Фатум

      Праздники и даже выходные Кира не любила с тех пор, как осиротела. Она никогда не призналась бы в этом брату, который после смерти родителей заменил психотерапию готовкой и приглашал сестёр на воскресные ужины. Каждый такой вечер служил для неё очередным напоминанием о том, что они никогда больше не соберутся всей семьёй за одним столом. Никогда больше отец, хрипло смеясь, не попросит их прикрыть глаза перед тем, как выпустить пробку из бутылки шампанского; никогда больше мама, нарядная и сияющая, не раздаст всем связанные ею пуловеры или шарфы. Вязала она много, да и вообще обожала заниматься рукоделием. Для Киры наблюдение за созданием очередного творения было сродни медитации — профессиональная пианистка Ольга Воропаева обладала способностью гипнотизировать окружающих аккуратными сноровистыми движениями музыкальных пальцев. Дочь всегда ею любовалась, забывая перенять мамины навыки, научиться у неё хоть чему-нибудь. Так и осталась неумехой…       — О чём задумалась?       Кира вздрогнула и перевела взгляд с лобового стекла внедорожника на его владельца.       — Да так… О родителях.       Никита сочувственно взял её за руку и легонько сжал.       — Понимаю. Новый год — семейный праздник… А я, по-моему, так и не стал для тебя семьёй.       — Не говори глупостей.       — Это не глупости, Кира. Это правда, от которой лично я не собираюсь бегать. Я готов жениться на тебе хоть сегодня, но…       — Не дави на меня, пожалуйста, — мягко попросила Кира, стараясь сдержать раздражение, которого Никита не заслужил. — Я и так немного на нервах… Ты же знаешь, вечером нам ехать к Саше…       — К Саше и Кате, — с лукавой улыбкой поправил её Никита. — Знаешь, ты гораздо великодушнее и добрее, чем тебе кажется.       В ответ она лишь кивнула, чмокнула его в щёку и вышла из автомобиля, не дав открыть для неё дверцу. Ей необходимо было ненадолго остаться одной. Как будто нескольких лет в одиночестве не хватило… В глубине души Кира понимала, что неприятие праздников появилось в её жизни не только и не столько с гибелью родителей, сколько с неумолимым осознанием того, что Андрею эти праздники всегда были до лампочки. Он никогда не придавал им особого значения, не стремился разделить их с ней, хоть формально и присутствовал рядом. Для Киры же Новый год всегда был важной вехой, когда год ушедший складывался в мысленную копилку как очередной отрезок времени, проведённый вместе с Андреем. В их последний совместный отпуск в Лондоне он, уже по уши влюблённый в Пушкарёву, случайно назвал свою «невесту» Катей. На тот момент между ними всё было так плохо, что на её печальную усмешку он не отреагировал ни взрывом эмоций, ни ледяным взглядом, потому что даже не заметил собственную оплошность. Андрей вообще в ту пору мало что замечал, то предаваясь глубокой задумчивости, то мечтательно улыбаясь неизвестно чему. Всё это Кира осознала уже много после, когда любезный брат чуть ли не приказал ей ознакомиться с содержимым злосчастного пакета, в который сунул свой не в меру любопытный нос.       Расставание после исторического совета директоров вышло скомканным и сумбурным. Не случилось никакого большого разговора — Андрею снова было ни до чего, а потом уже обоих захватила важная миссия по спасению компании под Сашиным руководством. Им удавалось сосуществовать цивилизованно, и, хотя Киру мучила недосказанность, нарушать сложившийся порядок вещей ей не хотелось. Драма с Красинским, вынудившим Андрея улететь из страны, отчасти помогла излечиться от тихой тоски, к которой она давно привыкла. Казалось, в душе не осталось ничего, кроме родственной любви к близкому человеку, но после возвращения Андрея на главный пост в компании Кира ушла, сама не зная, почему. Он не уговаривал её остаться — лишь виновато и пристыженно согласился с таким решением, а она отчего-то разозлилась, но не подала вида…       Они встречались редко, в основном — на мероприятиях, и обменивались дежурными репликами вежливости ради. Кира малодушно радовалась тому, что выходила в свет не одна, а с видным успешным мужчиной, в то время как Жданов интриговал хроникёров неизменно сольными появлениями. От Саши она знала, что Андрей встречается с Инной, но не готов заявить об этих отношениях на весь мир, и зачем-то надеялась, что между ними нет ничего серьёзного. И почему это было для неё так важно?..       — Смотритесь в этом платье обалденно!       Кира вынырнула из размышлений и придирчиво оглядела своё отражение в вытянутом зеркале модного бутика. Похоже, юный консультант очевидно нетрадиционной ориентации не прибегал к дешёвой маркетинговой лести — жемчужно-серое макси-платье из ангоры и вправду было именно тем, что она искала: облегающее, подчёркивающее её идеальную осанку и хрупкость и при этом элегантное.       — Пожалуй, я его беру! — с неожиданной для самой себя живостью заявила Кира. — И ещё вон те серебристые лодочки…       Сегодня она намеревалась выглядеть на миллион долларов. Чтобы нравиться себе, чтобы ловить восхищённые взгляды Никиты, но не только… Был у такого желания ещё один подспудный мотив: Саша позвал и Андрея с Инной, а значит, впервые за долгое время Кире предстояло провести несколько часов в обществе бывшего жениха, и она не могла позволить себе хотя бы секунду сомнений в своём внешнем виде, тем более на фоне идеальной экс-Красинской. Да и невестка, которую она до сих пор мысленно называла Пушкарёвой, словно не желая делить с ней фамилию и любимого брата, тоже мотивировала явиться на праздник при полном параде. Кира пыталась относиться к ней более или менее сердечно, но до сих пор не приняла их юридически зафиксированное родство. Саша был неприлично счастлив и на удивление щедро дарил любовь немногим близким, но… В присутствии Кати в Кире просыпался тот самый неистребимый дух противоречия из бесконечного списка газетных штампов. Впервые он поднял голову первого января уходящего года, когда Пушкарёва пригласила в отчий дом не одного, а сразу всех Воропаевых, и некуда было деться от мгновенной, навязчивой, по всем законам логики невозможной, но парадоксально непритворной любви Елены Александровны к двум трагически осиротевшим сёстрам. Кира слушала её суетливое щебетание, исподволь наблюдала за расслабленным и домашним Сашкой, за поддакивающей хозяйке дома Кристиной, и тоже хотела влиться в эту странную новую семью с такой же лёгкостью. Не получалось. Катя это замечала, излучала неловкость и чувство вины, Кира ощущала себя Гринчем на детском утреннике и раздражалась на всех вокруг, больше всего — на себя; а чтобы не встречаться лицом к лицу с собственным характером, выплёскивала его на окружающих. Произносила вроде бы уместные и вежливые фразы, но с такой пассивной агрессией в интонациях, что брат прищуривался и хмурился, выражая разочарование и немой вопрос: «Где твои манеры?» Это возвращало в детство, в котором Сашка норовил то и дело сделать ей какое-нибудь замечание и научить уму-разуму, подражая отцу, и Кира ершилась ещё очевиднее. Вспоминать о тех посиделках на тесной кухоньке она не любила и боялась повторения «приступа воропаевщины», как назвала это Кристина, когда они ехали домой в тяжёлом молчании. Сегодня ставки были намного выше: не опозориться бы при Никите и Андрее…       …Вечером в квартире на Тверской тоже шли приготовления к торжеству. Когда Катя в очередной раз использовала это слово, Саша закатил глаза:       — Ну какое торжество, малыш? Все свои.       — Это вы между собой все свои, — рассеянно пробормотала она, пересчитывая бокалы на большом овальном столе, накрытом сливочной жаккардовой скатертью. — А я что Кире, что Никите абсолютно чужая. Кира обязательно это как-нибудь подчеркнёт… Так, бокалы на месте, но, по-моему, я забыла вилки для рыбы…       Саша не выдержал: спрыгнул с широкого подоконника и решительно подошёл к жене. Развернул Катю к себе, взяв за плечи, и всмотрелся в бледное от волнения лицо.       — К чёрту вилки для рыбы, Катя. Это не приём в Букингемском дворце. Это семейный праздник, и мы все обойдёмся обычными вилками, на которые можно замечательно нанизывать хоть рыбу, хоть мясо. Ну-ка вздребезнись и сопритюкнись, как советует Крис.       — Не могу, — буркнула Катя. — Это наши первые гости после свадьбы, и я не хочу опростоволоситься. Я же понимаю, за кого вышла замуж.       — За кого же?       — За Воропаева Александра Юрьевича, главу московского департамента культуры, желающего баллотироваться в мэры. Значит, мне надо привыкать к высоким стандартам…       — Кать, к каким высоким стандартам? Ты вообще видела жён чиновников? Это либо трагически глупые тюнингованные создания, либо замшелые тётки, больше похожие на мужиков в юбках с косой саженью в плечах. И вообще, если для тебя этот брак такая каторга, давай разведёмся, и дело с концом.       — Обалдел?.. — ахнула Катя.       Он воспользовался открытым от праведного возмущения ртом и поцеловал её так, чтобы работающий без остановки мозг девочки-отличницы отдохнул хотя бы пару минут. Судя по тому, как она прижималась к нему, мелко дрожа, у него получилось.       — Такая умная, но всегда покупаешься, — довольно заметил Саша, оторвался от её губ и переключился на уши и шею.       — Я тебе просто… всегда… верю-ю-ю-уххх… — выдохнула Катя и легонько стукнула его по спине. — Остановись, пожалуйста.       — Если всегда, то верь и сейчас. Всё будет хорошо, — грозно пообещал он и в последний раз прикусил разрозовевшуюся мочку смешного маленького уха. — Всё, забудь про вилки для рыбы, и вообще, брысь отсюда. Я сам проверю сервировку и заодно уберу лишнее барахло.       — А я так старалась…       — Родина тебя не забудет. Теперь отдыхай, принимай ванну, наводи красоту и что там ещё женщины хотят успеть в последние часы года.       — Ну, ты многого не знаешь о женщинах, — загадочно ответила Катя и удалилась в ванную.       Надевая праздничное платье, она украдкой косилась на Сашу, который всласть и со всей отдачей лежал звездой на любимой кровати, лениво поглядывая на Катю.       — Поможешь молнию застегнуть?..       — А ты подойди сюда.       — Знаю я вас, хитрый мужчина. Ты обязательно утянешь меня на лежбище, так что жду тебя у зеркала.       Саша с демонстративным вздохом поднялся с кровати и застегнул молнию маленького чёрного платья из праздничной коллекции «Зималетто». Закольцевал Катю в объятия и залюбовался их отражением.       — А тебя не раздражает, что я редко ношу вот такую одежду и в основном хожу в кардиганчиках и длинных юбках?       — Во-первых, ты нравишься мне любая. Может, я вообще влюбился в тебя в нашу первую встречу?..       — Нет, Воропаев, — хихикнула Катя. — Не влюбился.       — Впечатлился точно.       — Пусть так. А во-вторых?..       — А во-вторых, у меня, наоборот, крышу сносит, когда ты в образе застёгнутой на все пуговички скромницы.       — Правда?.. Саш… А если я нравлюсь тебе любая… Беременная тоже понравлюсь?       Взгляд его мгновенно стал очень серьёзным.       — Это гипотетический вопрос или?..       — Гипотетический… Мне показалось, что… Ну, в общем, мне показалось, — она расстроенно пожала плечами. — Я сейчас тест делала и вдруг очень захотела, чтобы он был положительным…       Саша нежно чмокнул её в макушку.       — Ты же не торопилась становиться матерью.       — Просто представила вдруг карапуза, похожего на тебя…       — Ну, если он похож на меня, то обязательно нас найдёт. Без вариантов.       — Тогда я спокойна… Саша… А ты уверен насчёт своей затеи с ужином?       — Ты опять?       — Да нет, я уже не про свой перфекционизм. Просто вдруг поняла, что Андрей и Кира впервые за целый год так долго будут в одном пространстве…       — И?..       — Кира до сих пор не забыла Андрея.       — А я здесь при чём? Я бесконечно люблю Киру, но и Жданов мне, как ни странно, не чужой. А Новый год — единственное время, когда мы можем нормально пообщаться.       — Я так и не привыкла к вашей возродившейся дружбе, — улыбнулась Катя и вдела в уши серёжки-капельки.       — А к тому, что я твой муж, привыкла?       — Ты знаешь, да.       — К хорошему быстро привыкают.       — А к самому лучшему — ещё быстрее.       — Ответ правильный, Пушкарёва.       — Во-ро-па-е-ва, — довольно произнесла Катя, но тут же помрачнела, принявшись нервно разглаживать и без того идеально сидящую на муже вишнёвую рубашку. — Кира меня ненавидит за то, что я взяла вашу фамилию.       Он остановил её, крепко взяв за оба запястья, и спокойно сказал:       — Настанет момент, когда Кире придётся отпустить Андрея и принять нас. Просто взять и вырасти.       В дверь позвонили, и Саша ушёл в прихожую, а Катя вдруг поняла, что сегодняшний ужин он устроил именно для этого, и приготовилась к непростому вечеру. Начинался он, однако, вполне мирно. Первыми гостями стали Минаев и Кира, за ними подтянулись Коля и Наташа Нестерова. Последними с большим опозданием приехали Андрей и Инна — президент «Зималетто» увлёкся телефонным разговором с Надеждой Ткачук, их новым франчайзи на украинском рынке, о чём с улыбкой поведал друзьям, наконец-то сев за праздничный стол. Атмосфера в гостиной Воропаевых изменилась мгновенно, словно невидимый злой колдун щёлкнул костлявыми пальцами.       — Как интересно, — хмыкнула Кира. — Я помню эту Ткачук по осеннему показу. Она весьма хороша собой и, похоже, умна. Инна, ты не ревнуешь?       По лицу Андрея пробежала тень раздражения, смешанного с чувством вины. Красинская пожала обнажёнными плечами — на ней было серебристое воздушное платье с глубоким декольте, которое несколько нервировало и Катю, и Киру, и Наталью — и с достоинством ответила:       — Нет. Андрей не дал мне ни единого повода усомниться в его верности.       Кира ухмыльнулась и вполголоса обронила:       — That’s a first, как говорят американцы.       — Что ты сказала, родная? — поинтересовался Андрей. — Я не расслышал.       — Андрюх, — вмешался в их перепалку хозяин вечера, — ты просто к концу года так утомился, что тебе уже и уши отказывают. Давайте поедим и отдохнём. В нормальной обстановке, — с нажимом добавил он, скользнув колючим взглядом по сестре, сидевшей по правую руку от него.       — Отличное предложение, — одобрил его Никита. — Кира, посмотри, слева от тебя тарталетки с твоей любимой осетровой икрой… Между прочим, друзья, у Кириного маленького бренда дела идут просто замечательно.       — Кира Юрьевна… — робко начала Катя, которую одолевало сострадание к бывшей сопернице. — Поделитесь своими успехами, пожалуйста. Мне как экономисту очень интересно, каково это — развивать бизнес с нуля.       — Что ж, если это интересно кому-то кроме вас…       — Нам всем очень интересно, — поддержал жену Саша. — Ты счастлива?       Он не мог знать, что буквально вспарывал саму ткань тщательно выстроенного за этот год мирка, в котором она старательно фокусировалась исключительно на хорошем, абстрагируясь от всего неудобного, и ни разу не задавалась этим фундаментальным вопросом. Жила по инерции, в достатке, комфорте, уюте, с любящим её мужчиной мечты, о котором вздыхала половина светской Москвы. И всё же счастлива она, конечно, не была, хоть и ответила брату утвердительно. Осознание этого простого факта крепло в ней всё сильнее, пока она рассказывала о своём маленьком деле — бренде профессиональной одежды для балерин, названном в честь мамы, когда-то мечтавшей о большой балетной карьере младшей дочери, но с лёгкостью принявшей её выбор стать бизнесвумэн. Кире искренне нравилось совмещать две своих главных страсти, балет и моду, не конкурируя с Милко и отвоёвывая свою нишу очень специфического рынка, и именно эта часть жизни, пожалуй, была единственным гармоничным элементом сложного пазла ещё и потому, что во время работы можно было начисто забыть о том, что она так и не полюбила Никиту Минаева и не разлюбила Андрея Жданова.       — В общем, в планах на этот год — сотрудничество с Дианой Вишнёвой, Юлиана обещала помочь с пиар-составляющей…       — Ты умница, Кира, — искренне похвалил сестру Саша. — И цели ставишь амбициозные, отец тобой очень гордился бы.       — Спасибо, Сань, — вяло улыбнулась Кира, ожидая хоть какой-нибудь реакции Андрея и в то же время совершенно на неё не рассчитывая, поскольку уже умудрилась начать их общение не с той ноты.       — Я в тебе никогда не сомневался, — подал голос Жданов, внимательно вглядываясь в неё из-под очков. — А мои тобой гордятся сразу за четверых.       — Спасибо… И им, и тебе…       Упоминание Ждановых-старших — ещё один повод для сожаления о той жизни, которой больше нет. Отношения с Андреем всегда шли в комплекте с его родителями, людьми не без недостатков, но искренне любящими Киру почти как собственную дочь. Только вот казавшаяся крепкой нить между ними оборвалась как-то сама, из-за нежелания несостоявшейся невестки навязываться несостоявшимся свёкрам, а ещё потому, что Маргарита открыто выразила своё недовольство по поводу их расставания с Андреем: «Кирюша, ты должна была сделать всё, чтобы ваш брак состоялся!» Должна была?.. Кому? Разве что себе, потому что с детства не представляла в своём будущем никого, кроме Андрея. Зато он, несмотря на близорукость, видел рядом с собой кого угодно. Даже бывшую жену убийцы Воропаевых… Кира встряхнула светлыми локонами и постаралась сосредоточиться на вкусностях, приготовленных Пушкарёвой. Некстати вспомнилось, как вяло Андрей жевал её вечно пересушенное мясо…       — Андрей, мы можем отойти на минутку?.. — вдруг спросила Катя и демонстративно подняла над столом навороченный телефон. — Простите, срочное дело…       — Конечно, Катюш.       Они ушли на кухню, а когда вернулись, Кира по выражению их лиц догадалась, что беседовали они не о делах, а о ней, и стало в равной степени жаль себя и стыдно за своё разобранное состояние. Николай тем временем соловьём пел об успехах «Зималетто» на европейском рынке.       — В январе в Праге откроется уже десятый, можно сказать, юбилейный магазин, а теперь «Зималетто» заинтересовались в Варшаве, так что польский рынок — следующий на очереди…       — Давайте уже откроем шампанское и выпьем за нашу любимую компанию, — воодушевлённо предложил Жданов.       Пока разливали игристый напиток и звенели бокалами, чокаясь, пальцы Андрея и Киры едва уловимо соприкоснулись, и она почти ругнулась вслух, потому что её будто током ударило. Банальность, надоевшая ей самой, но неизбежная, как бой курантов по всем телеканалам. Как же она по нему скучала… По возможности разговаривать с ним часами или, наоборот, молчать и понимать друг друга с полуслова — было же когда-то и такое, до того, как она всё испортила своей ревностью. По его заразительному энтузиазму и умению всех вокруг заряжать бешеной энергией, по всем его самым дурацким привычкам — например, разбрасыванию ботинок, которые оказывались в самых неожиданных местах…       — Что-то мне всё это надоело, — задумчиво проговорила Пушкарёва, пока все с удовольствием закусывали сладкое шампанское слабосолёной форелью и брускеттой.       — Ты о чём? — опешил Саша.       — Я о нашем ужине, — как ни в чём не бывало объяснила Катя. — Мы все сидим и притворяемся, что не замечаем огромного розового слона, парящего в воздухе.       — Пожалуйста, скажи мне, что ты не всегда так убийственно честна и не срываешься с совещаний, объявляя, что мне приспичило заняться сексом по телефону, — взмолился Саша.       Коля густо покраснел, что развеселило его спутницу.       — Какой интересный вечер, — заметила Наталья. — Катя, о каком конкретно слоне речь? По-моему, он здесь не один.       — Да, можно сказать, образовался целый слоновник. До курантов осталось… — Катя посмотрела на настенные часы. — Сорок семь минут. Конечно, мы не успеем решить все наши проблемы за такой короткий срок, но лично мне хотелось бы начать новый год с чистого листа. А вам?.. — она обвела взглядом присутствующих, задержавшись на Кире.       — Я что, снова крайняя? — процедила Воропаева.       — Ни в коем случае. Крайний, если уж на то пошло, наш с вами любимый Саша. Это ведь ему пришло в голову собрать всех таким составом, и вот теперь мы сидим и понимаем, что у нас с вами, Кира Юрьевна, отвратительные отношения, несмотря на усилия обеих сторон. А ещё мы понимаем, что между вами с Андреем висит напряжение, которое чувствуют все. Я неправа?       — Львёнок, по-моему, это перебор…       — Саша, ты сам говорил, что здесь все свои. И это правда. Лично я доверяю всем, кто сидит за этим столом.       — Никита, поехали, — с этими словами Кира бросила жемчужную салфетку и поднялась из-за стола. — Сань, я всегда знала, что ты женился на юродивой. Дело твоё, но меня от её заскоков прошу избавить. Никита, поехали, слышишь?       Минаев не сдвинулся с места.       — Может быть, я и не согласен с… радикальностью Катерины, но не могу не признать, что в её словах есть рациональное зерно.       — Тогда я уеду одна, а вы, бога ради, решайте свои проблемы. Как раз успеете со всем разобраться до Нового года.       — Кира, останься, — громко и твёрдо сказал Андрей. — Пожалуйста.       Она замерла в дверном приёме и обернулась.       — Уверен, что не пожалеешь?       — Уверен. Катя права.       — Разумеется… Разве она хоть когда-нибудь была неправа?       Кира в раздражении всплеснула руками, и Катя с грустью подумала, что ей никогда не стать такой, как она — каждое её движение благодаря балетной выучке было совершенным.       — С вашего позволения, плесну себе ещё немного шампанского, — заявила Кира, тотчас же воплотила своё намерение в жизнь и мигом осушила бокал. Подошла к высокому окну, издевательски раскланялась и осведомилась: — Ну, с чего начнём, дорогие мои? Очевидно, именно я сегодня — источник напряжения. Хотя почему сегодня?.. Всегда! Да, Андрюш? Четыре года со мной не дадут соврать. Ты поделись своим горьким опытом в кругу друзей, Никите будет очень интересно, — Кира прошествовала к Минаеву и вцепилась в спинку его стула. — Он должен знать, что его ждёт.       — Меня это не ждёт, — вырвалось у Никиты. Вид у него был тот ещё — словно каждое слово давалось ему с трудом, через преодоление себя.       — Почему же?       — Потому что меня ты не любишь.       — Господи, — Инна прикрыла глаза ладонью.       — А чего вы, собственно, стесняетесь? — усмехнулась Воропаева. — Не постеснялись же вы прийти в этот дом, будучи бывшей женой того, по чьему заказу убили наших с Сашей родителей.       — Бывшей женой — значит, в вашем понимании, соучастницей? — отняв ладонь от лица, спросила Красинская.       — Катя, если тебе надоест экономика, попробуй себя в роли режиссёра в иммерсивном театре, — вклинилась в их диалог Наталья.       — Простите… — Катя тяжело вздохнула. — Простите меня все, я действительно… В общем, я экономист до мозга костей. И решила сэкономить всеобщее время и нервы, влезла не в своё дело… Извините…       — Поздно, Катерина Валерьевна, — мрачно ответила Кира. — У каждого, знаете ли, своя роль. Вы по природе своей чистоплюйка, хотя лжёте при необходимости весьма искусно. Ну а я — банальная истеричка из женских бульварных романов.       — Кира… Юрьевна, это не так…       — Это так, — устало признала Воропаева. — Я не стану спорить с очевидной истиной.       — Кирюш, давай прогуляемся, — неожиданно мягко предложил Андрей.       — Прости, не имею ни малейшего желания.       — Ну, а я хочу с тобой прогуляться. Ты так часто ставила мои желания выше своих… Сделай это в последний раз, прошу тебя.       Она стояла, уставившись на пламя длинной и тонкой свечи. Потом отрывисто кивнула и без лишних слов вышла в прихожую. Андрей поспешил за ней, напоследок похлопав Никиту по плечу. Кате показалось, что Минаева передёрнуло. Судя по последовавшей за этой сценой репликой Никиты, ей вовсе не показалось.       — Знал бы кто, как я от него устал…       — Вы же почти не общаетесь, — удивился Коля.       — Если бы мы ещё и общались, один из нас давно лежал бы в земле… Саша, в доме есть виски?..       — Обижаешь.       Спустя пару минут и несколько глотков виски Никита продолжил:       — Я устал от его незримого присутствия. Устал бороться с тенью. Помните фильм с таким названием? Так вот это моя жизнь. Каждодневный бой с тенью. Кира врёт мне и, что ещё хуже, себе. Она не может его забыть. И что бы я ни делал, какие бы достижения ни бросал к её ногам, я никогда не поднимусь на одну с ним ступень. Никогда. Я ушёл бы, не в моих правилах быть там, где меня не хотят. Но Кира меня не отпускает. Как будто надеется на пресловутое «стерпится — слюбится». А это унизительно…       — Никита, простите, что я всё это начала… — пролепетала Катя.       — Что сделано, то сделано. Да и вы как умные люди обо всём этом догадывались…       — Кроме меня.       Все дружно посмотрели на Инну.       — А что? Я дурочка, и прекрасно это понимаю. Андрею со мной скучно. Да, я поступила в Британку, но мне до всех вас как до луны… А он привык, что рядом умные женщины… Кира, Катерина…       Катя, уже не зная, куда деться от стыда, ушла на кухню, чтобы поставить в духовку жюльен и курицу. Саша вскоре присоединился к ней.       — Пожалуйста, не говори ничего, я знаю, что ты меня сейчас ненавидишь, — попросила она, остервенело натирая пармезан на мелкой тёрке. — Ай! Чёрт, порезалась…       Он закатил глаза и проинспектировал пострадавший палец.       — Жить будешь.       — К твоему сожалению, да?       — Малыш, не беси меня ещё больше. Во всяком случае, этот Новый год мы точно запомним.       — Ну да, потому что я юродивая… — шмыгнула носом Катя.       — Так, тихо, — Саша сгрёб её в охапку и прижал к себе. — Насчёт этой фразы я с Кирой ещё поговорю. Не в моих правилах воспитывать её при всех.       — Я бы так хотела наладить с ней отношения…       — Ты выбрала для этого довольно экстравагантный способ.       — Прости…       — Тебе не за что просить прощения. Ты поступила так, как считала нужным.       — Ты меня не разлюбил?       — Что у тебя за вечный страх? Или, может, неосознанное желание? Так легко ты от меня не отделаешься.       Катя нежно его поцеловала и вернулась было к тёрке, но Саша подвинул её к себе и закатал рукава рубашки.       — Давай договоримся, что жюльен мы посыпаем сыром, а не человеческой плотью. Вдруг кто-то всё-таки захочет нормально поесть…       Андрею и Кире в эту минуту точно было не до еды — они брели по безлюдному переулку в тяжёлой тишине, нарушаемой лишь поскрипыванием свежевыпавшего снега.       — Кир, давай поговорим.       — Ты хотел прогуляться. Мы гуляем.       — Разговаривать это не мешает.       Кира резко остановилась.       — Воспитывать будешь?       — Это Сашкина прерогатива, не моя. А у меня и права такого нет после всей боли, которую я тебе причинил.       — Я тебя всегда прощала.       — Я знаю. Это-то и пугает.       — Пугает?       — Мне очень хотелось бы, чтобы ты научилась на своих ошибках и никогда больше не была такой всепрощающей… С Никитой тебе повезло, но у меня нет уверенности, что он твой окончательный выбор.       — Андрей, а ты… Ты счастлив с Инной?       — Нет.       Киру поразил столь короткий и честный ответ.       — А… а зачем вы тогда?..       — Сам не знаю. Заполняю пустоту. Но заполняю, увы, пустотой. Когда-то я был ею очарован. Совсем недавно, а кажется, что много лет назад… Но разве я мог тогда размышлять здраво? После стресса вынужденной эмиграции, только-только наладив отношения с отцом, в эйфории от возвращения в президентское кресло? Конечно, нет. Не пойми меня неправильно, она замечательный светлый человек и очень красива, но…       — Глуповата.       Андрей развёл руками.       — Это тебе не Пушкарёва, — не без удовольствия заключила Кира.       — Да, Инна не Катя. И не ты. А мне нужна умная женщина.       — Например, Надежда Ткачук.       — Не уверен.       — А в чём ты вообще уверен?       — В тебе.       У Киры перехватило дыхание.       — Как это понимать?       — Ты всегда меня поддерживала, всегда выбирала между мной и Сашей меня, хоть это было непросто. Ты вообще всегда была рядом, с самого детства. И что бы ни происходило, я знаю, что всегда могу на тебя положиться. Поэтому ты в моей душе занимаешь совершенно отдельное место. Катю я тоже люблю, но она Сашкина со всеми потрохами. А ты… Ты моя семья. И, честно говоря, мне очень не хватало тебя последний год…       — Как друга?       — Как самого близкого человека.       — Ты говоришь загадками.       — Говорю, потому что… — он сбился, заметив её покрасневшие щёки, и поплотнее укутал её шарфом. — Ты замёрзла.       — Закончи свою мысль, Жданов, я тебя прошу.       Андрей поправил очки и нервно провёл ладонью по подбородку.       — Иногда я думаю, что мы могли бы… Могли бы попробовать… Дать нам ещё один шанс. Потому что я думаю о тебе не только как о близком человеке. Честно говоря, сегодня я думаю только о том, как ты красива. Не той картиночной красотой, которой отличается Инна. Ты живая и прекрасная в своих несовершенствах. Но мне больно видеть, как легко ты теряешь равновесие…       — У меня сейчас сердце так бьётся…       Кира даже испугалась — тахикардия правда была бешеной, пульс глухо гремел в ушах. Она взяла Андрея под руку, чтобы найти точку опоры.       — Всё в порядке? — забеспокоился он. — До Большой Никитской два шага, давай машину поймаем?       — Нет, не надо. Давай лучше вернёмся к Сашке…       — Как скажешь.       Уже во дворе на Тверской Кира тоже захотела быть откровенной.       — Я не смогла ничего построить с Никитой. Не смогла тебя разлюбить. Очень старалась, но не смогла.       — Значит, ты готова рискнуть?       — Готова. Но я не хочу торопиться… Мы с тобой уже не дети и знаем, как легко всё потерять. Давай пока никому не скажем о том, что… ну, что мы решили попробовать?.. Боюсь, эта новость никого не обрадует…       — Зато теперь мы сполна ощутим то, что ощущали Сашка и Катя, — подмигнул ей Андрей. — Полное отсутствие поддержки.       — И к чёрту её, эту поддержку. Лично мне она не принесла ничего хорошего. Отношения должны принадлежать только двоим.       — Ты даже не представляешь, как я с тобой согласен после всех советов Малиновского…       — Жалко, что он не смог прийти. К Ромке у меня, конечно, есть счёты, но он как никто умеет разряжать обстановку.       — Малина предпочёл холостяцкую пати. Сказал, что не хочет быть окружён противными парочками.       — Противных парочек сегодня только две: наша с Никитой и твоя с Инной. Мы же с ними поговорим?..       — Утром. А вечером приглашаю тебя на каток.       — В очках на каток нельзя.       — Значит, тебе придётся крепко держать меня за руку.       Кира разулыбалась и обняла его настолько крепко, насколько хватало сил.       — Я так по тебе скучала…       — Знаешь, мне очень хотелось бы, чтобы вы с Катей подружились… Это ведь она объяснила мне, что ты до сих пор…       — …что я до сих пор люблю тебя.       — Да… Сашка, конечно, нам с тобой не помощник, а Катя… Катя, как ни странно, наш единственный болельщик. И она посоветовала мне прислушаться к себе. Вот я и прислушался…       — Святая Пушкарёва…       — Когда-нибудь ты произнесёшь эти слова без иронии.       — Уже, Жданов. Сколько там на твоих натикало?       Андрей поднял рукав пальто и взглянул на наручные часы.       — Без пяти полночь. Побежали наверх, должны успеть!       Они всё успели. Кира даже успела молча и неловко обнять Катю — Саша при виде этой картины стал похож на довольного Чеширского кота. А Никита, вежливо допив шампанское, ушёл по-английски, незаметно для всех. Новый год для него начинался с правды, которую он всегда предпочитал лжи.