Фатум

      Кира закатила глаза, когда в её кабинет без стука вошёл любимый брат.       — Пришёл бить челом?       — Не дождёшься. Но объясниться хочется.       — Я так надеялась, что ты уговоришь её не появляться в «Зималетто», а ты пришёл с ней чуть ли не под ручку.       — Я предлагал ей такую опцию, но она отказалась. И правильно сделала. Я хотел, чтобы Андрей увидел, как у него из рук уплывает не только компания, но и его преданная мышка. Доверенность на управление «Никамодой» будет оформлена на моё имя, Кира. Прости, но всё это стоило твоих нервных клеток. Жданов хорохорится, что ему нет дела до прав на «Никамоду», но со временем до него дойдёт.       — И как тебе удалось это провернуть? — удивлённо спросила Кира. — Надеюсь, не тем же способом, к которому прибегал Андрей?       — Ну что ты, сестрёнка. У меня другие методы. Тем более что я обычно вызываю у неё приступ столбняка, а она у меня — манию преследования, — усмехнулся Александр. — Надеюсь, на этот раз ты проголосуешь за своего брата.       — Проголосую, хоть ты и мерзавец. А Андрей обойдётся. Я никогда не забуду, как он на неё сегодня смотрел… — она спрятала лицо в ладонях. — Наверное, мне было необходимо это увидеть…       — Кира, соберись и прекрати жалеть себя. Без Жданова у тебя всё будет прекрасно.       — Это не так просто, Саша, — огрызнулась она. — И не тебе давать мне такие советы. Ты никогда никого не любил так, как я люблю Андрея.       — И очень этому рад.       — Даже не знаю, почему ты такой сухарь. Родители жили хорошо, плохого примера перед глазами у тебя не было…       — Я просто слишком умный, чтобы растрачивать себя на то, что всё равно закончится и неизбежно разочарует. Или — что гораздо хуже — не закончится и превратится в рутину. В une vie d’amour, — он пропел эти слова с идеальным произношением, — не верю, прости. Во всяком случае, для себя.       — Так, всё, иди по своим делам, пока я не заразилась от тебя цинизмом.       — Ну так у тебя есть противоядие — Кристина. Надеюсь, она соизволит появиться хотя бы к голосованию.       — Я ей напомню. Правда, Саш, иди. Мне одной побыть нужно.       Он вздохнул, чмокнул её в макушку и ушёл. Ноги сами привели его в президентский кабинет, и не зря — Жданов как раз собирался поцеловать Пушкарёву. По её лицу пробежало облегчение, когда она на короткий миг встретилась взглядом с Александром. Ему сразу стало понятно, почему она всё-таки согласилась на его предложение: нуждалась в человеке, который спасёт её от самой себя. Позже, попивая в баре двойной эспрессо, Воропаев лениво наблюдал за тем, как женсовет кружит вокруг Катерины и забрасывает её десятками вопросов. Он искренне не понимал, зачем она дружит с этими невыносимыми женщинами, самой адекватной из которых была Ольга Вячеславовна. Её Александр, как и Андрей, знал с детства. Кроме Уютовой, не раздражала его разве что Амура — Воропаев успел привыкнуть к ней как к секретарю Киры.       Когда он допил свой кофе и погрузился в изучение длинного списка пропущенных вызовов, случилось предсказуемое: Андрей, проходя мимо Кати и женсоветчиц, умудрился вылить кофе прямо на пушкарёвский пиджак. Дамы охали, он долго и фальшиво извинялся, а когда эмоциональный всплеск утих, Ольга Вячеславовна предложила Кате сдать пиджак в химчистку на производственном этаже и пойти с ней в мастерскую, чтобы подобрать временную замену. Пушкарёва согласилась и вскоре вернулась в шёлковой блузке с ярким принтом, которая должна была стать частью новой коллекции. Пока все осыпали её комплиментами, Жданов, не особо таясь, зашёл к Уютовой и вышел из мастерской с каменным лицом и удивительно подвижными желваками. Направился прямо к Кате, взял её под локоток и увёл подальше от всех. Александра не покидало ощущение, что он смотрит ситком.       Катя воссоединилась с подругами минут через пять, причём глаза её опасно сверкали, а щёки горели. Позже, во время подписания документов, она была злой и сдержанной. Покончив со всеми формальностями, она громко сказала:       — Александр Юрич, давайте пообедаем вместе и обсудим некоторые договорённости относительно «Никамоды».       Звучала она при этом так, словно приглашала его в камеру пыток, а не в ресторан. Павел отпустил всех до голосования, выразив надежду, что Кристина всё-таки доберётся до «Зималетто» вовремя. Андрей попросил у всех минуту внимания и заявил о своём желании снова избраться на пост президента. Катя не сдержалась — хмыкнула так громко, что это слышали все. Его это заметно задело.       В лифте Александр и Катя были вдвоём — составить им компанию никто не решился. На полпути вниз Катя неожиданно нажала кнопку остановки и повернулась к своему попутчику.       — Да ладно? — он поднял бровь и хитро посмотрел на Катю.       — Не возбуждайтесь так, Александр Юрьевич. — Она была так взбешена, что даже выговорила его отчество целиком. — Помнится, вы обещали мне, что никогда не будете обсуждать меня за моей спиной?       Он почесал подбородок в притворной задумчивости.       — Кажется, припоминаю.       — Значит, в это обещание не входил цвет моего белья?       — Поймите меня, Катя. Я был бы не я, если бы не насолил Андрюше таким мелочным образом.       — Понять вас? Что вы, Александр Юрьевич. Это непосильная для меня задача. Куда мне, сирой и убогой, до колебаний вашего величественного ума!       В это мгновение она его искренне забавляла.       — Зато у вас появился здоровый румянец. Он идёт вам значительно больше, чем мертвенная бледность.       — Сделаем вид, что вы этого не говорили, — со смешной воинственностью ответила Катя. — Вот что, милейший Александр Юрьевич… Я свою часть сделки выполнила. И в любой момент готова освободить вас от исполнения ваших обязательств. Управляйте «Зималетто», «Никамодой», да хоть кабинетом министров — мне всё равно. Ещё один такой просчёт — и наша игра закончится, даже не начавшись. А если мне приспичит задеть гордость Андрея, я найду, кем вас заменить.       — Вам просто нужно не забывать: всё, что вы скажете, может быть использовано против вас, — подмигнул ей Воропаев.       — Не волнуйтесь, теперь не забуду, — фыркнула Катя.       — Может быть, всё-таки продолжим наш спуск на грешную землю? — ядовито осведомился Александр.       Катя раздражённо ударила по нужной кнопке. А он подумал, что застревать с ней в замкнутом пространстве оказалось как минимум нескучно.       Воропаев привёз её в «Ришелье», где Катю почему-то потянуло на выпендрёж: делая заказ, она произнесла названия изысканных блюд по-французски, чем приятно удивила и метрдотеля, и Александра. Самой себе она объяснила это зверским голодом: за последние два дня она забыла о том, что пока не переходила на праническую пищу, и теперь хотела не просто есть, а жрать; щебетание же на французском напомнило ей, что она была девушкой, пришедшей в приличный ресторан и обязанной вести себя соответствующе. Не то чтобы ей было дело до того, что подумает о ней Воропаев — просто отныне она стремилась всегда вписываться в окружающую обстановку.       Александр, конечно, заказал вино, но она лишь пригубила его из вежливости. Всё ей полагающееся она уже выпила в Египте и порядком устала от алкоголя. Да и терять бдительность в присутствии Воропаева она больше не собиралась — слишком дорого ей обходилась откровенность. Когда Андрей задал ей тот унизительный вопрос, она не сразу сообразила, откуда он вообще мог узнать такое, и лишь основательно порывшись в памяти, с большим трудом припомнила свою утреннюю реплику. Как же некрасиво со стороны Воропаева было пользоваться её разобранным душевным состоянием! Она думала эту мысль, с неудовольствием рассматривая его ухмыляющуюся физиономию. Но чёрт с ним, с Воропаевым — он был и всегда будет мерзавцем. Но вот Андрей… Впрочем, Катя даже была ему благодарна. Он разозлил её так, что она почти перестала страдать, глядя на заживающие синяки на его лице. И всё-таки как он посмел! Спасибо, что догадался не поинтересоваться при всех, не спит ли она с Александром.       — Катя, признайтесь, — вальяжно и расслабленно обратился к ней Воропаев, — кого вы сейчас мысленно поджариваете на костре, меня или Жданова?       — Обоих. Очень живописный люля-кебаб получается.       — А я даже рад, что в вас есть какой-то огонёк, а не только покорность, — признался Александр и сделал глоток вина. — Напрасно вы не пробуете вино, вполне достойное.       — Не сомневаюсь. Давайте перейдём к делу, Александр Юрич.       — Что ж, к делу, так к делу. Что вы хотели обсудить? Или, может, лишь использовали это приглашение как повод сходить в пристойный ресторан с привлекательным мужчиной?       — Нам необходимо обсудить хотя бы положение немногочисленных сотрудников «Никамоды», — не поддаваясь на его провокации, продолжила Катя.       — Здесь нечего обсуждать, — прервал её Воропаев. — И ваш отец, и господин Зорькин остаются на своих позициях. И бухгалтер, и финансовый директор в компании с таким оборотом просто обязаны быть.       — Хорошо, что вы это понимаете. Но меня также заботит судьба некоторых работников «Зималетто»…       — Дайте угадаю, Жданова А. П. и Малиновского Р. Д.? Или Роман так вами и не прощён?       — Не только их. Вот женсовет, например…       — Бросьте, Катерина Валерьевна! — с раздражением воскликнул Александр. — Вам ли заботиться об этих бездельницах с нулевыми устремлениями? Когда я стану президентом, они вылетят после первого же опоздания.       — Нет, — с холодной яростью возразила Катя. — Не вылетят. А об их работоспособности судить не вам, Александр Юрич. Вы в «Зималетто» пока не проработали ни дня, а эти женщины — душа компании. Пал Олегыч их хорошо знает и очень ценит. Итак, вы обещаете мне, что никого не уволите?       — Обещаю, — нехотя кивнул Воропаев.       — Прекрасно.       — Вот только им об этом обещании знать необязательно, Катя. И передайте им, что за отсутствие внятной дисциплины будут взиматься штрафы.       — Нет, Александр Юрич. Ничего передавать им я не буду. Работа с подчинёнными — это ваша обязанность, не моя.       — Какая вы стали раскованная, — полунасмешливо, полуодобрительно заметил Александр. — Это на вас новый образ так действует? А может, встретили кого-нибудь в Египте?       — Вот уж о чём мы точно никогда не будем говорить — так это о моих встречах и расставаниях.       — Значит, встретили.       — Александр Юрич…       — Что, Катерина Валерьевна? — он чуть наклонился вперёд.       — Давайте наконец поедим.       Утолив первый голод, Катя вернулась к волновавшим её темам.       — Ещё кое-что, Александр Юрич. Теперь, когда вы поели и подобрели — хотя едва ли к вам применимо это слово, — вы пообещаете регулярно предоставлять отчёты о финансовой деятельности «Зималетто» Николаю Зорькину.       Он отложил столовые приборы и одарил её непередаваемым взглядом.       — Хорошо. Хотя отчитываться перед вашим липовым женишком — та ещё перспектива.       — Другой у меня для вас нет, — развела руками Катя. — Иначе я отзову доверенность.       — Вы прирождённый шахматист, Катерина. Только что вы поставили мне изящный…       — …мат.       — И у меня нет никакого другого выхода, кроме как согласиться на ваши условия.       — Я знаю. Но зато я предлагаю вам приятный бонус: вы в любой момент можете забыть свою затею с нашими, — Катя изобразила в воздухе кавычки, — «отношениями». Я по ним скучать не буду, вы — тем более.       — Обычно женщины так легко от меня не отказываются, — с деланой обидой проговорил Александр.       — Всё бывает в первый раз.       — Бывает, но не будет. Вам со мной интересно, это во-первых. А во-вторых, общение со мной вас отвлекает. Сегодня утром, когда я предотвратил ваше со Ждановым воссоединение, вы испытали облегчение.       — Не спорю.       — Тогда на недельке я как-нибудь заеду в офис Юлианы. Сходим с вами… ну, хотя бы в Большой?..       — А почему не в театр «Ла Скала»? Всего-то несколько часов на частном самолёте. Нет уж. Давайте держаться менее напыщенных мест.       — Хорошо, я поведу вас в ТЮЗ. Там по утрам дают «Репку» — я читал дивные рецензии.       — Договорились. Что ж, спасибо вам за обед… — Катя встала из-за стола и достала из сумки кошелёк.       — Я в состоянии оплатить его сам, — оскорбился Воропаев.       — Я тоже. — Она отсчитала несколько пятисотенных купюр и положила их на стол. — Всего доброго и удачи.       — Может быть, вас подвезти?       — Благодарю, не нужно. Вас слишком развезло от вина и восторга от себя любимого.       Оставшись один, Александр перестал наигрывать лёгкое опьянение и крепко задумался. Пушкарёва была непростым соперником — это он признавал. Она связала его по рукам и ногам. Он не намеревался причинять вред «Зималетто», но необходимость готовить отчёты для Зорькина его почти оскорбляла. Конечно, этим будет заниматься не он, а Ветров, но ему придётся проверять их содержание, да и следить за самим Ярославом, который никогда не отличался безукоризненной репутацией. Но делать было нечего — он сам захотел управлять компанией. Как она там сказала?.. «Не возбуждайтесь так»? Да, в самомнении ей не откажешь. Воропаев не удержался от смешка. С удовольствием допил вино и отправился в «Башню-2000».       Кристина и Маргарита всё-таки приехали к голосованию, и в итоге в нём участвовали пять человек. Голос Киры, как и осенью, стал решающим. Первой Александра поздравила старшая сестра: заключила в объятия и поцеловала.       — Господи, если бы папа с мамой были сейчас живы, как бы они порадовались…       Кира её восторги не разделяла. Александр видел, что сегодняшний день дался ей нелегко. В отличие от Пушкарёвой, она с большим трудом шла против Андрея, пусть даже их больше ничего не связывало.       — Я поздравляю всех нас с принятием правильного, на мой взгляд, решения, — подвёл итог Павел и пожал Воропаеву руку.       — Спасибо вам за доверие, которое вы мне оказали, — сказал Александр, глядя на приунывших Жданова и Малиновского. — Уверен, я смогу его оправдать.       — Дядька мой, мы даже в этом не сомневаемся, — снова обняла его Кристина. — И попробуй только не оправдай — мы тебя накажем.       Андрей молча поднялся с места и удалился в президентский кабинет. Воропаев последовал за ним и обнаружил его печально зависшим над своим бывшим рабочим столом.       — Тебе не кажется, что ты ошибся дверью? Выход в холл с другой стороны.       Андрей со вздохом выпрямился и подошёл к нему.       — Не беспокойтесь, господин президент. Я задержусь ненадолго. Только вещи соберу.       Значит, он до последнего надеялся вернуть себе должность.       — По-моему, у тебя было достаточно времени, чтобы собрать свои вещи. Или ты что, всерьёз надеялся выиграть? Я понимаю, ты рассчитывал на Киру, но, знаешь… за свои свинские поступки надо расплачиваться.       — Ну, твоя расплата ещё впереди. Не беспокойся.       — Посмотрим. Ладно, я сегодня добрый. Собирай свои вещи. А впрочем… — выдвинув верхний ящик стола, Александр достал оттуда бутылку хорошего виски. — Можешь ничего не забирать, я же тебя пока не увольняю. Мы всё-таки одна семья, как-никак.       — Скорее никак.       С этими словами Жданов направился к выходу из кабинета.       — Всё-таки, Андрей… Я, конечно, не могу предложить тебе высокую должность, но что-нибудь пониже… Например, на производственном этаже?..       Андрей обернулся, опешив от его наглости.       — Какое счастье, что по трудовому кодексу я имею право уволиться сам. По собственному желанию.       — По собственному, так по собственному. Делай что хочешь. Меня твоя судьба мало интересует. Кстати, спасибо тебе за то, что так легко повёлся на мою манипуляцию и подтолкнул Катеньку прямо ко мне в руки. Похоже, без инструкций любезного Романа Дмитрича с женщинами тебе лучше не контактировать.       Жданов ушёл, от души хлопнув дверью.       — Скатертью дорожка, — крикнул ему вслед Александр.       Позже Кристина предлагала всем отпраздновать его назначение, но он быстро осадил сестру:       — Нет, Кристиночка. Я намерен ввести режим строгой экономии.       — Но у меня-то ещё есть немного денежек, — надулась она.       — И тем не менее. Праздновать пока нечего. Нужно сперва выбраться из долговой ямы.       Они разъехались по домам в невесёлом настроении — все, включая самого Воропаева, испытывали смешанные чувства.       Поздним вечером Катя сидела в своей комнате одна, прокручивая в голове не самый лёгкий разговор с мамой — она призналась, что прочла дневник дочери. Катя, конечно, не подумав ляпнула про предательство, и мама так слёзно просила прощения, что ей стало стыдно. Потом они долго обнимались и плакали, и вот недавно разошлись по спальням. После сегодняшнего суматошного дня Катя мечтала просто забыться сном, но он всё к ней не шёл, и когда вдруг завибрировал мобильный, сердце почему-то ёкнуло. Она посмотрела на дисплей. Андрей.       — Алло, — хрипло выдохнула она.       — Кать… Я в твоём дворе. Я… Я тебе пиджак привёз. Из химчистки.       Она глупо хихикнула, хоть и продолжала на него злиться.       — Ты прямо как Женя Лукашин с веником.       — Кать… Ты можешь ко мне спуститься? Точнее… Ты хочешь ко мне спуститься?.. Я пойму, если нет. Я, конечно, идиот, но пойму.       — Хочу, — прошептала она.       В этом «хочу» было всё, чего она хотела. Отложив телефон, Катя быстро оделась — так, чтобы в выбранных вещах можно было завтра появиться в офисе, — и на цыпочках вышла в прихожую. Из родительской спальни показалась мамина голова, а затем и вся мама.       — Девочка моя, ты куда?..       — Мамочка, пожалуйста, не сдавай меня папе. Если утром он спросит, где я, скажи, что я уехала на работу пораньше. Он поймёт, всё-таки первый день на новом месте.       — Ты уверена, Катенька? В том, что делаешь?..       — Нет, — замотала головой Катя. — Но я люблю Андрея и ничего не могу с собой поделать. И он больше не связан отношениями с Кирой.       — Ну ладно, ты у меня уже большая… — Елена Александровна прижалась щекой к её плечу, смаргивая слёзы. — А как же Мишенька, про которого ты мне столько рассказала сегодня?       — Мама, Миша просто друг. Всё, я побежала, пока нас с тобой не поймали с поличным…       Андрей при виде Кати с сумкой в руках догадался, что она села в его автомобиль не на пять минут, и неверяще улыбнулся. Даже ничего не спросил, просто завёл мотор. Он привёз её к себе домой — место, ранее ей недоступное. Но она не собиралась глазеть по сторонам. Это был, может быть, их первый и последний настоящий раз. Она больше не была гадким утёнком, которого нужно было прятать от мира, не была любовницей, опасавшейся возвращения его невесты, и не могла дать ему ничего, кроме любви — всё остальное она отдала Александру, и Андрей с этим не спорил. Они сегодня вообще были удивительно единодушны в своих желаниях и молча наслаждались этим моментом, понимая и читая друг друга через взгляды и прикосновения.