Фатум

      Они сидели в уютной кофейне за столиком у большого окна. Юлиана выслушала монолог Кати, долго сверлила её обиженным взором и наконец спросила:       — Тебе не нравится со мной работать?       — С вами мне работать очень нравится, а вот в пиаре — нет, — твёрдо сказала Катя. — Я пыталась привыкнуть к переменам, я хотела почувствовать себя своей, но у меня не получилось. Простите… — она опустила голову.       — Понятно, — разочарованно вздохнула Виноградова. — Что ж… Насильно мил не будешь. К тому же в «Зималетто» ты действительно незаменима. Только вот, Катюша, я тоже успела к тебе привыкнуть. И без тебя буду как без рук…       — Простите, Юлиана, — искренне извинилась Катя. — За то, что не оправдала ваши надежды. Мне очень жаль. Я тоже к вам привязалась и очень хочу, чтобы мы остались подругами.       — О чём разговор, Катя, — Юлиана всё-таки улыбнулась. — Конечно, мы всегда будем подругами. Всё, не буду тебя мучить. Сегодня воскресенье, нам обеим нужно отдохнуть.       — Мне ещё предстоит встреча с Кирой. Без её согласия я в компанию не вернусь. Так что, может, ещё вернусь к вам… — Катя грустно усмехнулась.       — Кира человек сложный, но в глубине души справедливый. Уверена, она согласится. Я тебя оставлю, у меня запись на маникюр… — Юлиана достала из кошелька пятисотенную купюру и оставила на столе. — Обязательно позвони мне вечером, расскажи, как всё прошло, хорошо?       — Хорошо. Спасибо вам, Юлианочка. За всё, — от души поблагодарила Катя.       — Я была рада тебе помочь.       Они обнялись, и Катя осталась одна. Допила безалкогольный мохито и вышла на шумную Тверскую. И вдруг осознала, что Александр жил недалеко от этой кофейни — в двух кварталах. Интересно, что будет, если она придёт к нему в гости без предупреждения? Была ли их дружба настолько близкой, чтобы неожиданный визит не воспринимался как наглое нарушение границ? С этими мыслями она дошла до нужного двора и поняла, что не знает, как попасть в парадную. Номер квартиры она забыла — помнила только, что нужно было подняться на последний этаж и позвонить в правую дверь. Ей улыбнулась удача: из парадной вышла старушка с маленькой внучкой, и Катя успела заскочить внутрь. Уже стоя у его двери, она задумалась о том, что он может быть не один. Что за его спиной снова может возникнуть чья-нибудь голова. Была ли она готова к такому зрелищу? Впрочем, уходить было глупо, и она всё-таки нажала на кнопку звонка. Ей показалось, что прошла вечность, прежде чем он открыл дверь, одетый в шёлковый халат, и смерил её удивлённым взглядом.       — Внезапно… — удивился Александр. — Привет. Проходи.       — Привет. А я встречалась с Юлианой в кофейне неподалёку, — объяснила Катя, снимая кожаную куртку и белые кеды. — И решила рискнуть.       — Пойдём на кухню.       — Ты один? — поинтересовалась Катя, поспевая за ним.       — Один. Тоскую, как Блок.       — Тоже любишь «Покровские ворота»?       — Обожаю.       Кухня Александра разительно отличалась от той, что Катя видела в холостяцкой обители Андрея. Здесь тоже не было лишнего барахла, которым женщины помечали территорию, но зато она была светлой и очень уютной, не перегруженной хай-теком. Единственным навороченным гаджетом была большая кофемашина. Высокие окна выходили на Тверскую, а широкий подоконник приглашал устроиться с чашечкой кофе и наблюдать за жизнью главной улицы города. Катя тут же на него села.       — Нравится? — полюбопытствовал Александр.       — Да. Особенно подоконник — всегда о таком мечтала.       — Моё любимое место в квартире. После спальни, разумеется, — вкрадчиво добавил он.       — На осмотр спальни не претендую.       — А жаль.       — Саша! — с укором воскликнула Катя. — Меня, между прочим, Юлиана отпустила. С миром. А через пару часов я встречаюсь с Кирой.       — Где?       — В «Живаго».       — Подожди-ка… — Александр достал из кармана халата мобильный. — Кристиночка, привет! Не отрываю?.. Послушай, можешь сейчас позвонить Кире и поболтать? А когда она тебе скажет, что сегодня встречается с Катей, наплети ей в своей манере, что ты убеждена, что Катя собирается объявить о наших с ней отношениях, испросить благословения и так далее… Сможешь? Умница! Потом объясню, зачем. И я тебя.       — И что это было?! — напала на него Катя, когда он закончил разговор.       — Удобрение почвы, — невозмутимо ответил он. — Кира будет так бояться перспективы породниться с великой и ужасной Пушкарёвой, что когда ты просто объявишь о намерении вернуться в компанию, она с радостью согласится.       — Ты всё-таки гадкий.       — Тебе идёт весна, — он кивнул на её лёгкое летящее платье розового цвета. — Как твоя вчерашняя съёмка?       — Не напоминай. Если честно, все эти экстравагантные вещи от Милко совсем на мне не сидели.       — Зато образ скромной старшеклассницы тебе очень подходил, — с хитрой улыбкой заметил Александр и подошёл ближе.       — Господин Воропаев, держите дистанцию.       — А зачем? — он накрыл её запястья сильными ладонями и посмотрел сверху вниз так искушающе и нежно одновременно, что у неё зашлось сердце. — Мы же будем работать вместе. И всё равно не выдержим.       — Вот именно, Саша. Работать, — Катя с трудом сохраняла ничтожные остатки силы воли. — Я вернусь в «Зималетто», чтобы работать. И в гости к тебе я пришла как друг. Просто… выдохнуть перед встречей с Кирой.       Он всё смотрел на неё, и до Кати дошло, что они были сейчас совсем близко и совершенно одни. Им никто не помешает. Можно сделать шаг прямо в пропасть, и будь что будет… А что будет? Кратковременная интрижка? Его быстрая усталость от её чувств и неизбежное желание прежней свободы и независимости? Рутина, в которой они будут проводить всё время вместе и дома, и на работе? Катя уже видела, как с этим не справились Андрей и Кира. Да и могло ли у него быть к ней что-то серьёзное? Был ли он вообще создан для настоящих отношений, верил ли в любовь так, как верила она — даже после стольких разочарований?       — Чего ты от меня хочешь? — осведомилась Катя, упираясь руками ему в грудь, чтобы не дать приблизиться.       Она знала ответ на этот вопрос. Он наверняка хотел, чтобы она была Верой. Такой же понимающей и принимающей, не ожидающей от него ничего. И она действительно ничего не ждала и не требовала. Но знала, что не сможет начать эти отношения, если его намерения не будут серьёзными. Потому что когда он неизбежно и очень скоро её бросит, она этого не выдержит. Не сойдёт с ума и не умрёт, но изменится так глубоко и непоправимо, что прежняя Катя перестанет существовать, а новая просто никогда не поверит снова хоть во что-нибудь. И страшнее всего было то, что он уйдёт из её жизни насовсем — дружить уже не получится. Она его потеряет, и примириться с этим она не могла. И поэтому у неё были силы отказывать ему столько, сколько потребуется, хотя каждой клеточкой своего тела она рвалась к нему.       — Ты ожидаешь большого развёрнутого ответа? — Александр невесомо провёл пальцами по её щеке и шее, и Катя задрожала.       — Нет. Просто хочу честности.       — А я сейчас абсолютно честен.       — Я знаю, чего ты хочешь. Но ничего не будет, извини.       — Да почему?! — прорычал он, сжимая её талию.       — Потому что всё это тебе быстро наскучит, и мы потеряем друг друга. Не знаю, как ты, но я тебя терять не хочу. — Она освободилась от его хватки и спрыгнула с подоконника. — В общем, новостями я с тобой поделилась… Спасибо за помощь с Кирой. До встречи в «Зималетто». И ещё… — Катя обернулась, стоя в дверном проёме. — Давай договоримся: я возвращаюсь на срок, необходимый для вывода компании из кризиса. Потом я уйду.       — А тебе не кажется, что ты уже связала меня по рукам и ногам всевозможными условиями? — взбесился Александр.       — Либо так, либо никак. Прости.       Она повернулась, чтобы уйти, но он успел схватить её за руку и быстро прижать к себе. Ей было уже не вырваться, да и не хотелось — разум погас, полностью покорившись чувствам. Он поцеловал её, и она даже не сопротивлялась, обмякнув в его руках. Это было преступно прекрасно; перед закрытыми веками взрывалась ослепительная белизна, а сердце почти вырывалось из грудной клетки, но длилось это совсем недолго. Катю резко охватила паника, и она, сама не понимая, что делает, больно его укусила. Александр отпрянул, шипя.       — Так на меня ещё никто не реагировал, — пробормотал он, прижимая большой палец к губе, из которой текла струйка крови.       — Извини, я… Боже, прости… — чуть не заплакала Катя, увидев кровь. — Я не хотела…       — Ты вообще ничего не хотела, — прервал её Александр. — Я понял.       — Нет, всё не так… — металась она. — Я просто… у меня началась паника, и…       — Я понял, Катя. И больше не буду тебя пугать. Забудем о том, что у меня есть рот и язык, если они так тебя ужасают.       — Саша… — огорчённо прошептала Катя.       — Знаешь, что самое смешное? — он взял со стола бумажную салфетку и вытер кровь. — Ты перекладываешь всю ответственность на меня. Как будто это во мне корень проблемы. Как будто всё дело в том, что я не вырос, не готов, что из-за меня всё кончится плохо, и мы навсегда потеряем друг друга… Но ведь это ты боишься так, что даже прокусила мне губу. Так, может, проблема в тебе?       Она потерянно молчала, сгорая от стыда.       — Я знаю, что твой этот Миша оказался обычным приспособленцем. — Катя всё-таки подняла на него удивлённые глаза. — Случайно услышал, как Маша рассказывала об этом женсовету. Я понимаю, что кредит доверия к мужчинам в твоём случае давно ушёл в жёсткий минус. Но я никогда не стану тебе врать. И если вдруг всё закончится или я встречу другую, я скажу об этом прямо.       — Я знаю, — тихо сказала Катя. — Я просто не понимаю… что со мной будет после этого.       Вот оно что. В памяти всплыли слова Амуры: «Нет, она любит! Любит по-настоящему». Пришла его очередь паниковать, но он справился с собой.       — И что ты предлагаешь? Просто сделать вид, что мы оба ничего не испытываем? Поддерживать иллюзию дружбы, которой нет? Мы близкие люди. Удивительно, но это так. Мы стали ими очень быстро. Но мы не друзья. Потому что… Потому что своих друзей я не хочу. Потому что я не думаю о своих друзьях каждую свободную минуту. Потому что, чёрт возьми, я не влюбляюсь в своих друзей.       — А ты… ты считаешь, что влюбился? — Катя едва дышала от волнения.       — Не знаю, — устало произнёс он. — Можешь укусить меня ещё раз или начать драться — тогда, может, это пройдёт.       Она нервно хихикнула, но тут же посерьёзнела.       — Ты же сам видишь, как всё тонко и хрупко… Давай пока подождём. Мы оба ещё не готовы, — попросила Катя и поцеловала его сама — бережно, ласково, стараясь не касаться пострадавшего места.       — Хорошо, — сдался он. — Будем самоотверженно трудиться, как Ленин и Крупская, и отринем плотское.       — У тебя всё ещё может пройти, — убеждённо проговорила Катя. — Сам не заметишь, как это произойдёт.       — Как же ты бесишь, — выдохнул он и вопреки логике сгрёб её в охапку, излучая раздражение. — Я не хочу, чтобы всё проходило. Это же не болезнь.       Она вдохнула запах его кожи и позволила себе расслабиться, зная, что он не сделает ничего лишнего. Он устроился на подоконнике, а она так и стояла, закованная в кольцо его рук.       — Так хорошо… — мечтательно вздохнула Катя. — Болит? — она отстранилась и обеспокоенно вгляделась в его лицо.       — Это всего лишь укус, — он закатил глаза. — Заживёт за два дня.       — Ты меня простил?       — Простил.       — А себя? За то, как вёл себя с Верой?       — Нет. Пока нет. Она была слишком хорошей… А я рядом с ней — простой до пошлости смертный. Так что ты молодец, что кусаешься и упрямишься. С идеальными тяжело.       — Буду иметь в виду.       — Хочешь кофе?       — Хочу вот так и стоять.       — Разве мы не можем позволить себе большее, чем просто стоять? А завтра с головой нырнём в работу…       Он водил руками по её плечам и спине — то нежно, то надавливая на чувствительную кожу, как заправский массажист.       — Нет, — она почти извивалась под его прикосновениями, но всё-таки держалась. — Мы просто не сможем работать, и ты это знаешь, а мы ведь несём ответственность перед столькими людьми. Все смирились и терпят съёжившуюся зарплату. Это дорогого стоит. И нужно сделать всё, чтобы тяжёлый период поскорее закончился.       — Тогда будем пить кофе.       Он отпустил её, поднялся с подоконника и принялся колдовать над кофемашиной.       — Саш… А мы можем позвать Колю на должность моего заместителя? Мне с ним очень хорошо работается.       — Можем. Но вам придётся делить одну зарплату на двоих. Если ты к этому готова…       — Готова. Я же знаю, что ты оставил себе только тридцать процентов, а я чем лучше?       — Всё-то ты знаешь, — проворчал Александр. — Я сам от себя такого не ожидал. Очень долго я жил идеей просто продать «Зималетто» и выгодно вложить деньги. А потом внутри что-то щёлкнуло… Когда Павел засомневался в моих способностях. Не терплю, когда задевают моё самолюбие.       — Я рада, что так получилось. Если бы ты не захотел возглавить компанию, между нами ничего и не было бы…       — Знаешь… — он оторвался от созерцания бегущих в кружки с латте струек эспрессо и повернулся к ней. — Я так и не извинился перед тобой за всё, что произошло тогда после совета. Я сегодняшний не влез бы в ваши с Андреем отношения, не стал бы читать ту инструкцию… Не вынудил бы тебя оставить пакет, воспользовавшись твоей слабостью… Не запер бы тебя здесь… Мне жаль, что всё началось вот так.       — А мне нет, — легко призналась Катя. — Мне это было нужно. Может, какой-нибудь умудрённый опытом психолог и назвал бы меня дурой — мне всё равно. Благодаря тебе я стала сильнее. В твоём присутствии мне не хотелось быть слабой или жалеть себя. Меня всю жизнь опекали, и поэтому я носила розовые очки и обжигалась, сталкиваясь с реальностью. А ты показал мне, что я вообще-то другая. Самостоятельная и сильная. И знаешь, что?       — Что? — он улыбнулся её боевому настрою.       — Я хочу съехать от родителей. Давно пора было это сделать.       — А они тебя отпустят? — хмыкнул Александр и вручил ей латте.       — А я не буду спрашивать, — гордо задрала нос Катя, принимая кружку из его рук. — Спасибо.       — Ты потянешь это в финансовом смысле?       — Я нашла чудесную маленькую квартирку недалеко от Триумфальной площади. Хозяевам нужно срочно уехать, так что ценник вполне подъёмный, к тому же в комплекте идёт кошка, за которой я должна буду ухаживать.       — Пригласишь в гости? — поднял бровь Александр.       — Приглашу. Но только чтобы поиграть в «Монополию».       — Проигравший должен будет раздеться.       Катя засмеялась и погрозила ему пальцем.       — Может, всё-таки покажешь свою комнату? Мне интересно, где ты засыпаешь и просыпаешься.       — Нет, — отрезал Александр. — Я очень вредный. Пока не захочешь оказаться в моей постели, ничего не покажу.       — Тогда расскажи что-нибудь о себе, — попросила Катя. — Мы ведь знаем друг о друге совсем мало. Сейчас найдём какое-нибудь непримиримое противоречие и разойдёмся как в море корабли.       — Ты шутишь, но шутишь неспроста, так ведь? — проницательно заметил он. — Сколько же у тебя страхов… Что тебе рассказать?       Они снова вернулись к подоконнику и сели рядом.       — Например, чем ты занимаешься по выходным?       — Отдыхаю. Не столько от работы, сколько от общения с людьми. Я ценю одиночество и тишину. А ты?       — У меня их почти нет. В агентстве они случались даже реже, чем в «Зималетто», потому что важные мероприятия часто проходят в выходные. Когда есть такая возможность, читаю.       — Дай угадаю… Джейн Остин и сестёр Бронте?       Катя покраснела и сделала глоток латте.       — А я видела тогда, в феврале, на столике в гостиной потрёпанный экземпляр «Степного волка» в оригинале, — вспомнила она. — Признайся, сколькими языками ты владеешь? Английский, немецкий…       — …французский. Принимался за японский, но не хватило ни времени, ни терпения.       — Значит, мы совпадаем. Когда у тебя день рождения?       — Двадцать первого февраля.       Катя уставилась на него в немом удивлении.       — То есть в тот самый день, когда проходил совет директоров… Хороший же получился праздник.       — Кому вообще есть дело до собственного дня рождения? — пожал плечами Александр. — А ты когда родилась?       — Тридцатого декабря.       — Значит, ты празднуешь первая, и мне придётся постараться, чтобы рассчитывать на приличный подарок от тебя.       — Так-так, да вы расчётливый малый… Хорошо, тогда расскажи, что ты считаешь приличным подарком.       — На прошлый день рождения сёстры подарили мне час на авиасимуляторе. То есть это был настоящий тренажёр для профессиональных пилотов. Полное погружение.       — И как, удалось посадить самолёт?       — Удалось. Но я же был не один — меня всему научил пилот. Поэтому ты мне так нужна. Чтобы за штурвалом нас было двое.       Они помолчали, не спеша допивая латте.       — Ты ещё испытываешь что-нибудь к Андрею? — вдруг спросил Александр.       — Нет, — сумрачно ответила Катя.       — Прозвучало так, словно тебя это ранит.       — Нет… Скорее, поражает. Как быстро всё развеялось. Всё, что казалось настолько важным и долговечным. Ещё один страх в копилку… — она поёжилась, растирая предплечья, покрывшиеся мурашками.       — Тебе не кажется, что бояться бессмысленно? Даже если чувство заканчивается… Неужели это обесценивает всё, что было? Почему тебе так важно быть влюблённой? Жизнь прекрасна сама по себе. Каждый человек ценен сам по себе. Ты — тем более.       — Мне не это важно. Но я не хочу развивать эту тему. Пока не время. Ты… не готов к таким откровениям.       — Мне лучше знать. Давай колись, — он легонько пихнул её в плечо.       — Саш… — мягко начала Катя. — Это не что-то в духе «давай колись». Это серьёзно. Но если ты настаиваешь… Мне важно не потерять тебя. Именно тебя. Я не вижу в своём будущем никого, кроме тебя. Я боюсь говорить слово на букву «л». Потому что я его уже говорила, а мне, как выяснилось, показалось… И я уже знаю, что любые отношения, любое сближение с человеком — вещь гораздо более объёмная и сложная, чем просто слова или даже чувства… Это искусство. Я не хочу сделать неверный шаг. Не хочу поторопиться. Потому что поняла, насколько всё это хрупкие материи. А ты ведь не Андрей… Прости, что я вас сравниваю. Ты не Андрей. Ты не настолько прост. Я не хочу сказать, что Андрей глупее или примитивнее устроен. Нет… Просто… Он живёт легко. Проживает эмоции открыто и размашисто. Он более… бесхитростный, что ли. Это не плохо и не хорошо, это просто другое. Ты… ты вещь в себе. Степной волк, если угодно. Ищущий близости, потому что это естественное человеческое стремление, но слишком любящий одиночество. Одиночество тебя защищает, экономит время и силы, а ты ведь прагматик. И я понимаю, прекрасно понимаю, что сейчас ты хочешь… меня… — она смутилась. — Но это не то же самое, что хотеть быть вместе. И я не собираюсь втягивать тебя в это насильно, форсировать что-то… Не хочу. Ты должен сам к этому прийти. И я тоже должна вырасти. Узнать, кто я. Да просто пожить одна, без родителей. Просто побыть наедине с собой.       — Вспоминаю Гарвард и понимаю: не в коня корм, — усмехнулся Александр. — Ты намного умнее меня.       — Не говори ерунды. Тебе ещё предстоит многому меня научить. Если захочешь, конечно… — тихо добавила Катя.       — Это чему, например? — хитро улыбнулся он.       — Например, смотреть хорошее кино. У меня никогда не было на это времени, даже в детстве. А ты наверняка пересмотрел всё от «Прибытия поезда» до последних новинок.       — Договорились.       — А ты готовить умеешь?       — Конечно, умею. Кстати, по выходным я готовлю сам. Как тебе такой образ Воропаева?       — В фартучке? — развеселилась Катя.       — А то.       — А я совсем не умею, — она вздохнула. — Мама избаловала.       — Научу. Будешь не хуже Гордона Рамзи.       — Это имя должно мне что-то говорить?       — Это один из лучших шефов в мире. Я так им проникся, что даже побывал на его мастер-классе.       — Тогда передашь мне священные знания. Саш… А про семью расскажешь?       — Не сегодня. Тебе скоро встречаться с Кирой, а если я начну рассказывать, за один час не управимся.       — Ловлю на слове. А моя мама тебе понравилась?       — Понравилась. Видно, что она тебя очень любит. Именно поэтому она вряд ли от меня в восторге, — ухмыльнулся Александр.       — Ничего, она ещё придёт в восторг. А вот папа… Ты в армии служил?       — Издеваешься? Нет, я умею обращаться с оружием — отец научил, но не более.       — С трудом представляю вашу встречу, но… — Катя оценивающе его оглядела. — Думаю, ты сможешь дать ему отпор. Хотя не будем забегать так далеко вперёд.       — Всё произойдёт в своё время, — он взял её руки в свои. — Не думай обо всём сразу. Наслаждайся тем, что есть.       Катя неожиданно рассмеялась.       — Ты чего? — не понял он.       — Вспомнила нашу первую встречу. Когда я сбила тебя с ног… Мне до сих пор стыдно, — она уронила голову ему на плечо, продолжая сотрясаться от смеха.       — А потом меня по твоей милости чуть не перемололо в фарш вращающейся дверью, — он тоже засмеялся. — Я ещё орал, чтобы ты не смела попадаться мне на глаза.       — Зато к третьему разу ты уже приспособился. Очень изящно упал на диван.       — А знаешь, почему? Ты, может быть, слышала, что Кира занималась балетом. Так вот она была не первой из детей Воропаевых.       — Да ладно? — Катя даже подняла голову, чтобы посмотреть на него.       — Родители пытались сначала с Кристиной, потом со мной… — он покачал головой. — Меня хватило на месяц. И только у Киры обнаружился талант. Она могла бы танцевать в лучших театрах мира, но выбрала семейное дело.       — Я так рада, что ты не артист балета и что мы с тобой встретились.       — Я тоже. Да для меня никогда и не существовало никакого другого пути, только экономика. А у тебя были варианты?       Катя задумалась.       — Я всегда неплохо писала. Ну, знаешь, сочинения, эссе… Даже в газетах публиковалась. Потом вела дневники… И до сих пор веду. Но всё это так… Несерьёзно. В цифрах я всегда находила утешение. Мозг настраивался на совсем другую волну, ненужные мысли просто испарялись. Как медитация.       — А про меня в дневнике есть? Он, наверное, розового цвета, с таким замочком на обложке, да?       — Не скажу.       — Правильно, пусть будет побольше загадок.       Катя снова прильнула к нему и дотронулась подушечками пальцев до пострадавшей губы.       — Завтра все это увидят. Решат, что ты с кем-то подрался.       — Да мне всё равно. А вообще забавно, конечно… Мы познакомились после того, как ты меня уронила, и вот до сих пор наносишь мне увечья.       — Прости, — она чмокнула его в больное место. — Как бы я ни хотела проторчать на этом подоконнике вечность, нужно идти. Лучше прийти заранее, чем опоздать.       — Всё пройдёт гладко, Кристина уже сделала своё чёрное дело.       — Она вас обоих так любит… — с теплом заметила Катя. — Ты знал, что она носит с собой ваши фотографии? А твою подарила мне.       — Покажи, — потребовал Александр.       — Не-а. А то она тебе чем-нибудь не понравится, и ты её конфискуешь. Ты, кстати, не думал сэкономить на фотографах и привлечь к съёмке кампаний Кристину? У неё здорово получается.       — Теперь подумаю.       Закрывая за ней дверь, он сказал:       — Мне с тобой очень хорошо.       От этих слов её лицо озарилось такой искренней и незащищённой улыбкой, что у него защемило сердце.