Фатум

      За выходные незаметно для него самого умерло желание Александра отомстить лично Кате, влюбив её в себя. Теперь он, напротив, больше всего боялся того, что она в него влюбится. Он вдруг понял, насколько нестабильным и хрупким было её эмоциональное состояние, и принял здравое решение не играть с огнём. Отказаться от идеи насолить Андрею он не мог, но и в этом давить на Пушкарёву не собирался — пусть всё идёт своим чередом, так будет даже лучше. Получалось, что он ей всё простил: и гипертонический криз Жданова-старшего, и свои порядком измотанные нервы, и слепое повиновение Андрею, и, самое главное, слёзы Киры. Простил, потому что увидел: сама Катя простить себя до сих пор не могла. Он знал, что никто не может наказать человека больнее и жёстче, чем он сам; каждому, кто хоронил родителей, была известна эта банальная до тошноты истина. Катя и так была заперта внутри замкнутого круга из одних и тех же мысленных вопросов: «Как я могла?» и «Что на меня нашло?» Однажды ей придётся с этим что-нибудь сделать и принять все грани своей личности, а пока в себе её устраивали лишь те качества, которые удостаивались всеобщего одобрения. До недавнего времени ей нравилось быть полезной и удобной, но бунтарка внутри неё то и дело одерживала над ней верх — и, чёрт возьми, Воропаеву нравилось за этим наблюдать.       Воскресенье он провёл с сёстрами, старательно игнорируя все их вопросы о его отношениях с Катей. В основном их задавала Кристина, причём без затаённой злобы, а с энтузиазмом, словно внутри неё уже расцвела пышным цветом надежда на то, что брат наконец-то попытается построить настоящие отношения.       — Сашенька, ты же затеял всё это не ради того, чтобы контролировать Катю?.. — спрашивала Кристина и тщетно пыталась строго хмуриться.       — Кристиночка, из-за тебя я уже полфильма прослушал.       Они устроились на полу её гостиной в море подушек зефирно-пастельных оттенков и одну за другой смотрели любимые советские картины на проекторе. Кира вопреки своему недовольству положила голову ему на колени и почти дремала, пока он перебирал пальцами её волосы.       — Саша, но я же имею право знать, что происходит в жизни моего любимого брата!       — Кристи! — зашипел Александр.       — Хорошо, я молчу, — буркнула Кристина.       — Но громко думаешь.       — У нас с тобой, дядька, мозги настроены на одну частоту.       На экране Александр Калягин в роли Михаила Александровича Платонова произносил слова, которые Воропаев запомнил ещё в детстве: «Теперь я знаю, наверное… достаточно один раз предать, один раз солгать тому, во что верил, что любил, и уже не выбраться из цепи предательства, уже можно не выбраться». Снова Чехов… Наверное, «Неоконченная пьеса для механического пианино» и этот монолог прошли мимо Жданова.       Игра Калягина, все эмоции Платонова всегда пробирали Александра до костей — столько в нём было настоящего, просто живой оголённый нерв в обличье человека. И всякий раз от этого фильма оставалось странное, тревожное почти послевкусие; что-то он в нём бередил, а что, определить было трудно. Возможно, страхи, свойственные каждому. Отчаянно не хотелось прожить пустую жизнь, на которую оглядываешься с сожалением и осознаёшь: ничего ты не понимал и не ценил, а если и ценил, то совсем не то. В его двадцать девять это ощущение уже начинало подтачивать душу, и он, как и многие люди, старался заглушить его внешними атрибутами успеха и достижением новых целей. Приятно было ставить всё новые мысленные галочки. Та, что он вывел рядом с должностью президента «Зималетто», была, пожалуй, самой жирной и яркой из всех. Только вот никакого настоящего удовлетворения она ему не принесла; вместе с ней, наоборот, пришла опустошённость. И снова вспомнилось чувство нелепой гордости, испытанное им после признания Кати. Могла ли она стать самой большой его победой?.. Нет, мыслить в этом направлении было нельзя. Его действительно пугала ответственность, которой она его наделила, и ничего хорошего в том, что для неё он был некой сверхфигурой, он не видел. Если она в него влюбится, это будет катастрофой.       — Саша, ты где витаешь? — вдруг спросила Кира, распахнув глаза.       — Не могу перестать думать о делах, — соврал он.       — Лучше бы ты отдохнул, — вздохнула Кира. — Видела я, как Андрей довёл себя до нервного истощения. Сегодня и так твой первый настоящий выходной за две недели.       — Да, конечно, Кирочка…       Он и не услышал толком, что ему говорила сестра. Всё-таки с тех пор, как он начал общаться с Пушкарёвой, жизнь его осложнилась, и виноват в этом был только он сам. Не стоило и пытаться заключить сделку с девушкой, ещё не оправившейся от эмоциональных потрясений. О чём он только думал? Слишком желал мести, слишком мечтал увидеть Жданова с лицом, перекошенным от злости. Своих демонов не усмирять нужно, а держать на коротком поводке и спускать с него только в случае необходимости — так его учил отец, но он забыл об этом полезном совете и пошёл на поводу у низменных, пошлых порывов. А отмотать назад уже не получится — он же сказал Кате, что не собирается обрывать их общение, и нарушить это обещание не рискнул бы; в конце концов, в её руках всё ещё оставалась их компания, и никаких резких движений совершать было нельзя.       Чтобы быть с собой кристально честным, приходилось признать и ещё один неоспоримый факт: им с Пушкарёвой действительно было интересно вместе. С ней ему было о чём поговорить, а она рядом с ним становилась интереснее, многомернее, раскованнее. Легко играла в словесный пинг-понг и получала от этого удовольствие — как и он сам. И не было нужды изображать друг перед другом тех, кем они не являлись, искать темы для разговора и принуждённо флиртовать. Всё получалось естественно. Впервые женщине удалось совпасть с ним вот так, и это обескураживало.       — Нет, это невозможно! — воскликнула Кристина. Он вздрогнул. — Дядька, ты что, освоил неизвестные мне техники медитации?!       — О Пушкарёвой замечтался, — проворчала Кира.       Он дёрнул её за волосы, больно и быстро, как в детстве, но она не обиделась — прыснула, сдерживая смех, и всё-таки расхохоталась — то ли вспоминая их стычки двадцатилетней давности, то ли высмеивая саму возможность его романтического интереса к Кате. Он присоединился к сестре секундой позже, ощущая, как высвобождается нервное напряжение последних двух недель.       Катя же с семьёй и Колей провела субботу, а в воскресенье ей позвонила Маша и пригласила погулять с ней и её сыном Егоркой. Катя с радостью согласилась — к подругам она относилась с теплотой и чувствовала их взаимность. Жаль, что все они были невозможными сплетницами, из-за чего их всегда разделяла невидимая стена — она просто не могла позволить себе быть с ними откровенной.       — Катюша, неужели ты совсем не тоскуешь по «Зималетто»? — полюбопытствовала Маша с затаённой грустью в голосе.       Они вдвоём наблюдали за Егоркой, бегущим по Тверскому бульвару к детской площадке. Там мальчика наверняка ожидало разочарование — мартовская Москва была бесснежной, слякотной и чумазой. С горки не скатиться, да и на качелях не покачаться — разве что основательно намочив тёплый комбинезон.       — Тоскую, Машуля… — признала Катя. — Только правильно говорят: уходя, уходи. В одну воду дважды не войти и так далее.       — Ага, — мрачно кивнула Маша. — Неиссякаемый поток народной мудрости.       — Ну, не просто же так все эти изречения родились? Никто, кроме вас, меня в «Зималетто» не жалует.       — Допустим, Кира и Милко не самые большие твои фанаты. Но Андрей… Он же без тебя и шагу ступить не мог, можно сказать, души не чаял. Разве не так?       — Возможно, — уклончиво ответила Катя. — Только вот Андрей теперь в прямом и переносном смысле в самом низу иерархии и ничего не решает. Всем заправляет Александр…       — Мы до сих пор понять не можем, почему ты тогда появилась именно с ним. Он тебя приобнимал даже…       — Только чтобы позлить Андрея. Ты же знаешь, что они вечные соперники. Как, кстати, вам работается при новом руководителе? — сменила тему Катя.       — Перемен пока не наблюдаем. Разве что зарплата съёжилась на двадцать процентов. Правда, себе Воропаев оставил только тридцать. Я сначала не поверила, но потом Светик подтвердила, что всё так и есть. Он всю неделю проторчал в своём кабинете как фанатик — бизнес-план сочинял, кажется.       — Надо же… — искренне удивилась Катя. — Не знала, что в Воропаеве дремал такой самоотверженный работник. Только вот он останется обеспеченным человеком, а вам, конечно, тяжело… Но вы постарайтесь продержаться ближайшие месяцы, не бросать компанию, а?.. Я знаю все расчёты и могу гарантировать, что через полгода всё наладится.       — Мы-то не бросим, Кать. А вот ты как будто сбежала. Пойду-ка сниму Егорку с качелей, вся попа будет мокрая… — спохватилась Маша и быстрым шагом направилась к сыну.       Маша её не обвиняла, просто поделилась мнением, но совесть кольнула Катю беспощадно остро, потому что в словах подруги была львиная доля истины. При её попустительстве «Зималетто» пришла к краху, из-за их с Андреем необдуманных действий пострадали и акционеры, и простые секретари. И если Андрей, к его чести, искупал вину, трудясь на производственном этаже, то Катя просто шагнула в другую жизнь, оставив старую позади, и сейчас обновляла гардероб и получала достойную зарплату, пока другие вынуждены были экономить.       — Знаете… — пытаясь заглушить чувство вины, обратилась Катя к Маше и Егорке. — Давайте пойдём в какое-нибудь хорошее местечко и съедим что-нибудь вкусное. Я угощаю!       Егорка широко улыбнулся и протянул ей пятерню — Катя неловко её отбила и подхватила его на руки.       — Ух, тяжёлый какой! — прокряхтела она.       — Так ведь пять лет уже хулигану, — с гордостью сказала Маша. — Не держи ты его, надорвёшься…       Катя поспешила поставить Егорку на землю, и троица отправилась в симпатичное кафе неподалёку от площади Никитских ворот. Расставаясь с ними вечером, Катя попросила Машу:       — Маша, пожалуйста, присматривайся к Александру и Андрею. Они оба сейчас могут наломать дров… Если что-то покажется тебе необычным или просто странным, позвони мне, хорошо? В любое время дня и ночи.       — Хорошо, — видно было, что к заданию Маша отнеслась со всей серьёзностью.       Понедельник начался для агентства Виноградовой неважно: Михаил приехал к ним утром и сообщил, что его спонсор отказался от идеи финансировать ресторан и переключился на музыкальную карьеру своей девушки, внезапно возомнившей себя певицей. После этой новости Юлиана и Катя засели за составление списка влиятельных богачей, среди которых они должны были найти другого спонсора. Потом выяснилось, что у Миши не было бизнес-плана — неудивительно, что олигарх передумал вкладывать свои деньги в его заведение, ведь ему не дали никакого представления о возможной выгоде. Катя тут же нырнула в работу, чтобы успеть подготовить хотя бы примерный бизнес-план. Она была рада внезапно возникшей задаче, потому что благодаря ей могла отвлечься от множества тяжёлых мыслей и сосредоточиться на цифрах. Это был её излюбленный способ побега от реальности, в которой она по-прежнему мучилась от угрызений совести, тосковала по Андрею и ждала звонка Александра. Зачем, она не знала.       Александру было не до звонков. Вечером к нему явилась деловая журналистка Саша Бут, известная едким слогом и нюхом на разнообразные скандалы. Он совсем забыл об этой встрече, на которую согласился со скрипом, и то из соображений дипломатии — рассчитывал подружиться с акулой пера. На его беду акула пера подружилась с Клочковой. Викторию очень невовремя потянуло снова качать права, причём в его кабинет она ворвалась, не встретив ни единого препятствия на своём пути. Его верная секретарша куда-то запропастилась. Александр попытался её заткнуть, необдуманно брякнув, что у них в гостях представитель прессы.       — Ах, вы журналистка! — просияла Клочкова, и разверзлись двери в ад. — Пишите: этот мерзавец — самый настоящий маньяк.       — Так маньяк или мерзавец? — лениво уточнил Воропаев.       — Он принуждал меня к интимной близости!..       — «Принуждал», ха!       — Он меня шантажировал! Заставлял шпионить за своим конкурентом! А когда узнал, что я беременна, намеревался сбагрить меня в Гондурас! — выпалила Виктория. — Вы пишите, пишите!       Саша Бут и правда всё записывала, причём и в блокнот, и на диктофон. Воропаев мысленно подсчитывал грядущие расходы.       — Высказалась? — почти ласково поинтересовался он. — Теперь оставь нас.       Виктория удалилась, горделиво взмахнув волосами. Он закрыл за ней дверь и посмотрел на свою гостью любезно и угрожающе.       — Сколько?       На свою репутацию ему было плевать — родителей никакие публикации расстроить уже не могли, сёстры и так знали, что он никогда не нанимался в ангелы. А вот по компании ударит любая негативная статья, и этого он допустить не мог.       — Ну? Сколько?       — А натурой заплатить не хотите? — журналистка плотоядно осклабилась.       — Нет, не хочу, — невозмутимо покачал головой Александр.       — Напрасно. Я ведь могу обидеться на вашу несговорчивость и написать разгромную статью о вашей прелестной компании, которой руководит настоящий плохиш.       — А я хочу приобрести вашу статью для нашей стенгазеты. Сколько? — уже с откровенным раздражением процедил Воропаев.       Она порывистым движением раскрыла свой кожаный блокнот на кнопке, и по звукам было понятно, что она выводит круги неприличного количества нулей. Когда она показала ему результат своих стараний, он расхохотался.       — Это что? Сумма вашего гонорара или годовой бюджет Португалии? Барышня, начните оперировать реальными цифрами, иначе я легко организую ваше увольнение. Один звонок — и дело сделано.       — Узнаю́ ваши методы, о которых теперь наслышана, — Саша вздёрнула нос и поднялась с кресла. — Обязательно расскажу о них всему миру.       Она пулей вылетела из кабинета и оставила Александра на съедение ему же — это ведь надо было так просчитаться, причём дважды: ляпнуть Клочковой, что Бут журналистка, да ещё и не запереть дверь на ключ, чтобы птичка легко выпорхнула из клетки. Покончив с самобичеванием, Воропаев вызвал Ярослава и наорал на него так, словно во всём был виноват именно он. Ветров, промокая лоб платком, пообещал уладить всё завтра же и пригласил его расслабиться в казино. Александр позволил внутреннему ребёнку победить — только один раз, только в этот понедельник, потому что нервы его после всего-то недели работы в «Зималетто» начинали опасно расшатываться, и место, где незаметен ход времени и где точно не будет коллег, показалось ему весьма привлекательным. Он не мог знать, что вчера Маша Тропинкина прочитала в женском журнале большую воодушевляющую статью о людях, сказочно разбогатевших благодаря шальным деньгам, и именно в этот вечер притащила Фёдора в то самое казино.       — Ну, Федь, ну, хочется увидеть хоть капелюшечку красивой жизни! — канючила она. — Мы поставим сто рублей и уйдём, клянусь!       Коротков сдался — догадывался, что если откажется, его любимая Маша пойдёт вразнос в гордом одиночестве, проиграется в пух и прах, да ещё и подцепит какого-нибудь сомнительного персонажа. Так несколько прямых пересеклись в нерабочее время в совершенно неожиданной точке. Приметив Воропаева и Ярослава, Маша мигом позабыла о своих планах испытать удачу и даже отодвинула Федину ладонь с зажатой в ней сторублёвкой. Достала из сумки телефон и набрала номер подруги, доверившей ей ответственную миссию.       Катя в это время как раз собиралась ехать на презентацию диска какой-то новой певицы и прихорашивалась у зеркала. День выдался непростой, но заканчивался не так уж плохо — она даже успела сделать макияж и укладку и взять напрокат эффектное платье красного цвета. Юлиана яркий образ подопечной одобрила, да и Катя была довольна своим сегодняшним отражением. Иллюзия хорошего настроения развеялась, стоило ей взглянуть на вибрирующий мобильный и прочесть имя на дисплее.       — Да, Машуля?.. — опасливо проговорила Катя.       — Я звоню, как ты и просила! — бравым тоном отчиталась Маша. — Нас тут с Федечкой по моей прихоти занесло в казино. Догадайся с одного раза, кого мы здесь встретили!       — Кого? — Катя предчувствовала недоброе.       — Александра Юрича в компании Ярослава и ещё какого-то лоснящегося мужика, Кать!       Александр и казино? Катя нахмурилась.       — Маша, пришли мне эсэмэской адрес казино, я скоро приеду! И не попадайтесь с Федей на глаза Воропаеву! Лучше вообще оттуда уйдите, хорошо?       — Конечно, Катюш!       — Спасибо тебе огромное, ты умница! С меня игрушка для Егорки! Привет Федьке!       Закончив разговор, Катя написала сообщение Юлиане, которая уехала на мероприятие чуть раньше. Она не сомневалась, что начальница её поймёт — Виноградовой было прекрасно известно обо всех обязательствах, оставшихся у неё перед «Зималетто». В такси Катя ломала голову над тем, как ей вырвать Воропаева из хватки Ярослава и «какого-то лоснящегося мужика» так, чтобы не выставить его идиотом — этого он ей не простит. Насколько она знала из книг и фильмов, мужчины терпеть не могли, когда их отрывали от игры, особенно если им везло. Почему ей было так уж важно не раздражать Александра? Ведь это у неё был полный контроль над компанией, но нервничала она так, словно собиралась отпроситься у отца на грязный рейв в ближайшем подвале. Не придумав ничего дельного, Катя решила действовать по вдохновению.       Лоснящимся мужиком оказался не кто иной, как Анатолий Сергеевич Хмелин, крупнейший поставщик итальянской одежды в стране и эксклюзивный дистрибьютер продукции модного бренда «Фонтана» — главного конкурента «Зималетто». У Кати челюсть отвисла, когда она увидела этих двоих за одним игральным столом. Они вполне мило общались под виски и сигары, пока Ярослав потел, утираясь платочком и напряжённо всматриваясь в происходящее на зелёном сукне. Способ деликатно прекратить это безумие, не вызывая ничьих подозрений, существовал, но чтобы воплотить его в жизнь, Кате предстояло вспомнить свои актёрские способности, выручавшие её, когда нужно было провести акционеров или прикрыть Андрея перед Кирой. Собравшись с силами, Катя грациозно — во всяком случае, ей хотелось так думать — подошла к Александру со спины, обвила руками и прижалась губами к его шее. Он обернулся и изумлённо на неё уставился.       — Какого ч…       Договорить он не успел — Катя, игриво посмеиваясь, накрыла его рот ладонью.       — Саша, ты разве забыл, что у нас были грандиозные планы? Я не буду ждать тебя всю ночь…       Ярослав наконец-то понял, что его босса обнимает ненавидимая им Пушкарёва, и переводил совершенно глупый взгляд с Александра на неё и обратно. Ему хватило ума промолчать, и за это Катя была ему благодарна.       — Я всё помню, — тщательно маскируя обескураженность, ухмыльнулся Александр. — Пора, пожалуй, и честь знать, к тому же я уже выиграл приличную сумму. Анатолий Сергеевич… — он обменялся рукопожатием с Хмелиным, сально оглядывавшим Катю.       — Может, представите на прощание вашу очаровательную даму?       — В другой раз. Ярослав Борисыч, поручаю тебе забрать мой выигрыш.       — К-конечно, — ничего не понимая, пробормотал Ветров.       Александр и Катя сохраняли пристойный вид, пока шли через просторный зал и наскоро одевались в гардеробной. А вот в своём внедорожнике Воропаев сразу на неё обрушился:       — Что это было, вы потрудитесь объяснить?!       — Ах, потрудиться объяснить! — не осталась в долгу Катя, глядя ему прямо в глаза. — Вы, умный человек, во всяком случае, считающий себя таковым, действительно нуждаетесь в объяснениях?! Вам объяснить, что уважаемого бизнесмена не должны видеть в таких местах? Что «Фонтана» — чуть ли не единственный крупный конкурент «Зималетто»? Что Хмелин явно собирался воспользоваться замечательной возможностью разговориться с вами о том о сём, выведать что-нибудь о новой коллекции, пока вы напиваетесь и сбрасываете стресс? Что казино всегда выигрывает? Что вы втянулись бы, что ноги сами приводили бы вас в это болото, и в итоге ваши драгоценные капиталы были бы отданы этим мошенникам, только чтобы покрыть огромные долги?! Человек слаб, если вы этого не знали! Особенно когда злится или устал! И вы, Александр Юрьевич, не исключение! — Катя выдохлась и добавила уже более спокойно: — Не удивлюсь, если Хмелин вообще заодно с вашим Ярославом и этим заведением.       — А вы не допускаете такой вариант, Катя, — сквозь зубы сказал Александр, — что это я выведывал что-то у Хмелина? Это я вёл свою игру, а вы влезли!       — А с каких пор вы мне врёте? — холодно осведомилась Катя. — Настолько тяжело признать свою неправоту?       Он молчал, играя желваками и испепеляя её взглядом.       — Не признавайте, я не гордая. Но знайте, что если вы ещё раз совершите хоть один опрометчивый поступок, я отзову доверенность и сама продам «Зималетто» Хмелину — вот настолько вы все мне надоели. Вместе с вашей дорогой компанией. На этом до свидания и хорошего вечера.       Катя попыталась открыть дверь, но тщетно — она была заблокирована.       — Выпустите меня, будьте так добры.       — Нет, — произнёс Воропаев. — Не выпущу. Сейчас, успокоюсь, и поедем.       — Куда, можно узнать?       Куда, он пока не придумал. Мысли закручивались в бурные вихри, сбивали с толку. Она пришла вовремя — беседа с Хмелиным успела пойти не в то русло, но он не обращал на это внимания, уже отравленный на удивление прекрасно шедшей игрой и самой магией этого зачарованного пространства, где каждый забывал о внешнем мире и всех его проблемах. Александр не очень верил в гипноз, но оцепенение, охватившее его в казино, наверняка имело с ним немало общего. Пушкарёва его спасла, как ни прискорбно было это признавать. И спасла красиво.       — Спасибо.       Это «спасибо» застало Катю врасплох. Она сидела, раздражённо отвернувшись к окну и всматриваясь в сырую черноту мартовской ночи.       — Слышите? — Александр примирительно поцеловал тыльную сторону её ладони.       — Слышу. Превозмогать себя необязательно, — она всё-таки повернулась и кивнула на свою руку, которую он всё ещё держал.       — Катя, отходчивость — очень хорошее качество. Да и потом, вы же себя превозмогли, — усмехнулся он.       Он рассматривал её и находил, что сегодня она была очень хороша. Красный цвет ей шёл, да и гневные искорки в глазах, сейчас уже погасшие, добавляли перца. Может, даже стоило почаще её злить? Он встряхнул головой, чтобы заглушить эти мысли, и завёл мотор.       — И куда вы меня везёте? — обречённо поинтересовалась Катя.       — Вы так прекрасно выглядите, что грех не вывести вас в свет.       — Снова врёте?       — Нет. И вообще, не оскорбляйте меня этим вопросом. Я больше не буду, — карикатурно сдвинув брови домиком, пообещал Воропаев.       Она невольно улыбнулась, и он сосредоточился на дороге. Наверное, то, что сегодня она узнала его с другой стороны — не безупречного ментора, а просто человека, способного ошибаться, пойдёт ей на пользу. Тщательно выстроенный образ разрушится, уступив место более реалистичному портрету. Возможно, даже стоило предложить ей перейти на «ты», раз уж это всё равно случилось. Он привёз её в свой любимый ресторан в одном из тихих переулков Рождественки. Это было типичное местечко для своих, лишённое пафоса и обойдённое вниманием праздной толпы. Простой интерьер с преобладанием благородного тёмного дерева напоминал об английских пабах и создавал ощущение уюта.       — Едва ли это можно назвать выходом в свет, — заметила Катя, когда они сели за столик у окна. — Кроме нас, здесь только трое человек.       — А может, я не хочу ни с кем вас делить?       «Я что, флиртую с Пушкарёвой? — пронеслось в его голове. — Остановись, Воропаев. Пока не поздно».       — Вы ожидали что-нибудь вроде «Ришелье»?       — Нет. Наоборот, я рада, что здесь так малолюдно.       — Доверитесь мне в выборе блюд?       — Конечно, — ответила Катя, почему-то нервничая, хотя атмосфера места располагала к спокойствию.       Александр заказал красное вино и несколько позиций, проверенных временем, и посмотрел ей в глаза.       — Не хотите перейти на «ты»?       — Нет.       — Почему же?       — Не хочу сокращать дистанцию.       — Интересно, — хмыкнул Воропаев. — Боитесь?       — Чего?       — Если следовать логике, то сближения.       — Считаю, что мы уже достаточно близки.       Голос её едва уловимо дрожал, и это его насторожило. Что стало с его намерением не допустить того, чтобы она в него влюбилась? Нужно было вернуться к правильному курсу, и он перевёл разговор в менее рискованную плоскость.       — Как вам работается у Юлианы?       Она сразу выдохнула и расслабилась — это было видно по характерному движению плеч.       — Хорошо, — без особой уверенности произнесла Катя. Задумалась и продолжила: — Хотя на самом деле не очень. Не моё это и моим не станет.       — Возвращайтесь, — снова предложил Александр.       — Спасибо, но я уже отказала вам однажды. С тех пор ничего не изменилось.       — Я человек настойчивый.       — А я упрямая.       — Выпью за то, чтобы настойчивость победила упрямство, — Воропаев пригубил вино.       — А я — наоборот.       После небольшой паузы Александр нарушил тишину первым.       — Расскажете, как вы узнали, что я в казино?       — Я свои источники не сдаю.       — Раскинули по городу агентурную сеть?       — Возможно. Не пытайте меня, лучше расскажите, как поживает ваш бизнес-план.       — Я понял, у вас шпионы и внутри компании, — цокнул языком Воропаев. — На днях закончу, осталось дождаться выводов Жданова по поводу производства.       — Неужели вы доверяете Андрею?       — Нет, но у меня нет ни времени, ни возможности в нём сомневаться. Приходится исходить из презумпции невиновности.       — Может, вернёте его наверх, к солнечному свету?       — Не верну. Кире полезно видеться с ним пореже.       Как и Кате. Впрочем, она начинала догадываться, что встречаться с Александром слишком часто тоже не стоило — что-то восставало со дна её души, когда он был рядом; это что-то было незнакомым и тёмным. Воропаев стал прекрасным лекарством от душевной боли, но перебарщивать с дозировкой было нельзя.