Фатум

      Ночь с субботы на воскресенье Катя встречала в долгожданном одиночестве. Коля давно ушёл, родители легли спать. Отец, конечно, орал громко и долго — из всех его отповедей, услышанных Катей за долгую жизнь под одной крышей с родителями, эта была самой грандиозной и продолжительной. Казалось, их дом должен был ходить ходуном под воздействием звуковых волн. Катя не спорила и тем более не оправдывалась — это раззадорило бы отца ещё больше. Когда он неизбежно выдохся, она спокойно сказала:       — Да, я поступила неправильно, совершила ошибку. Простите за всё, что вам пришлось пережить по моей вине. Больше это не повторится. Наверное, это был необходимый урок.       — Необходимый урок?! — снова завёлся Валерий Сергеевич. — Ну, Катерина!.. Завтра я лично отвезу тебя в «Зималетто» и сдам с рук на руки!       — Спасибо, папа, не нужно. Я уже договорилась с одним из акционеров компании. Поверь, он не потеряет меня по дороге — ему это совершенно невыгодно.       — Катерина, какой ещё…       — Это не обсуждается, — с этими словами Катя встала из-за стола и взглянула на отца сверху вниз. Он явно растерялся — раньше она никогда не давала ему такой отпор. — Мне двадцать четыре, я взрослый самостоятельный человек. Извините, я очень устала и хочу спать.       — Правда, Валера, сил уже нет твои крики слушать, — закивала Елена Александровна. — Катенька с самолёта, и завтра вон какой сложный день ей предстоит…       «Мама, если бы ты знала, насколько сложный…» Эта мысль не покидала её последние несколько часов. Она действительно не могла представить себе возвращение в «Зималетто» в новом облике и в сопровождении Воропаева, дурацкую сделку с которым ей очень хотелось разорвать, пусть он и сочтёт это позорной слабостью. Да, она злилась на Андрея, злилась до ослепительной белизны перед глазами, но мстить вот так никогда не планировала. Как и перед тем злополучным советом, она просто поддалась эмоциям, только теперь этим воспользуется Александр. Но всё-таки сдавать назад она не собиралась. Хотя бы потому, что слишком хорошо изучила Андрея. Он, конечно, попытается вернуть её преданность и расположение, а имея пусть и формальную, но всё-таки поддержку Александра, будет гораздо легче справиться со своими чувствами и отвечать отказом на все порывы Жданова.       «Гораздо легче». Катя знала, что врала самой себе. Ничто не дастся ей легко. Ей предстояло пройти через настоящую пытку и при этом держать лицо, ни на секунду не снимать проклятую маску и помнить о том, что за ней будут въедливо наблюдать все до единого члены совета директоров. От одной мысли о том, что через несколько часов она увидит Андрея, у неё кружилась голова и сладко замирало сердце. Она любила его и ничего не могла с этим поделать. Она тосковала по нему так, что болело всё тело, ныла каждая косточка, каждая мышца, каждая связка, но всё это было мелочью в сравнении с болью душевной.       Нет. Она не могла отказаться от предложения Воропаева, иначе ей просто не на что будет опереться. Не могла обойтись без союзника — и неважно, что их союзничество было вынужденным, ненастоящим, циничным. Это всё равно было лучше, чем ничего. При нём даже расплакаться и сорваться было невозможно — полоснёт взглядом так, что забудешь, как тебя зовут, и прочувствуешь всю глубину своей ничтожности. Как ни странно, сейчас ей был нужен именно такой человек. Не Коля, не мама и даже не Юлиана, умевшая быть жёсткой. Кате был нужен настоящий кремень.       Она не спала ни минуты — разбирала вещи и ходила по комнате из угла в угол. С наступлением рассвета начала думать о том, что надеть, но отвлеклась на жужжание мобильного. Сообщение от Воропаева. Неужели он отменит их сделку?       «Наденьте что-нибудь красное. Я приеду к 9:00».       Наручные часы показывали семь тридцать. Катя уложила волосы — на это ей требовалось немало времени. Нанесла самый минимальный макияж, потому что боялась перестараться. «Наденьте что-нибудь красное». Нет, красный цвет — это вызов, раздражитель, приглашение к поединку. Ей это не подходило, и она остановила выбор на чёрном брючном костюме и туфлях в тон. Да и слепо подчиняться Воропаеву не следовало, иначе он войдёт во вкус и начнёт управлять всей её жизнью.       Она сбежала из дома, умудрившись не разбудить родителей, утомлённых вчерашними переживаниями. При виде неё во всём чёрном стоявший у своего внедорожника Воропаев нахмурился и молча открыл для неё дверцу.       — Я же велел вам надеть что-нибудь красное, — посетовал он, сев за руль.       — Я и надела. Просто этого не видно.       Он поднял бровь, но ничего не сказал. Это можно было бы принять за попытку флирта, но он видел, что на его реплику она ответила машинально, абсолютно погружённая в себя и бледная словно пломбир.       — Волнуетесь? — некоторое время спустя спросил он.       Катя лишь кивнула, снова ощущая головокружение. На этот раз к нему прибавилась нервная тошнота.       — Вы завтракали?       Не хватало ещё, чтобы она опять упала в обморок.       — Катя, Земля вызывает. Приём…       — Что? — она невидяще уставилась на него.       Александр чертыхнулся и свернул в ближайший тихий переулок.       — Катерина Валерьевна, посмотрите мне в глаза.       Она неохотно повиновалась. Это было то ещё испытание — удерживать зрительный контакт с тем, кто не питает к тебе никаких тёплых чувств.       — Вы либо настраиваетесь на настоящую битву, причём с самой собой в первую очередь, либо мы просто не поедем в «Зималетто». Вызовем всех юристов в кофейню рядом с офисом и оформим всё там.       — Давайте так и сделаем, — почти взмолилась она.       — Давайте. Но тогда в истории нашей компании вы останетесь мошенницей, так и не нашедшей в себе силы признать свою ошибку и принести извинения. Вы всегда будете помнить, что воровато сбежали из «Зималетто». Сбежали, а не ушли с высоко поднятой головой и чистой совестью.       — А разве моя совесть будет чиста, Александр Юрич? Я ведь отдам всю власть вам.       — Я уже говорил, что вы можете дополнить текст доверенности любыми условиями. В конце концов, её всегда можно отозвать. Ну?.. — это прозвучало довольно грубо. — Я жду вашего решения. Причём окончательного, потому что у меня нет времени на ваши капризы.       — Хорошо, — вздохнула Катя.       — Хорошо что?       — Хорошо, мы едем в «Зималетто».       Он без лишних слов вернулся на основную дорогу и включил радио. Катя сразу узнала песню — она нравилась ей ещё с подростковых лет. Даже негромко подпевала, чтобы успокоить себя. Потом диджей поставил главный хит Тони Брэкстон, и Александр торопливо переключил станцию, остановившись на безликом позитивном европопе — не хотел, чтобы Пушкарёва разрыдалась. По мере приближения к «Башне-2000» Катя всё сильнее сжимала ручки новой чёрной сумки, и это не укрылось от внимания Воропаева.       — Катя, расцепите пальцы. И постарайтесь не делать так при всех.       — Там уже все собрались, да?.. — криво улыбнулась она.       — Разумеется.       — А женсовет?       — А как вы думаете?       — Ну, сегодня же воскресенье…       — Услышав о вашем возращении, они проявили невиданное рвение.       Катю это обрадовало и тронуло. Её подруги были несносными и приставучими, но в их искреннем к ней отношении она не сомневалась. К тому же она с ними даже не попрощалась…       Подъехав к зданию «Зималетто», Александр заглушил мотор и некоторое время раздумывал над тем, стоило ли предупреждать Пушкарёву о внешнем виде Жданова. Скажет ей сейчас — она расклеится. Но если он промолчит, она испытает шок, когда увидит фиолетовую рожу.       — Вы должны кое-что знать, — начал он. — Пока вас не было, Андрей вёл не самый… разумный образ жизни.       — В каком смысле?       — В прямом. Глушил виски и напрашивался на драки.       Она прерывисто вздохнула.       — Понятно.       Больше они не разговаривали. В молчании прошли по непривычно пустому лобби и поднялись наверх. В лифте Катя несколько раз опасно пошатнулась, и Александру пришлось схватить её за предплечье; после этого он решил, что сегодня будет постоянно её придерживать.       За стойкой ресепшн действительно сидели Маша и Федя, не узнавшие Катю — они ничего не знали о переменах в её образе и тем более не ожидали, что она приедет вместе с Воропаевым. Поздоровавшись с Александром, Маша сказала:       — Александр Юрич, все уже собрались, вы последний. А Кати всё нет… Она точно придёт?       Катя кашлянула.       — Машуль, это я.       — Опа-на! — потрясённо воскликнул Федя. — Машка, это правда наша Катя!       Маша радостно взвизгнула и набросилась на подругу с объятиями.       — Катька, ты… Отпад просто! Что с тобой произошло?       «Меня морально уничтожили и собрали по крупицам».       — Небольшие перемены, только и всего.       — Катя, нас ждут, — напомнил Воропаев.       — Да, ребята… После совещания поговорим, хорошо?..       — Мы будем ждать тебя хоть сто часов! — заверил её Федя.       Воропаев положил руку ей на плечо и увлёк за собой. Это прикосновение раздражало, удивляло и успокаивало одновременно. Катя покосилась на его ладонь.       — В лифте вы трижды чуть не упали, — пояснил Александр.       — Какая забота, — хмыкнула она.       — Что поделать, если вы нужны нам живой.       — Ценю вашу откровенность, Александр Юрич.       Никаких приторных «Катенька, вы светлый человечек», «Клянусь вам вот этой луной» и, самое главное, «Я вам доверяю». Они друг другу не доверяли. И это было естественно и правильно. Только эта правда и поддерживала её сейчас на плаву. А она действительно будто плыла в пространстве. Считала шаги, как приговорённая к казни и идущая к эшафоту. Кощунственное и пошлое сравнение, но более точного она не находила. Когда перед ними уже была дверь в конференц-зал, Кате отчаянно захотелось зажмуриться — как в детстве, в надежде, что если чего-то не будет видно, оно исчезнет. Нужно было на чём-то сосредоточиться, и Катя поставила перед собой задачу: зайдя, посмотреть на Пал Олегыча. Не на Андрея, а на того, перед кем она была действительно виновата. На главного человека в компании. Не на Андрея. Не на Андрея…       — Катя, соберитесь, пожалуйста, — сквозь зубы произнёс Александр.       Добилась от Воропаева целого «пожалуйста» — чем не достижение? Она попыталась отстраниться от происходящего, от самой себя, как тогда, в каморке после совета. Но сделать это по заказу было сложно. Осознание того, что всё это происходило с ней, наоборот, обострилось. Они всё-таки вошли в конференц-зал. Катя помнила свою установку и сразу же встретилась взглядом с Пал Олегычем, с трудом понимая, что именно он выражал. Неприязни в нём точно не было. Павел встал и пожал ей руку. Она не почувствовала этого прикосновения и почему-то устыдилась: наверное, на ощупь она была как неживая холодная рыба. Нужно было что-то сказать.       — Здравствуйте, Пал Олегыч…       — Доброе утро, Катя. Вы прекрасно выглядите.       — С-спасибо… Я…       — Присаживайтесь, прошу вас, — он указал на свободный стул слева от себя.       Она поняла, что забыла снять пальто. Александр сделал это за неё, отдал его Клочковой, застывшей с пустым подносом в руках, и занял место рядом с Катей, сначала проследив за тем, чтобы она не села мимо своего стула. Катя всё ещё не смотрела ни на кого, кроме Жданова-старшего. Воропаев уже сожалел о том, что не послушал Пушкарёву и привёл её сюда. Она была в совершенно разобранном состоянии; он ещё никогда не видел, чтобы кого-то вот так штормило и чтобы этот кто-то так старался держаться из последних сил. Андрей сидел в оцепенении, мечтательный и обескураженный, подперев лицо кулаком и пожирая свою мышку глазами. Малиновский с тревогой посматривал на лучшего друга. Кира сжала губы в ниточку и, не выдержав душераздирающей картины, ушла из конференц-зала вслед за Викторией. Александру было искренне жаль сестру, и он предпочёл бы не подвергать её этому испытанию, но желание наказать Жданова побеждало с большим перевесом.       — Что ж, начнём. Катерина Валерьевна, я полагаю, Александр ввёл вас в курс дела? — поинтересовался Павел, не обратив никакого внимания на демарш Киры.       — Да, Пал Олегыч… — Катя собралась и пыталась казаться спокойной и уверенной. — Я хотела бы извиниться перед вами, Маргаритой Рудольфовной и всеми… членами совета директоров… — Катя не удержалась, скользнула взглядом по Андрею, сидевшему напротив неё. Её ужаснуло его покрытое гематомами лицо. Сердце прошило болью; вскоре она ощутила её в запястье и не сразу поняла, что это Александр под столом незаметно для всех крепко сжал её руку. Катя сморгнула слёзы и продолжила: — Я… Я очень виновата перед вами и прекрасно понимаю, какое впечатление сложилось у вас обо мне… Исключительно по моей вине. Но на самом деле я улетала работать. С хорошо известной вам Юлианой Виноградовой. И никогда не собиралась причинять вред вам или вашей компании.       — Все недоразумения в прошлом, — вежливо ответил Павел. — Но в любом случае спасибо вам за эти слова. Итак, вы понимаете, Катя, что мы попросим вас не упразднять «Никамоду»?       — Да. Конечно. Я… Я подпишу все необходимые документы. Мои адвокаты, как я вижу, на месте… — Катя только сейчас заметила Филина и Рулина.       — Да, а с ними рядом Дмитрий Михалыч Язловский, специалист по корпоративному праву.       Кате кивнул солидный упитанный мужчина в дорогом костюме.       — Екатерина Валерьевна, — обратился к ней Язловский. — Я правильно понимаю, что доверенность на управление «Никамодой» будет оформлена на Андрея Павловича?       «Господи, так скоро. Зачем так скоро?!» Она молчала. Сглотнула так громко, что, должно быть, слышали все, и всё-таки выдавила:       — Думаю… думаю, логичнее будет оформить её на А… Александра Юрича.       — Интересно, — хмыкнул Павел. — Мотивируйте ваше решение.       «Как?..»       — Понимаете, Пал Олегыч… Я думаю, это будет справедливо. Андрей… Палыч и я уже попробовали свои силы и, как мы знаем, вышло не очень… Думаю, будет правильно дать Александру Юричу возможность исправить наши ошибки…       — Разве исправлять ошибки должен не тот, кто их совершил? — усмехнулся Павел. — Конечно, некая логика в ваших словах есть, но я предпочёл бы, чтобы вы вернулись в «Зималетто» и временно возглавили компанию на время кризиса. В уважаемом Александре Юриче очень силён реваншизм, а мой сын, что называется, слишком бьёт копытом. Ваше назначение стало бы соломоновым решением.       Катя запаниковала.       — Нет, Пал Олегыч… Извините, но я слишком многим обязана Юлиане и не могу её подвести. Я готова… помогать «Зималетто» чем могу, но возглавить такую огромную компанию в двадцать четыре — это… Это непосильная для меня задача.       Воропаев был уверен, что у неё получилось бы. Она совсем не знала свои возможности. Но говорить об этом вслух он не собирался.       — Что ж, хорошо… Попробуем пойти этим путём. Если, конечно, совет директоров изберёт Александра новым президентом.       — Бросьте, Пал Олегыч, — с раздражением сказал Александр. — Вы же понимаете, что это чистая формальность.       — Саша, не беги впереди паровоза, — мягко попросил его Павел. — Господа юристы, мы вас оставим, чтобы вы в спокойной обстановке подготовили все документы.       Адвокаты, Язловский и ещё несколько человек, которых Катя никогда не видела, кивнули и погрузились в многочисленные бумаги. Воропаев подумал о том, что ему понадобится голос Киры, а это означало, что лучше было пойти к ней и объяснить, почему он привёл сюда Пушкарёву. Он поднялся из-за стола и наклонился к Кате, положив руки ей на плечи.       — Я пока вас покину, Катерина Валерьевна.       Катя очень хотела поскорее оказаться рядом с женсоветом и затеряться среди подруг, но взглянула на Андрея и поняла, что им придётся поговорить. Он не оставит ей выбора и просто не отпустит. Они не сговариваясь вышли из конференц-зала в президентский кабинет и несколько минут молча рассматривали друг друга. Теперь, когда рядом не было Александра, дикий поток противоречивых эмоций просто затопил Катю, и она была перед ним совершенно беззащитна. Её убивало то, как выглядел Андрей.       — Я не знаю, что сказать, — первым нарушил тишину Андрей и нервно улыбнулся. — Катя, ты…       — Андрей… Палыч… Что с вашим лицом?       — Не надо этого, пожалуйста, Кать. Не надо «Андрея Палыча» и «вы», пожалуйста. Давай не будем больше притворяться. Никогда, а?.. Кать…       Он опасно приблизился, и она отступила на несколько шагов назад. Скрестила руки на груди и кивнула.       — Хорошо. Что с твоим лицом?       — Так, ерунда, — он отмахнулся.       — Ты был у врача? Это же не шутки, Андрей. Нужно проверить, нет ли сотрясения.       — А тебе что, правда не всё равно? — лицо его посветлело. — Да?..       — Разумеется, мне не всё равно… Тебе же ещё отвечать за судьбу «Зималетто», и…       — Только поэтому? — он делано хохотнул. — А разве мне отвечать за судьбу «Зималетто», Кать? Разве не Сашке, с которым вы так мило общаетесь?.. Хорошо же он тебя обработал… Только мне плевать. Мне больше не нужна эта компания. Мне нужна ты.       — Поэтому ты явился ко мне домой и обвинил меня в воровстве?       — Я не знал, как ещё привлечь твоё внимание, как добиться от тебя хоть какой-то реакции. Ты… Ты не представляешь, что я пережил за эти дни. Как тосковал, как… Да я вообще не жил, Кать. Это был какой-то морок, тень существования.       — Андрей… Я почти уверена, что Александр сейчас убеждает Киру проголосовать за него на совете. Тебе, наверное, стоит пойти к ней и что-нибудь предпринять…       — Мне всё равно, — он снова подошёл ближе, и ей некуда было деться — она стояла у самого окна. Он это заметил и подмигнул ей. — Отступать некуда, позади Москва…       Она и не хотела — проклинала свою слабость, но плавилась от одного его взгляда. Совершенно нечеловеческим усилием заставила себя сказать:       — Действительно, зачем тратить время на Киру, если можно повлиять на меня и добиться, чтобы я оформила доверенность на твоё имя… Да, Андрей?       Он застыл рядом с ней — она чувствовала его дыхание на своей коже — и зарычал от её упрямства.       — Мне плевать на эту доверенность, Катя. Хочешь, продай Воропаеву «Никамоду» за рубль, меня это никак не потревожит.       Он протянул руку и прикоснулся к её щеке, а она удивлялась, почему до сих пор не умерла — сердце разрывало грудную клетку и почти вырывалось наружу.       — Андрей… — слабо выдохнула она, понимая, что неизбежное всё-таки случится. Она не сможет ему противостоять. Не сможет. Не сможет…       Как же хочется дотронуться до этих ужасных синяков, заговорить, залечить, зацеловать… Осторожно, чтобы не причинить боль.       — Не помешал?..       Низкий голос Воропаева вернул её с небес на землю. Андрей тихо выругался.       — Помешал, — процедил он, поворачиваясь к стоявшему в дверях Александру. — Что тебе от неё нужно, Воропаев? Свой лакомый кусок ты уже получил, так оставь нас в покое, наконец!       — Всё в порядке, — вмешалась Катя. — Я как раз собиралась встретиться с подругами.       — Конечно, Катя, идите. У вас есть ещё… — Воропаев взглянул на свои часы. — …полчаса.       — Катя, мы не закончили, — Андрей успел схватить её за руку.       — А мне кажется, наоборот, — она наконец-то обрела контроль над собой. — Отпусти меня, Андрей.       Она ушла, оставив их вдвоём. Андрей волком посмотрел на Александра, который наблюдал за ним с нескрываемым удовольствием.       — Саша, скажи прямо. Чего ты хочешь от Кати? — повторил свой вопрос Андрей, надеясь на то, что ему хватит сил не врезать Воропаеву.       — А почему ты решил, что я чего-то от неё хочу? — Александр пожал плечами. — Это ты от неё всегда чего-то хотел. Нового поддельного отчёта, преданности, решения всех твоих проблем и выполнения всех твоих обязанностей, наконец… И чтобы сидела в каморке и высовывалась только в нужный тебе момент. — Он взглянул на хлипкую дверцу бывшего Катиного «кабинета». — Знаешь, у меня дома принадлежности для уборки хранятся в лучших условиях.       — Замолчи, Воропаев.       — Нам с Пушкарёвой просто интересно друг с другом. Так бывает, Андрюша, когда двое людей разговаривают не только о своих мутных схемах и финансовых махинациях.       — Ты не знаешь, о чём мы с ней разговаривали, — сквозь зубы произнёс Андрей.       — Неприятно видеть, как любимая игрушка переходит в другие руки? Тебе даже до компании, похоже, больше дела нет. Я удивлён, — признал Александр. — Не думал, что ты способен забыть о своём честолюбии вот так просто.       — Я ни о чём не забыл. Просто хватило ума понять, что в жизни есть вещи поважнее работы.       — Для мужчины? Не думаю. Эволюция над нами хорошо потрудилась, и так уж вышло, что дело для мужчины всегда на первом месте. А вещи поважнее работы появляются, когда в работе он провалился, — ухмыльнулся Воропаев.       — Я верну и Катю, и компанию, — пообещал Андрей.       — Фантазёр… — пропел Александр, вспомнив старую советскую песню. — Но, впрочем, дерзай, Андрюша. Это будет держать нас в тонусе.       — «Нас»?       — Ты же слышал Пушкарёву. Или глухота от счастья одолела? Она готова помогать «Зималетто». А это означает, что мы с Катей будем работать в тесном, — он сделал акцент на этом слове, — сотрудничестве.       — Ты не в её вкусе, — спокойно ответил Андрей.       — Почему же я тогда знаю, что сегодня на ней красное нижнее бельё?.. Согласись, её строгий костюм никак не позволяет это увидеть.       Андрей побледнел и сжал челюсть так, что Александр ожидал услышать скрежет крошащихся зубов.       — Ты блефуешь, Воропаев.       — Тебе никто не мешает проверить.       — Я доверяю Кате и ничего проверять не буду.       — Дело твоё. Что-то заболтался я с тобой, Жданов… Пойду хоть кофе выпью.       Он вышел из кабинета, прекрасно осознавая, что только что поселил в ждановском мозгу огромного, жирного червяка сомнения. И поделом. Конечно, жаль, что потеря компании пока не особенно заботила Андрея, но зато всё, что касалось Пушкарёвой, било точно в цель. Значит, нужно было продолжать действовать в этом направлении. Александр полюбовался Викторией, смешно надувшейся после встречи с Катей, и отправился пить кофе.