Фатум

      Понедельник тянулся как жвачка, прилипшая к подошве. В давно зелёную и по-настоящему весеннюю Москву вместе с Катей вернулись тяжёлое низкое небо и непогода; снег не выпал, но дождь лил почти беспрестанно. Катя была не против — серость за окном настраивала на нужный лад, помогала сосредоточиться и просто работать. Так, как умела только она.       — Привет экс-гусе́нице.       Она вздрогнула, вынырнула из таблицы со сложными расчётами и подняла глаза на Милко.       — Добрый вечер.       — Ты не́плохо смотришься в президентском кресле, — заметил маэстро и плюхнулся на стул. — Признайся, Пушка́рёва, метишь в руководители?       Катя покачала головой. Сидеть за этим столом ей нравилось лишь потому, что так она чувствовала себя ближе к Саше и, конечно, к обоим Ждановым. Компания для неё была неразрывно связана с этими людьми.       — Ты знаешь, а я даже был бы не против, — неожиданно заявил Милко. — Как там наши мальчики?       — Простите? — нахмурилась Катя.       — Ой, пре́крати ломать комедию! — он махнул рукой. — Женсовет с утра гудит о том, что ты летала в Лондон.       — Вообще-то я просила Машу об этом не распространяться, — Катя поджала губы.       — Вот это-то и странно! — подперев улыбающееся лицо кулачком и внимательно её рассматривая, задушевно начал Милко. — С кем из них у тебя шашни?       — Милко, я понимаю, что вам тоскливо из-за плохой погоды, и душа требует сплетен, но ничем помочь не могу, — она развела руками. — Я летала в Лондон по делам.       — Ну и что, эта Красинская в жизни такая же блёклая?       — Какая из? — хмыкнула Катя.       — О, так ты со́рвала джекпот! Посмотрела сразу на обеих!       Милко потирал руки в ожидании отчёта, а Катя вспоминала встречу с Красинскими, на которую вчера их всё-таки заставил явиться Андрей.       — Я что, должен один отдуваться? — возмущённо орала Сашина «Нокиа». — И раз уж Катя здесь, пусть тоже приходит.       Она согласилась и забронировала обратный билет на поздний вечер, пожертвовав нормальным сном. Коммерческая составляющая её волновала мало, а вот увидеть Лану хотелось. Просто так, на всякий случай. И они поехали на бранч в загородное имение богатого семейства. Восемнадцатилетняя наследница ей не понравилась. Андрей и Саша смотрели на неё без интереса, и это радовало. Зато Лана то и дело косилась на последнего, заодно и Катю обласкав насмешливым, недобрым взглядом, будто догадывалась, что их с Сашей связывала не только работа в одной компании.       Катя на мгновение забыла о неприятной девушке, когда в столовую вошла холёная красавица едва ли старше двадцати пяти — новая супруга Михаила Наумовича. Катя посмотрела на «мальчиков», которым миссис Красинская явно приглянулась, и с грустью подумала, что ей никогда не стать вот такой. Даже нести себя в пространстве так расслабленно и уверенно она не сможет. А Красинская тряхнула шикарными русыми волосами до плеч (как в чёртовой рекламе шампуня!) и подала изящную руку новым знакомым: сначала Саше — скользнув по нему вежливым, ничего не выражавшим взором, а потом Андрею — тепло улыбнувшись.       — Приятно познакомиться, Александр. А с тобой, Андрей, мы не раз виделись в Москве.       — Точно, — несколько смущённо кивнул Жданов. Кате стало любопытно, что стояло за его смущением — не иначе эта рыбка заплывала в его аквариум. — Инна, а это Катя, совершенно незаменимый финансовый директор «Зималетто». Катя, Инна — модель, с которой нам посчастливилось несколько раз сотрудничать.       Они обменялись рукопожатием. В отличие от падчерицы, Инна смотрела на Катю благосклонно, с неподдельным интересом.       — Вы такая молодая и, видимо, очень умная. Не то что я, — она хихикнула звонко и обаятельно, и неземной ореол мгновенно рассеялся, позволив увидеть человека. — У меня пока так и нет настоящей профессии!       — В наше время получить её никогда не поздно, — ответила Катя.       Потом пришёл говорливый и шумный Красинский, про которого она так и не смогла понять, симпатичен он ей или нет. Немолодой миллиардер точно был эрудитом — так и сыпал цитатами из философских трудов, упоминал десятки музеев, где ступала его нога, и хвастался знакомством со Стивеном Хокингом. Но за всей этой мишурой угадывалось что-то неуловимо скользкое. Когда она поделилась своими соображениями с Сашей, он лишь пожал плечами.       — Я не питаю иллюзий. Миллиарды и чистая душа — вещи несовместные.       — Зачем же Инна за него вышла? — поёжилась Катя. — Она такая красивая и человек, кажется, хороший. Во всяком случае, приятный.       — Нелепый вопрос. Ради денег и статуса.       Вечером Андрей повёз Катю в аэропорт — Павел попросил его встретить друзей семьи, прилетавших из Мюнхена, так что она сэкономила на такси и заодно узнала, что Жданов был серьёзно увлечён Инной несколько лет назад. Причём встречалась она с ним, уже будучи невестой ничего не подозревавшего Красинского.       — Ты уверен, что он ничего не знает? — напряглась Катя.       — Уверен. Малиновский следил за тем, чтобы за нами никто не следил, — ухмыльнулся Андрей.       — Чёрт, мне это не нравится… — задумчиво проговорила она. — Сколько книг и фильмов с таким сюжетом… Богач нанимает частного детектива, следит за благоверной, а потом мстит ей и любовнику.       — Наумыч на ней не женился бы, если бы знал, Кать, поверь. Он человек жёсткий. Расскажи лучше, как тебе Лондон? — перевёл тему Андрей.       — Здорово, конечно. Очень красивый и разный. Но я толком ничего и не увидела. Слякоть и холод такие, что особо не прогуляешься.       Он кивнул и коротко на неё взглянул.       — У вас с Сашей всё серьёзно.       Он не спрашивал, а утверждал. Катя молчала.       — Не думал, что скажу это… — Андрей сделал паузу, обгоняя неповоротливый грузовик. — Но я надеюсь, что всё получится. Он этого заслуживает. Ты не видела, что с ним было после похорон Юрия Саныча и Ольги. Кира как могла спасалась нашими отношениями и вечными драмами, которые их сопровождали… Кристина ушла в аюрведу и прочие приблуды… А Сашка… Он просто потерялся. Единственный не бежал от скорби и провёл в этом болоте довольно долгое время.       Она вздохнула.       — Наверное, поэтому ваша дружба окончательно дала трещину?       — Отчасти… — Андрей забарабанил пальцами по рулю, явно нервничая. — К тому же он знал, что я изменяю Кире… Это не добавило мне очков в его глазах. Короче, давай я буду совсем уж честным и скажу как есть. Когда мы с тобой начали работать, я сделал всё, чтобы ты воспринимала его как врага. Меня мучило чувство вины, да и страх тоже был. Слишком он хотел меня прижучить. И я, конечно, рисовал портрет злодея. Сначала я боялся, что он тебя перекупит, потом — что соблазнит… Ну, собственно, не зря боялся, — он усмехнулся. — Он в тебя влюблён, Кать. По-настоящему. Постарайся… В общем, будь с ним осторожна. Если ты предашь его доверие, он может больше никому не открыться. Он человек сложный и ревностно оберегающий свой покой. Знающий себе цену. Что там Меладзе пел про душу? «Но ведь это совсем не игрушка, это сердце моё». Вот это про него.       — Пушка́рёва, к тебе как будто каждый день захаживают дизайнеры с мировым именем!       Катя снова вздрогнула.       — Простите, Милко, у меня очень много работы.       — Ну и чёрт с тобой, — фыркнул дизайнер и удалился, взмахнув полами чёрного плаща.       Но работать она больше не могла. Откинувшись в Сашином кресле, Катя позвонила Юлиане и пригласила её на ужин. Она соскучилась по подруге и хотела выяснить, что Виноградова знает о Красинских и такой ли секретной была интрижка Андрея и Инны.       …А в Англии время неслось на удивление быстро. Московские гости сошлись на том, что пережить оставшиеся полторы недели праздного времяпрепровождения будет легче, если не кривить ли́ца и не искать в Красинских все мыслимые недостатки. К исходу их гастролей получилось найти общий язык с Ланой — Саша постарался притушить холодность и общаться с ней на равных. Они больше не обращались к ней на «вы», что помогло разрушить незримый барьер из формальностей. Лана тоже отказалась от образа надменной и неприступной принцессы и оказалась, в общем-то, неплохой девчонкой, тосковавшей по родине, которую толком и не знала. Единственной проблемой стала химия, присутствовавшая в каждом взаимодействии Андрея и Инны. После ужина на веранде Ждановых за два дня до отъезда Воропаев не выдержал — приобнял друга детства и отвёл в дальний уголок сада.       — Ты чего? — широко улыбнулся Андрей.       — Слушай, знаток женской психологии, я мелкую не провоцирую. А ты не хочешь перестать сиять как медный таз каждый раз, когда смотришь на Инну? Ты Красинского на охоте видел? Он отлично стреляет. Я, может, и Печорин, со стороны виднее. А вот ты имеешь все шансы стать шапкой Печкина.       — Да всё, успокойся. Даже приятно, что ты так обо мне заботишься, друг, — Андрей похлопал его по плечу и направился к веранде.       — Катя хочет, чтобы мы помирились, — сказал Саша ему вслед.       — Воропаев, ты становишься подкаблучником, — Жданов развернулся и сел на скамейку под тенью старого дуба. — Мы с тобой и не ссорились, разве это не твоя любимая мантра?       — Дело не только и не столько в Кате. До меня начинает доходить, что должность руководителя — самая одинокая в мире. И в свете очень вероятного соглашения с Красинским хочется, знаешь ли, чувствовать, что рядом свои люди.       — Рядом с тобой есть Катя.       — Мне кажется, или я улавливаю в твоей интонации намёк на ревность? — хмыкнул Саша. — Впрочем, чёрт с этим. Катя — это хорошо, но я сомневаюсь в её способности быть объективной, вспоминая её поступки эпохи вашего романа…       — А у вас с ней роман? Или ты сделал шаг вперёд и сразу же два назад?       — Жданов, лучше подумай о том, что я делаю шаг навстречу тебе. И жду ответного шевеления.       — Мысленно отвешиваю тебе земные поклоны, Сашка. Ты только называй вещи своими именами, ладно? Ты устал нести ответственность и хочешь разделить её со мной. А в случае чего, разумеется, свалишь её на меня.       — Устал, да. Но сваливать на тебя ничего не собираюсь. Знаешь, от чего ещё я устал? От состояния перманентного конфликта. Со всеми и с тобой в частности. Ты отпустил Киру и больше не ведёшь себя как последний кретин. Она, кажется, даже начинает восстанавливаться после ваших чудесных отношений. Так что у нас есть все причины зарыть топор холодной войны и вспомнить, что когда-то мы были лучшими друзьями. Что скажешь? — Саша протянул Андрею ладонь.       Жданов молча её пожал. В глазах его мелькнуло удивление.       — Она хорошо на тебя влияет.       Воропаев закатил глаза.       — Пошли уже, нас явно заждались.       …Повод по-настоящему вспомнить былую дружбу представился следующим вечером, когда они умирали со скуки на званом ужине у Красинских. Торжественный вечер завершал насыщенную программу, и на него съехались многие российские эмигранты из высших кругов. Инна и Лана надели платья из коктейльной коллекции Милко, чтобы продемонстрировать намерение семейства вложиться в компанию. Лана выбрала самое короткое, из тонкой чёрной кожи — очевидно, желая произвести впечатление на Воропаева. Но его внимание было приковано к Инне, то и дело бросавшей на Андрея напряжённые вороватые взгляды.       — Жданов, скажи мне, что ты с ней не переспал, — тихо прошипел Саша.       Андрей, уплетавший изысканную закуску с креветками, сделал честное лицо.       — Нет. Но я ей признался.       — В чём?       — В том, что моё прежнее чувство, как выяснилось, не умерло.       Воропаев взбесился так сильно, что встал из-за стола и вышел на крыльцо. Закурил, наслаждаясь последним весенним вечером и столь необходимым одиночеством. Он долго сомневался насчёт сделки с Красинским, а сегодня утром понял, что решится её заключить. Их компания имела отличные перспективы, но всё ещё не стабилизировалась настолько, чтобы отказываться от такого инвестора. И вот теперь Андрей ставил судьбу этой сделки под угрозу. Из злых мыслей его вырвала Лана — незаметно подошла сзади и положила руку ему на плечо.       — Вы чем-то расстроены, Саша?       Не к месту вспомнилось, как трудно Катя переключалась с «Александра Юрича» на «Сашу». Эта пигалица освоилась быстро.       — Нет. Спасибо за беспокойство, — нейтрально ответил Воропаев.       — Я вас раздражаю, — Лана проявила неожиданную проницательность. А может, он был слишком очевиден в своих реакциях. — Понимаю, но ничего не могу с собой поделать.       — Возвращайся-ка ты в столовую и не испытывай терпение отца.       — Не хочу. Завтра вы улетаете, и я не увижу вас в ближайшее время.       — И?.. — Саша затянулся и смерил её насмешливым взглядом. Второе признание в любви за десять дней он не потянет.       — И ничего, — угрюмо и очень по-детски буркнула Красинская. — Вы и так всё знаете. Я люблю вас с детства. Вы и не вспомните нашу первую встречу, а я помню. Мне тогда было шесть, и…       — Осади, ради всего святого, — он затушил окурок в прихваченной с собой пепельнице. — Не рассказывай мне про двенадцать лет томлений, ладно? Я понимаю, тебе скучно живётся, но не до такой же степени.       — Зачем вы так? — потерянно спросила Лана. — Я… Я понимаю, что поначалу казалась вам напыщенной дурой, но я думала, что лучше вести себя так, чем смотреть на вас коровьими глазами, а потом поняла, что не могу ничего изображать… Вы не понимаете… Вам тогда было семнадцать… И я никогда не смотрела ни на одного парня, не думала ни об одном мужчине… Не может же это ничего не значить! Скажите, что вам не всё равно, что вам хоть самую малость приятно!       Он искренне не понимал, почему ему должно быть приятно.       — Это пройдёт, — так и не найдясь с ответом, пообещал Саша. — Особенно если ты действительно этого захочешь. У нас с тобой ничего не будет. Никогда. Так что тебе просто нужно выбросить эту ерунду из головы.       — Вы правда думаете, что любовь так работает? Своей этой Кате так же говорите?       — Одно могу сказать точно, — играя желваками, процедил Воропаев. — Когда любят, не лезут не в своё дело.       — Что здесь происходит? — раздался за их спинами голос Андрея.       — Ничего, — спокойно произнёс Саша. — Воспитываю младшее поколение.       — А хотите, я покажу вам папин гараж? — предложила Лана с наигранной весёлостью и поскорее стёрла слёзы с лица. — Вам наверняка скучно, а у папы такая коллекция автомобилей, даже ретро-экземпляры есть…       Андрею стало её жаль.       — Веди, — он взял её за руку и позволил утянуть за собой. Обернулся на Воропаева и осведомился: — Ты идёшь?       Саша не хотел никуда идти, но понимал: он уже перегнул палку. Ещё лучше он понимал, что оскорблённое эго избалованной девочки вполне могло стоить ему выгодного сотрудничества. Пришлось последовать за ними, и он почти не пожалел о своём решении — в просторном гараже и правда было на что посмотреть. Их покорил красный «Порше 911» — легендарная модель, похожая на яркую игрушку.       — Это семьдесят третий год, — деловито объяснила Лана. — Кстати, на прекрасном ходу. Может, хотите прокатиться?       — А что, можно? — поднял брови Андрей, у которого, конечно, руки чесались сесть за руль этого произведения инженерного искусства.       — Конечно.       Лана достала из небольшого шкафа нужные ключи и бросила Жданову. Он ловко их поймал и подмигнул Саше.       — Рванём?       — Давай. Лана, ты уверена, что Михаил Наумыч нас не четвертует?       — Не четвертует, — Лана тепло улыбнулась Воропаеву. — Он меня очень любит. Пойду попрошу охрану открыть ворота.       — Тесно здесь, — проворчал Саша, когда они уже ехали по пригородной дороге. — Но круто, не спорю.       — Ты зачем эту дурочку обидел? — вздохнул Андрей и внимательно посмотрел на друга.       — Андрюх, тебя не утомила роль лучезарного рыцаря? Я рядом с тобой вечный Дарт Вейдер. Интересно, здесь радио работает?        Саша аккуратно нажал самую большую кнопку, и магнитола включилась. Он на удачу покрутил колесо, рассчитывая найти русскоязычную станцию для эмигрантов. Спустя пять минут поисков они услышали голос Лагутенко, горланившего «Владивосток 2000». Воропаев прибавил громкость и попросил Андрея:       — Не плетись ты как черепаха.       Они пронеслись по вечернему Лондону под русский рок и даже забыли обо всех своих заботах. Оба вспомнили времена, когда без спроса брали отцовские машины и гоняли по Москве, ощущая себя взрослыми и свободными. На обратном пути Андрей остановился на обочине за километр до городка, в котором жили Красинские, и заглушил мотор.       — Предчувствую отповедь, — фыркнул Саша.       — Да какая отповедь… — Андрей раздражённо махнул рукой. — Просто скажи, что мне делать с Инной.       Воропаев уставился на него как на душевнобольного.       — Ты знаешь, желательно ничего. И не выдумывай, что тебя накрыло какое-то чувство, о котором ты благополучно забыл на несколько лет. У тебя, Андрей, просто яйца свело по старой памяти. Не спорю, она красивая, но стоит ли её красота сделки с Красинским? Да и вообще… Завтра мы наконец-то вернёмся в Москву, и ты сможешь спокойно всё обдумать.       — Ты-то обдумал? — мрачно поинтересовался Андрей.       — Ты о чём?       — Ты после отъезда Кати изменился. У тебя часто отсутствующее выражение лица. И, по-моему, вы больше не созваниваетесь.       — Мы взяли паузу.       — Вы? Или ты? Я просто вижу, что для вас обоих это серьёзно. Но не уверен насчёт твоей способности принимать любовь. Я знаю, что это непросто. По себе знаю… Ладно, не буду лезть к тебе в душу. Надо возвращаться, пока за нами собак не послали…       …Ночью Саше впервые приснилась Вера. Во сне он приехал к ней в квартиру на Фонтанке сильно пьяный, но не настолько, чтобы не хотеть близости; набросился на неё с поцелуями и понёс в кровать. Вера была лёгкой и тёплой ото сна, мягкой и податливой, как всегда. Наконец утолив все свои желания, он откинулся на подушку. Потолок стремительно вращался — опьянение давало о себе знать. В ушах шумело, но до него всё равно донеслись слова Веры:       — Я люблю тебя. Я умираю и жалею только о том, что ты не знаешь, как я тебя люблю. Я умираю, Саш… Как хорошо, что утром ты об этом не вспомнишь. Я бы тоже хотела об этом забыть…       Он чувствовал влагу на плече — её слёзы. А потом вскочил с кровати и побежал в ванную. Его вдруг нестерпимо затошнило. Сон оборвался; Саша резко сел на кровати и попытался отдышаться, прогнать это ощущение тошноты. Лоб его покрыла испарина. Он выбрался из постели и открыл окно пошире. Он знал, что только что смотрел не сновидение, а воспоминание. Воспоминание, которое благополучно вытеснил из памяти. Чтобы убедиться в этом, он достал из прикроватной тумбочки бумажник; в нём он всегда хранил последнее письмо Веры, что передала ему её мама. Торопливо развернул сложенный вчетверо листок и пробежался глазами по строчкам, которые и так знал наизусть.       — Вот оно… — пробормотал Саша, наконец найдя то, что искал.       «Прости за то, что однажды всё-таки сказала тебе всё. Прости за то, что не сказала».       Всё это время он думал, что она имела в виду тот вечер, когда они вместе смотрели фильм Литвиновой. Но он ошибался. И теперь совершенно не понимал, что делать с этим знанием. С принятием любви у него и правда всё было очень плохо.       …Наступило лето, и Лондон накрыло жарой, от которой Лана Красинская пряталась в темноте и прохладе своей огромной комнаты. Гости давно улетели, а она успела привыкнуть к ежедневному присутствию Саши, и теперь её накрывала чёрная тоска. Узнав от прислуги о том, что к отцу приехал семейный юрист, она заставила себя собраться с силами и впервые за несколько дней покинуть спальню. Необходимо было подслушать их разговор, чтобы убедиться в намерениях отца вложиться в «Зималетто» и позволить ей там стажироваться. С собой она почему-то захватила диктофон — своей интуиции она привыкла доверять.       То, что она услышала возле приоткрытой двери кабинета, сначала её напугало. А потом воодушевило, потому что гениальный план родился в её умной голове за секунду.