обменялись подарками! — хлопнула себя по лбу Катя и как сумасшедшая понеслась в кладовку.       Оттуда она вернулась с большим пакетом и протянула его Саше.       — Это, конечно, не кольцо чёрт знает за сколько тысяч, но лишним не будет.       Он вытащил из пакета коробку с самой навороченной и современной аудиосистемой для автомобиля.       — Я ещё в Париже заказала эту штуку в фирменном магазине, потому что Кирилл упоминал, что твоя морально устарела…       — Спасибо, — улыбнулся Саша и нежно её поцеловал. — А мой вот…       Он вручил Кате красивый конверт золотистого цвета.       — Ваучер на сутки в отеле «Балчуг» с кучей СПА-процедур… На двоих… — она подняла на него глаза. — Это для нас?       — Будет лучше, если ты разделишь этот подарок с мамой. Я хотел порадовать вас обеих.       — У тебя получилось, — Катя запрыгнула на него и крепко обняла. — Ты можешь быть невероятно милым.       — Иногда, — уточнил Саша.       — Мне как раз достаточно… А ты чем будешь заниматься, пока мы с мамой будем барствовать?       — Схожу с Андреем и Ромой в «Сандуны».       — Так, — Катя выбралась из его объятий. — Надеюсь, без банщиц? А то знаю я Ромку. Да и Андрея.       — Какие банщицы, малыш? Для меня есть только ты.       Это был самый счастливый Новый год в их жизни.